Текст книги "Возвращение королевы"

Автор книги: Линн Флевелинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 35 страниц)

К нему подбежал отец и оттащил Нирина от обжигающего огня.

– Ты что натворил, негодник? – прошипел он. Отец был испуган, как никогда в жизни. – Что ты сделал, я тебя спрашиваю? Отвечай, во имя Создателя!

Нирин с трудом сел и огляделся. Неподалеку собралась небольшая толпа, слуги и вельможи стояли вперемешку. Несколько человек побежали за водой. Трое его мучителей исчезли.

Вода никак не подействовала на синее пламя. Оно горело до тех пор, пока розовый куст не превратился в пепел.

Вместе с людьми, принесшими воду, явились стражники, и их капитан потребовал объяснить, что случилось в саду. Нирин не мог ничего сказать, потому что сам не имел ни малейшего представления о происшедшем. Его отец, как обычно, молчал. Наконец появился какой-то широкоплечий человек; он протолкался через толпу, таща за ухо одного из обидчиков Нирина. Молодой человек раболепно съежился.

– Я так понимаю, этот юный негодяй решил использовать тебя в качестве мишени, – сказал человек в военной форме, обращаясь к Нирину и продолжая держать компаньона так, что тому приходилось стоять на цыпочках.

Но даже в таком неудобном положении мальчик бросил на Нирина бешеный взгляд, давая понять, что именно случится с сыном садовника, если тот проболтается.

– Ну же, парень, говори! Ты что, язык проглотил? – потребовал мужчина. Он, похоже, не сердился на Нирина, просто желал поскорее покончить с неприятным делом. – Я – Порион, учитель боевого мастерства всех королевских компаньонов, и я отвечаю за поведение мальчиков. Это один из тех, кто издевался над тобой?

Отец Нирина поймал взгляд сына, безмолвно предупреждая, что надо молчать и оставаться невидимым.

– Я не знаю. Я же к ним спиной стоял, – пробормотал наконец Нирин, уставившись на свои грязные башмаки на деревянной подошве.

– Ты уверен, что не узнаешь его? – резко спросил Порион. – Я все равно выясню, кто-нибудь из его приятелей скажет.

Нирин чувствовал на себе взгляд наставника Пориона, но не поднимал головы; он увидел, как нарядные башмаки юного лорда наконец прочно встали на траву, когда старый воин отпустил его.

– Ладно, оставим это пока. Нилус, марш на тренировочную площадку, там тебе следует быть. И не думай, я этого так не оставлю! – рявкнул Порион.

Молодой лорд бросил на Нирина наглый победный взгляд и ушел.

Порион задержался еще ненадолго, задумчиво рассматривая то, что осталось от розового куста.

– Могу поспорить, это именно ты сделал, парень. Ведь правда?

Нирин пожал плечами. Как он мог натворить такое? У него даже огнива не было.

Порион повернулся к его отцу, топтавшемуся неподалеку.

– Это твой сын?

– Да, сэр, – промямлил садовник, в ужасе от того, что перестал быть невидимым для этого человека.

– В твоем роду есть волшебники?

– Нет, сэр, никого.

– Все равно лучше тебе отвести его к хорошему чародею, он разберется. И сделай это поскорее, пока он не устроил что-нибудь похуже маленького пожара. – Порион снова повернулся к Нирину, и его лицо помрачнело. – И больше он не должен появляться во дворце. Таков королевский закон. Необученные люди с магическим даром слишком опасны. Все, иди, забери его отсюда и присматривай за ним, пока он не причинил кому-нибудь вред.

Не веря своим ушам, Нирин посмотрел на капитана. Того мальчика, что издевался над ним, просто отпустили, а его наказывают? Наплевав на осторожность, он упал к ногам Пориона.

– Прошу тебя, сэр, не отсылай меня! Я буду хорошо работать, я ничего дурного не сделаю, клянусь Создателем!

Порион показал на кучку золы, оставшуюся на месте куста.

– Ты ведь не собирался этого делать, правда?

– Я же сказал тебе, я просто не мог…

Внезапно крепкая рука отца схватила его за ворот и рывком подняла на ноги.

– Я присмотрю за ним, сэр, – сказал садовник Пориону.

Подхватив Нирина под тонкую руку, он как преступника потащил своего сына из сада, подальше от дворца.

