Текст книги "Сумеречный клинок"

Автор книги: Макс Мах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА 8
Два замка

1

Девятый день полузимника 1647 года

– Итак, мастер, объясните, ради бога, что вам за интерес строить из себя знатного человека, если на самом деле вы принадлежите к подлому сословию?

С этими двоими все было ясно с самого начала, и цели их понятны, и «рука», пославшая эту шваль, чтобы донимать Сандера, даже не пыталась скрывать своего отнюдь не праздного интереса. Жена лорда де Койнера улыбалась иногда Керсту издалека, никогда, впрочем, к нему не приближаясь. Та еще тварь, насколько он теперь понимал. Однако в том-то и дело: не скажешь же лорду Каспару: так, мол, и так, ваше лордство, но жена твоя, милорд, стерва и сука! А все потому, что задумала, понимаешь ты, свести меня в могилу, чтобы не мытьем так катаньем, но заполучить голову твоей, лорд, растреклятой кузины. Что уж у них там случилось тридцать лет назад, об этом, возможно, ни один суд в мире не дознается, ни имперский, ни королевский, да хоть бы и церковный. Сандер допускал даже, что дама Адель могла – ну, по характеру так выходило, – вполне могла пустить кому-нибудь кровь. На вампира она, конечно, не похожа, да и оборотни, по мнению Сандера, это все-таки скорее герои фольклора, чем реальные существа из плоти и крови. Однако люди порой могут быть жестоки и кровожадны ничуть не меньше сказочных рафаимов и вурдалаков. Никак не меньше, потому что ни одному долбаному вампиру не придет в голову совершать такие зверства, какие запросто творят твари господни, иной раз вроде бы и не по злобе душевной, а от одного лишь служебного рвения или религиозного восторга. Уж это-то Сандер знал не понаслышке. Он и как частный поверенный много чего успел повидать за немногие годы своей службы в юридической конторе «Линт, Линт и Популар». Да и жизнь у него, так уж вышло, оказалась более чем щедра на разного рода впечатления, иной раз и такие, что даже через годы и годы порой просыпаешься в холодном поту всего лишь от намека на пережитое, ненароком проскользнувшего во сне. Но была или нет виновна Ада в убийстве родителей Ольги фон Цеас, сейчас значения не имело. Во всяком случае, Сандеру это было неважно. Кто он, в самом-то деле, чтобы судить других за грехи их, мнимые и подлинные? Не судья, не бог и даже не лорд. Однако судьба его здесь и сейчас оказалась накрепко связана с судьбой дамы Адель, и, значит, ему следовало сделать все, чтобы спасти ее, а уж как – это другое дело. Он думал о разном, в том числе и о побеге, но, к сожалению, обстоятельства бегству не благоприятствовали. Напротив, чем дальше, тем хуже становилось их – каждого в отдельности и всех вместе – положение.

Сначала этот дурацкий арест Ады, который, если честно, Сандер поначалу всерьез не воспринимал. И зря, между прочим. Дикий каприз Ольги де Койнер вылился в серьезный и крайне неприятный юридический казус, чреватый многими весьма неаппетитными последствиями как для жертвы навета, так и для ее защитника. Но пусть! Случилось и случилось, что уж теперь! Сандер предположил тогда, что либо найдет в разыгрывающемся юридическом фарсе прореху и вытащит Аду, опираясь на чисто процедурный аспект дела, либо в затянувшуюся паузу «просунутся» Тина и проводники – а в их жизненных принципах он нисколько не сомневался, – и они вместе устроят даме Адель побег. После этого пришлось бы, разумеется, решать новые проблемы, связанные с необходимостью скорейшим образом покинуть графство Квеб и бежать, не останавливаясь, через охваченные зимой горы. Но это были заботы завтрашнего дня, и они – следует заметить – все-таки оставляли Сандеру и Тине шанс прибыть в Ландскруну, как говорится, «с боем часов».Однако события развивались – увы – по худшему сценарию. Теперь ди Крей, Сюртук и девчонка сидят заложниками в замке де Койнера, а он – Сандер Керст – тащится в Квеб со всем этим табором, «скованный одной цепью»с чертовой «вампиркой» Адой фон дер Койнер цум Диггерскарп. И совершенно неважно в этом случае, настоящая это цепь, сработанная из кованого железа, или фигуральная, в смысле фигуры речи. Цепь – она цепь и есть! Время уходит, а вместе с ним тает надежда, потому что противостоять приходится уже не только судьбе, времени и благородству лорда де Койнера. Есть ведь еще и супруга лорда леди Ольга, и уж эта ведьма своего не упустит! Ей нужна голова Ады, и не суть важно, в своем ли она праве. Эта Цеас знает, чего хочет и как этого добиться. Вот и «обхаживают» Сандера третий день подряд два вполне криминального вида субъекта из окружения леди де Койнер. А дорога им всем предстоит долгая, и не сегодня, так завтра, не здесь, так на другом биваке, но слово прозвучит, и придется обнажить меч. И дело не в том, что Сандер боится поединка. Ерунда! Но последствия… Бог его знает, как будет воспринято лордом Каспаром убийство чужеземным крючкотвором двух местных дворян! И не лишится ли мэтр Керст в этом случае права защищать интересы Адель аллер’Рипп?

