Текст книги "Гадюшник"

Автор книги: Линда Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

Сара оставила машину на подъезде к гаражам непосредственно под зданием ИКБ. Подойдя к главному входу, она надавила на кнопку звонка. Участился пульс, кровь побежала быстрее по жилам. Появился охранник. Сара показала ему пропуск. Охранник принялся внимательно изучать его сквозь стекло, и, видимо, удовлетворенный, открыл дверь. Порядок Саре был известен, так что она проследовала за охранником к столу, на котором лежала книга регистрации приходов-уходов, и расписалась.

– Это ваша машина там? – последовал вопрос.

– Да.

Наверное, он увидел ее на экране.

– Да, вот бы мне такую. Красавица, а?

– Моя честь и краса.

– Но ведь стоять там нельзя, знаете?

– Разумеется, – улыбнулась Сара. – Но я совсем ненадолго, правда-правда. Буквально десять минут.

– Ну что с вами поделаешь, идите. Эй, – крикнул он ей вслед, – а что это вас в такой час занесло? Дьявол не дремлет, так что ли?

– Что-то вроде того. – Сара обернулась и пожала плечами. – Пара-тройка звонков в Токио, и все.

Охранник улыбнулся в ответ и проводил ее взглядом. Туфли на высоких каблуках весело цокали по мраморному полу.

Лифт стоял внизу с открытыми дверями. Сара вошла в кабину, поднялась на торговый этаж. Она вставила пластиковую карточку в специальную щель, и тяжелые стеклянные двери медленно отворились. Похоже, на этаже никого нет. Свет включен, но не везде, так что там и здесь возникают островки полной темноты.

Сара медленно двинулась вперед. Добравшись до своего стола, она присела, открыла сумку и вытащила адаптер. Отодвинула стул, наклонилась и заглянула под стол. Там было целое сплетение проводов, полно двойных и тройных розеток и всяческих вилок. Две она вытащила, вставила в адаптер и воткнула его в розетку. Затем выпрямилась, вытащила второй адаптер и, быстро оглядевшись вокруг, направилась в кабинет Скарпирато. Света там не было, и Саре понадобилось какое-то время, чтобы привыкнуть к темноте. Она обошла стол и обшарила взглядом заднюю стену. В углу обнаружилась двойная розетка, куда включались вилка от настольной лампы и компьютер. Сара вставила первую в адаптер и подключила его к сети. Полюбовавшись несколько секунд результатами своей деятельности, она улыбнулась и быстро вернулась к своему столу. Подхватив сумку, Сара еще раз огляделась и уже собралась уходить, как вдруг так и застыла на месте. К ней приближались Мэттью Эрнотт и Карл Хайнц Кесслер, главный управляющий ИКБ. Они глядели на нее с нескрываемым изумлением. В надежде, что ничем себя не выдала, Сара улыбнулась.

– Что это вы здесь делаете? – Не сводя с нее угрюмого взгляда, Эрнотт словно и не заметил улыбки.

Пытаясь найти вразумительный ответ, Сара сунула руку в ящик и вытащила запасную связку ключей от дома, которую всегда держала здесь на всякий случай, и весело помахала ею.

– Вот, ключи забыла. – Она смущенно хихикнула. – Глупо, правда?

– Да уж, это точно.

Кесслер молча наблюдал за происходящим.

– По-моему, мы незнакомы, – повернулась к нему Сара. – Меня зовут Сара Йенсен, я только что перешла к вам.

Кесслер пожал протянутую руку.

– Как же, слышал, – с холодной улыбкой сказал он.

Сара отвернулась и снова, как бы в ожидании комментариев, послала Эрнотту лучезарную улыбку. Некоторое время он молчал с угрюмым видом, но в конце концов раздраженно буркнул:

– Карл Хайнц хочет заключить пару сделок с Токио. Просил меня связаться с тамошней публикой.

– Ясно, – кивнула Сара. – Ну что ж, спокойной ночи, я пошла.

Мужчины смотрели ей вслед, дожидаясь, пока она выйдет в коридор. Кесслер повернулся к Эрнотту:

– Ты ей доверяешь?

Эрнотт поскреб подбородок.

– Да брось ты, она ни о чем и понятия не имеет. Все было закончено еще до ее прихода. Что же до ключей, то и я держу здесь запасную связку. Ты явно становишься параноиком.

