Текст книги "На кончиках твоих пальцев (СИ)"
Автор книги: Лиза Туманова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)
На кончиках твоих пальцев
Лиза Туманова
1
– Чтооо? – удивленно вытянулось мое лицо, когда я услышала совершенно невозможно абсолютно немыслимую новость, которую обрушила на мою голову подруга. Точно кувалдой по голове стукнула. Никогда не любила драматизировать события, но как-то само собой получилось, что я поднесла руки к ушам и показательно их прочистила, для того, чтобы Ульяна прочувствовала глубочайшую степень моего удивления. – Повтори, что ты сказала? Ты и Королев? Вместе? Остановите Землю, я сойду, как говорится, – вынесла я вердикт одной крайне мудрой фразочкой из песни.
– Как-то так получилось, Зин, – ответила мне подруга и улыбнулась той самой улыбкой, по которой мне сразу стало понятно, что она и впрямь вляпалась. Ну или влюбилась, кому больше нравится. Улыбка человека, у которого поехала крыша, мысли заняты только предметом своей любви, а в горящих глазах застыл его идеальный образ, напрочь лишенный недостатков. Знала я эту улыбку – не далее, как в начале прошлого года наблюдала её в зеркало в течение трех месяцев, когда только начинались наши отношения с Васей. Да и сама Уля успела ее примерить на себя, правда, намного раньше, когда встречалась с моим братом. Кстати, о нем.
– Уль, а как же Миша? – спросила я, про себя планируя выяснить у этого жука, почему он мне ничего не рассказал, когда я вернулась после двухмесячного отсутствия и долго выпытывала у него, как провел лето мой дорогой братик.
– Мы с ним без ссор разошлись, – пожала плечами подруга, отхлебывая чай из пластикового стаканчика. – Просто поняли, что слишком разные, что тянем друг друга вниз, как мешки с камнями. Поговорили однажды и пришли к выводу, что пора всё заканчивать. Не обижайся, твой брат славный парень, но…
– Прошла любовь, завяли кактусы, как говорится, – выдала я очередную прописную истину. Уныло поковыряла слойку с творогом, поняв, что есть совсем перехотелось. Ладно, допустим то, что Ульяна и Миша, которые счастливо провстречались три года, разошлись, я переживу. Грустно, конечно, я-то планировала, что однажды они поженятся, а Уля, которая и так была мне как сестра, официально станет частью нашей семьи. Но как мне смириться с тем фактом, что парнем подруги стал человек, которого она терпеть не могла с самого первого дня их знакомства? Их перебранки уже давно вошли в историю нашего университета, а я лично навсегда запомню жаркие речи Ульяны после их баттлов, пестрившие огромным количеством синонимов к слову «убить», о которых ни я, ни русские словари не ведали. А теперь мне предстояло смириться с тем, что ненавистный ей Королев, каким-то чудом, а иначе это не назовешь, оказался в статусе ее парня. Приехали, однако. Точнее, уехали, так как это событие приключилось именно во время моего отъезда из города, где я обучалась в университете, в родные края, и я подозревала, что это не единственное случившееся грандиозное происшествие, которое предстояло мне бедной услышать, пережевать и проглотить, так как больше ничего не оставалось.
И как назло в дверях столовой показалась высокая фигура того самого Димы Королева. Он замер на миг, оглядев большое помещение и, широко улыбнувшись, выбрал курс в нашу с Улей сторону, раздавая направо и налево приветственные кивки и рукопожатия. Я нахмурилась – не потому, что имела что-то против этого симпатичного и приветливого парня, к которому, в отличие от подруги, относилась ровно, а проще говоря, никак. А потому что следом за ним двигались его неизменные спутники и по совместительству друзья-одногруппники Паша Ромашко и Марат Северский. И что-то мне подсказывало, что эта небезызвестная троица мальчиков-сердцеедов усядется прямо за наш столик, приковав тем самым внимание к парочке обычных девчонок-второкурсниц. И быть может Ульяна была совсем не против такого исхода, а вот я напряглась и стала отчаянно искать предлог, чтобы смыться до того, как парни достигнут нашего столика.
– Да ладно тебе, Зин, – заметила мое волнение подруга и поспешила сжать мою руку, в надежде, что эта простая, но искренняя дружеская ласка удержит меня на месте. Не тут-то было. Когда между нашим столиком и парнями осталось не более двух метров, я быстренько поднялась, прихватив со стула свой рюкзак, бросила на прощание Уле, что буду ждать ее на паре, и поспешила исчезнуть, пока подруга, чего доброго, не решила представить меня своим новым друзьям.
Но звезды сегодня сошлись на том видимо, что для Зины наступила череда неудач и потрясений. Потому что иначе объяснить то, что именно в тот момент, когда я проходила мимо парней, и почти разминулась с ними, в меня врезалась Эльвира Тихомирова, окатив при этом водой из открытой бутылки, я не могла. Ну а о крайней степени моей невезучести говорил тот факт, что я распласталась с пятном на пол-рубашки на полу университетской столовой прямо у ног Марата Северского, который теперь стоял и смотрел с высоты своего немаленького роста на мое жалкое и ничуть не привлекательное положение. Смотрел холодно и равнодушно.
– Надо смотреть, куда идешь, Шелест! – кинула мне злобно Эльвира, вставая рядом с Северским и смиряя меня презрительным взглядом. Уже тот факт, что она знала мою фамилию, показался мне удивительным. Да, мы с этой красавицей-брюнеткой учились в одной группе. Да, я может быть даже представлялась ей в далеком начале первого курса. Но с тех пор мы и словом не обмолвились, не говоря уже о том, что эта «звезда» даже не смотрела в мою сторону. И ее можно было понять. Тихушница Зина Шелест вообще крайне редко привлекала к себе внимание. А когда это происходило, была этому не рада. Как сейчас, к примеру.
Из раздумий на тему собственной невезучести меня вырвала рука, появившаяся перед лицом.
– Девушка, не лежите на полу, вставайте, – я вложила свою руку в протянутую широкую мужскую ладонь, которая быстро поставила меня на ноги, и посмотрела в лицо нежданного помощника. Им оказался ни кто иной, как друг Королева Паша, взиравший на меня с неподдельной заботой. – Ну как ты, не ушиблась? – поинтересовался парень, осматривая меня, видимо, на предмет повреждений. Я отрицательно покачала головой и осмотрелась, отчаянно хмурясь и закусывая губы: вокруг меня образовался круг наблюдателей, включая Ульку, которая взволнованно поднялась со стула, как только увидела мое грандиозное фиаско, Королева, который стоял рядом с ней, Тихомирову вместе со своей подругой Аленой Елисеевой, Северского и Ромашко. И самое смешное, что именно от знакомства с последними двумя я так старательно стремилась уйти. Но от судьбы не убежишь, как говорится. И мне оставалось лишь краснеть и смущаться под их взглядами, и постараться как можно скорее осуществить задуманное ранее исчезновение из столовой.
– Спасибо! – поблагодарила я участливого Пашу, высвобождая из его руки ладошку.
– Да как же я мог не помочь такой красавице! – лучезарно улыбнулся парень, являя миру очаровательные ямочки, за которые готова была умереть добрая половина собравшихся здесь студенток. Что до его слов, то я разумно предположила, что это привычная для парня-ловеласа манера обращения к противоположному полу, а не неожиданное для всех открытие неописуемой красоты в лице меня. – Как тебя зовут?
– Зина, – тихо ответила я, замечая, что на неожиданное столпотворение посреди столовой обращают всё больше и больше внимания. Мне становилось, мягко говоря, не по себе. Я уже наметила глазами путь отхода – нужно было лишь прошмыгнуть между Тихомировой и Елисеевой, минуя их недовольные взгляды.
– Зина, – повторил за мной Паша, точно пробуя мое имя на вкус. И как у него получилось так проникновенно? Обычное имя, но добавим к нему симпатичного парня, произносящего это имя по-особенному, превращая его в нечто терпкое и тягучее, и на твоих глазах оно превращается в самое привлекательное слово на свете. Неудивительно, что за этим парнем тянется шлейф поклонниц.
– Зина! – подошла ко мне Ульяна, а я подумала, что мое имя очень быстро поднимается в рейтинге к отметке «слово дня». – Ты в порядке? – участливо поинтересовалась она, с недовольством рассматривая пятно на моей одежде. Потом она перевела хмурый взгляд на Эльвиру, но ничего не сказала, хотя я видела по ее глазам, что она очень хотела. Но затевать скандал из-за такого пустяка было глупо. Мы обе это прекрасно понимали.
– Это просто вода, – успокоила я Улю, – быстро высохнет.
– И правда, – вздохнула подруга, отводя глаза от высокомерной брюнетки. – Кстати, раз уж так вышло…, – Уля повернулась к Диме и махнула рукой, – знакомьтесь: это – Зина, моя лучшая подруга. Ну а это Дима, мой парень, – Уля улыбнулась, а следом за ней улыбнулся и сам Королев, не уступая по обаятельности и по способности очаровать одной только улыбкой своему другу. Становилось всё понятнее, почему подруга сменила гнев на милость по отношению к этому парню.
– Очень приятно, Зина. Ульяна мне много рассказывала о тебе.
Интересно девки пляшут, как говорится. И что же такого можно было про меня рассказать? Вообще-то я очень сомневалась, что им было до разговоров о чем-то кроме себя, с учетом того, что их отношения начались совсем недавно. Если им вообще было до разговоров. Но я все-таки поставила мысленную галочку поинтересоваться об этом у излишне болтливой Ульки.
– С моим другом Пашей ты уже познакомилась, – кивнул он на стоящего рядом со мной улыбающегося рыжего парня.
Очевидно, да. Хоть он и не представился, но, думаю, разумно полагал, что я знаю, кто он.
Ну и оставался….
– Я, конечно, всё понимаю, как-никак звездный час студентки Шелест, – с издевкой произнесла Тихомирова, имея в виду неожиданно свалившееся на мою голову повышенное внимание, но в её голосе проскальзывало явное недовольство – внимание парней, к тому же парней входящих в топ самых популярных у нас в вузе, в кои-то веки приковывали не они с подругой, яркие, ухоженные, знающие себе цену и умеющие всем этим пользоваться, а «студентка Шелест», о существовании которой многие присутствующие узнали только сейчас, – но может, мы уже разойдемся и перестанем тут торчать? Все же уже убедились, что ничего особенного не случилось? – при этих словах она так на меня посмотрела, что не оставалось сомнения в том, что слово «особенная» имеет ко мне такое же отношение, как к пресловутой бутылке с водой, благополучно валявшейся теперь неподалеку на полу.
– И правда, – поддакнула ее вечная спутница Елисеева, незаметно пробираясь поближе к Марату и хватая того за руку. Он всё еще смотрел на меня своим непроницаемым взглядом. – Пойдемте уже присядем что ли, все смотрят. Марат, – заглянула ему в глаза девушка, отвлекая от лицезрения меня, являя собой в этот момент самое милое и чуткое существо на планете. – Помнишь ты говорил, что знаком с Татарским? Ты просто обязан дать мне его телефон…, – и она увела его вместе с его холодным взглядом прочь, явно интересуясь больше зеленоглазым брюнетом, чем каким-то знакомым ему «Татарским». А следом направилась и Эльвира, не забыв бросить на застывшую меня полный презрения взгляд.
– Какие змеи, однако, – тихо проговорил с загадочной улыбкой Паша провожая красавиц взглядом. – Зина, надеюсь на скорую встречу, – и, отправив мне на прощание воздушный поцелуй, пошел следом. Крайне привлекательный персонаж, ничего не скажешь. Вот не было бы у меня Васеньки, я бы мигом влюбилась.
– Вот же стерва, сама на тебя налетела, а еще и возмущается! – прошипела зло Уля, смотря вслед удалившимся девушкам.
– Всё хорошо! – поспешила улыбнуться я, чтобы не дать подруге лишнего повода поволноваться за меня. – Я пойду, Уль, мне правда надо… рубашку просушу… к паре приготовлюсь. Ну, до встречи! – попрощалась я разом с подругой, которая озабоченно смотрела мне вслед, и Димой, который терпеливо ждал, когда внимание его девушки переключится на него, и наконец, пулей вылетела из столовой, устремляясь в место, где можно было на какое-то время погрузиться в так любимое мною одиночество. Точнее, его подобие, потому что по-настоящему одной в обеденный перерыв побыть было нереально. Студенты дружным роем шумели по коридорам, сотрясали воздух громким смехом, разговорами и сплетнями, обсуждали летние каникулы и строили планы на ближайшие выходные. Всё, как везде: у кого-то новая любовь на всю жизнь, у кого-то в аквариуме умерла любимая рыбка, у девочки-отличницы появилась новая партия умных мыслей из прочитанных умных книг, а вот парни с пошловатыми улыбками засматриваются на короткие юбки и стройные ноги, а девушки в коротких юбках со стройными ногами кидают на них недовольные взгляды, чтобы после украдкой улыбнуться, наслаждаясь заранее ожидаемым вниманием. Первокурсники активно вливаются в студенческую жизнь, а выпускники забивают на пары и идут в кафе. А пока я, успокоившаяся после вопиющего нашествия в мою жизнь запредельного числа новых лиц, стою в туалете и смотрю на свое бледное отражение в зеркале, наслаждаясь стабильностью хотя бы в собственном, отдаленно страдающем поэтичностью лице, позади меня открывается дверь и входят две глазированные с ног до головы блондинки, обсуждая предстоящее посвящение в студенты. Ноль внимания на меня, как объект недостойный, максимум на свои и без того идеально отштукатуренные лица.
– Я специально купила платье для посвята, – сообщает та, что ближе ко мне, нанося на губы липкий темно-розовый блеск. Мне почему-то кажется, что на такое количество этого вещества обязательно должна слететься парочка другая мух. Добавляет: – Продавщица сказала, что его оттенок, цитиановый, мне очень идет, – делает ударение на странном слове, точно показывая, какая она умная, что знает его, и растягивает губы в довольной улыбке, явно гордая от мысли, что ей удалось произвести на подругу неизгладимое впечатление.
– Прикольно, – уважительно кивает вторая девушка, поправляя идеальную прическу. – А мне предки из Парижа такое кружевное белье привезли, что мне его даже не хочется под одеждой прятать, – но ее подругу не так легко впечатлить, поэтому она лишь фыркает и криво улыбается в ответ:
– Так ты и не прячь! Иди только в нём – и все самые красивые мужские задницы твои! – и очень довольная, очевидно тем фактом, что обладает высочайшей степенью остроумия, наигранно смеется над шуткой. Подруга не оценила – томно вздохнула и кокетливо повертела голову вправо и влево, разглядывая своё красивое лицо с разных ракурсов.
– Не надо мне всех, мне надо самого красивого, – обиженно сложила губы уточкой и достала телефон, видимо, удовлетворившись, что внешний вид подходит для создания очередного селфи – шедевра.
Вторая понимающе закивала, а потом тоже достала свой гаджет. Ведь жизнь без фото в туалете университета пройдет зря, определенно.
– Северский…., – мечтательно протянула она, а я вдруг поняла, что они говорят о том самом высокомерном парне с холодными глазами, перед которым я сегодня имела честь предстать во всей свое красе.
– Ага…, – в тон ей отозвалась подруга. – Вот уж у кого всё в порядке и с задницей и со всем остальным! – ухмыльнулась, а потом вдруг нахмурила лоб. – Видела, как сегодня эта дурочка невзрачная к нему прилипла? Как там ее…?
– Лушкина! – скривилась, точно после лимона, ее подруга.
– Точно – Зоя Лушкина! И имя такое дурацкое, надо же. Вот уж точно Золушка – замарашка! – они зло захихикали, а я подумала, что имя и впрямь необычное и созвучное с прозвищем небезызвестной героини сказки.
– И улыбка у неё юродивая какая-то. Не думаю, что Марат на такую клюнет – не того полета птичка, – видимо, все, кто хоть отдаленно не напоминал их самих, были птичками не того полета.
– Пусть только попробует около него еще покрутиться! – они засунули свои телефоны в блестящие сумочки и засобирались на выход. – Хотя она мне и без этого омерзительна. Думаю, будет в самый раз устроить для замаршки такое же посвящение, как в прошлом году для Разумовской, – она противно улыбнулась, а мне вдруг стало жалко неизвестную особу с забавным именем. Она ведь даже не подозревала, что за один разговор с Северским ее ждет коварная месть его расфуфыренного фан-клуба.
– Ааа, это когда мы ей в сок подсыпали кое-чего, чтобы она не грустила? – гадко заулыбалась и вторая, вспоминая удавшуюся подлость.
– Ага! Орлов еще долго похвалялся, как он ее в туалете того же клуба отымел…, – дальше мне было не слышно, так как девушки скрылись за дверьми, избавив меня от своего присутствия. Я облегченно вздохнула, но противный осадок всё равно остался. Какие же мерзкие существа эти отштукатуренные куклы! А ведь и впрямь считают, что могут себе позволить очень многое, если не всё, только лишь потому, что у них есть куча бабок на карточках, пин-коды которых они каким-то чудом затолкали в свои крошечные мозги. А вот правильно запомнить название оттенка платья оказалось просто непосильным достижением. А ведь тициановый, он же светло-медный, приятный в целом оттенок красного, незаслуженно оказался попран надутыми губами, щедро смазанными блеском. Даже обидно стало за него. И за несчастную Зою Лушкину, которой я от души мысленно желала пропустить дурацкое действо под названием «посвящение в студенты», где получившая волю молодежь упивается в хлам, а потом «имеет друг друга в туалете». Сомнительное счастье, побывать на таком мероприятии, как по мне. Хотя откуда Зине Шелест знать о таких вещах? Я, в силу природной не склонности проводить время среди людей, никогда на таких событиях не присутствовала и не собиралась этого менять. Тем более, после услышанного.
Хотя, конечно, это их жизнь, и сколько бы я не осуждала поведение таких вот неприятных особ, говорить им что-то, а тем более чему-то учить, никогда бы не осмелилась. Была у меня одна черта, которая созрела вместе со склонностью к одиночеству, а вообще, видимо, идущая от моего крайне интровертного поведения. Пока что-то в этом мире не трогало меня, я не трогала это что-то. Как по мне, так от этого всем хорошо.
***
– Студентка Шелест, потрудитесь объяснить причину вашего опоздания? – недовольно посмотрел на меня немолодой лысый мужичок, низкого роста, с маленькими, глубоко посаженными чёрными глазками, по совместительству преподаватель, на пару к которому я пришла с двадцатиминутным опозданием.
Я набираюсь смелости, чтобы посмотреть на полную аудиторию. У меня не дежавю – на самом деле второй раз за день я оказываюсь в центре внимания. Нахожу глазами Ульку, на самом верху, под потолком. Она приветственно машет мне рукой.
– Простите, – мой тихий голос непривычно громко звучит в молчаливой аудитории, – задержалась по личным причинам, – быстро выпаливаю под его строгим взором. Надеюсь, что он не станет продолжать допрос, потому что рассказывать ему про то, что задержал меня разговор с Васей, у меня нет никакого желания.
– Какое халатное отношение к учебе, однако! – начинает отчитывать меня преподаватель, и я съеживаюсь от того, что в целом солидарна с его словами. – Насколько мне известно, вы и так не блещете талантами, Зинаида, так выясняется теперь, что и должного хорошему студенту прилежания, пунктуальности и банального уважения к преподавателю вам также не достает, – строго выговаривает он нудным голосом, которым обычно читает свои длинные скучные лекции. – К следующему разу попрошу вас принести мне реферат по сегодняшней теме. Написанный от руки. Надеюсь, хоть это вас чему-то научит, – качает он головой, точно сомневается в этом, а я, минуя его строгий взгляд, наконец-то отправляюсь к Ульяне, проклиная преподавателя за его докучливость, а заодно и себя, за то, что умудрилась опоздать к любителю поучать нерадивых учеников длиннющими работами, которые обязательно нужно приносить ему никак иначе, чем в рукописном варианте. Сегодня, и правда, не мой день как не посмотри.
Подруга отодвигается в сторону, освобождая для меня место. Едва я присаживаюсь рядом, как слышу ее возбужденный шепот:
– Зинка, где тебя носит?
– С Васей разговаривала…
– А другого времени ты на болтовню со своим парнем найти не могла? Я ж тут вся испереживалась! Совсем меня не жалеешь, Шелест! Уже думала, что ты так расстроилась из-за того случая с Тихомировой, что решила прогулять, – укоризненно тыкает она меня в бок.
– Из-за такой глупости я бы не стала прогуливать.
– Знаю я тебя…, – с сомнением тянет подруга, – ты ж самая настоящая улитка, только хуже – ту хоть иногда можно из домика вытурить!
– Скажешь тоже, – отзываюсь, попутно думая, что сравнение подобрано Ульяной крайне удачно. Только я бы предпочла слово купол. Потому что он прозрачный и дает возможность наблюдать за миром, в то же время оставаясь отрезанной от нежелательных соприкосновений с его жителями. Улитка в куполе.
– Скажи неправа, ну скажи? – напирает подруга, и я улыбаюсь. – То-то же! А что, правда не расстроилась, даже чуть-чуть? – не унимается по поводу обеденного происшествия девушка.
– Да не особо, – честно отвечаю я, – разве что перед тобой неудобно, Уль, все-таки первое знакомство с твоим парнем…
– Ты мне это дело брось, Шелест, – пригрозила мне кулаком подруга, а для пущего эффекта даже ткнула им меня в плечо. – Неудобно, когда дети на соседа похожи, а всё остальное случайно – событийно! – мы с ней дружно прыскаем. – А Тихомирова эта, змея! Я почти уверена, что она специально на тебя налетела, еще и водой окатила. Грымза! – она зло зыркнула на Эльвиру, которая сидела неподалеку, правда рядом ниже.
– Да какой ей смысл? – равнодушно пожимаю я плечами. Мы с этой девушкой двигаемся в параллельных Вселенных.
– Ну не знаю, – как-то задумчиво протянула Ульяна. – Она с такой злобой на тебя смотрела сегодня, как будто ты ей минимум жизнь испортила. А вообще, может, ты и права. Чего вам делить-то? Но всё равно она мне не нравится, мутная какая-то, – вынесла вердикт Уля.
– Факт, – согласилась я.
– Шелест, – внезапно громко озвучил мою фамилию преподаватель, видимо, услышав наши с Улей возбужденные перешептывания, – вы мало того, что сами некомпетентны, как студент, так еще и Тулину отвлекаете!
– Простите! – прошелестела я, как можно сильнее вжимаясь в парту, чтобы сократить видимость моего тела до минимума.
Преподаватель окинул меня долгим недовольным взглядом и продолжил лекцию, которую я даже при большом желании не запомнила бы. Поэтому я понимающе переглянулась с Улей, которая вернулась к ведению конспекта, и ушла в свои мысли, вспоминая тот самый разговор с Васей, из-за которого опоздала на занятие.
Парень ответил на мой звонок не сразу – оно и понятно, работает человек. И я бы не стала его отвлекать – не в моих это привычках, да только сильно мне захотелось услышать родной голос, а еще больше договориться о встрече – как-никак почти всё лето не виделись, всё по телефону, да по телефону разговаривали и переписывались. Я очень скучала.
– Да? – донеслось с того конца.
– Вася, привет, – улыбнулась, услышав его голос. Знаю, что улыбку увидеть невозможно, и всё равно растянула губы во всю их ширь – пусть только попробует не услышать её интонации в моем голосе, – Это я, Зина.
– Да я увидел, – ответил мне парень, и то ли всё дело было в связи, то ли у него сегодня также как и у меня не задался день, но мне показалось, что голос его звучит отчужденно. Я почти по-настоящему ощутила морозную прохладу, и на миг представила, как мои пальцы покрываются корочкой льда. Но в этот момент Вася видимо понял, что я не виновата в том, что бы там его не заботило, и тон его потеплел. – Ты уже вернулась?
Я отметила краешком сознания, что парень какой-то странный – ведь я писала ему вчера, что прилетаю ночью, а утром сразу пойду на пары, сказала, чтобы не встречал, потому что эту обязанность взвалил на себя брат, а высыпался перед работой, и набирался сил для нашей встречи, которую я с нетерпением жду.
– Вернулась, да, – может быть, и правда что-то случилось. – Ты как, в порядке?
– Всё хорошо, – сухо, но напряженно отозвался Вася, и от его тона мне стало очень тревожно. Так тревожно, что задавать следующий вопрос я не торопилась. Подсознательно мне было очень страшно, что парень скажет, что не хочет меня видеть, хотя я и понимала, что это полная глупость. К счастью, Вася решил всё первым. – Придешь сегодня ко мне? Только давай попозже, я допоздна работаю.
– Конечно, Вась, – а сама про себя отметила, как укололо меня его «ко мне». Глупо, конечно глупо полагать, что он будет употреблять «к нам». Это его квартира, несмотря на то, что почти весь прошлый год мы прожили там вместе, а я лишь изредка ночевала в той, которую нам с Мишей купили родители, чтобы детям спокойно училось в чужом городе. И брату хорошо – в конце концов, он молодой парень и, не смотря на то, что у нас с ним прекрасные отношения, я отлично понимала, как ему хотелось пожить одному. К тому же он на тот момент встречался с Ульяной. Наверное поэтому он не стал ничего говорить родителям про то, что я мало того что не живу с ним, так еще и поселилась в квартиру к незнакомому им парню. Боюсь, что их консерватизм бы этого не пережил. Ну а Вася вообще постоянно твердил мне, что я могу совсем к нему переехать, так что я свыклась с мыслью, что мой дом у него, рядом с ним. Привыкла считать это нашим маленьким миром.
А сегодня он как будто отдалился от меня. Мне пришлось напомнить себе, что я не из тех людей, кто надумывает всякие глупости без повода. И что у Зины Шелест просто плохой день. Всё обязательно будет хорошо, когда я вечером приду к Васе, и мы спокойно поговорим обо всём, что его тревожит, а я расскажу ему, как я за один день умудрилась сильно прокачать уровень собственной неудачливости.
Эти мысли растопили своим теплом мое холодное напряжение.
– Тогда договорились. Ну ладно Зин, мне надо работать. До вечера, значит?
– До вечера, Вась. Пока.
***
– Стоп, актеры! – взревел своим высоким, с визжащими интонациями, голосом Леопольд Владленский, с гримасой отчаяния поворачивая голову в мою сторону. – Эй, в чем дело, там, за роялем? Куда делась музыка? Господи, я и так работаю со стадом бесчувственных обрубков, неужели так трудно просто играть, просто играть и не останавливаться? Они же в первый раз за сегодня выдавили из себя подобие актерского мастерства, неужели мне еще и за пианистом следить надо? – сокрушался Лео, подходя ко мне и взирая своими подведенными черным карандашом светлыми глазами, пышущими гневом. – Шелест? – внезапно застыл он, – ты что, ревешь? – спросил с какой-то беспомощностью, смешанной с частицей искреннего удивления. – Что случилось?
– Довел девочку своим ором, – донеслось мужское фырканье со сцены.
– Лео у нас и трупа заставит рыдать, так орать два часа к ряду, – согласился насмешливый низкий женский голосок.
– Ах вы свиньи неблагодарные! – взревел молодой мужчина, быстро меняя выражение удивления на гнев и переводя глаза на парочку, застывшую прямо над ним на сцене. – Я из вас этим ором актеров настоящих леплю, душу свою вкладываю, нервы к дьяволу послал, а вы как были чурбанами неотесанными, так и остались! Своей игрой паршивой вы ее довели, вот она и ревет, скажите спасибо, что за сердце не хватается, волосы, как я не дерет, и спокойно вам тут по сотне раз одно и то же тринькает!
– Осади, Люйфтойфель, мы-то каким боком до нее! – возмущается парень со сцены.
– Нет, ну какой пассаж, – язвительно цокает Лео. – Ты бы мне такое красноречие и поэтичную гневную морду в спектакле выдавал лучше. Может быть и орать бы не пришлось тогда!
– Вы как склочное бабье, – встревает неожиданно спокойный, низкий с хрипотцой мужской голос в перебранку. Говорит мужчина, прислонившийся к декорации в виде большого желтого солнца, потрепанного, в светло-синих пятнах краски. Он смотрит на ругающихся хмуро, даже строго, а выглядит и того смурнее в черном свитере и темных брюках, с повязанной на голове банданой. – Только толку-то от ваших склок… Пожалейте девочку, и так видно, что ели сдерживается, – он многозначительно смотрит на меня, а я лишь шмыгаю носом и отвожу отстраненный взгляд, не в силах скрыть два беззвучных ручейка, текущих по моим щекам. Он прав, я сдерживаю рыдания огромной силой воли и осознанием того, что окружена людьми. Но уже то, что я сорвалась во время работы, говорит о том, что всё гораздо хуже, чем выглядит со стороны. Лео очень хочет ответить хмурому мужчине, но потом снова утыкает в меня свой взгляд, и весь его гнев сходит на нет, опускаясь до недовольного бурчания:
– Ладно… Заканчиваем на сегодня, – народ под негромкий радостный гомон уходит со сцены, и даже тот факт, что избавлением их от еще как минимум получасовых мучений с Лео, неожиданно послужила плачущая пианистка, не особо кого-то печалит. А я рада отсутствию сочувственных взглядов и, особенно, жалостно-утешающих фразочек, после которых, если судить по моему опыту, становится только хуже. – Шелест, – напоследок обращается ко мне Лео, – тебе нужна помощь? – спрашивает он с некоторой долей участия и заботы – несвойственных для него чувств, по крайне мере в стенах этого здания. Я всё также молчу и отрицательно качаю головой, а он рассеянно теребит свои длинноватые волосы, вздыхает и, уже уходя, бросает мне:
– Не сиди тут до ночи, иди лучше выспись.
Последним из зала уходит хмурый мужчина, окидывая меня проницательным взглядом. Нет, он не станет подходить и утешать меня, потому что знает, что мне это не понравится. Я предпочту холодную пустоту, звенящее одиночество и тишину любым, даже самым теплым, объятиям и словам.
Едва я остаюсь одна, как голова непроизвольно опускается вниз, а из горла вырываются сдавленные рыдания. Нет, я не плакса и не нюня, а то, что я затворница и близко не делает меня желеподобной размазней. Сильные личности могут скрываться и за слабыми с виду оболочками, пусть даже их с ног до головы обклеят яркими ярлыками стереотипов. Но кем бы ты ни был, ломать тебя по жизни будут с одинаковым упорством одни и те же события. Мои руки опускаются на пюпитр и быстрым движением складывают его. Я отодвигаю ноты в сторону и кладу голову на их место, закрывая ее следом руками. То, что я осталась одна, не совсем правда – я осталась с единственным поверенным всех моих сокровенных жизненных тайн, моей самой большой любовью и болью одновременно.
Только этот черный, блестящий, молчаливый, пока не коснешься его руками, заставив зазвучать, механизм знает меня настоящую.
Я касаюсь ноты ми в нижнем регистре. Она отзывается мрачным стоном, болью, отражением моего нутра. Я с завидным упорством жму на клавишу, превращая ее однообразное, но наполненное внутренним движением соло в лейттему черной полосы моей жизни. И под этот мрачный аккомпанемент в голове проносятся события последних двух дней.
