Текст книги "Трепет света (ЛП)"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

– Ты убила Кела не только из-за отмщения за своего отца, Мерри, – проговорил Рис. – Ты убила его, чтобы уберечь всех Неблагих от него, ради этого стоит убивать.

– Знаете, а большинство в постели не говорят о битвах и убийствах, – заметила я.

– Зануды, – сказал Гален.

– Ужасные зануды, – согласился Рис.

– Ну не знаю, мне иногда кажется, что позанудствовать не такая уж и плохая идея, если при этом мы перестанем убивать людей, или они оставят попытки убить нас.

Что тут еще сказать, мы все были с этим согласны, было бы неплохо.

– «И жить тебе в эпоху перемен». Звучит доброжелательно, но на самом деле таковым не является, – проговорила я.

– Это арабское проклятие: «И жить тебе в эпоху перемен», – сказал Рис.

– Я думал, китайское, – поправил Гален.

– Как бы то ни было, Мерри права. Немного рутины в жизни не помешало бы.

– Если тебе нужны скука и рутина, ты не в той постели, – сказала я.

Он повернулся в моих объятиях, чтобы посмотреть на меня.

– Разве? Тогда давайте займемся чем-нибудь не скучным и не рутинным?

Я засмеялась.

– Мы только что этим занимались.

Он усмехнулся.

– Так повторим, – он взглянул поверх меня на другого мужчину. – Или, может, ты не готов к этому так скоро.

Гален ухмыльнулся.

– Ты старик в этой постели. Я же молод, я готов продолжить.

– Старик, серьезно?

– Серьезно.

– Если бы я могла по-настоящему заняться с вами любовью, вы могли бы доказать на деле, кто из вас готов продолжить, но нельзя же просто ласкать меня руками, заставляя сосать, у меня же язык сведет.

Это заставило их посмотреть на меня удивленно, а затем рассмеяться, мы все смеялись, а когда смех утих, мы приступили к еще одному «не скучному и не рутинному» раунду. Я лежала между ними двумя, наши сияющие тела отбрасывали цветные тени на потолок, значит свет нашей магии был ярче самого солнечного света, и я наконец признала, что, быть может, я и не желаю скуки и рутины, а просто хочу безопасности для себя, своих детей и своих любимых мужчин. Можно ли прожить безопасную и при этом интересную жизнь? Возможно, нет.

Глава 24

Королева Андаис снова была видна в огромном зеркале обеденной залы, но при этом «звонке» все было иначе. На ней был элегантный черный брючный костюм, почти полностью скрывавший тело, только вот из-за отсутствия рубашки под жилетом ложбинка между грудей уж очень бросалась в глаза, возможно, тете Андаис не стоило так выставлять себя напоказ рядом со своими племянником и племянницами, но этот наряд был такой уступкой с ее стороны, что я не смела жаловаться. Так она одевалась на пресс-конференции, это был огромный шаг в нужном направлении.

Ее консорт, Эймон, был рядом с ней в приталенном черном костюме, а также в белой в тоненькую черную полоску рубашке с округлым воротничком под жилетом, благодаря которой он свою грудь так открыто не демонстрировал.

Возле меня был Дойл вместе с Мистралем, Рисом и Галеном. Китто занял свое место под моими ногами в роли подставки. Я дала ему понять, что это была неформальная встреча, и он мог не исполнять эту роль, на что он ответил:

– Я до сих пор не верю, что мне посчастливилось стать одним из отцов твоих детей, и я хочу занять свое место рядом с тобой, Мерри, даже в качестве подставки под твоими ногами.

Что я могла сказать на это?

Сегодня Китто был в легинсах, без рубашки и обуви, потому что после «звонка» мужчины собирались позаниматься. Дойл настаивал, чтобы каждый хотя бы немного учился постоять за себя, без исключений. Дойл с Галеном были в джинсах, а Рис и Мистраль в брюках-слаксах, потому что под их оружие был нужен ремень и надежный пояс брюк, который его выдержит. После разговора они переоденутся. Оружие Дойла сливалось с его полностью черной одеждой, а вот на фоне синих джинсов и зеленой футболки Галена все его вооружение было хорошо заметно. Рис с Мистралем были в костюмах, пиджаки были скроены так, чтобы скрывать под ними оружие. Один из беглых низших фейри здесь, в Лос-Анджелесе, мастерил для них кожаные кобуры, которые волшебным образом были почти не заметны под одеждой, но мужчины хотели, чтобы королева видела, что все вооружены. Ну, не считая беременной дамы. Я умела держать в руках пистолет и меч, а когда доктора разрешат, снова вернусь к тренировкам. Едва ли это поможет мне с Таранисом, но если когда-нибудь мы снова встретимся, хотелось бы обладать дополнительными навыками защиты. На мне было одно из пурпурных платьев, которое теперь на талии было впору. Как же хорошо было снова вернуться к нормальной одежде, правда черные босоножки на шпильке обуты только для вида. Пока я совсем не готова куда-то в них идти. Ну а поскольку Китто нравится чувствовать каблуки на своей спине во время секса, он не возражал.

– Ты должна заставить Тараниса бояться тебя, Мередит, только страх сдержит его.

Андаис снова хотела увидеть детей, но сперва мы поговорим о деле.

– Он уже напал на Дойла, и мы уверены, что мотивом был именно страх. Король не горит желанием встретиться с ним на дуэли, – возразила я.

– Да, он боится Королевы Тьмы, но Дойла он опасается немного иначе. Он боится меня, Мередит, и моего Мрака, как продолжение меня, но без моего покровительства он видит в Дойле лишь твою сильную правую руку: отруби ее – и ты станешь еще слабее. Ты должна заставить Тараниса бояться именно тебя, Мередит, а не кого-то другого, если собираешься править двором Неблагих. Если ты не будешь внушать ему страх, это лишь вопрос времени, когда он попытается захватить трон и объединить наш двор с Благими.

– Он дал мне понять, что хочет видеть меня своей королевой, – сказала я, предусмотрительно ни на кого не смотря, потому что не смогла бы скрыть чувств в своем взгляде, а Андаис годами использовала их против меня.

– Я подумывала о том, чтобы использовать твое изнасилование как повод вызвать его на дуэль.

Это заставило меня снова взглянуть на нее.

– Не думала, что тебя так заботит моя судьба, тетушка.

– Дело не в твоей участи, Мередит, он полагает, что может напасть и похитить моего приемника и избежать наказания, это оскорбление.

– Ну разумеется, это оскорбление для тебя, – проговорила я и лишь покачала головой. Она даже не поняла, что прямо сейчас призналась в том, что самое важное в моем изнасиловании – отсутствие к ней уважения.

Эймон опустил ладонь ей на плечо и взглянул на меня. Судя по выражению его лица, он хотя бы это понимал, как и то, что она нет. Я попыталась дать ему понять своим взглядом, что признательна за это. Андаис же продолжала, несмотря ни на что:

– Именно, но я все же считаю, что Таранис и правда не в своем уме. Он убедил самого себя, что ты пошла с ним по своей воле и была похищена у него коварными Неблагими. Король Света и Иллюзии похоже действительно запутался.

– Согласна, – сказала я.

– Он все болтает о том, что сделает тебя королевой, если только сможет вырвать у порочных Неблагих, отравляющих твой разум и настраивающих против него. Если бы лишить тебя защиты было моей целью, я бы тоже начала с Мрака Принцессы. Звучит совсем не так, как Мрак Королевы, верно?

– Верно, тетя Андаис, совсем не так.

Она взглянула мне за плечо, туда, где стоял Дойл, когда-то он так же стоял рядом с ней, правда сейчас он опустил ладонь мне на плечо, жест, который я вряд ли когда-нибудь видела от него по отношению к ней. Я подняла руку, накрыв его ладонь.

– Нет нужды напоминать мне, что я пренебрегала своим Мраком.

– Я коснулась его руки не для того, чтобы напомнить тебе о чем-то, тетя Андаис. Я сделала это, потому что просто хотела прикоснуться к нему.

Она слегка шевельнула губами, а значит была недовольна, а затем растянула их в улыбке. Она и правда старается, это первый звонок с тех пор, как я поставила ей свой ультиматум: или она ведет себя как вменяемый человек, или не увидит детей.

– Я верю тебе, хотя и не понимаю.

«Как же жаль,» – хотелось сказать мне, но моя тетушка никогда не принимала жалость. Она не понимала этого чувства и всегда усматривала в нем оскорбление, ну и, конечно, сама она никого не жалела. Она была безжалостной в истинном смысле этого слова.

Я взглянула на Эймона позади нее, чья рука так и лежала на ее плече. Его мне тоже было жаль, и если бы он принадлежал мне, я бы коснулась и его руки тоже, так же, как Дойла, но он не был моим, чтобы переживать о нем, и он горячо любил Андаис. Я никогда не понимала за что, но знала, что это было правдой.

– Ты Королева Воздуха и Тьмы, тетушка, тебя все боятся. Как мне заставить Тараниса бояться меня?

– Ты покалечила его во сне, Мередит, это должно было напугать его.

Я напряглась, крепче сжав ладонь Дойла и невольно чуточку жестче вонзив каблуки в спину Китто.

– Я сказала, что применила к нему свою руку силы во сне, но не говорила, что именно моя рука силы с ним сделала. Откуда ты узнала об этом?

– Не только у Мрака есть шпионы при дворе Благих, Мередит. Таранис плохо спит, потому что до сих пор видит, как его рука плавится и уродуется от твоей магии. Если бы ты сотворила нечто подобное наяву с тем, кого он может все время видеть, кто мог бы стать его постоянным напоминанием, это стало бы залогом успеха на пути к его страху.

– Ты всерьез предлагаешь мне поймать случайного Благого сидха и покалечить или изуродовать его просто в назидание Таранису?

Она кивнула.

Я заметила, как рука Эймона на ее плече напряглась, словно он предупреждал ее. Она рассеянно похлопала ладонью по его руке, но не задержалась на ней.

– При дворе Благих нет никого, кого бы я так ненавидела.

Она нахмурилась.

– При чем здесь ненависть, Мередит, дело лишь в практичности. Ты спросила, как заставить Тараниса бояться, что ж, я рассказала тебе как. Если тебе не нужна моя помощь, тогда не проси о ней, до чего же раздражает, когда я предлагаю решение, а ты кривишь лицо.

– Я и не заметила, как скривилась, тетя Андаис, впредь постараюсь лучше сдерживать свои эмоции.

– Ты опять за свое, снова этот тон, ни единого неуместного слова, но в голосе так и слышится: «Ты конченная сумасшедшая сука, и я тебя ненавижу».

– Я никогда не говорила ничего подобного, тетушка.

– Да уж, ты никогда этого не говорила, но достаточно громко об этом думала.

– Вряд ли я когда-либо говорила или хотя бы думала именно так о тебе, тетушка.

– Тогда что именно ты хотела бы сказать вслух, если бы осмелилась?

– Ты просто не способна поддерживать со мной беседу, в которой не угрожаешь мне и не намекаешь на что-то неприятное?

Она была заметно поражена и на этот раз потянулась к руке Эймона.

– Я… Я не задумывалась над этим, племянница моя. Многие века мои угрозы оберегали меня саму и мой двор. Ты же видишь, на что способен Таранис, если не боится другого правителя.

Я кивнула.

– Это я понимаю. Так ты хочешь сказать, что угрожать людям для тебя лишь привычка?

Она, казалось, поразмыслила над этим с мгновенье, а затем ответила:

– Да, полагаю, что так.

Я вздохнула и сжала ладонь Дойла. Мистраль шагнул ко мне и опустил руку на другое мое плечо. Я потянулась и к его ладони тоже. Прикосновения к ним успокаивали меня, хотя я знала, что Мистраль не понимал, как настолько обычное касание может быть настолько приятным для меня, за пределами спальни он не был самым нежным из отцов, но когда он понял, что мне это нравится, что я в этом нуждаюсь, он постарался стать более ласковым. Я ценила это и изо всех сил старалась донести это до него.

– Должно быть, это так одиноко, – проговорил Гален.

Мы все медленно повернулись к нему, как в фильме ужасов, потому что это была жалость с его стороны, а королеве не демонстрируют свою жалость, никогда.

Она уставилась на него, склонив голову на бок, подобно ворону, прежде чем выклевать глаза у тела.

– Что ты сказал? – в ее голосе слышалось сомнение, что он повторит свои слова, на самом деле он и не должен был повторять их.

– Когда люди тебя боятся, как же они тебя полюбят? – спросил Гален.

– Полюбят, – повторила она, придав этому слову совершенно новое звучание.

– Да, – мягко сказал он.

«Прекрати, не вынуждай ее так внимательно всматриваться в саму себя,» – хотелось сказать мне, но разве не это я сделала во время нашей прошлой беседы с ней? Моя смелость и его сделала смелее?

– Мне не нужно, чтобы меня любили, Гален. Мне нужно, чтобы мне подчинялись. Чтобы мои люди безоговорочно следовали за мной.

– Каждый нуждается, чтобы его любили, моя королева, – сказал Гален.

– Теперь ты вспомнил, что я твоя королева, до чего же удобно и как же поздно.

– Поздно для чего, тетя Андаис? – спросила я. Сердце колотилось где-то в горле, и мне пришлось проглотить его, чтобы говорить отчетливо. Гален был одним из ее младших охранников; она не слишком его уважала, а значит и козырей в рукаве у него не было. Чего он добивается?

– Изуродуй Мерри кого-то из Благого двора, и те могли бы обратится к человеческим СМИ. Ее стали бы считать монстром и были бы правы.

Андаис нахмурилась и одарила его далеко не дружелюбным взглядом.

– Возможно, но такова цена, которую должна заплатить королева за безопасность своего народа и своих любимых.

– Возможно, – сказал он, – но Мередит нужно завоевать любовь СМИ, не то они станут симпатизировать Благому двору, и все твои труды этих лет в Америке пойдут насмарку. Разве ты не хотела, чтобы Тараниса и его народ так же бранили и боялись, как когда-то нас?

Она по-прежнему выглядела недовольной, но теперь на ее лице появился более осмысленный взгляд. Гален заставил ее задуматься, что в данной ситуации было не так уж и плохо.

– Продолжай, – велела она все еще с недовольством в голосе, но под ним была какая-то новая интонация. Я не могла определить точно, но это не было злостью.

– Что если мы представим Тараниса монстром в глазах прессы? Что если мы используем современные СМИ, чтобы завоевать сердца и умы зрителей?

– Зрителей? Я не понимаю.

– Нам предложили участие в телешоу.

– И мы решили отказаться, – напомнил Дойл.

Гален повернулся к Дойлу.

– Разве ты не понимаешь? Таранис не сможет контролировать себя вечно. Если мы предоставим ему веревку в эфире, он на ней и повесится.

– Хочешь, чтобы он напал на нас перед камерой? – уточнила я, уставившись на него

– Думаю, да, да, я хочу этого.

– Он может ранить или даже убить одного из нас, не говоря уже об опасности для съёмочной группы, – сказал Рис.

– Верно, это риск, но, может, нам нужно, чтобы он не Мерри боялся, а опасался предстать в дурном свете на телевидении. Это же Король Света и Иллюзии, он гордится тем, насколько притягателен, верно?

– Верно, – согласился Дойл.

– Что если он увидит себя в фильме наводящим ужас монстром?

– Камеры могут очень красиво запечатлеть вашу смерть, – заметила Андаис полным презрения голосом.

– Или то, как мы сражаемся за свои жизни и защищаемся.

– Собираешься убить его перед камерой, – сказала Андаис, и она казалась изумленной и почти счастливой.

Гален кивнул.

– Если он на нас нападет – да, почему бы и нет?

Она захохотала, откинув голову и размахивая рукой, как неугомонный ребенок.

– Начнем с того, что нас обвинят в убийстве, – сказал Рис.

– Возможно, но члены съёмочной группы станут нашими свидетелями, понимаешь?

– Это может сработать, но Таранис должен совсем потерять самообладание перед камерой, – сказал Дойл

– И нам придется терпеть камеры и съемочную группу дома неделями, а то и месяцами, прежде чем представится шанс, – сказал Мистраль. Его ладонь в моей была напряжена.

Я повернулась и взглянула на него. В его длинных серых волосах стало больше сверкающих золотых, медных и серебреных прядей, словно с его волнением «свет» становился ярче.

– Мысль о том, что нас будут снимать, тебя и правда волнует, – заметила я.

– Да, разве ты сама хочешь, чтобы они записывали все вокруг?

– Кое-какие наши занятия и события мы, возможно, не хотели бы снимать на камеру, – сказал Дойл.

Я повернулась и посмотрела на него. Он был прав, но…

– Нет, Мистраль, не хочу, и Дойл прав.

– Если мы хотим убить короля, давайте просто сделаем это. Зачем устраивать реалити-шоу? Зачем предоставлять суду доказательства того, что мы это сделали? Мы можем вернуться домой и просто казнить его за то, что он сотворил с Мерри.

– Этот план мне по душе, – сказал Дойл, и его голос стал чуточку глубже от эмоций. Я знала, что он жаждет уничтожить Тараниса за то, что тот меня изнасиловал. Как же заманчиво было позволить ему это сделать.

– Нет, – я сказала, – нет, это слишком большой риск, – я сжала его руку и взглянула на него. – Я не хочу потерять тебя из-за мести.

– Он дважды пытался меня убить, Мередит, если он нападет на нас перед камерами, я все равно могу погибнуть.

– Тогда нет, – отрезала я, – нет. Мы не станем заманивать его сюда, чтобы убить на камеру, и не вернемся домой, чтобы уничтожить его там. Мы оставим безумного короля в покое.

– Нас он в покое не оставит, Мерри, – возразил Гален.

– Парень прав, – согласился Мистраль.

– Он будет преследовать нас во снах, Мерри, где мы не можем постоять за себя, поэтому мы заманим его сюда, где мы сильнее.

– И в чем же мы сильнее? – спросила я.

– Ты принцесса Мередит НикЭссус, первая принцесса фейри, рожденная на американской земле, а теперь и родившая на свет тройняшек. Ты любимица прессы, или уже забыла, как полиции приходится помогать нам проезжать сквозь толпу репортеров и простых людей?

– Нет, не забыла.

– Мерри, ты теперь представляешь фейри. И если ты воспользуешься этим моментом, то заполучишь все влияние средств массовой информации.

– Они уже пытаются карабкаться по стенам, чтобы заснять нас, Гален. Не уверена, что я хочу большего.

– Ты спросила, в чем мы сильнее Тарасниса, что же, вот в этом. Ты можешь стать величайшей звездой, величайшей иллюзией среди всех фейри, потому что мы выбираем и решаем, что увидят люди. Мы можем воспользоваться шансом и представить Неблагих добрыми и любящими, и в конце концов король сдастся и придет к нам. Он не сможет устоять, потому что в первую очередь звездой должен быть он, он должен быть в центре внимания.

– Он всегда был медиа-шлюхой, – сказал Рис.

– Нет, – запротестовала я, – просто нет. Я лишь хочу насладиться временем со своими детьми и любимыми мужчинами. Мне ни к чему еще больше внимания.

– Можешь последовать совету королевы и покалечить кого-то рукой плоти, но тогда ты станешь злодейкой. Давай хотя бы раз сделаем злодеями двор Благих.

– Это сговор перед свершением преступления, – прокомментировала я.

– Нет, вовсе нет. Мы не станем заманивать его сюда или провоцировать, он сам захочет прийти, потому что не позволит никому, даже тебе, затмить его, Мередит. Его эго слишком велико, чтобы он остался в стороне.

– Могут пройти месяцы, прежде чем он наконец сдастся и придет, – сказала я.

– Могут, но мы все это время будем получать очень щедрое вознаграждение, и быть может, Мэйв удастся побыть дома с Лиамом, чтобы он наконец начал относиться к ней ка любимой мамочке, а не просто матери.

– О, не нужно, только не слейся сейчас, – проговорила Андаис.

– Не слиться в чем? – спросил Гален.

– У тебя был такой очаровательный план убийства короля, а теперь вместо страха и жажды мести, ты руководствуешься любовью и счастьем. Прошу, дай мне чуточку больше оснований полагать, что в этом переросшем теле пикси заперто сердце Неблагого.

Улыбка покинула его лицо, а взгляд стал… холодным.

– Поверь мне, моя королева, я Неблагой.

Андаис обвинила меня в том, что мои слова были мягкими, а вот тон, с которым я их произносила, был оскорбляющим, так и со словами Галена сейчас было все порядке, а вот его тон был… недобрым, даже пугающим.

Андаис взглянула на него, и было что-то в выражении ее лица, что я не видела прежде, когда она смотрела на Галена. Она «увидела» его, взглянула с тем вниманием, которое я едва ли видела от нее прежде. К большинству мужчин Андаис относится двумя способами: либо едва их замечает и воспринимает своими жертвами, либо расценивает как потенциальных любовников. Гален прежде был для нее жертвой, как и все мы, и большую часть его жизни она почти не замечала его, а сейчас по ее глазам я увидела третий вариант отношения.

– Если в результатах генетических тестов тебя не будет в списках отцов, тогда, быть может, я подарю тебе целую ночь, чтобы ты доказал, насколько ты Неблагой, Гален Зеленый Рыцарь.

Он напрягся, заметно, его новообретенная решимость пошатнулась. Мое сердце снова забилось в горле, и я стиснула ладонь Дойла. Мистраль немного отстранился от нас, чтобы оказаться за спиной Риса, словно полагал, что Андаис могла прибегнуть к насилию, и отчасти был прав, ведь для нее невозможен секс без насилия. Она была анти-ванильной, тетушка Ваниль, эта мысль развеселила меня, и я расхохоталась.[24]

Я смеялась и не могла остановиться. Хохотала так сильно, что почувствовала боль даже в тех местах, что не затронет секс. Я смеялась, пока по щекам не побежали слезы, и слышала другой смех. Возле моего кресла оказался Гален, взял меня за руку и присоединился ко мне в этом беспомощном хохоте, но мы были единственными. Все остальные хранили молчание, и когда я смахнула слезы, чтобы взглянуть в зеркало, то поняла почему: королеве весело не было.

Она стояла, Эймон был за ее спиной на расстоянии, чтобы она, а может и он сам, была вне досягаемости. Ее трехцветные глаза вспыхнули, словно грозовые облака пересекла молния. Над головой еще не было бури, но до этого было недалеко.

– Надо мной никто не смеется, Мередит, – ее голос обратился низким урчанием, что могло предвещать секс, но чаще пытки.

– Ты самый не ванильный человек из тех, что я знаю, тетушка Андаис, – удалось сказать мне. – Ты анти-ванильная, тетушка Ваниль, понимаешь?

Рис коротко фыркнул, словно пытался сдержать смех. Даже Мистраль издал какой-то звук, и лишь Дойл сохранял невозмутимость перед моей опасной глупостью.

– Нет, – холодно ответила она, – я не понимаю.

В комнату хлынула стража: как сидхи, так и Красные Колпаки. Они начали тренироваться совместно, вырабатывая тактики боя с учетом сильных сторон и тех, и других. Гоблины столетиями сражались за Неблагих сидхов в ударных войсках, но не плечом к плечу с ними. Гоблинов расценивали как пушечное мясо, а не равных воинов. А теперь они выстроились перед нами, сидхи и гоблины, бок о бок. Они встали перед нами так слажено, словно тренировались этому, закрыв собой как живым щитом своих «королеву» и ее «королей». Мне была ненавистна мысль о том, что им, возможно, придется пожертвовать собой ради нас, но ведь в этом и заключалась задача телохранителей, особенно королевской стражи. Когда-то Дойл и другие жертвовали собой ради Андаис, а телохранители-женщины передо мной, рассредоточившиеся среди мужчин, должны были выполнять те же обязанности ради принца Кела.

– Я позволила вам сбежать в Западные земли под нежное крыло моей племянницы, но не теряйте из-за этого головы, мои стражники. Никто из вас не станет королем. И если я призову вас ко двору, вам придется повиноваться клятве и вернуться ко мне.

Я не видела Андаис за нашей стражей, но звука ее голоса было достаточно, чтобы испарились последние крупицы моего смеха, несмотря на то, что лицо было все еще мокрым от слез радости.

Гален взял меня за руку, он выглядел зловеще. Дойл, Мистраль и Рис окружили мое кресло, но все еще оставались за стеной из стражи. В настоящей битве мы бы вели в первых рядах, но в такой ситуации, как сейчас, принцам и королям следует оставаться за спинами своих охранников. Мне потребовалось несколько месяцев, чтобы выучить этот урок, пока я наблюдала, как мои любимые мужчины снова и снова рискуют своими жизнями, чтобы уберечь меня и наших еще не рождённых детей. Теперь этому учились они. Я взглянула на трех своих воинов таких уверенных, таких готовых и сокрытых от угрозы. Я понимала, что их это, должно быть, раздражает еще сильнее, чем меня, ведь год назад они встречали опасность и королеву Андаис лицом к лицу, а теперь вынуждены оставаться со мной.

Среди высокой стены стражников раздался голос, что был даже глубже, чем у Дойла:

– Мы гоблины, вы не можете призвать нас к себе, королева Андаис, потому что это никогда не было нашим местом, – это был Джонти, лидер Красных Колпаков. Для своего народа он был низковат, всего около двух с половиной метров, некоторые из Красных Колпаков достигали четырех метров, как некрупные великаны или огры средних размеров. Их кожа бывала всех оттенков серого, желтого и золотого, который казался почти коричневым. Воины сидхи, такие высокие и внушительные, рядом с ними казались миниатюрными.

– Вы проблема Курага, короля гоблинов, не моя, а мужчины и женщины, что стоят с вами бок о бок… принадлежат мне, – ее голос приобрел мурлыкающие нотки, стал сексуально глубоким, но никого из сидхов это не возбуждало, ведь мы знали, что эта интонация обещает насилие, не секс, по крайней мере для нас. Я начала догадываться, что насилие было для моей тети сродни сексу. Она на самом деле была одним из тех сексуальных хищников, у кого образы насилия обрабатывают те же отделы мозга, которые у остальных отвечают за «обычный» секс.

Я полагала, что буду услышана. Было бы более впечатляюще, если бы я не пряталась за своими стражниками, но приходилось, потому что Андаис не самый вменяемый человек, и мне не стоит рисковать собой, поставив на то, что, во-первых, она не способна использовать магию через зеркало, а во-вторых, что она будет помнить, как сильно ценит во мне мою матку и ничего больше.

– Они не твои, тетя Андаис, больше нет.

– Не теряй голову из-за своей плодовитости, Мередит. Она может даровать безопасность тебе и твоим любовникам, но всех остальных ты взяла лишь в аренду, не более того. Пока ты не займешь мой трон, Неблагие сидхи принадлежат мне.

– Они присягнули мне, тетя Андаис.

– Они не могут дать клятву дважды, племянница. Не то стали бы клятвопреступниками.

– Журавли, женщины из стражи моего отца, никогда не присягали на верность принцу Келу. Ты просто приказала им охранять его, поэтому они были вольны принести клятву, кому пожелают.

– Они присягали на верность моему сыну, – сказала она.

– Нет, не присягали, – возразила я. Хотелось бы мне взглянуть в ее лицо, но я доверила стражам выполнять их работу и довольствовалась видом лишь их широких спин, по-прежнему сжимая руку Галена.

– Кел дал им выбор, и они поклялись ему.

– Кто вам сказал об этом? – раздался голос Катбодуа, стоящей на краю живого щита перед нами.

– Кел и капитан Журавлей, Шевон.

– Значит они солгали, – ответила Катбодуа.

– Зачем было об этом лгать?

– У него всегда были свои причины, королева Андаис, но клянусь вам, никто из присутствующих не присягал на верность принцу Келу.

– Я не обращала внимание на то, чем занимался мой сын, и сожалею об этом.

Катбодуа преклонила колено.

– Для меня честь слышать это, королева Андаис.

Когда один из стражей вставал на колено, за ним частенько следовали и другие, но на этот раз к Катбодуа никто не присоединился, и спустя какое-то время она вновь встала на ноги и вернулась в строй.

– Я гарантирую, что женщины из стражи вольны остаться с тобой, принцесса Мередит, но мужчины принадлежат мне.

– Они также присягнули мне, тетя Андаис, – сообщила я.