– Ладно, держи ее на заметке, – мрачно заметил Кесслер.

Сара спустилась вниз, расписалась, кивнула на прощание охраннику. Скользнув на сиденье машины, она дрожащей рукой зажгла сигарету.

Глава 14

Понедельник, 1 июля. Министры финансов и главы крупнейших банков стран Семерки сидели на обитых кожей высоких стульях мореного дуба вокруг овального стола на тринадцатом, последнем, этаже внушительного здания Бундесбанка во Франкфурте. Обшитый деревянными панелями, с высокими потолками зал был украшен многочисленными двухцветными абстрактными гобеленами работы Макса Эрнста. Пятьюдесятью метрами ниже, в стальных сейфах Бундесбанка, хранилось огромное количество банкнот. Золота почти не было. В кругу ведущих мировых банков Бундесбанк выделялся тем, что держал у себя лишь ничтожную часть своих золотых запасов – всего восемьдесят тонн, то есть два процента. Все остальное хранилось в других местах – Федеральном резервном банке Нью-Йорка, Английском банке и отчасти в Банк де Франс. Так что охрана здесь отвечала столько же за неприкосновенность денег, сколько и за безопасность сотрудников. Сегодня ее количество заметно увеличилось за счет телохранителей персон, собравшихся на тринадцатом этаже.

Эти самые персоны, уютно устроившись в просторном конференц-зале Бундесбанка, в настоящий момент потягивали разные прохладительные напитки, улыбались, непринужденно болтали и ждали начала заседания. Баррингтон устроился рядом со своим коллегой из Банк де Франс Жаном Клодом Барбизьером. Старые приятели, они оживленно беседовали, ничем не выказывая все нарастающего внутреннего напряжения.

Две минуты спустя герр Мюллер, президент Бундесбанка, стерев с лица улыбку, открыл встречу.

Разговоры смолкли. Представители Франции, Соединенного Королевства, Соединенных Штатов, Японии и Канады с вежливым любопытством разом подались вперед. Вся минувшая неделя прошла в напряженном ожидании, и вот сейчас станет ясно, зачем их так срочно собрали во Франкфурте. Президент Итальянского банка Джанкарло Катанья сидел словно аршин проглотив, проклиная табличку «Не курить» и мечтая хоть бы разок затянуться. Нервы у него после разговора с Фиери и так были натянуты как струна, а тут еще этот угрюмый немец…

Герр Мюллер, умница и здоровяк под два метра ростом, положил могучие руки на гладко отполированную поверхность стола красного дерева, перенеся на них всю тяжесть тела, и оглядел собравшихся. Агрессивно выставив вперед подбородок, он последовательно переводил взгляд с одного на другого, словно ястреб, выбирающий жертву.

Завершив обзор, Мюллер еще немного помолчал, как бы готовясь к началу спектакля, и наконец заговорил. Он благодарен за то, что, хотя приглашения были разосланы буквально в последний момент, всем удалось приехать; он выражает надежду, что не слишком нарушил рабочее расписание уважаемых коллег. Дело срочное. С этим словами Мюллер с шумом выдохнул, как человек, согнувшийся под гнетом разнообразных проблем, и на целую октаву понизил голос.

– Всем нам известно, какую, нередко разрушительную, роль играют на рынках слухи. – Все дружно закивали. – А до меня как раз дошел один весьма неприятный слух. – Мюллер широко раскинул руки и принялся сосредоточенно изучать кончики пальцев. – Нам всем известно имя английского финансиста Ричарда Зандера: личность незаурядная, особенно в том, что касается внешнеторговых сделок. Ну так вот, пара журналистов принялись что-то вынюхивать. Они знают – или им кажется, что знают, – две вещи. Первое: Зандер – исключительно удачливый финансист. Второе – он весьма близок целому ряду министров финансов и ведущих банкиров, включая и меня самого. Журналисты эти – сотрудники одной английской газеты – сопоставили данные факты, и, хотя статья еще не написана, есть все основания полагать, что они близки к финишу. Насколько мне известно, они клонят к тому, что связи Зандера весьма подозрительны, что он слишком близок к людям, определяющим финансовую политику. – Мюллер сделал паузу и снова обвел взглядом присутствующих. Те, не спуская с него глаз, хранили напряженное молчание. – Полагаю, нет нужды специально оговаривать, какими последствиями все это может быть чревато. – Мюллер снова умолк и неожиданно широко улыбнулся: – Ну, мне-то понятно, что все это совершенная чушь. Журналисты просто гоняются за сенсацией. И все же кое-какие меры предосторожности не помешают – мы говорили об этом с Энтони Баррингтоном, и оба на том сошлись. Ничего особенного – просто стоит, быть может, немного отдалиться от Зандера. Меньше всего нам нужен даже намек на скандал, тем более что все мы работаем так, что, я уверен, и комар носа не подточит. – Присутствующие согласно закивали. Напряжение за столом немного спало. – С другой стороны, Зандер, разумеется, малый очень полезный. Это крупный меценат, он уже потратил более ста миллионов долларов на разные благотворительные акции. И совсем не хотелось, чтобы его имя трепали в газетах. Работает он честно. Просто финансовый гений. – Мюллер пожал плечами. – Но журналисты, вы знаете, народ завистливый, особенно англичане. Вот они и начали охоту на Зандера. Так что некоторая осторожность будет только во благо – и для Зандера, и для нас самих. – Мюллер откинулся на спинку стула и ослепительно улыбнулся. – Вот, собственно, и все, что я хотел сказать по этому поводу. Но коль скоро уж мы собрались, давайте потолкуем и о чем-нибудь более существенном.

Через полчаса совещание закончилось принятием согласованного решения. Участники пришли к выводу, что курс фунта стерлингов занижен. В Соединенном Королевстве наблюдается оживление экономики, пессимизм, проявляемый рынком, необоснован, и потому, заметил герр Мюллер, было бы разумно подтолкнуть его в нужном направлении, иначе говоря, уже сегодня осуществить ограниченную интервенцию в целях поддержки фунта.

На том и порешили, что особенно порадовало Баррингтона. Никто не возражал. Никто не спорил. Всех смущал призрак финансового скандала. Вопрос только в том, насколько он реален и кто виноват; а может, предположил Мюллер, это просто шакалы-журналисты гонят волну. Те, кто знал Зандера лично – а таковых в зале было шестеро, – копались в памяти, пытаясь сообразить, не сказали ли они чего лишнего. Журналисты вполне способны сделать из мухи слона. Простого намека достаточно, чтобы вызвать кучу неприятностей: порушенные карьеры, многолетние усилия – коту под хвост. Каждый исподтишка поглядывал на соседа, надеясь в душе, что, если проблемы и возникнут, решать их придется кому-нибудь другому.

Собравшиеся начали расходиться, скоростные лифты опустили политиков и банкиров на грешную землю, где их поджидали, включив загрязняющие воздух двигатели, большие лимузины с пуленепробиваемыми стеклами. Укрывшись за матовыми стеклами, хозяева лимузинов быстро согнали с лиц улыбки, предназначенные публике.

Энтони Баррингтон задержался в конференц-зале. Дождавшись, пока все уйдут, Мюллер подсел к нему.

– Ну как, думаете, заглотили наживку?

– По-моему, да, – улыбнулся Баррингтон. – Курс фунта занижен, давайте из этого и исходить.

– Что ж, интервенцию начнем сразу после обеда. Таким образом, наш крот, если он, конечно, существует, получит некоторый запас времени.

– Выходит так. И уж тогда он от нас не уйдет.

– Хорошо. Оставляю это на вашу долю. Только как насчет бедняги Зандера? Ведь все подумают, что он что-то замышляет.

– Как я уже говорил вам, это совершенно не исключено, хотя и недоказуемо. Да мне бы вовсе и не хотелось, чтобы это было действительно так. Но в любом случае осадить его немного не повредит, а то в последнее время он стал слишком уж откровенно вмешиваться в экономическую политику. Беда в том, что все считают его чем-то вроде самого Господа Бога. Все к нему прислушиваются. Стоит ему только рот открыть, как рынок начинает шевелиться. – Баррингтон покачал головой. – Да, слишком уж большую власть забирает Зандер, слишком крупно на нас наживается. В общем, если он немного притормозит, я лично буду только рад. – Баррингтон поднялся. – Пошел. Огромное спасибо за помощь.

– Не стоит благодарности, – отмахнулся Мюллер. – Это нас всех касается, разве не так? Надо что-то предпринимать.

– Согласен. Мне бы позвонить неплохо перед уходом. Надеюсь, эти линии не прослушиваются? – Баррингтон указал на телефонные аппараты, расставленные на столе для заседаний.

– Ну разумеется, нет, – ответил Мюллер даже с некоторой обидой. – Прошу. – Он собрал свои бумаги и двинулся к двери. – Всего хорошего.

Пожав Мюллеру руку, Баррингтон дождался, пока тот исчезнет за ближайшим изгибом спиральной лестницы, ведущей в его кабинет на десятом этаже. Оставшись один, он набрал лондонский номер Джеймса Бартропа:

– Порядок. Получилось все, как задумано. Надеюсь, пару птичек мы подстрелили. Начинаем сегодня сразу после обеда.

– Отлично. Хотелось бы верить, что ваша девица будет смотреть в оба.

Министр финансов Италии отправился на обед в сопровождении своего французского коллеги. Джанкарло Катанья помахал им на прощание, сел в машину и сжался на заднем сиденье, как загнанный зверек.

Пять минут спустя, когда лимузин мягко притормозил перед входом в огромный уродливый отель, где он остановился, Катанья вышел и с приличествующей его положению важностью двинулся к двери. Швейцару, подскочившему открыть ее, он показался человеком, не знающим никаких забот.

Катанья пошел по выложенному мраморной плиткой холлу, отыскивая взглядом телефонную будку. После услышанного от герра Мюллера он уже не доверял телефону в своем номере; однако же трудно предположить, что все двадцать кабинок, до которых он наконец добрел, прослушиваются. А если и так, то все равно приходится рисковать. Несомненно, Фиери, положив пухлые руки на телефонную трубку, нетерпеливо ожидает его звонка. Долго говорить он не собирается, просто передаст, как всегда, не представляясь, самую необходимую информацию и скажет Фиери, что волноваться не о чем. Катанья нырнул в кабину и набрал личный номер Фиери.

Фиери сидел в одиночестве в своем холодном кабинете. Нервничал он изрядно, так что даже Матисс (краденый), поглядывавший на него с обитых деревянными панелями стен, не приносил ему сегодня успокоения. Тишину взорвал телефонный звонок. Фиери нетерпеливо схватил трубку. Собеседника он слушал молча, разве что время от времени мычал что-то. Наконец он заговорил – резче, чем обычно, но, в общем, удовлетворенно.

– Когда вернетесь, расскажете мне обо всем поподробнее, хорошо? – Впрочем, это была скорее команда, нежели просьба.

– Разумеется. – Катанья повесил трубку. Никаких подробностей Фиери от него не услышит. Никто не заставит его наушничать. Тем более что эти слухи насчет Зандера его непосредственно не касаются. Благодарение Господу, этого человека он не знает. Хоть раз в жизни его совесть оказалась чиста. Однако же, еще сидя за гладко отполированным столом в конференц-зале, он подумал, что, может, Зандер – это всего лишь пароль, некое зашифрованное предупреждение. Что ж, он примет его к сведению, хотя в данном случае вряд ли сможет что-нибудь предпринять. Слишком далеко он зашел. Останавливаться поздно. Нельзя просто улыбнуться, сказать: «Извините, это больше не для меня» – и с достоинством удалиться. Да никто и не позволит ему сделать это. И жаловаться на то, что дело рискованное, бесполезно: любой намек на возможность провала операции бумерангом немедленно ударит по нему же. Ибо именно он – это слабое звено, и риск провала исходит от него же. Все, что ему остается, – это двигаться дальше и делать вид, что все идет прекрасно. Это его лучший и единственный шанс. А если получится, он что-нибудь надумает, как-нибудь перехитрит их всех. Ничего невозможного в этом нет. Но для начала – еще один звонок, тоже анонимный.

Три минуты спустя Катанья поднялся к себе в номер и позвонил жене. Говорил он с ней ласково, стараясь, чтобы голос звучал как можно более непринужденно – мол, все в порядке, тревожиться не о чем. Он отправляется, к ужину будет дома. Катанья подмигнул своему отражению в зеркале, висевшем напротив кровати. Пусть герр Мюллер подслушивает – скрывать ему нечего.

Фиери повесил трубку и, потирая пухлые ладони, задумчиво посмотрел на Матисса, словно ожидая от него некоего озарения. Голос Катаньи звучал вполне ровно. И в самой встрече ничего экстраординарного не было, просто решили подбросить немного уголька в британскую экономику. Но откуда тогда такая таинственность? Вот что странно. Обычно о встречах Семерки прессу оповещают заранее. Министры и банкиры любят, когда их фотографируют у трапов самолетов, уносящихся в разные концы света, – мол, вот какие они трудяги. Но на сей раз в прессе о встрече не было ни слова, да и не будет, пари можно держать.

Словом, Фиери пребывал в сомнениях. С одной стороны, встречу Семерки окутывала пелена тайны, с другой – говорилось на ней о делах вполне заурядных. Подозревать Катанью вроде нет никаких оснований. А впрочем, чем черт не шутит, все может быть: случайно брошенное слово, незаметная ошибка, а то – хотя поверить невозможно – и прямое предательство.

Покоя в душе не было. Подозрения отказывались подчиняться логике, да и к тому же, убеждал себя Фиери, всегда надо быть начеку. Нельзя допустить, чтобы Катанью раскрыли. Это нанесет непоправимый удар и всей организации, и ему, Фиери, лично.

Он решил установить за Катаньей плотное наблюдение; ну а пока надо заняться заработком: алчность вытеснила все смутные подозрения. Фиери нажал на клавишу с пометкой «Ройтерс» и вызвал своего брокера Кальвадоро.

– Привет, Джузеппе, это я… Да, все в порядке, а у тебя?.. Хорошо. Да-да, продолжай покупать фунты… Право, не знаю, ну, скажем, пятьсот миллионов зараз, да побыстрее, прямо сейчас, но перед тем, как торги пойдут по-крупному, притормози и сразу же дай мне знать… Да, я буду здесь. – Фиери повесил трубку и, вперившись в экран компьютера, полностью погрузился на какое-то время в увлекательное путешествие по миру больших денег.

Антонио Фиери всего лишь на пять минут опередил Карлу Витале, которая, пока он разговаривал со своим миланским брокером, сидела у себя на кровати, нервно затягиваясь сигаретой.

Резкий звук наконец-то зазвонившего телефона заставил ее вскочить. Она схватила трубку, назвала свое имя и, напряженно морща лоб, что сразу же исказило идеальный овал лица, принялась вслушиваться. Бегло бросив в трубку «пока», Карла нажала на рычаг и тут же набрала другой номер.

В ожидании событий маклеры ИКБ бесцельно слонялись по торговому залу. Два полных рабочих дня они играли на повышение стерлингового курса. Сегодня третий, но пока не было и малейшего намека на то, что курс фунта может вырасти. Если в ближайшие часы ничего не произойдет, появятся тяжелые сомнения и всех охватит нервная дрожь. И тогда возможны три варианта. Первый – маклеры утратят веру в успех предприятия и прекратят торги; второй – напротив, будут повышать ставки, пытаясь убедить себя и рынок, что все идет по плану; и третий – сжав зубы, оставят все как есть.

Всем им было знакомо это тошнотворное чувство нарастающей неуверенности в себе – самое страшное в маклерском деле. Оно может разрешиться либо полным параличом воли, либо лихорадочной активностью; и то и другое чаще всего ни к чему хорошему не приводит. Каждый переживал это чувство по-своему. Данте Скарпирато сидел у себя в кабинете, сохраняя полное бесстрастие, и только зажигал постоянно гаснувшую сигару. Мэттью Эрнотт не поднимался из-за стола, вцепившись в телефонную трубку и ритмично поднимая и опуская руку, так что вышеупомянутая трубка то и дело взлетала в воздух на опасную высоту. Саймон Уилсон беспрестанно о чем-то болтал. Сара Йенсен не отрывала глаз от монитора. С того самого момента, как она пришла сегодня на работу, Сара постоянно ощущала на себе немигающий взгляд Эрнотта, следившего за каждым ее движением. На экране компьютера отражалось его нахмуренное лицо, взгляд у него был такой, словно он разглядывал ее под микроскопом. От этого взгляда у Сары по спине бегали мурашки, но, делая вид, будто ничего не замечает, она просто смотрела на пульсирующие на экране зеленые строчки. Ни Сара, ни Мэттью и словом не обмолвились о вчерашней встрече: топкое место лучше обойти.

В пять минут первого на щитке замигала кнопка. К ней разом потянулись три руки. Сара опередила всех. На другом конце провода зазвучал возбужденный женский голос с выраженным итальянским акцентом. Сара переключила тумблер и круто повернулась к Эрнотту, сидевшему в двух футах от нее.

– Это тебя.

Мэттью схватил трубку, дважды бросил «да» и, поспешно накинув пиджак, вскочил со стула.

– Эй, куда это ты? – донесся резкий окрик Скарпирато. – Может, забыл, что у тебя на кону триста миллионов? Без моего разрешения никто обедать не пойдет.

– А кто говорит про обед? – Мэттью угрюмо посмотрел на босса.

Скарпирато, споткнувшись, вышел из кабинета.

– Ну, если только ты вдруг не стал таким франтом, что готов пиджак и на работе носить, а это весьма сомнительно, то куда, кроме как не на обед, ты намылился?

– Я заделался франтом, – язвительно улыбнулся Эрнотт. – И на работе ношу пиджак. Я иду не обедать, а в туалет. Еще вопросы? – И он двинулся к двери, ощущая спиной насмешливый взгляд Скарпирато.

– Лучше ничего не мог придумать, – сказал Скарпирато, не обращаясь ни к кому в отдельности. – Явно собрался пообедать, а теперь просто дурака валяет. Ни разу не видел его здесь в пиджаке.

Сара поднялась и пошла к кофейному автомату. Стараясь успокоиться, она принялась разглядывать объявления, приколотые к доске слева от автомата. Она уже собралась вернуться на место с чашкой дымящегося капучино в руках, когда распахнулась дверь, ведущая из зала в комнату, где находилась охрана, и на пороге появился Эрнотт. Не доходя до своего стола, он круто взял направо и проследовал в зал заседаний. Проходя мимо, Сара заметила, что он уселся за стол и вытащил из кармана пейджер. Сара вернулась на свое место и принялась потягивать кофе.

Тем временем Эрнотт позвонил четырем брокерам, скупив в общей сложности сто миллионов фунтов в обмен на доллары. Говорил он тихо, прямо в мембрану. Дверь закрыта, никто его не слышит.

Через три минуты он прошествовал в кабинет к Скарпирато. Расквитаться с ним хочет, что ли, подумала Сара. Ведь он не из тех, кто спокойно сносит публичные замечания. Сара повернулась в сторону кабинета, ожидая услышать возбужденные голоса и увидеть сердитую жестикуляцию. Но ничего подобного не последовало. Эти двое, склонившись друг к другу, о чем-то переговаривались. Эрнотт вернулся к себе за стол, и тут же за ним вышел Скарпирато. Шагал он медленно, словно на дуэль. Скарпирато втиснулся между Сарой и Эрноттом, пристально посмотрев на последнего. Уилсон сидел напротив и нервно теребил галстук.

– Я хочу повысить ставки. Покупайте еще двести пятьдесят миллионов фунтов – Сара и Эрнотт по сотне, Уилсон – пятьдесят. Живо.

Стиснув колени, Сара откинулась на спинку стула.

– Может, объясните, что происходит? Или прикажете просто послушно следовать указаниям? – Сара не на шутку разозлилась. Ей не за то здесь платят, чтобы играть роль оловянного солдатика; к тому же, призналась она самой себе, не мешает сбить с него немного спеси.

Скарпирато резко повернулся к ней и с неожиданной злобой отчеканил:

– Делайте, что вам велят, Йенсен. Все, что нужно, я уже растолковал. Специальных объяснений давать не буду.

– Да и не надо, Данте, – нежно улыбнулась Сара. – Знаете что, лучше пойдите-ка к себе да выкурите еще сигару. Обо мне не беспокойтесь. И глазом моргнуть не успеете, как все будет сделано. – Не успел он ответить, как Сара нажала на кнопку, позвонила в Парижский банк и вызвала Джонни Макдермота. – Почем у тебя идет фунт?

– 1,455565 доллара, – как автомат выпалил тот.

– Беру сто миллионов по 1,65.

– Заметано.

– Заметано.

Сара оформила сделку, проставила время и бросила заполненный бланк в лоток. Покончив с этим, она схватила сумку и с вызовом заявила, что идет обедать – пусть кто-нибудь за нее подежурит. Она думала, что Эрнотт разразится какой-нибудь злобной тирадой. Ничего подобного – тот кротко согласился взять на себя ее клиентов. Вот уж этого ожидать никак не приходилось, подозрительно подумала Сара, предвкушая добрый сандвич и полбутылки «Тэттингера».