355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Лорел Кей Гамильтон » Трепет света (ЛП) » Текст книги (страница 14)
Трепет света (ЛП)
  • Текст добавлен: 16 апреля 2020, 17:31

Текст книги "Трепет света (ЛП)"


Автор книги: Лорел Кей Гамильтон



сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

– Среди сидхов появилась еще одна пара, способная к зачатию. Это повод отпраздновать, тетя Андаис, а не наказать.

Она внимательно посмотрела на меня, и я не смогла распознать ее взгляд, но это было почти похоже на боль. Будь это кто-то другой, я бы сказала, что это похоже на страх, но Андаис никого не боится, меня-то тем более.

– Благодаря любви они смогли зачать ребенка, – проговорил Гален. Я взглянула на него, но он смотрел лишь на королеву. Он выглядел привлекательным, властным, как будто что-то лишило его отголосков детства и превратило в того мужчину, каким он должен был стать.

– Ворона и кот друг друга не любят, они зачали ребенка только благодаря страсти, – ее голос был полон презрения.

– Я имел в виду не их любовь друг к другу, а любовь Мередит к ним.

– Хочешь сказать, они тоже ее любовники? Никто не укрылся от твоей похоти, Мередит?

Рис выступил вперед.

– Мередит любит их как правитель должен любить своих подданных.

– Ты не можешь править любовью, – сказала Андаис, и ее прекрасное лицо исказила ярость, как будто показался ее внутренний монстр.

– Но они сами решили присягнуть Мередит, потому что она показала им свои любовь и заботу, – так же как делал принц Эссус для своей стражи.

– Не тревожь память моего брата в надежде, что это заставит меня смягчиться. Мередит последнее время этим злоупотребляет.

По другую сторону от Галена встал Дойл.

– Принц Эссус не единожды вставал между тобой и теми, кому ты могла навредить. Не думаю, что кто-то из нас понимал, какое благотворное и сильное воздействие он на тебя оказывал, пока мы не потеряли его.

– Я позволяла Эссусу такие вольности, на которые больше никто не отваживался.

– Ты любила своего брата, – сказал Дойл.

– Да, да, я любила своего брата, но он мертв, его больше нет.

– Но его дочь стоит перед тобой, а его внуки в соседней комнате ожидают встречи со своей двоюродной бабушкой Андаис. Мередит поистине НикЭссус, дочь Эссуса, она демонстрирует то же благородство, доброту, ум и любовь, какими обладал он. Из него вышел бы прекрасный и даровитый король.

Ее глаза расширились, и я поняла, что блестели они не из-за магии, а из-за непролитых слез.

– На протяжении нескольких лет он мог стать старшим, стать королем.

– Да, королем Эссусом, – сказал Дойл.

Из ее глаз скатилась одна одинокая слеза.

– Ты во второй раз заставила меня плакать, Мередит, дочь моего брата, мать моих племянниц и племянника, вернувшая жизнь сидхам, создательница новых волшебных земель, и они говорят мне, что ты делаешь все это из любви. Правда ли это, моя племянница? В тебе есть лишь счастье и любовь? Ты целиком и полностью Благая сидхе, и нет в тебе места Неблагой тьме?

– Я изо всех сил стараюсь быть справедливым и любящим правителем, но я так же обладаю руками плоти и крови, а это не силы Благих, моя королева.

– Я увидела, на что способна твоя рука крови, когда ты убила моего сына.

– Я не дрогнула, когда Кел попытался убить меня, эту ошибку совершил мой отец. Если бы не его любовь к Келу, он не стал бы сомневаться, защищаясь, и смог бы увидеть своих внуков.

– Не считаешь же ты, что я не задумывалась над этим, Мередит, когда узнала о предательстве своего сына?

– Ты спросила, есть ли во мне лишь счастье и любовь, и я ответила тебе, тетя, я правлю не одними только любовью и справедливостью.

– Тогда чем же еще, добротой? – она произнесла это как оскорбление.

