Текст книги "Путешествие в Древний Китай (СИ)"
Автор книги: Лора Лей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)
Зеркало Бай Ниу не нашла, но, будучи всю жизнь некрасивой, о внешности она переживала в последнюю очередь. Бай Юн ей понравился, значит, и сестра симпатичная должна быть – родня, как-никак. А вот отсутствие развитых мышц расстраивало: гостья из будущего привыкла быть сильной, ловкой, тренированной. Физическая слабость в молодом теле ей претила.
Ладно, это дело будущего: подтянуть себя и парня она сможет. Главное, выяснить обстановку и решать проблемы по мере их поступления.
***
Размышления иномирянки были прерваны шумом на лестнице (все-таки она есть) и хлопком дверной створки о стену: вернулся Бай Юн. Он открыл дверь и вошел боком, неся деревянный поднос с несколькими мисочками и кувшином. Парень водрузил ношу на столик и посмотрел на Бай Ниу.
–А почему ты…Вы не переоделись?
Бай Ниу развела руками:
–Не смогла открыть шкаф.
Бай Юн растерялся, подошел к шкафу, подергал дверки:
– А я ведь тоже не знаю, где у тебя…где ключ..
Женщина улыбнулась и спросила:
– Тебе неловко? Можешь потерпеть? Есть очень хочется…
–Наверно– протянул парень,– странно,конечно…Но мы ведь одни? Ты вроде не смущена, а мне … Сейчас не до правил, наверно..
–Тогда закрывай дверь, и давай поедим уже.
Интерлюдия
Чу Чунтао («персик»)лежала на диванчике-архате, обмахивалась веером и улыбалась.
Она сделала это! Утерла этой дряни, Бай Роу, нос! О-о-о, какое у той было лицо, когда Чунтао сообщила столичные слухи об её женишке! Как приятно было смотреть на покрывающую это ненавистное гордое лицо мертвенную бледность, наполняющие красивые глаза слезы и – да! – падение в обморок высокомерной дочери дома Бай! Никогда больше эта сучка не сможет держать голову высоко! И этот ее братец, Шан, сдохнет на войне, а младший сойдет с ума от боли и обиды на своего глупого отца!
Все они получили по заслугам! Кто просил их стоять на её, Чунтао, пути к благополучию и богатству? Кто просил сопротивляться её воле и желанию стать хозяйкой этого дома? Кто просил их быть счастливой семьей, не такой, как у самой Чунтао?
Не хотели по-хорошему отойти в сторону и не претендовать на деньги папаши-идиота – получите сполна! Потерпели бы чуток, стала бы она женой, глядишь, и перепала бы толика богатства папеньки и деткам любезным, и жили бы в доме родном и дальше – на её, Чу Чунтао, условиях!
Она бы даже сучку эту замуж выдала бы за вдовца какого-нибудь или урода из аристократиков местных – всё лучше, чем быть брошенной невестой красавца-цзиньши! Не захотели? Так мучайтесь теперь, живите в нищете и позоре! Никто не смеет стоять на пути Чу Чунтао!
«Хоть бы вы сгинули с лица земли!» – с силой сжала в руках вышитый несостоявшейся падчерицей платок недо-мачеха.
***
Чунтао ненавидела всех, кто жил лучше её, был счастливее её, богаче её, а уж с фамилией Бай – и подавно, потому что ради денег Бай Лея ей пришлось целый год терпеть его и его высокомерных детей! Её тошнило от одного вида этого старика, а уж ублажать его в постели, изображая страсть и удовольствие, льстить ежесекундно и контролировать при этом каждое движение и позу, чтобы он не… Фу, даже вспомнить противно! Бррр…
Да, Бай Лей выглядел очень хорошо для своих сорока пяти, она может признать. Но эти его страдания по умершей жене, муки совести по отношению к дочери, любовь к сыновьям!
Как же она его за это ненавидела, сколько сил пришлось ей приложить, чтобы заставить благородного идиота забыть жену, настроить его против дочери, рассорить с сыновьями, вынудить написать завещание в её пользу…
А сколько денег она потратила на зелья, мутящие разум, сколько месяцев тряслась от страха, что кто-то догадается о том, что именно она делает со стариком, поймает её…
Однако, у неё всё получилось! Бай Лей умер даже без её помощи, почти все его деньги и дом достались ей. Жаль, не успела стать женой, очень жаль!
Но и так хорошо: она молода, красива, умна и, наконец-то, богата. Вот немного погодя захочет и выйдет замуж, да так, что все обзавидуются! И тогда ни одна мразь не посмеет косо посмотреть в ее сторону или пикнуть против!
Чу Чунтао – победитель по жизни, а не дешевая проститутка, выросшая в борделе! Её новая жизнь началась! А бывшая никогда не вернется, о ней никто не узнает! Она об этом позаботилась…
Глава 8
Рисовая лапша с яйцом и зеленым луком, маринованный корень лотоса, соленые огурцы и паровые булочки с красной фасолью были съедены быстро и полностью. Молодые организмы, истощенные стрессом, приняли пищу с радостью и отозвались благодарной сытостью.
Бай Ниу потянуло в сон. Она зевнула и посмотрела на кровать. Бай Юн заметил это, схватил за руку и потребовал:
–Говори! Ты не ответила мне!
«Вот же ж! Но он прав – доверие не зарабатывается недомолвками...» – мелькнуло в голове попаданки.
–Что ты хочешь знать?
– Всё!
–На это потребуется очень много времени, да и ВСЁ знать невозможно, поверь…Тем более, что не всегда знание – благо. Определи главное для тебя сейчас, и я постараюсь ответить.
Парень задумался и резко спросил:
–Сестра точно ушла? И почему ты заменила её?
Бай Ниу тяжело вздохнула: ну, вот как ответить на вопрос, ей самой еще не совсем понятный?
– Я чувствую только себя и осознаю себя привычной собой, кроме тела. В памяти нет никаких воспоминаний, чужих мыслей или чувств. Это понятно?
Бай Юн кивнул: интуитивно он понимал, что говорит незнакомка голосом его сестры. Просто это было так ..странно: перед ним сидит Руо, а он всем своим существом ощущает другого человека. Взгляды, жесты, манера разговора, поведение и исходящая от девушки сила кричали – это не да-цзе! Что же делать?
Бай Ниу видела – парень мучается, бьется в паутине сомнений и неуверенности и в который раз за утро подумала: «Надо расположить его к себе, добиться максимального доверия и уже потом открываться полностью, если примет. Нет, нет, нет – примет обязательно. Так что продолжаем».
– Сяо Юн, А-Юн (ласковые, домашние обращения), ты позволишь так тебя называть? – собеседник кивнул.
– В отношении второго вопроса: скажу честно – не знаю. Могу лишь предположить. Ты знаешь о теории реинкарнации? Значит, и буддизм здесь есть... Так вот…После смерти физического тела душа, или астральное тело, так кажется, уходит на перерождение, память о предыдущей жизни при этом теряет, и повторная жизнь в другом теле начинается для неё заново. Ну, вроде как, за редким исключением…– Ниу старалась говорить максимально просто, не будучи уверена, что у неё это получается, однако интуиция сигнализировала – сейчас останавливаться нельзя!
– Это похоже на наш случай, но – только похоже. Я не возродилась, хотя… не совсем правильно… Не знаю я, как трактовать то, что случилось! Это метафизика какая-то…Как бы то ни было, моя личность осталась при мне, это абсолютно точно, и если она равна душе, то получается, что моя душа перенеслась в тело твоей сестры в момент её смерти или сразу после, а её исчезла…. Прости, что говорю тебе эти жестокие вещи, но особая ситуация требует особых мер. Воля ли то богов или мироздания, но я теперь связана с тобой и завишу от тебя. Я никогда не верила в потусторонние силы, больше – в себя и науку. А теперь…
Бай Ниу сделала секундную паузу, и пусть внутри все натянулось тетивой, чуть наклонилась к мальчишке и взмолилась со всем пылом, на который была способна ее взрослая прагматичная сущность:
– Сяо Юн, я прощу тебя, помоги мне выжить! Я – не твоя сестра, но могу стать другом и обещаю: я сделаю все, чтобы помочь тебе вырасти, выучиться и жить достойной жизнью. Клянусь! – подняла руку вверх, подтверждая свои слова, попаданка.
***
Бай Юн слушать внимательно, жадно.
Незнакомка с лицом Руо замолчала, тревожно-выжидательно глядя на него. В комнате стало тихо – напряжение можно было резать ножом. Минуты шли, Бай Юн не отзывался.
Вселенка не торопила его, так как понимала: парень принимает решение, важное решение, от которого зависит жизнь обоих. И, судя по тому, что видела, юноша вполне осознает серьёзность ситуации. Это вселяло надежду, что их совместное будущее возможно.
Наконец, мальчишка открыл было рот, но внезапно закашлялся. «Нервничает» – подумала Бай Ниу: она и сама с трудом сохраняла видимое спокойствие, но продолжала сидеть молча. Сейчас его ход.
Прошло еще немного времени, и Бай Юн всё же заговорил.
– Вообще-то, мы с сестрой не были близки…Это не принято...Женщины не должны много общаться с мужчинами, даже дома… А Руо... Она любит вышивать, читать, любит музыку…Любила… Они с мамой очень похожи… Были… С мамой сестра проводила много времени, они всегда были заняты: шили одежду, следили за слугами, занимались хозяйством, вышивали. Мама очень хорошо вышивала, и сестра тоже.
Руо – тихая, нежная, молчаливая. Послушная, терпеливая.. Её все в доме любили, даже слуги, она никогда не повышала голос, но была справедлива. Как мама… И когда после смерти мамы отец вдруг стал относиться к ней холодно, все недоумевали.
Мы ведь хорошо жили! Родители любили друг друга… и нас тоже…Пусть отец и не был ласков с нами обычно, строго спрашивал за неисполнение заданий, мог наказать за что-то, но никогда не бил, дарил подарки…Он мечтал, чтобы мы с братом сдали экзамены и стали чиновниками…А мама говорила ему, что дети должны сами выбрать, чем заниматься, обнимала нас, целовала его и просила не волноваться зря.
– Мама была очень добрая... – голос собеседника дрогнул. – И когда она погибла…Дом как бы опустел и стал холодным. А мы все как-будто потерялись. Сестра взяла управление хозяйством на себя, старалась всё успеть, чтобы хоть как-то заменить маму. Ей было тяжело, а тут еще и отец изменился…Он начал пить, почти ежедневно…И ходить в цветочные дома…Трезв он был только в поездках – там нельзя расслабляться…
Бай Юн замолчал, опустив взгляд на пол. Бай Ниу подождала, потом задала вопрос, побуждая его продолжать:
–Как погибла твоя мама?
– Задохнулась при пожаре, когда они с сестрой гостили у тетки Пэй в столице. Да-цзе в тот день отсутствовала, её пригласила на обед семья Сюэ Мухена, жениха. Они уже тогда переехали в столицу, чтобы найти этому козлу лучших учителей! –у Бай Юна аж голос зазвенел от злости.
– К ним какие-то родственники приехали, хотели познакомиться. Вот сестра и пошла... А почему начался пожар и как получилось, что мама задохнулась, а тетку спасли, мы так и не выяснили…И зачем она поехала туда? Ведь годами не видела эту тетку Пэй, а тут решила навестить. Овдовела она, видите ли, грустно ей одной, давай поживем с ней, поддержим…Отец не хотел их отпускать в столицу. Но мама его уговорила..
Тётка рыдала на похоронах, просила прощения у отца, предлагала переехать к нам и заботиться о нас вместо мамы, но он наорал на неё и выкинул из дома, пригрозив убить, если она появится…Мы тогда еще порадовались, что отец так предан маме.. Наложниц-то и раньше у него не было, так, тунфан изредка появлялись, но их мама быстро замуж выдавала с хорошим приданым, я слышал, служанки по этому поводу шептались.
После смерти мамы отец начал меняться: месяц пил, никуда не выходил, ничего не хотел делать, бил слуг за малейшую оплошность, а еще находил повод придраться к сестре – то обед не такой, то одежда не так пахнет, то улыбается она не к месту…Да любая мелочь могла привести его в негодование! Руо-да-цзе плакала часто, пыталась выяснить, что она делает не так. И однажды отец сорвался… Он напился в очередной раз и сказал, что ненавидит ее, что лучше бы она умерла, а не мама, что видеть её не может…
Мы с братом остолбенели. Шан-да-ге нагрубил отцу, обвинил его в несправедливом отношении к Руо, сказал, что сестра не виновата в несчастном случае с мамой. И отец его ударил…Впервые...А сестра после этого случая понурилась, погрустнела, практически перестала выходить из своей комнаты.
– Я не понимал, что происходит, пока однажды не услышал разговор между слугами. Они сказали, что хозяин видит в сестре маму и злится поэтому. Я не понимаю, как такое может быть? – всхлипнул мальчик и поник, словно сломанный цветок.
Подобное поведение Бай Ниу, как взрослая женщина, понять могла, но как это объяснить подростку? Слишком сложно и неоднозначно, да и опасно лезть в дебри психологии в настоящий момент. И без того проблем выше крыши. Поэтому она переключила мальчика на другую тему:
– А чем занимался твой отец?
Бай Юн тряхнул головой, отгоняя неприятные воспоминания:
– Отец вместе со своим другом, дядей Гао Ронгом, управлял гильдией наёмников – увидев, как округлились глаза Бай Ниу, юноша слабо улыбнулся. – Не, не, не убийц – охранников, сопровождающих караваны торговцев. Сам он ходил в походы довольно редко при маминой жизни, больше занимался тренировкой стражников и делами гильдии. А вот дядька Ронг…Он такой сильный и ловкий! – в голосе парня звучало неприкрытое восхищение знакомым.
– Он предпочитает быть в движении, так что отец был в городе, а дядя Ронг конвоировал обозы. Тем более, он не женат, и детей у него нет…Он хорошо относился к маме и Шану, учил нас бою на мечах, а отец злился…Шан-геге очень умный, красивый, его в школе уважали, учителя прочили брату славу цзяньши, и Сюэ Мухен бесился, вечно спорил с братом на уроках, мне ребята рассказывали. Шан, брат, хоть и учился прекрасно, но чиновником быть не хотел. Он грезил о путешествиях, сражениях, желал прославиться как первооткрыватель или великий воин… Но ради исполнения мечты отца готовился сдать экзамен в этом году. И если бы не эта Чунтао, он бы победил Мухена! Это всё из-за неё, они все ушли из-за неё!
Голос рассказчика дрожал, парень смахивал с ресниц слёзы и опять сжимал кулаки в бессильной ярости.
Глава 9
Через несколько минут внутренней борьбы младший Бай смог справится с клокочущим в сердце негодованием, перевел дух и вернулся к изложению:
– После того, как отец накричал на Руо и ударил брата, пришел дядя Ронг. Они долго ругались, даже кабинет разнесли. Но с того дня отец пить перестал и начал часто уезжать. Иногда отсутствовал пару-тройку дней, иногда – неделю, две и больше. Без него было спокойнее, да и оставался он между походами ненадолго. Мне даже хотелось порой, чтобы он… уехал… совсем…
А спустя пять месяцев он привез эту Чунтао и сказал, что она – его наложница и будущая жена и госпожа этого дома, что мы должны называть ее матушкой и во всем слушаться, велел сестре передать ей ключи и впредь не лезть в хозяйственные дела. Сестра даже слова не смогла вымолвить, отдала ключи и убежала, а Шан…
Он назвал отца предателем и отказался принять Чунтао. Отец так разозлился, что начал избивать брата, грозился лишить наследства, обзывал грубо, но Шан не произнес ни звука, как бы отец ни требовал, чтобы он подчинился. И чем дольше брат молчал, тем сильнее отец злился и избивал его…
Я сначала испугался и растерялся, потом стал просить отца не бить брата больше, расплакался…Слуги тоже умоляли отца остановиться, но досталось и им, и мне…Вернулась сестра, видно, кто-то ей доложил…Она тоже пыталась остановить отца, упала ему в ноги, просила простить брата, я тоже встал на колени и тоже просил…Отец был не в себе, я таким его никогда не видел: лицо красное, глаза безумные, голос хриплый, он смотрел на нас с лютой ненавистью, как на врагов…Было так страшно!
А потом сестра поползла на коленях к Чунтао, со слезами уговаривала наложницу успокоить отца, чтобы он не убил брата и меня, простить нас, обещала во всем её слушаться… Она называла ее «матушка», умоляла, кланялась непрерывно, лбом билась об пол …Это было…Не знаю…кошмарно, нелепо, невозможно….– Бай Юн заново переживал прошлое, голос его стих на время…
– А Чунтао… Знаешь, она смотрела на всё это… и улыбалась …Мне опять стало страшно …Такое выражение лица я никогда не видел и никогда не забуду…Мне тогда показалось, что она довольна тем, что происходит, ей нравится унижение сестры, разбитое лицо брата, мои слезы, стоящие на коленях слуги и мы…
«Ну что ж, –сказала она – раз вы так просите, я прощу вас… на этот раз». Подошла к отцу, взяла его под руку, что-то начала нашептывать ему на ухо…Так и увела в павильон матери – отец сам предложил ей там жить.
Брата слуги отнесли в наш дворик, сестра вызвала лекаря и несколько дней не отходила от постели да-ге. Меня же отправила в школу и наказала не возвращаться как можно дольше…Я послушался…и сбежал из дома в школу… – Бай Юн замолчал, выпил воды: он явно сожалел и винил себя за малодушие, и ему было больно…
Чуть погодя он вернулся к рассазу:
– В школе можно оставаться, несмотря на наличие дома в городе, у нас многие так жили. Но мне не нравилось, поэтому я ходил в школу каждый день, хотя комната имелась. Моим соседом был мальчик из провинции, из не очень состоятельной семьи, ему, думаю, нравилось жить одному, но против моего возвращения он не возражал.
Так что две недели я оставался в школе, там и встретил возобновившего занятия брата. Шан ничего не рассказывал про отца и Чунтао, был задумчив, мрачен, попросил впредь быть осторожнее с наложницей, если вдруг встречу ее в особняке, а лучше вообще не ходить домой, по возможности. Попрощался и ушел к себе, в общежитие старших учеников.
Так мы прожили почти до весны. Сестра изредка приходила к нам, передавала деньги за учебу, спрашивала, как мы успеваем, о себе не распространялась, говорила, что справляется, ладит с наложницей и отцом и просила не волноваться за неё. Брат хмурился, но молчал. А я, дурак, верил ей... А ведь она похудела, я видел, и глаза были грустные… Но Руо сводила всё к тому, что скучает по нам.
Бай Юн удрученно хмыкнул:
– До столичного экзамена оставался месяц, брат стал первым на провинциальном. Мухен, хоть и жил уже в столице, но экзамен сдавал здесь занял второе место. Ох и разозлился же он! Даже с сестрой не встретился, сразу уехал. Руо ничего не сказала, но расстроилась сильно. Она пришла после оглашения результатов и позвала нас домой – отпраздновать победу вместе с отцом и дядей Ронгом. Брат не хотел идти, а я соскучился по дому, по слугам, да и по отцу с дядей тоже. Поэтому упросил Шана пойти. Лучше бы я этого не делал!
Мальчик опять подскочил, нервно прошелся по комнате, успокаиваясь, после чего сел напротив Ниу, сцепил руки в замок и продолжил безрадостное повествование…
***
Рассказ Бай Юна
Странности начались сразу же, как только мы вошли в дом. Все, абсолютно все слуги были новыми! И эти слуги не воспринимали нас как хозяев! На любой приказ что-то сделать они отвечали: «Госпожа не велела» или «Надо спросить госпожу». Спросить «госпожу»? Это наложницу, что ли?
Мы даже не смогли помыться в горячей воде! Нас не ждали, был ответ, поэтому лишних дров нет. И одежды на смену мы тоже не получили, якобы её не шили, поскольку отсутствовали наши мерки! Но самым обидным было полное изменение убранства наших комнат! Они оказались пусты: ни книг, ни привычных с детства кроватей, столов, украшений, даже маминых вышивок – ничего! И у меня, и у брата стояли какие-то старые топчаны, облупленные табуреты и столы.
Осмотревшись, мы пошли к сестре. Оказалось, что она теперь жила в крыле для слуг и работала по дому наравне с ними! Я сидел в каком-то ступоре, а сестра, наконец, рассказала, как жила все это время.
Чунтао, как только мы вернулись в школу, а отец ушел с караваном, продала всех слуг, принятых мамой, купила новых, сократив численность вполовину, вывезла и продала нашу мебель, заставила сестру вышивать и продавать изделия, если,мол, хочет, чтобы мы продолжали учиться. А чтобы жить и есть в доме, а не съехать в деревню-приданое, должна работать везде, где ей прикажут.
Ради того, чтобы эта стерва не выгнала кормилицу Руо и позволила навещать нас и передавать деньги, сестра отдала ей все свои драгоценности. Ткани, ковры, посуду Чунтао забрала сама...
Отец возвращался домой редко, сестру не звал, а если Чунтао и приводила ее на обед, почти не замечал. Сестра говорила, что при отце Чунтао была ласкова с ней, подчеркнуто внимательна, хвалила её и жалела, потому что жених сестру совсем забыл, даже не пишет, и предлагала разорвать помолвку и найти Руо другого…
А еще всегда, как бы случайно, упоминала о её и наших промахах и недостатках, жаловалась на наше с братом неуважение к ней и нехватку денег на хозяйство, воровство слуг, дурные слухи о ней в городе как о жестокой мачехе, которая, даже не будучи женой, изводит детей господина.
Потом плакала и просила отца отправить ее обратно, раз уж она так не нравиться его детям. И так каждый раз.. Всё заканчивалось тем, что отец обещал выгнать нас из дома, лишить наследства, если мы не изменим своего отношения, а на ней жениться сразу по окончании годичного траура.
Мы с братом были потрясены! Сестра никогда не врала и никого не осуждала, и если она рассказала такое, значит, и её терпение подошло к концу.
На обед мы шли втроем, твердо решив переговорить с отцом о сложившейся ситуации. Но увидев его, я понял, что ЭТОГО человека не знаю.
За столом сидел опухший, отстраненный старик, похожий на отца. Он не сразу отреагировал на наше появление, смотрел словно мимо, поклоны принял равнодушно, на протянутое братом письмо о победе на экзамене махнул рукой.
И только когда в комнату вошла Чунтао, оживился, бросился к ней, взял под руку и проводил к столу. Он смотрел на неё как на богиню, подливал вино и подкладывал лучшие кусочки…
Мы сидели и молчали, к еде не притронулись. Было противно! Наш отец этого даже не заметил…Брат еле сдерживался, сестра сидела ,опустив голову, а я смотрел на отца, Чунтао и ничего не понимал..
Заметив мой взгляд, эта стерва улыбнулась самодовольно и скинула верхнее пальто, оставшись в неописуемо красивом платье из облачной парчи…Даже я знаю, какая дорогая эта ткань: у мамы было одно такое, она его очень любила и берегла для сестры, в приданое отложила, на память.
И вдруг меня осенило – это и есть мамино платье, только перешитое! Присмотревшись к наложнице еще раз, узнал на ней и самые любимые мамины украшения из зеленого нефрита, которые передавались в её семье от матери к старшей дочери…Они же должны достаться сестре! Я посмотрел на Руо – по ее печальному лицу катились слезы…
Шан видел то же…Он резко встал, отбросил ногой табурет, на котором сидел, шагнул и рывком поднял Чунтао изо стола. Та не удивилась, мне показалось, что она ждала чего-то подобного и специально так оделась.
– Нравиться? – сказала она и дотронулась рукой до маминых серег в своих ушах. – Они теперь мои, и сестре твоей их не получить ни-ког-да. Понял? Сынок…– Чунтао расхохоталась прямо в лицо Шану.
Сестра ахнула, закрыла рот рукой и зарыдала. Отец вдруг завозился на месте и зарычал на брата:
–Отойди от неё, щенок! Я отдал ей серьги, она – моя будущая жена и твоя мать! Приклони колени и извинись немедленно!
Брат повернулся к отцу, потом – к наложнице, поднял руку и дал ей пощечину такой силы, что эта дрянь не устояла на ногах, кулем свалившись рядом со столом. А брат наклонился, быстро вытащил серьги из ушей Чунтао и, схватив ее за руку, стянул мамин браслет и положил все за пазуху.
Чунтао завизжала и начала рыдать, и биться головой о ножку стола, крича, что хочет умереть от позора…
Несколько мгновений был слышан только звук ее рыданий и ударов о дерево. А потом отец кинулся на брата с кулаками. Но не смог – Шан ударил первым. Отец пошатнулся, потряс головой и заорал:
– Нефилимный сын, мерзкий гаденыш, поднявший руку на отца! У меня нет такого сына! Пошел прочь! Вон из моего дома! Вон!!!
Он визжал, топал ногами, брызгал слюной, ругался так грязно, проклинал брата, нас…Долго кричал, пока не начал задыхаться и не рухнул на стул…
Брат посмотрел на отца, на нас, повернулся и вышел. С тех пор я его не видел…
Глава 10
Бай Ниу пребывала в шоке. Откровения парня, водопадом вылившиеся на её голову, ошеломляли! Она, взрослая женщина, была потрясена, и если бы увидела его «родителя» в этот момент, избила бы до полусмерти! Однозначно! Такой отброс!
Ниу напрочь забыла про свое перерождение и неясное будущее, настолько ей было больно за мальчишку. И попаданка дала зарок: что бы ни было дальше, она его не оставит одного, пока жива. И обязательно найдет способ отомстить обидчикам парня и вернуть ему дом и брата!
***
То, что за разговорами пролетел весь день, собеседники осознали лишь тогда, когда услышали негромкий стук в дверь и женский голос:
–Молодые господа, ужин готов! Кушать надо, уж ночь почти, а вы все секретничаете! Сейчас принесу!
Бай Ниу и Бай Юн переглянулись – вот это да, вот это они поговорили!
–Это тетушка Мэй, нам лучше её послушаться. Я спущусь, попрошу нагреть тебе воды, сам я и с работниками помоюсь, а потом поедим – громко прошептал А-Юн.
Бай Ниу одобрительно кивнула и добавила:
– Скажи слугам, что я временно потеряла голос и говорить не могу, а ещё головой повредилась от расстройства и теперь немного странная. Что ты со мной пока всегда будешь рядом, мало ли что я опять выкину? Чтоб особо не удивлялись моей неосведомленности. Пусть пожалеют убогую, и тебя заодно осуждать не будут, наоборот, посочувствуют и приставать с правилами там или моралью не станут. Пока хотя бы, пару-тройку дней, а там разберемся. Хорошо?
Юноша посмотрел на неё удивленно, подумал и согласился, что так и стоит сделать. Правда, тетка Мэй может заподозрить неладное, но она точно будет молчать и дальше. Сестра – ее госпожа, а идти против господ и терять спокойное сытое место кухарка вряд ли рискнет.
–Договорились. Я пошел, а ты тут сама…Ну, понимаешь…– и покраснел.
–Иди уже! – рассмеялась Бай Ниу.
***
Тетушка Мэй выслушала Бай Юна, посетовала на злую наложницу и неверного жениха, посочувствовала госпоже и обещала придержать слуг от лишних разговоров. Но смотрела при этом подозрительно и явно не одобряла тесное общение брата и сестры, поскольку для господ это нехорошо.
«Хотя и так подумать, они – сироты, без родни, какие уж тут правила соблюдать, выжить бы господам! Да и перед кем строжиться? Не столица... Поправиться девочка, там видно будет» – успокоив себя таким образом, тетушка Мэй направилась в комнату молодой хозяйки. И там уже пристально осмотрела барышню – правда ли сказанное молодым господином?
Бай Ниу под ее взглядом поежилась, сделала лицо попроще (как смогла – себя-то (?) она еще не видела в зеркале), показала на горшок, на себя, на шкаф. Что, мол, делать?
– Подзабыла, да? Горшок я вынесу, ключи где – не знаю, не положено мне в хозяйских покоях лишний раз находиться. Одежку другую принесу, только она не богатая, Вы говорили, когда приехали, что непривередливы, лишь бы удобно было, так ведь? – Бай Ниу кивала, как курица над рисом. – И это, барышня, Вы уж брата-то больше не пугайте так, женихов много может быть, а родной человек – один. Поберегите его-то. И не тужите о неверном, слухи скоро забудут, Вы вон какая красавица, встретите еще своё счастье. Так что, не печальтесь сильно, поправляйтесь. Я мазь принесу, горло помажьте – и она выразительно провела рукой по своей шее и удалилась.
А до Бай Ниу дошло: у неё должен быть либо рубец, либо гематома от удавки, ведь из петли девочку вытащили не сразу. «Ну, спасибо, тетка Мэй. Это правда важно. Такие мелочи надо отслеживать, во избежание, так сказать».
***
Несмотря на насыщенный эмоциями и открытиями первый день в новом мире, уснула Бай Ниу быстро. И это было странно (опять же), потому что засыпать в одной кровати с кем-то она не привыкла, но отпустить Бай Юна от себя не смогла. И не потому, что боялась остаться одна, а потому, что боялся он.
После того, как тетка Мэй принесла таз с горячей водой и одежду – длинную серую рубашку-блузу и коричневую широкую юбку на поясе-завязке из какой-то мягкой непонятной ткани (конопля, определила немного погодя переселенка) и что-то вроде полотенца, Бай Ниу смогла сходить в туалет в горшок и слегка обмыться за ширмой над тазом.
Посетовав на неудобства (пол намочила знатно), женщина переоделась и, не решившись спуститься вниз, стала ждать А-Юна. Ужин принесли, когда она еще плескалась. Местная домоправительница пообещала прибраться, пока господа будут трапезничать.
Бай Ниу это не очень понравилось, но возражать она не стала – куда деваться-то? Выходить из комнаты совершенно не хотелось, так что лучше потерпеть, тем более, что за едой не до разговоров.
Бай Юн пришел минут через тридцать. В других штанах и рубахе из похожего на ее одежду материала. Волосы юноши были влажными и поднятыми в высокий хвост.
«Прям как в дорамах» – ухмыльнулась про себя Бай Ниу.
Хотя в дорамах, которые она иногда смотрела вместе с дедом, герои были сплошь аристократы, носили ханьфу из шелка, веера и мечи на поясе, летали с крыши на крышу и совершали нелогичные поступки во имя императора или любви. Глупость какая! Но романтично, говорил дед, а порой – познавательно. Типа, ожившая история. Спорный вопрос, но почему бы и нет?
Сериалы… Попаданка вдруг подумала, что юный Бай напоминает ей какого-то молодого актера, забавного такого парнишку…Еще и певца, кажется… И мастера ушу или кунг-фу … Дораму с ним в клинике медсестры обсуждали… Что-то про звезды в небе…И дед что-то смотрел …про республику.. Потом хвалил его за смелость и упорство, мол, молодой совсем, а вырвался из лап агенства, чуть его инвалидом не сделавшего… Как же его звали? Цзи…Ху…Тао! Хуан Цзитао, точно!! Почему именно он вспомнился? Интересные выверты подсознания...
***
Ужинали брат с сестрой куриным бульоном, отварными яйцами и жареными побегами бамбука с куриным мясом – в полной тишине. Готовила тетка Мэй неплохо, а еще быстро убиралась. И понятливо не задавала никаких вопросов о самочувствии или скорой ночевке.
Когда с едой было покончено, а отвар из яблок и мяты выпит, Бай Юн отнес посуду вниз и топтался смущенно в комнате, не решаясь – уйти или остаться. Ему явно не хотелось уходить, но и оставаться не позволяло воспитание. Бай Ниу надоело его мельтешение, и она приказала:
–Неси одеяло, будешь спать здесь, места на кровати хватит. И не думай ни о чем. Я старше в три раза, тебе нечего волноваться, не трону.
–Ты! Я..
–Да, да, понимаю. Иди, спать пора. Трепетать будешь в другой ситуации. Давай быстро, туда-обратно.
Устроились они и, правда, удобно: кровать достаточно широкая, чтобы два худеньких тела разместились на ней комфортно. Ребенка Бай Ниу отправила к стенке, а сама легла с краю, как привыкла. Бай Юн сначала немного напрягся, но потом все же уснул, взяв соседку за руку. Бай Ниу не противилась – спокойно пацану и ладно.
Глава 11
Новое в новом мире утро попаданка опять встречала первой – парнишка сопел, уткнувшись ей в плечо. Она посмотрела на него и вспомнила окончание их вчерашней беседы…Вернее, истории семьи Бай.
