Текст книги "Возвращение королевы"

Автор книги: Линн Флевелинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 35 страниц)

– Великий Свет, а ловко у вас получилось! – воскликнул лорд Джорваи.

Тамир искренне улыбнулась Аркониэлю.

– Третья Ореска сегодня доказала свою ценность, – сказала она. – Наши потери – меньше двух десятков человек. Вряд ли нам удалось бы обойтись столь малой кровью без их помощи.

Джорваи фыркнул.

– Может, нам, воинам, скоро вообще нечего будет делать, а?

Аркониэль даже вообразить не мог, что маги когда-нибудь заменят воинов. Да он и не считал это правильным. Такие люди, как Джорваи, рождены для войны, и в битвах смысл их жизни.

Глава 19

Гонцы унесли весть о победе в Эро, и на подступах к городу Тамир встречали толпы людей. Выстроившись вдоль дорог, они размахивали цветами и яркими лоскутами и оглушительно выкрикивали ее имя.

Подъехав к воротам замка Иларди, Тамир выхватила меч и провозгласила:

– Наша победа принадлежит Иллиору, защитнику Скалы!

Они объехали воинские лагеря и разрушенные восточные ворота Эро. Солдатам наливали пива за души погибших в последнем сражении, и королева еще раз возблагодарила Иллиора.

Круг почета завершился во дворе замка Иларди, и солдат наконец отпустили. Командиры спешились и последовали за Тамир в храм, где стояла золотая доска; там королеву ожидали три жреца оракула Афры в серебряных масках.

– Скажи мне, моя королева, теперь ты веришь в видения, дарованные Светоносным? – спросил Имонус.

– Верю, – ответила Тамир, преподнося жрецу захваченное пленимарское знамя. – Я подношу этот трофей Иллиору в знак моей великой благодарности. Видение сбылось, благодаря чему спасено множество жизней. На этот раз нас не удалось захватить врасплох.

– Это знак, моя королева. Завет, нарушенный Эриусом, теперь восстановлен.

– Я буду блюсти его всегда, пока правлю Скалой.

* * *

На следующий вечер Тамир устроила пир в честь победы и отправила воинам эль и обильное угощение. По всей равнине в ту ночь ярко пылали костры.

Аркониэлю было приятно, что его и Айю снова усадили за главный стол, другие волшебники тоже заняли почетные места среди знати.

Тамир вошла в зал, когда все уже сидели за столами. На ней было темно-синее бархатное платье с серебряной вышивкой, на поясе висел меч. Золотой обруч сверкал на ее челе, ярко выделяясь на черных волосах.

– А ведь она красивая, тебе не кажется? – сказала Айя.

Аркониэль был вынужден согласиться, хотя Тамир по-прежнему шагала, как мужчина. Рядом с ней шел Ки; в темной бархатной тунике он казался старше, и вид у него был как у настоящего вельможи. Длинные волосы юноши были собраны в косу на затылке, с висков падали две тонкие воинские косички. Аркониэль оглядел компаньонов и увидел, что все они причесались так же, кроме Никидеса, который завязал волосы в хвост.

– Бьюсь об заклад, это придумала Тамир, – пробормотала Айя. – Мне нравится. Как бы подчеркивает перемены.

Между мясным и рыбным блюдами Тамир встала и наполнила кубок в честь богов, а потом произнесла тост, поздравляя своих командиров. Когда затихли приветственные крики, она повернулась к чародеям и отсалютовала им, подняв кубок.

– Друзья, – начала она, и сердце Аркониэля затрепетало, когда темные глаза Тамир задержались на его лице чуть дольше, чем на других лицах. – Друзья мои, вы вновь доказали вашу великую ценность и искусство. Скала благодарит вас! Ни один чародей Третьей Орески не останется в моей столице без пищи и без крова над головой.

Когда они снова принялись за еду, Аркониэль наклонился к Айе и прошептал:

– Как ты думаешь, мы наконец-то прощены?

– Надеюсь. Мы постоянно должны быть рядом, чтобы защищать ее.

