Текст книги "Город ящеров (СИ)"
Автор книги: Марина Багирова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)
– Они побоятся держать такого пленника! – Четвёртая загнана в угол, но всё ещё пытается кусаться. – Уж лучше без него!
– Это я беру на себя. Доставай снаряжение. Мы идём в этот чёртов туннель! И его тащим с собой.
Четвёртая не согласна. Но я старше по чину, и ей пришлось принять: я лучше знаю, каким образом избежать ловушек как здесь, так и на «Станции 5». Я знала, действительно знала.
– А как же…
– Вентиляция отпадает. Мы идём в туннель.
Четвёртая издала протяжный насыщенный вой – так волки приветствуют луну. Этот звук – единственное, что указывало на её настоящие чувства. Надеюсь, она не будет мстить. Не посмеет – слишком многим обязана.
Естественно, тащить ящерра на себе мы не могли – он тяжёл как слон. Зато у нас были «облачности» для переноса больших грузов. Стоит такая техника немало, поэтому грузовики и машины в ежедневном использовании удобнее. Но с собой мы подобное снаряжение взяли на случай, если кого-то ранят.
Я закрепила цепочку на ящерре, второй конец которой зафиксировала на своей руке. Мы отсчитали минуту – ровно столько длится загрузка. Вскоре его тело окутал лёгкий полупрозрачный туман.
– Действует, – я улыбнулась. – Вот видишь, в этом ящерры ничем не отличаются от земных людей.
Я резко дёрнула за цепочку – тело ящерра взмыло в воздух и зависло в горизонтальном положении на уровне моего плеча.
– Пошли!
Четвёртая вооружилась фонарём и лазером. Она боялась, что стены окажутся заражены или утыканы ловушками. Приноровившись к парившему рядом телу, я направила фонарь на стену и увидела, что она чистая. Более того – ухоженная. Но прикоснуться к ней не решилась…
Ящерр в облаке тумана смахивал на покойника. Несмотря на понимание, что в его тело вколота львиная доля парализаторов и снотворного, мы не решались идти впереди – даже в столь неприглядном виде он нас пугал.
Мы прошли весь туннель без малейших происшествий. Но сказать, что всё прошло как по маслу, не могли.
Он – судья.
Если вандал похищает из церкви статуэтку божества – он не ворует самого бога, лишь его символ.
Так и мы – мы могли похитить ящерра, но не судью.
Мы выбрались из туннеля и направились к месту встречу с проводником. Нас встретил мужчина в красной шляпе, это был наш человек в городе – неприметный, одинокий, апатичный. Он обязался проводить нас к машине.
И всё бы хорошо, если бы не эта красная шляпа – яркая, привлекающая внимание к его запавшему лицу, да и к нему самому.
Мужчина по-настоящему испугался, когда увидел ящерра, парящего в облаке. Отошёл от тела на несколько метров, боясь даже дышать рядом со столь необычным пленником.
– Молчи! – я предупреждающе подняла руку. Ту самую, к которой прикреплена цепочка, соединяющая меня и ящерра. – Просто веди.
На улице начинало темнеть. Красная Шляпа (так я его решила назвать для себя) вёл нас глухими переулками. И так совпало, что заходящее солнце буквально било в глаза. Оно – солнце – любило этот чёртов город. Оно ласкало его.
Город ящерров сверкал.
Восхитительный закат. Дурашливые лампочки, кокетливые витрины магазинов, холёные матовые тротуары. Я подсматривала за этой жизнью исподтишка. Видела мужчин, идущих под руку со своими женщинами (их хвосты были спрятаны за спиной). Как будто не существует рабства и войны. Здесь они не звери, а самые обычные жители.
Мы для них – враги, и так будет всегда. Земной женщине не дано испытать тех нежных прикосновений, которые ящерр подарит самоуверенной ящеррице. Для ящерра земная женщина – услада на ночь. Утром он прикажет ей уйти, и не нужно смотреть в глаза, не нужно целовать и сглаживать неловкость. Она уйдёт – добровольно и с облегчением. А уже через несколько часов с неё схлынет влечение, и она будет ненавидеть себя за то, что позволяла так с собой поступать.
Красная Шляпа вывел нас к машине. Из темноты вышел Шестой. И увидел…
Я взяла полную ответственность за свои действия и вынудила их принять нашу добычу. Мужчины были ошеломлены зависшим в воздухе ящерром и коротенькой цепочкой, которую я сжимала в руке, чтобы тянуть пленника за собой. Что им оставалось – чертыхнулись и пошли за мной.
Я помню музыку, разбрызгивающуюся по всему Гнезду. Она лилась отовсюду: из окон милых домов, парящих в воздухе машин, обрывков разговоров. Помню громкие фейерверки.
Город праздновал пришествие новой власти. Нового судьи. Не только Маятник – всё Гнездо праздновало. Это был день судьи. Судный день…
Вот только виновник торжества покидал границу города, чтобы оказаться в плену у землян.
***
Всё прошло слишком гладко. Меня глушило, сбивало с ног, взрывало, дурманило чувство, что всё прошло слишком гладко.
Слишком!
Слишком?
По дороге обратно нас не остановил ни один патруль. Никто не пытался заглянуть в багажник, не «пробивал» по сети наши номера… Никто не бросился в погоню за нашей машиной, не ожидал у выхода из туннеля. Не спрашивал, почему мы выбрали наземный транспорт, а не летим. Никому не было интересно, куда мы направляемся. Ведь их же натаскивают – быть осторожными и внимательными к чужакам.
Когда мы выезжали из Гнезда, на пропускном пункте я тряслась как осиновый лист. Шестой вёл машину, Восьмой – рядом с ним, мы с Четвёртой сидели на заднем сидении, и она, пока машина пересекала границу, всё время смотрела на меня с укором! Как бы предупреждая: всё, что случится дальше, – твоя вина! Я заткнула её ответным взглядом, мол, «что ты себе позволяешь, и какое имеешь право сомневаться во мне?»
Только я сама могу сомневаться в своих действиях… что я и делала всю сознательную жизнь. Постоянно доказывала, что нужна, что полезна. Я сомневалась, не верила похвалам и шла вперёд, не жалея сил.
Мы с самого начала планировали выезжать через пропускной пункт, а не рыскать по мусорным трубам. Ящерры почти никогда не проверяли машины, покидающие город, зато разбирали по частям въезжающий транспорт.
В какой-то момент меня посетила мысль, что ворота не откроются. Я вспомнила Виру, покатала на языке имена близких людей, но не произнесла их вслух – слишком опасно.
Четвёртая смотрела. Она ТАК смотрела!
Нас выпустили.
Контраст бросался в глаза – ящерры выжгли всю растительность на расстоянии двадцати километров от своего города, чтобы в случае нападения засечь врага на большом расстоянии. Но, думаю, безопасность ни при чём – им просто захотелось подчеркнуть контраст между красотой города и низменностью всего остального мира. До других городов (той же Бирмы) сотни километров пути.
Нам предстояло провести в пути шесть часов. Миновав искусственно созданную пустыню, машина выкатилась на неровную, усыпанную камнями дорогу.
Когда колесо натыкалось на преграду, машина подпрыгивала, и в багажнике раздавался глухой звук: тело пленника взлетало в воздухе, чтобы потом громко хлопнуться вниз.
– Поверить не могу, – Шестой засмеялся. Его рука крепко сжимала руль. – В моём багажнике, связанный и парализованный, лежит тот, кто имеет право судить ящерров. Судить – ящерров! И его тело так колотится. Подумать только!
Остальные после его слов начали улыбаться – мы пытались хоть как-то разрядить обстановку, пытались шутить о том, что страшит.
– Что ж, это доказывает – они недооценивают людей.
– Ещё как недооценивают!
Я посмотрела на Четвёртую. Она ответила понимающей ухмылкой – впервые за время нашей операции.
Через два часа мы остановили машину и проверили её на наличие следящих устройств. Благо на «Станции 5» много учёных, и даже в подполье уровень нашей техники медленно, но развивается.
Восьмой отследил сигналы локаторов, специально выброшенных час назад на дорогу. Мы это сделали, только выбравшись из города, чтобы в случае погони, если по нашему следу пустят машины, сигнал предупредил нас об этом. Очевидно, в этот раз за нами никто не гнался.
– Проверьте связь, – сказала я, захлёбываясь жадными глотками воды из полупрозрачной банки. – Если всё хорошо – нужно предупредить Главу.
– Хорошая мысль, – осклабился Шестой.
Я успела полюбоваться блеском золотых коронок на его зубах. Странно даже, этот человек в быту очень непритязателен, можно сказать, аскетичен, и неизвестно отчего носит золотые коронки.
Я вколола ящерру ещё одну порцию парализатора – процедура лишняя, он и без этого не очухается в ближайшие 15-20 часов. Но мне очень хотелось спать, а беспокойство о том, что он может прийти в себя, не очень способствует расслаблению.
Его кожа упругая и ухоженная. Но очень твёрдая – обычная иголка не проткнёт. Никаких шрамов– на ящеррах всё заживает лучше, чем на собаках.
Красивый.
Я с грохотом захлопнула багажник, раздражённая ходом собственных мыслей.
Когда мы позвонили на «Станцию 5», нас автоматически перебросило на связь с Главой. Тот внимательно выслушал, а потом наступила пауза. Секунды тишины я считала в уме, чтобы не сойти с ума.
Если бы Глава решил, что я поступила неправильно, у него было бы несколько вариантов. Первый: вынудить убить пленника, а это значит, что свою часть работы мы с Четвёртой не выполнили. Второй: приказать убить меня, после чего Восьмой выхватывает пистолет и пытается меня застрелить, а Четвёртая блокирует мою защиту. Неизвестно, смогу ли я выстоять против троих. Скорее всего, ограниченное пространство машины сослужит мне верную службу, и им придётся нападать по очереди. Это даст мне шанс спастись.
Но Глава поступил иначе. После минуты молчания он выдал:
– Везите его на станцию…
Мы привыкли постоянно быть на связи с Главой, знали характер этого человека и умели распознавать его мысли с полуслова. Поэтому одна фраза сказала о его настроении более чем достаточно —он рад нашему улову.
Только после этого мы расслабились и на некоторое время получили право вспомнить о том, что мы не только команда, но ещё и друзья… иногда… когда обстоятельства позволяют.
Глава третья
Через много лет я могла бы рассказывать правнукам, что разговаривала с пленённым ящерром сквозь прутья решётки. Что имела наглость смотреть ему в глаза и улыбаться. Что заразительно смеялась и обещала: я позабочусь о его «благополучии».
Что подходила к решётке и начинала свою любимую игру вроде «иди сюда, посмотри на меня, это я тебя сюда засадила – в тюрьму, созданную земными людьми. Это я разработала всю операцию. Я смогла обмануть великого судью. Как ты ничтожен, как ты слаб, ящерр, как жалок, будучи во власти слабых людишек».
Я могла бы…
Могла…
Но нечего будет внукам рассказывать.
На самом деле я хотела уйти. Хотела забыть, что где-то на «Станции 5» присутствует ящерр. Забыть, что здесь, в другом отсеке, далеко-далеко и в то же время бесконечно близко находится великий судья. Заперт, но всё равно смертоносен.
Но больше всего я хотела, чтобы Лекарь меня не трогал, чтобы подчинённые доверяли. Чтобы Глава уважал и прислушивался… и назначил наследницей. Чтобы мне было спокойно. И Виру рядом – добрую, понимающую и заботливую.
Но я никогда не хотела глумиться. Этого во мне не было. Никогда.
Мой авторитет как руководителя упрочился. Нашей группе поклонялись. Маленькие дети, рождённые и воспитываемые на «Станции 5», наслушавшись «взрослых» разговоров, восхищённо замирали при виде меня. В школе учителя задавали домашние задания о любимых героях, из чего становилось понятно: наша четвёрка лидирует в рейтинге. Больше всего детям нравилась Четвёртая – она среди нас самая красивая. Я – вторая в списке популярности.
Глава всё чаще вызывал в свой кабинет, я даже перестала вздрагивать при этом – он просто советовался.
Прошло несколько дней. Я вернулась к прежнему образу жизни, возобновила тренировки, попросила парикмахера на сантиметр укоротить мне волосы и через перекупщиков достала себе новые духи.
Спрашивается, зачем мне духи?
