Текст книги "Несущий смерть"

Автор книги: Линда Ла Плант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 32 страниц)

Анна и сама сомневалась и боялась, как бы Пит не подумал, что у нее дважды два получается даже не пять, а черт знает сколько. Тем не менее полтора часа спустя они нашли фургон в гараже автосервиса «Макнолти и сыновья».

Это оказался старый почтовый фургон, перекрашенный в темно-синий цвет и весь битый, гоночный автомобиль со свалки. Кузов состоял из частей от разных машин. Словом, на вид совершенно непригодная к передвижению развалина. Да еще задний мост рухнул. Машину отбуксировали во двор сервиса, но даже не пытались ничего с ней сделать, потому что владелец выписал фальшивый чек. На чеке стояла подпись Джулиуса Д'Антона. Анна отдала хозяину гаража распоряжение не прикасаться к фургону – она пришлет кого-нибудь, чтобы отбуксировали его в Лондон.

Пит удрученно покачал головой: еще одна хвороба на голову бедных экспертов. Фургон был весь забрызган грязью, внутри полно одноразовых чашек из-под кофе, пакетов из-под еды, горы газет, не подходящие друг к другу части книжных шкафов и какие-то украшения. Вероятно, последние были куплены на антикварной ярмарке: на пассажирском сиденье вперемешку валялись флаерсы, старая футболка, джинсы и скатанный спальный мешок. В пепельнице завелись тараканы. Убирать ничего не стали. Анна понимала, что придется четко отработать по минутам промежуток между временем, когда Майкл Садмор в последний раз видел Джулиуса живым и с толстой пачкой денег, и моментом, когда его тело выловили из Темзы. Нужно будет еще раз навестить Сандру, вдову Джулиуса, и уточнить, когда именно он сказал, что напал на жилу, и как-то соотнести это с тем, что его отпечатки обнаружили в наркопритоне в Чолк-Фарм. Пока им был известен лишь день, когда фургон Джулиуса забрали в автосервис «Макнолти»: это произошло за две недели до убийства Фрэнка Брендона.

Вечером Анна и Пит нашли столик в маленьком итальянском бистро в центре Оксфорда. Они решили не ехать в знаменитые загородные заведения со звездами Мишлена. Кормили в бистро вкусно, и, если не считать довольно буйной группы студентов, они очень приятно поужинали, ни разу не упомянув о деле. Бутылка хорошего мерло и общество Пита помогли Анне снять напряжение. Она рассказала ему кое-что о своих студенческих годах в Оксфорде, о том, что денег у нее тогда хватало почти исключительно на «Макдоналдс». О времени, когда она ездила к Ленгтону в реабилитационный госпиталь, Анна не упомянула. Она даже ни разу об этом не вспомнила и с удовольствием рассказывала о старом велосипеде, на котором ездила по Оксфорду, пока его не украли. После этого ей пришлось ходить пешком, хотя она была уверена, что видела, как другая студентка промчалась мимо нее на этом самом велосипеде.

Но как только они вышли из ресторана, к делу пришлось вернуться. Пит попросил у Анны фольгу и, достав из бардачка пластмассовый нож, щедрой рукой взял пробы грязи со ступиц, с колес и с боков «моргана».

– Снимаю шляпу, – произнесла Анна, глядя на него.

– Так ведь вроде как дождь собирается, значит, лучше сделать это, пока не поздно.

Дождь пошел через полчаса. Пит поднял верх машины, и, хотя в некоторых местах на крыше были трещины, залепленные пленкой, звук мотора стал не таким оглушительным и можно было разговаривать. На трассе они попали в пробку – перевернулся грузовик – и больше часа едва ползли, зато смогли обсудить дело, включая все теории и предположения Анны. Многие из них Пит подверг сомнению, однако увлекся и даже был потрясен продуктивностью ее следовательской мысли.

– Я пошла в отца, – сказала Анна.

Разговор коснулся ее личной жизни, и она неожиданно рассказала Питу то, чего никогда никому не рассказывала. Например, что движущей силой в ее жизни был отец, а хрупкая мать поддерживала их обоих своей любовью.

– Вам повезло, – заметил Пит и, в свою очередь, поведал кое-что о своем детстве.