Пир закончился далеко за полночь, но Аркониэль не спешил уходить, надеясь перекинуться словечком с Тамир. Она уже собралась удалиться, но в ответ на его просьбу извинилась перед остальными и отвела его в дальний угол зала.

– Слушаю тебя.

Аркониэль улыбнулся, чувствуя себя немного неловко.

– Я благодарен тебе за добрые слова. Ты знаешь, я готов отдать за тебя жизнь, но… В общем, я надеюсь, ты сумеешь снова увидеть во мне своего друга.

Тамир немного помолчала, потом протянула ему руку.

– Прости мою холодность. Это было нелегко… Но теперь я поняла, чего мы можем добиться все вместе. Так и должно было случиться. Вы с Айей всегда были преданными опекунами.

Сморгнув неожиданно подступившие слезы, Аркониэль опустился перед Тамир на колени и поцеловал ее руку.

– Я никогда не оставлю тебя, моя королева.

Тамир хихикнула.

– Ну, я надеюсь, ты оставишь меня хотя бы для того, чтобы я могла наконец лечь спать.

– Разумеется, – ответил Аркониэль, вставая и кланяясь.

Тамир повернулась, чтобы уйти, но вдруг остановилась, и в ее глазах возник вопрос, смешанный с легким сомнением. Наконец она сказала:

– Вы с Айей поедете со мной, когда я отправлюсь в Афру? Ведь Иллиор говорил с тобой там.

– Только с Айей, – напомнил ей Аркониэль.

– Но ты тоже несешь эту ношу. Я хочу, чтобы вы оба были рядом.

– Как пожелаешь.

– Хорошо. Сначала я улажу дела в Атийоне, а потом – в путь. – Она нагнулась поближе к волшебнику и доверительно сказала: – Мне очень хочется поскорее туда поехать. Я ничего не имею против сражений и пиров, но управлять двором так скучно! Ладно, спокойной ночи.

Аркониэль с трудом сдерживал смех, глядя, как Тамир удаляется в сопровождении компаньонов.

* * *

Тамир попрощалась с друзьями и вошла в свою комнату вместе с Ки.

– Хороший был пир, – сказал Ки, со счастливым видом поглаживая себя по животу. – Добрый пир в честь доброй победы.

– Верно, – согласилась Тамир, но весь день ее одолевали совсем другие мысли. – Представляешь, если бы нам пришлось столкнуться с Корином?

– Все еще боишься, что придется воевать с ним?

– А ты нет?

– Наверное, боюсь, но что ты можешь изменить? Он ни разу не попытался переговорить с тобой, засел у себя в Сирне и собирает армию. Тебе не кажется, что он попросту тянет время?

– Но я тоже не пыталась связаться с ним, разве не так?

– Ты королева по закону и по рождению. Это он должен прийти к тебе.

Тамир раздраженно вздохнула и упала в кресло.

– Ну да, то же постоянно твердят мне Иларди и все остальные. Но он сам не придет, а я, будучи королевой, должна стараться поддержать мир. Что ты на это скажешь?

– Ну, в общем, да…

– Поэтому я приняла решение. Я намерена написать ему. Частным образом, как родственница, а не как враг.

– Ну, не думаю, чтобы от письма было много вреда, – с сомнением произнес Ки. – Впрочем, вряд ли и польза будет.

– Иди и приведи сюда гонца. Я быстро напишу. – Она помолчала, прикидывая, что могли бы сказать о ее плане Айя и генералы. – Только будь осмотрителен, хорошо?

Ки криво усмехнулся, подойдя к двери.

– Теперь, когда мы взрослые, это стало называться осмотрительностью?

