Текст книги "Трепет света (ЛП)"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

Он крепко прижимал мои руки к бокам, пока это было просто некомфортным. Его щупальца с легкостью растянулись в стороны, удерживая меня, тогда как те из них, что поменьше, выводили на моем теле линии, пока не забираясь под лифчик или трусики.

Я обрела дар речи и сказала:

– У меня нет своего королевства.

– Может и нет, но у тебя есть двор фейри, и с каждым днем все больше магии собирается вокруг тебя.

Я не знала, что сказать на это, поэтому промолчала и просто отдалась ощущениям от его касаний и такой пугающей и удивительно крепкой хватки. Я начала бороться. Конечно, я не смогу высвободиться из его хватки, просто подергавшись, но порой это самая приятная часть игры, по крайне мере до того момента, пока мужчина не пришпилит тебя, лишая возможности сопротивляться.

Я закрыла глаза, потянув сильнее.

– Тебе не освободиться, – сказал Шолто с той заносчивостью, что бывает у таких больших крепких мужчин.

– Я знаю.

– Тогда зачем пытаешься?

Я открыла глаза, позволив ему увидеть, как они начинают светиться, только для него.

– Потому что мне нравится сопротивляться, а тебе нравиться ощущать, как я сопротивляюсь.

– Это так, – согласился он почти шепотом. Одно из больших щупалец скользнуло по краю моего лифчика, а другое – у моих трусиков.

– Пожалуйста, – прошептала я.

– Пожалуйста… что? – спросил он, только вот, судя по его взгляду, он точно знал, чего я хочу.

Но я подыграла ему, сказав:

– Хочу, чтобы ты забрался под мой лифчик и трусики, касался меня, сосал меня, дал мне кончить.

– И что я с этого получу?

– Я верну должок, – пообещала я.

На его лице появилась усмешка, которая затем обернулась в улыбку, полную такой страсти и желания, о которых любой мог только мечтать, и я мечтала.

– Дамы вперед, – проговорил он.

Мне потребовалось время, чтобы понять, что он имеет в виду, а затем он скользнул этими длинными, толстыми частями тела под мое белье, лаская, дразня мою грудь и скользя у края моих трусиков, не проникая в них, играя у кромки, тогда как я знала, что он способен на гораздо большее.

Он начал посасывать мою грудь, накрыв соски маленькими всасывающими «ртами», а другими щупальцами скользнув глубже мне под трусики, щекоча, лаская и наконец спускаясь ниже, дразня и принося почти волшебное удовольствие, что обычно может подарить чей-то рот, но благодаря Богине, Шолто мог целовать мои губы, тогда как другие части его тела целуют меня значительно ниже.

Он отстранился от моих губ с ярко горящими глазами: золотистый ободок радужки прямо вокруг зрачка переливался словно жидкое золото, янтарный ободок сиял, а последний ободок светло-желтого цвета вязовых листьев отливал насыщенным солнечным светом. Волосы Шолто рассыпались вокруг него плащом, подобно свежевыпавшему снегу с золотистым оттенком от отражающегося света восходящего солнца. Кожа засияла, как будто внутри него взошла луна, подсвечивая все своим холодным светом, затухающим на концах малых щупалец горящими рубинами, а большие щупальца, что так крепко держали меня, были мраморными с цветными всполохами мягкого красного и фиолетового цвета, с золотыми лентами под цвет его глаз. Он был созданием из света, цвета и магии. Его тело вибрировало, и эта вибрация отдавалась во мне, а между моих ног и на груди начало зарождаться приятное давление. Мое дыхание участилось, сияющие рубиновые кончики щупалец сосали сильнее и глубже, и эта тяжесть между моими ногами переросла во взрыв наслаждения и силы, проливаясь из моего тела волной света, украсившей комнату двойным сиянием лунного света нашей с ним кожи, и когда я запрокинула голову, вскрикнув в оргазме, мои волосы загорелись холодным огнем, подобно сплетенным рубиновым и гранатовым нитям, упавших мне на лицо.

Его не остановил мой вскрик удовольствия, он продолжил посасывать и поглаживать, пока не последовал следующий оргазм, и я не увидела искорки силы, высыпавших из моих глаз, словно изумруды и расплавленное золото, пока меня не ослепило цветное пламя моей собственной магии.

Шолто притянул меня дрожащую и трепещущую, и лишь с его поддержкой я все еще могла сохранять вертикальное положение. Он уложил меня на бок на постель. Я лежала, дрожа от счастья после пережитого, мои веки так трепетали, что я не могла открыть глаза и буквально ослепла от удовольствия.

Я отстранено почувствовала, как шевельнулась кровать, но не могла думать о том, что же это могло быть. В моих силах было лишь лежать и переживать последствия своего наслаждения. Свет моих глаз и волос угас достаточно, чтобы я частично могла разглядеть реальные цвета комнаты, когда чья-то рука смахнула волосы с моего лица. Я моргнула и попыталась сфокусироваться, увидеть, я знала, что это был Шолто, но прямо сейчас из-под своих трепещущих век я видела лишь размытое пятно красок.

Он склонился и мягко поцеловал меня, но в нем все еще была сила, поэтому на губах я почувствовала вибрацию и покалывание. Это заставило меня тихо застонать, а затем он приподнял мою голову и аккуратно подложил подушку. Шолто скользнул пальцами по моей щеке, и я смогла прильнуть к его руке. Некоторые части моего тела снова могли функционировать, но томление после оргазма все еще оставляло меня восхитительно обездвиженной. Он провел кончиком пальца по моим губам, и я приоткрыла рот. Не знаю точно, хотела ли я поцеловать его или лишь больше коснуться, но Шолто взял инициативу в свои руки и скользнул пальцем между моих губ. Я сомкнула их, это движение так напоминало о посасывании совсем другой части тела, что ощущение твердости его пальца вызывало шок, ведь я уже начала представлять другую часть тела побольше, без кости, лишь круглую, упругую плоть.

Шолто почти полностью вытянул палец из моего рта, и снова скользнул им внутрь, пока мои губы не встретили костяшки его руки, и вновь вытянул их, скользя то внутрь, то наружу, а после я уже посасывала и облизывала два пальца, затем три. Ему приходилось быть осторожным, чтобы не поцарапать меня, когда он резче и быстрее скользил пальцами мне в рот, а затем присоединился и четвертый палец, и Шолто уже не мог проникать так глубоко, потому что его ладонь была слишком широка, ему приходилось быть еще осторожнее с ногтями. Я подняла на него взгляд, обнаружив его нагим и готовым. Щупальца, словно видение, сейчас были изображены на его коже в виде татуировки с мельчайшими деталями, его тело было стройным и крепким, похожим на человеческое. Я уже спрашивала его об этом, поэтому знала, что щупальца закрывают ему обзор, когда я нахожусь в определенном положении, а ему нравилось смотреть на меня, когда мы занимаемся любовью.

Сейчас он стоял на коленях возле меня, его тело было таким же мускулистым и рельефным, как и у любого другого сидха в моей постели. Он присоединил свой большой палец к остальным, протолкнув сквозь мои губы. Я открыла рот так широко, как только могла, и все равно он смог протолкнуть свою ладонь лишь до второй фаланги пальцев, не было шанса вобрать его глубже. Шолто потянул руку, отступая, но я схватила его запястье, призывая пойти дальше. Он широко распахнул глаза, но не стал спорить, просто продолжил проталкивать руку в меня, пока я не открыла рот так широко, что это стало некомфортным, но было в этом что-то приятное. Его ладонь наконец была так глубоко, как только это было возможно, и мне пришлось похлопать его по руке, чтобы дать ему знать, что больше я принять не могу.

Он осторожно убрал руку из моего рта, и прежде чем я успела перевести дыхание, он сжал этой рукой, что была так глубоко в моем рту, длинную, упругую, подрагивающую часть своего тела, а округлая головка накрыла мои губы, как будто в приглашении.

Я приоткрыла для него рот, потому что после того, как во мне побывала большая часть его ладони, мне хотелось почувствовать внутри другую часть него. Я подобрала подушку, предлагая свой рот этой длинной и твердой части его тела. Он по ощущениям был гораздо лучше пальцев, я чувствовала целостность внутри, когда он скользил между моих губ, по моему языку, проникая не слишком глубоко, но я сжала ладонями его задницу, заставляя его входить быстрее и жестче, чем мы с ним обычно предпочитали, Шолто ведь сам сказал об этом: для меня прошло много времени. Целые месяцы я не осмеливалась получить оргазм, чтобы не спровоцировать роды, целые месяцы я была вынуждена быть такой аккуратной, такой осторожной. Сегодня ни той, ни другой я быть не хочу.

Он повиновался моим порывам, проталкиваясь так глубоко, как только мог, и мне пришлось бороться со своим телом, заставлять свое горло расслабиться вокруг этой твердой плоти. Я подталкивала его руками, моя кожа и глаза снова начали светиться, и где-то на периферии мои волосы запылали рубиновыми нитями. На его коже с лунным свечением горела татуировка теми же красками, что я видела на его щупальцах, его человеческое тело переливалось бледной радугой из красного, фиолетового цветов и оттенков золотого, что отражались в его глазах, смотрящих на меня, пока он все быстрее вбивался в мой рот и горло.

У меня было время отдышаться перед самым погружением, быстрый глоток воздуха, а затем толчок, он проникал внутрь меня, я едва не давилась, а затем он проталкивался дальше, напрочь отрезая кислород. Он нашел более глубокий и медленный ритм, с которым у меня было больше времени, чтобы отдышаться перед его толчком, но еще это означало, что он был глубже и дольше в моем горле, так что мне приходилось бороться с паникой своего тела из-за нехватки воздуха, и даже это удовлетворяло нужду, поэтому я накрыла ладонями его крепкую задницу, удерживая его, пока он был так глубоко во мне, и я прижималась губами к нему, убеждая свое тело не сопротивляться и не паниковать, когда оно молило о вдохе, и все это время наши тела все ярче сияли, раскрашивая комнату тенью и светом.

Он вибрировал на моем языке, очень глубоко в моем горле, эти глубокие толчки, казалось, успокоили мою панику, и я хотела задержать его внутри как можно дольше. А затем между одним толчком и следующим меня накрыл оргазм от одного лишь ощущения его у меня во рту, эта толстая дрожащая плоть подводила меня к краю почти так же, как если бы она была между моих ног. Я вонзила ногти в его тело, мышцы вокруг него свело в спазме, и когда он вышел из меня достаточно, чтобы я смогла вдохнуть, я закричала в оргазме.

Он вскрикнул надо мной, а затем в последний раз толкнулся в мое горло. Я ощутила непроизвольное движение, пульсацию его тела, когда он пролился в моем горле так глубоко, что я не чувствовала вкуса, лишь тепло. Так глубоко, что мне не приходилось глотать, когда он наполнял мое горло, а я переживала собственный оргазм, вонзив ногти в его задницу, пока мое тело билось в конвульсиях, беспомощное и страстно желающее его.

Закончив, он вышел из меня достаточно, чтобы дать мне возможность жадно глотнуть воздух. Он рухнул на четвереньки, упершись руками по обе стороны от подушки, на которой я лежала. Голова склонена, волосы рассыпались вокруг сияющей шелковой завесой. Он выскользнул из моего рта, когда я опустила голову на подушку.

Шолто первым обрел дар речи, с трудом произнеся:

– О мой Бог и Богиня, это было потрясающе.

– Да, – согласилась я, – да, именно так.

Он повернул голову так, чтобы мы смотрели друг на друга, так он смотрел на меня почти сверху вниз, сказав:

– Я люблю тебя, Мередит.

Я улыбнулась ему, ответив единственное, что могла в этот момент:

– Я тоже люблю тебя, Шолто.

Рис с Галеном возразили бы, что я не люблю их так же, как Дойла и Холода, и это действительно так, но в такие моменты, как этот, я правда любила того мужчину, с которым была, может не всегда так, как он того желал или нуждался, но это было правдой: все равно по-настоящему, все равно любовь.

Шолто подвинулся, устраиваясь рядом со мной. Я свернулась у его груди, в изгибе его руки и плеча, и была абсолютно удовлетворена.

Глава 36

Мы спали, и я видела сон, но не была одинока в этом сне. Рядом со мной был Шолто, я сжимала его большую ладонь. Мы держались за руки, потому что розовая лоза на наших предплечьях снова была настоящей, снова живой, связывая нас друг с другом, она двигалась как что-то гораздо более живое, нежели обычная роза. Ее шипы врезались в наши руки, объединяя наши плоть, кровь и жизни. Голова Шолто вновь была увенчана венком из трав и белых, розовых и лавандовых цветов. Я чувствовала венок и на себе, зная, что это была омела с белыми розами. На мне было белое струящееся платье, а на Шолто белая туника с брюками, заправленными с серебристо-серые ботинки. «Почему я босиком?» – удивилась я и не успела сделать и шага, как почувствовала на своих ногах сандалии на плоской подошве. Видимо, нужно было просто попросить.

– Мередит, – тихо позвал Шолто, – где мы?

Мы стояли посреди плоской равнины с короткой, скудной травой и колючими, сухими сорняками. Земля, видневшаяся среди растений, была иссушенной и темно-коричневой; этой почве очень не хватало воды, но это не было неплодородными песком и камнями, что я видела прежде. Более того, подняв взгляд, я заметила недалеко небольшой домик. Он выглядел старым и потрепанным, но вполне «нормальным» или, лучше сказать, типичным для Среднего Запада Америки.

– За нами дорога с линиями электропередач, – сказал Шолто.

Я обернулась, обнаружив, что он прав. Эти земли казались высохшими и запустелыми, но все же были похожи на фермерские угодья Среднего Запада, и вдалеке и впрямь стояли домики на более облагороженных землях. А вокруг этого дома земля была пустой, сарай рядом с ним буквально рухнул на остатки сельскохозяйственной техники, проглядывающей сквозь лозу, которая и разрушала доски сарая, и вместе с тем скрепляла их вместе.

– Полагаю, мы где-то в Штатах, может, на Среднем Западе, но здесь земля засушливее, чем в Миссури или Иллинойсе, и растения другие.

– Я думал, ты являешься только в пустыне, где сражаются твои солдаты.

– Так и было, до сих пор, – ответила я. Солнце сияло над нашими головами. Мы были бы как на ладони, если бы по дороге проехала машина. Прежде меня могли видеть только солдаты и те, с кем они сражались, насколько мне было известно, но если кто-то сфотографирует нас здесь, то это фото окажется в интернете уже через секунду. Я отбросила мысль об этом и попыталась «почувствовать», кто позвал меня и зачем. Раньше всегда под угрозой были жизни людей. Но какая опасность может таиться здесь, и кто может быть под угрозой?

– Я думал, ты путешествуешь во сне по поручению Богини, – сказал Шолто.

– Так и было, до сих пор.

Я уставилась на дом с ветхим сараем. Мне казалось, что это и есть наша цель, но я не была уверена. То, что я появилась именно здесь, а не в какой-то далекой стране, меня смущало, да и Шолто рядом со мной тоже озадачивал.

– Я первый из твоих мужчин, кого Богиня отправила вместе с тобой? – спросил он.

– Да, – ответила я.

Он улыбнулся на это, сказав:

– Я польщен.

Аромат трав и роз стал насыщеннее, как будто мы прогуливались по саду среди рядов шиповника, а не стояли на неплодородном дворике с запахом жухлой травы с примесью горечи сорняков, высушенных на солнце. Здесь не было так же жарко, как в пустыне, в которой я бывала прежде, но все же гораздо жарче, чем в Лос-Анджелесе.

Я улыбнулась тому, что он был счастлив быть со мной, не зная даже, ни зачем мы здесь, ни где мы находимся. Я сжала его ладонь чуточку крепче, и розовая лоза затянулась туже, как будто тоже была рада за нас. Это должно было быть болезненным, но не было, как и тогда, когда Богиня обручила нас, чувствовалось лишь давление, хотя крови и было немного больше. Сухая земля жадно впитывала нашу капающую кровь, для почвы и растений это лишь влага.

– Почему мы здесь как пара?

– Я не знаю, – тихо ответила я, мы не шептались, но голоса звучали приглушенно, как бывает у людей в церкви порой, когда они знают, что Господь рядом.

– Твоя корона всегда материализуется во сне и видении?

– Нет, почти никогда.

– В доме кто-то из солдат?

– Думаю, да, – ответила я, но меня… отвлекал и смущал тот факт, что Шолто отправился вместе со мной. Я спала, касаясь при этом многих других мужчин, но они никогда не путешествовали вместе со мной. Почему же Шолто? Почему сейчас? Почему в наших «свадебных» нарядах? Я постаралась оставить эти вопросы, чтобы услышать послание Богини. Как только ты начинаешь слишком громко думать, ты перестаешь слышать Бога или Богиню.

Я сделала глубокий вдох, закрыла глаза и успокоила свои мысли, а теплая и крепкая ладонь Шолто в моей была частью этой безмятежности. Моего лица коснулся ветер, и я вскинула голову, так и не открыв глаз, зная, что идти нам нужно именно в дом. Трудно это объяснить словами, но я «знала» это так же, как цветы знают, когда всходит солнце, это так просто и вместе с тем сложно. Я направилась к дому, потянув Шолто за собой. Он не задал вопроса, просто пошел за мной, в этом и заключается вера. Не знаю правда, вера в Богиню или меня, или в нас обоих, но я с верой шла вперед, и он точно так же шагал рядом со мной. Мы раскрасили землю своей кровью на своем пути и украсили ею свои белые одежды, когда сухой и горячий порыв ветра взметнул мое платье. Капли нашей крови на белой ткани были похожи на картины Джексона Поллока[31].

Большая часть краски на доме облезла, отчего он стал видавшего виды серого оттенка, бревна все были в рытвинах и отметинах, как будто испещрены мелкими, острыми предметами, но я-то знала, что это результат воздействия лишь ветра, дождя, зноя и времени. Дома нуждаются в любви и заботе так же, как животные и люди, без них наше жилье начинает стареть и погибать, как и мы. Этот дом не знал любви уже очень давно.

Мы поднялись по покосившимся, кривым доскам крыльца, и я потянулась к сетчатой двери. Сетка была разорвана достаточно давно, чтобы обесцветиться по краям, при такой жаре и недостатке внимания она становится ломкой.

Внутренняя дверь была облезлой и так сильно покосилась, что открыть ее было нелегко. С помощью Шолто вместе мы отворили ее. Должен был бы раздаться чудовищный треск ломающегося дерева и скрежет металла, но его не было. Дверь открылась так бесшумно, словно была недавно смазана и уже открывалась мгновеньем раньше, хотя мне было известно, что прошли как минимум недели с тех пор, как она использовалась. А за бесшумным открытием двери последовала другая абсолютная тишина, как будто сам мир затаил дыхание. Гостиная, что я увидела, была покрыта слоем пыли, пол завален почтой, как будто месячные счета заслуживали того, чтобы их просто сбросили на пол. Кушетка прогнулась под кучей вязанных шерстяных пледов и подушек. Маленькая серая кошка свернулась на подушке, моргая на нас огромными желтыми глазами. Интересно, видела ли она нас?

Как будто отвечая на мои мысли, кошка одним изящным движением спрыгнула с кушетки, направившись к единственному коридору слева. Она оглянулась на нас и жалобно мяукнула, дернув хвостом.

– Она чего-то хочет, – сказала я.

– Меня больше интересует, чего хочет Богиня, – ответил Шолто.

Кошка одарила его недружелюбным взглядом, а затем посмотрела на меня, отмахнувшись от Шолто, ну или мне так показалось. Аромат трав и роз стал гуще.

– Как будто стоишь под солнцем в саду, полном трав и роз, их аромат усилился. Почему?

– Кошка знает, куда нам нужно идти, – сказала я, направившись к ожидающему нас животному.

Кажется, Шолто хотел возразить, но в конце концов просто последовал за мной. Ему это давалось проще, чем любому другому из моих мужчин, учитывая, что он сам был королем, и это впечатляло.

Серая кошечка вышагивала перед нами, высоко задрав хвост, легонько подергивая его кончиком. Она остановилась у первой закрытой двери. Это была другая сетчатая дверь в конце коридора. Интересно, может, кто-то прошел через нее, или никто не заходил в дом и не покидал его? Ну нет, кошка была уж очень домашней, очень ухоженной, она не могла быть одна на протяжении нескольких месяцев.

Кошка коснулась своей крошечной лапкой двери и посмотрела на меня этими ярко-желтыми глазами, снова жалобно мяукнув.

– Хватит, Клео, хватит ныть там за дверью, – раздался мужской голос. – Я оставил Джошу сообщение, он о тебе позаботится.

Кошка снова замяукала и поскребла дверь.

– Прекрати! – прикрикнул мужчина.

Кажется, я узнала голос.

– Бреннан, – тихо позвала я.

– Кто здесь?! – голос прозвучал резко, почти в панике.

– Бреннан, это Мередит.

– Мередит, ты не можешь быть здесь. Я сошел с ума.

Кошка снова коснулась лапкой двери. Свободной рукой я потянулась к дверной ручке и открыла ее. Кошка скользнула за дверь сразу, как только смогла протиснуть свое тощее тельце в щель. А вот чтобы мы с Шолто могли пройти, нам пришлось открыть дверь шире.

Кошка уже ластилась о ботинки мужчины, когда мы наконец предстали его взгляду. Его пустынный темный загар сейчас посветлел, но большие карие глаза и короткие темные волосы были все теми же. Волосы немного отрасли, но теперь я узнала его лицо. Одной рукой он сжимал шнурок на своей шее, а другой – оружие. Оно было похоже на глок, но я по пушкам не эксперт. Могу узнать те, из которых сама стреляла, либо которые частенько используют наши люди.

Он недоуменно моргнул, словно не был уверен в том, что видит.

– Мередит, ты не похожа… С тобой кто-то есть? Ты кого-то держишь за руку?

– Почему он меня не видит? – спросил Шолто.

Я этого не знала, а вслух ответила:

– Да, со мной Шолто.

– Почему я не могу рассмотреть его?

– А что ты видишь? – уточнила я.

– Это похоже на зной в пустыне, воздух дрожит, пока ты не начинаешь думать, что видишь то, чего и нет на самом деле.

Я втянула Шолто на шаг глубже в комнату за наши связанные руки. Судя по взгляду Бреннана, Шолто должно быть просто появился из ниоткуда: в одного мгновенье это был лишь дрожащий воздух, а в следующее – он предстал в своей полной форме, крепкий и очень реальный.

– Какого черта! – воскликнул Бреннан. Он был встревожен настолько, что кошка отшатнулась от него, зашипев, как будто он ненароком ушиб ее ногой.

– Прости, Клео, ты в порядке?

Бреннан потянулся к кошке рукой, которой до этого сжимал амулет на шее, хотя «амулет» не совсем подходящее слово. Это был длинный, темный осколок, вокруг верхушки которого был обернут кожаный шнурок, и осколок висел, острием указывая на маленькую впадинку у основания его шеи. Судя по цвету, моя кровь все еще могла быть на нем. Этот осколок был частью шрапнели, используемой в бомбе. Каждый поразивший меня осколок был окроплен моей кровью в ту ночь, когда я исцеляла людей, и все исцелившиеся солдаты собрали эти осколки, сохранив их как своего рода талисман. Полагаю, изначально это было суеверием, обещавшим им жизнь, но впоследствии стало чем-то большим. Эти осколки стали их крестами, их святыми предметами, дающими прямую связь с божеством. И каким-то образом этим божеством была я. Через эти кусочки металла до меня доходили их молитвы, если их нужда была достаточно отчаянной, но сейчас мы были не на поле боя в пустыне.

Я посмотрела на оружие, что он до сих пор сжимал в руке, пока пытался подманить кошку ближе, припомнила, как он говорил о ком-то, кто присмотрит за животным, и поняла, что эта комната и была полем битвы.

– Ты взывал ко мне, Бреннан, – сказала я.

Он оставил попытки приманить кошку и покачал головой.

– На этот раз я не призывал тебя кровью, металлом и магией, Мередит. Я не ранен.