– Правильно, напомни мне о наших кровных узах, Мередит, а то ты так быстро утомляешь.

– Так же происходящее между нами утомляет и меня, тетушка.

– Не зови меня тетушкой.

– Как пожелаешь, – ответила я, постаравшись сделать это как можно более нейтрально.

– Я призову своих Воронов в родные края, Мередит, и они придут.

– Нет, не придем, – это был Усна, стоящий возле Катбодуа. Его привычный насмешливый тон, как будто на самом деле все было не важно, испарился. Сейчас из строя шагнул очень угрюмый кот.

– Как смеешь ты говорить мне «нет» и «не придем»? Я высеку эти слова на твоем теле.

– Мы все присягнули Мерри, мы больше не твои Вороны. Ты не можешь призвать нас домой, и мы больше не должны терпеть твои издевательства, когда ты пожелаешь, – сказал он, и сейчас в его голосе была слышна грусть. Я вдруг поняла, что он не верит, что хоть что-то может уберечь его от Андаис. Усна говорил смело, но сам не верил в свои слова.

– Значит вы все клятвопреступники, – почти прокричала она.

И тогда заговорила я, встав на ноги, словно это могло помочь. Гален стиснул мою ладонь крепе, как будто боялся того, что я собиралась сделать.

– Они присягнули мне, отчего стали клятвопреступниками.

– Значит они должны понести наказание за нарушенную клятву, – сказала она.

– Должны быть изгнаны из Фэйри? Разве не таково наказание для клятвопреступников? – напомнила я.

– Нет! – взвизгнула она.

– Да, – сказала я, отчетливо и спокойно.

– Ты не можешь подобрать изгнанников из Фэйри, – сказала она, и в ее голосе было слышно изумление.

– Мы изгнаны из Неблагого двора, – поправил Усна, – а не из Фэйри, потому что, куда бы ни отправилась принцесса Мередит, за ней всюду следует Фэйри.

– Это невозможно, – сказала Андаис.

– Вы и сами все это видите, королева Андаис, – проговорила Катбодуа. – Она вдохнула жизнь в сады Неблагого двора. Фэйри ожила и распустилась впервые за тысячу лет.

А затем вмешался Дойл:

– Сама ночь должна была рассказать тебе о том, что Фэйри снова вернулась к жизни.

– Моя сила нашептывает мне слухи, – ответила она, и тон ее голоса стал спокойнее. Это могло быть как хорошим, так и плохим знаком, никогда не угадаешь с социопатами.

– Тогда тебе известно, что Фэйри проявилась в западных землях, и мы больше не изгнанники, а первооткрыватели новых волшебных земель, – сказал Дойл.

– Я никому не могу спустить столь открытое неповиновение мне, Мрак. Ты же знаешь, я настолько же могущественна, насколько страшны угрозы.

– И мне жаль, моя королева.

– Мне нужно призвать домой одного из вас и подвергнуть его достаточно страшному наказанию, чтобы никто больше не присоединился к вашему тихому восстанию.

– Не знаю, что сказать на это, моя королева. Звучит почти разумно, а для тебя очень разумно.

– Пришлите ко мне Усну, и я позволю остальным остаться, – предложила она.

Я заметила, как Усна потянулся и сжал руку Катбодуа. Я хотела сказать что-то в их защиту, но Катбодуа меня опередила:

– Я жду ребенка от Усны.

– Ты лжешь, чтобы спасти его, – очень уверенно произнесла Андаис.

– Маленькая палочка сообщила мне, что я жду ребенка, и единственный мужчина, с которым я была, это Усна.

– Маленькая палочка? Как еще маленькая палочка может сообщить тебе о беременности?

– Ты имеешь в виду тест на беременность, Катбодуа? – спросила я.

Она обернулась, нашла меня взглядом и кивнула.

– Когда ты узнала об этом? – спросила я.

– Только перед встречей.

С меня хватит. Я шагнула вперед, держа Галена за руку. Красные Колпаки и сидхи перед нами переглянулись, а затем сидхи посмотрели на Дойла, а Красные Колпаки – на меня. Что бы они ни увидели на наших лицах, это заставило их расступиться, и мы смогли пройти вперед и встретиться лицом к лицу с Андаис.