Текст книги "Трепет света (ЛП)"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

Догмаэла и Сараид встали прямо передо мной, повернувшись спиной к тренирующимся и полностью закрывая мне обзор.

– Принцесса, вас здесь быть не должно, никого из нас не должно быть здесь, – сказала Догмаэла.

– Айслинг один из тех людей, с кем мне нужно поговорить, прошу, отойдите.

– Никто из стражниц не рискует взглянуть открыто ему в лицо, принцесса Мередит, скверными мы будем телохранителями, если позволим ему зачаровать вас, – возразила Сараид.

– Истинная любовь защищает от его силы, – сказала я. – Полагаю, нам с тобой обеим ничего не угрожает, Сараид.

Она не сразу поняла, что я имею в виду, а затем покраснела, что нечасто увидишь у фейри. Это заставило меня рассмеяться, не над ней, а от счастья за нее и Утера. Он был как страшненькая сводная сестричка, которой достался прекрасный принц.

– Нет уверенности в том, что хоть что-нибудь способно защитить от неотразимости Айслинга, а его сила похоже возросла с тех пор, как он помог вернуть к жизни зачахшие сады, – сказала Догмаэла.

Я помнила ту ночь. Галена совместно с несколькими другими сидхами, что были когда-то божествами растительности, поглотили сами деревья, скалы и земля. А когда они вернулись, то обрели новые или свои прежние некогда утерянные силы. Но жертва Айслинга была самой зрелищной. Его грудь пронзила ветвь дерева, где он так и повис. Я думала, он погиб, а затем его тело взорвалось не плотью и кровью, а стаей певчих птиц, что порхают в саду среди деревьев. Тогда их пение впервые за многие века зазвучало вживую в этом потерянном месте. Позднее Гален и остальные явились, как будто выплавились, из самих стен и потолка Зала Смертности, личной пыточной королевы. Темницы зала отворились, а некоторые из них исчезли, и теперь там росли цветы и деревья.

Айслинг, пережив все это, стал еще сильнее, ну или так полагали некоторые из женщин. Поскольку никто из нас не отваживался взглянуть ему в лицо, я не была уверена, знал ли кто-то наверняка, что Айслинг что-то выиграл, пожертвовав собой, или это лишь предположение, основанное на том, что для других мужчин, которых забрала Фэйри и вернула к нам в ту же ночь, этот факт имел место быть.

– Я уже видела Айслинга без рубашки, и это никак не повлияло на меня.

Обе женщины переглянулись друг с другом, а затем Догмаэла призналась:

– Я не рискнула бы взглянуть ни на одну неприкрытую часть его тела.

– Хафвин рассказала нам, что случилось, когда он показал свое лицо Мелангелле.

Я опустила взгляд на сухую траву.

– Я была там и все помню.

– Мелангелла вырвала себе глаза, чтобы больше не смотреть на него, – напомнила Догмаэла.

– Я была там, – прошипела я ей.

Она припала на одно колено, склонив голову.

– Прошу простить меня, принцесса Мередит, я не хотела оскорбить вас.

– Встань, Догмаэла, не хочу, чтобы вы так унижались.

– Принц Кел как раз этого, и даже больше, от нас и ожидал, поэтому простите нас, если мы до сих пор возвращаемся к старым привычкам, – сказала Сараид.

– Я прощаю вас, но, Догмаэла, пожалуйста, встань.

– Я разозлила вас, – проговорила она со склоненной головой.

– Я сожалею о том, что случилось с Мелангеллой. В тот момент я не понимала, о чем просила, сказав Айслингу применить к ней свою силу, лидер должен знать, что за оружие в его руках, прежде чем использовать его.

Сараид с Догмаэлой посмотрели на меня, последняя так и не встала с колен. Они обменялись очередным взглядом, и Сараид заговорила:

– Мелангелла собиралась убить Галена в ту ночь. Вы имели право сделать все необходимое, чтобы выяснить о плане расправы с вами и вашими консортами.

– Вы не сделали ничего плохого, – добавила Догмаэла. – Я просто не желаю случайно разделить судьбу Мелангеллы.

– Не хотела бы я обращать красоту Айслинга против кого-то еще раз.

– Почему нет? – спросила Догмаэла.

