Текст книги "Вольные стрелки (СИ)"
Автор книги: Максим Макеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)
– Кукша, – зло выплюнул пацан имя моего пасынка, – век бы не видел!
– Чего так? Вы вроде сверстники почти, могли бы подружиться.
– Ничего... – пацан замкнулся в себе.
Я отвел его после отработки в их комнату, и пошел разбираться с проблемами во взаимоотношениях в нашем небольшом коллективе. Ответ нашелся у Леды, за ужином рассказала. По ее словам, наша Лада стала какие-то странные взгляды в сторону Кукши отправлять. Юрий это заметил, ну и взревновал. Получил по шапке от Кукши, тот даже не совсем понял, в чем проблема. Просто оплеухой успокоил Отелло новоявленного, да и пошел себе. А тот злобу затаил. Пришлось просить Леду и Веселину вызнать поподробнее, что за вертихвостку мы у себя на груди пригрели, Ладу эту.
Ситуация решилась достаточно просто. Лада не то чтобы разлюбила своего Юру, просто сравнив его с Кукшей, высоким, стройным, накачанным да еще и вольным товарищем, решила пойти старым проверенным способом. Через постель. Причем в доверительном разговоре с Веселиной выдала той, что хочет через постель ту добиться свободы для ее Юрки. Охренеть! Вот те раз! Такого я точно не ожидал. Пришлось мне делать внушение обоим нашим влюбленным. Привел их в актовый зал, и на пальцах объяснил всю ситуацию. Лада – в слезы, Юрка ее успокаивать, да на меня злобно смотреть. А чего злиться? Я честно сказал, что свободой Кукша их наделить не может, не в его власти. Да и я не могу, потому что есть Закон, а в нем четко написано, как чего добиться в плане уровня вольности. Пришлось цитировать законы, те прислушались. Вроде ситуацию разрулили.
Помогло внушение, да еще как помогло! Теперь эта парочка зубрила уроки так, что времени на сон не хватало. При светильниках сидели, друг друга готовили в переходу на следующий этап вольности. Мы им выдали Азбуку, она с картинками, понятнее будет. Результат не заставил себя ждать, к концу октября эти двое умели считать до десяти, писать свое имя, и читать по буквам небольшие простые слова. По нашим законам это достойно второго уровня вольности, при условии выработки без нареканий на общих работах в течении месяца. Дальше будет сложнее, свобода штука дорогая. Пока в плане получения большей свободы вперед вырвалась Лада, у нее штрафов не было, а каждый штраф обнулял неделю на общих работах.
Наверно, мои современники посчитали бы меня сатрапом да душегубом. Еще бы, подростков вместо рабов держу, да еще и с таким расписанием. Однако тут, в этом времени, эти дети были уже взрослыми, в их возрасте уже семьи некоторые заводили. Взрослые, и свободолюбивые. Мой опыт общения с местным населением да рассказы деда, говорили о том, что подросток по моим меркам может вполне себе присунуть ножик в брюхо тому, кого посчитает себе угрозой. Один наш Кукша чего стоит, головорез доморощенный. Вот и пришлось показывать силу. Не из большой любви к насилию, или там скверного характера, а просто потому, что пока я в их глазах не завоюю авторитет, а он тут пока опирается только на различные способы силового принуждения, никакого диалога и сотрудничества не получу. В данный момент я для них мало отличаюсь от данов, такой же рабовладелец, и, соответственно, враг. Начни я им рассказывать про равноправное общество, они бы просто не поняли, и посчитали бы меня идиотом, а при возможности – топором по "кумполу", рассовать что под руку попадется по карманам, да и тикать в разные стороны. То, что бежать тут особо некуда, они головой своей не понимают, слишком мал их личный опыт. Приходится все делать медленно, и начинать взаимоотношения так, как они тут привыкли. Потом медленно переходить к более тесному сотрудничеству, уже на основе доверия и взаимопонимания.
