Текст книги "Происшествие"

Автор книги: Линвуд Баркли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

Линвуд Баркли
Происшествие

Посвящается Ните

Пролог

Их звали: одну Эдна Баудер, другую – Пэм Стайгервальд, – этих учительниц начальной школы из городка Батлер, штат Пенсильвания. Прежде они не бывали в Нью-Йорке. Конечно, Нью-Йорк не назовешь другим концом света, но если ты живешь в глуши вроде Батлера, любой большой город покажется чем-то невероятно далеким. Накануне сорокалетия Пэм ее подруга Эдна объявила, что по случаю юбилея устроит ей такой уик-энд, какого Пэм никогда не забудет. И как выяснилось, она оказалась абсолютно права.

Мужья возрадовались, узнав, что путешествие будет «только для девочек». Услышав про целых два дня магазинных бдений, бродвейское шоу и экскурсы в памятные места сериала «Секс в большом городе», они заявили, что пустят себе пулю в висок, если им предложат сопровождать благоверных. Поэтому, усадив жен на автобус, они ограничились напутствием хорошо повеселиться и особенно не напиваться, ибо Нью-Йорк известен уличными грабителями и в этом городе нужно всегда быть начеку.

Пэм и Эдна забронировали гостиничный номер в районе Пятнадцатой и Третьей улиц. Цена была вполне приемлемая, по крайней мере по нью-йоркским меркам, правда, они все равно сочли его слишком дорогим, поскольку собирались там лишь ночевать. Экономя деньги, они дали себе слово не брать такси, однако карта метрополитена оказалась сложной, как чертеж космического корабля, и они решили: «Черт с ними, с деньгами!» Итак, подруги совершили поход в «Блумингдейл» и в «Мейсис», а также в огромный обувной центр на Юнион-сквер, где легко уместились бы все магазины Батлера и еще осталось бы место для почты.

– Хочу, чтобы мой прах после смерти развеяли здесь, – вздохнула Эдна, примеряя сандалии.

Они вздумали подняться на Эмпайр-Стейт-билдинг, но таких желающих было в избытке, а когда у тебя всего сорок восемь часов на Большое Яблоко, вряд ли захочется три из них убить на топтание в очереди, так что с этой идеей пришлось расстаться.

Пэм предложила пообедать в кафетерии, где в одном из фильмов Мег Райан имитировала оргазм. Их столик стоял рядом с тем, за которым снимали актрису – там даже висела памятная табличка! – но они решили, вернувшись в Батлер, рассказывать всем, будто сидели именно за тем, «звездным» столиком. Эдна заказала сандвич из бастурмы и книша. [1]1
  Маленькая слоеная булочка. – Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть]Слово «книш» она узнала впервые. Пэм попросила: «Мне то же самое!» – и обе едва сдержались, чтобы не прыснуть со смеху, когда официантка удивленно округлила глаза.

После ленча они пили кофе. Эдна вдруг пожаловалась:

– Мне кажется, Фил встречается с той официанткой из «Деннис»…

И она разрыдалась. Пэм поинтересовалась, есть ли основания для подобных подозрений. Она всегда считала Фила – мужа Эдны – человеком хорошим, на обман неспособным. Эдна ответила, что не уверена, спит ли Фил с той женщиной, однако каждый день он ходит пить кофе в заведение, где она работает. Разве это случайность? И главное, теперь он почти утратил к ней, Эдне, всяческий интерес…

– Перестань, – увещевала подругу Пэм. – Мы все так заняты! Заботы о детях… У Фила две работы… Да у него попросту не остается сил!

– Возможно, ты и права, – согласилась Эдна.

– Тебе нужно просто отвлечься от всей этой ерунды, – дала совет Пэм. – Ведь ты привезла меня сюда, чтобы развлечь? – Она открыла путеводитель и отыскала страницу, помеченную стикером. – Лучшая терапия – шопинг! Мы отправляемся на Канал-стрит.

Эдна не имела ни малейшего представления, зачем Пэм заявила, что там продаются сумки – настоящие дизайнерские сумки или по крайней мере их точные копии – за совершенно смешные деньги. «Правда, если хочешь найти что-нибудь действительно стоящее, придется потратить время», – добавила она. Пэм прочитала в каком-то журнале, будто самый лучший товар в магазине не всегда выкладывают на видное место. Иногда даже приходится заглядывать в подсобное помещение.

– Дорогая, ты просто читаешь мои мысли! – воскликнула Эдна.

Они снова поймали такси и попросили высадить их на углу Канал-стрит и Бродвея, но на пересечении Лафайет и Гранд-стрит машина внезапно остановилась.

– Что случилось? – спросила у шофера Эдна.

– Авария, – пояснил он с акцентом, который Пэм не могла распознать – для нее он мог быть каким угодно: от сальвадорского до швейцарского. – Несколько кварталов стоит, я не смогу объехать пробку.

Пэм расплатилась с таксистом, и они пошагали в сторону Канал-стрит, наткнувшись через несколько домов на толпу. Эдна пробормотала: «О Боже!» И отвернулась. Пэм замерла на месте. На капоте желтого такси, врезавшегося в фонарный столб, они увидели человеческие ноги. Тело пробило лобовое стекло и повисло на приборной доске. Искореженный велосипед торчал из-под передних колес автомобиля. За рулем никого не было. Возможно, шофера уже отвезли в больницу. Люди, нашивки на спинах которых оповещали о том, что это нью-йоркские полицейские и пожарные, осматривали машину и опрашивали собравшихся.

Кто-то бросил в сердцах:

– Чертовы эти курьеры на велосипедах! Удивительно, как это подобные аварии не случаются чаще?

Эдна взяла Пэм под руку.

– Я не могу на это смотреть.

Добравшись до пересечения Канал-стрит и Бродвея, Пэм и Эдна так и не смогли стереть в памяти картинки увиденного. «Такое случается», – то и дело повторяли они, словно эта фраза, подобно заклинанию, должна была успокоить их, дав возможность насладиться двухдневным отпуском.

Пэм сфотографировала на телефон Эдну под вывеской, на которой значилось: «Бродвей», – затем Эдна запечатлела Пэм на том же месте. Прохожий предложил сделать их общий снимок, но Эдна отказалась, вежливо поблагодарив его. Это было лишь уловкой, объяснила она чуть позже, ведь тот человек хотел украсть их телефоны! «Я не вчера родилась», – добавила Эдна для убедительности.

Когда они добрались до противоположного конца Канал-стрит, им показалось, будто они очутились в другой стране. Разве не так выглядит рынок где-нибудь в Гонконге, Марокко или Таиланде? Вся улица была заполнена лотками и крошечными тесными магазинчиками.

– Да, это тебе не Сирс-тауэр, – заметила Пэм.

– Как здесь много китайцев! – удивилась Эдна.

– Так мы же в Чайнатауне, – сказала Пэм.

Бродяга в толстовке с надписью «Торонто мейпл лифс» [2]2
  Канадский хоккейный клуб.


[Закрыть]просил милостыню. Еще один сомнительный тип пытался всучить им какие-то листовки, но Пэм отмахнулась от него. Девчонки-подростки хихикали и удивленно таращились на них. Некоторые даже умудрялись болтать, не вынимая наушников, в которых тихо журчала музыка.

Витрины магазинов ломились от выставленного в них товара: ожерелий, часов, солнечных очков. Возле одной из лавок виднелась табличка «Скупка золота». С пожарной лестницы свисала длинная вертикальная реклама: «Татуировки – Пирсинг – Временные татуировки хной – Оптовая продажа украшений для пирсинга – Книжный магазин и художественный салон на втором этаже». Повсюду маячили вывески «Кожа» и «Кашемир», а также множество надписей на китайском. Там был даже «Бургер-кинг».

Они зашли в один из магазинов и обнаружили в нем с дюжину разных лавок. Это место напоминало мини-маркет или блошиный рынок, где крошечные магазинчики разделены стеклянными стенами. В каждом магазинчике – определенный вид товара. Витрины с ювелирными украшениями, с DVD-дисками, часами, сумками.

– Взгляни, – заметила Эдна. – Это же «Ролекс»!

– Они не настоящие, – отозвалась Пэм. – Но выглядят потрясающе. Думаешь, в Батлере кто-нибудь заметит разницу?

– А по-твоему, в Батлере кто-нибудь знает, что такое «Ролекс»? – рассмеялась Эдна. – Ой, посмотри, сумки!

«Фенди», «Кэуч», «Кейт Спейд», «Луи Витон», «Прада».

– Цены невероятные! – поразилась Пэм. – Сколько нам пришлось бы заплатить за такие сумки в фирменном магазине?

– Во много раз больше, – подтвердила Эдна.

Китаец за прилавком предложил им свою помощь. Пэм, стараясь держаться так, словно хорошо знает это место, что было очень непросто, когда у тебя из сумочки торчит путеводитель по Нью-Йорку, спросила:

– А где здесь у вас настоящий товар?

– Что? – удивился продавец.

– Ваши сумки очень милые, – проговорила она. – Но где вы храните самые лучшие?

Эдна в тревоге покачала головой:

– Нет-нет, нас все устраивает. Мы выберем что-нибудь из этого.

Но Пэм стояла на своем:

– Подруга сказала мне, хотя я не уверена, что она имела в виду именно ваш магазин, будто у вас есть и другие сумки, помимо тех, которые выставлены в витрине.

Китаец пожал плечами.

– Посмотрите еще вон там! – Он указал в глубь магазина. Место напоминало кроличью нору.

Пэм подошла к следующему киоску и, мельком бросив взгляд на сумки, спросила пожилую китаянку в ярко-красной шелковой блузке, где они прячут самый лучший товар.

– Вы о чем? – изумилась женщина.

– Лучшие сумки, – объяснила Пэм. – Самые крутые подделки.

Китаянка смерила Пэм и Эдну долгим взглядом, вероятно, подумав, что если эти две женщины полицейские, то они явно выбрали самое лучшее прикрытие из всех, с какими ей доводилось сталкиваться. Наконец она ответила:

– Вам нужно выйти через черный ход, потом свернуть налево и найти дверь с номером восемь. Зайдите туда. Энди вам поможет.

Пэм взволнованно посмотрела на Эдну.

– Спасибо! – Она схватила Эдну за руку и потащила к двери в конце узкого коридора.

– Не нравится мне это, – проговорила Эдна.

– Да не беспокойся ты, все в порядке.

Однако даже Пэм расстроилась, когда они вышли на улицу. Мусорные баки, повсюду грязь, старые радиодетали. Дверь за ними тут же захлопнулась, а подергав ручку, Эдна поняла, что она заперта.

– Отлично. Мало нам той аварии, теперь новые ужасы.

– Она сказала – свернуть налево, так пойдем, – подтолкнула ее Пэм.

Вскоре они очутились перед металлической дверью, на которой краской было выведено «8».

– Постучим или сразу войдем? – спросила Пэм.

– Ты автор этой блестящей идеи, тебе и решать, – заявила Эдна.

Пэм тихо постучала, подождала десять секунд, а когда никто не ответил, потянула за ручку. Дверь оказалась незапертой. Спустившись на несколько ступеней, они очутились на темной лестничной площадке. Внизу горел свет.

– Добрый день, Энди! – крикнула Пэм.

Никто не отозвался.

– Пошли отсюда, – сказала Эдна. – Я видела чудесные сумки в другом магазине.

– Но мы почти у цели! – возмутилась Пэм. – Давай посмотрим, что там. – Она стала спускаться, чувствуя, как с каждым шагом становится все холоднее. Заглянув вниз, она тут же подняла голову и обратила к Эдне лицо с широкой улыбкой: – Как раз то, что нам нужно!

Эдна последовала за ней и очутилась в темной душной комнате с низким потолком. Помещение оказалось завалено сумками. Они лежали на столах, свисали с крюков на стенах и потолке. Возможно, все дело было в холоде, но это место напомнило Эдне холодильник на скотобойне, только вместо туш здесь повсюду висели кожаные изделия.

– Мы, наверное, умерли, – сказала Пэм. – А это сумочный рай…

Цилиндрические флуоресцентные лампы мигали и жужжали у них над головой, пока они брали и рассматривали разложенные на столах сумки.

– Если это поддельный «Фенди», я съем шляпу Фила, – улыбнулась Эдна. – Кожа на ощупь как настоящая. Они ведь все из натуральной кожи, да? Просто лейбл фальшивый? Интересно, сколько она стоит?

Пэм заметила в противоположной стороне комнаты дверь, завешенную шторой.

– Может, Энди там? – И Пэм направилась к двери.

– Подожди! – остановила ее Эдна. – Давай уйдем, а? Сама посуди, мы в подвале, где-то на задворках Нью-Йорка… Никто даже не знает, что мы здесь.

Пэм возмущенно уставилась на нее.

– Господи, из тебя так и прет Пенсильвания! – Она подошла к двери и крикнула: – Мистер Энди? Одна китайская леди сказала, вы нам поможете. – На этом «китайская леди» Пэм почувствовала себя полной идиоткой. Ничего не скажешь, очень удачное определение. Сразу становится ясно, о ком идет речь.

Эдна продолжила изучать подкладку сумки «Фенди».

Пэм отодвинула штору.

И Эдна услышала странный, похожий на щелчок звук. Она обернулась. Ее подруга неподвижно лежала на полу.

– Пэм? – Она выронила сумку. – Пэм, что с тобой?

Подойдя ближе, Эдна заметила у Пэм на лбу красное пятнышко, откуда что-то вытекало. Словно Пэм вдруг дала течь…

– Господи, Пэм?

Занавеска отодвинулась, и в комнату вошел высокий худой мужчина с черными волосами и шрамом под глазом. У него был пистолет, и он целился Эдне прямо в голову.

В эту секунду она заметила, что в комнате за занавеской сидел пожилой китаец, положив голову на стол. Из его виска ручейком стекала кровь.

Последнее, что услышала Эдна, был голос женщины – не Пэм, поскольку та уже ничего не могла сказать.

– Надо убираться отсюда.

В голове Эдны пронеслась лишь одна мысль: «Домой. Я хочу домой».

Два месяца спустя

Глава первая

Если бы я только знал, что это наше последнее утро, то повернулся бы к Шейле, обнял и удержал ее. Если бы нечто подобное можно было предвидеть, если бы я был способен предугадывать будущее, то не позволил бы этому случиться. И тогда все сложилось бы иначе.

Я лежал и смотрел в потолок, потом откинул одеяло и сел, опустив ноги на дощатый пол.

– Как спал? – поинтересовалась Шейла, пока я тер глаза. Она протянула руку и коснулась моей спины.

– Не очень. А ты?

– Все время просыпалась.

– Я чувствовал, что ты не спишь, но не решился потревожить тебя: все думал, вдруг я ошибаюсь. – Я оглянулся. Первые солнечные лучи пробивались сквозь щель в шторах и освещали лицо моей жены. Она растянулась на постели и смотрела на меня. Обычно по утрам люди выглядят не очень-то хорошо, но Шейла была исключением. Она всегда оставалась красавицей. Даже когда ее лицо было искажено тревогой, как в тот момент.

Отвернувшись от Шейлы, я посмотрел на свои голые ноги.

– Я долго не мог уснуть. А часа в два ночи меня сморил сон. До пяти. С тех пор вот и бодрствую.

– Глен, все будет хорошо, – попыталась успокоить меня Шейла и провела ладонью по моей спине.

– Рад, что ты так думаешь.

– Все еще наладится. Рано или поздно начнется подъем. Спад не может длиться вечно.

– Но иногда у меня складывается именно такое впечатление, – вздохнул я. – После того как я закончу с нынешними объектами, нам будет нечем заняться. К нам поступило несколько запросов, на прошлой неделе я сделал пару расчетов: один на кухню, другой – на ремонт подвала, – но мне пока не перезвонили. – Я встал, потянулся. – А почему ты всю ночь лежала и смотрела в потолок?

– Переживала за тебя. И… мне тоже было о чем подумать.

– О чем же?

– Да так, ни о чем, – быстро ответила она. – Ну, о своих курсах, о Келли, о твоей работе…

– А что с Келли?

– С ней ничего. Просто я ее мать. Ей восемь лет. Я за нее волнуюсь. Вот и все. Окончив курсы, я буду тебе помогать. И все изменится.

– Когда ты приняла это решение, у нас был успешный бизнес, мы могли себе это позволить. А теперь я даже не знаю, удастся ли мне обеспечить тебя хоть какой-то работой, – проговорил я. – Сейчас даже Салли иногда сидит без дела.

С середины августа Шейла вот уже два месяца с удовольствием ходила на бухгалтерские курсы – это оказалось намного интереснее, чем она ожидала. Я планировал сделать ее бухгалтером в «Гарбер констрактинг» – компании, которую основал мой отец и которой руководил теперь я. Она могла бы работать дома, и это позволило бы Салли Дейл – нашей «офисной девушке» – уделять больше внимания своим непосредственным обязанностям: отвечать на телефонные звонки, трясти поставщиков и фиксировать требования клиентов. Обычно у Салли не оставалось времени вести бухгалтерию, поэтому мне приходилось брать работу домой и сидеть до полуночи у себя в кабинете. Но теперь, когда возникли перебои с заказами, я не знал, как все уладить.

– А еще этот пожар…

– Хватит! – оборвала меня Шейла.

– Шейла, один из моих домов сгорел. Дотла. И пожалуйста, не говори мне, что все будет хорошо.

Она села на кровати и сложила руки на груди.

– Я не позволю выплескивать на меня все дурное, что у тебя накопилось. А именно этим ты сейчас занимаешься.

– Я обрисовал тебе реальное положение вещей.

– А я пытаюсь втолковать тебе, что нас ждет в будущем. У нас все будет хорошо. У нас все получится. У нас с тобой. Мы со всем справимся. Мы найдем выход. – Она на мгновение отвернулась, словно хотела что-то добавить, но не знала, как лучше это сделать. Наконец произнесла: – Я тут кое о чем подумала…

– О чем?

– Как нам помочь себе, как преодолеть эту черную полосу.

Я встал и развел руками, ожидая продолжения.

– Ты слишком занят и погружен в свои проблемы… я не хочу сказать, будто это не важно… но ты даже не заметил…

– Не заметил чего? – спросил я.

Она покачала головой и улыбнулась:

– Я купила Келли новую одежду для школы.

Я прищурился:

– И на какие средства?

– Заработала немного денег.

Кажется, об этом я уже знал. Шейла работала на полставки (часов двадцать в неделю) кассиром в магазине строительных материалов «Хардвеа депо». Недавно там установили кассы самообслуживания, но клиенты пока не знали, как ими пользоваться, поэтому работа у Шейлы все еще была. К тому же с начала лета она помогала нашей соседке Джоан Мюллер вести бухгалтерию ее бизнеса, которым та занималась на дому. Муж Джоан, Эли, погиб год назад во время взрыва на буровой вышке в Ньюфаундленде. Нефтяная компания не торопилась выплачивать компенсацию, и Джоан организовала у себя дома нечто вроде детского сада. Каждое утро к ее дому привозили четверых или пятерых дошколят. В дни, когда Шейла работала, Келли приходила после школы к Джоан и сидела там, пока один из нас не возвращался домой. Шейла вела бухгалтерский учет Джоан, записывала долги, расходы, доходы. Джоан любила детей, но с цифрами у нее было совсем плохо.

– Я знаю, что ты немного зарабатываешь, – сказал я, – у Джоан и в магазине. Это ценный вклад.

– На зарплату с обеих моих работ мы давно протянули бы ноги. Я говорю о куда более серьезных деньгах.

Я удивленно приподнял брови. Мне стало тревожно.

– Только не говори, что ты взяла деньги у Фионы. – Речь шла о ее матери. – Тебе известно, как я к этому отношусь.

Мои слова явно ее обидели.

– Боже, Глен, ты же знаешь, я никогда…

– Я так, на всякий случай. Но я скорее позволю тебе стать наркодилером, чем взять деньги у матери.

Она заморгала, резко отбросила одеяло, вскочила и убежала в ванную, захлопнув за собой дверь.

– Ну перестань, – вздохнул я.

Когда мы пришли на кухню, Шейла уже не сердилась. Я дважды извинился перед ней и попытался разузнать подробнее о ее идее, как заработать для семьи денег.

– Поговорим вечером, – сказала Шейла.

Мы не мыли посуду с прошлого вечера. В раковине лежали две кофейные чашки, мой стакан из-под виски и бокал Шейлы с капелькой красного вина на донышке. Я поставил бокал на кухонный стол, опасаясь, как бы не отбить ножку, когда я сложу в раковину сейчасошнюю посуду.

Взглянув на стакан, я подумал о подругах Шейлы.

– Ты сегодня обедаешь с Энн? – спросил я.

– Нет.

– Я думал, у вас встреча.

– Возможно, мы с Белиндой и Энн соберемся попозже на этой неделе. Хотя каждый раз после этого приходится возвращаться домой на такси, а потом у меня еще целую неделю болит голова. Как бы там ни было, но, кажется, у Энн сегодня медосмотр или что-то в этом роде. Решила провериться на всякий случай.

– У нее все хорошо?

– Да, замечательно. – Она помолчала. – Более или менее.

– То есть?

– По-моему, у них с Дарреном не все ладится. И у Белинды с Джорджем, раз уж на то пошло.

– В чем дело?

– Понятия не имею.

– Итак, что же ты сегодня делаешь? Ты ведь сегодня не работаешь, так? Если я смогу вырваться, пойдем на ленч вместе? Думаю, нам стоит выбрать какое-нибудь роскошное заведение. Например, палатку того парня, который торгует хот-догами в парке?

– У меня вечером курсы, – напомнила она. – Еще мне нужно кое-что сделать и, возможно, заехать к маме. – Она быстро взглянула на меня. – Но не для того, чтобы попросить денег.

– Хорошо. – Я решил больше не задавать вопросов. Она сама все расскажет, когда будет готова.

Келли появилась на кухне под конец нашей беседы.

– Что у нас на завтрак?

– Ты хочешь хлопья, хлопья или хлопья? – спросила Шейла.

Келли задумалась. Потом сделала выбор:

– Хочу хлопьев.

В отличие от обеда завтрак в нашем доме никогда не считался полноценной семейной трапезой. Впрочем, обед тоже часто таковой не являлся, особенно когда я задерживался на стройке, а Шейла – на работе или на курсах. Но мы пытались по крайней мере сделать обед семейным мероприятием. Завтрак же в этом отношении был совершенно безнадежен. Обычно я даже не садился за стол, а пил кофе с тостами стоя, пролистывал утренний «Реджистер» на разделочном столе и изучал заголовки. Шейла ела йогурт с фруктами, Келли быстро сметала «Чириоз», стараясь проглотить хлопья, пока они не размокли.

Активно работая ложкой, она спросила:

– И зачем только люди ходят в школу по вечерам? Ведь они уже выросли, им это не нужно.

– Когда я окончу курсы, – объяснила ей Шейла, – у меня будет больше возможностей помогать твоему папе, нашей семье и тебе.

– А как ты мне поможешь? – поинтересовалась она.

Я вмешался:

– Если дела нашей фирмы пойдут на лад, мы заработаем много денег, и ты от этого только выиграешь.

– Вы будете покупать мне больше подарков?

– И не только.

Келли отхлебнула апельсинового сока.

– Никогда не буду ходить в школу по вечерам. Или летом. Я скорее умру, чем пойду в летнюю школу.

– Этого не случится, если ты будешь хорошо учиться, – сказал я грозным голосом. Нам уже звонила учительница Келли и жаловалась на нее: стала небрежно выполнять домашние задания.

Келли ничего не ответила и сосредоточилась на хлопьях. Уходя, она обняла Шейлу, а мне лишь помахала рукой. Шейла поняла, что я обратил внимание на столь пренебрежительное отношение ко мне дочери, и заметила:

– Это все потому, что ты злючка.

В середине дня я позвонил с работы домой.

– Привет, – ответила Шейла.

– Ты дома? Я не был уверен, что застану тебя.

– Так получилось. А в чем дело?

– Отец Салли…

– Что?

– Салли звонила домой из офиса, но он не снял трубку, и она отпросилась. Я только что перезвонил ей узнать, как дела, и оказалось, все плохо.

– Он умер?

– Да.

– О Боже. Сколько ему было лет?

– Семьдесят девять. Ему исполнилось пятьдесят, когда родилась Салли. – Шейла знала его историю. Он женился на женщине на двадцать лет моложе себя и все же умудрился пережить супругу. Она умерла десять лет назад от аневризмы.

– Что с ним случилось?

– Не знаю. У него был диабет, имелись проблемы с сердцем. Возможно, сердечный приступ…

– Мы должны как-то помочь Салли.

– Я предложил подъехать к ней, но она сказала, что у нее сейчас много дел. Через пару дней похороны. Мы все обсудим, когда ты вернешься из Бриджпорта. – Курсы у Шейлы были в этом городе.

– Мы что-нибудь придумаем. Мы всегда поддерживали ее. – Я почти представил себе, как Шейла покачала головой. – Слушай, – продолжила она, – мне пора. Я оставлю вам с Келли лазанью, хорошо? Я должна зайти к Джоан, когда у нее заберут детей, и…

– Я все понял, спасибо.

– За что?

– За то, что не унываешь. И не опускаешь руки.

– Я делаю все, что в моих силах, – заметила Шейла.

– Спасибо. Знаю, иногда я доставляю тебе много хлопот, но я люблю тебя.

– И я тебя.

Было десять часов. К этому времени Шейла уже должна была вернуться домой.

За последние десять минут я уже второй раз пытался дозвониться ей на сотовый. После шестого звонка включилась голосовая почта: «Здравствуйте, вы позвонили Шейле Гарбер. Извините, что не ответила вам. Оставьте сообщение, и я перезвоню». Затем послышался гудок.

– Привет, это снова я. Сильно переживаю за тебя. Перезвони.

Я положил трубку на базу и прислонился бедром к кухонному столу. Шейла, как и обещала, оставила в холодильнике две порции лазаньи для нас с Келли, запаковав каждую в полиэтилен. Я разогрел лазанью для Келли, когда она вернулась домой, и был уверен, что она придет за добавкой, но не смог найти форму, в которой готовили лазанью. Впрочем, я мог отдать ей и свою порцию – несколько часов спустя она по-прежнему лежала на кухонном столе, поскольку я не ощущал голода.

Я чувствовал себя совершенно разбитым. Отсутствие заказов. Пожар. Отец Салли.

Даже если аппетит ко мне и вернется, мысль о том, что Шейлы до сих пор нет дома, приводила меня в исступление.

Занятия, которые проходили в бизнес-колледже Бриджпорта, закончились полтора часа назад, и ей требовалось всего полчаса, чтобы добраться домой. Шейла опаздывала уже на час. На самом деле это было не так уж и много. И существовало немало объяснений.

Она могла задержаться после занятий, чтобы выпить с кем-нибудь кофе. Пару раз такое случалось. Вероятно, на шоссе пробки – чтобы замедлить движение, достаточно одной машины, притормозившей на обочине со спущенным колесом. А уж если случалась авария, все вставало наглухо.

Но это не объясняло, почему Шейла не отвечала по мобильному. Может, она забыла включить его после занятий, но в таком случае я сразу попал бы на голосовую почту. Тем не менее телефон звонил. Или она положила его на дно сумочки и не слышала?

Я подумал, что Шейла могла поехать в Дариен повидаться с матерью и не успела в Бриджпорт на курсы. С большой неохотой я набрал номер Фионы.

– Алло?

– Фиона, это Глен.

На другом конце провода я услышал, как кто-то прошептал:

– Кто это, милая?

Это был Маркус – муж Фионы и, если так можно выразиться, отчим Шейлы, хотя Фиона вышла замуж повторно уже после того, как Шейла покинула отчий дом и стала жить со мной.

– Да? – сказала Фиона.

Я рассказал ей, что Шейла еще не вернулась из Бриджпорта и…

– Нет, сегодня Шейла не приезжала, – сообщила Фиона. – Да я и не ждала ее, она мне ничего не говорила.

Странно. Шейла упомянула о возможной поездке к Фионе, и я был уверен, что она оповестила о своем намерении мать.

– Глен, что-то случилось? – ледяным тоном спросила Фиона. В ее голосе звучала не столько тревога, сколько подозрение. Словно я был виноват в том, что Шейла задерживалась.

– Нет, все замечательно, – ответил я. – Спокойной ночи.

Я услышал тихие шаги – кто-то спускался со второго этажа. Келли, еще не успевшая переодеться в пижаму, вошла в кухню. Она посмотрела на нераспакованную лазанью и спросила:

– Ты будешь?

– Руки прочь! – заявил я, подумав, что, возможно, у меня разыграется аппетит, когда Шейла вернется. Я посмотрел на часы. Пятнадцать минут одиннадцатого. – Почему ты еще не в постели?

– Потому что ты не сказал мне ложиться.

– Чем ты занималась?

– Сидела за компьютером.

– Иди спать.

– Я делала уроки, – объяснила Келли.

– Посмотри мне в глаза.

– Ну, сначала я действительно делала уроки, – начала оправдываться Келли. – Потом, когда закончила, поболтала с друзьями. – Она выпятила нижнюю губу и сдула светлые кудряшки, падающие ей на лицо. – Почему мамы нет дома?

– Ей пришлось задержаться. Когда она вернется, я попрошу, чтобы она зашла в твою комнату и поцеловала тебя.

– А если я усну, как я узнаю, что мама поцеловала меня?

– Она скажет тебе об этом утром.

Келли посмотрела на меня с подозрением:

– Значит, меня могут не поцеловать, а потом вы скажете, будто сделали это.

– Ты поймешь, если мы тебя обманем, – возразил я.

– Ладно. – Она повернулась и пошла прочь из кухни. Я услышал, как ее ножки застучали по лестнице.

Взяв трубку, я снова попытался дозвониться до Шейлы. Когда включилась голосовая почта, я пробормотал: «Вот черт!» – еще до того как началась запись, и нажал кнопку отбоя.

Я спустился вниз в подвал, где находился мой рабочий кабинет. Стены были обиты деревянными панелями, из-за чего в помещении царила мрачная, гнетущая атмосфера. А горы бумаг на столе придавали комнате еще более тягостный вид. Многие годы я намеревался либо все здесь изменить – для начала избавиться от панелей и отделать стены гипсокартоном, чтобы комната не казалась такой маленькой, – либо сделать к дому пристройку с множеством окон и световых люков. Но как часто бывает у людей, чья работа связана со строительством и ремонтом домов, до собственного жилища у них просто не доходят руки.

Я упал в кресло за столом и стал пролистывать бумаги. Счета от различных поставщиков, планы новой кухни, которую мы делали для дома в Дерби, какие-то заметки по поводу гаража на две машины для одного человека из Девона – он хотел парковать там два своих винтажных «корвета».

Еще был предварительный отчет из Пожарного департамента Милфорда о том, что могло послужить причиной возгорания дома на Шелтер-Коув-роуд, принадлежавшего Арнетт и Линну Уилсон и неделю назад сгоревшего. Я просмотрел отчет до конца, потом внимательно прочитал уже в сотый, наверное, раз: «Установлено: источником возгорания послужил электрощит».

Это был двухэтажный дом на три спальни, построенный на месте бунгало, сооруженного еще в послевоенные годы; его рано или поздно наверняка смел бы сильный ветер с востока, если бы не опередила с этим строительная груша. Пожар начался в час дня. Стены были уже возведены и обшиты сайдингом, крыша положена, электричество подключено, и мы приступили к проведению канализации. Вместе с Дугом Пинтером – моим ассистентом – мы подключили циркулярные пилы к только что установленным розеткам. Кен Ванг, китаец, говоривший с южным акцентом, родители которого иммигрировали из Бейджина в Кентукки, когда он был еще ребенком, и чье «выссе» вместо «вы все» до сих пор вызывало у нас безудержный смех, а также Стюарт Минден, наш новичок из Оттавы, уже несколько месяцев живший у своих родственников в Стрэтфорде, находились на втором этаже и разбирали арматуру для хозяйской ванной.

Дуг первым почувствовал запах гари, а затем мы увидели, как из подвала поднимается дым.

Я крикнул Кену и Стюарту, чтобы те уходили из дома. Они спустились по лестнице, на которой еще не было ковра, и побежали к выходу вместе с Дугом.

А потом я сделала нечто очень, очень глупое.

Я бросился к своему грузовику, схватил лежавший за водительским местом огнетушитель и помчался в дом. Посредине лестницы в подвал дым был таким густым, что я уже ничего не видел. Я спустился вниз, держась рукой за шаткие временные перила, и решил, что, вслепую выпуская пену из огнетушителя, смогу погасить пожар и спасу дом.

Ничего не скажешь, идиотский поступок.

Я тут же закашлялся, глаза стало щипать. Повернувшись, чтобы подняться наверх, я не смог отыскать перила. Я вытянул вперед свободную руку и начал искать перила на ощупь.

Наконец моя ладонь ударилась обо что-то более мягкое, чем дерево. О чью-то руку.

– Держись, глупый сукин сын! – прорычал Дуг и схватил меня. Он стоял на верхней ступени и подтащил меня к себе.

Мы вместе выскочили из дома, кашляя и судорожно хватая ртом воздух. В этот момент угол дома уже охватили первые языки пламени. Через минуту он весь был в огне.

– Не говори Шейле, что я заходил туда, – попросил я Дуга, тяжело дыша. – Она меня убьет.