– Потому что в Мелангелле он пробудил вовсе не похоть, это была любовь, как будто ее заставили по-настоящему полюбить его, даже несмотря на взаимную ненависть, – я обхватила себя руками крепче в поисках поддержки.

– Вы чувствуете вину, – проговорила Сараид, и голос ее был полон благоговения.

– Это чудовищный поступок, отчего же мне не ощущать вину?

Они снова переглянулись.

– Прекратите, – велела я.

– Что прекратить? – хором поинтересовались они.

– Переглядываться, просто говорите. Я не похожа на свою тетю или на покойного двоюродного брата, даже на нарциссичную мать и самовлюбленного двоюродного деда не похожа, или на деда Уара Свирепого, просто скажите мне, пожалуйста, и во имя любви Богини, Догмаэла, встань уже на ноги.

Она поднялась, собираясь снова взглянуть на Сараид, а затем просто посмотрела на меня.

– Сожаление не то чувство, что мы привыкли видеть от членов королевской семьи.

– Нет, обычно они упиваются своей жестокостью, – согласилась я.

– Мы не это хотели сказать вам, – проговорила Сараид.

– Это сказала я, о своей собственной семье, но я не такая, как они. Я понимаю, несколько месяцев, проведенные здесь, не вычеркнут из жизни десятилетия унижений, но клянусь вам, я не получаю удовольствия, причиняя боль другим людям или унижая их.

– Мы верим, что так и есть, – сказала Сараид.

Я улыбнулась, но улыбка моя была далека от счастливой.

– Вы верите, что так и есть сейчас, но задумываетесь, когда же я сойду с ума, как мои родственники, и изменю свое мнение, не так ли?

– Время научило нас осторожности, принцесса, только и всего, – сказала Сараид.

Догмаэла подбоченилась и высказалась:

– Я вернулась к своим старым вредным привычкам, и прошу за это простить меня, принцесса Мередит. Вы заслуживаете лучшего отношения, ведь показали себя справедливой, разумной и… Простите.

Я улыбнулась ей.

– Все в порядке, мы все учимся по ходу дел.

– Это правда, – согласилась она.

– Я все равно не хочу смотреть на обнаженную кожу Айслинга, – проговорила Сараид.

– Как и я, – сказала Догмаэла.

– Тогда встаньте там, где не будете его видеть, но я поговорю с Дойлом и в конце концов с Айслингом. Если вы не хотите охранять меня в это время, тогда найдите тех телохранителей, которые вас заменят.

Они снова переглянулись, а затем Догмаэла со смущением сказала:

– Простите, принцесса, это очень старая привычка. Единственными, к кому мы могли обратиться за помощью, когда королева отдала нас своему сыну, были другие Журавли.

Я нашла интересным подбор ее слов: отдала, как будто какое-то имущество или щенка. Людей никому не отдают. Так просто не должно быть.

Я привстала на цыпочки, чтобы обнять ее. Она застыла и сперва не обняла меня в ответ, а затем неловко похлопала по спине.

– Мне очень, очень жаль.

Вот тогда она обняла меня и прошептала:

– Спасибо, что спасли нас.

Когда я отстранилась, в глазах снова стояли слезы. Мне не по душе эта новая чувствительная я, хочется надеяться, что гормоны успокоятся, и я смогу лучше контролировать себя, но выражение лица Догмаэлы заслуживало пары счастливых слезинок.

К нам с улыбкой подошел Гален. Он был без рубашки, демонстрируя плоский живот и крепкие мышцы. Он не качался с таким усердием, как Рис, и не налегал чрезмерно на питание, так что его тело казалось не таким рельефным, но одетый лишь в шорты, он никак не мог скрыть мускулы под своей гладкой, бледно-зеленой кожей. Может, из-за избытка травы, деревьев и растений вокруг, но его локоны казались очень зелеными, а тоненькая косичка по-прежнему была единственным напоминанием о том, что когда-то его волосы были длиной до колен.

– Все в порядке? – спросил он, протянув мне навстречу руку. Это было так же естественно, как само дыхание: держать его за руку, стоя рядом с ним.

– Все прекрасно, – ответила я, прильнув к нему и привстав на цыпочки, встречая его поцелуй.

– Прекрасно, – пробормотала Догмаэла и отвернулась, скрывая свои чувства, полагаю.

– Мы не считаем, что принцессе безопасно находиться здесь рядом с Айслингом, – сказала Сараид.

На это Гален усмехнулся.

– Она в достаточной безопасности.

– Мне кажется это беспечным, – заметила Сараид.

– Если ты влюблен, по-настоящему влюблен, магия Айслинга не имеет над тобой силы, – напомнил Гален.

– Принцесса уже рассказала нам старые бабушкины сказки об истинной любви, способной защитить от него, – ответила Сараид.

– Мередит сказала, что она, Сараид и ты будете в безопасности, – проговорила Догмаэла. Она быстро вытерла рукой свое лицо и повернулась к нам с холодным, пустым выражением, хотя так же, как и Сараид, предусмотрительно не глядела на зону тренировки.

Гален притянул меня в свои объятья, ухмыльнувшись шире.

– Значит мы трое в такой же безопасности, как и дома, а вот Догмаэла, возможно, захочет куда-нибудь уйти.

Она кинувла.

– Я хочу, с позволения Мередит. Даже по старым бабушкиным сказкам меня ничто не спасет от его Пугающей Красоты.

Когда-то Айслинга называли Пугающе Красивым, правда по-гаэльски, но поскольку я не знала точно, из какой местности Айслинг, то и его гаэльское имя мне было неизвестно. Диалекты гаэльского языка очень похожи на диалекты романских языков: порой они очень сильно друг от друга отличаются.

– Можешь идти, Догмаэла, думаю, я в достаточной безопасности.

Я понимала, что улыбалась своей версией глупой, влюбленной улыбки.

Она стрельнула взглядом в Галена, затем в меня и наконец посмотрела на Сараид.

– Уверена, что хочешь остаться?

Сараид покачала головой.

– Нет, не уверена, я… – она взглянула на меня, а затем снова повернулась к своей коллеге. Выражение на ее лице было почти болезненным.

– Иди, Сараид, – сказала я. – Иди, если тебе неуютно находиться рядом с Айслингом.

– Все в порядке, – заверил Гален со ставшим серьезным, даже встревоженным лицом.

– Я просто не хочу, чтобы вы решили, будто я ставлю свою безопасность превыше безопасности принцессы. Я за нее жизнь отдам.

– Я верю в это, Сараид, – ответил Гален. – Мы оба верим, но сейчас вопрос не касается жизни и смерти.

– Я вас отпускаю, Сараид, Догмаэла, а теперь идите с моего благословения, – сказала я.

– И с моего, если это важно, – добавил Гален.

– Важно, – заверила Догмаэла с немного горькой улыбкой.

Они с Сараид снова переглянулись, а затем поклонились, прижав руки к груди над сердцем, развернулись и ушли.

– Ты не знаешь, почему они делают так, касаются ладонями сердца? – спросила я.

– Это была идея Кела, демонстрация, что они принадлежат ему не только телом, но и сердцем.

Я взглянула на него, должно быть, с тем же ужасом в глазах, какой чувствовала внутри.

Он крепче прижал меня к своему телу, и я прильнула щекой к теплу его груди, обхватив руками его за пояс, крепко обнимая.

– Я так рад, что ты убила его, – прошептал Гален мне в волосы.

– Я тоже, – ответила я, вдыхая аромат его кожи с легкой ноткой пота, но это не было запахом мужчины, так скорее пахнет свежескошенная трава.

– Ты можешь просто прикончить еще парочку своих родственников, и мы заживем в мире.

– Королева ведет себя хорошо, – напомнила я.

– Точно, тогда всего одного родственника, – сказал он.

Я отстранилась, лишь чтобы взглянуть ему в лицо.

– Когда ты стал таким кровожадным?

Он улыбнулся, но эта улыбка не коснулась его зеленых глаз.

– Когда он тебя ранил, когда обратился в суд, чтобы добиться права посещения наших детей. Он должен умереть.

Я обняла его так крепко, как только могла, внимательно изучая его лицо. Не знаю почему, но мне вдруг стало так страшно за него.

– Обещай мне, что не вытворишь какую-нибудь глупость, Гален.

– Я твой телохранитель, твоя безопасность – моя обязанность. Я отец твоих детей, по сути муж, а значит я вправе сделать все, чтобы защитить или отомстить за тебя, моя Мерри.

– Если король снова попытается меня похитить, тогда сделаешь все, что только сможешь или пожелаешь, но пообещай мне, что не будешь пытаться одолеть тирана в его же логове.

Он поцеловал меня, и я ответила на поцелуй, но продолжила всматриваться в его лицо, как только он отстранился.

– Гален, обещай мне.

Он улыбнулся, погладив пальцами меня по щеке.

– Не могу.

– Не лезь в неприятности, прошу тебя, Гален. Я уже достаточно потеряла близких!

Он обнял меня крепче и слегка покачал головой.

– Я люблю тебя, Мерри, люблю наших детей. И хочу быть с вами.

– Тогда не делай глупостей, ладно?

– Я? Глупостей?

Он одарил меня подкупающим, полным самоиронии взглядом, но прямо сейчас я ему не верила. Мне вдруг стало за него так страшно, что заныло в груди, и я как будто не могла дышать.

– Запомни, Гален, мне не нужно, чтобы ты умер за меня, я хочу, чтобы ты для меня жил.

Он ухмыльнулся.

– Я уже живу для тебя.

Я хотела продолжить, но Дойл предупреждающе вскрикнул, и Гален повалил меня на землю, накрыв своим телом. Я лишь мельком увидела, падая на спину, как над нами пролетел один из Красных Колпаков, разворачиваясь в воздухе, прежде чем грудь Галена закрыла мне обзор.

Глава 30

Я ощущала, как под моей ладонью билось сердце Галена, запертое в грудной клетке, он крепче обхватил меня руками, зажав между своим телом и спутанной травой, закрывая меня собой, как щитом. Я понимала, что это его работа, но все, о чем я могла думать в тот момент: если он на самом деле пожертвует ради меня своей жизнью, я едва ли смогу когда-нибудь оправиться от этой потери.

Его грудь полностью закрывала мне обзор, и единственное, что я видела: ореол травы и солнца вокруг нас. Я почувствовала, как Гален пошевелился, и поняла, что он обернулся. Что случилось?

– Она в порядке? Мерри! Она ранена? – раздались чьи-то крики. Я чувствовала и слышала, как к нам бегут на помощь. Удивительно, как хорошо ты чувствуешь вибрации земли, когда лежишь прямо на ней.

– Обо мне не беспокойтесь, я в порядке, – раздался глубокий, рокочущий голос.

Гален поднялся на ноги и помог мне встать. Нас окружило так много Красных Колпаков, что мы оказались в тени, как будто вокруг нас, как по волшебству, выросла рощица небольших деревьев. Тут же был и Дойл, он взял мою свободную руку, пока вторую так и сжимал Гален.

– Ты цела?

– Да, просто в шоке.

Я взглянула на него, заметив какую-то перемену в нем, а затем поняла, что его белая майка была сильно изорвана спереди, отчего развевалась при движении.

– И всем наплевать, цел ли гоблин, в этом все сидхи, – это сказал тот Красный Колпак, который пролетел над нами. Он был выше двухсот семидесяти сантиметров ростом, с глубокого темно-серого цвета кожей, на фоне которой его красные глаза казались рубиновыми. Лицо было ладным и на удивление приятным, и хотя у него почти отсутствовали губы, это смотрелось не так уж и плохо. Если учесть, что у Красных Колпаков рот когда-то был полон неровных зубов или даже клыков, это было очень даже неплохо. Его колпак был почти черным.

– Привет, Талан, – сказала я.

Он сощурил свои сверкающие алые глаза.

– Меня бы так не бросили, если бы твоя магия меня не изменила.

Дойл отпустил мою руку и на полшага выступил вперед, закрывая меня собой.

– Не вини Мерри в своем недостатке навыков на поле боя, – сказал он, и голос его был на грани рычания. Это не было проявлением его собачьей сути, лишь первый выброс тестостерона перед началом настоящей драки.

Талан подался вперед, но между ними двумя втиснулся другой Красный Колпак. Когда мы впервые встретились с Джонти, его кожа была цвета пыли, сейчас же она стала серебристо-серой, сверкая как метал на солнце. Он был ниже Талана, но шире в плечах. Бицепсы круглые как три среднего размера ствола деревьев, качалка, где по настоянию Дойла занимались все они, помогла Джонти скинуть вес и вместе с тем набрать мышечную массу, отчего он выглядел даже крупнее, чем был до того, но теперь взгляду открывались мускулы, не скрытые лишней плотью, он был просто массивным. Колпак на его голове был ярко-красным и сочился кровью. Его колпак истекал кровью независимо от того, находилась ли я рядом или нет, это было одной из причин, почему он был лидером Красных Колпаков.

– Извинись перед Мерри, – прорычал Джонти.

– Я за правду извиняться не стану.

– Не Мерри превратила тебя в скулящую суку, Талан, ты всегда таким был.

Я заметила, как Джонти отвел назад ногу.

Дойл дал знак, и Гален оттянул меня назад. Я не возражала, если двое Красных Колпаков действительно собираются драться, мне не хотелось бы быть к ним так близко. Шесть метров – минимальная безопасная дистанция. Гален похоже был со мной согласен, потому что он уводил меня в сторону, пока мы не оказались у границы тренировочного круга.

На коленях в центре круга стоял только Айслинг. Раскачиваясь взад-вперед, он закрывал ладонями лицо, ссутулив сверкающие плечи, как будто съежившись от какой-то сильной боли. Он был ранен, серьезно ранен, потому что воины-фейри не показывают свою боль, если только она не так сильна, что ее невозможно стерпеть.

Мы с Галеном рука об руку направились к Айслингу. На траве перед ним сверкали алые брызги крови. Он, должно быть, услышал нас, потому что свернулся, уткнувшись лицом в свои колени.

– Айслинг, насколько серьезно ты ранен? – спросил Гален.

– Не смотри на меня! – вскричал он высоким от страха и боли голосом.

Гален отпустил мою руку и шагнул к другому мужчине.

– Талан не мог испортить твою красоту, Айслинг, он был безоружен. Даже Красный Колпак не может с такой силой ударить сидха, – сказал Гален с тенью насмешки.

Голос Айслинга звучал приглушенно:

– Ты отчасти прав, Гален. Мою красоту он не испортил, но удар был достаточно сильным, чтобы причинить боль.

– Куда тебя ранили, Айслинг? – Гален коснулся обнаженного плеча мужчины.

Айслинг вскрикнул, отползая прочь на коленях и одной руке.

– Не трогай меня! Помоги мне Богиня, не прикасайся к моей коже!

– Настоящая любовь защищает от твоей магии, Айслинг. Дай мне посмотреть на рану, ты меня не зачаруешь.

Айслинг вытянул одну руку позади, словно отражая удар, а другую по-прежнему держал у лица. Я поняла, что он скрывал лицо, и все, что я могла видеть – мудреные косы, стягивающие его золотисто-блондинистые волосы к затылку. Маска, скрывающая его волосы и лицо, исчезла. От самых подошв до макушки я ощутила волнение, близкое к страху. Гален может и уверен, что истинная любовь защищает от силы Айслинга, но он был бессмертным, в отличии от меня. Я знала, что бессмертие сидхов не защищало их от силы Айслинга, но людям ему было запрещено показывать свое лицо, и не важно, влюблены они или нет. У смертных просто нет иммунитета к магии, как у бессмертных.

Гален схватил вытянутую руку Айслинга.

– Позволь мне помочь тебе, – в его голосе была слышна боль, он никогда не мог спокойно смотреть, как кто-то в бедствующем положении отказывался от помощи.

Айслинг сжал руку в кулак и притих.

– Ты хороший парень, Гален. Не дай мне случайно навредить тебе.

– Дай мне посмотреть, откуда идет кровь.

Гален опустился на колени возле мужчины, так и удерживая его руку.

Айслинг вскрикнул, вырвался из его хватки и, отползая прочь от Галена, опираясь на обе руки, чтобы сделать это быстрее, уставился прямо на меня. Он не осознавал, что я стояла прямо позади них.

Глава 31

В течение долгого замершего мгновенья мы просто смотрели друг на друга. Я ждала, когда меня зачарует, но хотя его кожа была, по выражению сидхов, поцелованной солнцем, как моя освещенная луной, а его лицо, как и все остальные части тела, казалось, было осыпано золотой пылью, в Фэйри по-прежнему оставались те, чья кожа была для меня гораздо прекраснее. Его голубые глаза были оттенка неба поздней весной, но глаза Риса были отчасти похожих цветов. В глазах Айслинга закручивались спирали, как будто кто-то нанес татуировки на его радужки, но опять же среди фейри встречались и более необычные глаза. Не думаю, что мой скептицизм связан с тем, что меня не растили на рассказах о его неотразимости, при которой от одного лишь взгляда тебя мгновенно одолевает неудержимая похоть, а то и настоящая любовь. Я попыталась всмотреться в черты его лица и нашла его действительно красивым, но считала Холода куда привлекательнее. Может, мое мнение и было предвзятым, но все же, несмотря на красоту Айслинга, он не был самым неотразимым из всех. Я сравнила его с моим отцом и пришла к выводу, что отец все равно остался самым красивым мужчиной из всех, что я когда-либо знала. Может быть, я предвзята, но разве такой и не должна быть любовь к кому бы то ни было?

Я улыбнулась, и Айслинг, взвыв от отчаяния, закрыл свое лицо обеими руками.

– Мерри, – позвал Гален.

Я подарила улыбку и тому, в кого была влюблена с четырнадцати лет.

– Я в порядке.

– Мерри! – окликнул Дойл.

Я повернулась, наблюдая за его высоким, темным телом, пока он размашистым шагом спешил к нам. Он двигался так быстро, что виднелась раскачивающаяся на ходу коса. Изодранная белая майка была похожа на реквизит стриптизера, предназначенный показывать его грудь и живот. Солнечный свет сверкал на серебряных серьгах его заостренных изящных ушей и оставлял блики на кольце в левом соске. Я просто смотрела на него, наслаждаясь видом и тем фактом, что он принадлежал мне, а я – ему.

Я снова повернулась к Айслингу, который прикрыл нижнюю часть лица рукой, как какая-нибудь девушка из гарема в фильме, так что были видны лишь его голубые глаза со спиралями оттенков. Я улыбнулась ему, и он закрыл глаза как будто от боли. Он вскинул вторую руку и спрятал за ее ладонью и свои глаза.

Я вдруг поняла, что он снова и снова бормотал:

– Нет, нет, нет…

Дойл схватил меня и развернул к себе. Он всматривался в мое лицо почти отчаянным взглядом, и что бы он там ни увидел, его это успокоило, потому что он улыбнулся. Мы обняли друг друга и поцеловались. И целовались долго и обстоятельно, пока меня не окутало ощущение солнечного тепла от его тела, словно парфюма, созданного плотью, теплом и любовью.

Поцелуй прервался, и мы отстранились друг от друга с улыбкой.

– Я люблю тебя, моя Мерри.

– И я люблю тебя, мой Мрак.

Его улыбка стала шире, и он скользнул ладонью по моим волосам.

– Позволь нам позаботиться о нашем павшем мужчине.

Я кивнула.

Мы шагнули к Айслингу, так и держась за руки.

– Айслинг, – позвал его Дойл, – ты не зачаровал Мерри.

Тот просто затряс головой, по-прежнему почти полностью скрывая свое лицо за ладонями.

Дойл опустился на колени возле него.

– Я видел твое лицо, когда Талан ударил тебя и сорвал маску, и я тоже не зачарован.

– Ты же видел, что случилось с Мелангеллой, – пробормотал Айслинг из-за щита своих рук.

Дойл коснулся его ладони, и Айслинг отшатнулся прочь, но Дойл снова до него дотронулся.

– Не трогай меня!

Дойл схватил обе руки Айслинга и только крепче сжал, когда тот попытался отстраниться.

– Для меня твоя кожа самая обычная, Айслинг, не прекраснее, чем у других сидхов.

Айслинг лишь качал головой, закрываясь руками и без остановки шепча:

– Нет, нет, нет.

Я опустилась на колени рядом с Дойлом, коснувшись плеча Айслинга. Он попытался отстраниться, но Дойл очень крепко его держал. Если бы он захотел вырваться из хватки Мрака, ему пришлось бы драться.

Я погладила его по плечу так же, как обычно успокаивают друга.

– Все в порядке, Айслинг. Я взглянула тебе в лицо, и это меня не одурманило, клянусь.

– Взгляни на меня, – велел Дойл.

– Нет.

– Айслинг, посмотри на меня.

Он опустил одну руку, только чтобы взглянуть поверх нее на Дойла.

– Ты не причинил мне вреда, Айслинг.

Мужчина закрыл глаза и прошептал:

– Ты не понимаешь.

Дойл прикоснулся ладонью к лицу Айслинга, заставив его полностью сосредоточиться на своих черных глазах.

– Опусти руки, Айслинг, опусти их.

Эти глаза со спиралями широко распахнулись, стали дикими, как у лошади, что вот-вот бросится вскачь, но он позволил медленно убрать свою другую руку от лица. Дойл обхватил его лицо своими большими темными ладонями, всмотревшись прямо в него.

– Тебе не нужно прятаться от нас, друг мой.

Я коснулась его руки, проговорив:

– Тебе больше не нужно скрываться, Айслинг, только не от нас.

Айслинг задрожал, а потом его начало колотить, как будто он замерзал, а не стоял на коленях под палящим солнцем. Одна серебристая слеза скатилась из уголка его глаза, затем другая, и еще, пока слезы не заструились по его лицу. Дойл приподнялся, чтобы поцеловать его в лоб.

Гален встал на колени по другую сторону от Дойла и, когда тот убрал свои руки от лица мужчины, так же поцеловал его в лоб, проговорив:

– Ты в безопасности.

Я обняла Айслинга со словами:

– С нами ты в безопасности.

Плечи мужчины содрогались, а плач обернулся почти истерикой. Он обхватил руками меня и Галена, так что фактически обнимал всех нас с Дойлом посередине, а мы в свою очередь обнимали его, позволив ему выплакаться.

Красные Колпаки и сидхи, которые были готовы вот-вот подраться, спокойно направились в дом, большинство из них не смотрели на нас. Только Джонти рискнул взглянуть, он кивнул мне, и я кивнула в ответ. Мы остались в одиночестве под теплым солнечным светом, эвкалипт наполнял мечты о вечном лете свежим целебным ароматом. Мы положили все сброшенные рубашки под тень большого дерева, чтобы не лежать на колючей сухой траве, и уложили Айслинга в центр, чтобы все могли прикоснуться к его голому торсу. Мы гладили и ласкали его не так, как любовники, а просто чтобы утолить его ужасный голод по прикосновениям, от которых он так долго вынужден был отказываться. Дети, чувствующие недостаток прикосновений, не могут правильно развиваться и погибают, даже если их хорошо кормят и заботятся, прикосновения гораздо важнее, чем признают большинство людей.

Сначала мы касались его спины и плеч, а затем он перевернулся, и мы скользнули руками по груди и животу. Мы втроем смотрели в его спиральные глаза, изучали кончиками пальцев его лицо. Я склонилась к нему, пока не рассмотрела, что черные спиральные линии составляли крошечные птицы, летящие из его глаз. Я вспомнила, как его тело взорвалось стайкой певчих птиц в увядших садах, скользнула взглядом по линии его скулы и спросила:

– Всегда ли эти вихри состояли из крошечных птичек?

– Они стали такими не очень давно, – мягко ответил он.

Гален выглянул из-за его головы, глядя Айслингу прямо в лицо вверх тормашками.

– Что-то не помню, чтобы они были крошечными птицами.

Айслинг рассмеялся, и его лицо осветилось таким счастьем, какого я раньше не видела; даже спрятавшись за вуалью, он был очень серьезным человеком.

– Птицы появились в глазах Айслинга еще до твоего рождения, Гален, – сказал Дойл.

Счастье Айслинга немного померкло, и не глядя ни на кого из нас, он попросил:

– Не могли бы вы распустить мои волосы и… прикоснуться к ним, пожалуйста?

Я посмотрела на Дойла и Галена. Они оба кивнули, и Гален улыбнулся. Айслинг сел, чтобы мы могли вынуть шпильки, сдерживающие плотно переплетенные между собой косички. Даже с учетом того, что нас было трое, потребовалось время, чтобы распустить все косы. Мы пропустили между пальцев его золотисто-белокурые волосы. Они не излучали свой собственный свет, как волосы Фенеллы, но сияли, отражая каждую частичку света, что лился на нас сквозь листья над головой.

Его волнистые волосы были длиной до лодыжек, густые и теплые, не такие мягкие, как у Галена или Холода, или даже как у Риса, а ближе по текстуре к волосам Дойла. Айслинг лег на живот, давая нам возможность ласкать и перебирать его сверкающие волосы, пока мы не разложили их вокруг него плащом.

Он глубоко, довольно вздохнул и приподнялся на локтях.

– Со мной связался кое-кто из дворян Благого двора. Они предложили мне трон.

– Когда? – спросил Дойл.

– Несколько дней назад.

– Почему ты не сразу рассказал нам об этом? – спросил Гален.

– Потому что думал, что вы меня выгоните, а мне больше некуда идти.

Я отвела его волосы назад, укладывая их на свои колени, словно зверушку, пока не смогла взглянуть в его лицо.

– Я бы не выгнала тебя из-за козней других дворян. Ты не больше меня контролируешь дворцовые интриги.

Айслинг посмотрел на меня.

– Ты не злишься?

– Не злюсь, – ответила я.

– При Благом дворе есть два лагеря, что желают увидеть тебя на троне.

– Сторонники сэра Хью и самого короля, но мне известно, что при Благом дворе, так же, как и при Неблагом, есть те, кто считает меня недостойной любого престола.

– Они опасаются, что твоя смертная кровь лишит их бессмертия так же, как это происходило на дуэлях.

– Я об этом знаю, и если уж быть честными, они могут быть правы.

Айслинг удивленно взглянул на меня.

– Значит тебя это тоже беспокоит.

– Да.

– Так ты примешь трон?

– Богиня и сама волшебная страна нарекли нас с Дойлом правителями Неблагого двора, но Благой ситхен не признал меня, когда я была там.

– Ты была частью дикой охоты, Мерри, ты не можешь быть королевой, не важно какого двора, и возглавлять охоту, – сказал Дойл.

– Имеешь в виду вообще? – уточнила я.

Он улыбнулся и покачал головой.

– Нет. Когда ты являешься частью охоты, особенно когда ты охотник, в этот момент это твой единственный титул. Ты снимаешь корону, чтобы возглавить охоту, и вновь надеваешь ее, как только перестаешь быть охотником.

– Помню, ты рассказывал, что был когда-то охотником.

– Был, но не такой дикой охоты, какую возглавили вы с Шолто.

– Я видел прежде только одну дикую охоту, и это были слуа, – сказал Гален.

– Как когда-то было гораздо больше холмов Фэйри, так и диких охот, – ответил Дойл.

– Я помню, как Дойл возглавлял свою собственную дикую охоту и был охотником для нашей королевы, – проговорил Айслинг.

Дойл провел рукой по волосам мужчины.

– Ты старше меня, мой друг.

– Что ты ответил дворянам, предложившим сделать тебя королем? – поинтересовалась я.

– Сказал, что не предам ни тебя, ни Дойла.

– И что они на это ответили? – спросила я.

– Попросили меня подумать, прежде чем дать ответ.

– Если ты хочешь править, Айслинг, то вперед, – сказала я.

Он казался пораженным.

– Мерри! – окликнул Дойл.

Я погладила золотые и теплые волосы у меня на коленях.

– Нет, Дойл, ты видел, как воспринимают меня некоторые из Благой знати. Они приходят сюда в надежде, что я помогу им завести ребенка, и все равно многие из них относятся ко мне как к какой-то дворняге. Люди могут последовать за тобой лишь по трем причинам: из любви, страха или преданности. Никто в Благом дворе не любит и не боится меня, и я не уверена, преданы ли они хоть чему-нибудь или кому-нибудь, кроме своего собственного стремления к власти.

– Лорд Хью и его дама хотят ребенка, – сказал Дойл.

– А еще он хочет приблизиться к престолу, и если посадит меня на трон, то у него получится, – ответила я.

– При дворе Благих нас с Мерри никогда радушно не принимали, – проговорил Гален.

– Вы оба серьезно считаете, что Мерри должна просто отказаться от золотого трона? – спросил Дойл, переводя взгляд с меня на Галена.

Мы оба кивнули.

– Как бы там ни было, Дойл, Благой ситхен признал Айслинга, когда Благие впервые пришли в эту страну. Таранис изгнал его, потому что его собственный ситхен пожелал другого короля. Ситхен уже выбрал Айслинга королем, пусть будет так.