До двенадцати лет его в основном воспитывала бабушка, без памяти его любившая. Потом она умерла, а он поехал жить к отцу в Девон. Отец был строителем и плотником и спускал в пабах почти все, что зарабатывал. Мать была медсестрой, она оставила отца, вышла замуж за врача и эмигрировала в Австралию, пообещав чуть позже прислать за Питом. Обещания она не сдержала, и это нанесло Питу глубокую травму. К счастью, бабушка окружила его любовью. Когда он наконец прилетел в Австралию и встретился с матерью и отчимом, они оказались друг другу совершенно чужими.

– Странно. Я летел туда с твердым намерением завязать с ней родственные отношения – хотел, чтобы она заняла в моей жизни какое-то особое место, – но она оказалась чужой и совершенно холодной женщиной. Может, она и жалела о том, что бросила меня, но не могу припомнить, чтобы она когда-нибудь брала меня на руки или обнимала.

– Ужасно, – ответила Анна, вспомнив, как мать всегда ждала ее у ворот из школы, всегда была рядом и всегда готова обнять и приласкать.

– Детство очень повлияло на мои отношения с женщинами. Они либо походили на бабушку, либо напоминали тех, кого отец приволакивал из паба, – а он каждый раз появлялся с новой дамой сердца. Ему было все равно – блондинки или брюнетки, толстые или худые. Наверное, он просто не любил спать один и заниматься хозяйством: готовить, мыть посуду, поэтому каждый день, вернувшись из школы, я натыкался на какую-нибудь очередную тетку с пылесосом или тряпкой.

– Он жив?

– Не-а – покончил с собой восемнадцать лет назад. Отправился в свою хибарку-мастерскую, будто бы плотничать, да и перекинул веревку через балку.

– И вы его…

– Ну да, нашел – малоприятное было зрелище. Но я вызвал полицию, и они все взяли на себя. С тех пор я жил сам по себе. Мне досталось то немногое, что у него было: коттедж, пара подсобок и поля. Выручил я за них что-то вроде пятидесяти штук. И поехал в Ливерпуль, в университет; понятия не имею, почему именно туда, – мог выбрать любой, но вот поехал. Денежки в банке, хорошее жилье и свобода, которой до тех пор не имел. Там было здорово: у ливерпульцев лучшее в мире чувство юмора, у меня завелось много друзей, мы до сих пор поддерживаем отношения.

– Там вы и познакомились с женой?

– Нет, мы встретились, когда я уже жил в Лондоне. Знакомы были всего несколько месяцев, когда стали жить вместе в доме в Хэмпстеде, а через год с небольшим поженились.

Анна глядела в окно, за которым хлестал дождь.

– А вы были замужем? – просил Пит.

– Нет. И не собиралась.

– Как это?

– Ну, во-первых, мое время еще не ушло – мне всего двадцать восемь. – Сказав это, Анна вдруг почувствовала себя безнадежно глубокой старухой.

– Жили с кем-нибудь?

Анне сразу расхотелось поддерживать разговор.

– Понятно, – заметил Пит. – Из меня, значит, можно вытягивать сведения о моем жалком прошлом, а о своем говорить не желаем.

– Ваше прошлое вовсе не жалкое. И я же сказала, что у меня были замечательные отношения с родителями.

– Ну так в чем дело? Пожертвовали всем ради карьеры?

– Да.

Он рассмеялся и искоса взглянул на нее:

– Вас, похоже, кто-то здорово обидел.

– Ничего подобного. – Она вовсе не хотела распространяться об отношениях с Ленгтоном, и настойчивость Пита начинала ее раздражать. Наконец пробка рассосалась, и они поехали быстрее.

Он потянулся к ней, взял ее за руку и слегка пожал:

– Простите. Всего лишь хотел узнать вас получше, – кажется, это и без слов понятно.

Анна улыбнулась и высвободила руку:

– Мне никогда не нравилось откровенничать. Будем считать, что со временем я тоже посвящу вас в драматические подробности своего прошлого.

– Так уж и драматические?

Она вздохнула и покачала головой:

– Шучу. На самом деле мне нечего добавить.

– Останетесь у меня сегодня?

– Нет, поеду домой, но можем завтра позавтракать у меня. Я готовлю.

– Ладно, как скажете.

