Текст книги "С видом на жизнь. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Мари Польская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 38 страниц)

Глава 7

Когда я начала петь, то сразу поняла – случилось что‑то неординарное. Парень, что испытывал на мне все свои садистские опыты, вдруг забегал с круглыми глазами, а потом вызвал Риса и о чем‑то шептался с ним. По дороге домой я пыталась выяснить, в чем дело.

– Вет, я, правда, не понимаю, что случилось, – Рис успокаивающе обнял меня за плечи. – Все твои показатели были в норме, пока ты не начала петь…

– Но я же говорила, рассказывала… – мой мозг вдруг озарился пониманием. Даже родные извилины, которыми я гордилась, стали выглядеть не такими привлекательными как раньше. – Ты мне не поверил! Ни единому слову! И все эти исследования…

– Вета, прошу тебя, – он поморщился, будто коснулся чего‑то неприятного. – Я не хотел тебя обижать. Просто… Я – человек такой, мне мало верить, мне нужно знать.

– Ну и что же ты узнал?

– Все, что ты говорила похоже на правду. Твой мозг одинаково работает в любом твоем психологическом состоянии. А такого с нормальным человеком быть не может.

– И что дальше?

Рис пожал плечами:

– Виктор, этот аспирант, предложил такой вариант: он воссоздаст электромагнитные колебания, которые издавал твой мозг, когда ты пела, и направит их тебе в мозг.

– Что при этом должно случиться?

– А вот этого никто не знает.

– Это опасно для меня?

– Не думаю. Эти колебания твои, они вырабатываются твоим мозгом. Возможно, они помогут тебе раскрыться или… – он надолго задумался.

– Или? – напомнила о вопросе я.

– Ты говорила, что не живешь. А видишь иллюзии. Может, ты проснешься?

– Рис! – я после мгновенного сомнения обняла мужчину. – Это самая моя большая мечта!

– Даже не сомневаюсь, – печально произнес Рис, поглаживая меня по спине. – Значит, ты согласна?

– Ты еще спрашиваешь! Конечно, да!

– Тогда будем ждать его звонка…

Аспирант объявился дня через три. Он долго о чем‑то разговаривал с Рисом. Мужчины время от времени поглядывали на мою любопытную моську, наблюдавшую из соседней комнаты, но понижали тон беседы, едва я пыталась прислушаться или подкрасться поближе.

– Ну так не честно, – наконец объявила им я, подошла к столу и уселась рядом на свободный стул. – Я тоже хочу знать, о чем вы тут договариваетесь. В конце концов, кто тут рожает: вы или я!

– Ты что, беременна? – воскликнул Рис.

– Ну надо же, они уже и шуток не понимают! Неужели все так серьезно?

Рис, похоже, облегченно выдохнул. nbsp; – Такого вообще не может быть… – прошептал он на ухо Рису. Потом дождался, пока из принтера выйдет распечатка результатов и, молча позвав за собой Бориса Дмитриевича, вышел в соседнюю комнату. – Признайтесь, где вы ее нашли?

– Вета, я просто рассказывал о смысле эксперимента… – Виктор замялся. – Понимаешь, я не могу предугадать, чем он закончится. А без четкого представления последствий начинать его опасно.

– Ничего, я не такое выдерживала, – мне не терпелось скорее проверить, смогу ли я nbsp;вернуться домой или нет.

– Тогда ты должна подписать бумагу, что берешь всю nbsp; – Просто однажды она появилась в нашем городе… А это не может быть сумасшествием?

ответственность на себя.

– Где ставить крестик?

– Вот здесь… – Виктор вытащил исписанные от руки листики и протянул мне.

– Ты хоть прочитай, чего там написано, – порекомендовал Рис. – А то продашь себя сейчас всю с потрохами.

Я к этому замечанию прислушалась и внимательно прочитала, что я Вета Тиан – Иррская беру на себя всю ответственность за возможные негативные результаты опыта, от юридического преследования отказываюсь…Я взмахнула ручкой и расписалась так, как делала это в Лигензиии, не забыв упомянуть свой титул. Виктор по мере подписания бумаги расплывался в широкой улыбке, которая, к слову, сошла, едва он прочитал про баронессу и подданную Лигензии. В глазах его мелькнула догадка. Я даже знаю, какая.

– Нет, не был, не участвовал, не состоял на учете в дурке… – ответила я как можно серьезнее. – Когда?

Виктор пожал плечами:

– Да хоть сейчас. Аппарат вечером всегда свободен.

– Тогда чего мы ждем? – спросила я, уже направляясь к своей комнате, где мне предстояло переодеться. На высоченный стол, который потом вдвигался в сканер, трудно было взбираться в обтягивающей юбке.

– Вообще‑то, Вета Тиан – Иррская, мы ждем твоих документов.

Я тормознула на самом верху лестницы.

– А отчество ты мне какое придумал?

– Борисовна…

– В дочки записал? – я хмыкнула и насмешливо посмотрела на Риса.

– А что? Поторопился?

Я пожала плечами. В принципе, мне все равно.

– Ладно, вы ждите, а я все‑таки, переоденусь.

Я так волновалась, что под множеством ослепляющих огней, коими была утыкана лаборатория, на лбу у меня выступили капельки пота. Рис стоял рядом и держал меня за руку. Он говорил что‑то ободряющее, но я его не слушала. Наконец Виктор выгнал его, и включил утробно заурчавшую машину. Стол вместе со мной медленно поехал в полукруглый зев аппарата. Электроды, которые вели к моей голове, начали потрескивать, и меня пронзила острая боль, выгнувшая меня дугой. Я закричала, из глаз брызнули слезы. Виктор тотчас отключил аппарат и покачал головой:

– Нет, кроме боли – ничего. Так не пойдет… Чего‑то мы не учли.

Рис уже подбежал ко мне и, взяв меня на руки, понес к кушетке, располагавшейся тут же.

– У, садюга! – прошептала я, немного успокоившись и погрозив ученому кулаком.

– Я же предупреждал, – развел руками Виктор. – Хотя… Все вроде бы предусмотрели, сделали, как и было в прошлый раз.

– В прошлый раз я пела! А в этот – кричала! Вот и вся разница…

Мужчины замерли.

– Точно, – хлопнул себя по лбу Виктор, – она пела!

– Ты думаешь…

– Сейчас, – Виктор убежал, а через минуту вернулся со стареньким, еще кассетным магнитофоном. – Вот! Надо записать ее песню!

– Ты бы еще патефон приволок, – я все еще была обижена на ученого. – Какой музей ограбил?

– Но у меня под руками нет больше ничего… – Виктор смущенно оправдывался, будто его застукали за писанием на стенку.

– Ладно, давай настраивай. Я буду петь!

Я сползла с коленок Риса, прошлась по комнате, распеваясь, как великие оперные певцы перед выходом на сцену. Рис засмеялся, но под моим суровым взглядом зажал рот рукой и, сделав невинные глаза, замолчал.

– А мне петь ту же, что и в прошлый раз?

Виктор кивнул, вставил кассету в магнитофон и махнул рукой. Я начала петь:

"Мы снова спим валетом

В одной большой кроватке,

Бессовестное лето

Не щекоти нам пятки!

Спешить уже не надо,

Успеем – не успеем…

Мы просто очень рады

Тому, чего не имеем!

Пройдет сезон каникул,

В Париж уедет лето,

С конца читая книгу

Про Ромео и Джульетту.

На новеньких шпаргалках

Напишем смех и радость,

Лишь будет чуть – чуть жалко

Того что нам осталось".

(Д. К)

Виктор записал всю песню, потом проверил и поставил на самое начало.

– Все готово! Ну что, Вета! Рискнешь еще раз?

Я, стиснув зубы, кивнула и направилась к адскому ложу.

– Ты уверена? – Рис остановил меня. – Ты ведь не обязана…

– Я просто хочу знать, получится или нет. Если остановлюсь сейчас, потом не прощу себе. А вдруг я где‑то около разгадки…

Машина вновь заурчала, но прежде, чем мое ложе двинулось внутрь аппарата, этот звук был перекрыт моим же голосом. Я закрыла глаза и сосредоточилась на нем, отметив, что для такого старья, как этот магнитофон, запись получилась нормальная. Правда, постороннее шипение присутствует, но это, как говорится, издержки производства. Виски вновь стало покалывать, но в какой‑то момент неприятные ощущения исчезли, появилась легкость, все мое существо окутала теплая волна радости и покоя. От неожиданности я даже чуть не подскочила, но удержалась в последний момент. Распахнув глаза, я стала смотреть как вдруг расплылось все окружающее меня пространство, соткавшись вновь в интерьер моей комнаты в Тиан – Ирре и склонившееся надо мною лицо Астелиата.

– Вета! – закричал он, упал на колени и схватил мою руку.

Я попробовала пошевелить ею и мне это удалось. Медленно словно сквозь кисель подняла ее и провела по волосам Астелиата. Это было так… чудесно… Но комната вдруг снова стала размываться. Я испугалась, и это отразилось в моих глазах. Астелиат крепче сжал руку и стал покрывать ее поцелуями.

– Я люблю тебя! – успел он выкрикнуть, прежде чем моя тушка вновь оказалась в лаборатории. Вместо Астелиата передо мной появилось бледное лицо Риса. Музыка уже стихла, как и звуки работающей машины. У стола без малейших проблесков сознания лежал Виктор.

– Вета! Девочка моя! Это невозможно! – шептал Рис, ощупывая мою голову, руки и ноги. – Ты абсолютно цела?

Я кивнула.

– Ты все помнишь? Как меня звать?

– Рис… А вон то тело – Виктор. Он хоть жив?

Только теперь Рис подошел к парню, потрогал артерию на шее и утвердительно кивнул.

– Что здесь произошло? – мне было очень любопытно, как же мое перемещение смотрелось со стороны.

– Да так… – Рис замялся, и мне почему‑то показалось, что он тянет время, пытаясь быстро сориентироваться, что стоит мне говорить, а что – нет. – Ты исчезала на минуту примерно…

Глава 8

Рис даже не представлял, чем может грозить эксперимент. Он вообще был уверен, что ничего не произойдет. Хотя данные исследования Веты и были, мягко говоря, странными, поверить до конца в ее историю он не мог, потому, что прекрасно помнил, все, что было до Веты и что не изменилось с ее появлением. Вера в сказку, которую рассказала девушка, означала бы полное признание того факта, что мир, в котором он живет, создан ее воображением.

Когда из маломощных динамиков магнитофона зазвучала песня, на мужчину навалилось какое‑то тяжелое предчувствие неминуемой беды. Под ложечкой засосало, и он уже готов был прервать эксперимент, но вдруг ощутил, что не может даже двинуться с места. Оставалось только стоять за стеклом в соседней комнате и наблюдать. Сначала все шло довольно предсказуемо. Вета вздрогнула от электрических импульсов и вот – вот должна была закричать. Но этого не последовало. А потом Рис просто не поверил своим глазам: ее тело начало медленно таять в воздухе.

Рис, наконец, смог пошевелиться, он ринулся туда, где шли исследования, но не добежав до стола, на котором уже просто лежала одежда Веты, вновь замер. Комната, будто картинка на стекле, пошла трещинками и начала рассыпаться. Первым пострадал центр композиции. Стол, вся аппаратура и даже Виктор просто по частям исчезли, оставив лишь зияющую темную пустоту. Но именно это, как потом понял Рис, и спасло весь их мир. Едва музыка перестала звучать, а машина – работать, Вета вернулась, возникнув из воздуха и провисев в пустоте на уровне своего невидимого ложа с несколько секунд. Потом в обратном порядке, составляя целую картину от краев к центру вернулись стены, пол, Виктор, теперь лежавший без сознания, стол, молчавшая аппаратура.

Рис подбежал к девушке как раз в тот момент, когда она открыла глаза. Он ощупывал ее, что‑то бормоча себе под нос и удивляясь такому точному попаданию тела в одежду. Потом мужчина проверил пульс Виктора, и с облегчением улыбнулся пришедшей в себя Вете. Он помог ей слезть со стола и уже вместе они перетащили аспиранта на кушетку.

– Ну и куда ты исчезла? – спросил Рис, притащивший из соседней комнаты пластиковый стакан с водой и теперь осыпавший брызгами лицо Виктора.

– Я была дома, – Вета, стоявшая у кушетки, грустно и в то же время мечтательно улыбнулась. – Всего несколько мгновений… Там…

Она еще что‑то хотела сказать, но потом замолчала и, поспешно отвернувшись от Риса, подошла к окну и прижалась лбом к холодному стеклу. Рис хотел было сказать ей что‑нибудь утешительное, но не смог. За несколько мгновений его отношение к девушке претерпело явные изменения.

Нравилась ли она ему раньше? Да, несомненно! Он понял это, еще просто наблюдая за Ветой. Хрупкая, одинокая, но такая сильная и решительная. Ему хотелось и защищать ее от всего мира, и владеть ею, и гордиться! Когда она пела в ресторане, он ловил себя на желании встать и всем окружающим заявить, что она – его. Пусть Вета в тот момент не знала Риса, но он был уверен, что когда они познакомятся, девушка не сможет уйти от него, не захочет. Собственно, так это и случилось. Только Рису хотелось бы, чтобы причиной такой привязанности к нему было не безразличие к собственной судьбе, а любовь или, на крайний случай, привязанность.

Сейчас Рис о своих чувствах к Вете мог точно сказать только одно: он боялся. Животный ужас поселился внутри. Он видел, как мир сыпался, возможно, не будь он в эпицентре, ничего бы вообще не почувствовал. Шел бы себе по улице и все… В один момент. Это поначалу разрушение было медленным, будто плотина реальности сдерживала вал небытия. А потом все стало осыпаться незаметно для глаза. Да какая, собственно, разница, как. Если все равно ничего не останется.

То, что Вета говорила правду, теперь стало очевидным. Но как такое вообще возможно? Как может один человек быть ответственным за жизнь целого мира. За целостность его, Риса, реальности. В мужчине все взбунтовалось.

Когда‑то давно, лет двадцать назад, будучи молодым парнем, он не задумываясь подчинял себе различных людей, он убивал, потому что так надо было, он разучился чувствовать и делал все только для своего собственного будущего. По крайней мере, он так считал. Его называли авторитетом… Он и сам для себя стал авторитетом. И сейчас оказалось, что рядом с ним живет неприметная девушка, которая создала в своей фантазии и его мир, и его самого со всеми недостатками и достоинствами… Для чего? Вот этот вопрос занимал Риса больше всего. Если раньше он всегда придерживался мысли, что нет человека – нет проблем. То сейчас мужчина задумался. И думы его уже не витали в облаках среди таких несвойственных ему понятий как симпатия, интерес, любовь. Он думал: "Как"? Как сделать, чтобы мир не исчез? Как заставить эту девчонку быть предельно осторожной? Как убедить ее отказаться от возвращения в свою реальность? Умирать Рису не хотелось.

Именно поэтому он отстранился от Веты и девушка это сразу почувствовала. Она не винила его, она еще острее захотела домой. А Рис перебирал всевозможные варианты. Самым действенным методом, на его взгляд, было создание для нее крепких семейных уз. Он давно наблюдал за ее сыновьями и теперь решил, что пришла пора ввести их в жизнь Веты.

* * *

– Матвей! Прилепский! К ректору! – выкрикнул заглянувший на перемене какой‑то щегол. Матвей даже ушам своим не поверил. К ректору? Его? Неприметного студента, которого и декан‑то, наверное, ни разу не вспоминал.

– Эй, Моть, ты чего натворил? – поинтересовался его друг Сашка. Матвей только плечами пожал.

– Схожу – узнаю, – философски заметил он, поскидывал в сумку свои вещи и пошел на шестой этаж, где и был ректорат.

Секретарша у ректора была просто загляденье! Симпатичная девушка, которая, как говорили злые языки, завалила экзамены на очку, но при содействии утешившего ее в горе ректора обрела работу и поступила на заочное отделение. Она уже ждала Матвея и при его появлении встала, приветливо улыбнулась и сама открыла большую дверь в царственный кабинет. Матвей только удивился такому обхождению с ним – нищим студентом.

За огромным столом по – дружески и на равных с одной из его сторон сидели двое мужчин, первым был ректор. Матвей знал и второго. Кто ж не слышал о Борисе Дмитриевиче, преподавателе психологии, потом экономики, крестном отце города, не чуравшегося быть простым учителем. Только вот зачем этим двум воротилам понадобился он?

– Проходи, Матвей, садись, – ректор приглашающе указал на стул с другой стороны стола. Матвей облегченно вздохнул, что хоть не рядом с ними. – Разреши познакомить тебя с председателем нашего Попечительского совета профессором Борисом Дмитриевичем…

– Матвей! – подал руку студент Рису. Мужчина, пожимая ее, обратил внимание, что при этом парень не испытал ни страха, ни подобострастия, как это обычно бывает. Разве что улыбка получилась несколько натянутой, что, впрочем, было понятно, ведь Матвей видимо никак не мог понять причины такого знакомства.

– Очень приятно, молодой человек! Ваш ректор, Станислав Алексеевич, рекомендовал вас как думающего и ищущего молодого человека. Вы, кажется, будущий программист?

Матвей кивнул.

– У меня возникли сложности в одном из экспериментов в моем университете и я решил прибегнуть к помощи, так сказать, постороннего эксперта.

– А в чем суть эксперимента?

– Он носит прикладной характер при исследованиях психики одной из добровольных помощниц. Но об этом нужно беседовать отдельно, если вы дадите согласие.

Матвей было задумался, но тут Борис Дмитриевич сразил его наповал.

– Я лично спонсирую эксперименты, и, если вы согласитесь, вас ждет вознаграждение в тысячу долларов.

Глаза Матвея округлились. Такие деньги за его экспертное мнение? Он начал сомневаться еще сильнее, но отказываться уже был не намерен.

– Хорошо, – согласился он, – когда я могу приступить и с чего лучше начать?

– Если господин ректор вас сможет отпустить уже сейчас, то моя машина ждет внизу! – Борис Дмитриевич вопросительно взглянул на ректора. Тот быстро – быстро закивал, будто боясь, что такой уважаемый человек уйдет, не дождавшись его согласия.

Матвей пожал плечами:

– Тогда я готов…

Они вышли из кабинета, молча прошли по длинному коридору, спустились вниз, покинули институт и сели в роскошный внедорожник Бориса Дмитриевича.

– Может, вы объясните мне, почему я? – спросил молодой человек уже в машине.

– Странно, что вы раньше не задали этого вопроса… Хотя, понимаю, много ушей было посторонних, – он хмыкнул. – И еще… Зовите меня Рисом. Вам преподавателем я не прихожусь, а так будет быстрее и проще.

Он помолчал, будто решая, стоит ли говорить больше, потом покосился на невозмутимое лицо молодого человека:

– А вас я пригласил, потому что зна…знал Елену Васильевну Прилепскую, – Рис все же выбрал прошедшее время, боясь спугнуть мальчишку.

Матвей никак не отреагировал на имя матери. Он давно уже смирился с тем, что потерял ее.

– Так в чем же суть эксперимента?

– Позвольте сначала спросить, как вы относитесь к теории параллельных миров?

Матвей посмотрел на Риса, как на ненормального. Он же ученый! Разве может ученый верить в такую чепуху?

– Вы это серьезно?

– Вполне… – Рис смотрел на него в упор, и в глазах мужчины не было ни тени улыбки. – Я раньше тоже не верил, пока не увидел один из любопытных экспериментов.

Рис достал бумаги с результатами исследования Веты и начал выборочно рассказывать то, что парень мог бы осмыслить с самого начала, но главное – поверить ему.

– Может быть, аппаратура барахлит? – спросил Матвей. – Я специалист по вычислительным системам и комплексам, но в принципе, любую автоматику смогу собрать и разобрать по винтикам.

– Поэтому я и пригласил тебя.

"Не только поэтому", – подумал Матвей. Он чувствовал с самого начала, что Рису что‑то от него надо. Только не мог понять что. И этот разговор ничего практически не прояснил. Машина остановилась у одного из научных корпусов университета. Матвей и Рис прошли в лабораторию, где и встретились с Виктором. Рис уже предупредил аспиранта еще об одном участнике их странных исследований. И теперь уже Виктор рассказывал Матвею о Вете. Рис извинился и, сославшись на дела, куда‑то уехал. А молодые люди принялись тестировать аппаратуру. На первый взгляд, все было абсолютно нормально. Матвей даже развел руками.

– Вообще‑то я говорил Борису Дмитриевичу, что данные не могут быть ложными. Девушка и правда странная, – Виктор, говоря это, понизил голос и уже шепотом сообщил напарнику. – Я тут, вообще‑то в последний раз камеру установил. Так вот там такое записалось! Хочешь взглянуть?

Матвей кивнул. Аспирант схватил его за рукав и потянул в соседнюю комнату. Там он сел за монитор компьютера, порылся в архивах, нашел нужную запись и включил.

– Вот… – зашептал он. – Это Вета! А вот, что случилось в последний раз.

Виктор демонстрировал запись и не видел расширившихся от ужаса глаз Матвея. Он же смотрел на экран и видел свою мать, ну может, чуть моложе… А потом девушка запела, и Матвей с сожалением подумал, что это явно не она. Его мама не умела петь вообще. А ведь Рис сегодня не случайно упомянул ее. Это сейчас парень понял однозначно. Так может девушка его сестра? Ведь кто его знает, что там у мамы когда было… Хотя на вид она практически его одногодка… Нет, такой вариант отпадает. Может, просто какая‑нибудь родственница…Его размышления были прерваны картинкой, тем, что происходило там, на экране, где мир рушился, а потом собирался из осколков.

– Вот это да… – прошептал Матвей. – Никогда бы не подумал, что такое возможно. А ты точно ничего не монтировал?

– А оно мне надо?

– И что же, по – твоему, происходит? Наверняка ты уже что‑то для себя решил?

– Вот, послушай внимательно, – Виктор передал Матвею наушники и прибавил звук.

Сквозь шум и грохот теперь можно было понять, о чем говорили Рис и Вета:

" Ну и куда ты исчезла?

Я была там… Дома…".

– Понятно теперь? – таинственно спросил Виктор.

– Что понятно?

– Она – инопланетянка. Потому и мозг ее выдает такие странные данные.

А Матвей вспомнил еще одну фразу, брошенную Рисом – вопрос о параллельных мирах. В груди похолодело. В такое поверить может только сумасшедший. А вдруг его разыгрывают? Размышления были прерваны стуком двери.

– Вот вы где, – в комнату вошел Рис. – Ну что? К чему пришли?

– Ну мы… – замялся Виктор, не зная, рассказывать о записи или нет.

– Я хочу увидеть ее, – Матвей твердо смотрел на Риса. – Вы ведь все знаете, да? Она – моя мама?

Рис усмехнулся.

– А вот твой брат в это не поверил.

– Ему труднее пришлось, он еще маленьким был, когда она исчезла. А я все ждал…

– Тогда поехали. Вета будет очень рада…

– Вы все специально подстроили? – спросил Матвей в машине. – Боялись, что я не поверю?

– Видишь ли, молодой человек…

– Не надо со мной разговаривать как с маленьким. Ответьте и все. Да?

Рис кивнул головой, усмехаясь одними губами.

– И зачем вам это надо? Только не говорите, что действовали так в интересах моей… Веты… Я же понимаю, что если бы это не касалось вас, вы бы не стали обивать порог нашего ректора, везти меня черти куда, деньги обещать.

– Ты прав, Матвей. Только, боюсь, правду ты не сможешь сейчас воспринять…

– Это почему же?

– Она слишком… Неприятна.

– А когда буду готов?

– Ну, скажем, когда подружишься с мамой.

– Тогда прямо сейчас. Я очень люблю маму. И если Вета ответит мне на пару моих личных вопросов, то я приму любой ее рассказ.

– И все‑таки я не могу. Пусть сначала Вета расскажет о себе.

Матвей надулся, отвернулся от Риса и до самого его дома молчал.