Текст книги "Вольные стрелки (СИ)"
Автор книги: Максим Макеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)
Что!?
Я опять перевел подзорную трубу на лосиху. Машка бежала, прихрамывая, за ней с криком неслась Смеяна. У лосихи в заднице торчала стрела, мотылялась на бегу. Лосиха выла скорее от обиды, чем от боли, а Машка орала не своим голосом:
– Люди! Люди какие-то идут!
Я заорал что есть мочи:
– Народ! Граждане! Тревога! Тревога!
Все побросали фанерные лопаты, которыми чистили снег, и бросились в дом. Зоряна увезла коляску со спящим Володькой – мы ему своим Новым Годом весь режим поломали, он теперь долго не засыпал вечером, но дрых как сурок весь день. Народ выбегал в боевом облачении, в зимнем комплекте маскировки.
– Буревой! Кукша! Юрка! Дождитесь Машку и Смеяну, и закрывайте ворота! Остальные – на стены, я сейчас спущусь, – забыли сделать переход от водонапорной башни к стенам, придется лазить вверх-вниз.
Через минут тридцать Машка влетела в ворота, остолбенела, разглядывая наши новые постройки, повела головой, в поисках "своего" сарая. Его не было, да и вообще он раньше находился в первой крепости. Лосиха быстро сориентировалась, услыхала носом знакомый запах навоза, и рванула в приоткрытый барак с животными. Туда как будто граната попала – вся наша живность заорала, как резанная. В ответ им заорала Машка. Орали не долго, договорились, наверное. Лосиха выглядывала из барака, теперь оттуда неслось только недовольное кудахтанье кур.
– Смеяна! Машке стрелу достань, да рану обработай! Потом ноги в руки, броню на себя, винтовку на плечо – и ко мне, рассказывать будешь.
Девочка понеслась в барак с Машкой, чуть не на ходу снимая лыжи. Я уже залез на стену, поверх ворот, и пытался понять, кто это такой наглый в нашем лесу, что в нашу лосиху стрелы мечет.
– Я сейчас! Они с юга идут! – на ходу кричала Смеяна, пока не скрылась за воротами в первую крепость.
– Что там? Чего тревогу поднял? – Буревой с парнями поднялся на мой помост.
– Смеяна из леса с Машкой прибежали, у Машки стрела в заднице, – коротко отрапортовал я, пытаясь в подзорную трубу разглядеть тех людей, о которых говорила девочка.
– И что им тут только надо, – пробурчал Юрка, – вроде же далеко тут от заселенных мест.
– Если военные – то чего они зимой пошли, летом по озеру проще? Если торговцы – то же самое, – рассуждал Кукша, – а коли просто народ идет то зачем?
– Вот и мне интересно – зачем? – у меня появилась мысль о том, что Лис послал искать нас, наверно, сообразил где мы можем жить.
– Во-о-о-н там, смотри, – дед осматривал лес в свою подзорную трубу, – по краю поля. Из-за деревьев только плохо видно.
Я уставился на то место, которое показал Буревой. Да, действительно, за деревьями было какое-то движение. Причем движение это начиналось в лесу, змеей двигалось вдоль поля, и не прекращалось! Это сколько там народу!?
– Сейчас видно будет, в просвете, – дед подкручивал трубу.
Колонна, а это была колонна людей, показалась в просвете, там, где деревья были пониже. Я разглядывал непрошенных гостей. Впереди шли три вояки, вроде как в голове колонны. За ними двигались сани, пешие люди, какая-то живность. Колонна растянулась вдоль всего поля, и продолжала выходить из леса.
– Если трое в голове, то еще есть в конце вояки, – констатировал Кукша.
– Фух-х-х, ну вы и забрались, – до нас наконец-то добежала Смеяна, запыхалась, пока поднималась, – я Машку догнала, ей трудно было по глубокому снегу идти. Она ко мне повернулась – тут шум! Она подпрыгнула, и побежала в деревню! А воин вышел с луком, и давай ее выцеливать. Ну я винтовку сняла, и в него!...
– Ты его пристрелила, что ли?! – у меня глаза на лоб полезли.
– Не, по дереву попала, его снегом с веток завалило, да прицел сбило. А Машка уже за деревьями была, он бы уже не попал. Ну я за ней и рванула! – девчонка размахивала руками, показывая как стреляла, как бежала, – вот тут вы нас и увидели.
– Молодец, выношу тебе благодарность за смелые и активные действия в боевой обстановке. С занесением в личное дело! – я погладил Смеяну по шлему.
– А как ее, благодарность ту, в личное дело внести? Там же только про здоровье... – дед озаботился нашими бюрократическими изысканиями, не отрываясь от подзорной трубы.
– То медицинская карта, а личное дело надо на каждого завести. Приказы там собирать, благодарности, порицания туда же, до кучи. Фото опять же, чтобы было хоть с чем потом сравнить изображение из паспорта, а то я об этом не подумал, – я тоже разглядывал колонну.
– Ну значит сделаем, – Кукша настроил наконец-то и свою трубу, – я что думаю об этих, пришлых. Это не вояки, и не торговцы. Живность с собой бы те не повели. Значит, куда-то село направляется, переезжает как папа с братьями в свое время.
– Зимой? Летом-то им чего не ехалось? Быстрее, проще, по воде-то? – я рассматривал колонну, – Или весной, перед посадкой? Осенью, после урожая?
– Я знаю, – помрачнел дед, – понял. Мор. Поветрие...
– Мор?
– Заболели, вот и переезжают, чтобы не вымереть, – дед продолжал смотреть, – ты посмотри на них. Собирали все, что унести смогли, баб да детей мало, стариков почти нет – они первые мрут, когда поветрие приходит. Мимо нашей деревни такие проходили иногда, мимо обычно. К ним никто не шел, да и сами они не заходили, только кричали, что мор идет. Заразу значит эту твою, микробы которая, чтобы не занести, как я теперь понимаю.
– И долго так вот ходить они будут? Они ж от усталости вымрут быстрее... – я смотрел на колонну, она подошла уже поближе, было видно даже изможденные лица тех, кто был в голове процессии.
– А пока болеть не перестанут. Тогда место для деревни ищут, и садятся. Эти давно идут, кур уже не видно, хотя клетки для них вон на санях лежат, да и сами поизносились, по одежке видно. Плюс кони еле тянут, голодные. Да и коней что-то мало...
Колонна вышла на поляну, что осталась перед крепостью после вырубки деревьев. Немного притормозила, увидев укрепления, да наши головы на стене, а потом с угрюмой решительностью начал огибать стену. Мы молча наблюдали за проходящими мимо людьми. Худые, безжизненные лица, многие еле передвигают ноги, как кони, так и люди. Одеты во всякое тряпье, наверно, нацепили все что было, чтобы согреваться. Колона напоминала толпу зомби, уныло бредущую в направлении пищи, безмолвно и угрюмо. Не смотря на твердую корку снега, народ упрямо двигался в том направлении, в котором их вели вояки в голове колонны. Они выглядели свежее и бодрее, периодически покрикивали на остальных. Вооружение стандартное для этого времени, топор, щит, копье. У одного только меч на боку висит. Если бы не эти товарищи в кольчугах, картина бы была точь-в-точь как в фильмах про ВОВ, когда колонны беженцев показывали.
Колонна наконец-то закончилась, в конце тоже оказалось трое вояк. Люди огибали крепость, мы растянулись вдоль всей стены, наблюдая за пришлыми. Наконец, они обогнули нашу заводь, направились к берегу озера... И стали располагаться! Прямо на другом берегу заводи!
– На обед становятся? – я недоуменно разглядывал, как военный размахивал мечом, руководил подходящими зомби-людьми. Те безропотно подчинялись, и расползались по лесу между заводью и озером.
– Не, привал бы под вечер делали, это что-то другое, -дед продолжал рассматривать прибывших, – вон навесы ставят, валежник собирать начали. Да они тут жить собрались! – дед малость офигел от такой наглости, как и мы все, и посмотрел на меня, – Что делать будем, Сергей?
– Так, что-то не нравится мне такое вот появление, свалились как снег на голову. А если еще и заразу какую привезли – то вообще капут! Надо их дальше спровадить, ну или выяснить, надолго ли они тут. Давай девушек, Веселину особенно, на стены, напротив заводи, а мы пойдем на переговоры. Дипломатические.
–Только вооружиться надо, – Кукша похлопал себя по бедру, – про винтовки они не в курсе, не боятся значит. Надо мечи да копья взять.
– И то верно, пошли, что ли.
Народ пришлый между тем обустраивался напротив нашей крепости, от нее их отделяла заводь и ручей, который в нее впадал. Поместились аккурат до мостика, который для трактора сделали. Сбросив налипший снег, открылись ворота выходящие к заводи, мы обогнули вытащенные на берег лодки, и направились к вновь прибывшим.
Нашу делегацию из четырех человек заметили в лагере, и трое военных во главе с меченосцем выдвинулись в нашу сторону. Встреча произошла на мостике через ручей. Практически, встреча на Эльбе, надо будет так ручей назвать.
– Здравствуйте, люди добрый. Куда путь держите, от чего идете? – я постарался максимально приветливо начать разговор.
– Не ваше дело! – разговор сразу не задался, военный с мечом нас практически послал.
– Так, что значит не наше дело? Это наша земля! – не нравится мне такие переговоры, надо бы его на место поставить.
– Была ваша – стала наша, – вояка взялся за рукоять меча, и с вызовом посмотрел на меня.
Кукша тоже положил руку на эфес, дед напрягся. Я понял руку – с крепости Веселина по заранее оговоренному плану выстрелила в основание моста за стоящими военными. Те отреагировали нервно – схватились за оружие и стали затравленно озираться.
– Земля эта наша, у нас по этому поводу договор с Новгородом есть, – попробуем перевести договор в дипломатическое русло, – вы здесь чужие. Поэтому или мы с вами договоримся, или ищите себе другое место.
Вояка с мечом расправил плечи, с пафосом произнес:
– Нам теперь Новгород не указ, Гостомысла нет, мы теперь сами по себе.
– Вот те раз! А куда он делся?! – я уже вроде как привык к тому, кто руководит нашими соседями, а тут такие новости. Революция у них, что ли?
– Умер Гостомысл, как мор... – начал было говорить молодой воин по правую руку от их главного, но тот его оборвал.
– Мы теперь здесь сели, наша то земля. Не нравится – вояка усмехнулся, – прогони.
– И прогоним! Мы... – Юрка тоже вступил в разговор, но его оборвал я.
– Так, не знаю, что вы там себе думаете, но свою землю мы защитим. У вас есть неделя, семь дней, подумать, да в порядок себя привести. Вас поход вымотал, а мы не звери. Потом или по Законам нашим живите, или проваливайте. Но если нарушите наши Законы – будете наказаны. Я все сказал.
– У вас свои законы – у нас свои. А наказать, – опять недобро усмехнулся военный, – наказывайте, если сможете.
Делегация повернулась, и направилась в лагерь, где суетились пришлые, военный оставил часового у мостика со "своей" стороны заводи. Мы тоже развернулись, и пошли назад.
– Неделя – не много ли? Как бы не набедокурили... – дед осмысливал разговор, – А то если по лесам шастать начнут, да грабить и разорять нас – не справимся. Даже если переловим – охранять кто будет?
– Да и сам понимаю, что много, – я вздохнул, помогая закрепить засов на воротах, – но сам посмотри – у них там народ реально поляжет, если не отдохнут. А так может присмотрятся, да и дальше переговоры продолжим. Пока границы в лесу мы не определили – законы все равно только в нашей крепости действуют. Ну, разве что про лосей, да про грабежи и насилие – тут я готов их везде куда дотянусь, карать, по всей строгости Уголовного кодекса.
– Как теперь быть? – Кукша тоже "переваривал" непривычную ситуацию.
– Пока будем наблюдать, а там посмотрим. Посты усилить, теперь два человека днем, два ночью.
– Надо по Уставу каждые шесть часов менять, по два человека, восемь на день, раз в два-три дня дежурить каждый будет, – прикинул Кукша.
– Нормально, дозорным главное сигнал подать, а не атаку отбить, если эти, – я махнул в сторону, – вдруг на стену полезут. Зачем-нибудь...
– Надо что-то громкое, сигнал давать, – дед опять дал дельную мысль.
– Колокол выльем, Кукша! Определи, кто у нас в первую смену будет, подбирай так, чтобы один взрослый и один мелкий был. Пусть книги записные возьмут, да ко мне, на инструктаж. Надо бы узнать побольше об этих пришлых...
Три дня нам дали примерную картину нашего положения. У нас под стенами поселился то ли притон, то ли бомжатник, то ли лагерь беженцев. Хотя, скорее все-таки второе. Пришлые мужики, понукаемые вояками, начали разбредаться по окрестностям, и тащить себе в лагерь все, что не приколочено. На второй день мы опознали в досках, из которых они мастерили свои хибары, нашу промывочную машину с болота, и все сараи, которые мы там организовали. Вышли опять на переговоры – и опять были посланы. Мол, если твое имущество, что ж ты его не охраняешь? А раз не охраняешь – значит, не твое вовсе, а первого, кто его нашел. Я еще раз пригрозил, что воровство у нас карается, на что был послан вторично. На утро нашли разобранным мост через ручей. Проинструктировал дежурных, что если кто вдруг сунется к лодкам – стрелять на поражение. Ночью проснулись от дикого крика – таки нашелся смелый, полез на лодки. Дежурил Кукша, он его и приголубил из винтовки. Грабители подошли в составе группы из пяти человек, одному из них он и прострелил в ногу еще на подходе к нашим плавсредствам. Остальные рисковать не стали, ушли, захватив с собой раненного.
А дальше началось еще хуже. Пришлые выламывали и вырубали парой топоров лес на месте стоянки, загадили все, что можно и нельзя, разукомплектовали сено, которое мы для лосей оставили на поляне в лесу. Теперь к людям на стене добавился еще и парный патруль днем, который на лыжах пытался сдержать устремления пришлых разграбить окрестности. Несколько раз были стычки – в патруль ходили пацаны и мужики, включая меня. В стычках никого не убили, так, отпугивали выстрелами. Все они проходили по одному и тому же сценарию. Мы шли, например, на разработки соли, там была наша пара сараев, заставали там с десяток человек, которые уже вытаскивали из строения лотки для выпаривания, разбирали на лесоматериалы сарайчики. Четыре-пять выстрелов в землю в быстром темпе приводили нападавших в чувство, ими обычно командовал один военный, он и уводил людей. Мы пытались забрать то, что не украли пришлые, и тащили в крепость. Помимо прочего, кто-то пытался проникнуть в крепость, об этом узнали по окровавленным тряпкам, оставшимся на колючей проволоке. Мы закукливались, сосредоточившись на обороне крепости.
Так прошло шесть дней. Я собрал совещание:
– Граждане! Пришло время подвести итоги. Что у нас по численности пришедших? Половозрастной состав? Кто руководит? – задача подсчета входила в обязанности наблюдателей на стене.
– По тому, что мы видели, там сорок-пятьдесят семей. Всего народу двести-двести пятьдесят человек. Точнее не подсчитаем. В основном – мужики, взрослые дети, старше десяти на вид, баб меньше, стариков, маленьких детей, совсем мало, или они в землянках своих сидят и не высовываются, – Зоряна сводила итоги всех наблюдений, поэтому сейчас докладывала, – военных шесть человек. С семьями трое, двое помоложе, у самого главного по нашим наблюдениям семьи нет тоже. Лошадей у них штук десять, коров пяток, овец два десятка.
– По ущербу, который они нанесли?
– Ничего, что было снаружи крепости, у нас читай не осталось, – констатировал дед, – даже соль выгребли из кормушки лосинной, и сено. Да еще и на поля наши засматриваются. Свои хотят вдоль Перунова поля делать.
Я выгнул бровь.
– Размечали пару раз, выжигать будут, – дед поделился наблюдениями, – мы так тоже раньше размечали.
– Понятно. С кем-нибудь поговорить удалось?
– Нет, никто кроме воинов с нами не разговаривает. Если кто пытается заговорить – дружинники сразу пресекают, а сами больше лаются, – Юрка вступил в разговор.
– Кстати, они мужиков своих не вооружают? Только шесть с оружием ходят?
– Да, у мужиков только колья да топоры, но и тех только три. Там из воинов самый опасный с луком – ловко он с ним управляется, – Кукша прояснил ситуацию с мобилизационным резервом пришлых.
– Народ, как думаете, уйдут они? – я постучал костяшками пальцев по столу.
– Нет, не уйдут. Иначе бы силы не стали тратить на землянки, навесами бы обошлись, – дед ответил за всех.
– А почему они крепость нашу не испугались? – Юрка впервые за больше чем год не чувствовал себя в безопасности.
– Думают, скорее всего, что мы или варяжская стоянка, или для торговли место, – прояснил дед вопрос, который мучил и меня, – сам посуди. Полей тут немного, для крепости такого размера, значит, торговля тут есть, иначе, как они думают, нам не прокормиться. А торговля – или вроде Ладоги крепость, или варяжская стоянка, или мурманская. Они такие делают иногда, для зимовки. Пришлые же видят, что нас немного, тоже посчитать успели, по головам, еще в первую встречу, думают, мы тут зимовье охраняем. Опять же лодки наши они видели, значит, мы по весне уйдем. Они так считают.
– Примем это за основную версию. Значит, они просто тупо ждут, когда мы сами уйдем...
– А загадили все – чтобы побыстрее, значит, от запаха мы убежали, – подала писклявый голосок Смеяна.
Все грустно посмеялись, это несколько разрядило обстановку.
– Значит так, завтра пять пойдем на переговоры. Этому главному, как его там зовут, скажем, что отныне считаем их во власти наших Законов. И будем пресекать их поползновения согласно Административному и Уголовному кодексу. Мы тут с дедом поработали малость, теперь у нас есть пули, которые сильнее чем деревянные, но хуже чем чугунные. Магазины по десять патронов, винтовки под них мы переделали старые, десяток штук получилось.
– Зачем? – искренне удивился Кукша.
– А затем, что убивать их вроде как не хочется, но вот пули те больно бьются, любую охоту отбивают рамсить.
– Чего? – все обратили ко мне непонимающие взоры.
– Спорить, говорю, после тех пуль не хочется. Это болезненные боеприпасы, но не убойные, травматические такие называют. Они еще и тупоконечные, кувыркаются сильно, поэтому стрелять только с двадцати-тридцати метров и ближе, иначе и не попадешь, и эффекта нужного не окажешь. Кстати, про эффект, на Перуново поле они ходили?
– Один раз. Потом десятой дорогой обходят, не суются. Снег чуть сошел, идолов они рассмотрели, – дед по мое просьбе ходил на поле, проверял, – по краю в основном, в лесу бродят.
– Вот так, значит, не суются, – я повторил слова за дедом, – я подведу итог. Раз они считают, что мы тут на зимовье, и с идолами нас не связывают, то думают, до нас их сделали, а старые идолы – и сила старая, мощная, лучше такое не трогать. Верно? Верно. Значит, ждут они нашего отъезда или прихода подмоги. Ну, тех кто нас тут на зимовье оставил, потому и остерегаются. К лету поймут, что мы тут одни, а значит начнут более активно наседать на крепость, поджечь могут, или на штурм пойти. Соберут воины мужиков своих с дрекольем и топорами, и насядут с разных сторон. Тут нам и амба придет, то есть конец – от атаки с четырех сторон, да еще если пожар начнется, мы не отобьемся. Значит, до лета нам кровь из носу надо их или выгнать, или под себя подмять.
– Жалко их, детей особенно, – Зоряна подала голос, – дальше пойдут и сгинут все...
Все замолчали, прокручивая эту мысль в голове. Их действительно было жалко. Хоть и напоминал их лагерь бомжатник, но не по своей воле же они сюда пришли, а мор привел, как дед вычислил. И бомжатник – это по моим понятиям, да наши тоже уже привыкли в тепле и порядке жить, а по местным меркам обычный лагерь переселенцев. Наверно, так еще тысячу лет народ расселяться будет, я и мои люди просто предъявляем к ним слишком высокие требования.
– А если под себя подомнем, то кем они будут? – задал резонный вопрос Юра, – вольными или зависимыми?
– Такую толпу зависимых мы не прокормим да и охранять не сможем, – сразу предупредил дед.
– А вот это и впрямь проблема. По нашим законам других людей в государстве, кроме гостей, не бывает. Надо думать...
– Те, кто под нас пойдут, пусть в крепости живут, – высказал мысль Кукша, – не зависимые и не вольные. Мы их на работы определим, а кормить будем за выполнение работ тех.
– А остальные? Те, кто не пойдет?
– Пусть валят на все четыре стороны, – отрезал Кукша, – нечего наш лес портить!
– А и то верно, – дед почесал бороду, – нам соседи тут, особенно такие, не очень нужны.
– То есть, нас появится группа, или как там, категория крепостных, – забавно, я о такой трактовке этого слова никогда не думал, – то есть те, кто к крепости относится. И шагнем мы, в соответствии с заветами Карла Маркса, из рабовладельческого строя, не обижайся, Юрка, прямо в феодализм. Пятилетку за три года, от рабовладельческого строя до феодализма – за два месяца, жесть! Ленин бы в Мавзолее перевернулся...
Народ пялился на меня, не понимая о чем я веду речь. А я все думал о том, что в данный момент для пришлых важнее – сохранение свободы личной, или хлеб насущный. Если первое – то можно ждать и последней отчаянной атаки на крепость, если второе – то как строить отношения между населением крепости и новоявленными крепостными. Дворянство вводить? И как делить дворян? Я – понятное дело, монарх. Дед и остальные Игнатьевы – великие князья, то есть родственники монарха. Бывшие рыбаки – герцоги. Или "не-великие князья"? Какой-то бред, получается. Надо думать, причем всем. Тут с налету не решишь, решение должно быть выверенным, чтобы потом не менять правила игры в процессе, а то и до первой антифеодальной революции недалеко... Кому понравится, если обещают одно, а потом переиначивают на свой лад? Тут народ простой, бежать на Дон, с которого выдачи не будет через несколько сотен лет, не станут, сразу петуха красного пустят. И пойдут прахом все наши усилия, вместе с нами. Надо выиграть время...
– Ладно, народ. Предлагаю выделить время и разработать изменения в Конституцию, которая внесет крепостных в Законы. Разработать законы, порядок установить, который потом долго менять не придется. На это нам – неделя, но пометку сделать, что законы о крепостных если и изменятся, то только лет через пять, тоже надо, вдруг еще что-то выяснится, о чем мы сейчас не подумали. Это первое. Второе, нужна гуманитарная миссия, то есть подкормить их надо, чтобы народ, которые не военные, видели, что у нас есть что им предложить. У нас как с едой?
– Запасы чуть не на три года, да на двадцать человек. Ты сказал, что с запасом делать надо, на всякий случай. Значит, шестьдесят человек на год, до лета – сто двадцать прокормим, если с нами считать.
– Это по нашим нормам, – я урезонил деда, – миссия-то гуманитарная а не из разряда "отдам последние штаны". Поэтому на пришлых норма половинная, но зерно и картошку посчитать так, чтобы мы могли со следующего урожая всех прокормить.
– Поля надо еще делать, даже если от крапивы да конопли откажемся, и высевов для животины, – дед достал бумагу и начал считать, – еще три раза от того, что есть. Если же живность тоже кормить, а она у нас плодится, то надо вчетверо, а то и впятеро от существующего.
– Кстати, мы ж в этом году делянку делали, где поплотнее сажали? Как там урожай? – я давно обратил внимание, что очень уж тут редко сажают, не похоже на те поля из будущего, которые я видел, вот и направил группу научную попробовать посадить рожь, овес, ячмень поплотнее, раза в два.
Дед порылся в записях, Толик, что входил в эту научную группу, побежал за своими. На стене крепости у нас сейчас были Обеслав и Агна. Через полчаса разобрались, сажать плотнее можно, урожай от этого больше, сорняки забиваются полезными растениями.
– Вот значит и посчитай с расчетом на плотную посадку, видишь, как хорошо получилось?
– А кто раскидывать будет? У меня-то рука уже набита под старую посадку... – дед вздохнул, за столько лет действительно не переделать набитую руку.
– Машина будет, насадка для трактора, кто ж еще? – Кукша даже удивился, – Сделать новую, да и сажать ей, придумать ее только надо.
– Дело говоришь, сядем, придумаем с Буревоем, – дед после моих слов малость воспрял, а то уже я смотрю себя в душе обвинил в невозможности посадки по новому, ответственный у нас дед – значит прикармливать будем их половиной порции от наших привычных, причем горячего варева. Животину пока не трогайте, консервами обойдемся, кухню только полевую, ну, перевозную, сделать надо. Расскажу как, там вроде просто. Теперь по тем, кого конкретно кормить будем...
– Детей сначала надо, мелких и тех, что постарше. И матерей, если кормящие есть. Потом -остальных баб, и потом, если останется – мужиков, – моя супруга заделалась феминисткой.
Ее мысль сначала была не совсем понята. Как так, делить, да еще и баб вперед? Даже нашим бабам такое пока в диковинку. Никто не спорил, но по лицам читалось полное непонимание. Зоряна развернула мысль:
– Вы подумайте, придет мужик, который лес рубит, домой. А там жена накормленная, дети сыты, да еще и завтра тоже обещают покормить. Как мужик на нас посмотрит? Да и бабы-то не дуры, за детей они любого порвут, а ночью-то глядишь, и начнут на мужиков давить, чтобы значит в крепость переселиться.
Ну ни фига себе! Да у меня тут целый стратег под боком, да еще и с расчетом на человеческую психологию! Я прямо по новому посмотрел на супругу, я ее начинаю любить еще больше чем раньше, хотя больше вроде и некуда.
– Принимаем план Зоряны, кухню – на... сто человек или больше делать придется? Если под пятьдесят семей, да в каждой по мужику, да еще юноши взрослые, да по пол-литра варева в лицо, получается сто литров минимум, десять ведер. Да, еще чай надо, ну, отвар из травок, чтобы они сил набрались, да посуду. Что-то я там не особо котелков да мисок видел, чаще из одной едят, если на улице. С этим определились. А по остальному – патруль теперь будет тройной, со стен одного человека в смену убрать, колючая проволока, я думаю, их остановит. Да, и лодки наши надо ночью затащить в крепость.
– Тройная не пройдет, – предупредил Юра, – да и рыбацкая может не пролезть.
– Рыбацкая пролезет, под нее ворота делали во второй крепости, – дед махнул рукой, мол, пустое, – а тройную разобрать надо на три, да по одной втащить.
– Ага, и прожектора снять, пригодятся, хоть на скипидаре запустим. И еще, – я задумался, – если у них есть лучник, надо его убрать.
Народ посмотрел на меня понимающим взглядом, опасный тип, надо бы прикопать.
– Не в том смысле, что насовсем, а убрать как опасность. Лук ему сломать надо. Веселина, из новой винтовки, усиленной сможешь?
Пятнадцатилетний снайпер что-то прикинула в уме, и утвердительно кивнула:
– Он с утра его правит, надо только подойти поближе. Там еще у троих есть, но те плохие, не опасные. Засаду надо сделать на рассвете, он обычно один у костра сидит.
– Хорошо, с Кукшей проработайте вопрос. Теперь по расселению будущих, – я ухмыльнулся, – крепостных. Бараки надо подготовить, те, что ближе к воротам, разделить их на секции внутренними стенками. Одна секция – одна семья, нары двухэтажные, кровати такие, одна над другой, тоже нарисую, Из расчета трое нар на секцию, метра два в длину каждые. Это у нас на пятьдесят семей придется три-четыре барака, если секции по обеим сторонам да по пять метров на семью... Никто же не думает, что пускать пришлых в первую крепость – это хорошая идея?
Все согласно закивали. Мы углубились в расчеты. Получалось, надо стеной внутри крепости отделить шесть бараков ближе к воротам, в остальные перенести припасы. Три-четыре барака будут жилые, один санитарно-гигиенический, еще один столовая и пищеблок в одном флаконе. Стройматериалы, накопленные нами, уйдут на новую стену, как и запас колючей проволоки, да на нары и перегородки. Еще и девчонки наши встряли на обшив потенциальных граждан. Смотря на те тряпки, в которых они ходили, захотелось сразу их все с них снять и сжечь, хотя бы в целях гигиены, не говоря уже про эстетическое чувство. Прикинули трудозатраты, если каждому сделать по нательном у белью, два комплекта, штаны да подобие гимнастерки, ватные штаны да фуфайку, да еще и обувку какую-никакую – загнемся. Даже если все сядем только этим заниматься , загнемся. Ткани и кудели хватит, но трудозатраты... Надо швейную машинку, причем чем быстрее, тем лучше, и не одну.
Вот за что я люблю свой коллектив, так это за то, что все схватывают на лету. Деду вкратце описал устройство ручной швейной машинки, тот сделал три десятка замечаний, сказал, что с Обеславом справятся, за неделю. Тем более, что нам не надо тонкими нитками работать, надо наоборот, крепкими и толстыми. Поэтому и размеры машинки той раза в два больше чем я привык, да и режим работы другой, непрерывный. Главное только ткань подставлять под держатель непрерывно, а паровик все сошьет. Потом разрезать много придется, правда, но это меньшая из зол. Все совещание с распределением задач затянулось далеко за полночь, уже даже Обеслав и Агна смениться успели. Утром мы начали реализацию нового плана борьбы с пришлыми.
До обеда мы работали, не покладая рук, таскали бревна из наших запасов, делали из них дорогу для кораблей внутри крепости. В полдень вышли на переговоры. Жизнь в бомжатнике кипела, кто-то жег костер, кто-то таскал еловые ветки, палки, валежник, кто-то рыл землянку, причем такое ощущение, что руками. Мы подошли к середине ручья, мост наши бомжи разобрали под свои нужды. Опять выперся этот вояка с мечом со всеми своими подручными. Мы были вчетвером, я, дед, Кукша, Юра.
– Я вам давал время уйти – давал. Теперь вы на моей земле и под моими Законами. Не обессудь, с завтрашнего дня буду карать по всей строгости.
– Это кого ты карать собрался!? – разъяренный военный вытащил резким движением меч, и получил пулю в лед в полуметра от себя, мы стояли дальше.
Подручные его напряглись, лучник вынул лук, наложил стрелу, и начал было натягивать. Бее-е-емс!!! Веселина не упустила шанс, она занимала позицию под брезентом на лодках, до нее было метров пятьдесят. Лук у вояки переломился в самом центре. Тот ошарашено оглядывал окрестности, чуть не плача уставился на поломанную стрелялку.
– Я предупреждал. Оружием своим ты у себя дома комаров гасить будешь, а тут железкой своей заточенной махать не смей, – я вытащил свой меч, спокойно, с достоинством.
Блеснул булатный рисунок. Воины даже чуть попятились, все, кроме главного. Тот уставился на мое вооружение, и по ходу начал что-то подозревать. Наши доспехи были под маскировочными накладками, и выглядели как одежда, он сразу просто не сообразил, а тут начал угадывать по нашим фигурам наличие брони.
– Мы не уйдем, – наконец поднял гордо он голову, – своих людей карай, а это мои люди, и мы не уйдем. И делать мои люди будут то, что я сказал.
– Я предупредил. Попадетесь на вырубке леса варварской, или там на вреде экологии, на административных правонарушениях, уголовных – пеняйте на себя, – я забрасывал вояку непонятными словами специально, пусть понервничает, – про нарушения законодательства в области вероисповедания и религии говорить на буду, сами догадались. Возле идолов появитесь – лучше сразу в озеро ныряйте.