Анна и сама не понимала, почему держит Пита на расстоянии. Он ей нравился, она даже начала привыкать к нему, и его общество доставляло ей удовольствие.

Она размышляла обо всем этом, пока ехала домой на своем «мини», который забрала из гаража Пита. На прощание он ее поцеловал – поцелуй был Анне приятен, но взрыва страсти, как это бывало с Ленгтоном, не вызвал. Она все еще не могла забыть Ленгтона – вот и вся «драма». Она прервала с ним отношения потому, что не хотела их продолжать, и знала, что он тоже не хочет, а теперь непонятно по какой причине осторожничает с Питом.

Раздеваясь перед сном, Анна взгрустнула. Потом свернулась калачиком на своей огромной новой кровати. Немногие связи, которые были у нее до Ленгтона, не шли ни в какое сравнение с ее бурным увлечением им. Во многих смыслах их отношения держались именно на увлечении, а не на серьезных намерениях с обеих сторон. Он был ей не другом, а лишь требовательным любовником. Может, поэтому она не хочет сближения с Питом? Он чертовски милый – но ничуть ее не возбуждает.

А Ленгтон еще как возбуждал. Всегда и во всем – в любви, в работе. Он подавлял ее, нередко даже пугал, но все ее тело звенело от одного его взгляда, и она упивалась этим ощущением. Даже зная о том, насколько Ленгтон опасен, Анна сомневалась, что кто-нибудь еще сумеет доставить ей подобную радость. И знание о его опасности не отталкивало ее, – напротив, ей страстно хотелось вновь оказаться в его объятиях. Сейчас она думала не о том, как прошел день с Питом, и не о фургоне Джулиуса, и даже не о его возможной встрече с Фицпатриком на ферме Гонор Нолан. Все ее мысли были о том, как ей недостает Ленгтона, и она думала о нем до тех пор, пока в слезах не заснула.

ГЛАВА 12

Пит приехал в десять утра и привез круассаны и свежие фрукты. Анна приготовила омлет и сварила кофе. Как и накануне, им было легко друг с другом. Пит помог распаковать коробки и установил телевизор, был заботлив и внимателен, со знанием дела проверил все розетки и вынес пустые коробки к мусорным бакам в подвале.

Они делали все вместе: мыли посуду, снимали с мебели упаковочную пленку. Питу ее новая квартира понравилась. Прервавшись ненадолго, они пили кофе на балконе и смотрели на реку. На Анне были старые джинсы, заляпанная футболка и кроссовки, на нем тоже что-то непритязательное. Они походили на любящую супружескую пару. Однако он не пытался к ней приставать, вообще к ней не прикасался, целовал при встрече в щеку, и все.

К собственному удивлению, она поняла, что разочарована, когда он сообщил, что ему пора идти.

– Жаль. Может, останетесь на ужин – я у вас в долгу.

– Боюсь, придется отложить. Всю следующую неделю буду занят по горло.

– Ладно, – улыбнулась она. – Спасибо за помощь.

Провожая его, она пыталась разобраться в собственных чувствах.

Потом занялась распаковкой того немногого, что они не успели разобрать, и наткнулась на расписную кружку. Кружка как кружка, ничего особенного, но Анну поразила ее форма. Она точно видела подобную, хотя и расписанную намного более искусно, в магазине Майкла Садмора.

Гонор Нолан сказала, что в последнее время занялась гончарным делом, и дважды упомянула печь для обжига, установленную в одном из сараев на ферме. А вдруг она солгала и это никакая не печь для обжига, а просто печь или плита, чтобы отапливать сарай, если там кто-то живет? А занятия керамикой – всего лишь удобное прикрытие. После осмотра фермы Анна не сомневалась, что там нет никого, кроме Ноланов, но вдруг кто-нибудь живет в одном из сараев? Она снова подумала, что фургон Джулиуса Д'Антона вполне мог сломаться на дороге, – так Д'Антон оказался на ферме и случайно столкнулся там с Александром Фицпатриком. Тот мог дать Джулиусу деньги и «мицубиси», но с самого начала решил от него избавиться. Убил и сбросил труп в Темзу.

