Текст книги "Сумеречный клинок"

Автор книги: Макс Мах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

Однако сидящая за пазухой «Дюймовочка» нет-нет, а подавала тихий голосок, направляя Тину то вправо, то влево.

– Ссюда! – шипела кроха, толкая чем-то твердым в левую грудь. Во всяком случае, Тина надеялась, что когда-нибудь там вырастет что-нибудь более основательное, чем имелось теперь. Однако размеры, как объяснила ей когда-то Теа, на чувствительность не влияют, и от ударов куколки Глиф Тине становилось по-настоящему больно.

– Туда! – И Глиф колола чем-то в основание правой груди.

«Твою мать!» – но Тина продолжала упорно идти, вернее, бежать предложенным ей маршрутом.

Сначала они петляли по совершенно невообразимому – особенно в темноте – лабиринту, образованному нежилыми постройками с глухими, сложенными из дикого камня стенами. Затем забежали в тупик, но кто-то, как выяснилось, позаботился о том, чтобы и отсутствие дороги не задержало беглецов. Луна как раз вышла из облаков и залила окрестности серебристо-лимонным светом, по яркости способным соперничать и с солнечным. Таким, какой бывает в хмурое дождливое утро, но все-таки утро, а не вечер, вот в чем разница. И при этом лунном свете Тина увидела, что кто-то очень вовремя и, кажется, совсем недавно развалил каменную в полтора человеческих роста стену, а за ней лежала пустая улица, упиравшаяся во внешнюю стену, вернее, в то, что осталось от частокола. Кусок стены был опрокинут вовне, образовав – видимо, вполне случайно – мост над оврагом. Ну, а за мостом лежала свобода, как она есть: поля и луга, река и дол, лес и холмы. Иди, стало быть, куда хочешь. Они и пошли, даже побежали, но лошадей и поклажу – увы – пришлось бросить…

ГЛАВА 4
Тупик

1

Тридцатого листобоя 1647 года

Увы, но счастье не вечно, и удача – неверная спутница искателя приключений. Из Мельничной заимки они выбрались, выдравшись – почти ненамеренно – сквозь случайную щель в западне со всеми вытекающими из этого обстоятельства последствиями. Ушли налегке, ободрав кожу в кровь, сохранив жизнь и свободу, но потеряв при этом лошадей и поклажу, и оказались один на один с судьбой, затерянные в лесах и горах, во враждебном мире Драконьего хребта и Старых графств под опустившимся едва ли не до самой земли хмурым осенним небом. Погода испортилась. Солнце скрылось за плотно сошедшимися грозовыми облаками, темными, тяжелыми, обремененными ливневыми дождями. Впрочем, дожди пока лишь пугали путников, начинаясь и прекращаясь, ни разу не достигнув своей истинной силы, угадываемой, но не заявленной. Тем не менее и без дождей это были трудные дни. Холодные и голодные: ни дичи, ни приличных размеров водоема, чтобы наловить в нем рыбы, ни ягод, ни грибов. Возникало впечатление, что путешественники попали в «слепое пятно» судьбы: ни добра, ни зла, одно лишь унылое равнодушие природы…

* * *

Шли весь день, шли и шли, двигаясь словно тени в аду, бредущие по вечному кругу посмертия, свалившись ввечеру – где ноги подкосились – от усталости и истощения. Приближалась ночь, но страшно было, ввиду возможной погони, разводить костер, и не было припасов, чтобы утолить голод.

Тина прилегла под деревом, ощущая, как спазмы голода терзают пустой желудок, и начала было, как ни странно, задремывать – усталость брала свое, – но в этот момент в ухо ей щекотно задышала вышедшая из подполья «Дюймовочка».

– Зачем сплишь? Неможно! Низя! Слабнешь вся. Ноги ходить нет никак. – Тина уже и раньше заметила, что Глиф временами говорила лучше, но иногда – просто ужасно, и от чего это зависело, понять было невозможно. – Стать! Итить! Ням-ням. Кушать подато. Вперед!

– Куда? – тоскливо спросила, впрочем, вполне конспиративно – то есть шепотом, Тина.

– В туда! – потянула ее за ухо малютка. – Дерево за, вперед-вперед, итить, шагать. Тихо. Скрытно. Слышно не.

– Ну, пошли, – согласилась Тина и углубилась в тень, сгустившуюся среди стволов. – Обалдеть! – сказала она через минуту, продравшись – с Божьей помощью и матерком – сквозь густой подлесок. – А ты как узнала?

– Знала, ведала! – радостно сообщила «Дюймовочка». – Жри!

– Спасибо!

Перед Тиной открылась вполне сказочная картина: обширная поляна, залитая последними солнечными лучами, каким-то чудом, не иначе, просочившимися сквозь дождевые облака и лесную чащу. Поляну сплошь покрывал земляничник – притом земляничины были невероятно крупные, сочно-алого цвета и отнюдь не перезрелые, – а по краям ее рос густой малинник, усеянный темно-красными, мохнатыми ягодами, и орешник, сгибавшийся под тяжестью плодов.

– Такого не бывает! – воскликнула Тина, опускаясь на колени.

– Бывает! – гордо возразила кроха, спрыгивая с плеча Тины прямо в ягодный рай.

– Осторожно! Убьешься!

– Я? – пискнуло из-под листьев. – Ни за что!

– Надо бы других позвать! – вспомнила Тина, проглотив, даже толком не пережевывая, первую горсть ягод.

– Нет, – донеслось откуда-то из-за спины. – Низя. Не ходить. Не мочь никак. Я мочь. Ты мочь. Они – нет.

– Почему? – удивилась Тина, догадавшись, что дело не в жадности или ревности.

– Не знаю. Чувст… ву… у…

– Чувствуешь?

– Так. Да.

– А как же тогда нашла? – удивилась Тина, продолжая тем не менее поглощать сочные спелые ягоды.

– Знаю, – ответила кроха, теперь уже откуда-то справа. – Умею. Мама говорить, учить, показывать.

– Мама?

– Мама, – на этот раз голос пигалицы донесся слева. – Итить ей.

– Идти к ней, – машинально перевела Тина.

– Ты, я, перевал…

– Ага! – сообразила Тина. – Так она ждет тебя на перевале!

– Нет, не ждать. Не знать. Плакасть, го-ре-васть! Я пришел, она – смех, Ра-дость, пир, по-дарки.

– А как же ты…

– Жрать! – оборвала ее любопытство «Дюймовочка» из-под ближнего малинника. – Жесть!

– Шесть? – переспросила Тина.

– Пьясть, жесть, – радостно хихикнула малышка, но уже из-под орешника. – Я…го…да. Много. Три, сче-тыре, пьясть, жесть… Кушать, есть, жрать.

– Ты съела шесть ягод?

– Да-да! Теперь земь.

– Семь?

«И где у нее все это умещается?»

В самом деле, ягоды были размером едва ли не с голову девочки, и представить себе, что эдакая кроха умяла семь ягод, было трудно.

«Ну, может, она их просто понадкусывала?» – умиротворенно подумала Тина, переходя к орешнику.

Орехи не обманули ее ожиданий, они оказались спелыми, вкусными и сытными, какими орехам, впрочем, и положено быть. И есть их было одно удовольствие, но праздник живота не опьянил Тину, а напротив, заставил ее снова вспомнить о ближних.

– Слушай, – спросила она, обращая свой вопрос в никуда. – Войти они сюда не могут. А мы? Мы можем им что-нибудь вынести?

– Мосчь! – «Дюймовочка» возникла прямо перед Тиной на покрытом мхом валуне.

– На! – сказала она, протягивая Тине чашечку незнакомого цветка, отдаленно напоминающего обыкновенный колокольчик. – Пить, есть. Сразу, вдруг. Быстро, быстро! Ну!

И Тина выполнила приказ, даже не успев обдумать толком, о чем, собственно, идет речь. Она взяла цветок двумя пальцами, поднесла, словно крошечный бокальчик, к своим губам и выпила из него пару капель прозрачной тягучей и горько-сладкой, терпко пахнущей жидкости.

«Ой! – испуганно подумала она, ощутив жидкий огонь на языке и небе. – Что?!»

Но было уже поздно. Ее обдало жаром, как если обливают горячей водой в мыльне, а потом – сразу же и совсем без паузы – пробило холодом. Ледяные жала вонзились в кожу, и это было так больно, что хотелось кричать, но крик замерзал в горле, а из глубоких ран, причиненных холодными жестокими иглами, неожиданно начало распространяться по телу тепло, порождая ощущение мучительного удовольствия в таких стыдных местах, о которых не только говорить, но и думать грешно. И в этот момент сознание Тины отделилось от тела и вознеслось к горним вершинам. И оттуда, из высокого поднебесья, девушка увидела весь мир и поняла его с первого взгляда. Так что, очнувшись через мгновение, все на той же залитой закатными лучами солнца поляне, она знала три вещи, которых не знала еще мгновение назад, и это были очень важные вещи.

Во-первых, еще не очнувшись окончательно, не придя в себя и не сообразив толком, что делает – и слава богу, что так, а иначе ничего бы и не вышло, – Тина вскочила на ноги, выхватила из ножен на бедре трофейный тесак и рубанула им сверху вниз, одновременно поворачиваясь направо. И как удачно! Просто ангел, как говорится, вел ее рукой. Раз! Ладонь с клинком возносится ввысь, а тело девушки начинает поворот вправо. Два – удар вниз с доворотом, и три! Тина почувствовала возникшее вдруг рядом с ней движение, и в то же мгновение лезвие тесака врезалось во что-то живое и быстрое, оказавшееся не там и не тогда, когда и где ему следовало быть.

«Вернее, наоборот!» – поняла Тина, рассмотрев свою жертву. Лань оказалась там и тогда, где и когда ее увидела из поднебесья Тина.

Это было важное знание, которое она принесла из своего воспарения. И знание это обернулось удачей – мясом, которое можно будет зажарить на огне и съесть с орехами и ягодами в качестве гарнира. И это было уже второе важное знание, что открылось ей под высокими небесами: они зря опасались погони, троебожники давно, еще двое суток тому назад, потеряли след беглецов.

«И слава богу!» – решила Тина, сообразив, почему им не страшен теперь открытый огонь, но было и кое-что еще, что всплыло теперь в ее памяти. И вот с этим – третьим – знанием следовало что-то делать, пусть и не прямо сейчас. Тот, кто шел по их следу, не спешил, и это было странно. Он шел за ними от самого Аля и, если бы хотел зла, мог воплотить свои планы в жизнь несчитанное множество раз. Но нет, шел, не приближаясь, но и не отставал. Кто, зачем, как? Много вопросов, и непонятно, кому их можно задать…

2

А девочка – глядишь ты – опять его удивила.

«Век живи, век учись, дураком помрешь!»

Уже совсем стемнело, когда девчонка разбудила задремавшую компанию – на страже, понятное дело, оставался один Ремт, – и объявила, что, во-первых, погоня отстала и бояться зажигать огонь больше не надо, а во-вторых, она добыла мясо, и его теперь следует зажарить. Все это звучало более чем странно, но, отправившись в указанное Тиной место, ди Крей и в самом деле нашел некрупную лань, зарубленную весьма своевременным, но, главное, – уверенным и точным ударом тесака. Как это стало возможно, если не допускать такой экзотики, как лань, атакующая девушку, объяснить было затруднительно. Однако Виктор даже не стал утруждать свой мозг: если девочка способна уложить ударом тесака бегущую в бедном дичью лесу лань, то допытываться, откуда ей известно, что преследователи отстали, лишнее. Не следует множить сущности, утверждал кто-то из древних. Он был прав, есть вопросы, на которые нет ответов, но есть еще и такие – ответов на которые не стоит и знать. Из этого, разумеется, отнюдь не следовало, что Виктор ди Крей потерял интерес к Тине Ферен. Напротив, теперь она интересовала его куда больше, чем прежде. Но всему свое время, а Виктор час или два занимался весьма приятным делом: освежевал лань, разделал тушу, нанизал сочные куски парного мяса на очень своевременно подготовленные дамой Адель шампуры из тщательно оструганных дубовых веточек и, разумеется, тут же разместил их над углями успевшего прогореть костра. Костер, к слову, разводил Сандер Керст, уже вполне оклемавшийся после отравления и снова действовавший, надо отдать ему должное, почти безукоризненно, учитывая место, время и обстоятельства. Парень был неплох, хотя и непрозрачен, но и все остальные в их компании выглядели никак не лучше.

– А вот еще, – сказала Тина Ферен, когда, утолив первый голод, компаньоны несколько умерили свой пыл и перешли от молчаливого поедания благословенной пищи к неторопливому разговору под свежее зажаренное мясо. – Я слышала, есть такие рафаим. Они здесь живут или, наоборот, на севере?

– Дети Рафа, – кивнул Керст. – Я читал про них, но последнего, кажется, убили легимаки за триста лет до вторжения Вернов.

– Так писал Рехтиг, – согласился ди Крей.

– Рехтиг пересказывал старые сплетни, – нейтральным тоном прокомментировал тему разговора мастер Сюртук.

– Рафаим живут в этих горах, – кивнула в сторону все еще далекой скалистой гряды Адель аллер’Рипп. – Дальше к югу, я полагаю. Кое-кто встречал их и в Оленьей пустоши, и на Барсучьем плато.

– Какие они? – сразу же спросила Тина, и ди Крей отметил про себя, что вопрос, по-видимому, не праздный. Что-то такое девушка про сыновей Рафа знала, но сведения ее, скорее всего, носили случайный характер, и ей это было хорошо известно. Вот и решила уточнить ненароком кое-какие детали.

«Молодец!»

Сам он, как ему теперь припомнилось, встречал рафаима один только раз. Давно, и скорее к западу от этих мест, чем к югу.

– А какие они, эти рафаим? – спросила Тина, аккуратно прожевав и проглотив очередной кусочек мяса. – Это правда, что они великаны?

– Ну, они великаны и есть, – пожала плечами дама Адель. – Полтора-два человеческих роста – кто, если не великан. Только вот в сказках великаны большие да глупые, а еще неповоротливые, неуклюжие, хотя и наделены соразмерной их росту силой. А рафаим отнюдь не такие. Во-первых, они древнего рода и живут, как рассказывают в Старых графствах, очень долго. Я слышала в детстве и о таких, кто прожил три сотни лет. Умные, грамотные, они последние владеют «Старым разумением»– науками, что возникли и развивались еще до Первого Потопа.

– Это невозможно! – неожиданно эмоционально отреагировал на рассказ женщины мэтр Керст. – Вы понимаете, сударыня, что говорите?

«Лучше бы промолчал», – покачал мысленно головой Виктор, ему было жаль, что рассказ прерван на самом интересном месте.

– Ваше право не верить, – холодно ответила на выпад Сандера Ада. – А только если Первый Потоп случился, как утверждают отцы церкви, тысячу семьсот лет назад, а рафаим живут, скажем, по триста, то для них с тех пор минуло всего шесть поколений. Меньше, чем прошло для нас со времени покорения Аля…

– Пусть так, – остановил готового возразить частного поверенного мастер Сюртук. – Допустим. Что же дальше?

– Рассказывают, что они невероятно умны и сведущи в магии, – бросила кость дама-наставница.

– Любопытно, – ухмыльнулся Ремт, видя растерянность Сандера, воспитанного, по-видимому, на совсем других «сказках». – Что-то еще?

– Говорят, они неожиданно быстры, даже стремительны, – продолжила довольная поддержкой Ада. – Подвижны и ловки. Оттого их и не видят те, кому не следует. Не замечают, словно они невидимки. Но так и получается! Иначе как можно не заметить живущих в горах великанов, даже если их немного и они чудесно прячутся?

– И в самом деле! – вскричал «простодушный» Ремт. – Как это возможно?

– Никак, – ответил ди Крей, обративший внимание на задумчивый вид Тины.

«Что же ты знаешь? – удивился он. – И отчего задумалась об этом именно сейчас?»

3

– Нам надо поговорить! – прозвучало не как предложение, тем более не как просьба.

Нежданный мясной обед, затянувшийся за разговорами часа на два, все-таки закончился. Наступила ночь, и пора было устраиваться на ночлег. Компаньоны, воспрявшие после сытной и вкусной еды духом и телом, споро нарубили лапника для лежанок, устроенных среди мощных корней двух старых кедров, росших по случаю прямо рядом с костром. Соорудили подобие навесов-шалашей на случай неожиданного ночного дождя и занялись личными делами. Ди Крей, неожиданно вызвавшийся прогуляться по ближайшим окрестностям – «Пройдусь дозором», – исчез в ночной тьме, а мастер Сюртук занял пост у костра, сославшись на одолевающую его все последние дни бессонницу.

«Что-то маловато он спит». Скепсис Ады был не случаен, она хорошо знала таких, скажем, людей, кто практически не нуждался во сне. Вот только слово «практически», как всегда у людей, являлось всего лишь художественным преувеличением – спят все. Вопрос лишь, сколько, когда и как?

«С кем,тоже хороший вопрос, – усмехнулась она мысленно. – Но он пока к делу не относится, и задавать его мы не будем».

Итак, проводники были при деле, и трое путешественников оказались вдруг предоставлены самим себе. Тут-то и прозвучало сакраментальное «нам надо поговорить».Предложение, как и следовало ожидать, поступило от частного поверенного.

«Ты еще долго терпел, парень, – усмехнулась Ада мысленно. – Очко в твою пользу».

– Извольте, сударь, – сказала она вслух.

– Хорошо, – согласилась Тина, садясь на импровизированной постели и выпрямляя спину. – Давайте поговорим.

– Начнем с вас, сударыня, – предложил Керст. – Не слишком-то вы похожи на даму-наставницу.

– А на кого, по вашему мнению, должна быть похожа дама-наставница приюта для дев-компаньонок? – Улыбнулась Ада.

Она не была уверена, что Сандер видит ее улыбку, тем более – что может различить в движении ее губ такие нюансы, как высокомерие или сарказм. Тем не менее улыбнулась. Не для него, для себя.

– Вернее, – поправилась она, – какой она должна быть, эта гипотетическая дама-наставница?

– Трудно так сразу сформулировать…

– То есть положительным знанием данного предмета вы не обременены, – еще шире улыбнулась Ада. – У вас, однако, имеются некоторые предубеждения и смутные образы, почерпнутые из рассказов о работных домах, не правда ли?

– Возможно, – осторожно согласился Сандер.

– Строгая, как фельдфебель, злая и жестокая, словно тюремный надзиратель, тупая и грубая, как надсмотрщик на плантациях… Надеюсь, я ничего не пропустила?

– Полагаю, вы сгущаете краски, – осторожно ответил Сандер. Возможно, он не был уверен в своих словах и, похоже, начинал жалеть, что затеял этот разговор.

– Но в главном-то я права? – Аду разговор начинал забавлять. Спать ей совершенно расхотелось, а инициатива Керста неожиданным образом могла послужить ее собственным интересам. Что уж там узнает про нее Сандер, это еще большой вопрос.

«Что позволю, то и узнает».

А вот ей совсем небезынтересно покопаться в прошлом частного поверенного, как и в прошлом своей юной подопечной.

– Ну…

– Суха, как бесплодная ветвь, замкнута и недоверчива… – продолжала перечислять достоинства Ада. – Что еще? Жадность? Глупость? Отсутствие женственности? Синий чулок, так сказать, вы это имели в виду?

– Возможно, – несколько сконфузившись, вынужден был признать Керст. – Но я…

– Оставьте! – отмахнулась Ада, с необыкновенным интересом отслеживая реакции молча сидевшей в тени дерева Тины. Девушка представлялась ей все более и более интересной.

«И как это я умудрилась пропустить тебя, золотко?»

– Оставьте, мэтр Керст! Вы здесь ни при чем, таково общее мнение, и оно гораздо ближе к истине, чем мне хотелось бы признать. Однако нет правил без исключений, особенно если сами правила сформулированы из рук вон плохо. Вы понимаете, о чем идет речь?

– Да, кажется…

– Вот и славно! Я не похожа на образ, сложившийся в вашей голове. Я не садистка и не дура, как мне кажется. Не лишена привлекательности как женщина. Помнится, даже вы повелись как-то на особенности моей фигуры и черты лица, не так ли?

– Ну…

– Не смущайтесь, прошу вас! Тина отнюдь не дитя. Она знает много такого, от чего вы покраснеете до корней волос. Я права, милая?

– Я не знаю, от чего может покраснеть мэтр Керст.

– Достойный ответ.

– Прошу прощения, сударыня! – Керст все-таки решился встать за честь дамы.

«Мило!»

– Ладно! – махнула она рукой. – Оставим эту тему, раз вы так настаиваете. Поговорим о вас. Кто вы, Сандер? Каково ваше настоящее имя?

Прозвучало резко, требовательно, но как, спрашивается, иначе могла прозвучать эта реплика?

– Сударыня, но вы же держали в руках мои бумаги!

– И не одна я, – снисходительно кивнула Ада. – Секретарь ее светлости тоже уверен, что они подлинные. Вы и в самом деле известны как частный поверенный, зарегистрированный парламентом Ландскруны. Соответственно, достоверным представляется наличие у Сандера Керста имперского гражданства первой категории, дипломов об обучении… Где вы, кстати, учились?

– В Велше, Нумере и в колледже св. Августа в Ландскруне.

– Недурно, – согласилась Ада. Тут не о чем было спорить, Сандер назвал три лучших университета империи. – Диссертацию защищали тоже в Ландскруне?

– Нет, – покачал головой Керст. – Степень доктора права я получил в коллегии святого Михаила.

– Верховный суд… даже так… Что ж, Сандер Керст весьма образованный человек, а вы?

– Я?! – вскричал пораженный ее вопросом Керст. – Но я и есть Сандер Керст!

– Возможно, – не стала спорить Ада. – Случается… Но откуда тогда этот меч и кто, черт возьми, обучал вас науке фехтования? Только не рассказывайте мне истории про буршей. Бурши из семей третьего сословия носят дрянные шпажонки и никогда не пережили бы боя с Охотником. С лесными разбойниками, впрочем, тоже, а вы, мэтр, как я помню, дрались одновременно с двумя.

– Вы тоже!

– А я и не спорю! Я родилась и выросла на Драконьем хребте. Я дворянская дочь, если желаете знать, да и вообще в замке, где я воспитывалась, даже малые дети умели держать в руках оружие. Но мы говорим не обо мне, а о вас. Итак?

– Я Сандер Керст, – ответил мэтр Керст, и голос его звучал достаточно твердо, чтобы ему поверить.

«Почти».

– Вы Сандер Керст, и…

– И я доктор права и лицензированный частный поверенный из города Ландскруна.

– А на бедре, доктор, вы носите…

– Меч с клеймом Риддеров.

– С двумя «Д», а не с одним?

– С двумя, – подтвердил Сандер. – Это боковая ветвь Ридеров, получившая дворянство от императора Константина и баронский титул от короля Георга Двенадцатого.

– И вы?

– Внук Агнуса де Риддера, но, увы, незаконнорожденный.

– Маршал Агнус… Значит, вы всего лишь бастард де Риддеров…

– Урожденный Александр цу Вог ан дер Глен, но меня усыновила семья Керстов, и с тех пор я Сандер Керст. Однако вы правы, до шестнадцати лет, пока был жив мой отец, я успел получить образование и воспитание, достойные имперского лорда. Тем труднее было позже вести жизнь обыкновенного стряпчего. Впрочем, дело давнее, я привык…

4

«Ну, ничего себе! Чисто роман!»

И в самом деле, чем не сюжет романа: симпатичный стряпчий из столицы на поверку оказывается незаконнорожденным сыном барона, носит клейменый меч и вообще весь из себя такой душка!

Тина приоткрыла глаза. Костер горел по-прежнему ярко, а рядом с ним сидел в карауле Виктор ди Крей. Остальные, если верить глазам и ушам, крепко спали. И то сказать, судя по выглянувшей в облачную прореху луне, шел второй час ночи. А день выдался трудный, ужин – сытный, грех ли после такого заснуть? Ей и самой ужасно хотелось спать, но любопытство и тревога вполне компенсировали усталость и сытую истому. Тем не менее девушка не полагалась на одни лишь милости судьбы и молодого здорового организма. Щепотка пыльцы с цветов волчатника – очередной щедрый дар Глиф – заставила отступить и сон, и усталость.

Тина сдвинула кучу лапника, заменяющую ей одеяло, и тихо встала. Замерла на мгновение, прислушиваясь к звукам спящего лагеря, улыбнулась ди Крею, повернувшему к ней голову, и прижала руки к сердцу в немой просьбе.

«Как знаешь», – пожал плечами ди Крей, и Тина скоренько прошмыгнула к костру.

– Доброй ночи!

– Не спится? – спросил ди Крей и озабоченно нахмурился. – От тебя пахнет волчатником…

– Верно, – не стала спорить Тина. – Собрала сегодня в лесу. Там поляна…

– Девочка, – остановил ее ди Крей. – Давай договоримся так, не ври без причины. Всех твоих тайн я знать не желаю. Не хочешь говорить – молчи! Твое право. Но не ври, если хочешь получить правдивые ответы хотя бы на некоторые из своих вопросов.

– Я…

– Ты была сегодня на фейной поляне. – Ди Крей пыхнул трубкой и скосил на Тину взгляд. – Я знаю, как выглядят врата,но ходу мне через них нет. Сегодня это были два рябиновых дерева, ведь так?

«Точно! – вспомнила вдруг Тина. – Две рябины, но как он знает?!»

– Да.

– Молодец! – кивнул Виктор. – Тебе их кто-то показал? Кто-то провел тебя через них?

– Да.

– Но ты мне не расскажешь про него, не так ли?

– Так, – твердо ответила Тина.

– Твое право, – безмятежно пыхнул трубкой ди Крей. – Но означает ли это, что на самом деле нас не пятеро, а шестеро?

– Да, нас шестеро.

– Великолепно, – кивнул Виктор. – Возможно, ты знаешь также ответ на другой мой вопрос: кто идет по нашему следу и зачем?

– Это два вопроса, – улыбнулась девушка.

– И точно! Ответишь?

– Спрошу. – Теперь Тина не улыбалась. – Он выглядит как зверь, но это всего лишь морок… Тень… Не знаю, как объяснить! – Тина и в самом деле не представляла, как описать словами смутный образ, прихваченный из высокого поднебесья. – Вот если бы вы слепили огромного барса из овсяного киселя или грозовой тучи, а внутри него спрятался бы человек и его можно было бы увидеть, когда грозовые разряды пробивают облачную плоть?

– Ты видела?

– Да, – не стала отпираться Тина.

– Как? – потребовал ди Крей.

– На поляне… Вы сказали, «фейная»? Там росли синие наперстники. Знаете?..

– Знаю. – Ди Крей смотрел на нее с таким выражением, что девушку даже пробил озноб. – Ты собрала в цветок несколько капель росы с листьев серебрянки и выпила…

– Да.

– Девочка, это сказка, которую рассказывают детям по всему западу!

– Я выросла на востоке, тем более в приюте…

– Значит, ты знала, что делать, едва оказалась на поляне?

– Мне помог разобраться друг, – сочла необходимым объяснить Тина.

– Но ты знала про наперстники и про серебрянку.

– Да.

– Не расскажешь откуда?

– Нет.

– Ну и ладно, – покладисто улыбнулся ди Крей. – Значит, вот как ты узнала про лань и про троебожцев.

– Да, – подтвердила Тина. – Точно так.

– Сказка, – улыбнулся ди Крей. – Я и сам считал это сказкой.

– Выходит, нет.

– Выходит, нет. И тогда же ты увидела Повелителя полуночи.

– Кого? – не поняла Тина.

– Я читал несколько легенд о Повелителе полуночи.Так его называют. Но, судя по всему, если он и существует, то есть существовал на самом деле, то уже много-много лет не появлялся под солнцем и луной. Во всяком случае, я не слышал, чтобы кто-нибудь встречал Повелителя полуночи.

– Кто он, этот повелитель?

На самом деле ради этого вопроса Тина и пришла к ди Крею в столь поздний час.

– Оборотень. Если хочешь, король оборотней. Великий, могучий, непобедимый… В легендах используют множество эпитетов. Страшный, жестокий и коварный… Все это о нем, и он идет по нашему следу?

– Это то, что я видела, – объяснила Тина.

– Две недели, и ни одной попытки догнать. Отчего?

– Об этом я и хотела вас спросить.

– К сожалению, у меня нет ответа, – устало вздохнул ди Крей.

– А я надеялась…

– Значит, я твой должник.

– Что вы знаете о Риддерах? – Это был второй вопрос, который волновал Тину.

– О Риддерах? – удивился Виктор. – С чего бы это они тебя заинтересовали? Впрочем, не важно. Я обещал. Риддеры… Их было двое, вернее, трое: два брата и сестра – дети Винанда Ридера, младшего брата Максимуса Ридера Второго, являвшегося в то время главой дома Ридеров. Младший брат прав наследования не имел, но его дети… Это длинная и путаная история, ты уверена, что хочешь ее знать?

– Да!

– Что ж, постараюсь изложить ее кратко, перечислив лишь самые важные факты.

– Как скажете, – согласилась Тина.

– Так и скажу, – усмехнулся ди Крей. – Дело происходило, чтобы ты поняла, полстолетия назад. Агнус, Роланд и Надин… Агнус пошел служить в императорскую армию и в конце концов стал маршалом. Роланд ушел из компании дяди, перебрался в Лоан и там создал свое дело. Его оружие было не хуже, а лучше того, что производилось домом Ридеров. Ну а Надин… Надин последовательно сменила трех титулованных мужей. Говорят, она была писаная красавица, и Яков – я имею в виду отца нынешнего императора – буквально сходил по ней с ума. Это случилось как раз между ее вторым и третьим замужеством. Впрочем, возможно, что третьим мужем Надин герцог Фокко стал всего лишь ценой любви императора. Император не мог жениться на Надин, а князь был стар и немощен и, как говорят, не способен исполнять супружеские обязанности. Ты ведь понимаешь, о чем идет речь?

– Да, – призналась смущенная Тина. – В общих чертах.

– Что ж, вот и вся история, – улыбнулся ди Крей. – Добавлю лишь, что Яков даровал всем троим дворянство, а Георг XII – король Лоана – возвел Ролана Риддера в баронское звание.

«Черт! – сообразила вдруг Тина. – Но Сандер говорил так, словно бароном был Агнус!»

5

Третий день полузимника 1647 года

Казалось, им улыбнулась удача, но так только казалось. Погода не стала лучше, и дожди заставали путников то в пути, то на биваке. Похолодало, а вся теплая одежда осталась с лошадьми в Мельничной заимке. Дичь попадалась редко, людское жилье не встречалось вовсе. Соль – небольшой мешочек из дорожной сумки ди Крея – кончилась на третий день, когда, достигнув наконец гор, они углубились в петляющее, но неизменно ведущее вверх ущелье, по дну которого протекала река.

Вероятно, им вскоре пришел бы конец: дикие земли ломали и не таких героев, но они все еще были живы. Каждый раз, когда ситуация представлялась безнадежной, случай или действия одного из компаньонов, а то и всех вместе, оборачивали поражение победой. Однако ненадолго. Не проходило и нескольких часов после очередного «счастливого избавления», как приходилось испытывать судьбу наново и как бы не в худшем варианте. Третьего дня это был голодный медведь, неожиданно вставший перед ними на тропе, но дама аллер’Рипп оказалась готова – «Учуяла она его, что ли?» – и всадила зверю арбалетный болт прямо в левый глаз. Сандер шел впереди, торя тропу, и от испуга – когда медведь поднялся над ним могучий, словно гора, – едва не впал в ступор. Разумеется, боевые рефлексы, вбитые в него еще в детстве, не подвели, но свое «мгновение выживания» он упустил. Растерялся и прошляпил два удара сердца, когда успевал достать меч и атаковать. Нет, он успел даже цапнуть рукоять меча, но и только. Однако в то же мгновение арбалетная стрела вжикнула около его уха, медведь оглушительно зарычал, и все закончилось. Медвежье мясо ели весь следующий день, но во время вечерней переправы через разлившийся ручей удар молнии вскипятил мелкую воду. И для Сандера так и осталось тайной, как уцелел в разверзшемся вдруг аду, состоявшем из раскаленного пара и летящих во все стороны брызг крутого кипятка, оказавшийся в эпицентре катаклизма Ремт. Тем не менее мастер Сюртук отделался лишь легким испугом да еще потерял ненароком все оставшееся мясо. Обожгло – других, и Керста в том числе. Однако на этот раз спасительницей отряда стала Тина. У нее оставался маленький кусочек медвежьего жира. Растопив его в котелке Ремта над костром, она смешала с жиром какие-то травы и перетертые листья деревьев вперемешку с крошками коры и помета лис и, представьте себе, создала из ничего что-то – самый удивительный бальзам, какой встречал в жизни мэтр Керст или о котором хотя бы слышал. Натертые мазью путники забылись тревожным сном, а к утру от ожогов не осталось и следа. Бывает же такое!