Тамир вышла в комнату рядом со спальней и села к письменному столу. Взяв перо, она стала смотреть на чистый лист пергамента, подыскивая нужные слова. Никидес и Иларди помогали ей составлять письма в королевском стиле, но с Корином она хотела говорить от сердца, а не официальным дворцовым языком. Наконец подходящие слова нашлись:

«Принцу Корину, любимому брату. Я знаю, Кор, ты много слышал обо мне и о том, что случилось. В это, должно быть, очень трудно поверить, но это правда…»

К тому времени когда Тамир написала эти слова, перед глазами у нее все расплывалось. Она поспешно вытерла слезы рукавом платья, не желая, чтобы они упали на лист и слишком многое сказали Корину. «Твоя любящая кузина и сестра, принцесса Тамир, бывшая прежде Тобином».

Она не замечала, что Ки уже вернулся, пока не почувствовала его руку на своем плече.

– Я отослал Балдуса вниз… Эй, что случилось?

Тамир стремительно повернулась к нему и обхватила руками за талию, прижавшись лицом к мягкому бархату его туники. Ки обнял ее, и через мгновение она почувствовала, как он гладит ее волосы.

– Он не стоит твоих слез, и ты это знаешь! – прошептал он. – Он не стоит даже твоего мизинца!

Тамир неохотно отпустила его, потом запечатала письмо ценным синим воском, прижав к нему печать Атийона.

– Все. Готово.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – пробормотал Ки, похлопывая ее по плечу.

Вернулся Балдус и привел гонца – молодого человека с длинной светлой косой до талии, со священным серебряным жезлом его службы, заткнутым за пояс голубой туники.

– Скачи в Сирну и доставь это принцу Корину лично, – сказала Тамир, отдавая ему запечатанный пергамент. – Никто, кроме него, не должен видеть это письмо. Если понадобится – уничтожь его.

Герольд коснулся печати губами.

– Клянусь Астеллусом, я доставлю твое послание в течение недели, если не случится несчастий в пути.

– Хорошо. И дождись ответа принца Корина. Я вскоре отбываю в Атийон, так что ответ привези туда. Удачной тебе дороги.

Гонец поклонился и вышел.

– Наконец-то в Атийон, да? – спросил явно довольный Ки.

– А потом в Афру, – кивнула Тамир, отковыривая от стола каплю воска.

– Ты так и не спросила Аркониэля о том, что говорил Брат?

– Да когда же мне было? – сердито сказала она, прекрасно понимая, что это всего лишь отговорка.

Просто что-то в глубине души не позволяло ей задать этот вопрос, хотя промедление и означало, что гнев Брата не оставит ее.

– Ладно, тебе надо наконец отдохнуть.

Тамир посмотрела на Ки и увидела, что он явно нервничает, поглядывая на кровать.

«Может, он хочет снова спать рядом со мной или боится, что я предложу это?» – подумала она. Чего хотелось ей самой – она не знала. В ту ночь, когда она была расстроена, все казалось таким естественным. Но теперь она ощущала куда большую неловкость, чем обычно.

– Ну… ладно, спокойной ночи, – промямлил Ки и разрешил ее сомнения, быстро скрывшись в гардеробной.

– Спокойной ночи.

Тамир еще немного постояла около письменного стола, бездумно водя пером по пергаменту. Она совсем не спешила укладываться в постель в одиночестве.

Глава 20

Когда был собран первый урожай, а поля вновь засеяны, в Сирну явились еще несколько знатных лордов, чтобы принести клятву верности молодому королю. Лута с пылом искал среди вновь прибывших знакомые лица. Но таких находилось немного.

Каждый день прибывали гонцы, но некоторые из доставленных ими посланий были холодны по тону и уклончивы в части обещания поддержки. В других как будто бы выказывались уважение Корину и неприятие претензий Тобина. Однако и в них задавался тот же вопрос, который постоянно задавали те лорды, что бездельничали в Сирне с самой весны: почему Корин не идет с армией на столицу и не пытается ее вернуть? Почему остается в далекой крепости, когда страна так нуждается в нем? Почему не совершает поступков, подобающих королю? Некоторые предлагали руки своих дочерей, не зная, что у короля уже появилась новая жена.

Корин со свитой возвращался по южной дороге с утренней верховой прогулки, когда Лута заметил всадника, приближавшегося стремительным галопом.

– Взгляни-ка туда, – сказал он, показывая в ту сторону.

– Гонец, – сказал лорд Нирин, ладонью прикрывая глаза от солнечных лучей.

Процессия остановилась, и капитан Мелнот с несколькими солдатами поскакал навстречу герольду.

Однако тот не придерживал коня, пока едва не столкнулся с ними. Тогда, натянув поводья взмыленного коня, он выкрикнул:

– Я привез послание для короля Корина!

– Пусть подойдет, – приказал Корин.

Гонцом оказался один из людей Нирина.

– Я наблюдал за событиями в Эро, твое величество. На них снова напали пленимарцы. Они высадились к северу от города, но принц Тобин разбил их.

– Ты был свидетелем битвы, Ленис? – спросил Нирин.

– Да, мой лорд. У них при дворе есть весьма сильные волшебники, и они применили какие-то огненные чары.

– А что с моим кузеном? – резко спросил Корин, нервно теребя поводья. – Он все еще изображает из себя девушку?

– Да, твое величество. Я мельком видел ее… то есть его, когда он проскакал мимо меня.

– И?.. – еще резче бросил Корин.

Гонец ухмыльнулся.

– Из него получилась премилая девица, твое величество.

Почти все расхохотались при этих словах, но Калиэль и Лута обменялись тревожными взглядами. Победа означала только новый знак доблести Тобина. И его сторонники, иллиорцы, могли расценить ее как знак благоволения бога. И точно так же могли взглянуть на это некоторые сторонники Корина в Сирне. А ведь беспокойство, питаемое отказом Корина наконец тронуться в путь, и без того нарастало.

– Должен ли я сообщить об этом в крепости, твое величество? – нервно спросил гонец.

Корин оглянулся на Нирина, прежде чем ответить.

Волшебник пожал плечами:

– Вряд ли можно скрыть подобную новость.

Корин махнул гонцу рукой, отпуская его.

– Проклятье! – воскликнул Албен. – Лорд Нирин, что скажешь? Этот проклятый Тобин вновь победил, а мы сидим тут без дела, только натираем мозоли на задницах!

– Можно не сомневаться, что это был всего лишь небольшой набег, мой лорд, – спокойно ответил Нирин. – Молва, как обычно, все преувеличивает.

– Это не имеет значения, – возразил Албен.

– Он прав, ты же понимаешь, – выпалил Лута. – Мы должны были быть там и отражать нападение!

– Придержи язык, – приказал Корин. – Я решаю, выступать или нет. Вам всем следует хорошенько это запомнить!

Но когда они возвращались в крепость, в душе Корина все кипело. Бесцельное пребывание в Сирне опостылело ему так же, как и остальным.

* * *

Новость об одержанной у стен Эро победе еще больше усилила разочарование и недовольство Луты и всех остальных. В тот вечер в главном зале и в другие вечера, последовавшие за ним, Лута видел все больше мрачных взглядов и все чаще слышал осторожное ворчание. Воины, сбежавшие из столицы вместе с Корином, снова сгорали от стыда. И Лута слышал, как они шептались между собой о том, что пророчество вполне может оказаться правдой и стоит, пожалуй, прислушаться к нему…

Но никто не осмеливался ни о чем спросить короля.

* * *

Лута отмечал дни на календарной палке и знал, когда у Ки были именины. В тот вечер они с Калиэлем подняли за друга кубки, гадая, празднует ли Ки в этом году свой день и как. Именины Корина прошли в тоске и унынии.

Отношения между Корином и Калиэлем не становились лучше. Калиэль все так же сидел по правую руку от молодого короля, однако, если раньше по вечерам в личных покоях Корина собирались все компаньоны, теперь его желанными гостями были лишь Албен и Урманис. Мориэль везде совал свой длинный нос, появляясь там, где его меньше всего ждали, а Корин, казалось, стал привечать его и все чаще приглашал в свой тесный круг собутыльников, собиравшийся каждый вечер, когда Корин не отправлялся сразу после ужина в башню к Налии.

* * *

В те дни они стали немного чаще видеть королеву-супругу. Время от времени она сидела с ними за столом, когда Корин ужинал в своих комнатах с компаньонами.

От глаз Луты не ускользнула натянутость отношений Налии и Корина. С Алией Корин был любящим и внимательным мужем, но становилось все более очевидным, что к новой жене он не испытывает подобной привязанности. Налия была тихой, робкой, но все же пыталась поддерживать вежливую беседу с теми, кто оказывался рядом с ней. Несколько раз она замечала пристальный взгляд Луты и чуть заметно улыбалась.

Долгими вечерами она часто гуляла во дворе крепости или на стенах, всегда под неусыпной охраной. Лута и другие компаньоны составляли ее свиту, но и Нирин неизменно был рядом, не давая возможности поговорить с ней. Корин никогда не сопровождал жену в ее прогулках, и это слишком бросалось в глаза.

Но даже без разговоров Лута чувствовал, как в нем растет симпатия к этой девушке. Он и сам был человеком простым и скромным, но считал, что это не имеет значения ни для воина, ни для королевской супруги. Да, Налия не блистала красотой, но у нее был очень приятный голос, и Лута часто пытался представить, как мог бы звучать ее смех. Он восхищался тем, с каким достоинством держалась Налия, но глаза у нее были такими печальными, что у него сжималось сердце.

Наверное, ей было очень тяжело знать, что все в крепости только и судачат о том, забеременела она наконец или нет. Корин продолжал наносить ночные визиты в башню, но Лута не раз видел лицо короля в тот момент, когда Корин подходил к дверям комнаты Налии: он ничуть не напоминал счастливого молодожена. И ни для кого не было тайной то, что Корин никогда не задерживался в спальне Налии дольше чем на час или два, а потом возвращался в собственную постель.

Пусть женой короля стала простая и скромная девушка, но их супружество выглядело очень странно. В прошлом, в Эро, Корин даже со шлюхами обращался лучше.

– Может, он просто Алию забыть не может, поэтому так холоден с новой женой, – предположил как-то Бареус, когда они сидели за кубками вина в одной из унылых комнат для стражей.

– Ну, Алия была красавица, и он женился на ней по любви, – напомнил ему Албен. – А эта? Я бы тоже держал ее взаперти, будь она моей женой.

– Это уж слишком не по-мужски, даже для тебя, – проворчал Калиэль. Напряжение, в котором все они жили, еще более обострило отношения между ними.

– Ты ведь не думаешь, что он сам ее выбрал? Не влюбился же он в нее! – огрызнулся Албен. – Просто она принадлежит к королевскому роду, одна из последних осталась в детородном возрасте, насколько известно. Так мне Нирин говорил.

– Вы с ним теперь не разлей вода, – пробормотал Лута в кубок.

– Ты говоришь о ней так, будто она просто породистая сука из его псарни, – сердито бросил Калиэль.

Албен пожал плечами.

– А как ты думаешь, чем Корин с ней занимается по ночам? Стихи читает?

– Закрой свой грязный рот, бессердечный ублюдок! – взорвался Лута. – Ты говоришь не о ком-нибудь, а о супруге короля! Она особа королевской крови!

– А ты теперь ее защитник?

Албен отшвырнул кубок и вскочил, горя жаждой драки.

Калиэль быстро встал между ними и схватил Албена за руку.

– Стойте, вы оба! Наказание за драки не отменено, и я не хочу, чтобы меня наказывали вместе с вами!

Албен злобно дернулся, высвобождая руку.

– Но где ее семья? – пьяным голосом спросил Урманис, заглядывая в чашу с вином. – Если уж на то пошло, откуда она взялась и почему мы должны верить, что она именно та, за кого себя выдает?

Все замолчали. Албен, чуть подумав, снова опустился в кресло и вырвал из руки своего оруженосца чашу. Осушив ее, он вытер губы и пробормотал:

– Если кто и спросит об этом Корина, то только не я. А если вы такие любопытные, валяйте. Потроха Билайри, Лута, любой бы подумал, что она твоя жена, так горячо ты ее защищаешь! Я бы не хотел, чтобы Корин заметил, как ты на нее пялишься.

– Ах ты мерзавец!

Лута снова вскочил, побагровев от обвинения. На этот раз удерживать его пришлось двоим – Калиэлю и Бареусу. Албен хохотал, когда они вытащили его из комнаты до того, как он сумел добраться до обидчика.

* * *

Сидя у двери балкона в одной ночной рубашке и стараясь уловить дыхание утреннего ветерка, Налия посматривала на красное пятно на бедре и улыбалась. Она ничего не имела против неудобств и неприятных ощущений в дни лунных кровотечений: они ведь значили, что холодные усилия ее мужа не возымели успеха.

Корин по-прежнему приходил к ней почти каждый вечер, и она никогда не отказывала ему, хотя иной раз и плакала после его ухода. Он не был грубым или вульгарным, но и ни капли страсти Налия не чувствовала. Их соединение было всего лишь долгом, работой, которую надо было выполнить как можно быстрее и с наилучшим результатом. Никакого удовольствия Налия не получала и полагала, что Корин тоже не испытывает наслаждения, разве что физическое облегчение. Если бы он был груб или жесток, она бы, наверное, в конце концов набралась храбрости и прыгнула с балкона. А так… она просто смирялась со своим положением.

Любовь и страсть она познала с Нирином, но она ошибалась, думая, что и он любит ее.

Жизнь с Корином была ничуть не похожа на прежнюю. Иногда он приходил трезвым и тогда, прежде чем лечь с ней в постель, пил вместе с Налией вино и рассказывал о прошедшем дне. В основном это были рассуждения о тренировках и оружии, и Налия невыносимо скучала, слушая его рассказы.

Изредка, впрочем, он спрашивал о том, как она провела день, и тогда она осмеливалась намекнуть на пустоту своего существования. Корин удивлял ее, позволяя жене все чаще спускаться к ужину. Он по-прежнему отказывался выпустить ее за стены крепости, хотя ей очень хотелось прогуляться верхом вдоль утесов, но Корин заявлял, что это слишком опасно.

Налия пристрастилась к книгам, рукоделию и рисованию, даже завела клетку с веселыми желтыми птичками. Корин присылал ей подарки – духи и помаду, но от этого Налия только сильнее страдала. Зеркало никогда не лгало ей, и она давным-давно примирилась со своим отражением. Неужели этот человек думал, что, если она накрасит щеки и губы, ее внешность изменится? Ей было больно оттого, что Корин бездумно выбирал свои подарки, и еще больнее, что король ложился с ней в постель, предварительно погасив все лампы. Нирин никогда не заставлял ее чувствовать себя уродливой.

Нирин. Ее сердце до сих пор словно разрывалось пополам, стоило ей подумать о нем. Она не могла избежать встреч с ним, он всегда сидел за столом рядом с Корином и часто гулял с ней, как будто они были просто знакомыми. Теперь Налия понимала, что он наслаждался этой игрой, тайной, хранимой ими обоими. Он знал, что она никогда бы не сказала Корину правды.

А ей нестерпимо хотелось открыть правду! Иногда ей даже снилось, что она выкрикивает эту правду в лицо Корину, чтобы король наконец обратил свой гнев на ее соблазнителя. А Корин в ее снах был куда более сердечным и добрым человеком, нежели в реальности. Налии часто хотелось, чтобы он не был таким красивым и преисполненным холодной предупредительности. Она не могла возненавидеть его, как ненавидела теперь Нирина, но и полюбить его она тоже была не в силах.

Налия оделась и вернулась в свое кресло.

– Томар, скажи моему мужу, что у меня снова пришли лунные крови.

Женщина рассмотрела испачканное белье, и Налия видела, как служанка что-то тихонько подсчитывает, загибая пальцы.

– Ах, госпожа… какая жалость!

– Почему ты так говоришь?

– Ну как же, вы никак не можете дождаться ребеночка, а он ведь так старается!

Налия была поражена, услышав намек на порицание.

– Ты так говоришь, будто я во всем виновата. Разве я не терплю его усилия без жалоб?

– Конечно, ты стараешься, госпожа. Но у него ведь были дети от других женщин до тебя.

– Других? – чуть слышно повторила Налия. Об этом она никогда не задумывалась.

Томар погладила ее по руке.

– Бывают женщины с окаменевшей утробой, и они не могут прорастить семя своего мужа, сколько бы раз он его ни сеял. Но если ты окажешься бесплодной, как же тогда нашему молодому королю получить наследника? – Томар покачала головой и принялась убирать в комнате.

Окаменевшая утроба? Налия приложила ладонь к губам, не желая, чтобы Томар заметила вспыхнувшую в ней надежду. Ведь и Нирин не смог посеять в ней свое семя! А если она бесплодна, Корину от нее нет никакого проку. Может, он отпустит ее и найдет себе другую и она станет свободной!

Она быстро взяла себя в руки и принялась за вышивку.

– Ты говоришь, у моего мужа были дети от других женщин? Разве ни один из них не может стать его наследником? А как же его первая жена?

– О, это грустная история, госпожа. Она дважды беременела, но первого ребеночка потеряла слишком рано, а когда пыталась дать жизнь второму, умерла сама.

– А с ребенком что случилось?

– Он тоже умер, несчастная крошка. А о незаконных я ничего не знаю. Но все равно наследником может быть лишь дитя, рожденное в законе, так говорит лорд Нирин. Это и делает тебя такой драгоценной, моя госпожа. В тебе течет королевская кровь, а лорд Нирин говорит, что в твоем роду всегда рождалось много девочек. И если ты родишь королю дочь, кто посмеет оспаривать ее право на трон? Уж всяко не тот самозванец из Эро! – Томар сделала пальцами знак, отгоняющий зло. – Некромантия или наглая ложь, вот и всё! Он же сумасшедший, как и его мать, так все говорят.

– Ты говоришь о принце Тобине? – спросила Налия. Корин редко упоминал о своем двоюродном брате, разве что иногда называл его узурпатором и сумасшедшим.

– Твой бедный муж любил его, как родного брата. Но во время сражения за Эро принц Тобин сбежал, а потом вернулся с бандой отступников и заявил, что он – девушка и королева!

Налия уставилась на нее, а потом расхохоталась.

– Только не говори мне, что в это кто-нибудь поверил!

– О! А как ты думаешь, почему мы все сидим здесь, а не в столице? – всплеснула руками Томар. – Предатели и дураки, вот они кто, но все равно таких нашлось немало, и они поддерживают этого мальчишку. Боюсь, скоро начнется война, если они попытаются выступить против короля Корина. Как глупо! Это все иллиорцы, да еще свора сумасшедших жрецов и волшебников, они стоят за всем этим. – Поблекшие глаза Томар стали вдруг жесткими, в них блеснул гнев. – Старый король правильно поступал. Жечь их всех надо, всех сжечь и покончить с ними раз и навсегда! Сама ведь видишь, к чему мы пришли. Нет, моя госпожа, ты должна понести, должна родить дочку своего дорогому мужу, да поскорее, ради блага всей страны!

* * *

Как и надеялась Налия, сообщение о ее лунных кровях на несколько дней избавило ее от визитов Корина. Она вышивала, играла в карты с Томар и читала истории о рыцарях, умирающих от любви к прекрасным дамам. Томар заваривала для нее душистые травы с медом и корнем травы единорога, чтобы сделать ее утробу плодородной.

К удивлению самой Налии, мысль о том, что у короля могла бы быть другая жена, которая родила бы ему детей, прочно засела в ее голове. Нет, она не ревновала и не завидовала, просто от скуки готова была жадно внимать подобным сплетням.

– Ты могла бы разузнать для меня кое-что, Томар? – однажды попросила она старую женщину. – Он ведь мой муж. Разве я не имею права знать? Может, мне это на пользу пойдет, – слукавила она, желая пробудить в Томар интерес. – И мне бы хотелось угодить ему. Должно быть, его друзья знают его… его вкусы?

К счастью, Томар и сама обожала сплетни, так что с жаром взялась за дело. И когда в тот день она принесла Налии ужин, она просто сияла от самодовольства.

Налия радостно всплеснула руками:

– Ты что-то узнала, правда?

– Разве что самую малость, – чуть поддразнила ее старуха, усаживаясь рядом у очага.

Налия поцеловала ее – она всегда делала так, когда хотела выудить какой-нибудь секрет у своей старой служанки.

– Ну же, говори, от кого ты узнала?

– От лакея твоего мужа. Он сказал, что у короля ни разу не рождались живые дети! Даже незаконные. Животы у женщин раздувались, но ни один ребенок не выжил!

– Ни один? Какой ужас! – воскликнула Налия, на мгновение забыв о собственных надеждах. – Неудивительно, что Корин бывает таким мрачным, когда приходит ко мне.

– Да, такое вот несчастье, – пробормотала Томар, отводя глаза и кроша ломоть хлеба.

– Ты еще что-то знаешь! Ну же, говори!

– Вообще-то мне не следовало бы…

– Томар, я… я тебе приказываю!

– Ладно, но это только сплетни, не забывай, пожалуйста. Так, солдаты болтают да всякие суеверные старухи.

– Ну же! – крикнула Налия, с трудом удерживаясь от желания как следует стукнуть Томар.

– В общем… но это только между нами, госпожа, никому не говори! Я слыхала, как кое-кто говорил, будто семя Корина проклято, потому что его отец отобрал трон у своей сестры. Но принцесса Ариани была сумасшедшей, как куница весной, и у нее не было дочерей. Одна девочка была, но она родилась мертвой, а может, Ариани сама убила младенца. Кто знает? Так что нечего удивляться, что ее сын тоже повредился в уме.

– Ох, ты и меня доведешь до безумия своей чепухой! Меня совершенно не интересует принц Тобин! Расскажи о Корине!

– Да ведь тут все дело в пророчестве. Наверняка ты о нем слышала, верно?

– Ты говоришь о пророчество Афранского оракула? Старый король и мой муж прокляты из-за него?

– Так иллиорцы говорят. – Томар презрительно фыркнула. – Дескать, все засухи, болезни растений, чума и оспа – все из-за этого. Все будто бы из-за того, что дочь Фелатимоса не сидит на троне. Но дожди-то этой весной шли вовремя, разве не так?

Налия немного подумала.

– Но ведь король Эриус умер. Может, проклятие больше не действует?

– Жрецам Иллиора, наверное, все равно, для них главное – посадить на трон свою королеву. Поэтому они и уцепились за того принца, я так думаю. Но у Корина прав все равно больше, он ведь сын первенца Агналейн.

– А как же проклятие связано с детьми Корина? – нетерпеливо спросила Налия.

Томар наклонилась к ней поближе и прошептала:

– Говорят, он может породить на свет только уродцев, но они умирают еще до того, как делают первый вздох.

Налия содрогнулось, ее пронзило холодом, несмотря на жаркий день.

– И его первая жена… умерла во время родов?

Томар мгновенно поняла свою ошибку.

– Ох, детка! Она ведь не была королевской крови, понимаешь? Не то что ты. К тому же старый король унес проклятие с собой в могилу. А молодому королю улыбается солнце, и тебе тоже. Ты же последняя в роду, пойми! Всего-то и осталось, что два принца, так что именно ты – дочь Фелатимоса, и у твоих детей будут истинные права. Ты станешь матерью королев!

Налия храбро кивнула, но от страха вкус хлеба у нее во рту стал вкусом пепла.

* * *

На шестой день кровотечение у нее закончилось, и уже в следующую ночь Корин возобновил свои визиты, иной раз приходя совершенно пьяным и едва способным справиться со своими обязанностями.

Томар снова заваривала целебные травы, но Налия лишь делала вид, что пьет их, а сама выливала настои в ночной горшок, когда старуха выходила из комнаты.