Приняв душ и переодевшись в брюки и свитер, Анна поехала в Чизвик еще раз поговорить с Сандрой Д'Антон. Она знала, в какие числа проходила ярмарка и сколько раз Джулиус был в магазине, но ей хотелось точно установить, когда он вернулся в Лондон. Его отпечатки нашли в притоне в Чолк-Фарм, однако он мог их там оставить и до убийства. Может, она ошиблась и в «мицубиси» с Фрэнком Брендоном был Д'Антон? Сомнительно. Д'Антон был высокого роста, но не метр девяносто два. Однако она решила сличить отпечатки его туфель с кровавыми следами на месте преступления.

Сандра удивилась приезду Анны и ее неофициальному виду. Пригласила ее на кухню, где теперь царил полный разгром, – начали менять окна. Сандра попросила здоровенного парня-рабочего прерваться минут на пятнадцать; он сложил инструменты и отправился в паб.

Отвечая на вопросы Анны, Сандра нашла потрепанный ежедневник за позапрошлый год. Она помнила, как Джулиус говорил по телефону, что собирается на ярмарку. Потом позвонил и сообщил, что нашел нечто из ряда вон и намерен искать покупателя. Потом звонил еще раз и сказал про неполадки с фургоном.

– Он наткнулся на что-то стоящее, но ничего мне не объяснил. По его словам, он «неплохо проводил время с друзьями». – Сандра пожала плечами.

Когда он так говорил, обычно это значило, что он под кайфом. Она понятия не имела, где он и что это за друзья. Анна спросила, видела ли она Джулиуса после этого разговора. Сандра вздохнула:

– Слушайте, я сказала все, что знаю. Может, он и возвращался, но меня не было дома.

Анна подняла глаза от блокнота.

– Мы с Джулиусом просто жили под одной крышей – понимаете, о чем я? Я вроде как живу с Хэлом, которого вы только что видели. Пока в доме ремонт, я ночую у него. Так что, даже если Джулиус и приезжал домой, я его не видела.

– Ваш муж знал о ваших отношениях с Хэлом?

– Конечно – и ничего не имел против.

– Значит, он мог вернуться?

– Ну да. Я же не проверяла его вещи. Ну, думала, он рыскает где-нибудь в поисках антиквариата. Потому и не сказала вам ничего, когда вы в первый раз приезжали.

– А когда вы говорили по телефону, он сказал, что нашел что-то особенное?

– Все верно, но он был горазд жульничать, так что я и внимания не обратила. Сказал, что заработает для нас кучу денег, может даже уже заработал, точно не помню. Поняла только, что он слегка под кайфом, – язык у него чуть заплетался. Мне за много лет все эти посулы так надоели, что я просто ответила: «Ладно, пока, увидимся, когда вернешься». Но это я вам уже говорила.

– Он сказал, что у него фургон сломался?

– Да, и что он ждет, пока его починят. Это не машина, а развалина, старый почтовый фургон, который он купил за бесценок и гонял в хвост и в гриву. Кажется, сказал, что свалился в канаву. Если честно, я почти и не слушала.

Если фургон Д'Антона вышел из строя где-то на узкой дороге, ведущей к ферме Гонор Нолан, то Джулиус оказался совсем рядом с фермой и легко мог дойти пешком до дома Ноланов. И увидеть там Фицпатрика… Анна понимала, что без доказательств все это лишь предположения, но ведь она уже нашла фургон и точно знала, что Д'Антон заходил в увитый плющом коттедж. Значит, он действительно был недалеко от фермы. Правда, все ее построения имели смысл лишь в том случае, если она не ошиблась в главном и Фицпатрик действительно скрывался у Ноланов.

Анна подъехала к зданию лаборатории и пошла искать Пита. К ее удивлению и разочарованию, Пита на месте не оказалось, и ей сообщили, что он сегодня не появлялся. Работа явно не прекращалась и в выходные: появились новые ассистенты, на столах были разложены вещи потерпевших, и все это напоминало дешевую распродажу. Она попросила у молодого сотрудника с восточной внешностью разрешения осмотреть вещи Джулиуса Д'Антона.

Свитер был из дорогой кашемировой ткани, но сильно поношенный и вытершийся у ворота. На носках зияли дыры, на рукавах твидового пиджака стояли кожаные заплаты. В лаборатории еще не приступали к работе с одеждой Джулиуса: не проверили ткань, не нашли никаких дополнительных волокон. Анна спросила, сопоставили ли туфли Джулиуса с запачканными кровью отпечатками обуви из притона в Чолк-Фарм. Сотрудница по имени Шара прямо при ней взяла одну туфлю и направилась с ней в дальний конец комнаты. Отпечатки из притона перенесли на листы белой бумаги. Шара приложила туфлю Д'Антона к одному из отпечатков, и они не совпали по размеру.