Ведь по сути, я прохожу этапы становления общества ровно по Марксу. Пришел сюда – попал в родовую общину, женился на Зоряне, свой род сделал, перешли на новый уровень, на родоплеменные взаимоотношения. Добавили рабов – вот тебе и рабовладельческий строй. А по уму надо бы еще пройти феодализм, монархию, республику и прочее. Причем в сжатые сроки. А по себе знаю, слишком быстрые и неподготовленные переходы между различными формациями общества ничего хорошего не приносят. Я-то помню как у нас внезапно настал капитализм вместо социализма, и к чему это привело. Не хотелось бы тут тоже такое вот устроить. Поэтому и законы такие написал, и с пленными общаюсь пока так, как тут все общаются. Потихоньку будем свободу давать, шаг за шагом, ступенька за ступенькой. И вот когда сами они мозгами своими дойдут до нужных мне выводов, до мыслей о том, что они могут быть такими же членами нашей общины, как и мы, что работают они не на меня и род мой, а на себя в том числе, что лучше вместе работать и защищаться, чем пытаться убежать с непонятными перспективами на прежнее место, вот тогда и примем мы их в нашу общество. А если мозгов у них не хватит дойти до этого самим, то что уж поделать, так и будут в зависимых ходить до потери пульса. Нам сейчас, с учетом количества людей и сложившихся обстоятельств, лучше упустить возможность, чем рисковать, слишком мало нас тут. Основная надежда была на то, что это все-таки дети, мозги у них гибкие, должны быстро привыкнуть и сообразить что к чему.
Вот и получается у нас, с учетом возраста наших пленников, пионерский лагерь строгого режима. Кормим мы их от пуза, одежка – на порядок лучше той рванины, в которой мы их привезли. Жилье – дворец по местным меркам, работа – плевая, ничего сложного им доверить пока нельзя, за пределы крепости мы их не выпускаем. Так, принеси-подай, тут копай, туда беги, после шести – сидеть в доме и не рыпаться. Сейчас вот привыкнут к этому – дадим чуть свободы, и посмотрим, как они ей распорядятся.
Первой заработала переход во вторую группу вольности Лада. У нее были самые большие успехи в учебы, и не было нареканий со стороны куратора. Леда привлекала ее на помощь в ткацком деле, в основном на первичную обработку иголок, ну там снять их с веток, обрезать на небольшой гильотинке, пропустить сквозь валики. Плюс работы по хозяйству, кухня, стирка, уборка и прочее. Процесс перехода обставили торжественно, в начале ноября, в воскресенье, собрали всех, включая пленных, в актовом зале, сделали праздничный стол. Я толкнул речь:
– Сегодня мы собрались здесь, чтобы отпраздновать переход на новый уровень двух наших жителей – Лады и Розы.
Роза получала второй уровень вольности за особые заслуги, был такой момент описан в наших законах. Особые заслуги заключались в найденной ей травке, которой она спасла Толика от сильнейшей диареи. Нашла в нашем сене, сама что-то заварила, и скормила ему отвар. Толик, который непонятно где отравился, за что, кстати, заслужил три дня отработок, за несоблюдение правил гигиены, до ее отвара все свободное и даже часть рабочего времени проводил в "заседаниях". Наши травки не помогали, может, метаболизм другой, или мы что неправильно сделали. А Роза его на ноги поставили за день. Вот за такое мы и переводили ее вверх по иерархии. Причем она все сделала втихаря, если бы пацан нам сам не рассказал, мы бы и не узнали. Пытали потом Розу на момент ее знаний – оказалось, бабушка у нее знахарка была, вот и нахваталась.
– За заслуги ваши вы получаете больше свободы, но смотрите! Как бы вы высоко не взлетели, за леность и другие проступки, всегда можно упасть. А падать всегда больно, и возврат ваш в вольный статус будет еще сложнее и труднее. Берегите честно вами заработанное, и приумножайте, а мы вам в этом поможем.
Речь подростков задела. Это был первый раз, когда наша община в моем лице не приказывала, а прямо заявила, что помогать будем. Тут такое в новинку, пусть подумают на досуге.
– Новые свободы для вас, согласно нашим Законам, предоставлены за успехи в учебе, труде, и особые заслуги. Поэтому подходите к столу по одному, кого вызывать буду, получайте награду.
Награда лежала передо мной на столе. Мы столкнулись с тем, что отличить пленных от нас по внешним признакам никто не мог. Вот и придумали знаки отличия. Они представляли собой погоны, кокарды для головных уборов, значок. Сами мы нацепили такие же знаки отличия, но только соответствующие нашему статусу. Вольные граждане носили звездочки с серпом и молотом, руководящий состав – звездочки с лавровым венком, для взрослых, старше шестнадцати, звездочки были красные, для более мелких – синие.
Для пленных приготовили круглые отличительные знаки, вместо серпа и молота там была цифра, соответствующая их уровню вольности. Цвет значков был белый, чтобы в глаза бросалось. Вообще же, по местным меркам знаки отличия больше походили на украшения – медные, покрытые эмалью, здорово получилось. Особенно отпескоструенные кандалы на значках для зависимых граждан, они под цифрой были. Их нам Веселина нарисовала, а мы уже с дедом вытравили. Ну и номера порядковые соответственно на тыльной стороне. У деда был первый, у меня – второй, остальные по порядку шли. Пришлось даже книгу Актов гражданского состояния чуть подправлять для этого.
– Роза! Поздравляю тебя с новым статусом! Теперь ты сможешь час времени проводить в рабочий день с нами в актовом зале, после шести. В выходной – два часа. Спасибо тебе за травку полезную, мы тебе все благодарны. Давай сюда свой паспорт, мы отметку поставим, да забирай свои значки, тебе помогут их одеть.
Девочка подошла, дождалась оформления документов, забрала и с потерянным видом уставилась на окружающих. Зоряна ее взяла в оборот, и помогла нацепить знаки отличия.
– Лада! Не только знания новые, но и труд упорный, учеба твоя крепкая дают больше свободы. Поздравляю и тебя с новым статусом, условия новые для тебя те же, значки твой куратор, Леда, тебе поможет одеть.
Лада с сожалением отпустила руку Юры, они теперь только на работах и виделись, скучали, и подошла к столу. Ей мы также оформили документы, да и пригласили всех за стол. Там произнесли здравницы, накормили всех, да и отправили наших пленных, кроме двух девчонок, по домам. Их дед охранял, его очередь.
Расчет оказался правильным, подростковые мозги все приняли именно так, как я рассчитывал. Две девчонки теперь проводили больше времени с нами, мы их привлекали к нашим играм настольным, да просто разговоры задушевные вели. Весь час, положенный им по новому статусу мы вели себя с ними как с равными, а потом отправляли по домам. Там они капали на мозги оставшимся девчонкам, рассказывая про некоторые наши чудеса, да отношение доброе. Вера и Сати тоже вцепились в учебу, и работали как не в себя. Пацаны под это дело тоже подтянулись, особенно Юра.
Застал его один раз внимательно разглядывающим свой паспорт, ту страницу, в которой были строчки для статуса, их там с запасом сделали.
– С-тр-а-уу-с г-а-жд-аа-ны-на, – прочитал он по буквам верхнюю строчку.
– Статус гражданина, "р" пропустил во втором слове, – я поправил машинально пацана.
– А зачем так много места? – он ткнул в пустые строчки.
– НУ, когда-нибудь, если все по закону сделаешь, будешь вольным гражданином. Это тебе свободу даст, полную, но и обязанности появятся. Военная в том числе, себя да товарищей своих защищать. Потому что только вольным гражданам и положено у нас оружие.
– А кто они, граждане эти?
– А все кто тут живет, – я обвел руками стены крепости, – ты, я, жена моя, да Лада твоя. Все мы граждане, но статус разный. Вот у тебя – зависимый, ты на себя сам не зарабатываешь, у нас – вольный, мы и себя и тебя кормим.
– Ну так отпустили бы нас, и не кормили, – Юра жалостливо посмотрел на меня.
– Хм, тоже верно. Ну вот отпустим мы тебя, что ты делать будешь?
– Рыбу ловить, как отец мой.
– Ага, и закончишь как он. Дома у тебя нет, топора нет, даже одежкой и то мы вас снабдили. А Ладу свою чем кормить будешь? Да и вообще, ты кроме как рыбу ловить, другие варианты не рассматривал?
– Что?
– Ну, жизнь свою по-другому устроить не хочешь?
– А как по-другому? – искренне удивился пацан, – мы всегда рыбу ловили, да и жили с того.
– И хорошо жили?
– Да по разному, порой, кору с деревьев глодали, но и сытные годы были, богатые.
– И часто богатые были годы?
– Не, не часто, – парень понуро опустил голову, – Хозяин озерный редко богатый улов давал, сколько мы ему даров не носили.
– А у нас тут за четыре года голода ни разу не было. Да и все, что ты вокруг видишь, тоже мы сделали за это время, сами, своими руками.
– Заливаешь? – подозрительно посмотрел на меня пацан, – Вас ведь мало, да дети и бабы, мурманы вам то построили.
– Мурманы нам только этим летом помогли, остальное все потом и кровью доставалось, в трудах неустанных да учебе непрерывной. Теперь вот мы и вас, охламонов, кормим, и себе ни в чем не отказываем. Ты такой жизни не хочешь? Как у нас?
– Ну дык я-то раб, куда мне...
– А туда, куда Закон говорит. Я тебе сейчас одну вещь скажу, крепко подумай над ней. Нам тут рабы не нужны. Мы и сами себе все, что надо, сделаем, такое у нас правило. За вас просто Обеслав просил, там, на озере еще, в лагере у данов. Вот и решили вас к себе взять, но хотим мы не рабов иметь, а товарищей себе, добрых друзей да соратников. И все, что вы тут проходите, испытания все, они на это направлены. И в строгости сейчас мы вас держим не от злобы лютой да удовольствия ради, а для того, чтобы вы глупостей не наделали, ни себе, ни нам вреда не причинили.
– Да что ж мы, дети неразумные! – закипел Юрка.
– Дети, как есть дети. И разума у вас мало, и жизнь вы только в деревне своей рыбацкой видели, а другой не знаете. И как вас по-другому к жизни нашей приучать? Только так, постепенно, медленно. Ведь вы нам не доверяете, все каверзу ищите в действиях наших. Так ведь? Так, по глазам вижу. Вот и мы вам пока не доверяем. А как доверие то заслужите – статус ваш поменяется, свободы больше будет. Дальше себя хорошо покажите – еще больше свободы да прав. А как друзьями нашими добрыми да соратника станете, да не на словах, а на деле, вот тогда вольными гражданами и станете. И лети тогда, сокол ясный, на все четыре стороны. Если захочешь, конечно.
– А и полечу, чего, отпустишь?
– А и отпущу, мне-то терять нечего. Это ты по лесу шастать будешь с голой задницей, ноги-руки морозить, да с мха на кору перебиваться. Я же в тепле и уюте буду, своими руками своей семье и роду своему жизнь улучшать. Вот и подумай, да у Леды своей как-нибудь спроси, согласна она за тобой пойти на край света в голоде и холоде? Да и сам реши, чего ты от жизни хочешь? Как рыбацкий поселок ваш, жить впроголодь, да от набегов страдать, или жизнь другую увидеть, новую, интересную.
Юра задумался, перспектива ухода была не радостная.
– Вот чтобы жизнь ту показать вам, да сохранить вас, остолопов, мы вас и приучаем к дисциплине, в строгости держим. Обеслав вам рассказывал много про нас, пусть расскажет, как мы тут раньше жили, до того, как сами решили свою судьбу в руки свои взять, да на Хозяина озера и других богов не надеяться. Пусть расскажет, как отец погиб, как соху на спине своей таскали да в избах кривых да дырявых жили, про то, как в леса от каждой лодки прятались, да каждое зернышко с пашни собирали. Поспрашивай, от него не убудет, да еще и Кукшу спроси, он тоже много чего интересного расскажет.
Юра при упоминании Кукши скорчил гримасу, не нравился ему пасынок мой. Они тут как два альфа-самца в селе, вот и конкурируют. Правда, Кукша о том не знает, ему вообще плевать на эти подростковые игрища. Быстро вырос, дел по горло, не до пустяков. А Юра думает, что он чванливый да заносчивый.