Однако спать стала хуже. Снились кошмары под грифом: «А если бы…».
А если бы операция провалилась? Что этот ящерр приказал бы со мной сделать? Сразу убил? Где бы я была сейчас?
Но утро приносило обычные каждодневные заботы. Со мной консультировались, меня приветствовали, и в столовой больше не приходилось заранее занимать любимое место – оно теперь всегда меня ждало.
О ящерре я старалась думать поменьше. После прибытия на станцию его сразу же увезли и поместили на нижнем уровне – в камеру, самую надёжную из имеющихся в наличии.
Информация о пленнике ходила разная, чаще всего —недостоверная. Касательно меня, то мне не было до него никакого дела. Меня совершенно не волновало, каким было пробуждение ящерра, впрочем, как и всё остальное, связанное с ним. Я пленника привела – дальше ваша забота: допрашивайте, пытайте, обменивайте.
Если бы не одно «но»…
Из-за бумажной волокиты мне нужно было получить подписи приставленных к ящерру охранников, чтобы прикрепить документы к отчёту для Главы (нас приучили строго следовать правилам, подобная мера предосторожности возникла в процессе разрастания «Станции 5» много лет назад).
Мне нужно было собрать сорок восемь подписей – по двенадцать человек на смену. О встрече с ящерром не могло быть и речи, я бы всего лишь оставила планшетник на проходной и ушла.
По прошествии времени я задавалась вопросом: а зачем я вообще спустилась на нижний уровень? Могла ведь передать документы с посыльным. Так почему, почему пошла к нему собственнолично?
Пленник находился в клетке, с виду обычной, а на самом деле оснащённой кучей датчиков и защитных систем. Сама клетка стояла в герметичной белой комнате.
Стена с односторонней видимостью прятала меня от Руанна, зато мне было прекрасно видно и слышно всё то, что происходило в комнате.
А там шёл допрос. И проводил его сам Лекс-Ка – заместитель Главы, его единственная и самая «правая» рука. В общем-то, человек он был довольно молодой, не старше тридцати пяти. Я его уважала, но побаивалась. Внимательный, высокий, глазастый и обманчиво медлительный.
– Нам нужны данные об устройстве Маятника. Что это за кабины на его шпилях? – спросил Лекс-Ка в своей обычной, растянутой манере речи.
В ответ Руанн громко засмеялся. Это был его третий день на станции, и тело всё ещё было покрыто ранами и кровоподтёками – клетка замедляла регенерацию. Ящерру приходилось несладко.
Лекс-Ка спокойно нажал кнопку на пульте, и ящерриный судья трепыхнулся от болезненного удара током.
Отдышавшись, Руанн подошёл к решётке. Посмотрел на Лекс-Ка. Я приклеилась к стеклу в попытке расшифровать смысл этого взгляда.
– Я могу дать тебе ответы на некоторые вопросы… – взгляд внимательный и обманчиво честный.
Лекс-Ка хранил молчание, но его поза изменилась, он подался вперёд, тем самым выдавая своё нетерпение и заинтересованность.
Я посмотрела на ящерра и поняла – радоваться нечему. Противное подозрение нежной лаской сжало сердце.
– Девушшшка, которая меня пленила…
– Что с ней? – сразу же отозвался допрашивающий.
– Я могу ответить на некоторые вопросы… И это будут правдивые ответы… Я даже доказательства предоставлю… ведь не станете же вы верить на слово, – он скривился, – ящерру.
– А взамен?
Глаза ящерра сверкнули.
– Отдайте мне её на час с условием, что я могу калечить, насиловать, а, при большом искушении, убить. И никто не попытается мне препятствовать. Тогда вы получите любой ответ.
Пауза.
– Вам нужна девушка?
Лекс-Ка всё прекрасно понял, лишь давал себе время, чтобы осознать требование пленника. Но ящерру несложно повторить, он получал от этого удовольствие.
– Девушшшка, благодаря которой я здесь оказался… Видите ли, никому не чуждо желание отыграться. Мне – тем более. Хочу её… Вы можете смотреть… как… я её хочу, – и ухмыльнулся.
Я замерла по ту сторону комнаты, забыв, зачем пришла и где нахожусь. Горло сдавило так сильно, что даже вдохнуть не получалось.
Нет! Нет! Нет!
– То есть ты хочешь девушку?
То, как спокойно Лекс-ка разговаривал с пленником, рождало во мне чувство… что меня предали. Умом я понимала: ему нужны ответы, которые могут защитить целую станцию, да и что такое один человек в сравнении с тысячами, но…
Эмоции разрывали на части.
«Я столько лет верой и правдой служила станции. Так защитите же меня кто-нибудь! Защитите не потому, что слабая, а потому что сильная! Я нужна вам!
Не предавайте! Не отдавайте! Ведь я вам верна! Не смотри на него так, Лекс-Ка, стань на мою защиту! Ведь я – ближе! Я такая же, как вы!»
От боли всё тело сжалось. Я оперлась о стол, пытаясь удержать равновесие.
Внезапно ящерр резко повернул голову. Он как будто увидел меня, хотя я знала – это невозможно. Самодовольная улыбка сползла с его лица.
Два охранника на проходной слушали допрос. Они тоже знали.
Что это? Неужели действительно стыд? Когда это я успела дойти до той стадии, что мне стыдно за действия других?
Я понимала: Лекс-Ка согласится не сразу, сначала поговорит с Главой и остальной верхушкой. Они повздыхают о том, какая я хорошая девочка и как сильно люблю станцию… А потом отдадут. Не могу так!
Поэтому приняла внезапное решение – не хотела видеть, как Лекс-Ка даст согласие, предпочла оставить себе иллюзию добровольности. Переборола все внутренние противоречия и сомнения. Охрана не успела среагировать – я нажала на кнопку. Круглая дверь-болт открылась – я оказалась в белой комнате.
«Помогите мне! Заломите мне руки и выведите из этой комнаты, даже если я буду вырываться!»
Судья меня увидел. Он пристально впился в меня взглядом.
Секунду мы смотрели друг на друга. Я уже смирилась, что этот кусок плоти передо мной повинен во всех моих несчастьях. Он захочет отыграться… а я ведь так боюсь боли.
Мы продолжали смотреть друг на друга. Он знал – я слышала разговор, а мне не удавалось полностью скрыть дрожь, и я корила себя за это. Хотелось быть дерзкой, самоуверенной, а не напуганной.
– Вы хотели меня видеть, судья Руанн? – я подошла ещё ближе, почти впритык к клетке.
Ящерриные глаза пожирали меня. У него красивые глаза, как будто вырезанные у человека с очень добрым сердцем и насильно втиснутые в ящерра.
– Значит, всё же слышшала… – я сразу поняла, о чём он.
Он улыбнулся мыслям, известным только ему. А потом на лицо его начало медленно наползать свирепое выражение.
Голос охрип, когда он сказал:
– Заведите её в клетку…
Я инстинктивно отступила назад.
– Лин, стой рядом и никуда не двигайся, – это был голос Лекс-Ка. Советник Главы вклинился в наш диалог внезапно, будто раньше в комнате находились только двое – я и мой палач. Руки Лекс-Ка легли мне на плечи. – Ты, ящерр, нас слишком низко ценишь. Информации никакой не предоставил, а девушку требуешь.
– Подойди ко мне… – прошептал ящерр. – Землянин, открой для неё клетку.
Я по-настоящему испугалась. А ведь я зайду. Если от меня потребуют, я зайду и до последнего буду надеяться на чудо – что он меня не ударит, не обидит, не изнасилует.
Но ему плевать на мою боль. Обидит, отомстит, выместит злость.
Ящерр, зачем ты так со мной?
Это было похоже на… на… на очень личное крушение… всего…
На что это похоже?
Как если бы я встретила мужчину… влюбилась в него. Мы бы встречались, смеялись, засыпали и просыпались вместе, решили связать нашу жизнь навеки. А через двадцать лет, обожая и преклоняясь перед своим мужчиной, я бы внезапно услышала от него: «… с условием, что я могу её калечить, насиловать или, при большом искушении, убить, и никто не попытается мне препятствовать…». Наверное, в тот момент я бы тоже испытала нечто, похожее на чувство, сразившее меня после слов Руанна.
Будто он не имел права делать мне настолько больно… и словно он был обязан знать об этом.