– Безжалостностью. Я безжалостнее своего отца. И можешь записать это в свои заслуги, тетя Андаис, ведь это ты позволяла одному сидху за другому бросать мне вызов тогда, когда я не владела магией, чтобы защититься. Я стала безжалостной, чтобы выжить, потому что ты не защищала меня. Ты не признаешь, что эти дуэли были лишь попытками убить меня, попытками покончить со мной по приказу Кела или из желания угодить ему. Если бы ты только протянула мне руку, защитила бы, не ради меня, а ради памяти о своем брате, но ты этого не сделала. Эссус учил меня доброте, достоинству, любви, порядочности, справедливости, а ты, дорогая тетушка, научила меня безжалостности… и ненависти.

И тогда она улыбнулась, и ничто не могло напугать меня сильнее в тот момент. Я затаила дыхание, кожа похолодела. Гален придвинулся ближе ко мне, обхватив своими руками.

– Тогда, быть может, мы с Эссусом все-таки взрастили достойного для сидхов правителя. Может, это Таранису стоит бояться тебя, Мередит.

– Я не понимаю, тетя Андаис.

– Я позабочусь о том, чтобы стало известно, что мои Вороны и Журавли Кела принесли тебе клятву из любви и верности так же, как правителям тысячи лет назад. Я позабочусь о том, чтобы все узнали, что сидхи из твоей стражи, которые не были в твоей постели, смогли зачать ребенка. Я сделаю все, чтобы Благие узнали о новой богине любви и безжалостности, потому что не только я преподала тебе урок, Мередит. Пренебрежение твоей матери и безумие Тараниса помогли сделать тебя тем правителем, которым ты являешься сейчас.

Я крепче обняла Галена и кивнула.

– Соглашусь с этим, тетя Андаис.

– Я удостоверюсь, чтобы Таранис узнал об этом, – она издала короткий резкий смешок. – Ты можешь оказаться во всем прав, Гален Зеленый Рыцарь, быть может, любовь пугает достаточно сама по себе, и не нужны никакие пытки.

Она снова рассмеялась и вышла за пределы видения зеркала. Эймон шагнул вперед, чтобы очистить изображение, проговорив прежде:

– Принцесса Мередит, принц Гален.

А затем мы увидели свои собственные отражения, прежде чем я успела назвать его титул в ответ.

Глава 25

Мэйв Рид ходила кругами по главной спальне, на ней были кремовые слаксы, достаточно широкого кроя, чтобы при движении мелькали светло-коричневые сапоги на шпильке. Сапоги сочетались по цвету с приталенным жакетом, а застегнутая на все пуговицы под самое горло рубашка была почти кипенно-белой, широкий мужского кроя галстук был металлического золотого и кремового оттенков и спускался до золотого пояса-цепочки. Цепочка была завязана свободным узлом на бедре, раскачиваясь при движении, больше похожая на украшение на талии, нежели на пояс на самом деле.

– Тебе так к лицу этот наряд, – проговорила я.

Она перестала топтать белый ковер и обернулась ко мне.

– Ты так считаешь?

Она скользнула длинными, худыми руками по звеньям цепи, снова притягивая взгляд к своим бедрам. Это не было случайностью, но и флиртом со мной не было. Мэйв не один десяток лет зарабатывала на жизнь в Голливуде, сексуальная привлекательность в том числе помогала ей все это время оставаться востребованной, особенно в пятидесятых, когда для всех она казалась слишком высокой, слишком худой и недостаточно фигуристой, чтобы быть секс-символом. Это сейчас она роскошна и при деле, а тогда Мэйв Рид, Золотая Богиня Голливуда, стала одной из причин изменения моды с пышных форм на ту худобу, достичь которой людским женщинам было почти невозможно без голодовки. Сидхи сложены иначе, как модели подиума, разве что немного более фигуристые, с грудью и задницей, каждый ужин для них может быть как на День Благодарения, и они не прибавят в весе. Людям это не дано, но они все же пытались.

– Мне пришлось сегодня показаться в студии. Я же кинозвезда, люди ожидают неких усилий с моей стороны.

– Нет нужды оправдываться передо мной. Ты можешь принарядиться и просто для того, чтобы слоняться по дому. Это твоя одежда, твой дом, одевайся так, как считаешь нужным.