Мать выпорола его за потерю службы и тех маленьких денег, которые приносила его работа.

– Ты опозорил семью! – кричала она, хлеща ремнем по его худеньким плечам. – Мы все теперь будем голодать без тех монет, что ты приносил в дом!

В конце концов отец остановил ее и отнес рыдающего мальчика в постель.

Впервые в жизни отец сел рядом с его постелью и присмотрелся к сыну вроде бы даже с интересом.

– Так ты ничего не помнишь, сынок? – спросил он. – Правда не помнишь? Ты меня не обманываешь?

– Нет, папа, ничего не помню… потом только увидел, что куст горит.

Садовник вздохнул.

– Ну, как бы то ни было, ты это сделал и из-за этого потерял место. Надо же, родился с магическим даром…

Он покачал головой, и сердце Нирина упало. Все знали, что случалось с теми несчастными, кто при их положении в обществе умудрялся родиться с этой неуправляемой силой.

Нирин так и не заснул в ту ночь, представляя всякие ужасы. Его семья будет голодать, его выгонят из дома, он будет скитаться по дорогам, и любой сможет швырнуть в него камень… и все из-за того, что молодые лорды решили позабавиться! Как он жалел теперь, что ничего не сказал наставнику Пориону! При воспоминании о таком бессмысленном послушании его лицо вспыхнуло.

Горькие мысли разрастались, питаемые стыдом. Как он позволил виновнику его несчастья одним лишь взглядом заткнуть ему рот? Если бы он заговорил, может, его бы и не выгнали. Если бы те трое мальчиков не избрали его своей мишенью или если бы отец остановил их, если бы Нирин отошел в сторону, или повернулся, или попытался бы дать сдачи…

Если, если, если. Навязчивые мысли грызли Нирина, и странное темное чувство с новой силой начало разгораться в нем. В ночной тишине он почувствовал, как начало покалывать кожу, а когда поднял руки, то в темноте увидел, что между кончиками пальцев танцуют маленькие голубые искры, похожие на крошечные молнии. Это напугало мальчика, и он поспешно сунул руки в кувшин с водой, стоявший рядом с его кроватью, боясь, что подожжет простыни.

Искры исчезли, ничего не случилось. А когда страх немного утих, Нирин почувствовал нечто совершенно новое, чего никогда не чувствовал прежде.

В его сердце поселилась надежда.

После того памятного дня он несколько дней бродил по рыночным площадям, пытаясь привлечь к себе внимание чародеев. Волшебники постоянно толпились там в ожидании заказчиков, продавали амулеты или демонстрировали свои таинственные чары. Но никто из них не обращал внимания на сына садовника в старой домотканой одежде. Они смеялись над ним и гнали прочь от своих маленьких палаток.

Он уже начал думать, что его и в самом деле ждет голодная смерть на дороге, когда однажды к их домику подошел незнакомец; родители Нирина были в это время на службе.

Это был согбенный, очень старый человек, с длинными грязными бакенбардами, однако весьма нарядно одетый. На старце была белая свободная туника с серебряной вышивкой по вороту и рукавам.

– Это ты – сын садовника, который умеет зажигать огонь? – спросил старик, пристально глядя Нирину в глаза.

– Да, – ответил Нирин, гадая, кто этот незнакомец.

– Можешь мне показать прямо сейчас? – резко спросил старик.

– Нет, господин, – смутился Нирин. – У меня это получается, только когда я сильно разозлюсь.

Старик улыбнулся и, не дожидаясь приглашения, прошел в дом мимо Нирина. Оглядев маленькую бедную комнату, он покачал головой, улыбаясь себе под нос.

– Вот, значит, как. Не смог больше терпеть и взорвался, верно? Что ж, к некоторым это так и приходит. И со мной так было. Понравилось, наверное? Тебе повезло, что ты их самих не поджег, а то бы ты сейчас здесь не сидел. Таких диких семян, как ты, немало, и ничего хорошего им не достается. Либо камнями забьют, либо сожгут.

Он уселся в любимое кресло отца Нирина у очага.

– Подойди, мальчик, – сказал он, жестом веля Нирину встать перед ним. Потом положил ладонь с узловатыми пальцами на голову Нирина и ненадолго склонил голову, словно прислушиваясь к чему-то. Нирин почувствовал, как по его телу пробежали странные мурашки. – О, да! Большая сила, и стремления немалые, – пробормотал наконец старик. – Я могу кое-что из тебя сделать. Ты станешь сильным. Хотел бы ты стать могущественным, мальчик, и никогда больше не позволять молодым наглецам возвышаться над собой?

Нирин молча кивнул, и старик наклонился к нему; в полумраке комнаты его глаза вспыхнули, словно у кошки.

– Ты не замедлил с ответом. Я вижу в твоих покрасневших глазах характер; ты уже почувствовал вкус волшебства, и тебе это понравилось, ведь правда?

Нирин не был уверен, что это действительно так. Странное происшествие скорее напугало его, но сейчас, под пристальным взглядом незнакомца, он снова ощутил то же покалывание, хотя старик уже снял руку с его головы.

– Тебе кто-то рассказал о том, что случилось во дворце, да? – спросил он старика.

– Волшебники должны держать ухо востро, юноша. Долгие годы я ждал мальчика вроде тебя.

Исстрадавшееся юное сердце Нирина переполнилось гордостью. За свою недолгую жизнь он редко слышал добрые слова. Лишь однажды, когда королева Агналейн заметила его и сказала, что его ждут в жизни великие дела, он услышал похвалу в свой адрес. Нирин никогда не забывал тот день. Королева что-то разглядела в нем, и этот волшебник тоже. А все остальные гнали его прочь как бешеную собаку.

– О, да, это видно по твоим глазам, – пробормотал волшебник. – В тебе есть и ум, и злость. Тебе понравится моя наука.

– А что это такое? – брякнул Нирин.

Глаза старика сощурились, но он продолжал улыбаться.

– Сила, мой мальчик. Ее применение и ее выгода.

Незнакомец дождался родителей Нирина и поговорил с ними. Они отдали Нирина старику, приняв от него мешочек с монетами, даже не спросив его имени и куда он собирается увести их единственное дитя.

Нирин ничего не почувствовал. Ни боли. Ни грусти. Он смотрел на них обоих, таких бедных и жалких рядом со стариком в дорогой тунике. Он видел, что его отец и мать боятся незнакомца, но стараются не показать страха. Может, им и сейчас хотелось стать невидимыми. Но Нирину этого не хотелось. Наоборот, он чувствовал себя самым заметным человеком в мире, когда в тот вечер навсегда покинул родной дом, шагая рядом со своим новым учителем.

* * *

Учитель Кандин не ошибся. В мальчике таился немалый дар; он дремал, словно огонь под толстым слоем углей. Нужно было лишь слегка разгрести угли – и талант Нирина мгновенно вырвался наружу с силой, изумившей даже его наставника. Учитель Кандин нашел в Нирине способного ученика и родственную душу. Он понимал стремления юноши и вполне разделял их.

Однако все долгие годы ученичества Нирин не забывал время, проведенное во дворце. Он всегда помнил, что значит быть ничем в глазах других людей, помнил и то, как разговаривала с ним старая королева. И все эти воспоминания сплавились в его душе в нерушимое стремление. Кандин оттачивал мастерство мальчика, как меч, и когда его наставник покинул бренный мир, Нирин уже был готов вернуться ко двору и завоевать там место для себя. Но уроки невеселого детства не стерлись из его памяти. Он до сих пор отлично знал, как оставаться невидимкой в глазах тех, от кого он желал скрыть свою силу и свои намерения.

С королевой Агналейн ему не повезло. Эриус убрал мать с дороги еще до того, как Нирин укрепил свое положение, и захватил трон вопреки законному праву своей младшей сестры.

Однажды Нирин, уже уважаемый молодой волшебник и преданный скаланец, отправился выразить свое почтение девушке, которую ее брат поселил в прелестном маленьком доме за дворцовой стеной. По праву рождения именно она должна была стать королевой, и в городе уже поговаривали о пророчествах и о воле Иллиора. Нирин не придавал особого значения жрецам, считая их лишь ловкими шарлатанами, но он не гнушался использовать их игру в собственных целях. Королева ему бы точно пригодилась.

Уроки, полученные среди розовых кустов и цветущих деревьев, пригодились. Королевскую семью Нирин воспринимал как некий сад, за которым кто-то должен правильно ухаживать.

Ариани, чьим отцом стал кто-то из многочисленных любовников королевы, была веточкой королевского дерева. Она была единственной дочерью королевы и обладала главным правом на престол; и ее притязания были так сильны, что, став постарше, она вполне могла потеснить брата, если ее правильно воспитать и поддерживать. Нирин не сомневался в том, что мог бы создать серьезную группировку в ее поддержку. Но, к огромному своему сожалению, он обнаружил, что юный росток королевского рода нездоров. Ариани была очень красивой и умной, но роковая болезнь уже таилась в ней. Девушке предстояло повторить судьбу ее матери и потерять рассудок, только гораздо раньше. Конечно, это могло бы облегчить власть над ней, но люди слишком хорошо помнили безумные поступки ее матери. Нет, Ариани для дела не годилась.

Определившись с этим, Нирин начал подбираться к королевскому двору. Молодой Эриус охотно приглашал на свои пиры чародеев.

Король был сделан из более крепкого материала, чем его сестра. Он был красив и мужественен, силен телом и духом; Эриус уже успел завоевать сердца людей, одержав целый ряд впечатляющих побед над Пленимаром. Скаланцы, устав в равной мере и от войн, и от королевского безумия, стали глухи к туманным пророчествам и не обращали внимания на шепоток иллиорцев. Эриуса по-настоящему полюбили.

К счастью для Нирина, в короле тоже затаилось унаследованное от матери безумие, но ровно в такой мере, чтобы сделать его податливым. Как его отец формировал кроны плодовых деревьев, так и Нирин подстригал гибкий ум молодого короля и вырезал из него ненужные побеги, создавая ту форму, которая более всего соответствовала его целям. Этот процесс требовал времени и терпения, но у Нирина и того и другого было в избытке.

С помощью Эриуса он готовил почву для будущего, очерняя любого, кто вставал на его пути, и прежде всего жрецов Иллиора. Он осторожно подтолкнул короля к убийству всех кровных наследниц, которые могли бы оспорить его права на трон.

По мере того как ум Эриуса становился все более неустойчивым, он легче поддавался влиянию, как и предвидел Нирин, но случались и совершенно непредсказуемые события, с которыми приходилось справляться по ходу дела. У Эриуса было пятеро детей, и его старшая дочь подавала большие надежды, но тут разразилась чума и унесла всех детей, кроме одного, самого младшего мальчика. Это был Корин.

Именно тогда Нирина посетило видение некоей молодой королевы, выбранной им самим, королевы, которая должна была стать безупречной розой в его саду. Это было истинное видение, пришедшее во сне. Как и многие волшебники, Нирин не слишком усердствовал, поклоняясь их богу-покровителю, Светоносному. Подношения и дурманящий священный дым в его храмах не имели особого отношения к магической силе волшебников. Она давалась от рождения, наследовалась с кровью; тонкая красная ленточка тянулась в прошлое, к какому-нибудь ауренфэйскому страннику, который переспал с кем-то из женщин рода в прошлом и передал всем потомкам капризный, не всегда проявляющийся магический дар. Тем не менее, проснувшись после того видения, Нирин вдруг поймал себя на том, что произносит благодарственную молитву. Он не видел лица девушки, но совершенно точно знал, что ему была показана будущая королева, которая, под его тщательным руководством, может спасти их страну.

Корин явно не годился для роли отца будущей королевы. Должны были найтись другие девочки, и одна из них была призвана облегчить выполнение задачи Нирина, дав возможность разочарованным получить свою королеву и увидеть исполнение пророчества. Ведь даже Нирин не мог сбросить со счетов годы голода и болезней, отравившие правление Эриуса. Девушка была бы лучше мужчины, но Нирин, как любой хороший садовник, должен был сначала найти подходящий отросток и бережно взрастить его.

Тогда он и нашел Налию. Вместе с Гончими он был послан убить ее мать, родственницу королевы из дальней провинции, с истинной королевской кровью в венах. Две ее малышки тоже обладали кровью наследниц. Одна из девочек оказалась миловидной, уродившись в отца. Вторая унаследовала уродство матери. Нечто вроде мгновенного видения остановило руку Нирина, занесенную над некрасивым младенцем – именно она была следующим саженцем для его сада. Она могла родить дочерей, если оставить ее в живых и правильно за ней ухаживать. Нирин тайно увез девочку, став сначала ее опекуном, а потом, поддавшись настроению, и ее любовником. Поскольку он был волшебником от рождения, он не мог заронить живое семя в ее утробу, и опасаться тут было нечего.

* * *

Корин оказался совсем неглупым мальчиком, и поначалу он вовсе не был подлецом. С самого детства он питал к Нирину безотчетную неприязнь. Но он был слаб духом. Из-за войн король постоянно отсутствовал, и Корин с компаньонами были предоставлены сами себе.

Лишь время от времени Нирин прибегал к небольшим поощряющим воздействиям. Кое-кто из компаньонов помогал ему, хотя и против собственной воли, – они увлекали Корина в городские таверны и бордели. Но позже, когда Корин начал беспорядочно сеять свое семя, Нирину пришлось прибегнуть к более суровым мерам. Однако это было нетрудной задачей, поскольку у Нирина теперь повсюду имелись преданные ему волшебники и обычные шпионы, так что устранять всех незаконнорожденных отпрысков принца труда не составляло. Принцесса Алия поначалу выглядела как вполне достойный черенок для прививки. Девушка была здоровой и умной, но в ней не было тех пороков, которые обычно использовал Нирин. Более того, со временем она проявила себя как опасный сорняк в его саду, расцветший от любви принца.

К тому времени, когда умер Эриус, Корин был уже законченным молодым распутником и пьяницей. Смерть его красавицы жены и ужас, охвативший принца при виде несчастного плода ее утробы, окончательно надломили Корина, и принц созрел для того, чтобы снять с него первый урожай.

* * *

Нирин оторвался от приятных воспоминаний и снова посмотрел вверх, на темную башню. Там, высоко, в убежище маленькой спальни, сеялись семена, которым предстояло вскоре взойти.

Глава 11

После долгих лет жизни свободной волшебницы, когда лишь она сама выбирала свой путь, Айя вдруг обнаружила себя привязанной к месту. На ее руках была не только молодая неопытная королева, не всегда расположенная прислушиваться к советам, но еще и целая толпа волшебников, которые нуждались в руководстве. Третья Ореска была благородной затеей, но теперь Айе и Аркониэлю предстояло выяснить, могут ли волшебники постоянно работать вместе, или они на это не способны.

Тамир сдержала слово и с самого начала потребовала, чтобы волшебники Айи были приняты в доме Иларди, несмотря на недовольное ворчание некоторых вельмож и генералов. В благодарность волшебники находили способы стать полезными, творя мелкие чары вроде вечных растопок и сторожевиков. Айя, Саруэль и Дилиас немного умели лечить и помогали раненым, как могли, с благословения дризидов.

Небольшая команда волшебников Аркониэля прибыла в конце месяца литиона. Айю тронула радость, с какой их приветствовал Аркониэль. Он искренне скучал по ним, особенно по одному зеленоглазому мальчику по имени Витнир – он был первым учеником Аркониэля. Несмотря на худобу и застенчивость, Айя сразу почувствовала большую силу, скрытую в мальчике. Она одобрительно посмотрела на Аркониэля, а тот в ответ просто расцвел.

Тамир, несмотря на всю занятость, в тот вечер устроила для них торжественный ужин в своих комнатах, пригласив других волшебников и компаньонов, и Аркониэль горделиво представил ей каждого.

Самые старшие – Лиан, Ворнус, подруга Айи Серана и грубый, постоянно хмурый и простоватый с виду Колин – первыми поклонились Тамир, прижав руки к сердцам.

– Ты действительно та королева, что была предсказана, – сказала Лиан от имени всех. – Нашими руками, сердцами и глазами клянемся, что будем с радостью служить тебе и Скале.

Затем вперед вышли более молодые: знатного вида пара в истрепавшихся дорогих одеждах – Мелисандра и лорд Малканус, – и простой молодой парень по имени Хайн. Он был примерно одних лет с Аркониэлем, и его окружала аура такой же силы.

Наконец подошел черед детей, и Айя увидела, как засветились глаза Тамир, когда ей начали представлять младших. Этни, самая старшая, была почти ровесницей самой Тамир, ее магическая сила была совсем невелика. Не отличались могуществом и двойняшки Илина и Рала, так же как и маленький Дэнил. Витнир сиял между ними, как алмаз среди речных камешков. Это был именно такой ребенок, о каком мечтала Айя все те годы, что прошли после первых разговоров о собрании волшебников, но Аркониэль, похоже, был бесконечно доволен всеми, вне зависимости от способностей каждого.

– Добро пожаловать, – сказала Тамир. – Аркониэль рассказывал мне о вас много хорошего и о ваших занятиях тоже. Я рада видеть вас здесь.

– Я так понял, что вы какое-то время жили в нашем старом доме, – добавил Ки, улыбнувшись Аркониэлю. – Надеюсь, вы там не соскучились?

– О, нет! – мгновенно ответила Рала. – Повариха печет такое вкусное печенье и фруктовые пирожные.

Ки состроил комичную мину.

– Ох, ты права! Я сразу заскучал по дому!

Дети расхохотались, и это мгновенно настроило всех на благодушный лад. Большинство старших волшебников, похоже, были очарованы детьми и после ужина попросили их продемонстрировать маленькие фокусы. В основном это были цветные огоньки и птичий щебет, но Витнир сумел заставить орехи взлететь с блюда и промчаться вокруг комнаты, как пчелиный рой.

Волшебники Айи быстро познакомились с новичками, явно радуясь пополнению своих рядов, и она обменялась с Аркониэлем счастливым взглядом. Тридцать три чародея, вместе с ними двумя, да еще те, что должны были прибыть вскоре, – это было хорошим началом.

После того как детей разместили в приготовленных для них комнатах, Аркониэль и Айя поднялись на стену крепости.

– Разве не удивительно? – воскликнул Аркониэль, сияя. – Эти дети заметно продвинулись вперед, а ведь их учила горстка не слишком сильных волшебников. Ты только представь, чему они научатся у могущественных чародеев, собранных тобой! Ну да, я знаю, у некоторых из них дар невелик, они смогут стать лишь целителями или будут делать амулеты, но кое-кто достигнет невиданных высот.

– Особенно тот мальчик, которого ты взял в подмастерья, да?

Лицо Аркониэля осветилось любовью и гордостью.

– Да. Витнир станет великим волшебником.

Айя промолчала, вспоминая, как точно так же думала о своих первых учениках. Безусловно, Витнир был одареннее других, но Айя знала по собственному опыту, что о ребенке такого возраста нельзя ничего сказать наверняка: он может преуспеть, а может и разочаровать своего учителя, хотя и кажется сейчас весьма многообещающим.

Намного важнее, чем любой ученик или волшебник, для нее было воспоминание о том видении, что явилось ей несколько лет назад. Она увидела старого, мудрого Аркониэля в незнакомом большом доме, полном волшебников, и рядом с ним стоял другой ребенок. Тогда она передала свое видение Аркониэлю и знала, что ее ученик ничего не забыл и даже чаще вспоминает об этом теперь, когда впервые почувствовал вкус успеха.

К тому же Аркониэль любил детей. Это немного удивляло Айю, ведь она не видела пользы в обычных малышах, а на рожденных с магическим даром смотрела разве что как на возможных подмастерьев. Своих учеников она любила ровно настолько, насколько вообще была способна любить кого бы то ни было, но при этом всегда знала, что со временем каждый из них покинет ее и пойдет собственным путем, так что незачем и привязываться к ним слишком сильно. Возможно, со временем и Аркониэль это поймет, думала она, но пока он видел перед собой сверкающий дворец будущего, полный жизни и науки. Это отражалось в его глазах, и Айя слишком хорошо понимала, что не ей выступать против воли Иллиора. Аркониэля ждал иной путь, не такой, каким с тяжким трудом шла она сама и ее предшественники.

Он все еще оставался хранителем проклятой чаши и хранил ее честно. Возможно, именно ему предстоит найти для нее безопасное место. Но и это тоже зависело от воли богов. Айя ни о чем не сожалела и готова была встретиться с любыми испытаниями.

* * *

Дилиас и волшебники из Эро уже имели некоторый опыт совместных заклинаний, они объединялись для защиты от Гончих. Айя была бы рада передать руководство Дилиасу, но все остальные, похоже, возлагали свои надежды на нее.

– Оракул именно тебе послал то видение, не кому-нибудь еще, – со смехом напомнил ей Аркониэль, когда в один из последовавших дней она стала ему жаловаться. Казалось, все только о том и думали, чтобы задать ей какой-нибудь вопрос по технике магии, да еще дети постоянно путались под ногами… – Ты – защитница Тамир. И естественно, все обращаются с вопросами к тебе. А как же иначе?

– Защитница, как же, – проворчала Айя. – Да она со мной почти не разговаривает!

– А вот со мной она уже мягче держится, но все равно настороженно. Тебе не кажется, что она догадывается о правде?

– Нет, не думаю, и мы должны как можно дольше держать ее в неведении, Аркониэль. Ей сейчас нельзя ни на что отвлекаться, и она пока нуждается в нас. Может, она никогда и не спросит об этом. Так было бы лучше всего.

* * *

С помощью Дилиаса они наладили как можно больше сторожевиков в море со стороны Пленимара. Другие волшебники по очереди стояли на страже возле Тамир, готовые защитить ее от любой угрозы. Но приходилось делать это осторожно, поскольку очень многие из новых союзников Тамир откровенно не доверяли чародеям.

Айя в равной мере не доверяла многим из них – и вельможам, и воинам. Эйоли уже оправился от своих ран и снова подтвердил свой бесценный дар. Этот молодой «замутнитель» умов мог пройти в любое расположение воинов и свободно бродить там, никем не замечаемый, слушая и наблюдая. Айя, учитывая новые, странные чары крови, которыми теперь владел Аркониэль, и бесконечную преданность Фарина, полагала, что Тамир защищена настолько хорошо, насколько это вообще было возможно.

Надежного союзника Айя нашла и в высшем жреце оракула, Имонусе. Этот человек постоянно был рядом и вроде бы не собирался уезжать. Он и те двое, что прибыли вместе с ним, – Лайн и Портеон – проводили целые дни, занимаясь самодельным храмом Пророчества, как это теперь называлось. Люди приходили каждый день, чтобы взглянуть на золотую доску с вырезанными на ней словами и услышать из уст высшего жреца оракула, что их новая королева действительно избранница самого Иллиора.

* * *

Имонус собрал уцелевших в Эро жрецов Иллиора и посоветовал им создать временные храмы в солдатских лагерях. Сам он вместе со своими жрецами построил самый большой храм, разместив золотую доску со словами пророчества и жаровни для подношений в шатре во дворе замка Иларди, сразу за воротами. Любой, кто приходил повидать Тамир, вынужден был пройти мимо этого шатра и вспомнить о том, что трон принадлежит ей по праву.

Имонус говорил от имени Светоносного, и те, кто верил Светоносному, верили и ему. Люди оставляли скромные подношения в корзинах у большой золотой доски – цветы, монетки – и прикасались к золотой стеле на счастье. И хотя большинство из них отчаянно нуждались в самом необходимом, люди все же находили возможность принести немного еды для жрецов и клали в корзины ломти хлеба и сморщенные яблоки. Потом они бросали восковые обеты и перья в украшенные чеканными орнаментами жаровни, спасенные из какого-то сгоревшего храма в Эро. Жаровни горели день и ночь, наполняя воздух запахами пряных иллиорских благовоний и едким привкусом тлеющих перьев. Имонус и его собратья были всегда там: они присматривали за огнем, давали благословения, толковали сны и дарили надежду.

К большинству жрецов Айя относилась недоверчиво. Слишком многие из них получали выгоду от ложных обещаний и фальшивых пророчеств. Но Имонус был честен и по-настоящему предан Тамир.

– Наша дочь Фелатимоса сильна, – сказал он однажды, когда они с Айей сидели в зале после ужина. – Она умеет говорить, и я вижу, как она воодушевляет тех, к кому обращается.

– Да, я тоже заметила. Может, Иллиор коснулся ее своим божественным дыханием?

– Не просто коснулся, – сказал Имонус. – Она больше верит в созидание, чем в простую силу. И это станет для нее и благословением, и тяжкой ношей.

– Это пророчество? – спросила Айя, глядя на него поверх края кубка с вином.

Имонус лишь улыбнулся в ответ.