Текст книги "Трепет света (ЛП)"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

– Не верится, что все мы дожили до рождения малышей, – признался Рис.

– Слишком много врагов у нас осталось при Неблагом дворе, – заметил Дойл.

– А может, Богиня и Бог защитили бы вас, – предположил Роял.

Мы все обернулись к хрупкой фигурке, вжавшейся в кресло с малышкой на руках, которая могла быть, а могла и не быть, его дочерью.

– О чем ты? – спросила я.

– Раз Богиня и Бог нарекли вас королем и королевой, они бы позаботились, чтобы ваше правление было безопасным.

Я задумалась над этим.

– Хочешь сказать, мы должны больше верить, крошка? – спросил Дойл.

– Вы рассуждаете так, словно власть Богини не вернулась, и она не благословила нас всех своей Милостью, а ведь она была среди нас все эти последние месяцы, даже за пределами Фэйри, в далеких западных землях.

– Богиня сказала мне, что если фейри не желают принимать Ее дары, то мне нужно передать их людям и посмотреть, не будут ли они более благодарны, – сказала я.

– Людей всегда впечатляло волшебство, – заметил Шолто.

– Но это не волшебство, – возразила я. – Это чудо.

– Разве волшебство не является проявлением чуда? – спросил он.

Я поразмыслила над этим и наконец ответила:

– Не уверена, но возможно.

Дойл встретил мой взгляд.

– Что ответила королева, когда ты попросил ее не приходить? – поинтересовалась я.

Его лицо осталось непроницаемым, таким закрытым и таинственным, каким оно бывало иногда, правда теперь я знала, что это означает. Он что-то скрывает, считая, что тем самым защищает меня. Мне же казалось, что он просто отказывается делиться со мной важной информацией.

– С чего ты решила, что я говорил с королевой?

– У кого еще есть шанс убедить ее держаться подальше, кроме Мрака королевы?

– Я больше не ее Мрак, а твой.

– Тогда скажи мне, что она сказала и чего хочет.

– Она хочет увидеть внуков своего брата.

– Ты рассказывал, что она все еще мучает людей при дворе, – сказала я.

– Во время последнего охватившего ее безумия, но в нашу встречу она была почти спокойной.

– Насколько спокойной? – уточнил Рис, и судя по его тону и выражению лица, он не верил, что она может держать себя в руках.

– Она казалась самой собой, какой была, пока гибель Кела и ещё наш отказ от трона не свели ее с ума.

– Ты по-прежнему считаешь, что она пыталась быть столь безумной для того, чтобы дать повод придворным убить ее?

– Полагаю, тогда она искала смерти, или же ей было наплевать жить или умереть, – сказал Дойл.

Я вспомнила изувеченные, окровавленные тела тех, кого к нам приносили или кто смог сбежать к нам самостоятельно в поисках убежища. Королева не пыталась преследовать бежавших придворных, хотя не было тайной, что они пришли к нам в поисках политического убежища.

– Если бы она оказалась на твоём месте, а ты на ее, она отправила бы меня убить тебя еще несколько месяцев назад, – сказал Дойл.

Я кивнула, притягивая Гвенвифар чуточку ближе, чувствуя, как крепко она уснула на моих руках. Это помогло мне успокоиться и сымитировать:

– «Где мой Мрак? Приведите моего Мрака!» – сказала бы она. И ты бы пришел ко мне, словно тень, чтобы отнять мою жизнь.

– Я сделал бы то же самое для тебя, если бы ты только пожелала, Мередит.

– Я знаю, но я бы не рискнула отправить тебя назад в Неблагой двор, Дойл.

– Если кто и способен убить королеву и выжить, чтобы рассказать об этом, так это Дойл, – сказал Шолто.

– Да, если кто и может это сделать, так это он, я знаю.

– Тогда отчего мы медлим?

– Оттого, что «если» звучит при каждом нашем разговоре об этом, и я не готова рисковать Дойлом из-за этого «если».

– Ты любишь его и Убийственного Холода больше, чем королева может себе позволить, – высказался Шолто.

– Ты говоришь это, основываясь на собственном опыте, король Шолто? – спросила я.

– Ты не любишь меня так же сильно, как Дойла или Холода. Все мы знаем, что они для тебя самые любимые, так что я не предаю тебя, когда говорю, что не влюблен тебя.

– Неужели ты не любишь детей сильнее долга и короны? – поинтересовался Гален. И я не была уверена, что решилась бы спросить это вслух.

Шолто повернулся и посмотрел на него, я не видела выражение его лица, но была почти уверена, что оно было высокомерным. С таким выражением лица он выглядел образцом красоты, это было его версия непроницаемости.

– Я бы пожертвовал своей жизнью, чтобы уберечь их, но не знаю, ценнее ли они моего долга перед моим народом и моим королевством. Они могут получить мои трон и корону, но только если моему народу это не будет стоить независимости или жизней. Надеюсь, мне никогда не придется выбирать между детьми и своим долгом.

– Ты лучший король, что был у фейри на протяжении очень долгого времени, – признал Дойл.

– А ты не поставил бы долг превыше жизни наших детей, Дойл? – спросила я.

Он с улыбкой повернулся ко мне.

– Нет, Мерри, конечно, нет; они для меня дороже любой короны, я уже доказал, что предпочту любовь любому трону. Раз уж я отказался стать королем Неблагого двора ради любви к нашему Холоду, то для наших детей я бы сделал не меньше.

И это был тот самый ответ, который я хотела услышать, что никакой долг или чувство чести не важнее любви к этим маленьким новым жизням. Я прижалась щекой к мягким кудряшкам, вдыхая сладкий запах нашей дочери, и спросила:

– Кто уговорил короля остаться в Фэйри?

– Юристы и полиция, – ответил Рис.

– Человеческие юристы и человеческая полиция? Как они вообще могут уговорить Короля Света и Иллюзий?

– Людской закон запретил ему покидать Фэйри, когда он напал на нас и наших юристов.

– Он годами не покидал Благой двор, – сказала я. – Так что для него это не такое уж тяжелое испытание.

– По предписанию суда он не в праве приближаться к тебе и всем твоим возлюбленным на расстояние ближе пятисот метров, и ему запрещено связываться с нами напрямую, даже с помощью магии.

– Было забавно убедить судью подписать постановление, – припомнила я.

– Наше дело стало прецедентом в отношении людского закона и магии, – сказал Рис.

– Он атаковал комнату, полную самых влиятельных адвокатов Калифорнии, чем сам же нам и помог.

– Людской полиции никогда не арестовать его, – сказала я.

– Его не будут пытаться арестовать, Мерри. Если Таранис покинет Фэйри и придет за тобой или детьми, он просто умрет.

– Он устроит резню среди людей, – сказала я.

– Он и сам не пуленепробиваемый, – ответил Гален.

– Во-первых, людские полицейские не обучены без предупреждения убивать, во-вторых, этого времени ему может оказаться достаточно, чтобы убить их, – произнесла я.

– Все, что необходимо – это солдаты, обученные отнимать жизни, а не спасать их, – ответил Дойл.

– Подразделение Национальной гвардии все еще у холмов Фэйри в Иллинойсе? – спросила я.

– Ты же знаешь, что да, – ответил он.

– Я не хочу, чтобы они умирали за меня, Дойл.

– Они отдадут свою жизнь не за тебя или нас, но насколько я понимаю, они не пожалеют ее за свою страну и конституцию.

– И как же сражение с королем сидхов защитит конституцию?

– Мерри, если бы Таранис мог стать королем этой страны, он бы это сделал, и правил бы с такими же заносчивостью и небрежной жестокостью, которые проявляет ко двору Благих, – сказал Рис.

– Можно не опасаться, что он станет править этой страной, и ты это знаешь.

– Знаю, но его все равно необходимо убить.

– За то, что он меня изнасиловал? – спросила я, изучая его лицо. Мне потребовались месяцы, чтобы научиться говорить об этом так спокойно.

Рис кивнул.

– О, определенно за это.

– Определенно, – согласился Дойл.

– Да, – присоединился Гален.

– Если из-за этого не развяжется война между слуа и Благим двором, то да.

– Я слишком слаб, чтобы причинить вред кому-то настолько могущественному, но если бы я мог убить его за то, что он сделал с тобой, я бы это сделал, – возмутился Роял.

Феи-крошки, которые казались такими маленькими и хрупкими, порхая среди роз и цветов в палате, восстали облаком крыльев и проговорили тихими голосами:

– Повелевай нами, Мерри, и мы сделаем то, что тебе нужно.

– Хотите сказать, что убьете Тараниса ради меня?

– Да, – сказали они в унисон, как прочирикавшие хором птички.

– Избавите меня от неугодного человека, правда?

– Да, – снова пропели они.

– Нет, я не послала бы стольких фей-крошек на верную смерть. Я не так сильно хочу отмщения, чтобы жертвовать всеми вами.

– И именно поэтому мы сделали бы это для тебя, – ответил Роял.

Я покачала головой.

– Нет, ни к чему еще больше смертей тех, кто мне дорог. Я потеряла слишком многих и видела слишком много крови, пролившейся из-за безумия королей и королев.

– Тогда что нам с ним делать? – спросил Рис.

– Я не знаю, если он потеряет голову и попытается снова приблизиться ко мне или детям, тогда мы убьем его. Я не позволю ему снова причинить мне боль, не позволю ему даже приблизиться к нашим детям.

– Тогда мы убьем его, – сказал Дойл.

– Если сможем, – добавил Рис.

– О, мы сможем, – сказал Гален так, словно это было нечто вполне реальное, а не почти невозможный подвиг.

– Как ты можешь быть настолько уверен? – спросил Рис.

На лице Галена снова появилось суровое выражение, когда он обнял нашего сына.

– Потому что, если он придет за Мерри, и мы не сможем убить его, он снова причинит ей боль, а мы этого не можем допустить.

– То есть мы убьем его, просто потому что должны, – сказал Рис.

Гален кивнул.

– Да.

Мужчины посмотрели друг на друга, а затем на меня, и я увидела зарождающуюся решимость, у которой может быть лишь один исход. Таранису, Королю Света и Иллюзий, придется умереть.

Глава 7

Тройняшки были в палате для новорожденных вместе с Дойлом, Холодом и еще несколькими охранниками, присматривающими за ними, пока медсестры и доктора занимались последними приготовлениями перед выпиской. Мы с Галеном и Рисом остались в палате, пытаясь придумать, как нам забрать все вещи домой. Цветы и подарки, полученные от друзей и еще больше от незнакомцев. Новость о том, что принцесса Мередит родила, оказалась во всех газетах, и Америку взбудоражило то, что у принцессы фейри родилась тройня! Я чувствовала себя признательной, но и немного ошеломленной всеобщей щедростью.

– Чтобы доставить домой одни только цветы и подарки, нам понадобится фургон, – сказал Рис.

Он стоял посреди комнаты, держа руки на бедрах и оглядывая все эти букеты, шарики, мягкие игрушки, растения в горшках и подарочные корзины с продуктами, которые заполнили большую часть комнаты. Мы уже вынуждены были раздать некоторые из даров, сделанных из лучших побуждений, чтобы оставить местечко для нас и медицинского персонала. В больнице гораздо больше приветствовали присутствие в палате работ флористов, нежели живорастущих растений. Надо всем этим изобилием возвышалась цветущая яблоня. Верхушкой дерево упиралось в потолок, словно пыталось еще подрасти, казалось, оно тянулось к небу и с удивлением обнаружило его твердым и непробиваемым. Медсестры интересовались, останется ли дерево навсегда, и я дала им единственный ответ, который у меня был: «Я не знаю».

Персоналу очень не нравились лозы диких роз, растущие вокруг кровати, а все потому, что они кололись. Две медсестры и врач уже поранились о их шипы.

– Мы смогли многое раздать другим пациентам, – сказал Гален.

– Большая часть игрушек должна отправиться в детское отделение, – сообщила я, повернувшись слишком резко, чтобы указать на игрушки, но вынуждена была замереть и попробовать двигаться чуть менее порывисто. Я чувствовала себя хорошо, но когда так быстро двигалась, ощущала швы и травмы на теле, которые пришлось получить, чтобы наше маленькое трио появилось на свет. Я была просто счастлива снова одеться в нормальную одежду. Дизайнерский сарафан как раз подходил беременным и кормящим. Он был одним из многих подарков, полученных за последние месяцы и пришедший с напутствием: «Он бесплатный, просто скажите людям, что на вас надето». Поскольку мы были вынуждены содержать небольшую армию фей на недостаточно большие зарплаты, мы приняли большую часть даров. А теми, что приходили с контрактами, где требовалась моя подпись, занимались наши юристы.

Так, нам было предложено устроить реалити-шоу. Хотелось ли нам, чтобы за нами повсюду следили камеры? Нет. Нужны ли нам деньги? Да. Вот почему юристы просматривали контракты, но определиться нам нужно было уже сегодня. Продюсеры хотели начать съемки с выписки, значит, съемочной группе нужно либо приехать к нам в больницу, либо снять, как мы вносим малышей в дом. Нам нужны деньги, но ценой ли выставления перед камерой моих близких?

Как будто прочитав мои мысли, Рис сказал:

– Я все равно считаю реалити-шоу плохой идеей, я говорил уже это?

– Упоминал, – сказала я, так и уставившись на плюшевые игрушки. Некоторые из них были почти метровой высоты. Что с ними делать новорожденным? Мы оставим их детям постарше, которым они понравятся больше и которым они нужнее. Брилуэн, Гвенвифар и Аластер пока не способны даже потянуться к чему-либо, не говоря уже о том, чтобы справиться с целым лесом из гигантских игрушек. Прямо сейчас мир для них итак достаточно большой.

– Я согласен с Рисом, но я знаю, что Мерри считает неправильным ожидать от Мэйв^[7], чтобы она продолжила содержать всех нас.

– По старой традиции, дворяне обязаны радушно принимать навестившего их правителя и весь сопровождающий его двор, – сказал Рис. Он поднял одно из растений в горшке и покачал головой. Полагаю, он думал о том же, о чем и я: мы не сможем забрать все растения домой, на одну только их поливку может уйти полноценный рабочий день. Хотя те из них, которые облюбовали крылатые феи-крошки, мы заберем.

– Я читала, что Генрих VIII^[8] использовал эту традицию, чтобы обанкротить противников или контролировать неблагонадёжных вельмож, – сказала я.

– Люди подшучивают над толстяком Генрихом, но он был очень хорошим политиком и понимал силу королевской власти.

– Он злоупотреблял этой властью, – сказала я.

– Так же, как и все. Трудно устоять перед всевластием, Мерри.

– Личный опыт? – поинтересовался Гален.

Рис посмотрел на него, затем на горы подарков.

– Когда тебе поклоняются, как божеству, ты немного зазнаешься, но я усвоил свой урок.

– И какой же это был урок? – спросила я, подойдя к нему и взяв под руку, прижалась щекой к его плечу.

Он повернул голову так, чтобы улыбнуться мне, и ответил:

– Лишь то, что люди называют тебя богом, еще не делает тебя таковым.

Раздался тоненький и очень женственный голосок:

– Вы были великим богом Кромм Круахом[9], и ваши последователи исцеляли любые раны.

Мы повернулись к одной из крылатых фей-крошек, которой оказалась Пенни, сестра-двойняшка Рояла. Она порхала среди цветов, но сейчас поднялась, оказавшись на уровне наших лиц. У нее были такие же короткие черные кудряшки, как у брата, бледная кожа и черные миндалевидные глаза, но ее лицо было еще более нежным, а тело немного меньше. На ней было тонкое красно-черное платье, которое отлично сочеталось с ее крыльями.

Рис печально посмотрел на неё.

– Значит ты и правда очень стара, крошка, гораздо старше, чем я думал.

– В те времена у меня не было крыльев, потому что тогда наша принцесса Мерри еще не наделила нас с помощью дикой магии способностью летать. Мы, бескрылые феи-крошки, были еще незаметнее остальных, они хотя бы были яркими и красивыми, а тем из нас, кто не был так благословлен, оставалось лишь наблюдать за всем из травы и корней. Так я обрела знание, которого могло и не быть, если бы у меня тогда были крылья.

– Знание о чем? – поинтересовался Рис.

– О том, что все берет свои истоки на земле. Деревья, цветы, люди, даже могучим сидхам приходиться стоять на земле, чтобы начать двигаться вперед.

– Если у тебя есть мнение, выскажись, – предложил он.

– У вас нет иллюзий по поводу того, чем и кем вы являетесь сейчас, вы можете прожить реальную жизнь, не какую-то фантазию, а что-то настоящее и хорошее. Дерево, глубоко пустившее корни, может выстоять перед бурей, а другое с поверхностными корнями опрокинется при первом же сильном порыве ветра. Вы глубоко пустили корни, Рис, и это не плохо.

Рис на это улыбнулся, кивнул и сжал мою руку, когда я коснулась его.

– Спасибо, Пенни, думаю, я понял. Когда-то я полагался на силу, подаренную мне Богиней и ее Консортом, но я забыл, что эта сила мне не принадлежала, поэтому, когда мы лишились милости богов, я был потерян, но как бы там ни было, то, кем я являюсь сейчас – я настоящий, и это моя заслуга, и никто не сможет отнять этого у меня.

– Да, – сказала она, порхая прямо возле лица Риса и так быстро махая крыльями, что кончики его локонов слегка развевались от ветра.

– Так заметно, что я нуждаюсь в ободряющих словах? – спросил Рис.

– Вы частенько предаётесь меланхолии.

Я перевела взгляд с феи-крошки на Риса, гадая, стоит ли мне задуматься над этим. Это правда? Он много шутил и отпускал легкомысленные комментарии, но… за всем этим, Пенни была права. Мне показалось интересным, что она уделяет ему столько внимания. Я обдумала мотивы, по которым женщина может быть так внимательна к мужчине… Пенни неровно дышит к Рису? Или она была просто мудрее и наблюдательнее всех нас? Если первое было правдой, то я сомневалась, что Рис осознает это, а если второе, было бы интересным услышать ее соображения и по другим вопросам.

– Пенни, как ты думаешь, стоит ли нам согласиться на реалити-шоу? – спросила я.

Она вдруг провалилась в воздухе, что для феи-крошки было то же, что «споткнуться». Я удивила ее.

– Не мне это решать.

– Я спрашиваю твоего мнения, – сказала я.

Она склонила голову набок, потом передвинулась в воздухе так, чтобы оказаться больше на уровне моего лица, чем Риса.

– Зачем вам мое мнение, миледи?

– Это затронет вас так же, как и всех остальных, кто живет с нами, поэтому мне интересно, что ты думаешь.

Она одарила меня очень серьезным и изучающим взглядом. На этом крошечном лице я видела интеллект, который прежде не замечала, она была такой же яркой, как и ее брат, но может быть мудрее, во всяком случае мыслила она основательнее.

– Это очень хорошо. Королева всегда была очень осторожна, представая в хорошем свете перед человеческими СМИ, так что, если вы согласитесь на реалити-шоу, камеры могут обезопасить вас от нее.

– Королева безумна, она не сможет сдержаться, – сказал Гален.

Пенни посмотрела на него, затем снова на меня.

– Будь это правдой, она бы потеряла самоконтроль на пресс-конференции еще десятилетия назад, но этого не случилось; раз она настолько может контролировать себя, значит она не безумна, просто жестока. Не путайте того, кто не может сдерживать свои кровожадные порывы, с тем, у кого просто нет никого, кто бы сказал: «Хватит, следи за своим поведением!» Я обнаружила, что даже самые кровожадные люди, не важно, насколько чудовищны их поступки, пережив однажды свое наказание или встретив того, кто сильнее их, ведут себя паиньками. Дурные наклонности это не сумасшествие, а всего лишь дурные наклонности.

Я задумалась над сказанным Пенни, по-настоящему задумалась.

– Она права. Моя тетя никогда не теряла над собой контроль в присутствии СМИ. Будь она действительно сумасшедшим серийным убийцей, она бы не сдержалась хотя бы раз, но насколько я помню, подобного не случалось.

Я посмотрела на Риса, затем на Галена.

Мужчины переглянулись друг с другом, а затем снова повернулись ко мне.

– Будь я проклят, – сказал Рис.

– Пенни права, не так ли? – спросил Гален.

Я кивнула.

– Полагаю, что так.

– Король тоже никогда не терял самообладания перед СМИ.

– Но он напал на наших юристов и нас, перед тем как похитил меня, – возразила я.

– Но при этом не присутствовали СМИ, чтобы заснять это, принцесса Мерри. Есть лишь слова очевидцев, но ни видео, ни фотографий.

– Думаю, король был и вправду не в себе во время этого нападения, – сказал Рис. – Его охранникам пришлось фактически напрыгнуть на него и завалить своими телами, чтобы удержать от продолжения атаки.

Я задрожала и прильнула к Рису. Таранис тогда чуть не убил Дойла, а моего Мрака не так-то легко убить.

– Если это так, то телевизионное шоу не сможет защитить нас от короля.

Другая фея-крошка вспорхнула вверх на своих крошечных белых крылышках с небольшими черными пятнышками. Она оказалась даже меньше Пенни, ростом которая была с Барби, и она сильнее подражала той бабочке, на которую походила. Это была белянка капустная, американская бабочка, а значит она, вероятнее всего, родилась уже здесь.

Ее голос был высоким и певучим, как если бы птичья трель наполнилась словами.

– Моя сестра до сих пор при Благом дворе. Она рассказала, что король был взбешен тем, что на вас не подействовала его магия соблазна. Он никогда не встречал той, что могла ускользнуть от его чар, не считая королевы Неблагого двора.

– Так вот почему он пришел ко мне позже, – тихо проговорила я.

Малышка фейри подлетела ближе и положила свою ладошку, не больше ногтя моего мизинца, мне на руку.

– Но когда его магия не сработала, он ударил вас, применил грубую силу, как обычному человеку. Теперь он знает, что его магия на вас не действует.

– Твоя сестра слышала, как он говорил об этом? – спросил Рис.

Она кивнула так энергично, что ее светло-блондинистые кудряшки подпрыгнули.

– Мы считаем, что король больше не станет пытаться очаровать вас, – заявила Пенни.

– Под «мы» ты имеешь в виду фей-крошек? – уточнила я.

– Да, – ответила она.

Малышка похлопала меня по пальцу, как я могла бы кого-то похлопать по плечу.

– Нам всем очень жаль, что он причинил вам боль, принцесса Мерри.

– И я это очень ценю, – ответила я.

Малышка взлетела, ее крылья бабочки, как размытое белое пятно, когда она порхала, также выдавали волнение и нервозность.

– Скажи ей, Пэнси, – велела Пенни.

– Многие разговаривают в нашем присутствии так, словно мы собаки и не можем ни понять, о чем они, ни рассказать другим, – сказала Пэнси.

Я кивнула.

– Именно поэтому вы лучшие шпионы во всем Фэйри.

Она улыбнулась.

– Король решил, что, раз к вам его магия неприменима, он попробует ухаживать за вами как обычный человек.

– Что это значит? – спросила я.

– Это может означать, что перед камерами он будет вести себя так же хорошо, как и королева, – сказала Пенни.

– Как давно тебе об этом известно? – спросил Рис.

– Пэнси совсем недавно услышала это от сестры и из дошедших до нас слухов. Ее сестра не понимала, насколько эта информация может быть важной и полезной нам.

Я нашла это «нам» интересным. Пенни имела в виду не фей-крошек, а нас, ее, меня, всех фейри, живущих в поместье в Холмби-Хиллз. Это такая редкость, когда один вид фейри объединяется с другим. Но с другой стороны, я принимала каждого фейри, кого сослали вместе с нами или кто уже давно жил в Калифорнии в изгнании. За редким исключением, мы всем были рады.

Раздался стук в дверь, затем она открылась, и в палату заглянул охранник, известив:

– Посол вернулся.

Я вздохнула и велела:

– Пригласите его.

Питер Бенц с улыбкой вошел в комнату. На его привлекательном лице уже начали проявляться неглубокие морщинки, он протянул руку для рукопожатия. Его русые волосы были коротко и аккуратно подстрижены, в нем было около ста семидесяти сантиметров, но благодаря сшитому на заказ костюму, он казался выше, и было заметно, что, следя за своей формой, он занимается спортом и избирателен в питании. Питер Бенц был тщеславен настолько, что заплатил за костюм, который больше подчеркивал, нежели скрывал его тело. Предыдущий посол тоже был тщеславен, и Таранис играл на этом каждый раз, когда оно того стоило.

Мне совсем не хотелось играть в эти игры, но было бы неплохо, если бы посол сотрудничал с обоими дворами, не только с Благим, поэтому я заставила себя улыбнуться и пойти навстречу его протянутой руке.

Посол блеснул в голливудской улыбке ровными белыми зубами. Сейчас мистер Бенц был послом, но он казался тем, у кого на собственное будущее имелись гораздо более грандиозные планы. Амбициозность не так уж и плоха, благодаря ей человек может очень хорошо выполнять свою работу.

Его рукопожатие было крепким, но не чрезмерно. А еще для него не оказалось проблемой то, что моя ладонь была миниатюрной, большинство мужчин либо целиком обхватывали мою руку своими, либо едва касались, словно опасались сломать ее.

– Принцесса Мередит, спасибо, что снова встретились со мной.

– Мистер Бенц, вы новый посол к моему народу, почему же мне не принять вас?

Он на это приподнял ухоженную бровь, но с улыбкой повернулся пожать руку сначала Галена, а затем Риса. На облако летающих фей-крошек он даже не обратил внимания, относясь к ним, как к насекомым, которых они напоминали. Я могла бы сказать, что это очень по-человечески, но даже сидхи, многие, если не все, забывают принимать их в расчет.

Я взглянула на Пенни и Пэнси, парящих в воздухе. Они встретили мой взгляд, дав знать, что тоже отметили этот недостаток внимания. Из фей-крошек получились бы замечательные шпионы за человеческими политиками. Насколько мне известно, никто из фейри этим не занимался, но это была идея, потенциально полезная. Я решила обдумать это позже, гораздо позже. Нам предстоит долгий путь, прежде чем слежка за человеческими политиками станет моим приоритетом.

– Я знаю, вам не терпится вернуться домой.

Я посмотрела на него и спросила:

– Уточните, куда именно.

Он снова улыбнулся и поднял руки вверх.

– Вы очень ясно дали понять, что на данный момент вашим домом является особняк госпожи Рид.

– Пока мой дядя не может покидать Фэйри, полагаю, там я буду в безопасности.

Его улыбка увяла.

– Я сожалею больше, чем могу выразить, обо всех разногласиях между вами и королем Таранисом.

– Известно ли вам, что в свое время король мог услышать любую беседу, где упоминалось его имя? – сказал Рис.

Бенц одарил его скептическим, но все же доброжелательным взглядом.

– Мне говорили, что это перестало быть правдой уже очень давно, мистер Рис.

– Да, но тогда он и свою руку света не мог применять сквозь зеркало, которое столетиями используется для связи, как волшебный Skype.

– Мы также считаем, что он вернул себе способность использовать зеркало в качестве двери, через которую он может пройти или притянуть к себе кого-нибудь, – сказала я.

И снова этот изгиб брови.

– Правда?

– Да, – подтвердила я, – правда.

– Никто не видел его проходящим через зеркало или проводящим кого-то через него во время тех печальных событий в кабинете ваших адвокатов, – сказал Бенц.

– А мы видели, как поверхности зеркала коснулись растения и поплыли по ней, как по водной глади, – сказала я.

– Когда зеркало становится похожим на воду или даже полужидкую массу, обычно это означает, что человек по ту сторону может пройти сквозь него, – сказал Рис.

– Неужели это правда? – теперь Бенц казался больше заинтересованным, чем скептически настроенным.

Мы оба кивнули. Гален, можно сказать, нас игнорировал, сортируя вещи на те, которые мы заберем с собой, и те, которые пожертвуем. Как ни странно, Гален, вероятно, лучше всего справился бы с задачей расположить к нам посла, это было его способностью, своего рода гламором, поэтому мы решили, что он оставит все разговоры на нас. Не хотелось, чтобы нас обвинили в попытке магического воздействия на нового посла после того, что случилось с предыдущим.

– Я так много узнаю о фейри и их магии. Спасибо, что стали моими учителями, – сказал Бенц.

– Мы лишь некоторые из ваших учителей, но не все, – ответила я.

Он сделал немного самоуничижительный жест головой, словно в смущении покачивая ею, почти извиняясь. Интересно, было ли это пережитком старой привычки? Неужели наш такой уверенный в себе Бенц когда-то мог смущаться?

– Это так, я посол ко всем фейри, не только к их прекрасной половине, принцесса Мередит.

– То есть вы имеете в виду все дворы фейри? – уточнила я.

Он кивнул, сверкая той ослепительной улыбкой, которая, вероятно, потрясающе выглядит на экранах.

– Как вам король Kураг? – поинтересовалась я.

Он казался озадаченным, улыбка сползла.

– Король Kураг, вы имеете в виду короля гоблинов?

– Да, Kураг, король гоблинов.

– На самом деле я еще не говорил с ним.

– А как насчет Нисевин, королевы фей-крошек?

– Хм, нет, я встречался с королем… королем Благого двора и вашей тетей, королевой Воздуха и Тьмы.

То, что он не упомянул имя Тараниса, потому что мы кое-что ему рассказали, было хорошим знаком, а то, что он не стал называть имени и тети, просто на всякий случай, означало, что он совершил логический скачок. Если один правитель фейри мог слышать, когда упоминалось его имя, то, возможно, и другой тоже был на это способен. Он мне понравился еще больше оттого, что быстро учится. Умный и сообразительный – это хорошо.

– Вы говорили с королем Шолто, мы все присутствовали при этом разговоре, – напомнила я.

Он выглядел неуверенным, но всего мгновенье, а затем его лицо вновь стало улыбающимся и приятным.

– Я говорил с ним, как с вашим царственным супругом и отцом ваших детей, а не как с полноправным королем.

– Так значит вы собираетесь быть послом к Неблагому и Благому дворам сидхов, а не ко всем фейри, – уточнила я.

Бенц старался не показывать свою озадаченность и ответил:

– В мои обязанности, обозначенные Вашингтоном, включены сидхи как Неблагого, так и Благого двора.

– Значит другие дворы будут проигнорированы?

– Малые дворы фейри входят в состав двух больших, ну или так мне сказали. Я был дезинформирован?

Я задумалась над этим и, решив, наконец, что лгать недопустимо, ответила:

– И да, и нет.

– Пожалуйста, просветите меня. Что вы хотите этим сказать, принцесса?

– Гоблины, слуа и королева фей-крошек Нисевин являются частью Неблагого двора. Владыка фей-крошек при Благом дворе официально является не королем, а герцогом.

Улыбка Бенца снова засияла на полную мощь.

– Тогда я буду иметь дело с верховными королем и королевой фейри, как мне и сказали.

Я кивнула.

– Именно так и поступают большинство людей при общении с фейри.

Он склонил голову набок, с мгновенье изучая меня.

– А как еще человек может иметь дело с правителями фейри?

– Я общаюсь со всеми королями и королевами фейри как с полноправными и заслуженными лидерами.

– Предлагаете мне напрямую общаться с гоблинами и слуа?

Я рассмеялась с изумлением в голосе.

– Разве не к этому вы клоните, разве не хотите, чтобы я относился к ним, как к равным дворам сидхов?

– Не как к равным, а как к важным, но во имя Богини, пожалуйста, не пытайтесь самостоятельно вести дела с гоблинами. Мне бы не хотелось быть ответственной за дипломатическую катастрофу, что может за этим последовать.

Бенц нахмурился, едва заметно, словно старался не хмурится сильно.

– Я очень хорош в своей работе, принцесса Мередит, полагаю, мне под силу никого не оскорбить.

– Меня не беспокоит, что вы можете оскорбить гоблинов, мистер Бенц. Я больше боюсь, что они могут навредить вам из-за культурного недопонимания.