– Итак, мастер, объясните ради бога, что вам за интерес строить из себя знатного человека, если на самом деле вы принадлежите к подлому сословию? – длинная тирада. Глядя на Геда Йермана, и не скажешь, что он способен произнести подряд и связно хотя бы три только слова. Но вот ведь как гладко излагает! Правду говорят, что внешность обманчива. Истинную правду.

– В империи подлым сословием иногда называют крестьян, а как с этим обстоит в графстве Квеб? – Вежливый ответ и не унижающий собственного достоинства.

– А вы, мастер, разве не из свинопасов? – А это уже Ули Фейдинх, номер два неразлучной парочки.

– Нет, – развел руками Сандер. – Сожалею, господа, но это не так. Я воспитан в старой городской семье. По имперским понятиям, это третье сословие.

– Ну да, – понимающе кивнул Йерман. – Если из деревни переехать в город, то сразу заделаешься городским.

– Ты не прав, Гед, – ухмыльнулся Ули. – Ты невнимателен, мой друг, вот в чем дело! А мастер Керст сказал «воспитан», а не рожден. А где же вы рождены, мастер Керст, и кем? От кого вам достался меч? От деревенской шлюхи или от папаши-наемника, завалившего ее на сеновале?

– Возможно, это случилось в поле или в лесу… – «задумчиво» возразил Йерман.

«Н-да… Крутись, не крутись, а поединка не избежать». – Сандер поднял взгляд от костра и посмотрел в ночь за плечом Ули Фейдинха. Показалось ему или нет, что оттуда, из тьмы, смотрит на него леди де Койнер?

– Если вам угодно оскорбить меня, то не угодно ли ответить за свои слова в судебном поединке? – спросил он ровным голосом.

– Что?! – обомлел Фейдинх.

«А ты думал, что самый умный?»

Хитрость тут была вот в чем. От поединка – то есть обычного поединка, какие случаются между дворянами или студиозусами, – оба два могли и отказаться, настаивая на том, что человек без роду и племени не имеет права вызывать на дуэль природных дворян. И более того, сумей они убедить в этом лорда де Койнера, в их власти было потребовать для Керста сурового наказания как за оскорбление – вызов, – так и за ношение простолюдином дворянского меча. В империи – где такое нарушение устоев было давно уже в порядке вещей – никто обвинения в незаконном владении мечом к рассмотрению не принял бы, да и Сандер имел на такой редкий случай разрешение парламента Ландскруны. Но сейчас он пребывал на территории графства Квеб, и каковы на этот счет законы Старых графств, мог только гадать. Однако какие бы законы ни действовали в Квебе, судебный поединок – совсем другое дело. Его, согласно Древнему праву, мог потребовать любой совершеннолетний мужчина, даже если он всего лишь свинопас. Но, разумеется, все это «преданья старины глубокой», когда мир – так говорят – был иным. В нынешние времена правом судебного поединка практически не пользовались, ибо где же ты сыщешь свинопаса, владеющегомечом в прямом и переносном смысле? Нет таких. Оттого и о праве этом никто обычно не вспоминал. Но знать-то знали, не могли не знать! Закон – то есть все тринадцать «простых истин о праве и чести»– учили наизусть все лорды по ту и эту сторону границы, ведь древнее право древнее всех границ.

– Я требую судебного поединка, – объяснил Сандер все тем же ровным голосом. – Что-нибудь непонятно?

Однако кое-что эти балбесы действительно не поняли. То ли закон в детстве плохо учили, то ли решили, что Сандер шутит, но только они не придумали ничего лучше, как начать грязно браниться. Ну а за руганью тотчас явилось и желание «проучить умника», но Керст умел драться не только на мечах и кинжалах. Работать кулаками он научился еще в университете: студиозусы, следует заметить, дрались часто и со вкусом. Так что попытка наказать Сандера ножнами мечей завершилась потасовкой с мордобоем. Возник шум, прибежала стража, и в конце концов нарушители спокойствия были доставлены пред ясные очи лорда ди Койнера. Тут, разумеется, Фейдинх и Йерман взялись врать и лжесвидетельствовать, валя все что можно и нельзя на Сандера. Керст же выбрал совсем другую тактику. Он не горячился и не обвинял. На все вопросы он отвечал, что требует судебного поединка.

– Быть по сему! – решение Каспара де Койнера взбесило не только обоих обвинителей, но и леди Ольгу, однако решение лорда – закон. И ведь даже спорить на самом деле было не о чем, что и признали – с охотой или нет – все остальные рыцари: в такого рода делах право на судебный поединок отменяло все прочие законы. Ведь за Сандером не числилось такой вины, которую можно было бы счесть однозначным преступлением: ни убийства, ни воровства, ни богохульства.

– Судебный поединок! – объявил лорд. – Здесь и сейчас. До первой крови!

– До смерти, – вмешалась супруга лорда. – Судебные поединки ведут до смерти, не так ли, милорд?

– До смерти, – вынужден был согласиться лорд Каспар.

«Интересно, она только в эти дни ведет себя как последняя сука или пьет у него кровь всю жизнь?»

Действительно, поведение леди Ольги было не просто вызывающим, оно было из ряда вон выходящим. Она все время и самым постыдным образом дерзила своему лорду-супругу, прилюдно оспаривая его решения, а порой и оскорбляя его. Впрочем, похоже, она только выглядела истеричкой. Ума ей хватало, и каждый раз, когда подвергала сомнению решение мужа, делала это таким образом, что сдавать назад приходилось ему, а не ей. Тем более скандальными и оскорбительными представлялись в этом свете ее слова и поступки.

«Неужели ему никогда не хотелось свернуть ей шею?»

Но, по-видимому, Ольга де Койнер хорошо знала, что делает.

– Еще одно… если позволите… мой муж и господин… – Сейчас она не голосила, а говорила тихо и вкрадчиво, почти шептала, но от тихих звуков ее речи мороз по коже пробегал.

– Говорите, миледи! – Судя по тону, лорд Каспар едва не засыпал. Следовало предположить, что лорд сдерживается из последних сил. Традиция, воспитание, честь и долг…

«И это то, чего меня лишили? Стоит ли приз затраченных усилий?»

– Если не ошибаюсь, мастер Керст…

– Мэтр Керст, – поправил ее Каспар де Койнер.

– Как пожелаете, мой муж… Мэтр Керст потребовал судебного поединка, ведь так?

– Так, – кивнул лорд.

– Против кого? – Шепот, только шепот, но отчего тогда так тошно на сердце?

– Ответчиками выступают господа Фейдинх и Йерман.

– Оба…

– Да.

– Стало быть, речь идет о двойном поединке…

– Миледи, это…

– Неужели вы забыли правила, мой муж и господин? – Показалось Сандеру, или она действительно улыбнулась?

– Но это бесчестно! – возразил лорд де Койнер, он и в самом деле выглядел потрясенным. – А вы, господа? – обратился он к Йерману и Фейдинху. – Вы согласны биться вдвоем против одного?!

– Отчего же нет? – пожал плечами кряжистый Фейдинх.

– Возражений не имею, – чуть поклонился высокий, крепкого сложения Йерман.

– Бог с ними, милорд, – поклонился Сандер. – Бог их простит, а я нет. Двойной поединок до смерти, и, значит, если вы не возражаете, я убью обоих.

– Уверены? – прищурился де Койнер.

– А у меня есть другой выход?

– Не думаю.

– Тогда я спрошу еще раз. Вы не возражаете, милорд, если я поднесу в подарок вашей супруге две мертвые головы?

– Не возражаю.

– Благодарю вас, милорд, – поклонился Керст. – И вас, миледи! Да пребудет с вами господь! Позволите начать?

– Извольте, – кивнул де Койнер. – Круг! – скомандовал он. – Все в круг и принесите факелы. Минута, – добавил он, обращаясь к одному Сандеру. – Воды? Вина?

– Не стоит! – Сандер снял плащ и колет, расстегнул и сбросил портупею, обнажил меч и отбросил в сторону ножны. – Я готов! – Он смотрел на своих противников, разошедшихся в стороны.

– Ждите сигнала, – ответил лорд Каспар. Остальных участников конфликта он явно игнорировал.

«Ну что ж…»

Сандер закрыл глаза и выровнял дыхание. Затем чуть двинул правым плечом, приподнял локоть, развернул кисть. Острие меча выписало едва заметный зигзаг – короткое плавное движение, поместившееся в четверть паузы между двумя ударами сердца. Вензель его отца, родовой знак, который по праву принадлежал Сандеру.

– Готовы? – Голос лорда де Койнера заставил его вернуться к реальности, и Сандер Керст открыл глаза.

Практическое фехтование – это мастерство. Искусство не в вычурности, а в простоте, сударь, – маэстро Гехгорн говорил, четко артикулируя каждый звук. – Не думайте о крови и боли, страх унижает. Вступая в схватку, думайте о прекрасном. Нарисуйте поединок, отсекая все лишнее. Только суть. Скупо, но соразмерно. И помните, сударь, бой выигрывает тот, кто лучше чувствует время, расстояние и необходимость. Темп, дистанция, потребные приемы. Ничего лишнего, но побеждает тот, чей арсенал богаче. Стойки, защиты, атаки и ложные выпады. Вы понимаете, о чем я толкую?

«Спасибо, маэстро, я понимаю!»

– Начинайте!

Сандер приподнял меч и впервые за этот вечер встретился взглядом с Адой. Она стояла среди зрителей, войдя в образованный ими круг, на ее руках и ногах поблескивала сталь кандалов. Жестокие преследования леди Койнер имели и физическое воплощение.

«Ты меня удивляешь, – сказал взгляд женщины. – По-хорошему».

«Я стараюсь», – чуть улыбнулся Керст.

«Удачи!»

«Она мне понадобится!»– и он шагнул вперед.

Бой начался.

На поверку Фейдинх оказался не так быстр, как должен был при его силе и весе, а Йерман – недостаточно умен, что, конечно же, не новость. Сандер «прочел»обоих по первым же движениям и более к этому не возвращался. Его интересовало, сможет ли он еще раз дотянуть до той скорости, что показал, сражаясь с Охотником. В принципе в этом не было необходимости, но неожиданно проснувшееся любопытство заставляло попробовать то, чего он пока по собственному желанию еще не делал.

Он парировал выпад Йермана, отметив, что меч мерзавца двигается гораздо медленнее, чем должен, и сам ударил в Фейдинха. Тот успел отскочить, едва парировав выпад, а Сандер уже снова атаковал Йермана.

«На раз!»

Он нашел брешь в защите, шагнул в паузу между двумя движениями Йермана и погрузил меч в его сердце. Острие, закаленное кровью Охотника, разрезало стальные кольца кольчуги, кожаный дублет, мышцы и кости и моментально вышло наружу. Йерман умер, а Фейдринх не успел даже закончить начатого движения. Сандер освободил меч, отступил на шаг, лениво парировал пару выпадов и начал свою собственную встречную атаку. Керст довернул кисть, протягивая руку к груди врага, и сместился чуть в сторону, пропуская мимо себя меч Фейдринха, и тот просто сам нанизался на меч Сандера Керста. Шаг назад, чтобы освободить клинок, поклон и короткий взмах мечом, сбрасывающий со стали чужую кровь.

– Поединок закончен, милорд, – сказал он, распрямляясь. – Мои противники мертвы. – В этот момент Йерман наконец действительно упал на землю, он был и в самом деле мертв. – Я выиграл судебный поединок. – Теперь на траву упал и Фейдринх.

– Где… – начал было лорд де Койнер. – Впрочем. Не важно. Весьма убедительно! Вы удовлетворены, миледи?

– Вполне, – холодно ответила леди Ольга и отвернулась.

И в этот момент Сандер почувствовал жар, и земля встала под ногами дыбом.

«Что за…» Но додумать мысль он не успел, сознание покинуло его, и Сандер Керст упал в обморок.

2

Десятый день полузимника 1647 года

Гонец примчался на рассвете. Ада спала чутко, услышала топот копыт – а он был слышен на плотно утрамбованной каменистой дороге издалека – и проснулась. Не она одна, впрочем. Еще несколько человек сели у костров, обернувшись на восток. Туда же смотрели вставшие на ноги ночные сторожа. Прошла минута, другая…

«Загнал коника-то, парень! От волков бежит или случилось что?»

Большого ума для выводов не требовалось, только хороший слух и некоторый жизненный опыт: в такое время и так заполошно скачут или по делам, или спасаясь от погони. Ну а то, что это конь, а не лошадка, и что животное едва дышит и все чаще сбивается с ритма, шепнул Аде прилетевший оттуда, с восточной стороны тракта, легкий ветерок.

«Н-да…» Она пригладила бы волосы, но не хотелось греметь кандалами.

Что ж, она угадала. Парень сидел на полузагнанном коне и сам выглядел не многим лучше. Вылетел из утреннего тумана, скопившегося среди деревьев – на мгновение показалось, что выплыл, – проскакал с десяток метров, не сразу сообразив, что слева от дороги, на просторной опушке, горят костры бивака, и, наконец, остановился около вышедших к дороге стражников, устало сполз со спины коня.

– Лорда… – Получилось хрипло и очень тихо, но Ада расслышала. В последние дни чувства обострились, и дело было не только и даже не столько в опасности, угрожающей ее жизни. Перемены начались, едва отряд пересек пограничную реку. Здесь же, на Драконовом хребте, прошлым дышали даже камни, о нем шептал ветер в кронах, кричали птицы. Прошлым пахла трава и земля, оно слышалось в голосах людей, ощущалось кожей и костями.

– Л…лорд! – Вторая попытка вышла не лучше первой, но гонца услышали и поняли, и кто-то уже спешил к шатру лорда де Койнера.

«Замок сгорел? Или вампирский табор в окрестностях объявился?»

Но что бы там ни приключилось, ничего хорошего ожидать не приходилось. Это как лавина: первый камешек сорвался, считай, начался камнепад. Вчера поединок Керста, сегодня – гонец с аурой беды за спиной. А все началось с того, что возле Мельничной заимки на их пути оказался Охотник.

«А может быть, все началось тогда, когда я переступила порог приюта для девочек?»

Возможно. Может быть. Но отчего бы тогда не отступить еще дальше в прошлое, во времена мятежа, или большой охоты, или еще куда-нибудь, где лежало истинное начало этой истории?

Между тем лагерь стремительно просыпался. Люди поднимались с земли, обменивались репликами, но не спешили делать обычные утренние дела. Все хотели знать, что случилось и какую такую весть принес гонец на взмыленном коне. Поэтому и кашевары не торопились подкидывать топливо в костры, и никто не нес в кожаных ведрах воду с речки, чтобы можно было сварить кашу или похлебку. А гонца, пока суд да дело, усадили на кошму под деревом, принесли ему мех с водой, и кузен Каспар спешил уже к жадно пьющему человеку.

– Назовись! – коротко приказал Каспар, приблизившись.

– Ох! – воскликнул парень, отстраняя мех. – Прошу прощения, мой лорд!

Ада хорошо видела всю сцену, происходившую всего, быть может, в десяти шагах от нее. Парень так резко толкнул от себя мех, что даже брызги полетели. Вода стекала по его губам и подбородку, капала на пропотевшую рубаху.

– Я Густав, сын Николаса из Горелого лога! – Парень, не глядя, передал бурдюк кому-то из столпившихся за его спиной мужчин, встал и сдержанно поклонился своему лорду. – Я, стало быть, охотник, милорд. Из Горелова лога, ну вы знаете, наверное, мы замок испокон века дичью снабжаем. Кабанятиной, птицей… Вот третьего дня я и принес в замок дичь. Отец, извиняюсь за выражение, спиной нынче мучается. Так согнуло, что и лечь толком не может, вот я и пошел вместо него, потому что старший-то мой брат в городе сейчас, на ярмарке. Он жениться, знаете ли, надумал…

– Переходи к делу, Густав! – В голосе Каспара прозвучало скрытое раздражение, но относилось ли оно к нерадивому рассказчику или к подошедшей как раз в эту минуту жене, сказать было затруднительно.

«Они что, спят, не раздеваясь? – было очевидно, одеться так быстро не смог бы ни лорд, ни тем более его жена. – А что, вполне разумно… В шатре холодно, поди, и никаких удобств не предусмотрено. В путь отправились налегке и без обоза… Или все дело во вчерашнем поединке?»

– Так… я… – сбился рассказчик.

– Продолжай! – потребовала Ольга, останавливаясь рядом – буквально плечом к плечу – со своим мужем. Голос у нее по обычаю звучал резко, словно крик, высоко и пронзительно, и тем похоже на крик чаек.

– Так я… Ну, я пришел, а ворота того…

– Что того?! – если Каспар, как и подобает лорду, держал эмоции в узде, Ольга моментально срывалась в истерику. – Что?! Говори! Говори, баран!

– Открыты ворота.

– Ну и что? – нахмурился Каспар.

– Так ни стражников, никого!

– Как так? – Каспар положил руку на запястье Ольги, заставив ее замолчать раньше, чем она начала вопить.

– Никого! – повторил охотник. – Я вошел, а они все мертвые там!

– Кто мертвый? – нахмурился Каспар.

– Все, – пожал плечами парень, он был подавлен и, видимо, снова переживал сейчас тот ужас, что предстал перед ним в замке.

– Кто все? – А вот Каспар сделан из другого теста, дер Койнеры на своем веку видели и не такое.

– Все!

«Не может быть!»

– Густав, – Каспар шагнул к охотнику и положил руку на плечо, – в замке оставалось больше двадцати человек, из них не менее дюжины – молодые крепкие воины. Ты хочешь сказать, что все они мертвы?

– Не-ет, – покачал головой парень. – Мы там насчитали четыре десятка трупов…

«Что?!»

Но, по-видимому, слова охотника поразили не только Аду, но и всех остальных, включая Каспара и Ольгу. Вот только Каспар первым взял себя в руки.

– Молчать! – гаркнул он так, что замолкли все, даже подлая тварь фон Цеас замолчала, заткнув свою поганую пасть.

– Ты выехал сразу? – спросил Каспар охотника, как только снова установился порядок. – Сразу, как нашел мертвых?

– Нет, – покачал головой Густав, – я позвал людей из деревни, да мужики и сами прибежали. Стервятники, знаете ли… – объяснил он.

– Так, – кивнул Каспар. – А выехал ты…

– Вчера с утра, когда ваш кузен приехал из «Черной Сосны». – Чувствовалось, что Густав смущен и расстроен, но что поделать – новости, которые он привез, и в самом деле были не слишком хороши.

«Не слишком хороши – это у нас теперь синоним слова „ужасны“?»

– Ну, то есть лорд Адаберт приехал еще ночью, но меня утром послал! Дал двух коней…

«Двух! А дошел один!»

– …сказал, гони! Велел вас догнать и все про все рассказать! Вот!

– Молодец! – кивнул Каспар. – Теперь рассказывай.

– Ага! – кивнул охотник. – Значит, так. Найдено сорок три тела: тридцать два мужчины, одиннадцать женщин. Некоторые из замка Цеас, остальные – незнакомые.

– Постой! – Было видно, как побледнел Каспар. – Там же должны были оставаться мои люди. Их и в деревне все знают, и Адаберт кое-кого наверняка… Где же они?

– Не знаю! – пожал плечами парень. – Лорд Адаберт сказал, людей лорда Каспара в замке нет. И эти, что убиты… Это не бой был, ваша милость, если вы подумали, а резня. Их всех кто-то другой поубивал, и не так чтобы сталью, а все больше как-то так, не по-людски! Голову там оторвать или шею свернуть, об стену разбить… Но есть которые и сталью… Одного, сам видел, на вертел, словно козу, насадили!

– Кровь господня!

Ну что ж, предел есть и у железных людей, а Каспар хоть и рыцарь, но не из камня вырублен. Аду и саму проняло, и вспомнились, очень кстати, «дела давно прошедших дней». Тогда ведь тоже не все концы с концами сошлись, оттого и Совет лордов принял в конце концов мнение Каспара, а не какое-нибудь иное. Однако…

«Господи! – всполошилась она. – А что с девочкой?!»

Но и Каспар, видать, подумал о том же.

– Когда мы покинули замок, там оставались… – Он запнулся, подбирая, по-видимому, подходящее слово. – Мои гости. Два проводника и девушка. Их поселили в Северной башне. Что с ними?

– Не могу знать, ваша милость! – пожал плечами охотник. – Может, и они…

– Это все? – Похоже, Каспар уже знал, что делать, но, прежде чем отдавать приказы, хотел удостовериться, что ничего не пропустил.

– Да, мой лорд, – подтвердил парень. – Лорд Адаберт собирался обыскать окрестности, но этого я уже не видел, уехал.

– Так! – Каспар потер лицо ладонью и оглядел своих людей. – Лорд Настер! Прошу вас взять в помощь трех людей и препроводить госпожу фон дер Койнер в замок Линс. Возьмите с собой и мэтра Керста. Он доверенное лицо госпожи фон дер Койнер, так что… Объясните барону наши обстоятельства и попросите – от моего лица – гостеприимства и помощи. Вы будете ожидать меня в замке, а я, с остальными людьми, возвращаюсь домой. Извини, Ада, но тебе придется подождать. Разбирательство придется отложить… А вы, леди, – повернулся он к жене, – разумеется, будете меня сопровождать, не так ли?

3

– Чего и следовало ожидать, – заключил свой рассказ Ремт.

– А давайте перехватим их в дороге! – предложила Тина.

– Не успеем, – с сожалением покачал головой ди Крей. – Пока Ремт сюда добрался, пока мы теперь спустимся с горы да догоним их на тракте, дама Адель будет уже в замке, а замок – это замок, особенно когда ты снаружи, а она внутри.

– Ну, – голос Ремта звучал неуверенно, но скорее из-за того, что ему не нравилось то, что он же сам и намеревался предложить, чем из-за чего-нибудь другого. – Поскольку мое инкогнито, считай, что раскрыто… Сударыня, – вежливый поклон в сторону Тины. – Наверное, я мог бы проникнуть в замок незамеченным…

– Недурно, – кивнул ди Крей. – А что с нашей феей?

– Фея тут ни при чем! – сразу же отреагировала Тина.

– А я… Я, разумеется, приношу свои глубочайшие извинения и прочее, и прочее, – без тени усмешки ответил на это проводник. – Но я не к вам обращаюсь, миледи, а к вашей гостье. Acme. Куита котта! Реам. Че э куита. На тока э реин куа.

– Тийра! – пискнула из-за пазухи Глиф. – Глиаф котта э тагерра. Ше Раф да э то!

– Это вы по-каковски? – растерялась Тина.

– А у тебя, мой друг, недурственное произношение, – ухмыльнулся Ремт ди Крею и тут же склонился в поклоне.

–  Глиф биера, кеа ра э шео! – сказал он, обращаясь к вылезшей на свет Глиф.

–  Ао, – пискнула «Дюймовочка». – До?

– Это «цветная речь», – ответил на вопрос Тины ди Крей. – Самое древнее наречие на континенте, на нем в той или иной степени говорят все старые семьи.

«Старые семьи? – удивилась Тина. – Звучит совсем как Старые графстваи означает, поди, то же самое!»

– Так о чем вы там говорили? – поинтересовалась она вслух.

– О разном, – рассеянно ответил Сюртук. – Отта! – снова поклонился он крошке Глиф. – Тви, Ремт Сюртук.Она не фея, – добавил мастер Сюртук, поворачиваясь к ди Крею.

– Фея? – удивилась Глиф. – Я нет. Дщ… Рафа сем я бытсть!

– Я есьм дщерь Рафа, – привычно перевела Тина.

– Вы уверены, сударыня? – поднял брови ди Крей.

«Ну, началось!»

– Много слов. Смысл есть – нет. Не по…ни… мать, плакать бысть!

– Не надо плакать! – сразу же вмешалась Тина. – И хватит болтать! – А это уже было обращено к ди Крею. – Во-первых, бесполезно! Она уверена, что происходит из клана Рафаим, и точка! А во-вторых, говорите короче и проще или переходите на этот ваш цветочный язык, но тогда не пойму уже я.

– Ничего, – вздохнула кроха, устроившаяся на плече Тины. – Никак. Нигде. Без все. Без ум. Без мысь. Без я.

–  Ше а рафаим, ане а, – пожав плечами, сказал ди Крей. «Цветочная речь» звучала в его устах легко и непринужденно, но это было все, что могла сказать об этом Тина. Она не была уверена даже в том, что правильно различает отдельные звуки.

– Он сказал, что плохо знаком с кланом Рафа, – вежливо перевел Тине Ремт.

– Ао! Эе? Керт э ста…

– Ту е э.

– Не фа…

Судя по всему, ди Крей был сама вежливость и общался с ребенком исключительно высоким слогом. Ну, или «цветная речь» не оставляла ему иного выбора. Могло случиться и так. Хотя, возможно, все дело было в переводах мастера Сюртука. Однако, если отбросить красивости, содержательно, так сказать, разговор проводника и «Дюймовочки» и впрямь представлял немалый интерес.

– Насколько плохо вы знакомы с вопросом, сударь? Не знакомы? Или просто никогда не встречались?

– К моему огорчению, не встречался, но кое-что слышал.

– Ну что ж, вот мы и встретились, что теперь?

– Я счастлив и горд. Могу я задать вам вопрос, сударыня?

– Спрашивайте, сударь!

– Прошу прощения, но ваши размеры! Следует ли предположить, что рафаим не великаны, как мне приходилось слышать, а напротив, э…

– Не смущайтесь, сударь! Вы хотели сказать, существа маленького роста, как я?

– Да, вероятно, именно это я и хотел сказать.

– Что ж, ответ на ваш вопрос зависит от многих обстоятельств, но прежде всего от того, могу ли я вам доверять?

«Ну и дела!» Если верить Ремту, крошка Глиф объяснялась как взрослая, умная и воспитанная девушка, но ни в коем случае не как ребенок. Оставалось гадать: это она что, придуривалась прежде, или все дело в незнании языка?

– Ваши условия, сударыня? – Ди Крей был сама вежливость.

– Все, что вы узнаете о рафаим, останется строго между нами, – ответила девочка. – Вы будете знать, но не будете рассказывать другим.

– Условие принимается, – поклонился ди Крей. – Достаточно ли вам будет моего слова, барышня Глиф?

– Вполне.

– Клянусь, что все, рассказанное вами о клане Рафаим, останется тайной. Клянусь в этом моей бессмертной душой, кровью, честью и словом.

– Принято, – серьезно кивнула кроха. – Теперь вы, – повернулась она к Ремту Сюртуку.

– Вы поверите слову такого, как я? – удивился Ремт.

– Он потрясен, – прокомментировал речь мастера Сюртука ди Крей, взявшийся переводить Тине вместо занятого принесением клятвы Сюртука.

– Я поверю вам, а не такому, как вы. – Ответ звучал замысловато, но что-то в нем было, и это что-то заставило ди Крея нахмуриться. – Я вас вспомнила, сударь, и знаю цену вашему слову.

– Клянусь, – сказал Сюртук, «отпуская» заемную плоть. – Что-то еще?

– Нет, спасибо.

– Мне тоже следует принести клятву? – спросила тогда Тина.

– Не надо, – улыбнулся странный ребенок. – Ты уже доказала свою порядочность. Я просто еще раз попрошу тебя: никому, пожалуйста, обо мне не рассказывай. И о рафаим тоже. Пожалуйста.

– Я никому и ничего не расскажу.

– Тогда смотрите…

Воздух дрогнул, и перед Тиной возникла огромная женщина. Вернее, это была все та же Глиф, с ее миленькими голубыми глазками и золотистыми волосами. И одета девочка была в то же самое красное платье, что и обычно, в те же шапочку, башмачки и гольфики, вот только теперь в ней было метра четыре роста, и красота ее не столько восхищала, сколько ужасала. Это был род жестокой, дикой красоты, способной ошеломить, разорвать сердце, испугать до смерти.