Она взглянула на меня, прищурив голубые глаза. Мэйв использовала гламор, чтобы больше походить на человека: скрывала свои совсем не человеческие трехцветные глаза с синими, медными и золотыми росчерками, похожими на миниатюрные молнии, меняла золотистый цвет своей кожи на человеческий загар и даже добавляла своим прямым белоснежным волосам до талии желтизны. Никогда не понимала, зачем она затемняет свои волосы, они и так были похожи на людские. Глаза и кожу ей приходилось маскировать, но волосы можно было и оставить.

– Зачем ты меняешь естественный цвет своих волос на более желтовато-блондинистый? У людей можно встретить и твой естественный оттенок.

– Золотистый блонд лучше смотрится на камере, – ответила она.

– О, тогда понятно.

Я присела на край кровати, болтая ногами, потому что с моим ростом не доставала до пола ступнями. На мне до сих пор было пурпурное платье, но я сменила обувь на черные лодочки с невысоким каблуком. Через несколько недель я снова смогу обуть шпильки, а пока моему телу слишком тяжело приспособиться к таким высоким и тонким каблукам. Я очень похудела за почти необыкновенно короткое время, но пока еще не вернулась в прежнюю форму. Моя грудь стала больше, отчего я не чувствовала себя уверенно. Я и прежде была щедро одарена, но сейчас это было просто поистине смущающее богатство.

– Мне жаль, что мы расходимся во мнениях насчет найма младших фейри для работы по дому, Мередит, но я не вижу в этом смысла. В Лос-Анджелесе полно людей, нуждающихся в работе. Если мы будем нанимать только фейри, СМИ обвинят нас в расовой дискриминации.

– Правда? – поразилась я.

Мэйв кивнула.

– Поверь мне.

– Я тебе верю, но мы не можем нанять для тройняшек нянечек из людей, тем более для Брилуэн. Ее способность очаровывать, похоже, проявляется неосознанно, и пока она не подрастет достаточно, чтобы мы смогли научить ее контролировать свой дар, люди рядом с ней беспомощны.

– Она же ребенок, все не может быть настолько плохо.

– Зайди в детскую и убедись в этом сама. Быть может, твоя более чистая кровь сидха убережет тебя от гламора Брилуэн.

– Я не просто сидх, Мередит, я была богиней, и мне до сих пор поклоняются как знаменитости, так что если малышка не сможет зачаровать меня, это не будет так уж показательно.

– А если ей все-таки удастся, это будет очень показательно, – добавила я.

Мэйв, казалось, задумалась, а затем проговорила:

– Дело говоришь. Кто заботится о ней, помимо тебя?

– Китто…

– Гоблины не могут устоять перед магией сидхов, конечно, она его околдует.

– Китто отчасти сидх, и он обрел свою руку силы.

Мэйв лишь отмахнулась.

– Его вырастили гоблином, ему никогда не быть таким же сидхом, какой из него гоблин.

– Какое это имеет значение для его устойчивости к магии? – спросила я.

– Определенным навыкам ты учишься с самого детства, тем навыкам, которыми твой коротышка не обладает.

Я соскользнула на ноги, оправив юбку.

– Не называй его коротышкой.

– Почему нет? Он самый низкорослый из твоих мужчин.

– Для сидхов да, но прожив достаточно долго среди людей, ты должна понимать, что это оскорбление.

– Что ты имеешь в виду, говоря «для сидхов»?

– Если тот факт, что его воспитали гоблины, негативно сказывается на его наследии сидхов, тогда то же относится и к столетиям изгнания, что ты провела среди людей, отчего стала больше походить на человека, чем было бы, останься ты в Фэйри при дворе Благих.

– Я была богиней Конхинн, как смеешь ты сравнивать меня с каким-то гоблином-полусидхом?

– Гоблины такие же фейри, как и любой сидх, и смотреть на них свысока только из-за отсутствия магии, тогда как их магию украли сидхи, поистине расизм и высокомерие. Все равно что супруг-тиран винит жену за неизящную походку, сломав ей ногу.

– Это не одно и то же, Мередит. Гоблины и сидхи находились в состоянии войны, и они бы победили, если бы мы не сотворили заклинание, забравшее их магию.

