Текст книги "Трепет света (ЛП)"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

Голос Риса прозвучал еще тише. Думаю, он старался не разбудить ребенка, спящего на его груди.

– У меня с Гвенвифар тоже такое было. Она, очевидно, дочь Мистраля, но теперь и моя тоже.

– Подожди, – сказал я. – Разве мы не решили назвать ее Гвенни, прежде чем я уснула?

– Гвенвифар ей больше нравится, – как ни в чем не бывало сообщил Рис.

– Гвенни все волновалась, пока Рис не назвал ее Гвенвифар, и вот тогда она успокоилась, – сказал Гален.

Я хмуро посмотрела на него.

– Она слишком мала, чтобы понимать разницу.

Он улыбнулся в ответ и слегка пожал плечами.

– Она создала небольшую молнию, когда Мистраль впервые прикоснулся к ней, Мерри. Так почему тебя удивляет предпочтение одного имени другому?

Я не могла с ним поспорить, хотя хотелось.

– У Гвенвифар твои волосы, – сказал Шолто. – Но ни у кого из детей нет ничего от меня.

– Мы этого пока не знаем, – возразила я.

– Они слишком маленькие, – добавил Гален. – Дай им хотя бы несколько недель, чтобы выяснить, что они такое, кто они такие.

Шолто покачал головой.

– Я мечтаю о наследнике своего трона. Я достаточно хорошо правил, чтобы Воинство и выбор народа позволили мне передать царствование по наследству, но не в том случае, когда в наследнике нет ничего от Воинства.

А я и не предполагала, что детям нужно передать в наследование больше одного трона, и вдруг все беспокойство Шолто о крови его отца перестало казаться таким бессмысленным.

– Хочешь сказать, что, благодаря твоим дополнительным частям тела слуа признали тебя своим королем? – спросила я.

– Да, – подтвердил он. – И они не признают своим королем или королевой идеального сидхе.

– Брилуэн не совсем сидхе, – напомнил Гален.

– Она фея-крошка и, может быть, змеегоблин, но с моим народом на таких крыльях далеко не улетишь.

Я задумалась, хотел ли он сказать, что с его народом этот номер не пройдет, но все же решила, что он буквально имел в виду, что его народ летает не на таких крыльях.

– Гален прав, Шолто. Дети родились только сегодня. Кто они и как они выглядят – все это будет меняться по мере их взросления.

– Они не слишком изменятся, – сказал Шолто.

– Ты будешь поражён, как сильно дети меняются с возрастом, – ответил Рис.

– Это верно, – поддержал его Гален. – У тебя ведь уже были дети?

– Да, – ответил Рис. Гвенвифар заерзала у него на груди, и он погладил ее по спинке, запечатлев нежный поцелуй на кудряшках. Все это он делал, практически не задумываясь. Я знала, что он был отцом столетия назад… Родительские навыки сохранились с тех пор, как он однажды их познал? Или, может, Рис от природы был лучшим отцом, чем я ожидала? Я хотела спросить его, но не знала как, не намекнув при этом, что не ожидала, что он будет так хорошо ладить с малышами.

Дойл сразу же почувствовал близость с Аластером, но он не помогал кормить и заботиться о нем в той же мере, что и Гален. Может быть, об этом Гален и говорил: он не сразу почувствовал связь, поэтому ему пришлось потрудиться над этим. А может, Дойл слишком занят, стараясь не позволить Королеве Воздуха и Тьмы напакостить нам, поэтому прямо сейчас ему было не до игры в «дочки-сыночки».

– Королева угрожает нам или детям? – спросила я.

Мужчины беспокойно заерзали… Гален смотрел в пол, чтобы не встречаться с остальными взглядом. Рис снова и снова целовал малышку, намеренно не обращая внимание на других. Шолто взглянул на них обоих и снова посмотрел на меня. Его лицо было очень серьезным, надменным, непроницаемым, а значит, что бы там ни натворила королева, это меня напугает или, как минимум, расстроит.

Сердце теперь забилось где-то в горле, и я испугалась. Что такого могла сказать или сделать королева, что они не хотели мне рассказывать? Мне, возможно, и не захочется знать. Мне просто хотелось насладиться своим материнством, наблюдать, как мужчины, которых я люблю, становятся отцами, и просто наслаждаться ситуацией, но мои родственники, сколько я себя помню, всегда губят счастливые моменты моей жизни. Почему сейчас вдруг должно быть иначе?

– Один из вас мне обо всем расскажет, – потребовала я. Дыхание лишь немного сбилось. Балл мне за то, что голос прозвучал спокойнее, чем я себя чувствовала.

В воздух на своих черно-серых крыльях мотылька поднялся Роял, на нижних алых с желтым крыльях виднелись пятнышки, похожие на глаза. Крошечная шелковая набедренная повязка притягивала взгляды, так как была красного цвета и гармонировала с алым на его крыльях. Он махал крыльями гораздо быстрее настоящего мотылька, это скорее походило на жужжание крыльев стрекозы или пчелы. Рост Рояла выше двадцати пяти сантиметров, он массивнее настоящих мотыльков, и поэтому крылья его крупнее и движение их быстрее, чем у мотыльков и бабочек. Из коротких вьющихся волос выглядывали аккуратные усики. У Брилуэн был такой же, как у меня, цвет волос, а усики походили на его. Но я с ним не спала, пока не забеременела близнецами. И если среди моих предков и предков моих партнеров не было неизвестных фей-крошек, тогда малышка должна быть отчасти его ребенком, но как? С удивлением осознав это, когда держала Брилуэн на руках, я восприняла все спокойно, но сейчас, прибегнув к логике, а не чувствам, я не видела в этом предположении смысла.

Под воздействием эндорфинов после родов и упоения детьми, я пригласила Рояла с другими феями-крошками в больницу, но сейчас, придя в себя, вспомнила, что фейри никогда не дружили с логикой. Мы не подчиняемся логике, в действительности большинство фейри противоречат логике и науке. Само наше существование с этой точки зрения невозможно, что и является, своего рода, сутью сказочной страны.

Я стала первой из нас, кто поступил в современный колледж в Соединенных Штатах и получил степень по биологии. И сейчас, когда рассудок ко мне вернулся, я не могла понять, отчего была так до одури уверена насчет Рояла и Китто. У меня словно случилось временное помешательство. Бедный Китто бегал по магазинам за всем необходимым, чтобы превратить детскую наших близнецов в комнату для тройни. Он был так счастлив, что Брилуэн могла быть его, ведь он был моим любовником дольше, чем Роял, но… у нее были крылья и усики, значит в ней должна быть кровь фей-крошек, не правда ли?

Мгновенье назад Роял выглядел так, словно сошел с иллюстрации книжки для детей, а сейчас стоял возле кровати уже с меня ростом, выше Китто, в котором насчитывалось чуть больше ста двадцати сантиметров и который был самым маленьким из моих любовников. Крылья мотылька, сливавшиеся в сплошное цветное пятно, когда он летал, сейчас укрывали его спину фантастической накидкой, вот только эта накидка изгибалась и перемещалась из стороны в сторону, стоило Роялу вдохнуть, подумать или что-то почувствовать. Крылья, как собачий хвост, бессознательно выдавали своего владельца.

Роял стоял, абсолютно не замечая своей наготы, потому что небольшой кусочек шелка не пережил трансформацию. Это вам не штаны Невероятного Халка, которые всегда волшебным образом оставались на нем; когда Роял менялся в размере, его одежда либо рвалась в клочья, либо спадала грудой тряпья так, что ему с трудом удавалось из-под нее выбраться.

– Я расскажу тебе, что сказала королева.

– Мерри такая бледная, как будто уже знает все новости, – заметил Шолто.

– Ты в порядке? – спросил Гален. Он поднялся, прекратив касаться Аластера, и тот почти сразу же замахал крошечными кулачками, словно одним лишь прикосновением Гален успокаивал его. Может, малышу просто нравилась ласка и тактильный контакт, а может, все дело было в магии, как с деревом и розами.

– Не знаю, – ответила я.

– Что случилось, Мерри? – поинтересовался Рис. Он сидел, поглаживая спинку Гвенвифар, лежащей на его груди. Она беспокойно ерзала даже под его прикосновениями.