Я смотрела на ящерра – долго-долго, и пыталась понять, почему мне не только страшно, но и горько.
– Уведите её! – внезапно закричал судья.
Он был зол, на лице – дикое выражение… и готовность крушить. Я не понимала, почему вся его злость направлена… на меня. Почему он так громко дышит, почему сжимает кулаки?
– Уведите её! Ты не слышшшал, землянин? Уведи её!
Лекс-Ка удивился. Несколько секунд он растерянно смотрел на нас, а затем взялся исполнять… приказ. Он увёл меня из белой комнаты. Более того, в течение долгого времени я не слышала, чтобы Руанн снова требовал меня в свою клетку.
Лекс-Ка тоже потом не упоминал о происшествии. Судья, как ни странно, тоже…
Слух о скотском требовании пленника расползся по станции в искажённом виде. Все думали, что «Станция 5» защитила меня и отклонила предложение ящерра. Людям это понравилось, большинство понимало – на моём месте мог оказаться любой. Всем хотелось верить, что и их защитят, когда придёт время.
Правды не знал никто. Даже я.
***
Всё было хорошо. Август медленно доживал последние дни. Коптились от жары распаренные дороги. Сушилась под палящими лучами солнца блестящая река.
До нас дошли слухи, что ящерры планируют провести модернизацию дорог. Теперь их будут делать из какого-то необычного улучшенного материала. Нам это не сулило ничего хорошего.
Я всё чаще лезла на стенку от нехватки воздуха и просыпалась среди ночи в холодном поту. Коллекционировала воспоминания из детства. Выбиралась на рынок в поисках выращенных на солнце овощей. Встречалась с Вирой, и каждая эта встреча укрепляла ненависть к ящеррам.
Всё было хорошо.
Пока однажды вечером один из солдат не спустился в смотровую и не заявил при всех:
– Судья Руанн желает вас видеть.
Я поперхнулась. Кофе хлынул через нос.
Восхитительно! Удерживая его в плену, они называют его судьёй, даже потрудившись имя запомнить.
Я отвела солдата в сторону. Нечего остальным слушать наш разговор.
– Глава знает?
– Да, и он не против.
– Зачем ему эта встреча?
– Главе – незачем.
– Не паясничай, – прошипела в ответ. – Зачем я нужна ящерру?
– Извините, но, при всем уважении, я этого не знаю. Судья попросил вас позвать, на нашем языке попросил. Естественно, это только просьба. Если вы не желаете идти к нему, я предупрежу постовых.
– Хорошо, – ответила после паузы и одним глотком допила кофе. – Иди.
– Что мне передать Главе?
– Я сама всё передам. Иди.
Глава знал, я захочу его увидеть. Он дал разрешение пропустить меня в свой блок и уже успел заварить фирменный чай с апельсиновыми дольками, когда я вошла в кабинет.
Теория об ассоциациях сработала – меня тошнило от, казалось бы, столь нежного и приятного запаха.
– Я не хочу его видеть, – сказала с порога.
– Знаю.
– Ну, тогда примите это во внимание и не посылайте ко мне людей с идиотскими просьбами.
– Не зарывайся… – сказал Глава строго, но потом остыл. Он понимал: сейчас не тот случай. – Ну чего тебе стоит просто зайти к нему? Лин, просто зайти. С его стороны это единственная просьба.
– Никаких солнечных ванн, никакого вина, – ёрничала я. – Всего лишь меня увидеть?
– Ничего больше он не просил, – Глава протянул мне чашку с ароматным напитком, но я это проигнорировала. – Как знаешь.
Хотелось уйти от разговора. Быть в другом месте, далеко-далеко. Встреча с ящерром пугала. Я как будто чувствовала ниточки, соединяющие нас. Казалось, что если я подойду к нему ближе, чем я есть, – эта связь укрепится.
– А почему вы вообще считаете нужным исполнять его просьбы?
Глава молчал. Играл в свои игры, а в этом он большой мастер.
– Я не пойду к нему. Это моё решение!
– Венилакриме, ты пойдёшь к ящерру, – спокойно сказал Глава. – Или к нему, или уже завтра я вышвырну тебя со «Станции 5». Не посмотрю на твой авторитет, и слушать твоих защитников не буду. Мне неприятно об этом говорить, дитя, но ты вылетишь отсюда как пробка.
Вот оно! Глава резко снял маску и показал, насколько для него важно, чтобы я согласилась встретиться с судьёй.
– Почему?
Глава уткнулся в планшетник. Сделал вид, что меня в комнате больше нет.
– Свободна. И думай, Венилакриме, думай.
Пауза.
– Я поняла, – пробормотала сквозь зубы, направляясь к выходу.
– И вот ещё что, – Глава протёр очки. – Ты, конечно, можешь пожаловаться Вире на несправедливость судьбы. Но, надеюсь, понимаешь, что не стоит огорчать старую женщину по пустякам.
Мне стоило значительных усилий промолчать.
Я спустилась на нижний этаж и направилась в дальние блоки – туда, где оборудована камера Руанна.
Люди, почему вы такие ящерры?
Что бы я ни делала, как бы не доказывала свою важность – Глава был готов выбросить меня на улицу за попытку принять собственное решение. Всего лишь одно решение! А там, на улице, ничего нет. На другую станцию без рекомендаций меня не примут, сочтут ящерриной доносчицей. А даже если бы поверили, что это не так, – побоятся ссориться с Главой.
Я подошла к пропускному блоку. Меня не остановили, военные не задавали лишних вопросов.
Клетка ящерра располагалась посреди белой комнаты – мощное ограждение, блокирующее силу влечения, с кроватью, умывальником и герметичным унитазом в углу.
Я увидела Руанна со спины. Без парадной формы и без ореола власти – всего лишь сильное тело смертоносного создания. Он сразу же почувствовал присутствие нового человека – обернулся.
«… с условием, что я могу её калечить, насиловать или, при большом искушении, убить, и никто не попытается мне препятствовать…».
– Здравствуй, ящерр, – я улыбнулась нарочито вызывающе, презрительно.
Он не ответил на приветствие. Поднялся с постели и подошёл к прутьям клетки. Посмотрел пристально. От этого взгляда стало не по себе.
Мы остались вдвоём. Теоретически за нами наблюдали через широкое бронированное окно надсмотрщики. Практически – мы остались один на один.
Я боялась подходить к клетке слишком близко. Мне не нравился мой страх, а потому я подтащила к себе кресло, до этого стоявшее возле стены, и села на расстоянии двух метров от ограждения, оседлав это кресло как коня.
Мы посмотрели друг на друга.
Судья похудел. Вокруг глаз залегли синяки – ещё бы, ящерры не очень хорошо переносят отсутствие солнца и нуждаются в чистом воздухе намного больше, чем мы.
Я ждала. По сути, именно ящерр настоял на нашей встрече, так пусть теперь и говорит.
Минута молчания. Смотрел. Молчал.
Две минуты.
Я смотрела на часы.
58, 59, 60… три минуты.
Внезапно ящерр ударил кулаком по решётке. Я вскочила. Кресло перевернулось и упало.
– Что ты… – и замолчала.
Ящерр в ответ лишь усмехнулся. Его по-прежнему веселила моя реакция. Нет, не только реакция – я его веселила.
– Да ты напугана, – произнёс, не переставая скалить зубы, – как… землянка…
Я ничего не ответила, но ящерр не тяготился молчанием. Внимательно меня осматривал.
Ещё одна минута вытекла из комнаты. Перевёрнутое кресло так и валялось ножками верх, а я стояла рядом и ждала непонятно чего. Терпение моё было на исходе.
– Я не знаю, нравится тебе факт моего присутствия или нет, да и плевать, – произнесла сквозь зубы, – но мне сказали, что ты хотел меня видеть… И вот я здесь, в твоём полном распоряжении… Так чего же, великий судья, вы хотите от моей скромной персоны?
Он почувствовал насмешку. Ещё как почувствовал! Мы оба вспомнили о том моменте, когда я была в его распоряжении. На лице судьи медленно расползлась кривая презрительная улыбка.
Ящерр подошёл к ограждению, почти впритык к прутьям. Между нами – мощный защитный электрический барьер, но мне всё же хотелось отодвинуться подальше. Именно поэтому я поступила с точностью до наоборот – подошла ближе.
– Маленькая слабая женшщина, – произнёс наконец пленник, коверкая каждое слово шипящими звуками, – тебе нечего бояться. Тебе понравится жить со мной.
Внутри меня взорвался страх.
Я отпрыгнула от ограды, едва не споткнувшись о перевёрнутое кресло. Этими словами он подтвердил все мои опасения относительно того, что будет, если ему непонятным образом удастся спастись. Он – ящерр, и он – мужчина, который захочет ответить на нанесённое оскорбление.
Судья следил за моей реакцией. Потешался надо мной. И это бесило – хуже некуда. Я хотела нанести удар в ответ, но пока не знала как.
Ну что ж, я тоже могу играть по твоим правилам.
Подошла к рубильнику и отключила микрофоны. Не хотелось, чтобы наш разговор слышали постовые. Глава не узнает, а кроме него и Лекс-Ка мне на станции некого бояться. А теперь, пожалуй, поговорим.
Подошла к клетке.
– Когда я увидела тебя впервые, ты меня привлёк. Такой… окутанный властью, силой… – сделала паузу, оглядела его, как покупатель рассматривает живой товар на рынке. – Посмотри на себя сейчас, – хмыкнула. – Но… это не самое страшное…
Улыбнулась расслабленно. Сняла заколку – и волосы рассыпались по плечам. Запах духов распространился по комнате. Ящерр молчал и смотрел напряжённо.
– Так ты хочешь знать, что самое страшное, ящерр?
Он скривился.
– Ты не особенный… Ничем не отличаешься от других. Ты говоришь то же самое, что в подобных ситуациях говорят другие мужчины, неважно – ящерры они или обычные земляне.
– Тебе говорили? – резко спросил судья.
Я подняла кресло и села на него в той же позе, что и раньше, лишь ноги шире развела. Положила руки на спинку, опершись на них подбородком.
– Я женщина, добившаяся успеха на мужском поприще. Поверь, если бы я была пустышкой, мне бы не доверили делать то, что я делаю. Да, ящерр, мне угрожали, меня запугивали, указывали на моё место множество раз! Но, как видишь, я сумела всё преодолеть.
Он пожирал меня голодным взглядом. Хищник, избравший себе жертву. Раздразнённый, а потому ещё более опасный.
– А спать с мужчинами тебе часто приходилось? Это тоже часть твоей работы?
– Ни разу. Ты – не в счёт! Ты же другого вида. Ящерр, для меня ты практически животное… – и засмеялась громко.
Он поморщился. В глазах – лёд.
Я уже вошла в раж, хотелось добить его окончательно.
– Ты думаешь, нам нравится быть с ящеррами? Вы используете влечение, принуждение, которому мы не можем противостоять. Если бы не это – быть бы вам на этой планете монахами. Или начали бы ящерриц усиленно импортировать. Их, я погляжу, намного меньше, чем вас, мужчин.
Наступил его черед смеяться. Но лёд во взгляде никуда не исчез.
– Мы далеко не всегда используем влечение. Поверь, девочка, далеко не всегда.
– Не всегда? – хмыкнула. – Но довольно часто, не так ли? Иначе зачем бы им соглашаться? Как можно идти в постель с ящеррами… с животными… с тобой добровольно?
Я чувствовала, что ступила на зыбкую почву. Хотелось поскорее завершить разговор и уйти, но приходилось доигрывать роль до конца.
Ящерр оскалился.
– Ты удивишшшься, но таких много. Это для вас, повстанцев, нашшш мир столь ужасен. Для тех, кто принял закон, жить намного прошще. И женшшщины вашши ради выгоды почти на всё согласны. Они добровольно, в трезвом уме исполняют всё, что ни попроси, – он слегка подался вперёд. – А просил я о многом.
Он сделал вид, что задумался, но я знала – нужная фраза ждала своего часа.
– И ты тоже будешшшь делать всё, что я попрошшшу… в своё время…
Моё лицо не дрогнуло. Это стоило мне невероятных усилий. В душе бушевал ураган, но моё лицо не дрогнуло.
– Жаль… Мне хотелось, чтобы в памяти ты остался эдаким… судьёй с чувством меры… А у тебя его нет. Как, впрочем, и у большинства мужчин.