– Короче, поживи у нас, присмотрись, как мы хозяйство ведем, как живем, да как между собой общаемся. Сейчас осень, зима скоро, вот перезимуешь – и мы разговор этот продолжим. Договорились? А теперь давай за уроки, математика сейчас.
Медленно, но верно, мы пытались поменять сознание подростков. Жизнь их прошлая и так сломана, но традиции да уклад привычный в голове еще сидит. Вот как выбьем из головы привычное, как думать сами начнут, а не просто новое все отрицать, там и будем смотреть, что с ними дальше делать. Может, действительно отпустим на все четыре стороны.
Но разговор тот я правильно завел, стал Юрка, а с ним и остальные ребята, присматриваться к нам, на себя общество наше примерять. Вопросы пошли, мы отвечали на те, что не относились к секретам. Обеслав им теперь еще чаще рассказывал про жизнь прошлую, да как она поменялась. Девчонки прикипать к кураторам своим стали, все-таки дети, материнского да отцовского тепла не хватает, да совета. Наши барышни мне потом докладывали, что на уме у подростков.
– Знаешь что мне вчера Роза выдала, – как-то вечером сказала мне супруга, – не хочу, говорит, вольной быть, хочу у вас тут остаться. А то волю получу, и вы меня прогоните. У них там семья бедная была, ели-то через день, тут она только отъедаться начала, да спать в тепле, в одежке новой. Я ей говорю, никто ж вас не гонит, только Законы соблюдайте, да живите хоть вольными, хоть зависимыми, ну, как ты учил. Она в слезы, не верит, обратно не хочет.
– Н-да, вот это ситуация, – я погладил по уже появившемуся животику свою благоверную, – ну ничего, пусть перезимуют, а дальше видно будет. Тем более, что на эту зиму у нас вроде дел почти нет, глобальных, разве что лабораторию строить, да типографию.
Да, эта зима не предвещала авралов. Животных, наших и привезенных, кормом снабдили, припасы собрали, соль есть, железо есть, все есть. Нет только знаний. Мы с дедом, когда рисунки с планом будущего города делали, наткнулись на проблему. Огромную проблему. Я ее увидел, дед пребывал в неведении, пока я нему не объяснил. Потом он два дня переваривал, потом долго мы с ним по проблеме той разговаривали.
– Пойми, Буревой. Все наши работы, все наши придумки, трактора, стекло, железо всякое – это наш предел. Выше мы не прыгнем, мало что у меня в голове осталось, да и то сделать не сможем.
– Почему? Вроде до этого же получалось?
– А потому, что подход у нас не научный, то есть с использованием знаний, а кустарный, то есть все руками по наитию. Вот как мы трактор с тобой делали? Собрали, попробовали, сломался. Заново собирать. Цилиндры сделали, потом поршень к ним чуть не тряпками натирали, чтобы он входил внутрь. Собрали трактор, и начали что делать? Смотреть, сколько силы у него. И это не правильно!
– Почему неправильно? Работает ведь? Мы ж еще потом построили, они уже лучше были, сильнее да надежней.
– Да, но обрати внимание, сложный момент, не мы поняли, что нам надо, не мы посчитали, какая сила нам нужна, а собрали, и посмотрели что получилось. Уловил мысль? То есть не мы делаем, то что нам надо, а делаем, а потом смотрим, как то, что сделали применить.
– Вроде как в лес незнакомый пошел, ягод набрал три пуда, а потом дома выясняешь, что из них съедобно, – дед схватывал налету.
– Верно. Сейчас мы закрыли все потребности наши в еде, обороне, жилье, одежде. Вроде даже безопасность у нас, нападения ждать неоткуда, разве что залетные какие придут, но и от тех отобьемся. Но дальше сдвинуться не можем. Баркас наш рыболовецкий на ладан дышит, Кнут нам чуть помог, знаний добавил, но если другой делать, мы же опять методом проб и ошибок пойдем! Сделали – разломали, сделали – разломали. И это у нас еще мало техники, приспособлений разных, да простая она вся.
– Ну-у-у, – протянул дед, – не такая уж и простая. Хотя да, ты прав, простая. По первой сложно казалось, а теперь вроде как и нет.
– Вот-вот. А теперь представь, что нам надо паровой двигатель на сто лошадиных сил сделать. Сколько нам металла понадобится, сколько сил потратим, но я уверен, что сделаем. Но сколько мы ломали двигатели те, пока не получили то, что хотели? А если они в десять раз сильнее будут? Мы его до скончания времен доводить будем.
– И то верно, – дед задумался, – надо знания собирать, да думать много, перед тем как за работу садиться.
– Только вот о чем думать? Мы же не знаем свойств того, что используем! Мы же балласт на трактор на уже готовый цепляем, потому как не знаем, каким он выйдет в итоге! Я почему прекратил работы по плану города, знаешь?
– Нет, сказал ты только, что этот, как его, эт-а-алон нужен, во.
– А потому я бросил все, что стенку кирпичную нарисовал. И получилось, что на нижний самый кирпич столб из кирпичей в семь метров высотой давит. А выдержит он, кирпич тот нижний? Не рассыплется ли? Потом дальше думать стал, и вот до чего дошел. Пока мы из дерева все делали, да на глазок, да подправляли по месту, все хорошо получалось. Тут чуть отступили, в другом месте наверстали, дерево оно терпит. А теперь представь, что мы с тобой дома каменные так делаем. Тут чуть вышли за пределы, там еще, и рассыпался дом-то! Значит, точнее надо рассчитывать. А как точнее? У нас-то линейки наши как две ягоды отличаются, вроде одинаковые, но все равно есть разница. Надо нам с тобой, Буревой, сделать эталоны, чтобы одинаковые меры использовали на все, да таблицы разные, со свойствами материалов. Вот ты химией там у себя занимаешься, все подряд со всем подряд смешиваешь, варишь, выпариваешь. Иногда путное что получается, но чаще просто впустую. А вдруг, если температуру чуть-чуть изменить, полезное выйдет? Не думал о том?
– Думал, и даже пробовал с термометрами твоими, но там только цветом у нас отмечено, насколько горячо, да я сам еще пометки ставил.
– Ага, только термометры у нас – разные! Все чуть-чуть, но отличаются! И цифр нет, которыми отметить температуру бы мы могли. А значит, много работы бесполезной делаем. И помимо этого, те же винтовки взять, да, работают, да стреляют, но тяжелые, зараза! Может, если бы мы свойства металла лучше знали, да не на глаз, а еще глубже, и их бы лучше сделали! Легче, да убойнее.
– Значит, искать да записывать те свойства надо. Да и другим тогда легче будет, по бумаге-то работать. Не просто "смотри, когда пар пойдет", а прямо цифру написать, – дед меня своей "соображалкой" очень радовал, молодец, сам практически до всего додумался.
– Ага, и с металлом тоже, вот тебе время написано, вот тебе температур написана, работай спокойно, дрова подбрасывай. А может, и новое качество получим! Сколько мы руды пробовали разной, две штуки? И железо везде чуть-чуть, да разное. А третью найдем? Не получится ли так, что балкой крыши подопрем, а она не выдержит из-за того, что с другого места взята, да и упадет нам на голову?
– Это ж для каждой руды делать надо, и для каждого камня, и для глины, – дед яростно зачесал бороду, – эх-х-х, работы – непочатый край! Сможем ли?
Вот что меня в моем поселке радует, что никто от новой работы не отлынивает.
– Сможем. Не боги горшки обжигают, и мы значит все можем. Главное – инструмент справный для измерения сделать. А для этого надо свойства из материалов наших определить. А чтобы не на глаз то делать, надо приборы измерительные и меры сами придумать.
– То есть, сначала понять, какими цифрами мерить, навроде пудов или пядей, или метров твоих?
– Ага, потом эталоны сделать, да отлить их из чугуна крепкого. А от эталонов уже приборы делать, линейки да весы. А потом приборами теми все и мерить. И еще, надо процесс измерения зафиксировать, то есть записать. Чтобы, например, начал ты мерить у кирпича, сколько тот веса на себя принять может, и я начал тоже самое делать. Ты одним способом сделал, я другим. Цифры – разные, и расчеты тогда – разные. А если мы по одной бумаге делать будем, то цифры одинаковые будут! Методика это называется, описание способа.
– Дело говоришь, правильно... Оно ведь как, даже на глаз если, глаз-то у всех разный, а по бумаге проще будет..., – дед опять задумался, – значит, надо делать. С чего начнем?
– О! Другой разговор! Смотри, я тут план набросал. Типография нам нужна.
– Чего!?
– Печатные машинки нам нужны, вот чего. Чтобы не руками писать, да много бумаг сразу одинаковых делать.
– Так мы же деревом да свинцом так и делаем? Буквы режем, да чернилами потом оттиск ставим.
– Ага, только вот представь, книга на сто страниц, сколько времени то займет?
– Ну, долго, конечно, но сделаем.
– А потом представь, деревянные таблички, на которых мы режем буквы, сто штук. Где их хранить, чтобы в следующий раз воспользоваться? А если книг сто? А если буквами свинцовыми, как на печати, сколько букв надо? Свинца-то у нас не так много, как поначалу казалось.
Мы давно разобрали припасы, привезенные с Ладоги. Пользовались пока только мелом да свинцом, остальное у деда в лаборатории для опытов лежало. Ну и телята наши мычали в коровнике свежепостроенном.
– Н-да, проблема, не напасешься свинца-то. Да и таблички деревянные те рассохнутся, было же у нас такое, да и негодны потом.
– Вот поэтому нам надо для начал придумать, как знания сохранять, да так, чтоб пользоваться ими многократно можно было. Придумать, как книжки те печатать, да так, чтобы свинца не на одну, а на все хватило.
– Эвона как загнул! Мысль то верная, но как так сделать?
– Не знаю, – я развел руками, – пока не знаю.
– А у вас как делали?
– Ой, у нас там так сложно все было. Я тебе даже объяснить не смогу быстро. При мне уже сначала на компьютерах делали, потом уже на специальные машинки печатные выводили, принтеры их звали.
– Мы такое не сделаем? – дед, похоже, верил в мои силы больше, чем я.
– Не, до конца процессы я не знаю. Да и с началом сложно, там людей чуть не миллионы нужны.
– Эх-х-х, жаль. Ну тогда давай мы просто тоже в другом месте запишем, а потом на свинец перенесем, его-то плавить просто.
– Эх-х-х, знать бы как, – я задумался, потом еще задумался, потом закопошилась мысль, – дед, да ты гений!
–Это да, – скромно ответил дед, – говори, чего удумал?
Я начал быстро рисовать. Дед склонился над чертежом, задавал вопросы. Я комментировал, а попутно додумывал. Дед действительно был гений. Вот что значит шаблонное мышление! Сам всех заставлял мыслить нестандартно, и сам же зациклился (опять! в который раз!) на воспоминаниях о будущем. Будет у нас типография, теперь я точно знаю.
За окном мела метель. Зима в этом году началась рано и была снежная. Декабрь уже вступил в свои права.
3. Деревня на Ладожском озере. Зима-весна 859-860 годов
Как и запланировали мы с дедом, как представители власти, зимой ничего крупного не делали. Две грандиозных задачи, грандиозные замыслом, не давали нам с ним времени на глобальные проекты. Ну там пирамиду Хеопса построить, или Стоунхендже, на худой конец. Началось все с типографии. Точнее, с типографской машинки.
Буревой подсказал идею, я ее домыслил, окончательных вид для машинки делали вдвоем. Началось все с банального, мы сделали текст Конституции из свинцовых буковок, нанесли на стальной лист смолу, сделали оттиск до самой стали в смоле свинцом, да и протравили до дыр металл. У нас получился трафарет. Его залили свинцом, попытались снять с трафарета – идея ушла в помойку, снять ровно свинец не получилось. Для ровности надо толстое железо, много свинца, какую-то смазку, чтобы свинец не прилипал так сильно. Долго, муторно, да и хранить толстенные пластинки из стали не самый лучший вариант. Думали дальше.
Неделю к нам боялись подходить все, нервы сплошные. С утра мы садились с Буревоем, после учений и завтрака, и начинался мозговой штурм. Я рассказывал Буревою про то, что мог вспомнить про системы печати, матричные принтеры и примитивные станки, вместе пытались изобразить на бумаге что-то, удовлетворяющее нас. Не получалось. Злились и огрызались на окружающих. Через неделю, когда не то что пленные наши, а даже супруга моя ходила по стеночке, плюнули на все, решили отдохнуть и заняться другими делами. Помогло, голова проветрилась, и пришли некоторые мысли.
– Буревой, мы так с налету ничего не сделаем. Давай сначала определим, что мы конкретно хотим получить?
– Знамо дело, машинку для печати. Чтобы тексты набирала сама, ну, я так понял.
– Да, но не с того конца начали. Давай требования к ней определим. Первое – хранение текста не должно занимать много места, это раз. Второе, формирование этого текста и способа хранения должно быть простым, и не занимать много времени. Третье, машинка должна работать сама, сунул запись – она ее превратила в текст. Вот если так посмотреть, то у нас не одна, а несколько машин получится. Смотри, машинка для того, чтобы сделать текст надолго, и вторая, чтобы его напечатать. Причем я так думаю, сначала напечатать на свинце, а потом уже на бумаге, то есть три машинки. И еще надо бы одну, для копирования. Вдруг то, что мы сделаем для долгого хранения и использования придет в негодность. Что ж теперь, заново все набирать? Плюс надо сделать так, чтобы хранимое можно было исправить. Вон, мы в той первой табличке стальной две ошибки сделали, и что теперь, так с ошибками и печатать?
– Мысль интересная, про копию я не подумал. Значит, надо четыре машинки. И главное, я так понял, пока думал, придумать на чем хранить, – дед почесал бороду, – тут этих ваших "флешек" и "винчестеров", которыми ты мне все уши прожужжал нету, и не будет еще долго.
– Да, давай придумаем, на чем хранить, а потом продвигаться дальше будем. И это, надо перерывы делать, а то голова скоро лопнет, от мыслей этих всяких.
– Ага, проветриться надо, а то закипим, как твой чайник.
Мы дождались с дедом воскресенья, и пошли на лыжах в лес. Надо развеяться, да подумать. Половину дня шатались, наслаждались легким морозом да разговорами ни о чем. Прошлись до места, где дед по лету лосям сено заготовил, там никого не застали, да и сено не тронуто. Жалко, хотел Машку с семейством увидеть. Эх, не познакомился с пополнением лосинным, Машка девочку родила, да по лету ее в деревню привела, знакомиться. Так-то она не часто появлялась, мурманов опасалась незнакомых, да и деревня сильно преобразилась, незнакомо ей все тут уже. А здорово было бы с лосями понянчиться, ну там погладить, почесать, морковкой и солью угостить. Сейчас они шерстью обрастут, а по весне линять будут, варежек бы наделали... Стоп! Варежки, ткань, станок, барабан, шпеньки...
– Дед! Поворачивай! Есть мысль одна!
Мы помчались обратно, на бегу рассказывал Буревою про шарманки да барабаны для ткацких станков, которые узоры делают. Сам я, правда, ничего про них конкретного не знал, но принцип сам понятен. Барабан вращается, шпеньки то одну, то другую нитку подставляют, вот и узор выходит. Нам, правда, шпеньки тоже хранить негде, но выход есть. Если нельзя хранить шпеньки, можно хранить дырки!
Засели опять за чертежи, пытались придумать, как использовать мысль, что пришла в голову. Пришла мысль о трафарете. Если делать трафарет, да через него штампом тряпичным наносить чернила на бумагу, мы сразу получать будем готовый текст. А трафарет можно стопками хранить, по строчкам резать, и хранить. И тоньше его сделать можно, нагрузки-то никакой нет. Попробовали.