Коль скоро Анна приехала в лабораторию, она решила пройти к патологоанатомам – вдруг у них уже есть какие-то результаты. Проходя мимо кабинетов, она заметила Эвана Филдинга: он сидел за столом и ел сэндвич; когда она постучала в дверь и вошла, Филдинг взглянул на нее с явным неудовольствием.

Анна извинилась за вторжение и спросила, нельзя ли взглянуть на труп Джулиуса Д'Антона. Филдинг со вздохом пробормотал, что у него выходной, он устал и как раз собирался уходить, что лаборатория страшно перегружена и что он здорово переработал.

– Может, ваш шеф специально собирает трупы со всего Лондона и сваливает их на меня, но число трупов, так или иначе связанных с вашим делом, перешло границы возможного, – ворчал он, пока они шли к холодильнику. – Мне пришлось взять еще одного патологоанатома, чтобы передохнуть хоть пару часов. И никто не желает понять, что я смогу сообщить что-либо толковое лишь после того, как полностью закончу исследование.

– Он утонул?

– Нет, и, если мне не изменяет память, вам об этом уже говорили, – резко ответил он, подойдя к четвертому ящику и сделав ассистенту знак открыть его.

– Есть хоть какие-нибудь предположения относительно причин смерти?

– Что значит «предположения»? Мы не строим предположений, детектив Тревис, мы все тщательно исследуем. И выдаем факты!

Тело Д'Антона открыли до уровня грудной клетки.

– Понятия не имею, что вы надеетесь увидеть, – заметил Филдинг, глядя на труп.

– Так что же стало причиной смерти? – настойчиво повторила Анна.

Филдинг покачал головой:

– Стопроцентной уверенности у меня нет. Жду, пока токсикологи завершат работу. Также жду от них результатов по телу мистера Петроццо. Могу лишь сказать, что лежащий здесь господин не отличался здоровым образом жизни. Когда-то он сам себе вводил наркотик – вероятно, героин, – о чем свидетельствует состояние вен, и налегал на кокаин – это видно по его ноздрям. Сердце увеличено – возможно, также из-за злоупотребления наркотиками. Пока что могу с уверенностью заявить только одно: он умер от остановки дыхания.

– До того, как тело сбросили в реку?

– Да. Воды в легких нет, но…

– Что? – повернулась к нему Анна.

– Под языком я обнаружил такой же след от укола, как и на теле мистера Петроццо. Не могу с достоверностью сказать, какой наркотик был введен.

– Но у вас же есть какие-то соображения? – Анна знала, что Филдинг звонил Питу и сказал, что удалось обнаружить остатки наркотика. – Хоть какой-нибудь намек на причину смерти Петроццо?

– Не берусь ничего утверждать. Могу лишь сказать, что, как и у этого бедняги, у Петроццо произошла остановка дыхания. В установленный срок, детектив Тревис, вы получите полный отчет от токсикологов, я же не имею полномочий сообщать вам какие-либо подробности.

Чтобы не подводить Пита, Анна не могла сослаться на то, что он ей рассказал; она поблагодарила не скрывающего своего неудовольствия Филдинга и вернулась к машине. К ее «наметкам» добавился еще один «стежок»: возможно, Петроццо и Д'Антон погибли от передозировки наркотика, названия которого она никак не могла вспомнить.

После четырех Анна подъехала к дому Пита, позвонила в дверь, подождала и уже собиралась уезжать, когда дверь отворилась.

– Ух ты, второй раз за день! Я польщен! – сияя от удовольствия, воскликнул Пит.

– Я просто проезжала мимо, – солгала она.

– Да ну? Как это вам удалось? От вашего дома до моего большой крюк. Входите уж.

Анна рассмеялась и прошла вслед за ним в гостиную. На полу валялись газеты и стояли пустые кофейные кружки, горел камин.

– Сейчас будет кофе, – сказал Пит, собрал грязные кружки, отнес их на кухню и вернулся с чистой.

