Текст книги "С видом на жизнь. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Мари Польская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 38 страниц)

– Но… это неправда!

Астелиат сочувствующе посмотрел на Алксану:

– Тогда готовься к казни! Жаль, такая красота пропадет!

Он развернулся и, ухмыляясь про себя, пошел к своей комнате. За спиной вдруг раздался вскрик и далекий удар о воду.

– Вот ведь зараза! – воскликнул мой супруг и бросился к окну. Там далеко шумела река. Ее рев вдруг выпустил звуки женских криков. – Даже покончить с собой нормально не может…

Мне стало до слез жаль Алксану, смелую девушку, единственную, кого интересовала моя судьба, пусть даже с подачи Алекса. Представилось, как ее тело треплет вода черной в свете луны речки.

"У черной речки нет бережочков", – сами собой пришли слова песни. Я запела, отдавая все свои слезы и надежды. И только спустя миг, поняла, что поет сам Астелиат! Я заставила его это сделать. Я поднесла его руки к нитям силы и, перебирая, извлекая мелодию, заставила их окутать речку, стать надежными спасательными кругами для Алксаны.

У черной речки нет бережочков,

Она свободно течет до самых дальних звезд.

Тебе в ней будет по позвоночник,

А я вовсе едва ли замочу свой хвост.

Густые волны нам станут домом,

А рыба – молот нам лихо накует мальков,

И если хочешь, хор насекомых

Для нас исполнит песни веселых рыбаков.

Заправим крылья под акваланги!

На всякий случай слегка прищурим третий глаз!

У нас есть право хранить молчанье,

Все что мы спели, давно используют за нас

Мы не утонем под гром оваций,

Закинул невод, тот кто ответственен за все!

В нас нет желания пришвартоваться,

Черная речка возьмет за шкирку и спасет!

Моей большой любви с избытком

Нам хватит на ближайшие века!

И фиолетовой улиткой

Утонет здесь твоя тоска!

(Д. К)

Пока гремела музыка, в коридоры и залы дворца высыпали почти все придворные. Кто‑то уже обнаружил Алксану, которую тут же доставили в лазарет. Астелиат, пропев последнюю фразу, камнем застыл посреди коридора. Навстречу ему шел Алекс. Уж свою‑то песню он узнал бы даже в таком исполнении, в каком преподнес ее мой супруг.

– Вета! – Он схватил Астелиата, который даже не пытался сопротивляться, заглянул ему в глаза, будто в мои, и прошептал. – Вета! Мы тебя любим и мы не оставим тебя в беде!

Астелиат дернулся, вырвался из объятий Алекса и побежал в мою комнату. Я не знала, что предпринять. Отнекиваться и делать вид, что я крепко спала и ничего не видела, глупо, мой муж все понял. Поэтому я просто встала, накинула на себя прозрачный халатик и твердым взглядом встретила распахнувшуюся дверь.

– Ты! – влетел в комнату Астелиат, захлопывая за собой дверь прямо перед носом бежавшего за ним Алекса. – Да как ты посмела!

Он с размаху ударил меня по лицу. Я не удержалась на ногах и упала, отлетев к самой кровати. Из носа хлынула кровь. Не от удара, конечно, от переоценки своих сил. Все‑таки тяжело было петь через другого человека. В дверь с той стороны стали стучать. Астелиат, злобно взглянув на меня, одернул свой камзол.

– Мы с тобой потом разберемся!

Он направился к двери и вышел навстречу Алексу, не забыв вновь запереть меня. Понимая, чем это может обернуться, я с трудом поднялась и закричала:

– Алекс, все в порядке! У меня все нормально, не переживайте!

Звуки перепалки за дверью стихли.

– Вета! Мы найдем способ вытащить тебя оттуда! – крикнул Алекс.

В ответ ему раздался громогласный хохот Астелиата.

– Она моя жена! И я не допущу, чтобы ее бывшие любовники ошивались у меня под носом! Взять его!

Раздался топот ног, а потом все стихло. Я еле дошла до кровати, упала на нее и потеряла сознание.

Очнулась я уже при свете дня. Астелиата, видимо, здесь не было. Проявив заботу, он испарился. Я же лежала на подушках с мокрым полотенцем на голове. На столе стоял нетронутый завтрак. Сил шевелиться не было. Не было и желания что‑либо делать. Я закрыла глаза и тотчас, по привычке уже что ли, оказалась в голове Астелиата. Он шагал к кабинету отца.

– Ну и наделал же ты шума! – встретил Владыка моего мужа.

– Я хотел поговорить с тобой, пока моя жена без сознания, – Астелиат был мрачен и задумчив.

– Я слышал, что произошло ночью, но я не все понял. Может быть, ты мне объяснишь?

Астелиат поморщился.

– Давай уже, выкладывай! – отец подошел к нему и положил руку на плечо. – Я понимаю, что просто так овладеть даром Веты ты бы не смог, даже став ее мужем.

Астелиат кивнул:

– Она сумела слиться со мной! Завладеть моим разумом и телом!

Отец печально улыбнулся:

– А я говорил тебе, что ты ее недооцениваешь. Таких людей как она нужно иметь в лучших и ближайших друзьях. А унижая и лишая свободы, ты этого не добьешься!

– Теперь уже поздно что‑то менять?

Отец задумался.

– Можно простить ошибку, можно простить предательство, но регулярные издевательства – нет. Она, скорее всего, ненавидит тебя, – произнес он.

– Тогда она очень хорошо это скрывает!

– А чего ты хотел, она приспособилась, пытаясь выжить и сохранить разум.

– Значит…

– Теперь она имеет над тобой больше власти, чем ты над ней!

– Что же мне делать? – Астелиат стоял, понурив голову и разглядывая рисунок ковра. – Может, есть способ изъять часть ее души из меня?

Он с надеждой посмотрел на отца. Тот нахмурился и отрицательно покачал головой:

– Нет! Браслеты одеваются на всю жизнь! И снять их можно только с бездыханного тела своего супруга.

– И это единственный вариант?

– Неужели ты решишься на это? Из‑за Алксаны и ее обращения в комиссию и так такая шумиха поднялась!

– Я представлю всем Вету на ежегодном королевском балу! Он будет уже через неделю. А потом… Мало ли что может случиться… Ригар ногу подвернет… На обрыве, например.

– Ты опять делаешь ошибку, сын.

– Да? И какую?

– Если ты связал свою жизнь с этой женщиной, то нельзя так просто от нее отказываться, тем более, подвергать ее жизнь опасности. Попытайся понять ее и наладить хотя бы видимость нормальных отношений.

– Отец, их уже не будет. Вета не простит меня, а я – ее. Она уже сейчас для меня – напоминание о моей слабости и ее силе, – он усмехнулся. – Она меня обвела вокруг пальца!

– И, я так понимаю, уже не впервые!

– Она за это заплатит!

Из моих глаз текли слезы. Я не знаю, сумела бы я его простить, если бы он вновь стал таким, как раньше, тогда, когда шла война: заботливым, любящим, интересным. Вот уж поистине: тот Астелиат ушел в прошлое, исчез, оставив вместо себя того, кто стал моим мужем. Настоящего монстра, способного убить любого, кто встал на его пути. И что же мне делать? Убить его? Или ждать, пока меня убьют? Я усмехнулась: осталось недолго. До бала он меня не тронет, а потом…

Астелиат не появлялся всю неделю. Вместо него стали приходить горничные, но всегда в сопровождении Вестивайля – начальника дворцовой гвардии и двух солдат. У меня, наконец, появились платья, а горничные сказали, что для бала мне сошьют особый наряд. Меня практически не оставляли в одиночестве, так что следить за Астелиатом я могла только ночью, когда все уходили. Но ночью мой супруг обычно находился в своей комнате и либо спал, либо сидел в одиночестве с бокалом вина. Наверное, если бы он захотел со мной разговаривать, он смог бы это сделать, но он молчал, а мне не о чем было его спрашивать.

Волновалась ли я накануне своего первого выхода в свет Занг – Орша? Наверное, нет. Да и о чем волноваться, если судьба моя была определена, по крайней мере, моим супругом. И теперешнее вхождение в свет было ни чем иным как просто предъявлением меня живой и здоровой тем, кто стал бы задавать вопросы. Я не собиралась разрушать его планы. По крайней мере, пока…

Меня облачили в длинный и чересчур пышный наряд, Астелиат зашел за мной, дрогнул на пороге, окинув потухшим взглядом. На минуту мне показалось, что в нем промелькнула искра интереса и желания, но он быстро справился с собой. Мне же было довольно сложно унять дрожь от его прикосновений. И это не укрылось от моего супруга. Он усмехнулся, крепче сжал мои пальцы и повел в зал приемов, где и собрался весь цвет Занг – Орша.

– Наследный принц Астелиат Брас тен Лисс и его супруга Вета Тиан – Иррская! – под крик оголтелого слуги мы вошли в тронный зал.

Дальше были лица и представления. Половину всех присутствующих я уже знала, так как Астелиат время от времени с ними общался. Он представил меня и своему отцу владыке Париалиусу. Он пробуравил меня взглядом, в котором были смешаны и восхищение, и ожидание, и жалость. Я улыбнулась ему как можно более искренне.

Мы танцевали и пили легкое вино. Астелиат ни на минуту не оставлял меня одну, поэтому пробиравшуюся к нам даму в зеленом наряде он заметил первым. Сначала он попытался меня увести в сторону, потом просто загородить. Но дама настойчиво отыскивала нас в толпе придворных. Наконец она подошла, и я с удивлением и облегчением узнала в ней Алксану. Девушка низко склонилась передо мной, совершенно игнорируя Астелиата:

– Госпожа Вета, я так рада познакомиться с вами! – она замерла, не поднимаясь.

Я подошла к ней и протянула руку.

– Я тоже рада, Алксана, что вижу вас в добром здравии!

На глазах у девушки появились слезы:

– Я знала, что это вы помогли мне тогда… – она припала к моей руке, мне стало неудобно и я покраснела.

– Алксана, прошу вас, мне так неловко…

На нас уже стали оглядываться, понимая, что происходит что‑то незаурядное. Астелиат глупо улыбался.

– Госпожа Вета! Вам угрожает опасность… – но продолжить она не успела. Астелиат, внимательно следивший за разговором, подошел ко мне, развернул к себе лицом и прошипел:

– Нам пора уходить!

Я оглянулась к Алксане и улыбнулась ей, говоря взглядом, чтобы она не волновалась. Не знаю, удалось ли мне успокоить девушку, но вот мой супруг разнервничался не на шутку. Он вытянул меня из зала, молча довел до моей комнаты и втолкнул в нее, прибавив, что ужин мне принесут сюда.

Интересно, когда мне ждать трагическую прогулку? Завтра? Удивительно, но никакого страха перед смертью не было. Скорее всего, мои приключения и неоднократные прогулки по самому краю бездны привели к тому, что я перестала бояться упасть в нее. В голове возникли строки. Этот факт несколько обескураживал. При всем моем таланте петь, я ни разу не пыталась ничего сочинить. А тут вдруг…

На прогулку "за здоровым цветом лица", как выразился Астелиат, мы отправились через два дня. Мне достался очень нервный ригар, что, собственно, меня не удивило. Мой супруг был очень вежлив и предусмотрителен. Он подсадил меня на норовистую, с позволения сказать, лошадь, и всю дорогу вел ригара под уздцы, развлекая меня веселыми шутками, случаями из жизни. Я улыбалась ему как можно беспечнее. И все‑таки напряжение чувствовалось. Наверное, я до конца не верила, что он решится на убийство.

– Астелиат, – позвала я, когда ригары начали взбираться по узкой горной тропе. Он вздрогнул, но все‑таки развернулся и посмотрел на меня. – Помоги мне сойти с этого чудовища, а то у меня скоро все мозги растрясутся.

Он замешкался, явно не зная, что предпринять. Однако подумав немного, соскочил с ригара и направился ко мне. Я скользнула в его объятия и невольно прижалась к мужу всем телом. Он обнял меня и на секунду замер. А потом его губы потянулись к моим. После долгого и сладкого поцелуя, я прижалась к его груди и слушала все ускоряющееся биение такого любимого и такого жестокого сердца. Оно вдруг будто услышало мои мысли и успокоилось, Астелиат взял меня за руку и повел вперед по тропе.

– Я вчера сочинила песню! – сказала я. – Впервые! Хочешь спою?

Я была удивлена, что он не отказался. Мой муж прекрасно знал о моих способностях и не мог не понимать, что я могу воспользоваться магией, результаты которой было сложно предсказать. Может быть, он решил довериться судьбе? Астелиат кивнул и обнял меня за плечи.

– Давай, поднимемся вон на ту площадку, – он указал пальцем куда‑то вверх. – Там можно передохнуть…

Площадка была будто вытесана из камня. С одной стороны она обрывалась в бесконечное ущелье, а с другой каменные глыбы складывались в своеобразные скамьи. Астелиат уселся на одну из них и посадил меня к себе на колени. Его хвост привычно обхватил мою талию. Он уткнулся мне в плечо, крепко сжимая меня в объятьях.

– Ну что, поделишься своим произведением? – спросил он. – У тебя чудесный голос, любимая!

– А ты… не боишься? – спросила вдруг я.

Он пожал плечами, потом подумал и спросил:

– Ты слышала наш разговор с отцом? – я нахмурилась и ничего не ответила. – Значит, слышала. Ты… не боишься?

Теперь пришла очередь мне пожимать плечами. Мы сидели обнявшись и молчали, думая каждый о своем.

– Ну что? Споешь? – наконец решился он.

Я кивнула, закрыла глаза и запела рваную песню, не имеющую рифмы, только ритм:

"Край – начало паденья.

Оттолкнись от него посильней и лети.

Это лучше, чем падать кубарем,

цепляясь за жизнь,

Как за корни тех,

Кто летел до тебя, но уцепился.

Теперь их искривленные ветви

Тянутся вверх в надежде

Вернуться на Край, который их сбросил.

СабО был одним из тех,

Кто сумел удержаться над Бездной.

Он не узнал радость полета

И боль искривленья.

Он жил на Краю и пел свои песни

Пришедшим тернистой тропою к Бездне.

Сабо сотни раз провожал их

И думал, что знает о вечном.

Еще в его мыслях росло убежденье

О том, что Сабо бессмертен.

А песни всех улетевших

Слагал он в безумные гимны.

Их звукам внимал лишь ветер

И бывшая снизу Бездна!

Сабо ее не боялся. Он был уверен, что если

Она принимать его отказалась,

То можно стоять у Края без страха

И дрожи в коленях.

Потом Сабо показалось,

Что не он существует у Края,

Будто это покорная Бездна

Пала к кончикам его пальцев

Как обычно, не знавшим ботинок.

И об этом он пел в своих гимнах

И грозил кулаком над Бездной,

И бывало даже плевался,

И следил, как плевок улетает

Прямо пропасти в темную душу.

Так летели годы порядком,

Измеряемые лишь криком

Очередных сорвавшихся с Края.

И только Сабо не заметил,

как исцветились инеем кудри,

Доселе совсем золотые.

А однажды увидел он Бездну.

Она встала вместе с туманом

И рукою, окутанной белым,

Поманила его к себе.

Потрясенно смотрел он на бездну,

И хоть смерти еще не видел

Даже издали, даже мельком,

Почему‑то он догадался,

Что она за ним приходила.

И тогда он впервые подумал,

Что пришло его песни время,

Что совсем недолго осталось

До его предсмертного крика.

"Горе, горе мне, – восклицал он,

Чем, скажите, я провинился,

Что лишили меня бессмертья"!

Стало время Сабо подумать

Как же лучше уйти из жизни?

И ведь так полететь захотелось!

Это было бы очень забавно.

Он столько об этом слышал!

Мужчины иль только мальчишки,

Не знали о Бездне столько,

Сколь видел ее Сабо,

Стоящий у Края почти столетье.

И не было в душах сомненья и страха.

Они не успели им заразиться,

Но помнил Сабо их предсмертные песни

Одни как гимны, другие – лай собачат,

Обреченных на омут. И память эта мешала

Сделать решительный шаг.

А как же ему хотелось

Взмахнуть руками и спеть

Последнюю песню, кружа

Над бездонностью смерти.

В раздумье таком долго стоял

Над пропастью старец,

Пока не заметил,

Что ноги и руки стали неметь,

Покрываться землею и кремнем.

И скоро у Края застыла фигура.

Сабо не в силах был шевельнуться,

Сделавшись камнем от страха,

Большого как вечная Бездна.

Он и сейчас стоит на том месте у Края.

Дожди и ветра шутя разрушают

Его каменелое тело.

И те, уходящие в пропасть,

не видят черного страха,

Не слышат совсем его песни,

А в ней мольба об одном – о смерти!

Так будешь когда проходить по Краю

И Бездна если затянет тебя,

Вспомни о старце, столкни его в пропасть,

Подари свободу скованным страхом

Предсмертным песням,

И не так одиноко станет тебе

В последнем полете"!

– Красивая баллада, – произнес вдруг Астелиат после того, как я замолчала. – И печальная, – он прижался ко мне всем телом. – Почему ты не зачаровала меня? Ведь ты могла!

Я пожала плечами, встала с его колен и подошла к пропасти.

– Может, потому что не хочу убивать… Я знаю, каково это, и не хочу…

– Но я не могу оставить все как есть, – он начал медленно приближаться. – Я не могу жить, зная, что рядом есть человек, который может командовать мною, который буквально поработил меня.

Ему осталась всего пара шагов, а потом – легкий толчок. В этот момент на тропе появилась Алксана. Она, видимо, давно бежала, и теперь, поняв, что успела вовремя, облегченно вздохнула, улыбнулась и со всего маху врезалась в Астелиата. Тот, не ждавший нападения с тыла, покачнулся, ухватился за меня и повалился с обрыва, утаскивая мою тушку вслед за собой. Я даже испугаться не успела, когда земля вдруг ушла из‑под ног.

– Прости меня, – прошептал он в последнем полете.

Глава 3

– Сюда! Кто‑нибудь! – закричал Астелиат. – Ее сердце… Оно сбоит…

– Вета! – Рай Вард похлопал девушку по щекам. – Ну давай же, живи!

Вета тяжело вдохнула, сморщилась, будто от сильной боли, а потом всяческие эмоции вновь исчезли с ее лица.

– Интересно, что ей снится… – пробормотал Астелиат. Сейчас была его очередь дежурить у ее кровати. Он вообще не хотел отходить от своей невесты и, если бы его просто не выгоняли, так и жил бы здесь, в ее комнате в замке Тиан – Ирр.

Рай Вард поднялся и вышел. Он должен был еще посетить Грозовое гнездо – родовой замок правящей семьи драконов, где уже два месяца жила их с Ветой дочь. Лиза Вард пока еще не понимала, что случилось с мамой, но вовсю капризничала, отказываясь кушать и спать. Только в присутствии отца она немного успокаивалась. Рай Вард хотел привести ее сюда, в Тиан – Ирр, но Гера Вард, которая заменила малышке маму, была категорически против. Кроме этого, ему нужно было поговорить с придворным магом Приоклом, который пытался собрать сведения об артефакте Первородного, после встречи с которым Вета так и не пришла в себя.

Друзья обнаружили ее в разрушенном подвале особняка предателя Амина. Потеря крови, была мелочью по сравнению со странным трансом, в который девушка оказалась погружена. Что там произошло, так и осталось тайной. Амин исчез, Вету перевезли в любимую ею крепость Тиар – Ирр, а большой черный куб доставили в Грозовое гнездо, где маги взялись за исследования. Впрочем, труды их успехом пока не увенчались. Никто не мог понять, как этот артефакт действует. Оставалось надеяться, что новому ректору Академии оборотней Зору удастся что‑нибудь раскопать в бумагах Амина. Мог помочь и ведущий маг – артефактор Академии магии Лигензии Радик Аларин. Он был самым осведомленным обо всех тайнах Первородного, но о таком кубе слышал впервые. Так что поселившимся в Тиан – Ирре Астелиату, Рай Варду, его другу дракону Сван Ниссу и часто навещавшему всю компанию королю Лигензии Алексу Ленцу-14 оставалось только терпеливо ждать и надеяться, что состояние Веты не ухудшится.

– Господин Рай Вард! – услышал наследный принц Небесной империи, едва только появился во дворце. – Господин Приокл просил вас зайти к нему, как только вы прибудете!

Рай Вард даже не дослушав рванул в лабораторию придворного мага.

– Господин маг! – он вошел в задымленную комнату, часть которой теперь занимал куб, а в другую были перемещены все приборы Приокла и его немалая библиотека.

– Заходи, Рай Вард, я сейчас, – услышал он откуда‑то из‑за куба.

Приокл появился через минуту. Он о чем‑то усиленно размышлял.

– Есть что‑нибудь?

Маг кивнул.

– Да! Кажется, мы, наконец, поняли, с чем имеем дело.

– И?

– Среди артефактов мы искали упоминание куба, квадрата, ящика… – Приокл потер переносицу, – но, похоже, что это так называемый Цветок Первородного.

– Что за чушь…

– Вот, смотри, – он поманил Рай Варда и начал показывать ему какие‑то трещины на кубе. – Вот здесь явные щели, причем они очень четкие и расположены симметрично на всех боковых гранях. Если предположить, что куб можно разложить, то вот эти треугольники раскроются наподобие лепестков! Я уже связывался с Радиком, он найдет всю известную информацию о Цветке Первородного. Так что, предлагаю вечером собраться на совет в Тиан – Ирре.

– Хорошо, господин Приокл, я загляну к отцу и проведаю дочь, а потом можно будет возвращаться в крепость.

Рай Вард направился в комнату, где когда‑то жила Вета. Здесь почти ничего не изменилось, разве что появилась детская кроватка и был отгорожен уголок для игрушек.

– Рай Вард! – Гера Вард кинулась на шею к брату. – Ну наконец‑то ты появился! Как там Вета?

– Пока без изменений. Но сегодня будет совет, Приокл раскопал что‑то об артефакте и мы все вместе обсудим, как это сможет нам помочь!

– А мне можно с тобой?

– Нет, сестренка, не думаю, что это лучшая идея! Ты не можешь оставить Лизу Вард здесь одну.

– А она и не одна! Ее воспитанием занялся мой сын! Она уже даже ему улыбается! А еще с ней любит возиться мама. Лиза Вард напоминает ей меня в детстве. И наш папочка тоже не прочь посидеть с внучкой. Сейчас он как раз с ней гуляет в нашем саду. Твоя дочь зачаровала всех своими песнями! Уже сейчас можно с уверенностью сказать, что она будет обладать теми же талантами, что и Вета.

Рай Вард пожал плечами:

– Посмотрим… – он посмотрел на сестру. – Ну раз ты уже все решила, и нашла Лизе Вард нянек, собирайся!

Гера Вард радостно захлопала в ладоши и начала как угорелая носиться по комнате, подбирая наряд, запихивая в сумочку все, что может пригодиться. Рай Вард тем временем спустился в сад.

– Отец, – он направился к Властителю Небес, – ну как вы тут?

– Па – а-а – па! – запела лежавшая на руках Торн Варда желтоволосая девочка.

– А ведь ты и действительно, поешь! – Рай Вард взял дочку на руки, прижал ее к себе и чмокнул в лобик. – Скучаешь без нас с мамой?

Девочка вновь запела. Голосок у нее был ангельским, такой хотелось слушать бесконечно. От него исходили волны спокойствия и радости. Рай Вард сел рядом с отцом и буквально застыл. Лиза Вард внимательно разглядывала мужчин, которые не могли оторвать от нее взгляда.

– Ты что‑то хотел? – наконец произнес Торн Вард.

Принц вздрогнул:

– Да… Нет… Она ведь и меня зачаровала! Вот это сила!

Его отец слабо улыбнулся.

– Я вот подумал, может сделать ей браслетики, чтобы магию хотя бы на время блокировать.

– Зачем? – Рай Вард гадливо сморщился. – Представляешь, какой это удар для ребенка?

– Это да… – Торн Вард задумался. – Но ведь она пока не контролирует силу. Что будет, если она разозлится или, не дай Первородный, захочет кому‑нибудь сделать больно?

– Этого же еще ни разу не случалось!

– Все когда‑нибудь бывает впервые… – Властитель Небес взял внучку из рук сына и принялся качать ее на руках. – Я понимаю, что это опасно, но гораздо опаснее может быть неконтролируемый выплеск силы.

– Я не позволю так издеваться над дочкой! – Рай Вард был взбешен. Им в детстве никогда не одевали ограничивающих наручников. И он считал это чуть ли не нарушением всех моральных норм. – Лучше найди ей хорошего мага – воспитателя…

– Обычно они приставляются к детям уже умеющим ходить и разговаривать.

– Лиза Вард будет исключением!

Девочка, будто сообразив, что речь идет о ней, мило улыбнулась отцу и вновь запела безо всяких слов. Рай Вард почувствовал волну любви и нежности, исходящую от каждого звука.

– Я тоже люблю тебя, малышка! – он поцеловал ее маленькие пальчики. – И мама тебя любит, но она сейчас очень сильно болеет…

Пение стало грустным: девочка "плакала" вместе с Рай Вардом.

– Мы сегодня собираемся на совет. Приокл утверждает, что артефакт, найденный тогда в подвале, Цветок Первородного. Ты что‑нибудь слышал о таком?

Торн Вард отрицательно покачал головой.

– Расскажешь мне потом, что там решите. Я пойти с вами не смогу. Не хотелось бы мне оставлять сейчас Лизу Вард с бестолковыми магами или драконами, у которых ветер в голове.

– Это ты о моих братьях?

– И о них тоже! Весна, знаешь ли, сказывается…

На Совет собрались все, кому была небезразлична судьба Веты. За огромным столом в гостиной мест едва хватило, чтобы вместить и делегацию оборотней во главе с Зором, и орков с Данияром, и драконов, и магов из Академии.

Приокл разложил на столе чертежи и рисунки куба.

– Я предположил, что вот эти линии, – он показал на рисунках, – не просто желобки, а отдельные пластины и попытался смоделировать, что произойдет с кубом, если его раскрыть.

Он протянул руку и будто соткал из воздуха призрачную модель, которая уместилась у него на ладошке. Маленький кубик дрогнул и распался на отдельные лепестки. В руке мага оказался цветок с треугольными лепестками. Все присутствующие ахнули.

– Исходя из этого, – кивнул на модель Приокл, – я предположил, что это и есть Цветок Первородного – артефакт, о котором мне лично не известно ничего, кроме его названия.

– Что ж, – задумчиво произнес Мирик Ксавер, – возможно, ты прав… – маг оглядел присутствующих. – А теперь давайте поделимся знаниями…

Первым слово взял Радик Аларин. Его знания в области артефактов давно никем не оспаривались.

– Я слышал о Цветке. Считается, что он дает огромную силу, способную изменить мир. В чем она проявляется, сказать сложно…

– В книге древних, – вставил Алекс, – говорится, что именно с помощью этого артефакта Первородный создал все живое на земле.

– Да, – Радик запустил пятерню в волосы и взъерошил их. – Но фокус в том, что использовался он, по всей видимости, в мире, еще не имеющем форм жизни. Зная, что с Амином, скорее всего, не случилось ничего приятного и помня о разрушениях вокруг куба, можно предположить, что прежде, чем Цветок начнет давать жизнь, он очищает территорию.

– Ты хочешь сказать, что если Цветок запустить, он сначала уничтожит все живое, а потом создаст заново? – Рай Вард ужаснулся от понимания, что весь их мир стоял на краю гибели.

– Скорее всего!

– Жаль, – резюмировал один из магов – оборотней. – Мне казалось, что лучший способ проверить наши догадки, запустить куб снова…

Эти слова повисли в полной тишине.

– Этого нельзя делать ни в коем случае, – сказал наконец Алекс. – Мы можем и не остановить процесс, как это сделала Вета.

– Да, – вставил Зор, – мне хотелось бы выяснить, какую роль все‑таки сыграла эта девочка?

– Скорее всего, ее кровь запустила артефакт, – ответил Радик, – он сработал и начал разрушать все вокруг. Первым, наверняка, пострадал Амин. А потом Вета, опять же своей кровью, сумела закрыть Цветок.

– А что, все‑таки, случилось с самой Ветой? – подал голос Данияр.

Ответил ему Мирик Ксавер:

– Она в состоянии, близком ко сну. Только не просыпается. Все процессы в организме почти остановились.

– И как долго она сможет так… жить?

Мирик Ксавер пожал плечами:

– Многие годы. Только вот жизнью назвать это сложно.

– Сегодня ее сердце сбоило… – голос Астелиата дрогнул. – Я даже испугался, что она умрет.

– А что еще? – заинтересовался Мирик Ксавер.

– Эмоции. Она будто сморщилась от боли…

– Интересно… Может ей что‑то снится?

"Ей не снится"! – пронесся вдруг по комнате женский голос, похожий на шелест травы.

– Дух Степи! – воскликнул Данияр. Орки повскакивали со стульев и опустились на одно колено, низко ные миры и ситуации, а человек будет метаться в этой построенной им самим клетке. Будет проживать жизнь за жизнью, не подозревая, что он спит.

– Но как же такое возможно? – воскликнул Астелиат.

– Ты неправильно ставишь вопросы, – оборвал его Радик. – Она будет помнить предыдущую жизнь, оказавшись в новой?

– Да! Весь ее опыт окажется с ней.

– Но тогда у нее должны возникнуть сомнения?

– Конечно! Она будет сомневаться с самого первого мгновения! Но она не будет понимать, что происходит. Она станет моделировать ситуации и переживать их. Сначала очень остро чувствуя неправильность всего происходящего, затем все меньше обращая внимание на несоответствие в поведении людей, в фактах.

– А потом?

– Потом она просто не сможет отличить иллюзию от реальности. Это как круги на воде от брошенного камня: сначала четкие, а затем еле различимые.

– А как она сможет переходить из одной жизни в другую?

– Только со своей смертью! И один раз она уже умерла…

– Сегодня! – Астелиат не мог усидеть на месте. Он встал и начал ходить по комнате.

– Да! Сегодня!

– Есть ли возможность спасения?

– Наверное, есть. Это никогда не оговаривалось и не обсуждалось. Никто не знает, что может являться спусковым механизмом для возврата в реальность.

– Можно ли с нею хоть как‑то общаться?

– Только если в ее иллюзию кто‑то сможет проникнуть.

– А вы не можете этого сделать? Она ведь – хозяйка степи?

Дух покачал головой, отчего стали слышны колокольчики, вплетенные в волосы.

– Нет! Я не могу! Я не путешествую по снам и иллюзиям! Я являюсь наяву.

– О, Дух степи! Спасибо тебе за помощь, – произнес Данияр.

– Встаньте, мои сыновья! Я всегда готова помочь вам и Вете, конечно, тоже.

Дух Степи засмеялась, обернулась вокруг себя и исчезла.

– Значит, мир иллюзий… – Радик задумался. – Никогда ничего подобного не слышал.

Всеобщее молчание стало знаком согласия с ним всех остальных.

– Нужно найти способ рассказать все Вете, – сказал Алекс.

– Зачем? – спросил Данияр. – Может ей будет лучше не догадываться о том, что она спит? Живет и живет себе!

– Ну да! – возмутился Астелиат. – А потом раз: умирает и снова начинает жить! Да от такого просто свихнуться можно!

– Это верно, – поддержал его Рай Вард. – Кроме того, нельзя забывать, что Вета – умница. Вдруг она что‑нибудь придумает!

– Это вариант, – заключил Радик, – тем более что другого у нас нет.

– И это не вариант, – вздохнул Зор. – Сами подумайте, если уж Дух Степи не может проникнуть в ее грезы, то у кого это вообще получится?

Все замолчали, вглядываясь друг в друга с затаенной надеждой, что может кто‑нибудь чего да придумает. Рай Вард вдруг улыбнулся:

– А я знаю, кто может нам помочь! Помните, как Вета узнала истинный текст пророчества?

– Сирены? – выдохнули одновременно все.

– Вот именно…

Алекс расхохотался:

– Ну ты, дракон, даешь! Идея, конечно, хорошая. Но где мы найдем сирен? Они покинули наш мир уже несколько тысяч лет назад. И с тех пор, о них кроме Веты никто ничего не слышал!

– Никто просто не старался с ними встретиться, – произнес вдруг Зор. – Вообще‑то вместе с пророчеством сирен в Совете магов хранилась рукопись, описывавшая путь к ним. Правда, ничего точнее я сказать не могу. Может, господин Ксавер знает?

– Я помню, что речь о чем‑то подобном шла, но надо смотреть свитки. Я этим и займусь! К остальным большая просьба, ищите способ вернуть Вету! Даже самая, казалось бы, бредовая идея сойдет для основы.

На том общий совет закончился. Астелиат весь вечер просидел у постели Веты, держа ее за руку и рассказывая самые последние новости. Ночью его сменил Рай Вард. А утром в крепость прибыл Мирик Ксавер.

– Я нашел свиток! – провозгласил он, едва появившись в гостиной.

– И что там? – Астелиату самому хотелось взглянуть, но Мирик Ксавер бумагу ему не отдал.

– Там древний язык, ты вряд ли поймешь!

– Тогда расскажи сам.