– Это я слышала от обоих сторон, но это было очень давно, Мэйв, очень давно.

– Тебя там не было, Мередит, ты не видела своих друзей, умирающих от их рук.

– Нет, зато я видела, как хорошо справляются с магией гоблины-полусидхи, когда обретают силу.

– Твои любовники-близнецы, Холли и Эш, по-настоящему пугают. То, что ты наделила их своими руками плоти и крови, сделало их очень опасными.

– Не я наделила их руками силы, это пробудилась их собственная дремлющая магия.

– Ты в этом уверена? – спросила она, одарив меня очень недвусмысленным взглядом своих знаменитых голубых глаз.

– У Китто не моя рука силы.

– Он может провести людей сквозь зеркало, даже против их воли, это почти бесполезная рука силы.

– Благодаря ей они с Рисом убили гоблина, мучившего их обоих, – возразила я.

– Его рука силы настолько бесполезна, что у нее даже названия нет.

– Это невероятно редкая способность, но название у нее все же есть: рука доступа, – ответила я.

– С помощью руки доступа можно открыть доступ для прохода небольшой армии сквозь любую отражающую поверхность. Твой же гоблин на это не способен.

– Может и нет, но это название для способности в целом, а не определенного уровня силы.

– Надо бы дать этой силе новое название, что-нибудь грандиозное, – сказала она.

Я пожала плечами.

Мэйв нахмурилась. На самом деле она частенько хмурилась, будь она человеком, у нее к этому времени пролегла бы складка между бровей, но она была сидхом, и ей это никогда не грозит. У нее могли проявиться то тут, то там несколько морщинок, но ее горести никогда не останутся высеченными на лице, как бывает у большинства людей.

– Не только я думаю, что близнецы лишь переняли твою магию, Мередит, и не только я считаю руку силы Китто слабой.

– Мне об этом известно, – сказала я, – но никто больше не говорит мне это в лицо.

– Ты их правитель, они не посмеют сказать тебе все, что думают.

– А ты Мэйв Рид, Золотая Богиня Голливуда, и возвращаться в Фэйри не собираешься, даже если Таранис отменит твое изгнание.

С мгновенье она выглядела пораженной, а затем улыбнулась.

– Откуда ты знаешь? До недавнего времени я и сама не была в этом уверена.

– Я могу и не стать для тебя правителем, но стараюсь быть тебе другом, а друзья замечают такие вещи.

И тогда Мэйв смутилась.

– Прости, Мередит, я была груба по людским меркам, и ты права. Я так давно в изгнании, что уклад жизни людей стал мне понятнее, чем культура фейри, так что прими мои извинения.

– Пожалуйста, не считай Китто хуже остальных. Он мой возлюбленный и, возможно, один из отцов моих детей. Я прошу тебя уважать его хотя бы за это, раз уж больше не за что.

Она кивнула, что было почти похоже на поклон, но не совсем.

– Если хочешь, чтобы к гоблинам лучше относились, нужно пробудить еще хотя бы одну силу, которая не являлась бы одной из твоих и была бы более впечатляющей, чем проход через зеркало.

– Мы уже обсуждали это с Дойлом, Рисом и остальными. Когда я снова смогу заняться сексом, я постараюсь это сделать.

Мэйв содрогнулась.

– Честно говоря, не представляю, как ты можешь заниматься сексом с Холли и Эшем. Насчет Китто я еще могу понять, он, можно сказать, красивый миниатюрный мужчина, и он настолько добродушен, что поразительно, как он вообще выжил среди такой дикой расы, но близнецы… Они же дикари, Мередит.

– Кто они, а кем не являются – мое личное дело. Я не прошу тебя нарушать свою расовую чистоту.

Она вздохнула и закатила глаза.

– Я не это имела в виду, Мередит. Похоже, ты решительно настроена обидеться.

– А ты, похоже, решительно настроена мне в этом помочь.

Мы стояли там лицом к лицу, буквально сверля друг друга взглядом. Я устала от выкрутасов Мэйв. Она не вела себя так до отъезда в Европу на съемки своего нового фильма. Я не знала, произошло ли что-то в поездке или, может, уже здесь, но что-то изменилось и вовсе не к лучшему.

– Я совсем не хочу тебя обижать, – сказала она.

– Я бы поверила, если бы ты перестала это делать. Что-то случилось в Европе, Мэйв? Или по возвращении домой ты обнаружила нечто, отчего разозлилась на меня и моих мужчин?

– Мой сын считает тебя и твоих мужчин своими родителями, а не меня. Это больно, Мередит.

– Я сожалею об этом, и мы готовы принять предложение об участии в реалити-шоу, чтобы ты смогла больше времени проводить дома.

– Я тебе еще в больнице сказала, сколько сделала на своем последнем фильме, Мередит, контракт на реалити-шоу и рядом не стоял. Мы откажемся от своего права на личную жизнь за копейки. Если уж на то пошло, они заснимут, что Лиам не считает меня своей мамой, что для него это слово – пустой звук. Думаешь, я хочу, чтобы меня так унизили на национальном телевидении?

– Ты так говоришь, будто Лиам бросает тебя ради кого-то другого. Он ребенок, он не понимает.

– Я Мэйв Рид, Золотая Богиня Голливуда. Я не могу предстать перед всеми проигравшей кому-то, даже первой принцессе фейри, родившейся в Америке.

– Ты ведь сейчас не о Лиаме?

– Я была секс-символом с начала шестидесятых годов, Мередит, и все же ты заполучила внимание самых желанных мужчин королевского двора. Я понимаю почему, но вся моя карьера построена на моем имидже. Мой агент и мой специалист по связям с общественностью полагают, что реалити-шоу может навредить моему образу, который я создавала десятилетиями. Я одна из самых востребованных и желанных женщин Голливуда, но не могу конкурировать с тобой в своем собственном доме.

– Это мнение твоего агента и специалиста по связям с общественностью или и твое тоже?

– Наше общее.

– Ты серьезно?

– Да, Мередит, в этом городе решает репутация. Если люди посчитают кого-то вроде тебя гораздо более желанным, чем я, это повредит моему доходу и, возможно, отразиться на кассовых сборах моих фильмов.

– Что значит «кого-то вроде меня»?

Она захлопала своими большими прекрасными глазами, глядя на меня с тем же выражением лица, что я десятки раз видела у нее в фильмах. Я поняла, что это для нее один из способов скрыть свои истинные чувства от посторонних. Не знаю, все ли актеры грешат этим, но она поступала именно так: начинала играть. Это была ее версия непроницаемого лица копа – лицо актрисы.

– Ответь мне, Мейв, что ты имела в виду под «кого-то вроде меня»?

– Я имела в виду тех, кто не является секс-символом кино, – ответила она.

Я покачала головой.

– Ты не об этом говорила.

– Ну так поведай мне, о чем же я хотела сказать, раз уж я сама не знаю.

– Ты полагаешь, что Брилуэн смогла с такой легкостью зачаровать меня, потому что я недостаточно чистокровный сидх, как и Китто?

– Я этого не говорила.

– Ты избегаешь ответа на вопрос, и это так в стиле сидхов, ведь мы никогда не лжем напрямую. Мы лишь увиливаем, пока собеседник не услышит в наших словах то, что сам хочет, а потом позволяем ему в это верить.

– Ты слишком усложняешь, Мередит.

– Разве?

– Да, и это прямой ответ на вопрос, – сказала она.

– Единственный, что ты мне дала, но это не ответ на интересующий меня вопрос, верно?

– Оставь это, Мередит, пожалуйста. Прости, если я как-то задела тебя.

– А что если не оставлю?

– Да что с тобой сегодня, Мередит?

– Могу спросить тебя о том же.

– У меня сегодня была назначена встреча, и они уже настаивают, чтобы я вернулась к съемкам. Я сказала им, что хочу побыть немного со своим сыном, но я одна из тех, кто приносит им немало денег, и год без фильмов с Мэйв Рид сильно ударит по их карману.

– Ты еще и недели дома не пробыла, – поразилась я.

– Если я снова уеду, Лиам просто забудет, кто я такая.

Я шагнула к ней и коснулась ее руки.

– Ты можешь отказаться?

– Я всегда могу отказаться.

– Навредит ли это твоей карьере, вынудит ли тебя нарушить условия контракта?

Она улыбнулась и накрыла ладонью мою руку, которой я касалась ее.

– Тебе больше других известно, как обстоят дела на самом деле на этом уровне «славы», – свободной рукой она нацарапала в воздухе кавычки.

– Я видела, через что тебе пришлось пройти в прошлом году. И я поражена, как плохо порой с тобой обращаются.

– В этом городе у меня действительно есть вес, представь, что происходит с теми актерами, у кого этого нет.

– Должно быть, этот город к ним безжалостен, – сказала я.

– Голливуд сожрет любого, кто это позволит.

– Интересно, есть ли у звезд реалити-шоу такие же проблемы?

– Честно говоря, не знаю, мы с ними пересекаемся, только когда к ним уже приходит слава, и агенты пытаются удержать их в центре новостей. Не знаю, насколько все отличается в начале, но ты не похожа на большинство реалити-звезд. Ты уже знаменита.

– Только вот эта слава, как и мои благородные титулы, не оплачивают наши счета.

– Ты можешь вернуться к работе частным детективом.

– Это не поможет тебе сказать телестудии нет. Для этого нам нужно больше денег, чем может заработать частный детектив.

– Тридцать миллионов долларов, Мередит, вот сколько я получила за свой последний фильм. Ты никак не сможешь заработать такую сумму. Прости, но это правда.

– У нас есть одно предложение на миллион долларов, другое на несколько сотен.

– И за что предлагают миллион?

– Меня уже какое-то время уговаривают сняться для разворота журнала.

– Нет, нет, потому что я знаю, что некоторые из твоих предложений от семейных изданий. Ты можешь быть либо горячей молодой штучкой, либо прекрасной матерью малышей, но не сможешь совместить оба эти образа для прессы, не в этой стране.

– Тогда я буду признательна, если ты поможешь мне разобраться в поступающих предложениях, потому что у меня есть соблазн согласиться на все деньги разом. Я даже не задумывалась над созданием своего имиджа.

– Буду рада помочь, но тебе нужно определиться, какой образ ты хочешь поддержать.

Я рассмеялась.

– Не поздновато ли для меня становиться идеальной мамочкой, учитывая, что тройняшек я родила вне брака?

– Не из-за этого образ матери будет трудно продать, а из-за нескольких отцов, да и слухи о том, что Холод с Дойлом любовники, тоже сильно подпортили их имидж в центральных СМИ.

– Очень гомофобно, – отметила я.

– Да, верно, но все же так и есть.

– Могу ли я быть горячей молодой штучкой, только что родив тройню?

На это она рассмеялась.

– Не знаю. Я не знала никого, чья фигура восстанавливалась так быстро, как твоя, и кто не был бы чистокровным сидхом. Ты сложена как человек, но приходишь в форму, определенно, как сидх.

– Тем более после тройни, – добавила я.

Мэйв снова рассмеялась.

– Да, особенно после тройни. Людские СМИ жаждут узнать секрет твоего послеродового похудения.

– Никакого секрета нет, видимо, просто хорошие гены.

– Не это они хотят услышать, Мередит, а о каких-нибудь упражнениях или еще лучше: о магии или таблетках, что помогут им стать такими же стройными, как и до родов, без каких-либо усилий с их стороны.

– В форму я возвращаюсь без особых усилий, но все хорошее в моей жизни мне доставалось с огромным трудом.

Ее лицо разгладилось, и она обняла меня.

– Я знаю, и мне жаль, что я сорвала на тебе свое настроение.

Я обняла ее в ответ.

– Теперь я должна бы сказать: «Все в порядке», но это не так. Я больше ни для кого не буду девочкой для битья, – я обняла ее крепче и взглянула в лицо, мелькавшее в тысячах блокбастерах. – Даже для прекраснейшей кинозвезды Голливуда.

– Ты правда так считаешь? – спросила она, посмотрев на меня со своего роста более ста восьмидесяти сантиметров с высоким каблуком.

Я улыбнулась.

– Конечно, считаю.

Она склонилась ко мне, и я привстала на цыпочки навстречу поцелую. По меркам фейри это был очень целомудренный поцелуй, но если бы его засняли папарацци, они бы смогли продать фото за кругленькую сумму, спровоцировав слухи о том, что мы с Мэйв были любовниками. Однажды у нас был необыкновенный волшебный опыт, но едва ли можно сказать, что мы были вместе. Не уверена, можно ли нас с ней считать дальними родственниками, или она скорее входит в круг моих придворных. Когда-то подобные отношения были более официальны, при дворе Благих до сих пор так и есть, чуть меньше это можно отнести к Неблагому двору, и если уж здесь у нас тоже королевский двор, то при нем совсем не соблюдают эти формальности.

Она улыбнулась мне, ее розовая помада слегка смазалась. Я губы не красила, просто не заморачиваюсь над тем, чтобы сделать свои губы красными. Людям кажется, будто они чем-то накрашены, но поцелуй лишь доказывает обратное: размазалась только помада Мэйв.

Я отстранилась из объятий с улыбкой.

– Я очень ценю твое предложение выбрать любовников среди сидхов из числа новых стражников, – проговорила она.

– Они свободны, как и ты.

– Я очень давно не встречала тех, кто действительно придерживается таких взглядов. С людьми и Благими всегда есть цена, которую нужно заплатить, или какие-то обязательства.

– Неблагие, что не находятся под влиянием королевы, больше похожи на других фейри. Секс – такая же необходимость, как и еда.

– Точно, только вот у стейка нет чувств, нет эмоционального багажа, в отличии от людей, да даже от сидхов.

Я кивнула.

– С этим не поспоришь. Младшие фейри подходят к этому более рационально.

– Думаю, принцесса, тебе кажется, что младшие фейри рациональнее относятся к сексу с сидхами, потому что они уверены, что это встреча на один раз или короткая интрижка. За все время очень немногие не-сидхи женились и выходили замуж за сидха.

– Моей бабушке удалось, – напомнила я.

– Твоему деду хотелось покончить со своим проклятьем, и только добровольная женитьба на представителе другого вида фейри могла помочь с этим.

– То проклятье хотя бы не обязывало к браку по любви. Деда не просто так прозвали Уаром Свирепым, он бы никого не смог бы заставить полюбить себя.

– Как его сыновья, твои дядюшки?

– Их осматривали современные врачи, и похоже ничто не в силах остановить яд, сочащийся из пор их пальцев, зато им помогли латексные перчатки. Теперь они больше не травят этим ядом людей.

– Это хорошо, они не заслужили своего проклятья. Мне всегда казалось несправедливым, что проклятье Уара передалось всем его детям, родившимся с таким же отклонением, – проговорила она.

– Соглашусь, но когда вообще проклятья были справедливыми? В большинстве сказок есть своя доля правды, и во многих из них повествуется о том, как проклятье принца или принцессы затрагивает всех в замке или королевстве.

– Никогда точно не знала для чего они. Я думала, может, людские сказки создавались королям в назидание, чтобы они были честными и справедливыми, не то пострадает их королевство, но большинство правителей не видят себя в этих историях.

– Серьезно, так значит в «Спящей красавице» или «Красавице и Чудовище» нет правды?

– В основе «Спящей красавицы» лежит древнейший мотив о спящем воине[25], она достаточно правдива, а вот на чем основана «Красавица и Чудовище» я не знаю.

– На воинах Воронах, дремлющих под Лондонским Тауэром, – сказала я.

Она взглянула на меня, прищурившись.

– Откуда тебе об этом известно? Королева не рассказала бы, и уверена, Таранис не стал бы. Первая считает несправедливым, что для этих целей использовали лишь ее людей, а второй смалодушничал, чтобы пожертвовать своими стражниками в конце последней великой войны между людьми и фейри.

– Богиня показала мне видение, в котором некоторые из королевских Воронов погружены в зачарованный сон под человеческой крепостью. Это и есть вороны, о которых говорится в легендах, не о птицах[26].

– Когда последний Ворон покинет крепость, тогда Англия падет, – сказала Мэйв.

Я кивнула.

– Если над Англией когда-нибудь нависнет реальная угроза быть покоренной, тогда Вороны должны пробудиться и защитить страну, вот о чем на самом деле гласит легенда.

– Так чего же они не пробудились во время Второй Мировой Войны?

– Если бы Германия затронула английские земли, они могли бы.

– Кто заключен под башней?

– Тебе нужны имена?

– Да.

Мэйв затрясла головой, и любой намек на улыбку испарился, когда она уставилась в никуда полным воспоминаний взглядом.

– Мы не называем их имен, пока они не восстанут, чтобы исполнить условия сделки, которую должны были разделить оба высших двора фейри. И тот факт, что наш король отказался жертвовать кем-то из своего золотого окружения, должен был показать нам, что он за человек. А вместо этого нам скормили историю о том, что заключенные под башней воины были настоящими чудовищами, от которых был рад избавиться сам темный двор, на самом деле они были лучшими воинами среди сидхов и не самыми худшими людьми.

– Но их имен вы все же не упоминаете.

– Я нет, потому что Таранис заставил весь Благой двор поклясться не упоминать их имен, пока они не восстанут, чтобы исполнить договор между людьми и фейри.

– Тяжело ли было изображать из себя юную восходящую кинозвездочку еще в пятидесятых, когда за плечами столько прожитых столетий?

Она одарила меня взглядом, вдумчивым взглядом, позволив мне увидеть проблеск горящего в глазах ума, который она обычно скрывала. Она не притворялась дурочкой, но и не весь свой потенциал демонстрировала.

– Очень хороший вопрос. Единственный, который мне никогда не задавали в интервью за все эти десятилетия.

– Я поняла, как сложно мне скрывать, что я принцесса Мередит, когда приехала в Лос-Анджелес. Поняла, как тяжело скрывать свои секреты, тяжело ни с кем ими не делиться.

– Некоторыми из своих секретов я делилась с Гордоном. Хотелось бы мне, чтобы он был жив и смог увидеть Лиама. Думаю, он вырастет похожим на того красивого мужчину, которого я когда-то встретила.

Когда я встретилась с покойным мужем Мэйв, он уже был весь пронизан раком, посягавшим на его жизнь, мужчина, чья молодость прошла в шестидесятых, уже около четырех десятков лет как молод не был. Он стал лишь умирающей оболочкой того привлекательного директора, завоевавшего сердце Мэйв, но ее самой заветной мечтой по-прежнему было родить от него ребенка. Мы с Галеном провели ритуал плодородия и с благословением Богини подарили Мэйв и Гордону силы, чтобы они как пара смогли исполнить свое последнее желание. Он умер за несколько месяцев до рождения Лиама, но все же успел услышать сердцебиение малыша, увидеть снимки УЗИ и убедиться, что у него будет сын.

– Мне так жаль, что ты потеряла Гордона.

– Ты подарила нам сына, Мередит, тебе не о чем сожалеть.

– Навестим малышей в детской?

Она улыбнулась.

– Да, давай. Если я хочу напомнить Лиаму о том, что я его мама, мне стоит почаще с ним видеться.

– Должна ли я еще раз извиниться за поведение Лиама?

– Если бы ты выросла при дворе фейри и никогда не покидала бы его, ты бы так себя не вела.

– Я бы не принесла извинения или не чувствовала бы необходимость извиниться за что-то, в чем нет моей вины? – уточнила я.

– Ни того, ни другого, – ответила она и мягко улыбнулась, но за улыбкой скрывалась грусть, а взгляд был почти загнанным.

Я сжала ее ладонь в своей руке.

– Мне жаль, что тебе приходится так много времени находиться вдали от своего сына.

– Не скажи ты этого и не будь искренней, я возможно не ответила бы следующего: фильм, съемку в котором я только что завершила – потрясающий шанс для меня, как для актрисы, сменить амплуа. Если бы тебя с остальными здесь не было, чтобы побыть с Лиамом, я бы не смогла им воспользоваться или попыталась бы взять сына с нянечкой с собой, но ему лучше здесь, дома, со своей семьей. Мне просто нужно понять, как стать более значимой частью этой семьи.

– Я очень рада, что ты считаешь нас своей семьей, Мэйв.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю