Текст книги "Сумеречный клинок"

Автор книги: Макс Мах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

– Выкладывай! – потребовал Виктор.

Сейчас – ненадолго – они остались вдвоем, так отчего бы и не обменяться впечатлениями?

– Обыкновенные разбойники…

– Ты уверен?

– А о чем ты сейчас спросил?

– Насколько хорошо вы, сударь, осведомлены об этом мире? – Виктор произносил слова медленно и отчетливо.

– Даже и не знаю, что вам ответить, сударь.

– Не крути быку хвост!

– И не думал! – возразил Ремт. – Но вот ты сам подумай, как можно ответить на твой вопрос? Насколько хорошо по отношению к чему? К тому миру?К тебе? К мальчику, который девочка? К крючкотвору, у которого фамильная шпага на боку?

– Клеймо рассмотрел? – мгновенно заинтересовался Виктор.

– Наковальня и еще что-то…

– И перо, – кивнул ди Крей. – Глены, скорее всего, или Ридеры, но вернемся к вам, мой друг. – Холодная улыбка, прохладный взгляд. – Итак?

– Я знаю достаточно, чтобы утверждать – это обыкновенные разбойники. И успокойся, их никто не посылал, сами наткнулись. Я побеседовал с одним из тех, кто готовил обед… Страшные люди, Виктор! Просто ужас! Убивцы, каторжники, тати ночные! Но это не они идут по нашему следу.

– Значит, ты тоже почувствовал… – кивнул Виктор.

– Что-то есть, – согласился Ремт. – Знать бы еще что!

– Ау! – крикнули сзади.

«Вот и все наши разговоры». Он обернулся.

Первым шел «мальчик», вооружившийся кривым трофейным тесаком. Меч не меч, но в твердой руке хорошо заточенный тесак – оружие неприятное, под стать кошкодеру дамы Ады.

«Кто она? – Виктор смотрел на девушку, почти смежив веки – из-за ресниц. – Что за история скрывается под ее мальчишеским нарядом? И кто эта женщина? – перевел он взгляд дальше, на стройную даму Адель, шагавшую так легко, словно провела в лесах и на горах всю жизнь. – Кто эта дама, дерущаяся кошкодером, как северянин-наемник, и возящая с собой лютню и арбалет, как южанин-менестрель? Что связывает ее и мальчика, который не мальчик? И кто они доктору права, носящему меч с клеймом Гленов или Ридеров, и доктор ли он, право, или все они лишь маски, за которыми прячутся тени? Как я, как Ремт…»

8

«Красивая женщина! – Это был окончательный диагноз, и оставалось лишь гадать, как он сразу же, с первого взгляда не разглядел этой стати, этих правильных черт, мягких движений губ, особого взгляда светлых глаз? – Что за наваждение!»

И в этот момент их взгляды встретились.

– Не стоит, – покачала головой Адель аллер’Рипп. – Сожалею…

Однако в ее глазах не было ни жалости, ни понимания, лишь холодная усмешка, равнодушная пустота.

– Я не для вас, Сандер, – мягко шевельнулись губы. – Просто потому, что вы не мой герой. Увы…

«Черт!» Его словно окатили ледяной водой, теперь в ней уже не было ровным счетом ничего, что могло бы зажечь его страсть.

«Красивая женщина…»

Бесспорно! Но не молода и, по-видимому, холодна…

– Извините! – Он и сам не понял, за что просит прощения, но так показалось правильнее.

– Пустое! – отмахнулась она. – Как думаете, эти парни и в самом деле проводники?

– Ну, пока они нас все-таки куда-то ведут… Послушайте, сударыня, вы…

– Что?

– Где вы научились так?

– У меня была бурная молодость, мэтр Керст, но уверяю вас, все это уже позади. Вам нечего опасаться. – Холодная улыбка…

«Прохладный взгляд… За кого она меня принимает?»

– Этот берег ничем не отличается от того! – Тина подошла к Адель и вопросительно взглянула в глаза.

– А чего же ты ожидал?

«Господи! Ну что за детские глупости! Наш трюк с переодеванием мог обмануть крестьян на хуторах или матросов на барке, но никак не этих Виктора и Ремта, которые то ли лучшие проводники, о каких только можно мечтать, то ли обманщики, каких свет не видел! Проводники…»

Куда? Кого?

«Меня, нас… Через Старые Графства, в далекую Ландскруну… Дай нам Бог удачи!»

Он снова посмотрел через реку. Холмы, деревья, ручьи… Пасторальный пейзаж.

«Что?! Боже праведный!» До него наконец дошло то, что стучалось в дурную его башку уже несколько минут кряду.

На этом берегу реки осень изо всех сил боролась с подступавшей зимой, на том… Там за рекой вовсю гуляло припозднившееся лето. Холмы, луга и рощи были залиты жарким солнечным светом, на безоблачном небе ни облачка, а вдоль ручьев пасутся табунки диких лошадей. Благодать Божья, одним словом, но ни дымка из труб, ни тропинки, ни каменной ограды на краю поля. Да и самих полей тоже нет. Никаких следов пребывания людей. В таком-то райском местечке, и безлюдно? Впору покрыться холодной испариной – не к добру такая благодать…

– Там правее, за осыпью, брод имеется. – Ди Крей ни к кому конкретно не обращался, он словно бы говорил с самим собой, но…

«Вот и ответ на вопрос Ады, – усмехнулся мысленно Сандер, вполне оценивший весьма специфическую осведомленность Виктора. – И мне прощение за невнимательность, Тина-то тоже разницы не углядела».

Ну да, девушка обратила внимание на сходство. Ее волновали страшные тайны пограничья: ведьмы, оборотни, умертвия… А вот различия она из виду почему-то упустила. Как так? Почему? Он не увидел, она не заметила…

«Любопытная, однако, тенденция…»

9

Двадцать шестого листобоя 1647 года

Ничего страшного, впрочем, не произошло ни в этот день, ни на следующий. И еще пару дней после этого не происходило ничего такого, о чем следовало бы упоминать. Они переправились через реку, названия которой никто не знал, отчего она так и осталась для путников безымянной, и пошли в направлении на юго-юго-запад. Собственно, у них просто не оказалось иного выбора: путь на запад, если верить проводникам на слово, перекрывали ужасные топи Сейских болот, а идучи прямо на юг, легко оказаться в ловушке долины Сланы, текущей, как сказали все те же Виктор и Ремт, с юго-востока. Но на востоке им нечего было делать, оставалось идти куда идется. Но и дорога не удручала. Погода стояла замечательная, по-настоящему летняя, однако без крайностей: тепло, но не жарко, и дышится легко. Местность в основном представляла собой равнину, пусть и всхолмленную кое-где, однако по большей части скорее декоративно, чем по существу. Ручьи – мелкие, холмы – пологие, рытвин и оврагов совсем немного, да и те обнаруживались обычно в стороне от маршрута. Так что иди себе от рассвета до заката, сколько есть сил, но и на ночные стоянки грех жаловаться. Ни холода, ни дождя, и дичи вокруг столько, что только выбирай. Но и тут все складывалось наилучшим образом. Вкус у дамы аллер’Рипп, как оказалось, вполне соответствовал внешности, и арбалет, который она больше не прятала, бил без промаха. Жертвами ее метких выстрелов оказывались то кролики и куропатки, то гусь или утки, а раз под руку и вовсе попал молодой вепрь. Соответственно, и мяса в эти дни хватало и на завтрак, и на ужин, и днем перекусить «чем бог послал». Так и шли.

– Этого оленя ели еще живым… – Зрелище было не из приятных, но, чтобы смутить Ремта, требовалось что-то позаковыристей, чем несколько обкусанная оленья туша.

– И не с голоду, – согласился ди Крей.

– Перекусили на бегу, – предположил Сюртук.

– Или ради спортивного интереса покусали…

– Ну, ты скажешь!

– Я скажу!

– А я – нет. Я промолчу.

– Вот и молчи.

– А если нас захотят?

– А если нет? – Виктор был само спокойствие.

– Думаете, это волки? – спросила Тина.

– Нет, – покачал головой Ремт, а дама Адель лишь взглянула коротко на тушу оленя и перевела взгляд дальше, на падальщиков, копошившихся метрах в двухстах впереди.

– Волки убивают ровно тех животных, которых хотят и могут съесть. – Чувствовалось, что знание Сандера почерпнуто из книг, а не из личного опыта, тем не менее, по-видимому, он был прав.

– Там, у рощи, пожалуй, еще одна туша найдется, – задумчиво сказал ди Крей. – Так что ровным счетом – три. Но, возможно, и больше.

– Ну, и кто здесь так развлекается? – спросила Ада.

– Кандидатур три, – обернулся к ней Ремт, на лице которого блуждала обычная для него идиотская улыбка.

– Во-первых, перепивший оборотень, – кивнул Виктор.

– Извините, вы сказали перепивший? – удивился Сандер.

– Да, такое случается.

– В смысле вина? Вы это имеете в виду? – Кажется, откровения проводников «зацепили» доктора юриспруденции не на шутку.

– Нет, откуда! – всплеснул руками Ремт. – Хотя кто его знает! Но мой напарник имел в виду кленовый сок.

– Кленовый сок? – Тина смотрела на Ремта широко открытыми глазами. – Из него сахар делают.

– У вас, – улыбнулся ди Крей. – В Але. Из скального клена. Это да. Но здесь растут совсем другие деревья, юноша. Пьяный клен дает сок, от которого обычный человек сходит с ума. Несколько кристалликов…

– Чинка!

– Да, – не без удивления согласился Виктор, а дама Адель выгнула бровь дугой. – Иногда кристаллы, выпаренные из сока пьяного клена, доходят и до обжитых земель, и их действительно называют «чинкой». Серьезный яд, как я слышал…

– Я… мне кто-то, кажется, о нем рассказывал…

– Ну-ну, возможно… Но оборотни именно этим соком и упиваются, в прямом и переносном смысле слова.

– Это раз, – напомнил Сандер, который, столкнувшись с очередной тайной Тины, снова почувствовал неуютное чувство в груди. – А два?

– Неупившийся оборотень, – улыбнулся Ремт. – На них, говорят, иногда находит.

– Ну, а три? – спросила Адель.

– Охотник, – сказал ди Крей, и от его голоса стало вдруг холодно, хотя жаркое летнее солнце и стояло в зените.

– Охотник, – кивнула Адель. – Призрак, играющий в человека.

– Приходилось встречаться? – Ди Крей смотрел ей прямо в глаза, но и дама-наставница не отводила взгляда. Противоборство воль оказалось совсем нешуточным: от напряжения, казалось, дрожал воздух.

– Не пытайтесь меня дожать, Виктор! – холодно произнесла она через мгновение. – Меня даже княгиня не могла согнуть.

– А я и не пытаюсь, – сдал назад проводник. – Просто интересуюсь, откуда такие познания?

– Я родом из Старгорода, не знали?

– Даже не догадывался…

– Теперь знаете.

– Старгород? – Для Сандера это был отнюдь не пустой звук. – Это ведь в Квебе. Не так ли?

– Верно, – кивнула Адель и вдруг улыбнулась. – Я родилась и выросла совсем недалеко от этих мест, в графстве Квеб, в его столице – Старгороде, где можно встретить любую живую душу, но где попадаются и мертвые…

Следующие два часа или три – за временем никто не следил – они шли молча, короткие реплики по делу не в счет. Но сколько веревочке ни виться, как говорят, а помяни черта, он тут как тут.

«От судьбы не уйдешь…»– чья это была мысль? У кого мелькнула она в голове, когда путники вышли из перелеска и увидели деревню? Возможно, что не у одного, а у двух или трех. А может быть, это была общая мысль, которую каждый пережилсам по себе и на свой особый лад…

Деревня оказалась неожиданно большой и, обнесенная крепким частоколом, производила впечатление скорее пограничного городка, чем крестьянского пристанища. За сотню домов – на первый взгляд, каменных, – в два, а то и три этажа каждый, несколько башен и высокая колокольня, служившая, видать, не только затем, чтобы звонить к обедне, и высокий палисад на насыпном валу. Вполне себе крепость, учитывая архитектуру домов, развернутых вовне глухими стенами, с узкими кривыми улочками, которые так легко перегородить баррикадами. Однако вокруг деревни, и на том берегу реки, где высился приютивший ее холм, и на противоположном – везде виднелись поля и огороды. И даже фруктовые сады росли вдоль реки. Впрочем, река – одно название. Речка, ручей, где-то так, но выше по течению, там, где когда-то образовался меж двух ледниковых валунов естественный порог, стояла наособицу – как это обычно и случается – настоящая мельница. И вот к ней-то и вели недвусмысленные следы: корова, несколько овец, собаки…

– Н-да… – произнес вслух Сандер.

Мельничное колесо, разумеется, крутилось, но были ли теперь на мельнице живые люди? Скрип колеса, ритмичное шлепанье лопаток и низкое жужжание слепня, вьющегося над крупом лошади…

– К бою! – выпалил вдруг Ремт и, крутнувшись юлой, отскочил в сторону, роняя поклажу и выхватывая меч.

Заржали вразнобой лошади, зашуршала извлекаемая из ножен сталь, и Сандер увидел… Как описать то, что видишь, не видя? Он видел движение – палевое мерцание в голубом сиянии полудня. За рекой у мельницы… на воде… на этом берегу… на том… справа… слева…

«Где?»

Меч уже был у него в руке, и ноги чисто автоматически переступали в медленном танце «прелюдии». Еще не бой, но уже взведены нервы, и сердце начало отсчет времени…

«Где?!»

Движение, оторванное от материального объекта. Росчерк мысли на полотне реальности. Чистая идея, воплотившаяся в жизнь.

А потом за спиной его раздался тихий шелест – словно ветер проскользнул сквозь кусты, – Сандер оглянулся, и Онбыл уже здесь.

Охотник – если, разумеется, это был он – превосходил ростом любого, даже самого высокого человека. Чуть менее трех метров или три метра с четвертью, на глаз не разберешь, но впечатление высокого роста и хрупкости, вот что первым делом возникло в голове мэтра Керста. Теперь Охотник – «Ведь это Охотник, не правда ли?»– не спешил и не скрывался за магической завесой невероятной скорости. Он медлил, рассматривая путешественников, позволяя им рассмотреть и себя. Высокий, нескладный, худой до хрупкости, словно бы составленный из сухих сучковатых веток, почерневших от времени кривых палок, изогнутых сучков да иссохшей лозы, оплетшей задушенные деревца… А на самом деле? Темная плоть… Тонкие сухие кости, переплетенные веревками сухожилий, взбугренных тут и там узлами мышц. Узкое длинное лицо было обращено к людям. Без кожи и волос оно походило на анатомический рисунок. Темная, мертвая маска, на которой жили одни лишь светлые до прозрачности, абсолютно безумные глаза…

Шорох. Тихое движение – словно шелковая лента, струящаяся в теплых ладонях майского ветерка. Казалось, такое тело должно скрипеть каждым своим сочленением, застревать в суставах и трещать, но опыт обманывал чувства не хуже морока. Охотник был практически бесшумен, легок и стремителен. И он был смертельно опасен. Зачарованный его видом Сандер не сразу рассмотрел длинные кривые клинки, возникавшие как бы между делом на пальцах рук и ног этого невероятного существа. Они выдвигались, как когти животных, но, по всей видимости, были выкованы из стали и отменно – до бритвенной остроты – наточены. И точно так же появлялись, раздвигая узкие мертвые губы, и исчезали, втягиваясь, огромные клыки наподобие тех, что украшали, по утверждению ученых, пасти вымерших давным-давно – в иное время, в другую эпоху – смилодонов.

– Господь всемогущий, ты кто? – Ремт Сюртук стоял прямо перед охотником. – Это я перепил намедни, или как?

– Или так, – откликнулся ди Крей. Он стоял значительно левее, как бы невзначай прикрывая Тину, но правый фланг оставался открытым, то есть держать его предстояло Сандеру и даме Адель.

«Это смерть?»

Но мысль сгорела еще раньше, чем он успел ее додумать. Что им двигало? Наитие? Или это была рука судьбы? Или ангел Господень вдохнул в него силу и мужество? Сандер ударил раньше, чем успел сообразить, что делает. Ударил и прыгнул в сторону, но не туда, куда подсказывали инстинкты, а в противоположную, куда и прыгнуть-то было затруднительно. Еще он увидел, как летит по воздуху Ремт. То есть ему показалось, что увидел. Он упал, перекатился через плечо и услышал дикий пронзительный визг. Что-то ужасное, от чего кровь стынет в жилах и выворачивает наизнанку желудок. Ни люди, ни звери так не кричат. Во всяком случае, упав на спину и вспрыгивая невероятным усилием всех мышц на ноги, Сандер услышал визг погибающего демона, вопль беса, угодившего в собственный котел, но никак не живого – из плоти и крови – существа: человека ли, зверя.

Охотник лежал на земле кучей ломаного валежника, торчали в стороны угловатые конечности, вздрагивающие словно в ознобе. Конвульсии прокатывались по этим ужасным «руинам» идеального убийцы, и скрежещущий нечеловеческий крик безжалостного хищника вызывал зубную боль.

«И это все?»

Сколько длился бой? Секунду, две? Что успел сделать он, что другие?

Рядом с поверженным Охотником стоял на коленях ди Крей. Его меч торчал из мешанины темных костей и таких же темных мышц, содрогаясь вместе с агонизирующим врагом. И самого Виктора корежило не по-детски. Возможно, он был ранен или даже умирал. Стоял на коленях, упираясь руками в землю, и мотал головой, словно его тошнит с перепоя. Неподалеку валялся на спине Ремт. Он походил на кучу грязного белья, вот только сапоги разрушали впечатление, наводя на совсем другие мысли. Женщины дополняли композицию. Мгновения поединка странным образом разбросали их в стороны, но обе были, по-видимости, целы и на ногах.

А потом Сандер опустил взгляд и увидел клинок своего меча. Сталь словно бы обгорела в пламени адской печи, или ее окунули в чан с царской водкой?

«Боже правый, значит, и я попал в Охотника!»– и в это мгновение Сандер ощутил, чего ему стоили два-три мгновения этого невероятного поединка. Мышцы тела вопили от боли, и немудрено. Он не был готов к таким скоростям, он даже не знал, что способен на такое. Но, судя по всему, его тело тоже никто никогда о таком не предупреждал…

ГЛАВА 3
Дичь и охотники

1

Двадцать шестого листобоя 1647 года

– И вот лечу я, значит, господа пограничники, и думаю. – Ремт с сомнением покосился на открывших рты слушателей, но они казались искренними, и он продолжил: – Лечу и думаю, почему же я не птица? Отчего не летаю? Был бы соколом, улетел бы на хрен отседова, только меня и видели!

– Так вы попали в него, дяденька? – раздался вдруг детский голос из-за спин сдвинувшихся за столом мужчин.

«Что ж, не зря говорят, устами младенца глаголет истина. Вопрос и в самом деле не в бровь, а в глаз: попал или нет?» Сандер отпил немного из розовато-коричневого берестяного стаканчика, переждал прохождение жидкого огня сквозь глотку и пищевод и посмотрел на ди Крея.

Ди Крей сидел тихонько в стороне и наигрывал что-то неслышное на одолженной у дамы Адель лютне. Сама дама-наставница тоже присутствовала – куда же и податься на ночь глядя в Мельничной заимке, как не в общий зал «Хворого печальника» – единственной гостиницы и главного питейного заведения в деревне? Сидела в уголке, попивала из такого же невесомого стаканчика местное отдающее полынью пойло и, что характерно, даже не морщилась. Затейливую, надо полагать, жизнь прожила эта не старая еще и довольно привлекательная женщина. Но ведь не спросишь, а сама и не подумает рассказать. А рядом с Адой примостилась Тина, все еще исполняющая роль мальчика. Перед ней на столе тоже стоял стаканчик. Не пиво, не сидр, а самый настоящий погранцовский самогон. На куреном вине настояла, к слову, сама дама-наставница – «Отчего? Зачем? С какой целью?»– но девушку скрутило от первого же глотка, и теперь капли пота появлялись у нее на лбу, едва она задевала туесок с выпивкой нечаянным взглядом.

– Так вы попали в него, дяденька?

– Что ты, что ты! – всплеснул руками Ремт, но при этом умудрился не расплескать ни капли самогона. – Каким бы это макаром? Хорошо, уцелел! Где уж мне! Мы, брат, не герои! Не то что оне!

В другое время, в других обстоятельствах Сандер, пожалуй, и купился бы на эту простенькую, как сермяга, лесть. Приятно сознавать себя героем, рыцарем без страха и упрека, бойцом невиданной стати и мощи. Ведь и лжи в словах мастера Сюртука, почитай что, не было. Умолчание не ложь, не так ли? Однако…

«Умолчание умолчанию рознь!»

Не здесь и не сейчас. И что с того, что он попал?

«Попал…» Ему и теперь все еще не верилось, что меч, его собственный меч, поразил Охотника.

Сандер мало что знал об этих странных и опасных существах. Были ли они природными организмами, сиречь божьими тварями, как аспид или дракон, или порождениями дьявола и преисподней? Всегда ли убивали встретившихся им людей и часто ли убивали их самих? Где они обитали? Где охотились и где прятались? Отчего не перебили еще всех людей и животных на свете или почему не были уничтожены совокупной ненавистью людей? Вопросы, вопросы… Вот только ответов на них у Сандера как не было, так и нет. А ведь кое-кто наверняка многое мог бы рассказать про то, что и как произошло этим утром в виду мельницы, по всей видимости, и давшей в давние времена название людскому поселению – заимке, хутору, – превратившемуся теперь в большую деревню, в маленький пограничный город.

Сандер доподлинно знал, что удар ди Крея не пропал даром. Меч Виктора так и остался в теле охотника и оттого «обгорел» еще сильнее, чем меч Сандера. Ну, не обгорел, положим, но лучшего слова не подберешь. Потемнел, как бы обуглился, и «шлак» этот счистить с клинка оказалось совсем не просто. Сандер, впрочем, принялся было за дело – хотел очистить свой меч от этой непотребности, – сел, достал точильный камень, бархотку, кусочек замши, масло, но проходившая мимо дама Адель посоветовала этого не делать.Сталь испортите, сказала она прохладным, как бы задумчивым голосом. Да и незачем, мол… А на удивленные расспросы Сандера ответила кратким – можно сказать, лаконичным объяснением. Сталь, сказала она, словно бы нехотя отпуская слова на волю, сталь, побывавшая в теле Охотника, уже не совсем сталь. Перековывать ее нельзя, объяснила она, зато крепости ей прибавляется и еще кое-каких свойств, о которых пока умолчим.

«Умолчим… В этом-то все и дело!»

Получалось, что все они играют в игру умолчаний. Отчего лжет он сам, Сандер знал, и не то чтобы оправдывал себя – все это выглядело не слишком благородно, если не сказать низко, – но все-таки понимал причины и следствия своих поступков. Понимал и принимал. Однако что заставляло лгать других, оставалось только гадать.

Зачем Ремт скрывает, что и его меч побывал в теле Охотника? Не глубоко, на два-три дюйма, но сталь узкой шпаги-меча мастера Сюртука вошла в плоть чудовища, и полетел Ремт, собственно, только после этого. Если разобраться, выходило, что именно дурашливый, глуповатый и недалекий Ремт Сюртук первым обнаружил противника и первым его атаковал. И атака эта не осталась безрезультатной.

«Как он выжил?» – замечательный вопрос.

Несколько разрывов в сюртуке и плаще Ремта наводили на странные мысли. Это были следы стальных когтей Охотника. Оставалось непонятным, как могла уцелеть при этом плоть рыжего балагура, но вот он – рассказывает простакам свои незамысловатые истории…

«И зачем бы ему скрывать истину? И в чем она, эта истина?»

2

– Ремт ударил его первым, мэтр Керст – вторым.

– Третьим, – качнула головой Адель аллер’Рипп.

– Как так? – встрепенулась Тина.

– Вот и я думаю, как он успел?

– Ди Крей?

– Нет, – поморщилась дама-наставница. – Керст.

– Ничего не понимаю. – Тина и в самом деле потеряла смысл сказанного и никак не могла его найти. – О чем вы, сударыня?

– О Сандере Керсте, разумеется.

– Не понимаю…

– Он образован, воспитан… Ад и преисподняя! Юрист из приличной семьи… сын судьи, допустим, или члена парламента…

– Возможно…

– Глупости! – отрезала дама Адель. – Дерется-то он как природный дворянин! И откуда, прости господи, такая прыть?! Он бил третьим, конечно, но все равно: поспеть за Охотником…

– Вы видели весь поединок, – поняла вдруг Тина. – Но как вы?..

– А ты не дура, – кивнула дама-наставница. – Отнюдь нет. Я видела и, в крайнем случае, возможно, успела бы пырнуть его разок… Ди Крей успел дважды, Ремт… Хорошо, если не трижды… Я потеряла его из виду в какой-то момент… Но про этих двоих я что-то в этом роде и предполагала: проводники, милочка, потому и проводят, что могут и умеют. Вот они двое и могут, и умеют. Так что за диво?! Но мэтр Керст совсем иной случай, он не должен был поспеть, но вот ведь случай – успел!

– У него клеймо на мече…

– Глазастая… – одобрительно усмехнулась Адель аллер’Рипп. – Внимательная, ничего не пропускаешь, все подмечаешь… А я оплошала. – Усмешка превратилась вдруг в очаровательную улыбку, какой Тина у дамы-наставницы никогда не видела и даже не предполагала увидеть. – Как-то я тебя недооценила, и не я одна, выходит. Княгиня с тобой?..

– О чем вы?! – вскинулась Тина, и краска залила ее щеки.

Хорошо еще, сидели они в тени, никто этого и не заметил.

– Оставь! – отмахнулась дама Адель. – Полагаю, ты все отлично знаешь. Кто?! – властно потребовала она, и куда, спрашивается, исчезла ее улыбка? – Дитта? Тея? Чермита?

– Мы говорили про мэтра Керста, – напомнила Тина ровным голосом. Оказывается, девчонка умела брать себя в руки и действовала при этом не менее успешно, чем в бою с разбойниками.

«Ай да девка! – подумала Ада аллер’Рипп, не без восхищения рассматривая собеседницу. – Молодца!»

– Значит, Чермита, – кивнула дама-наставница. – Ну, я так и думала почему-то. Миленькая, беленькая, пухленькая… Вполне во вкусе ее высочества.

– Вы не могли не знать! – Голос Тины все-таки дрогнул, ей не хватало школы, лоска, но все впереди.

– Ошибаешься, – возразила Адель. – Я знаю только то, что хочу знать. А этого я знать не желала. Чермите не в убыток, ты уж прости, а мне лишние завитушки в узоре моих отношений с княгиней ни к чему. Она мне ничем не обязана, но и я ей тоже. Как тебе, сиротка, такой расклад?

– Вы меня специально провоцируете?

– Нет, на крепость проверяю, – снова улыбнулась Адель. – Порода… Да, у него на мече клеймо: «наковальня и перо».

– Это что-то значит?

– Это много чего значит. Выпей! – кивнула вдруг Ада на стаканчик.

– Это?!

– Да, именно это, и до дна. Ну!

Тина посмотрела на даму-наставницу удивленным взглядом, но на этот раз все-таки подчинилась. Она взяла стаканчик, задержала его на мгновение на полпути ко рту и наконец решительно поднесла к губам. Раз, и все!

– Ох!

– Не пьянеть! – властным голосом приказала дама Адель аллер’Рипп. – Держи контроль!

– Я…

– Пей! – Дама-наставница плеснула в пустой стаканчик остро пахнущей жидкости из терракотового кувшинчика и пододвинула новую порцию ближе к девушке. – Сразу, не раздумывая. И не смей морщиться и пьянеть. Это вода!

– Это вода?

– Это вода.

– Как скажете… – Тина взяла стаканчик, посмотрела на него, словно убеждая себя, что это вода, а не самогон. – Вода…

Она коснулась губами края берестяного стаканчика и медленно выпила всю порцию, ни разу не поморщившись и не дрогнув лицом.

– Неплохо, – кивнула дама Адель. – Теперь о клейме, милая. Меч с клеймом – это хороший меч. Запоминай, пригодится. Простые кузнецы – их называют зауряд-оружейниками – права на клеймо не имеют. А «наковальня и перо», девочка, – клеймо довольно редкое и к тому же указывает на качество клинка, а значит, и на его цену. Такие знаки ставили два клана оружейников. Глены ориентировали перо вертикально, – рубанула она ребром ладони, – Ридеры – горизонтально, но дело в том, что те и другие часто помещали перо под углом. Оттого и отличить их трудно, так или так, – повернула она в воздухе ладонь. – Но опытные люди, милочка, их, конечно, различают. Впрочем, разница в цене и ценности невелика, обе семьи – и Глены, и Ридеры – почитаются, и не зря, за качество своего оружия. Так что наш душка стряпчий носит на бедре дорогой дворянский клинок, и не только носит, как ты понимаешь… А ты понимаешь?

– Понимаю, – кивнула Тина и чуть прищурилась.

– Повело? – участливо поинтересовалась дама аллер’Рипп, одновременно разливая водку по стаканчикам.

– Глаза слезятся…

– Дай-ка руку! – Адель взяла Тину за руку, пробежалась по запястью и ладони изящными, но крепкими пальцами, хмыкнула.

– Недурственно… Что есть поверхность? – Требовательная интонация дамы-наставницы заставила девушку вздрогнуть. Тем не менее Тина не растерялась.

–  «Поверхность есть то, что имеет только длину и ширину», [7]7
  Цитаты взяты из «Начал» Эвклида.


[Закрыть]– сразу же ответила она.

– Отлично! Что есть край поверхности?

–  «Линия».

– Отменно. «Все прямые углы…»

–  «Равны между собой».

– Пей!

Тина выпила.

–  «И если от равных отнимаются равные…»

–  «То остатки будут равны», – почти без запинки закончила девушка.

– Н-да… – протянула задумчиво Адель аллер’Рипп. – Очень неплохо… Иди-ка ты спать, милая! Время позднее, да и набралась ты не по-детски…

3

Тина не стала спорить – не малый ребенок, да и жизнь в приюте кое-чему научила. Встала из-за стола, пожелала всем спокойной ночи и ушла в просторную комнату на втором этаже – «девичью горенку»,как назвал ее хозяин заведения. Здесь стояли две застеленные настоящим льняным бельем кровати, и были приготовлены для гостей полотенца, травяное мыло, медный тазик и два кувшина с водой. Вода, разумеется, успела остыть, но все еще была теплее той холодной – проточной, какой приходилось умываться все предыдущие дни. Тина с удовольствием вымылась, продолжая размышлять о превратностях и приключениях сегодняшнего дня, обтерлась, расчесала волосы, мимолетно удивившись, что «страх ее так и не догнал», и залезла под пуховое одеяло. Ощущение тепла, уюта, странная смесь запахов: мята, чебрец, который Ремт называет тимьяном, и липовый цвет, мешающиеся с хвойным духом сосны и кедра, стрекот сверчка за потолочной балкой…

«Господи! – подумала она. – Господи! Что же случилось с моей судьбой?!»

Трудно сказать, что ожидает ее впереди. Возможно, и смерть, вроде той, что заглянула в глаза Тине прошедшим днем. Может быть… А может и не быть. Но одно – бесспорно: серая нить ее прежнего существования сожжена, и пути назад нет.

«Интересно, – глаза по-прежнему слезились, и Тина смежила веки, – интересно, способен ли титул заменить красоту?»

Жизненный опыт – весьма специфический опыт, основанный не на проживании, а на сопереживании, – подсказывал, что – да, способен. Деньги, титулы, близость к власти вполне заменяют физическую привлекательность. Все покупается и продается, так устроен этот мир. И любовь – не исключение. Все дело в цене.

«Но кто заплатит такую цену?» – на самом деле она думала о Сандере, но не решалась назвать его имя даже мысленно. Он был слишком красив, мужественен и загадочен, чтобы увидеть в ней женщину, даже если допустить, что ее гипотетический титул звучит гордо и состояние ее таинственного родителя достаточно велико.

«Ну, а если?»

Проведя всю сознательную жизнь в закрытом от мира приюте, Тина знала об этом мире так много разнообразных вещей, что могла бы удивить своим знанием многих видавших виды людей. Не побывав ни разу в объятиях мужчины, она была хорошо – можно сказать, в деталях – осведомлена о том, что и как там «у них устроено»и в чем смысл всех тех слов, которые приличным девушкам не то что произносить, но и просто знать было заказано. Но Тина знала эти слова, умела и способна была – хотя бы и шепотом – сказать их вслух и понимала при этом, «о чем говорит».И сейчас, лежа под пуховым одеялом в чистой, пахнущей травами постели, она представила себе вдруг, что находится здесь не одна. В грезах на границе снаона предстала перед своим внутренним взором нагой и полной желания, распростертой на льняных простынях…