Он вскинул руки, словно демонстрируя, что он цел и здоров.

– Не всякая рана кровоточит, – заметил Шолто.

Бреннан взглянул на него.

– Я видел тебя, когда приезжал к Мередит в Лос-Анджелес, но не видел на тебе корону, ни на одном из вас, – он хотел было взмахнуть той рукой, в которой держал пистолет, но остановился на середине движения и указал свободной рукой. – Это что вообще такое?

– О чем ты думал пару минут назад? – спросила я.

Он покачал головой.

– Не важно.

– Бреннан, ты сжимал в руке осколок на своей шее и молился. Молился о чем-то достаточно важном, чтобы призвать меня сюда вместе с Королем Шолто. Что это было?

Он снова покачал головой.

– Нет.

– Бреннан, ты молился Богине, и я здесь. Расскажи мне.

Он снова взглянул на нас.

– Почему ваши руки связаны?

– Так Фэйри и Богиня обручили нас, – ответила я.

– Что ты имеешь в виду? Обручили?

– Это означает, что мы женаты, правда без официальных документов.

– Богиня лично обвенчала нас, – сказал Шолто. – Именно так когда-то и проходили все свадьбы между королями и королевами.

Я улыбнулась ему и привстала на цыпочки, предлагая поцелуй.

– О боже, – едва ли не всхлипнул Бреннан.

Я обернулась к нему.

– Что? Что такое? Чего ты так страстно желаешь, что чуть не застрелился?

Бреннан посмотрел на оружие в своей руке, как будто почти забыл о нем.

– Какая патетика.

– Ты призвал нас сюда из Лос-Анджелеса… По крайней мере причину сообщи, – сказала я.

Он кивнул, как будто это для него имело смысл.

– Ладно, ладно, это честно.

Он сжал пистолет обеими руками не так, как будто собирался воспользоваться им, а скорее так, как будто тот дарил ему чувство успокоения. Бреннан заговорил, не глядя на нас:

– Джен встречается с кем-то, и все серьезно. У него есть деньги, милый домик, хорошая работа, черт, даже бывшая жена только хорошо отзывается о нем. У них маленькая девчушка, и они похоже совместно заботятся о ней, не устраивая уродливых сцен, как делает большинство. Джен достойна такого хорошего человека. Того, кто способен дать ей все, чего не могу я. Того, кто не безумен. Того, кто не просыпается в холодном поту, хватаясь за ствол.

Бреннан взглянул на нас, и на лице его отразилась такая душевная мука.

– Я же могу случайно ранить ее. Меня терзают воспоминания, кошмары. Что если я сорвусь во время одного из них? Я не вынесу, если обижу ее. Я лучше умру, чем пойду на такой риск.

Шолто шагнул к нему, потянув меня за собой.

– Так ты решил покончить с собой вместо того, чтобы признаться этой женщине в любви?

Бреннан казался удивленным, глаза широко раскрыты, а затем он ответил:

– Нет, она знает, что я люблю ее. Я говорил ей, как и то, что я ей не подхожу. Да прямо сейчас я вообще никому не подхожу, не в таком состоянии.

– Ты нашел консультанта, о котором мы говорили, когда ты приезжал к нам? – спросила я.

– В Управлении по делам ветеранов[32] есть списки ожидающих, а я не могу себе этого позволить. Ферма загибается. Отец, должно быть, в гробу переворачивается от того, что Джош забросил это место.

– Кто такой Джош? – спросила я.

– Мой брат, младший братишка, предполагалось, что после смерти отца он наймет рабочих на ферму, но он ничего не предпринял. Он получил диплом и нашел хорошую работу, красивую жену и завел ребенка. Он как будто пошел против всего, чему нас учил отец, или не хотел вспоминать, откуда мы родом. Эта земля принадлежала нашей семье на протяжении четырех поколений, а теперь отходит банку, потому что мой братишка не удосужился позаботиться об этом. Он лгал мне в своих письмах, по телефону, глядя прямо в лицо по скайпу, он, мать твою, лгал мне, говорил, что все уладит. Вот и уладил.

Он рассмеялся, но этот смех был таким горьким, что его стоило назвать как-то иначе.

– Как могу я тащить за собой на дно Джен? Я почти потерял все. Я не могу так с ней поступить.

– У нее есть работа? – спросила я.

– Ее семья владеет хозяйственным магазином и рестораном. Она управляет магазином, а по выходным помогает в ресторане.

– И как идет бизнес? – спросила я.

– Хорошо, у них все хорошо.

– Тогда как ты можешь потащить ее на дно за собой? Ты же ничем не угрожаешь ни ее работе, ни делу ее семьи, верно? – уточнила я.

– Нет, я хочу сказать, что ее семья прекрасные люди. Отец Джен предлагал мне работу, но я знаю, что это она его заставила.

– Ты мог выполнять эту работу? – спросил Шолто.

Бреннан посмотрел на него и кивнул.

– Ну да, то есть я работал в их магазине в старшей школе. Я в курсе дел.

– Так может им нужна помощь? – предположила я.

Он, казалось, задумался над этим, посмотрел на пистолет в своей руке, затем на нас и наконец остановил свой взгляд на мне.

– Я едва не застрелился, ты права, потому что не смог сберечь семейную ферму. Я оставил на телефоне брата сообщение, попросил его позаботиться о Клео, о кошке, и сказал, что не хочу видеть, как ферму заберет банк.

– Хотел убедиться, что он точно будет сожалеть и чувствовать свою вину, – сказала я.

– Полагаю, что так. Богиня, это так патетично, – он положил пистолет на стол и посмотрел на нас. – Думаю, сегодня я не покончу с собой.

Это «сегодня» мне не понравилось, но по одному сражению за раз. О победе в войне мы побеспокоимся позже.

– Ты пришла, чтобы помочь мне сохранить ферму семьи? – спросил он.

– Не думаю, – ответила я. – Не о деньгах ты думал, когда только что молился.

– Черта с два, я думал о том, где взять столько денег, чтобы сохранить эту землю.

– Не тогда, когда молился мне, – сказала я.

Бреннан нахмурился и снова коснулся осколка, привычным жестом сжав его в руке.

– Я думал о Джен, о том, как сильно люблю ее.

– Ты призвал меня любовью, металлом и магией, – заключила я, улыбнувшись.

– Любовью, не кровью, а любовью.

Аромат трав и роз снова стал насыщенным и ярким.

– Да, Бреннан, ты призвал меня, призвал нас, любовью.

– Я чувствую запах роз и… сада.

– Прими предложение отца Джен о работе, – посоветовала я.

– Я не могу так поступить с ними. У Джен серьезные отношения с действительно хорошим парнем.

– Он лучше тебя? – спросила я.

– Не лучше меня, но лучше для нее.

– Он сильнее тебя? – спросил Шолто.

– Нет.

– Лучше как воин?

Бреннан снова рассмеялся, но на этот раз ему и правда было весело.

– Нет.

– Может, он привлекательнее тебя? – спросила я.

Над этим вопросом Бреннан задумался и в конце концов ответил:

– Мы разные, но он неплохо выглядит. Он привлекателен, но его внешность мягче, если вы понимаете, о чем я.

– Понимаем, – заверила я.

– Так значит ты сильнее, как воин лучше, и вы оба одинаково привлекательны. Так в чем этот мужчина лучше? – спросила Шолто.

– У него есть деньги, успешная работа, и он не псих.

– А она нуждается в деньгах? – уточнила я.

– Нет, Джен не такая, и я же сказал, что дело ее семьи идет в гору. Она фактически управляет магазином, как своим собственным. Вот почему ее отец хотел, чтобы я работал вместе с ней, они не могут найти хорошего помощника.

– Ее впечатляет его работа? – спросила я.

Он улыбнулся.

– Да нет, не особо. Она говорит, что он для нее слишком амбициозен. Он хочет уехать отсюда, а она не может оставить родителей. Она любит свой магазин и этот город, всегда любила.

– Так значит единственная причина, почему ты должен отказаться от работы, не признаешься в любви и не женишься на этой женщине, в том, что ты, в отличии от него, не в себе? – спросил Шолто.