– Я заезжала в лабораторию, но там сказали, что вы сегодня не появлялись.

– A-а, я вернулся домой и принял душ – весь взмок, двигая ваши коробки. После душа такая усталость вдруг навалилась, что лег и соснул немного, а потом решил просмотреть газеты и устроить себе выходной.

Пит передал ей кружку с дымящимся черным кофе.

– Вы мало что видели в магазине у антиквара, а там были кружки работы Гонор, как сказал Садмор, – сообщила она.

Пит сел на пол и добавил в камин полено, изо всех сил стараясь прийти в себя: он был крепко под кайфом и поэтому так долго не открывал дверь.

Анна рассказывала, как в детстве под руководством матери расписывала кружки. Он с трудом следил за рассказом.

– А если у нее нет никакой печи для обжига? Может, это только прикрытие, – говорила Анна.

– Да, точно, – ответил он.

– Сарай – прекрасное укрытие, но его нужно отапливать, и проще всего сказать, что там стоит печь для обжига.

Не удержавшись, Пит хихикнул.

– Что смешного? Это же возможно.

– Ну да, конечно возможно. – Пит попытался принять серьезный вид, но это давалось ему с трудом, он никак не мог сосредоточиться.

Анна увлеклась рассказом, но, заметив странную реакцию Пита, прервалась на полуслове.

– Похоже, вам это малоинтересно. – Она отхлебнула кофе и едва не поперхнулась – крепости он был неимоверной.

– Простите, конечно интересно. Просто слишком много всего сразу. Но вы наверняка на правильном пути. – Он опять усмехнулся.

– Да что тут смешного? Знаете, что сказал Филдинг? У Донни Петроццо и Джулиуса Д'Антона под языком одинаковые следы укола, и в обоих случаях он не знает, что именно вызвало смертельный исход; он лишь не без сарказма заявил, что оба «перестали дышать».

– Ну, это решает дело, – произнес Пит, стараясь выглядеть серьезным.

– Вы мне говорили о наркотике, следы которого Филдинг, кажется, обнаружил. Как он называется?

Пит облизнул пересохшие губы и отхлебнул кофе.

– Не помню, но он ведь сказал, что не уверен, и просил никому не рассказывать. А вы что, упомянули об этом в разговоре?

– Да нет, говорю же вам, что я забыла его название.

– И я забыл.

Анна вздохнула и допила кофе.

– А его спрашивать я не стала бы, чтобы не подвести вас.

– Хотите вина? – Пит, пошатываясь, встал с пола.

Анна взглянула на него:

– Что с вами?

– Ничччо, все пррркррасно. Пойду открою бутылку.

Он неверными шагами добрел до холодильника, достал бутылку охлажденного вина и принялся рыться в ящике стола в поисках штопора. Анна не сводила с него глаз. Потом окинула взглядом комнату и увидела пепельницу, впопыхах засунутую под стул. Перевела взгляд на Пита, который в это время доставал из шкафа бокалы.

– А ведь вы под кайфом.

Пит поставил стаканы на стол.

– Признайтесь.

– Что ж, ваша честь, признаю, что выкурил утром здоровый косяк. Не могу отрицать.

Анна встала:

– Косяк?

– Так точно, мэм! Чувствуете запах? Очччень приличная травка.

– И часто вы этим занимаетесь?

Пит разлил вино по бокалам.

– Пит, это незаконно! Вы что, не понимаете?

– Это же только травка, черт побери! Ее вот-вот узаконят. И я не тоннами ее ввожу. – Он передал ей бокал. – Не изображайте такой ужас.

– Но я и правда в ужасе. А на работе вы тоже курите?

– Не говорите глупостей. Я курю, чтобы расслабиться и уснуть.

Анна опять села. Она пребывала в полной растерянности.

– Будем, – произнес он, отпивая вино и подкладывая еще одно полено в камин. – Уж не намерены ли вы меня арестовать, Анна?

– А теперь вы сами говорите глупости. Мне просто кажется, что, занимая такую должность, вам не следует рисковать. Ведь если кто-нибудь узнает, вас уволят!

– А вы когда-нибудь пробовали?

Анна вспыхнула.

– Неужели ни разу?

– Мне никогда не хотелось.

– Даже студенткой?

– Нет! И не потому, что не было возможности. По совести говоря, мне не нравились те, кто обкуривался каждый вечер; да и отец придушил бы меня собственными руками, если б узнал.

– Папина дочка!

– Дело не в этом. Я его уважала и не сделала бы ничего, что могло осложнить ему жизнь. Он служил в полиции и всегда был на хорошем счету.

– Вы такая правильная.

– Возможно. И я тоже серьезно отношусь к своей работе. Начни я по глупости курить травку, я бы поставила под удар свое будущее. Знаете, достаточно один раз попасться…

– С этим не поспоришь. Но я у себя дома и курю, чтобы расслабиться. И позвольте заметить, вам бы это тоже не повредило. Расслабились бы и хоть ненадолго забыли об этом дурацком расследовании.

– Вы упускаете из виду, что траву нужно где-то доставать, значит, тот, у кого вы покупаете, знает о вашей зависимости.

– Да нет у меня никакой зависимости!

– В любом случае, если кто-то об этом знает, вы попадаете в зависимость от него.

– Бога ради, каким образом?

– Ну, допустим, вы находите улики против тех, у кого покупаете, – и они приходят к вам и просят эти улики как бы потерять.

– Шантажируют то есть?

– Да, есть такая опасность.

Пит прислонился к спинке дивана:

– Что ж, придется предупредить брата.

– То есть?

– Он выращивает.

Анна допила вино.

– Нет у вас никакого брата; вы же мне рассказывали о своей семье.

– А это мой австралийский брат. Живет в Дорсете.

– И вы достаете у него?

Пит обернулся и взглянул на нее:

– Анна, хватит, надоело. Я курю дурь и бросать не собираюсь. И весь риск лишь в том, что я впустил вас в дом, а вы – полицейский, да еще и детектив. Если мне и угрожает опасность, она исходит от мисс Суперищейки. Может, сменим тему?

Она встала и поставила пустой стакан на столик:

– Я еду домой.

Пит продолжал лежать на полу, положив голову на сиденье дивана.

– Не провожайте меня.

– Как скажете.

Сжав губы, Анна дошла до двери. Пит не сделал попытки встать. Она открыла дверь и вышла. Он полежал еще немного, потом подполз к стулу, вытащил пепельницу и взял недокуренный косяк. Только собирался прикурить, как в дверь опять позвонили.

– Это я! – крикнула Анна.

Пит открыл дверь и отступил в сторону, изображая ужас:

– Боже мой! Пришли меня арестовать?

– Очень смешно. Мне колеса заблокировали. – Она громко хлопнула входной дверью. – Надо вызвать дорожную службу, чтоб сняли блок. Долго это будет?

– Представления не имею. Может, несколько часов – зависит от того, где у них сейчас дежурная машина.

Анна села, открыла дипломат и достала мобильник. Пит налил ей вина в чистый бокал и долил себе.

Стараясь говорить спокойно, она объяснила, что требует немедленно снять блок с ее машины. Она – офицер полиции, приехала допросить подозреваемого, и машина нужна ей, чтобы вернуться в отделение. Потом в ярости захлопнула телефон.

– Сказали, не раньше чем через час! Черт знает что такое!

– Это я – тот подозреваемый, которого вы приехали допросить? – с ухмылкой спросил Пит.

– Да заткнитесь вы! Все равно придется заплатить штраф, потому что машина не служебная. Полное безобразие!

– Двойная желтая линия, дорогуша, – вы же знаете правила парковки. Нужно было запарковаться у гаража с обратной стороны дома.

Анна взяла у него стакан с вином и уселась на диван.

Пит вытянулся на полу у ее ног:

– А я как раз покурить собрался.

– Ради бога, не надо! Они приедут и почувствуют запах.

– А я их не впущу! Ваша машина на улице – туда запах не дойдет. Кроме того, они дорожники, а не полицейские.

Анна безнадежно вздохнула.

Пит прикурил, набрал в легкие побольше дыму и задержал его.

– Знаете, надо бы вам хоть раз попробовать – поднабраться опыта по части курения марихуаны. Заодно поймете, как глупо ее запрещать. Мы оба знаем, что полицейские смотрят на травку сквозь пальцы; они борются с жесткими наркотиками.

– Между прочим, принято считать, что все начинается с марихуаны.

– Черта с два. – Пит облокотился на руку и протянул ей косяк. – Давайте попробуйте. Затянитесь, будто курите сигарету, и потом медленно выпускайте дым.

– Ни за что. Пойду подожду возле машины. – Анна залпом допила вино.

– Вам нельзя за руль, вы перебрали.

– А вот и нет.

– А вот и да. Женщинам позволено выпить две рюмки вина, а вы выдули два раза по два больших бокала.

– Но я еще выпила вашего сусла под названием кофе.

– Дорогуша, это не в счет.

– Не смейте так меня называть.

– Я ведь ласково.

– Все равно не смейте.

– Хорошо, лапушка, больше не буду называть вас дорогушей.

Дорогушей называл ее Ленгтон. Впрочем, он, вероятно, ко всем женщинам так обращался.

Анна протянула руку:

– Ну ладно, давайте – попробую.

Сначала она долго кашляла. Потом Пит свернул косяк поменьше, без добавления табака. Прибыли блокировщики, и Пит вышел к ним, потому что Анна не стояла на ногах.

Лежа на диване и надев наушники, она слушала группу «Дорз». Когда Пит вернулся, она громко заявила:

– Классная музыка!

Он ухмыльнулся и достал из холодильника шоколадку. Анна лежала с закрытыми глазами и, помахивая в такт рукой, подпевала: «Я больше не взгляну в твои глаза».

Он затолкнул ей в рот дольку холодного как лед черного шоколада и свернул еще один косяк. В комнате стало жарко, ярко пылал камин, а Пит все подкладывал новые поленья. Они открыли еще бутылку вина и доели шоколад. Занавески были задернуты. Пит зажег ароматические свечи и улегся рядом с ней на диван. Она не хотела отдавать ему наушники, но он включил проигрыватель и поставил диск со своими любимыми попурри из рок-музыки семидесятых и восьмидесятых. Они лежали рядом и ласково улыбались всему миру.

Первый поцелуй был совсем легким. Потом она повернулась к нему, взяла его лицо в ладони и ответила долгим страстным поцелуем, прижимаясь к нему всем телом. И забыла и о Джеймсе Ленгтоне, и о головоломке, в которую никак не складывались факты и предположения, связанные с расследованием. Пит оказался нежным и предупредительным любовником. Утопая в нагретом воздухе, окруженная кольцом его рук, Анна почувствовала себя необыкновенно счастливой. И защищенной. И любимой.

На следующее утро Анна сразу поняла, что они предавались любви – и даже не раз, – но не имела представления о том, как оказалась в его кровати. Она помнила, что рассказывала ему о детстве и о каникулах, проведенных с родителями. Прежде она никому так не открывалась – но прежде ей не случалось ни курить травку, ни пить столько вина, как в предыдущий вечер. В первые минуты она не испытывала ни малейшего сожаления, но потом, постепенно осознавая, где и с кем она находится, начала испытывать угрызения совести, а когда при попытке сесть голова ее едва не раскололась на куски, Анна ужаснулась собственной глупости.

Пит лежал рядом и крепко спал. Она откинула покрывало и сдвинулась к самому краю кровати. Очень осторожно спустила ноги на пол и села. Комната поплыла перед глазами, в голове гудел набат. Завернувшись в полотенце, Анна медленно двинулась вниз по лестнице в гостиную. Выпила воды и начала собирать свои вещи, разбросанные по всей комнате. Каждый раз, наклоняясь, она испытывала приступ тошноты, а когда нашла наконец трусики и лифчик, от слабости присела на диван. Потом она долго одевалась и, увидев свое отражение в зеркале, быстро отвела глаза.

Волосы дыбом, под глазами черные круги от расплывшейся туши. Вид – хуже не бывает. Она ополоснула лицо холодной водой и промокнула его кухонным полотенцем. Причесалась и сварила кофе, все еще погибая от головной боли. К счастью, сверху не доносилось ни звука – и очень хорошо, потому что Анна вряд ли была бы в состоянии разговаривать. Залпом выпив две чашки крепкого черного кофе и несколько таблеток аспирина, чтобы унять головную боль, Анна более или менее пришла в себя. Убрала комнату, вымыла винные бокалы, вытряхнула пепельницу и собиралась выпить третью чашку кофе, когда сверху донесся голос Пита: