Текст книги "Вольные стрелки (СИ)"
Автор книги: Максим Макеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)
Annotation
Наш современник, в результате неудачного, а может и удачного – это как посмотреть, эксперимента, оказывается в далеком прошлом. Еще нет знакомых ему государств и стран, исторических личностей, а история данного периода противоречива и вызывает множество споров по сей день. Но есть люди. Такие же, как и во все времена – со своими проблемами и мечтами, трудностями и радостями, любовью и горем. И для Сергея этот новый мир должен стать новым домом, а люди прошлого – его новой семьей…
Макеев Максим Сергеевич
Времена былинные. Книга Вторая. Вольные стрелки
Если рыщут за твоею
Непокорной головой,
Чтоб петлей худую шею
Сделать более худой,
Нет надежнее приюта –
Скройся в лес, не пропадешь,
Если продан ты кому-то
С потрохами ни за грош. Владимир Высоцкий
Пролог
Держислав наслаждался летним солнцем на берегу озера. Он встал раньше всех в доме, и пока родители не отправили его работать, убежал из деревни. Десятилетний мальчик давно приметил это место, и никому о нем не рассказывал. Тут можно было ловить мелкую рыбку, валяться на небольшом песчаном пляже, купаться по лету в теплой воде, не боясь утонуть.
Дома вечером, правда, достанется от отца, и старших братьев, но целый день безделья того стоил. Солнце уже было высоко, Держислав искупался, и грелся на песке. На ветках сушилась рубаха. Редкие птицы пролетали в голубом небе, лес, окружавший секретное место, приятно шумел от легкого ветерка. Мальчик жмурился и улыбался. Ему было хорошо. Слабый прибой вносил дополнительные штрихи в картину детского счастья.
Там, за лесом, была его деревня, стоявшая на небольшой речке. Лето – горячая пора для ее жителей. Надо собрать в лесу ягоды, грибы, заготовить припасы на зиму, накосить сена. С утра вся деревня обычно выходила в лес и на поля, расположенные на удобных полянах и на местах вырубки и выжига леса. Держислав считался уже почти взрослым, поэтому и работал наравне с отцом и старшими братьями. Дед, всегда суровый, говорил, что еще несколько лет, и ему найдут жену, построят дом. Дальнейшую судьбу выбирать ему самому. Можно пойти с варягами в поход, и привести богатую добычу. Для этого мальчик тренировался с копьем и луком. Было у кого – отец мальчика слыл удачливым, сильным и ловким воином. Можно осесть на землю, и растить хлеб, как другие жители деревни. Первый вариант нравился Держиславу больше.
Но иногда детство все же брало верх над попытками взрослых заставить его серьезно смотреть на жизнь, и он вот так вот убегал из деревни. В этом году отец не отправился, как это обычно бывало, в торговый поход, а остался в деревне. Дед, глава деревни, становился немощен, и надо было вникать в дела по решению споров между жителями, распределять общие ресурсы, брать на себя торговлю с другими поселками, да и собирать дань для Гостомысла, главы словенских, Новгородских, земель, на которых и была расположена деревня.
Внезапно сладкую дрему на теплом солнышке прервал крик с озера:
– Сергей утоп!!!
Мальчик резко поднялся с песка. На самом горизонте показалась странная треугольная фигура, вроде как парус. Фигура росла, и приближалась к секретному месту. Держислав схватил недосушенную рубаху, и сиганул в кусты. Оттуда он продолжил наблюдать за разворачивающимися событиями.
Парус остановился, и повернулся так, что его почти не стало видно. Однако крики с озера продолжились, кричали мурманы, даны или другие северяне. Их язык мальчик несколько раз слышал, когда отец обсуждал с северными жителями планы боевых походов. Кричали на озере громко, и Держиславу стало страшно. А вдруг грабители? Уже который год до их деревни доходили слухи о разоренных поселках на озере, на реках, и на Варяжском море. Первой мыслью было предупредить отца. Тогда местные дружинники соберут нерушимый строй на берегу, и остановят незваных гостей. Но странный парус вызвал такое любопытство, что Держислав решил еще чуть-чуть понаблюдать, буквально пару мгновений, а потом уже бежать в деревню. Крики между тем продолжались, и становились все удивленнее. Потом послышался голос, говоривший вроде на словенском, но каком-то странном языке:
– Да не дрейфите! Живой я, живой! Черти криворукие, кто так винтовку держит!? Пришлось нырять, хорошо что успел схватить, пока она на дно не ушла. Сейчас подплыву...
Парус опять начал расти. Показалось три лодки. Одна большая, на ней установлен был этот странный треугольный парус, и две поменьше, по бокам от нее. Острым зрением Держислав увидел, как у крайней лодки показалась фигура, забирающаяся в нее из воды. Опять послышался голос, тот самый, со странной словенской речью:
– Какого хрена вы разорались?! Еще внимание привлечем, тише надо быть, тише. Мы и так тут все лодки разогнали с озера, а вы еще и местных до белого каления доведете...
Дальнейшая речь терялась вдали. Центральная лодка развернула свой треугольный парус. Лодки, все три, начали одновременно двигаться к берегу. Потом парус изменил положение, и все три лодки с огромной скоростью начали двигаться в сторону полуденного солнца.
Держислав зачаровано наблюдал за ними. Лодки, как птицы, практически летели по поверхности воды. Весел у лодок не было. Мальчик дождался, пока странная процессия скроется за горизонтом, быстро натянул рубаху, и рванул в деревню.
Там, по уже сложившейся традиции, получил от отца на орехи, и пошел на очередные занятия с оружием, поглаживая пятую точку, которая и приняла основной удар отцовского гнева. На месте, где обычно учились биться с копьем, уже стоял его старший брат, облаченный в толстую одежду, со щитом и деревянным тупым копьем. Пора приступать к занятиям...
– А я сегодня лодки видел, три штуки. Они, как птицы, над волнами неслись, парус у них странный был. Один на троих, – поведал Держислав, пока ребята переводили дыхание после отработки ударов.
– Да ну, опять выдумываешь! Как так, один парус на троих? – старший брат стукнул легонько Держислава по плечу.
– Ага, и весел нет...
– Заливаешь! Кто без весел на воду выйдет? А вдруг ветра нет? Как тогда к берегу выплыть?
– А они не к берегу шли, вглубь озера.
– Ха, вглубь! Сказки сказываешь, опять. Чего там делать-то, в глубине озера? Ты, Держислав, лучше бы копье держать учился, чем витать в облаках, – старший сделал неопределенный жест рукой.
– А вот и нет, нигде я не витаю, я правда видел, – обида сквозила в глазах десятилетнего мальчика, ему опять не верят.
Правда, на то были причины. Уж сколько раз его буйная фантазия рисовала то огромных волков в лесу, то гигантских медведей, то огнедышащих людей. Все это оказывалось плодом воображения Держислава. Волк превращался в кривую корягу, поросшую белым мхом, медведь – в покрытый коричневатой травой холм, огнедышащие люди – пучком одуванчиков в дупле старого дерева. Поэтому Держиславу и не верил старший брат. Даже сейчас, когда он точно знал, что видел.
Переубедить брата не удалось. Стало еще обиднее.
Ночью же Держислав во сне увидел себя, стоящим на носу лодки, украшенным красивой резьбой. Он несся над водой, не задевая ее, и лишь редкие волны осаждались брызгами на лице. И странный голос, тот самый, с озера, со стороны спины произнес непонятное:
– Не дрейфите...!
1. Ладожское озеро. Июль-август 859 года.
Берег скрылся за горизонтом. Я смотрел на то место, где была наша деревня. Настроение было ни к черту, надо занять себя чем-нибудь, чтобы мысли дурные не лезли в голову. Я направился в машинный отсек. Там был Обеслав, сидел, читал копию Азбуки.
– Ну что, не страшно так далеко от дома уходить?
– Не-е-е, интересно же, как там в других местах люди живут! – пацан был полон оптимизма.
– Пойдем тогда делом займемся, – я достал набор своих навигационных инструментов.
Еще на берегу возник у меня вопрос. А как доплыть самим, без мурманов, до Ладоги, если придется? Допросы наших мореманов и Буревоя показали, что все ходят вдоль берега. Система стоянок, набор различных примет, заметных ручейков и выдающихся скал, да даже цвет воды, позволяли за пять дней доходить от нашего села к Ладоге. Оценку расстояния дали нам мурманы, ход что весельных лодок корелов, что их драккаров-лодий был примерно одинаковый. Наша же лодка-тримаран, по словам Кнута, шла быстрее. И самое главное – позволяла лучше ловить ветер своим парусом. А в этом случае ни время в пути, ни расстояние до Ладоги было непонятно. А карту, реально отражающую местность вокруг, хотя бы вдоль берега, иметь хотелось. Вот и пришлось мне делать набор приборов для измерения углов на те самые приметы на берегу. Маршрут наш поэтому пролегал зигзагом – мы постоянно возвращались к берегу для определения местоположения.
Приборы были несложные. Транспортир с компасом, да подобие прицела от винтовки, с планкой и мушкой. Мушка, правда, была хитрая, с кучей выступающих отметок. Ей я хотел искать пропорции размеров объектов. По компасу и транспортиру искали углы, по ПИР (прибор измерения расстояний) прикидывали путь между точками измерения. Потом рисовали подобные треугольники, и пытались посчитать длины отрезков в пути. Из-за этого путь наш превратился в сплошные подходы к берегу и уходы за горизонт.
Торир ругался, мол, задерживаемся. Я ему пытался объяснить принципы расчетов. Он меня счел практически колдуном, после всех моих "синусов" и "тангенсов". Попытался рассказывать с рисованием на бумаге. Сама идея Торира определения расстояний на расстоянии, как бы это каламбурно не звучало, вождя мурманов впечатлила. Но она требовала проверки. На слово в таких серьезных вещах местные не сильно верили, хотели сами попробовать. В итоге я измерял правый корпус тримарана с левого корпуса, в длине копий, они все были у нас одинаковые. Почти попал, сантиметров на сорок только ошибся. Зато мураны опять прониклись уважением. Особенно когда мы начали с Кнутом переносить ориентиры на карту, да еще и с расстояниями, в масштабе.
А когда подключили к расчетам часы, и я заявил что если мы вернемся назад, при таком ветре, и пойдем вот в этом направлении, то большую скалу увидим, когда стрелка короткая будет показывать цифру "5", то морячки мои сделали стойку. Потребовали доказательств. Кнут развернул судно, и пошел в том направлении, в котором я указал. Опять небольшая ошибка, плюс пятнадцать минут по моим самодельным часам. Наручные оставил дома, чтобы не испортить. Но мурманам и этого хватило. Начали пытать насчет движения ночью, в бурю, в шторм, при сплошной облачности. Рассказал им все, что знал, что не знал – додумал, и тоже рассказал. И добавил, что в следующий раз можно пойти по карте, напрямик, без осмотра берега. Только карту надо точнее составить. Народ впал в возбуждение. Мало того, что ночью мало кто плавал, разве что обстоятельства заставляли, как мурманов в прошлом году, так еще и открытые пространства водоемов вводили их в религиозный экстаз. Причем в самый мрачный экстаз, была велика вероятность гибели судна с экипажем.
Первой ночью не стали экспериментировать с движением впотьмах, просто вышли за горизонт, и кинули якорь-кошку. Протянули судно, пока якорь не встал крепко, сделали отметки на карте, куда плыть с утра, выставили дежурного, и завалились спать.
Утром небо затянуло тучами, Кнут лично повел лодку к берегу по приборам. Вывел практически туда, куда планировали. Ну как туда, песчаный плес, на который мы ориентировались, оказался не справа на горизонте, а аккурат перед нами. Мурманы были довольны, я тоже. Правда, все чуть не испортил дежурный стрелок на правой лодке тримарана. Пока все бурно обсуждали новые морские игрушки, он активно жестикулировал на своем месте, ну и выронил винтовку. Та отскочила от палубы, и упала на сетку между корпусами. Я кинулся за ней, не успел, и она рыбкой нырнула в озеро. Лодка шла ходко, пришлось нырять с кормы за оружием. Очень не хотелось терять огневую мощь, не доходя до цели.
Вода была прозрачная, а винтовка – тяжелая. Я изо всех сил брассом пытался ее догнать. Успел зацепить за ремень, чуть не хлебнул воды. На последних миллиграммах воздуха вынырнул на поверхность. Услышал с лодки вопль:
– ... ей утоп!!!
Повернулся в сторону нашего судна. Оно уже встало, Кнут оперативно повернул парус вдоль ветра при помощи палубной команды. Орал Обеслав, сильно, видать, перепугался. Да и остальные что-то смотрят на меня, как на водяного. За амулеты хватаются, орут что-то непотребное.
– Да не дрейфите! Живой я, живой! Черти криворукие, кто так винтовку держит!? Пришлось нырять, хорошо что успел схватить, пока она на дно не ушла. Сейчас подплыву...
Подплыл кролем к лодкам, в гробовом молчании залез на борт. Шок у мурманов не проходил. Почему – не понятно. Вроде пару минут меня всего не было. Торир решился ко мне приблизится, потрогал. Хм, ожидал что растаю в воде? Я вроде не Снегурочка...
– Живой!!?? – вождь не верил своим глазам.
– Какого хрена вы разорались?! Еще внимание привлечем, тише надо быть, тише. Мы и так тут все лодки разогнали с озера, а вы еще и местных до белого каления доведете. Вы чего перепугались? Меня ж вроде недолго не было...
Немая сцена, трудности перевода. Худо-бедно выяснили причину. Все опять свелось к религии. Ну или вере в силы природы, домовых, водяных, и прочей нечисти. Рассуждения мурманов по-своему были стройные и логичные. Раз открытое море несет опасность, значит, кто-то эту опасность создает. Вот вам и олицетворение природной силы. А раз она есть, эта сила в пучине, лучше ее лишний раз не тревожить, и не лезть в воду. Особенно без корабля. И если сойти на берег по мелководью еще куда ни шло, то плавать в открытом море – риск, по местным меркам, запредельный. Одним словом, сунешься в открытую воду – защекочут до икоты и на дно уволокут.
Я весь аж приосанился. Выходит, я по местным меркам Майкл Фелпс, ну или Александр Попов минимум.
– А если в бою за борт упадете, чего делать-то? – я уточнял у Торира вопросы с плаванием.
– Если на поверхности удержишься, то вытянут, веслом, или руками. А если с головой уйдешь – считай пропал, – ответ не порадовал, – мы потому доспехов и не носим на лодках, чтобы дольше на воде держаться.
– Хм, кстати, а средства спасения-то мы кстати не предусмотрели на судне! Обеслав, тащи веревку, сейчас будем думать, как нам избежать участи утопленников.
Решили пока вопрос в лоб. Связали дрова для паровой машины квадратами, это будет спасательный круг. Да веревку с проволокой, что брали для ремонта, на всякий случай, пустили на пристяжные ремни для персонала и винтовок. Если бы я был в доспехах – было бы на единицу меньше вооружения у нас, в таком количестве железа я бы в воду точно не полез.
Кнут между тем у развернул лодку вдоль берега, и пошел на юг. Мы же с Обеславом продолжили замерять углы, делать карту, наносить ориентиры, рассчитывать расстояния. Вторую ночь также провели в открытом озере, при свете светильника в капитанской рубке устроили совещание с Ториром и Ярославом.
– Как мы на Ладоге вести себя будем? Надо бы подумать, план составить... – начал я разговор.
– А чего там думать? Придем, на месте решим, – Торир проблемы не видел.
– Торир, ты вроде мужик умный, – вкрадчиво начал я, – скажи, отчего лодки все, увидев нас, тут, на озере разбегаются в разные стороны?
– Ну-у-у-у, непривычная лодка у нас, – выдал версию Ярослав, – боятся.
– А теперь представь, приходим мы на Ладогу, выползаем все в доспехах, в камуфляже, – это слово они уже знали, – с булатным оружием, с винтовками...
– Могут и перебить, – нахмурился Торир, – только как тогда дела вести?
– Предлагаю вчетвером, я, ты, Ярослав, Атли на лодке малой пойти. Товара чуть взять, что полегче да поменьше, подойти до восхода солнца к берегу, спустить лодку, и пойти налегке. В Вашей одежде.
– Тогда не опасные будем, – задумался Торир, – только как договариваться будем про данов? Лодки-то у нас не будет, кто поверит?
– Да и пусть не будет, пусть не верят, нам-то что? Мы же от них практически ничего не требуем, просто разрешения да информации. Ну, где даны ходят спросим. А сами с подарками. Если данов на озере разгромим, оружие их и барахло как доказательство привезем, вот тогда разговор уже другой пойдет. Прав я?
Торир задумался, Славик тоже. В конце концов, вождь мурманов выдал:
– А обратно как? Где лодку искать будем?
– Место встречи назначим, через три или пять дней, сами туда пойдем, и большая наша лодка приплывет.
– Так можно, – коротко закончил мурман наше совещание.
Ладогу мы опознали по большому количеству снующего на различных плавсредствах народу. На глаза не показывались, ушли опять за горизонт. По утру, до восхода, подошли к берегу, нас высадили на маленькой лодке с канцелярскими подарками, украшениями, что на торг готовили, некоторым количеством припасов. Кнут увел тримаран за горизонт, а мы сели на весла. Наш путь на тримаране до Ладоги занял пять дней. С учетом зигзагов, которые мы описывали по озеру, получилось очень быстро.
К самой Ладоге пришлось идти по реке, Волхов ее называли. Пришли практически к обеду. Н-да, я уже отвык от такого в своем селе. Мы шли на веслах мимо длинной деревянной стены, кругом сновали маленькие лодки, лодки побольше, большие лодки и гигантские. Больше даже той, на которой Торир к нам первый раз заявился. Подобие порта была с западной стороны Волхова. Там были массивные пирсы, вдоль которых стояли корабли. Разные, похожие на драккары, на ладьи, на галеры, какие-то восточные посудины даже затесались, непонятно как сюда попавшие, я всего штук десять насчитал. Потом шли суда поменьше, как Торировская лодка. Потом – вообще бардак, на песчаном пляже и громадной поляне, примыкающей к нему, был какой-то табор и куча сваленный чуть не в кучу лодок. Длинных и коротких, побольше и поменьше, даже какое-то подобие байдарки было.
Я во все глаза рассматривал местных жителей, их одежду, средства передвижения, оружие. С ним были почти все, хоть нож, но висел на поясе. Большинство лодок было похожи на наши, но как-то странно сделаны борта, как будто прошиты толстыми корнями или веревками. Ткнул Ярослава, спросил, что это за вышивка по бортам.
– А это шитики. Лодку долбят из дерева, а потом борта нашивают корнями еловыми.
– Ну ни хрена ж себе! – я только присвистнул.
Вот это да! Корнями лодки шьют, и не боятся в них на воду выходить! Экстремалы.
Мы прошли чуть дальше табора, там где было меньше народу. Вытащили нашу лодку на берег, выгребли припасы. Атли оставался сторожить ее, я метнулся за мешком с палаткой. Палаток я сделал несколько, с расчетом на четверых в каждой. Делал такие, с которой попал сюда, в это время, быстровозводимые. Правда, резинок у меня не было, пришлось пружинки вплетать в веревки, неплохо получилось. Собрали минут за пять палатку, оставили Атли разводить костер, а сами пошли в город. Это я настоял. Интересно же!
В город вели ворота, в которых скопилась толпа телег. Народ местный вез на продажу товары. Тут же разрешился вопрос, мучавший меня давно, с момента попадания к Буревою. Он говорил, что его сыновья с Ладоги везли жеребца, причем на лодке. У меня в голове не укладывалось, как они его туда засунули. Оказалось, очень просто. Местные лошади размерами не впечатлили, я половины из них был выше ростом. Такие маленькие грустные пони-трудяги.
На воротах стояли копии гоповарваров, только морды все как на подбор, что называется, "рязанские". За вход в город с нас ничего не взяли, а вот владельцы телег что-то там отсчитывали в кассу. На кассе был такой же гоповарвар, как и стояли на воротах. Он по-хозяйски шерудил по телегам, называл цену, потом все долго спорили, и потом, сойдясь в цене, брал плату и телега проходила. Потому-то и был затор. Долгие тут торги и споры.
Мы двинулись вглубь города. Хорошо, что Торир тут не впервой. Я бы точно заблудился. Кругом были понатыканы, по другому не скажешь, деревянные строения, избы, дворцы, сараи. Правда, местный МУП "Благоустройство" позаботился о пеших путниках. Местами был уложен деревянный тротуар, из полуполеньев. И это существенно помогало передвигаться, потому что сама дорога была месивом из грязи, конского навоза, мусора, и прочих свидетельств наличия в данных местах цивилизации. Обеслав, очередной раз наступив в "подарок" от местной тягловой силы, выдал:
– У нас лучше, у нас чище.
– То ты еще на торге не был, – "обрадовал" нас Славик.
– А далеко до него? – это уже я поинтересовался,
– А уже пришли, – Торир приветственно показал рукой за угол ближайшего строения.
Я вышел, и на пару минут потерял дар речи. Вот это Бардак! Именно так, с большой буквы. Торг представлял собой большую площадь, окруженную кучей деревянных строений с трех сторон. Четвертая сторона была крепостной деревянной стеной, детинец, центр крепости, как мне потом разъяснили. Бревна, из которых был сложен этот детинец были огромные, толстые, чуть не метр в диаметре. И возвышалась эта стена метров на десять. Я, уже прекрасно осознавая местные производственные силы, только застонал про себя, представив сколько ручного труда вложено в это. Из детинца на торг вели большие двустворчатые ворота. Их тоже охраняли гоповарвары, но только в доспехах. А вот перед воротами, на торге, была вакханалия.
Какие-то повозки постоянно шли в разные стороны без какой-либо системы, сновали люди в таких одеждах, что и на ум не придет. От греческих туник и меховых поделок в стиле Конана-варвара, до восточных тюрбанов и халатов кочевников. Посреди торга стояли, лежали, сидели, бегали торговцы и зазывалы. Если тут и был какой-то намек на торговые ряды, то он просто потонул в этом Апокалипсисе. Лавки, ларьки, домики, домищи, да и просто кучи товара стояли чуть не посреди едва определяемой, петляющей по всему торгу, дороги. Там же, посреди базарной площади, гадил местный четвероногий транспорт. Запахи тут разносились самые разные, от тухлой рыбы до духов, от навоза до стальной окалины.
И все орали. Вот прямо все только и делали, что орали. Я абсолютно не понимал, как они хоть что-то разбирают в этой катавасии. Кричали торговцы, какие-то дети, "водители" телег, стражники на воротах. Разносилась самая разнообразная речь, в которой я улавливал греческий, немецкий, английский, арабский язык, латынь, какие-то восточно-европейские нотки, вроде польского, и даже подобие китайского! Ну, или мне так просто показалось, я-то в языках был не силен, особенно в местных.
– Ну чего встал, пойдем, осмотримся, – Торир легонько подтолкнул меня в направлении этого бардака, – только береги товар, чтобы не украли.
О! Тут еще и карманники есть! Карманов главное нет, а карманники есть. Я перехватил мешок с товаром, и мы двинулись в это скопище людей. Шли мы не долго, минут двадцать, и постепенно я начал приходить в себя. В отличии от Обеслава, который пребывал в натуральном шоке, и передвигался на автомате, я все-таки бывший житель крупных и не очень городов, Тридцать лет проведенных в гораздо более людных местах давали о себе знать. Просто я отвык от таких толп народу. Постепенно привычки из будущего выбрались наружу, и я уже смотрел на торг другими глазами. Это просто базар, барахолка, "толчок". Причем, не очень большой, по меркам 90-х годов 20-го века. Слитный гул голосов начал распадаться на отдельные разговоры, калейдоскоп картин стал превращаться в отдельные сюжеты. Вон мужик договорился о продаже телеги с какими-то мешками, с ним расплатился вояка в добротной кольчуге, они ударили по рукам. Вон зазывала перед каким-то ларьком рекламирует самые крутые ткани на базаре. Восточного вида мужик с группой таких же двинулся в сторону построек, переговариваясь на каком-то не то таджикском, не то туркменском языке, если на слух определять. Вон тетка с плетенным коробом толкает местный фаст-фуд – пирожки и еще какую-то снедь, не забывая орать о ее пользе и вкусе. Все, можно сказать, я тут освоился.
– Пришли, – сказал Торир, проходя в какой-то переулок, похожий на те, по которым мы блуждали по дороге на торг.
В переулке он открыл тяжелую дверь на кожаных петлях, и мы оказались в кабаке. Да-да, самом натуральном кабаке. И судя по всему, привычка заключать договора в ресторанах появилась явно не в нашем веке. Тут люди сидели за столами, и также активно торговался. И народ сидел очень разный. Торира кто-то узнал, окликнул из угла. Вождь мурманов приветственно помахал им рукой, и потянул нас в тот самый угол. Там расположилась парочка мурманов, или гоповарваров другой национальности, я не сильно их различал. Мужики обнялись, уселись за стол, свистнули официанта. Мне даже переводить не пришлось их язык про себя – и так все было понятно. Подскочил бойкий малый, возраста Обеслава, принял заказ и вернулся через несколько минут с деревянными кружками.
В них было пиво! О! Какое это было пиво! Я даже выпал на какое-то время из окружающей действительности, наслаждался чуть горьковатым пенным напитком. Надо и нам такое делать, сделал я зарубку в памяти, а то водка сплошная да настойки. Блин, не уследил! Обеслав, алкоголик малолетний, тоже прикладывался к кружке! Надо беседу разъяснительную провести, о вреде пьянства. Мысль об этом вынула меня из пивного кайфа, я вернулся в действительность.
Торир познакомил нас с мужиками. Мужики были тоже викинги, ходили в походы-вики. Ходили на восток торговать, на запад воевать, на юг грабить. Нормальные по местным меркам ребята, тут каждый второй такой, сразу после каждого первого. Удивительней было другое. Пока наши скандинавы вели светские беседы о погоде и грабежах, я уловил один факт. Сидящие с нами мужики были данами. Я внутренне напрягся, глянул на Ярослава, тот успокаивающе махнул рукой, типа все свои. Однако нервозности мне это добавило. Она передалась Обеславу, тот тоже чуть пришел в себя и начал затравленно озираться вокруг. Я потрепал его по плечу, мол, прорвемся, и стал вслушиваться в разговоры викингов.
Местные новости не отличались разнообразием. Ограбили тех, разорили этих, хорошо поторговали там, корова теленка родила, получили по шапке в другом месте. Ну и про гламур. Ну там какой вождь какую бабу себе на меч взял, кто "цацки" модные отжал, кто от кого ушел и кто с кем спит. Для меня, не знающего имен, географических названий, это все было темный лес. Я пытался выловить для себя что-то стоящее. Торир же просто общался со старыми приятелями.
Просидели мы в кабаке долго, литра по три пива выпили. За это время из полезной информации для всего нашего дела выявили только имя "командующего флотом", и где его найти. Осталось только найти подход к этому командующему, звали его Волк. Вот так просто, Волк. Это решили перенести на завтра, и направились к нашей палатке на берегу.
Выбрались из города, пошли к Атли. Возле места нашего расположения застали нездоровый ажиотаж. Толпа разнообразного народа окружила палатку, и о чем то шумно переговаривалась на жуткой смеси языков.
– Ярослав, чего они вообще хотят-то? – спросил я нашего переводчика, пробираясь сквозь толпу.
– Да навес наш, палаткой ты его называешь, заинтересовал их.
Чего в нем интересного? Ну, брезент, трубчатые металлические направляющие, да на пуговицах деревянных дверца. Пробрался к Атли – тот лихо торговался, продавая наше жилье!
– Атли, а мы-то где спать будем? Ты вообще чего творишь! – перспектива остаться даже летом под открытым небом не радовала.
– Да эти, – обвел рукой Атли толпу из человек десяти-пятнадцати – купить навес хотят. Видели как мы быстро его разложили, теперь вот предлагают обменяться. У нас же еще такие навесы есть? На лодке?
– Ну, есть, на всех брали, пять штук. Только вот тогда кто-то на берегу под открытым небом останется... – я задумался, – А что вообще предлагают-то? Ну, сколько денег?
Последовал длинный список имен и товаров. Я впал в прострацию, соотношения торговые я не знал, что сколько стоит – тоже. Как определить за сколько толкнуть наше жилище?
– Атли, скажи этим товарищам, что торг по палатке, так навес этот называется, будет... э-э-э-э, дней через пять. Мы пока определимся сколько просить, а то и аукцион устроим.
Последняя фраза отправила в прострацию моих спутников. Я оглядел толпу потенциальных покупателей, и сказал:
– Этих пока разгоните, потом объясню.
Народ после недолгой перепалки с Атли разошелся, мы сели у костра. Я начал рассказывать про принципы аукциона. Местным было не понятно. Начал уже сам их допытываться про ценность тех или иных товаров. Просидели далеко за полночь, выставили дежурного, да и завалились спать. Их рассказы про местную экономику дали мало полезного, надо своими глазами посмотреть.
Три следующих дня прошли в исследованиях Ладоги, местной торговли, принципов обмена. Я с Ярославом толкался на торге, приценивался, делал записи в записную книжку, да и просто грел уши в попытках разобраться в местных реалиях. Торир же в это время терся возле детинца, искал выход на Волка. К концу третьего дня Торир сообщил, что вроде как договорился о встрече. У меня же сложилось некое поверхностное представление о торговле в этом времени, и появилась масса вопросов. В основном, к Ториру, по результатам подслушанных разговоров. И вопросы те были серьезные, так как напрямую касались нашей миссии.
По торговле можно сказать одно – бардак. Что внешне, что внутренне. Цен как таковых нет, покупатели и продавцы договариваются индивидуально, в зависимости от качества и количества товара. Немного понаблюдав и поразмыслив, даже понял почему. На местном торге тупо нет двух одинаковых вещей. Продукты, меха, ткани, металлы, изделия, украшения – все ручной работы, все в единственном экземпляре, все разного качества. Соответственно, и цены на каждую единицу товара сугубо индивидуальные. В качестве некой универсальной валюты используют серебро, золота почти нет. Серебро оформлено в виде слитков, которые называют гривнами. Если слиток большой – отрубают кусок, и называют этот кусок рублем. Такой вот привет мне из будущего. Более мелкие деньги тоже есть, они серебряные, непривычной формы, еще и с кучей номиналов и названий. Гроши, чешуйки, резы, куны – я штук тридцать насчитал. Как местные в этом разбираются, мне совершенно не понятно. Монеты, кстати, ходят, но только иностранные. Их в основном по весу считают. Страшненькие на мой взгляд монетки такие, кривые и тяжелые, разной толщины и формы.
Товары же на рынке очень разнообразные, можно найти практически все. А если чего не найдешь – можно организовать доставку на следующий год, на лето. Причем договора тут заключают устно, и только между хорошо знакомыми купцами. Бумаги, кстати, действительно нет, только пергамент из тонкой кожи. Дал на пробу листик из записной книжки одному купцу, он украшениями торговал, тот мою бумагу забраковал. Мол, промокает сильно и расползается, пергамент лучше. Я только пожал плечами, что тут скажешь, все правда. Однако же у меня бумаги-то навалом теперь, а пергамент пойди сделай. Оставил пока этот вопрос. Как и вопрос сбыта наших поделок, слишком непонятно тут с ценами для меня.