Я не хотела ничего говорить в присутствии Рояла. Я хотела все обдумать и обсудить с другими мужчинами. Мне нужно было время подумать.

– Роял, расскажи мне, чем напугала всех моя тетя.

– Она желает видеть своих внучатых племянниц и племянника, – ответил он.

– Она хочет приехать в больницу?

– Именно так.

Я представила свою тетю, Королеву Воздуха и Тьмы, высокую, стройную сидхе с длинными прямыми черными волосами, опутывающими ее ноги, по обыкновению одетую в черное. Её глаза, окрашенные в несколько оттенков серого, где каждый тон был обведен черным ободком так, что всегда казалось, будто она расчертила радужку подводкой для глаз. Это всегда ошеломляло и пугало одновременно, или, может быть, последнее касалось только меня. Возможно, если бы она не пыталась утопить меня, когда мне было шесть, или не мучила меня мимоходом множество раз, я бы считала ее глаза просто поразительными. Быть может, если бы я не видела ее в крови замученных ею жертв, если бы так много из них не сбежало к нам в Калифорнию в поисках своего рода политического убежища с до сих пор незаживающими ранами от ее изобретательности, она казалась бы мне красивой, но я слишком многое знала о своей тете, чтобы охарактеризовать не иначе, как пугающей.

– В ее безумных увлечениях все еще числятся пытки придворных? – спросила я.

– Когда мы интересовались в последний раз, так и было, – сказал Рис.

– Тогда она слишком безумна, чтобы заслужить возможность находиться среди людей и рядом с нашими детьми.

– Мы согласны, – поддержал Рис, нежно укачивая Гвенвифар, но малышка только сильнее зашевелилась. Мне показалось, она вот-вот заплачет, но я ошиблась. Высокий, жалобный писк, похожий больше на звук, издаваемый маленькой зверушкой, а не ребенком, послышался от Брилуэн, и лишь по этому плачу было понятно, какой крошечной она была и как недавно родилась. Мое тело ответило на этот плач, из груди засочилось молоко, пропитав бюстгалтер и сорочку. Ну, хоть что-то происходит так, как должно. Я потянулась к своей самой маленькой дочери. Я не была уверена, кто ее отец или отцы, но знала точно, что она моя. Приятный бонус в том, чтобы быть женщиной: не приходится гадать, твой ли это ребенок. А мужчины… Могли ли они быть раньше по-настоящему уверены до того, как появилась генетическая экспертиза?

Глава 5

Я боялась, что у меня не хватит молока на всех троих малышей, но оказалось, что не хватает сосков, поэтому младенец, ожидающий кормления начинал плакать, заставляя нервничать двух других. Медсестры, принёсшие нам бутылочки, были шокированы наготой Рояла. Но мы объяснили им, в чем проблема, и они дали ему медицинский костюм, который он мог бы носить, когда становится большим. Рис протянул Гвенвифар сидящему в кресле Шолто, вокруг которого беспокойно задвигались ночные летуны.

– Нет, – запротестовал тот, вскинув руки, словно пытаясь отстраниться от малышки.

– Да, – надавил Рис и вложил в руки мужчины ребенка так, чтобы тому пришлось ее взять, не то малышка упала бы. Шолто держал ее, словно она была стеклянная и могла разбиться, но все же держал.

– Бутылочку держи вот так, – показал Рис.

Брилуэн и Аластер были довольны, усердно питаясь, а я, кормя и заботясь о малышах, успокаивалась, благодаря почти волшебному выбросу эндорфинов. Интересно, чувствуют ли коровы то же самое на доильном аппарате или только когда кормят своих телят?

Гвенвифар заплакала, и этот высокий плач какой-то частью моего сознания, о существовании которой я даже не догадывалась, подсказал, что она была совсем крошкой, но еще я инстинктивно понимала, что она была не такой маленькой, как Брилуэн. Как я могла понять это по одному плачу, скажите мне?

– Ты слишком напряжен, – сказал Рис Шолто. – Это ей передаётся.

– Видите, я ей не нравлюсь.

Гален вздохнул и подошел к моей кровати.

– Могу я взять нашего мальчика? Он добродушнее Гвенвифар.

– Уже можешь так сказать? – спросила я.

– О да, – подтвердил он, и что-то в выражении его лица заставило меня задуматься.

– Что еще я проспала, кроме намечающегося визита моей тети?

– Мы все познакомились с детьми, – с улыбкой ответил Гален.

Было непросто оторвать Аластера от его вкусной, теплой еды, то есть от меня, и когда Гален взял его на руки, малыш был недоволен, но не заплакал.

Гвенвифар ревела во весь голос. Рис взял ее на руки, и они с Галеном поменялись местами, чтобы устроить поесть Гвенвифар рядом с сестрой, а Аластера отдать Шолто для кормления из бутылочки.

С тихим и довольным вздохом Гвенвифар расположилась у моей груди напротив сестры. Неужели дети действительно приходят в этот мир, уже зная, кто они и что им нужно? Эта малышка гораздо больше предпочитает мамочку бутылочке.

Я вдруг осознала, как тихо стало в палате, наполненной лишь довольными вздохами, значит Аластер взял бутылочку. Я посмотрела на другой конец комнаты, где Рис и Гален помогали Шолто кормить малыша. На лице Шолто появилась улыбка, он расслабился, и Аластер удобно устроился на сгибе его руки, а бутылочка находилась под правильным углом. Малыш спокойно и с аппетитом сосал, прижав маленький сжатый кулачок к бутылочке, словно пытался помочь ее держать. Я понимала, что это случайность, но для меня это все равно было удивительно. Наверное, все считают своих детей самыми замечательными и развитыми не по годам.

– Аластер не так возражает против бутылочки, – сказал Гален.

Шолто поднял взгляд.

– У тебя тоже не получалось накормить девочку?

– Я попытался дать ей бутылочку, но ей это не понравилось, и она дала мне об этом знать.

Гален повернулся к кровати и улыбнулся своей несговорчивой дочери.

– У нее есть свои твердые предпочтения, у нашей Гвенвифар, – сказал Рис.

– Уже? – удивилась я.

– Некоторые дети рождаются такими, – ответил Рис с улыбкой.

Я посмотрела на своих двоих дочерей, радуясь словам «своих двоих дочерей», и улыбнулась, чувствуя, что улыбаюсь немного глупой, почти влюбленной улыбкой. Я знала, что полюблю своих детей, но не предполагала, что чувства будут такими. У меня до сих пор все болит и ломит в тех местах, которые никогда не болели раньше, но это было не важно, в такие моменты, как сейчас, я забывала о боли. Это и есть сила и магия любви, любого вида.

Роял подошел к кровати со стороны Брилуэн. На нем была безразмерная больничная рубашка, открытая на спине, чтобы можно было распахнуть крылья, и медицинские штаны. В этом наряде он выглядел более хрупким, чем был, и как-то даже моложе, чем можно было предположить.

– Могу ли я покормить малышку?

– Конечно, – ответила я.

Рис уже забрал последнюю бутылочку, что принесли медсестры. Без церемоний он разместил Рояла на краю стула, который ранее занимал Гален. Роял мог присесть лишь на край стула из-за крыльев. Интересно, не мучаются ли со спиной обладатели крыльев, так как не могут облокачиваться на спинку стула.

В руках Рояла Брилуэн не казалась такой уж маленькой. Они прекрасно смотрелись вместе; может, из-за соответствия в размерах, а может, из-за счастливой улыбки, с которой он смотрел на малышку.

– Она смотрит прямо на меня, – произнес Роял с удивлением в голосе.

– Она держит глаза открытыми дольше других, – сказал Рис.

Не знаю, как остальные мужчины, но Рис и Гален хорошо изучили наших детей, пока я спала. Мне это очень понравилось.

Я вложила в лифчик одну грудь и взглянула на Гвенвифар.

– Так ты уже требуешь того, что тебе хочется?

Малышка даже глаз не открыла, продолжая с удовольствием сосать. Прижимая ее к себе, я наклонилась, чтобы поцеловать ее белые локоны. Запах от макушки исходил удивительный, чистый, похожий на детский крем, хотя я была почти уверена, что никто не мазал ее лосьоном. Может, это детский крем пахнет как новорожденные, а может, это просто мое воображение?

– Они так вкусно пахнут, – сказал Роял, склоняясь над головой Брилуэн так же, как только что я над Гвенвифар.

– Это так, – согласилась я.

Краем глаза я уловила движение, это Шолто наклонился к Аластеру.

– Запах чистый и какой-то успокаивающий, – сказал он с удивлением.

– Ты никогда прежде не держал ребенка? – поинтересовался Рис.

– Не такого… человеческого, – ответил он.

– Знаете, а это не будущие усики, – сказал Роял, потеревшись щекой о волосы Брилуэн над маленькими черными зарождающимися усиками.

– А что тогда? – спросила я.

– Что-то тверже. Думаю, это крошечные рожки, – ответил он.

– Ты сказал рожки? – воодушевился Шолто.

– Похоже на них, – подтвердил Роял, – но я точно уверен, что это не усики.

Шолто посмотрел на малыша в своих руках. Он с улыбкой произнес, обращаясь одновременно и к ребенку, и к Галену:

– Не хочется тебя тревожить, но может кто-то еще покормить его?

– С удовольствием, – согласился Гален. Он взял Аластера из рук Шолто так, словно всю свою жизнь этим занимался. Я гадала, займет ли он кресло Шолто, но нет. Гален направился к дивану, чтобы там докормить Аластера. Встревожились бы ночные летуны, если бы Гален сел на место их короля? Или это Галену неуютно находиться в их окружении? Большинство сидхов, обоих дворов, боялись слуа. Так и должно быть, иначе они не были бы той угрозой, которой являются.

– Хочешь ее покормить? – предложил Роял подошедшему к нему Шолто.

– Нет, – ответил Шолто и опустился на колени рядом с ними. Его волосы мантией раскинулись вокруг, скрывая его вплоть до черных сапог. Я не видела, что он делает, но Рис пристально следил за ним.

– Думаю, это действительно рожки, – сказал Шолто.

Я заметила движение его плеч даже через завесу волос.

– Кровь и пламя, этого не может быть! – воскликнул он.

Я обняла Гвенвифар крепче и спросила:

– Чего не может быть?

Шолто, стоя по-прежнему на коленях, повернулся так, чтобы я увидела его прекрасное лицо в обрамлении волос.

– Крылья на ощупь не похожи на чешуйчатые крылья бабочек и мотыльков.

– Они похожи на крылья бабочки, только вылупившейся из кокона, когда кровь еще не наполнила их, и они не расправились, – не согласилась я.

– Они хоть и кажутся розовой тонкой паутинкой, но на ощупь кожистые, как у летучей мыши или рептилии, – сказал Шолто.

Я нахмурилась.

– Не понимаю.

Он улыбнулся той редкой улыбкой, с которой его лицо казалось моложе, таким он, наверное, был бы, если бы жизнь не заставила его стать жестче.

– Рога и кожистые крылья – это слуа, Мерри.

Про себя я подумала, что у гоблинов тоже есть рога, но не стала говорить об этом вслух. Рога и крылья могли бы быть и его наследием, мы точно не знаем. Если бы не трон на кону, это было бы не важно, но чтобы править слуа, надо быть отчасти слуа, так же, чтобы стать правителем Благого или Неблагого двора, нужно быть потомком их рода. Каждый двор фейри подчинялся этому правилу: ты должен принадлежать тому же виду фейри, которым правишь. Пока я считала, что мы отказались от планов посадить наших детей на какой-нибудь трон, я и не беспокоилась об этом.

Трон Шолто, как правило, не передавался по наследству. Ты должен быть избранным, выбранным народом. В наших землях только слуа придерживались демократии. Я и не предполагала, что Шолто будет смотреть на наших детей и мечтать о королевской линии крови для своего народа. Забавно, что для разных мужчин означает отцовство.

– Если это признак слуа, значит она не может быть феей-крошкой, – проговорил Роял, выглядя опечаленным.

– Малышей еще будет проверять генетик. До тех пор мы точно не знаем, – сказала я.

На лицах мужчин снова появился этот взгляд, они почти переглядывались друг с другом, не смотря на меня.

Я прижала к себе Гвенвифар, на этот раз уже для собственного комфорта.

– Что это за взгляды? Вы сказали, что моя тетя хочет увидеть детей, и мы охраняем их вместе с больницей, потому что она все еще безумна и слишком опасна, но судя по этому взгляду, это еще не все.

– Ты всегда с такой легкостью читала нас или стала внимательнее? – спросил Шолто.

– Я всех вас по-своему люблю, а женщина всегда внимательна к мужчинам, которых она любит.

– Ты любишь нас, – сказал Рис, – но не во всех нас влюблена.

– Я сказала то, что хотела, Рис.

Он кивнул.

– Очень дипломатичная формулировка, – и хотя тон его был мягким, выглядел он несчастным.

– Рис, – позвал его Гален.

Двое мужчин обменялись долгими взглядами, при этом их лица были серьезны. Рис отвернулся первым.

– Ты прав, ты так прав.

Поскольку Гален ничего не сказал вслух, я не знала точно, в чем он был прав. Такое ощущение, словно между мужчинами состоялся диалог, который я не слышала, и лишь часть его они произнесли вслух. Я могла спросить или…

– Я сожалею, что ты несчастлив со мной, но тебе не удастся отвлечь меня от моего вопроса. Так что еще случилось, помимо моей тети?

– Некоторые из нас любят тебя сильнее, чем ты их, это старая тема, – ответил Рис.

– Перестань менять тему и не пытайся отвлечь меня эмоциональными проблемами, которые мы уже обсуждали. Это должно быть что-то очень плохое, раз ты снова поднял эту тему, Рис, – сказала я.

Он кивнул со вздохом.

– Довольно плохое.

Шолто встал, машинально отряхивая колени.

– Я не влюблен в Мерри и не жду, что она будет влюблена в меня. Мы заботимся друг о друге, и это уже больше, чем обычно можно получить от королевского брака.

– Так расскажи мне, что вы трое, то есть четверо, так скрываете от меня, – потребовала я.

Гален прижал Аластера так же крепко, как я Гвенвифар.

– Дело в членах твоей семьи с другой стороны.

– Под другой стороной ты подразумеваешь Благой двор?

Он кивнул, прижавшись щекой к макушке малыша с густыми черными волосами.

Шолто подошел к моей кровати и накрыл своей ладонью мою руку и наполовину убаюканную Гвенвифар, его ладонь была такой большой по сравнении с ребенком.

– Твой дядя, король Благого двора, тоже пытается получить разрешение увидеть детей.

Я уставилась на него.

– Моя тетя хочет увидеть потенциальных наследников престола Неблагих и внуков ее любимого брата. Это я могу понять, не будь она сексуальным садистом и серийным убийцей, мы бы позволили, но с чего, во имя всего святого, Таранис решил, что он имеет право видеть моих детей?

Рис подошел ближе.

– Он по-прежнему утверждает, что один из них, если не все, от него, Мерри.

Я покачала головой.

– Я уже была беременной, когда он изнасиловал меня. Они не его.

– Но ты была беременна всего несколько недель, никто этого не видел. Он настаивает, что ты забеременела уже после того, как он… был с тобой, – сказал Рис, и мне не понравилась долгая пауза, прежде чем он договорил.

– Что он сказал на самом деле, Рис?

– Он представил дело так, что теперь твое слово против его.

– Мы знали, что он станет отрицать изнасилование, но у нас есть доказательства того, что он это сделал. Экспертиза показала… – я даже сказать об этом не могла. Таранис, Король Света и Иллюзий, владыка Благого двора, золотого двора фейри, был моим дядей. Формально он был мне двоюродным дедом, братом моего деда, но так как сидхи не стареют, он не был похож на дедушку.

– Он утверждает, что все было по обоюдному согласию, но мы это и предполагали.

– Возможно, он сам поверил в свою ложь, – сказала я.

– Таранис никогда не поверит, что ты отказалась от него в пользу чудовищ Неблагого двора, – произнес Шолто.

– Это он чудовище, – возразила я.

Шолто улыбнулся, наклонившись и запечатлев нежный поцелуй на моем лбу.

– То, что ты вкладываешь в эти слова, говоря со мной, значит для меня очень много, наша Мерри.

Я посмотрела на его лицо, когда он отстранился.

– Таранис изнасиловал меня, пока я была без сознания, Шолто, и он мой дядя. Это чудовищно.

– Мне жаль, Мерри, но в качестве аргумента Таранис приводит в том числе и то, что ты ничего не помнишь. Он говорит, что ты дала свое согласие, а потом отключилась, и когда он заметил, что ты без сознания, было уже слишком поздно, – сказал Рис.

– Слишком поздно, чтобы остановиться? Слишком поздно, чтобы не спать со своей собственной племянницей? Слишком поздно для чего, Рис? – почти прокричала я.

Гвенвифар перестала сосать и заворочалась, словно ей не понравился мой крик. Я заговорила спокойнее, но не могла сдержать своих чувств.

– Ты сказал об аргументах, Рис. Таранис действительно пытается добиться официального права на посещение детей?

– Пытался, но наши юристы оспорили это прошение, и теперь Таранис настаивает на генетической экспертизе младенцев. Он так уверен, что один из них, если не все, будут его, думаю, он окончательно запутался в собственных иллюзиях.

– Он всегда верил в свою магию больше, чем следовало бы, – сказал Шолто.

– Когда-то его иллюзии могли стать реальностью, – напомнил Риз.

– Это было очень давно.

– Если тесты ДНК для него окажутся отрицательными, полагаю, закончится его время в качестве короля Благого двора, – сказал Рис.

– Если мы сможем доказать, что он узнал о своем бесплодии еще сто лет назад, но не сошел с престола, его могут казнить, – сказал Гален с той решимостью в голосе, какой я никогда прежде от него не слышала.

Я посмотрела мимо других мужчин на своего зеленого рыцаря.

– Ты желаешь его смерти?

– А ты нет? – спросил он, и в его зеленых глазах засветилась холодная ярость, что правда, то правда, и это было так на него не похоже.

– Желаю, – призналась я.

– Хорошо, – ответил Гален, и одно это слово не предвещало ничего хорошего. Тон был очень недобрым и безусловно опасным.

– Если правитель двора бесплоден, то его осудят все фейри, обреченные быть бездетными. Ни один король не останется на троне при таких обстоятельствах, – сказал Рис.

– Или королева, – добавил Гален.

Мы все посмотрели на него.

– Вот почему она согласилась отречься от трона, если у Мерри появится ребенок, она испробовала все современные методы лечения бесплодия и осталась бездетной.

– У нее же был сын, – тихо напомнила я. Когда я держала на руках своего ребенка, мне словно нужно было вслух добавить, что это я убила ее единственного сына. Он правда пытался убить меня и моих любимых мужчин, но я все равно убила его, и его смерть похоже лишила ее остатков разума.

– Келу было несколько сотен лет, и он был ее единственным ребенком. Она уже давно знала, что бесплодна, – сказал Гален снова с той решимостью, что не была ему свойственна. Принято считать, что с появлением детей люди становятся мягче, сентиментальнее, для кого-то, возможно, так и было, но Галену отцовство помогло найти стержень. Я хотела, чтобы он стал сильнее, но до этого момента не понимала, что с обретением силы будет потеряна часть его мягкости, что за каждым приобретением следует потеря.

Я, как и другие мужчины, всматривалась в его лицо. Мы все смотрели на моего нежного рыцаря и понимали, что, возможно, он больше им не был. В моей жизни есть мужчины, на чьи жесткость и защиту я полагаюсь, но до этого момента я и не осознавала, что также рассчитывала и на мягкость Галена. Глаза защипало, горло сжалось, я вот-вот заплачу? Не об изнасиловании, не о правовом беспорядке, а о потере Галеном нежности? А может, я буду оплакивать все это, все три пункта, может, я слишком расчувствовалась из-за гормонов, или просто, может быть, я буду рыдать, потому что Гален больше не заплачет.

Глава 6

К возвращению Дойла я все еще была в слезах, и это заставило его поинтересоваться, что случилось. Мужчины признались, что все рассказали мне.

– Мой последний приказ был не расстраивать Мерри.

– Прежде всего, мы все отцы ее детей, – ответил Рис. – Как наш капитан ты можешь отдавать нам приказы, но как один из возлюбленных Мерри ты должен дать нам свободу в вопросах, касаемых наших с ней отношений и наших детей.

– Хочешь сказать, вы осознанно пошли против моего приказа? – спросил Дойл и двинулся к Рису.

– Я не настолько глупа, – пришлось вмешаться мне. – Я поняла, что что-то случилось, и потребовала рассказать все.

Дойл даже не оглянулся на меня, продолжая нависать над Рисом. Гален, все еще держа на руках Аластера, направился к мужчинам.

– Мерри – наша принцесса, коронованная Богиней. Она старше по званию капитана своей собственной гвардии, – заговорил Гален.

Едва заметно Дойл повернул голову, его плечи и шея, казалось, были напряжены почти до боли. В его глубоком голосе слышался такой гнев, словно мужчина находился на пределе.

– Хочешь сказать, никто из вас не будет подчиняться моим приказам?

– Конечно, будем, – ответил Гален, – но Мерри считается не только нашим лидером, но и всего народа фейри. Как мы можем игнорировать ее требования?

Шолто, державший Брилуэн на коленях, поднялся и передал малышку Роялу. Фея-крошка казался испуганным и не пытался этого скрыть. Шолто присоединился к остальным сидхам в центре комнаты.

– Будь ты единственным королем, венчанным с Мерри Богиней и Фэйри, тогда мы бы повиновались тебе, Мрак, но ты лишь один из нескольких.

Дойл повернулся к нему.

– Я не забыл, что она стала твоей королевой, король Шолто.

Шолто поднял руку и отодвинул рукав, демонстрируя начало татуировки, которую мы с ним разделили. Той ночью наши с ним руки обвила настоящая лоза розы, словно веревка или нить, используемые обычно при обручении, но у этих «уз» были шипы, впившиеся в наши руки и соединившие их крепче, чем на любой другой церемонии, и эта лоза с розами запечатлелась на наших запястьях.

– Мы были обручены Богиней и Фэйри, – произнес Шолто.

– А у меня такой отметки нет, за последние месяцы ты не единожды указывал на это, – ответил Дойл.

Это стало для меня новостью. Шолто был единственным мужчиной, с которым сама Богиня обручила меня, но она также короновала нас с Дойлом как короля и королеву Неблагого двора.

– Возможно, причина, по которой Богиня связала тебя и Мерри, в том, что ты среди нас единственный полноправный король, – сказал Гален.

Оба посмотрели на него так, словно он влез в давние разногласия. Не всегда мудро оказываться между двух конфликтующих сторон.

Гален улыбнулся им и переложил ребенка с одной руки на другую, словно напоминая, что он держит малыша. Не думаю, что это движение было случайным. Гален понял, что ребенок – идеальный предлог, чтобы избежать любое насилие. Он был прав, но я надеялась, что Гален не станет на это слишком полагаться, потому что не будет же он вечно держать на руках малыша, а у Шолто и Дойла хорошая память.

– Мерри должна была стать королевой, а мы должны были стать ее королями.

– Какое это имеет значение? – спросил Шолто.

– Мерри должна была обручиться с тобой, чтобы стать твоей королевой, ради всех нас, мы должны были стать отцами ее детей, чтобы стать ее королями или принцами. Полагаю, Богиня и Консорт уже выбрали короля для Неблагого двора.

– Я отказался от своей короны, чтобы спасти Холода, – тихо произнес Дойл.

– Баринтус до сих пор не простил этого вам с Мерри, – с улыбкой сказал Гален.

– Он создатель королей и королев, – заметил Шолто. – А вы оба отказались от всего, чего Баринтус добивался на протяжении десятилетий.

– Он мечтал посадить на трон моего отца, а не меня, и уж точно не Дойла, – возразила я.

– И то верно, – сказал Шолто.

– Абсолютно верно, – согласился Дойл.