Текст книги "В тени мы танцуем (ЛП)"

Автор книги: Ли Энн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

ГЛАВА 19

Странный огонь страха

ИЛЕАНА

Я бегу, мои легкие горят с каждым глотком воздуха, который я вдыхаю. Его команда все еще отдается эхом в моих ушах: Беги. – Мое тело повинуется инстинкту, двигаясь быстрее мысли.

Лотти предупредила меня насчёт Рена. Мне стоило прислушаться к её словам и не выходить из квартиры. Я должна была сказать отцу, что он был там.

Могла. Хотела. Должна была.

Эта глупые слова стучат в моей голове, пока я бегу, но теперь слишком поздно сожалеть. Что-то изменилось. Внутри меня что-то изменилось, и я ненавижу это. Ненавижу то, как его прикосновения все еще цепляются за мою кожу, как его слова обвиваются вокруг моего разума, как змея, обвиваясь все туже и туже, пока я не могу думать ни о чем другом.

Это просто ужас? Или трепет от того, что тебя наконец-то увидели?

Нет! Я не позволю ему вот так залезть в мои мысли. Не позволю ему заставить меня сомневаться в себе. Но мое сердце бешено колотится по причинам, которые больше не связаны исключительно со страхом, и это пугает меня больше, чем сама погоня.

Луна пробивается сквозь облака, отбрасывая странные очертания, которые, кажется, движутся и дышат вокруг меня. Мои мышцы протестующе кричат – сначала танец, теперь это. Каждый шаг посылает новую волну усталости, пульсирующую в моих костях, но мое тело движется так, словно работает на чистом адреналине, грань между страхом и чем-то еще стирается с каждым учащенным ударом сердца.

– Бег заставляет твое сердце биться быстрее. – Его голос доносится сквозь темноту. – Но что волнует тебя больше? Побег или тот факт, что ты знаешь, что я прямо за тобой?

Его слова разжигают во мне что-то горячее и опасное. Я пытаюсь надавить сильнее, чтобы убежать не только от него, но и от сбивающих с толку ощущений, которые он пробуждает. Ветки цепляются за мою одежду, царапают кожу, и каждое жало напоминает мне о том, где я нахожусь, почему убегаю. Речь идет о побеге, выживании, а не… что бы еще ни обещал его голос.

И все же моя кожа горит по причинам, которые не имеют ничего общего с бегом. Кажется, что каждый дюйм охвачен огнем, я слишком хорошо осознаю окружающий меня лес, ночь... и его.

– Ты не можешь игнорировать это вечно. – Теперь он слева от меня, движется в тенях, как будто они принадлежат ему. – То, как ты загорелась, когда я удержал тебя на месте, когда прижал к тому дереву.

– Заткнись! – Слова вырываются из меня, но они не останавливают жар, разливающийся внизу моего живота, боль, которая нарастает там, несмотря на мой страх.

Смех звучит в ответ. Не только Рена, а и остальных. Монти и Нико. Их голоса доносятся из-за деревьев, как хор охотников.

– Мне нравится, когда они сопротивляются, – говорит Монти. – Это делает погоню намного приятнее.

– Очаровательна, не правда ли? – Отвечает Нико. – Посмотри, как она думает, что сбежит от нас.

Я поворачиваю налево, отчаянно пытаясь избежать встречи с ними, но шаги раздаются в подлеске, заставляя меня изменить курс. Они загоняют меня, все плотнее смыкают круг, словно скота в загон.

– Однажды ты поблагодаришь меня за это, – говорит Рен, его голос теперь ближе, ровный и неторопливый. – Когда ты перестанешь убегать и поймешь, что я в тебе пробудил.

– Нет. – Но отрицание звучит слабо даже для моих собственных ушей.

Моя нога зацепляется за корень, и я спотыкаюсь, хватаясь за дерево для равновесия. Грубая кора впивается в ладони, удерживая меня. Но реальность меняется, становясь чем-то, чего я не узнаю. Потому что он прав – на мгновение, когда он прикоснулся ко мне, что-то во мне ожило.

– Все еще пытаешься это отрицать? – Он материализуется из тени, слишком близко, слишком внезапно. – Твоя собственная реакция выдает тебя, Балерина. То, как ты ахнула, когда я прикоснулся к тебе. Как участился твой пульс под моими пальцами.

Мое горло сжимается, когда он сокращает дистанцию, и на долю секунды я забываю о бегстве. Мою кожу покалывает там, где были его пальцы, и воспоминание о его прикосновении вызывает дрожь во мне.

Я отталкиваюсь от дерева, но рука Нико появляется из ниоткуда. Он хватает меня за руку и тянет назад, от его хватки остаются синяки. Монти появляется с другой стороны от меня.

– Осторожно. Не хотелось бы причинить вред маленькой Девочке-Призраку до того, как Рен получит от нее то, что хочет.

– Отпустите меня! – Я пытаюсь высвободиться, извиваясь взад-вперед, паника берет верх над разумом, но их руки крепко удерживают меня на месте, когда Рен подходит ближе.

О боже. О боже. Что они собираются со мной сделать?

Он медленно приближается ко мне, полуулыбка растягивает его губы. Но из-за его взгляда у меня перехватывает дыхание. Они горят с такой силой, что это приводит меня в ужас.

– Хватит. – Одно слово. Мягкое. Повелительное. И все же Монти и Нико немедленно отпускают меня.

Я отшатываюсь на шаг назад, и тут руки Рена оказываются рядом, пальцы обхватывают мои запястья и притягивают меня ближе к нему.

– Вот и огонь. – Его дыхание касается моей щеки. – Борьба внутри тебя становится намного слаще, когда ты понимаешь, что не можешь победить.

– Пожалуйста, Рен. – Я не уверена, умоляю ли я его отпустить меня или...

– Что “пожалуйста”? – Пальцы одной руки отпускают мое запястье и приподнимают. Костяшки его пальцев касаются моего горла, подбородка, а затем он приподнимает мой его, заставляя меня встретиться с ним взглядом. Один палец обводит контур моих губ. – Пожалуйста, отпустить тебя? Или, пожалуйста, заставить тебя снова почувствовать себя живой?

Я сглатываю. Он улыбается.

– Знаешь, что самое интересное во всем этом, Балерина? – Его губы касаются моих, легкая, как перышко, ласка, которая заставляет мое сердце учащенно биться. – Видеть тот момент, когда ты, наконец, осознаешь, что не боишься. – Его рот снова встречается с моим, язык облизывает мои губы, уговаривая их открыться. И я ненавижу, что они это делают, что они раздвигаются под его прикосновением, и что звук, который он издает... Низкое, удовлетворенное рычание, которое вибрирует в его груди... вызывает во мне жар.

Смех Монти разрушает чары, которые он плел вокруг меня.

– Посмотри на нее. Я думаю, ей это нравится.

– Заткнись. – Рявкает Рен, но его губы остаются на моих. Его руки скользят вниз по моим бокам, пока не достигают бедер, затем он снова захватывает мой рот.

Когда он наконец отстраняется, у меня кружится голова.

– Теперь ты понимаешь, не так ли? – Его голова наклоняется, глаза блестят. – Ты можешь бежать, ты можешь прятаться, но в конечном итоге ты всегда будешь здесь. Со мной.

Его пальцы обвиваются вокруг моего горла, и он нежно сжимает его.

– Беги еще, Илеана.

Я поворачиваюсь и убегаю, его слова клеймом остаются на моей коже. Каждый шаг уводит меня все глубже во тьму, но я не могу убежать от правды, которую он вложил в меня. Страх все еще там, но теперь к нему примешивается что-то более горячее, что-то, что делает мою кожу слишком чувствительной, а дыхание слишком учащенным.

Ветки хлещут по рукам, но я их почти не чувствую. Мой мир сузился до звука его голоса, безжалостного биения моего сердца и этого ужасающего осознания, разливающегося по моей крови. Каждая тень могла скрыть его, каждый шорох мог означать его приближение – и я ненавижу то, как мое тело ждет, напряженное, живое не только от страха.

Что со мной происходит?

Этот вопрос терзает мой разум, пока я продвигаюсь вперед, пытаясь убежать не только от него, но и от той части меня, которую он пробудил. Его слова проникают глубже, находя места, которые я держала взаперти, места, которые теперь ноют от потребности, чтобы к ним прикоснулись.

Кто-то, кто хочет тебя настолько, чтобы охотиться на тебя ...

Рыдание вырывается наружу, но я не знаю почему. Я не знаю, плачу ли я от страха или от темноты, которую он вытянул из меня. Я не знаю, убегаю ли я от него или от себя, от возбуждения, которое пульсирует все жарче с каждым вздохом, с каждым ударом сердца.

Деревья ломаются, открывая поляну, залитую лунным светом. Вспыхивает надежда – открытие, выход, возможно, даже знакомая земля. Но когда я, пошатываясь, выхожу на поляну, мое сердце останавливается.

Дом вырисовывается передо мной, темный и внушительный на фоне ночного неба. Каким-то образом я бежала по кругу. Или он привел меня сюда, как хищник ведет свою добычу.

– Вот ты где. – Его голос прямо у меня за спиной, мягкий и уверенный.

Я разворачиваюсь, чтобы убежать, но его руки обвиваются вокруг меня, притягивая обратно к своей груди. Одна рука крепко прижимается к моему животу, другая обвивается вокруг горла – не сдавливает, просто держит. Утверждающе.

– Твой пульс учащается. Но мы оба знаем, что теперь это не только из-за страха, не так ли?

Моя кожа горит, каждое нервное окончание живое, сверхчувствительное. Его хватка усиливается, ладонь скользит вверх от моего живота к груди.

– Бежать больше некуда, Илеана.

ГЛАВА 20

Претендую на танец

РЕН

Ее пульс громыхает под моими прикосновениями, сбивчивый ритм, который выдает все, что она пытается скрыть. От погони у нее сбилось дыхание, она раскраснелась, пряди волос растрепались. Что-то первобытное пробуждается во мне при виде этого. Теперь она перестала сопротивляться, ее тело разрывается между желанием отпрянуть и прижаться ко мне. Противоречие захватывает меня.

Одна из моих рук лежит на ее груди, не просто обхватывая, а удерживая, чувствуя, как она судорожно поднимается и опускается, когда ее легким не хватает воздуха. Другая моя рука остается на ее горле, твердая, но не сдавливающая, напоминание о том, насколько она полностью в моих руках.

Она дрожит, разрываясь между ужасом и чем-то, в чем не хочет признаваться даже самой себе.

И мне это чертовски нравится. В этот момент она моя. Каждый вдох. Каждая дрожь. Каждый выдох принадлежит мне.

– Ты чувствуешь это? – Моя рука опускается с ее груди, скользя по краю футболки, дразня ткань, когда она слегка приподнимается. Она напрягается, но не отстраняется.

– Ты хочешь, чтобы я остановился? Скажи мне, и я это сделаю.

Тишина.

Она напряжена, держит себя скованно, но ничего не говорит. Не сопротивляется.

– Я так и думал. – Моя рука проникает ей под футболку. Ее кожа теплая, гладкая. Я провожу маленькими кругами по ее животу, чувствуя, как сокращаются ее мышцы, когда мои пальцы скользят выше.

– Рен... – Мое имя срывается на сдавленный шепот.

– Тссс. Позволь мне показать тебе, каково это – быть желанной.

Мои пальцы движутся выше, пока кончики не касаются нижней части ее груди. Все ее тело дергается, тихий вздох срывается с ее губ, но она не отстраняется. Не говорит мне остановиться.

– Вот и все. – Я целую изгиб ее шеи. – Позволь себе почувствовать это. Перестань бороться со мной.

Краем глаза я улавливаю какое-то движение. В поле зрения появляются Монти и Нико, их взгляды прикованы к нам.

– Они наблюдают за тобой. – Моя рука снова движется, пока я не обхватываю ее грудь через лифчик. – Они видят то же, что и я. Какая ты красивая. Как идеально ты выглядишь, когда перестаешь притворяться.

Она слегка качает головой в знак слабого отрицания, когда выгибается навстречу моей руке. Я поглаживаю большим пальцем ее сосок, и он твердеет от моего прикосновения.

– Такая чувствительная. – Я кружу вокруг ее соска, дразня его, пока ее дыхание не учащается. – К тебе когда-нибудь так прикасались раньше, Балерина? Кто-нибудь заставлял тебя чувствовать себя так же?

Ее молчание говорит мне обо всем. Отпуская ее горло, я протягиваю руку и прижимаю ладонь к ее киске.

– Тебе нравится это, не так ли? Когда к тебе прикасаются. Когда тебя видят. Когда на тебя претендуют.

У нее снова перехватывает дыхание, и я еще раз целую ее в шею. Мой язык высовывается, пробуя ее кожу на вкус, и я тихо напеваю.

– Ты приятная на вкус. Но держу пари, здесь ты еще вкуснее. – Мои пальцы сжимают ее киску через штаны для йоги.

– Рен... – Ее голос дрожит, но я улавливаю потребность, скрытую под страхом.

Я подхожу к ней сзади, прижимаюсь членом к заднице.

– Мне нравится, как ты произносишь мое имя. Чего ты хочешь?

Она не отвечает, и этого достаточно. Мои пальцы проникают под кружево ее лифчика, нащупывая обнаженную кожу. Она тихо вздыхает, ее спина непроизвольно выгибается, когда я дразню ее сосок, перекатывая его между пальцами.

– Ты совершенна. – Мой голос хриплый от желания. – То, как ты мне отвечаешь. Это чертовски опьяняет.

Монти движется где-то сбоку, и я поднимаю взгляд, ловя, как он смотрит туда, где мои пальцы играют с ее соском.

– Она не твоя. Не забывай об этом.

Он поднимает руки в притворной капитуляции, но голод в его взгляде очевиден. Это только подпитывает мое чувство собственности, мою потребность отметить ее как свою, напомнить ей и всем остальным, кому именно она принадлежит.

Мои пальцы медленно описывают круги по ее киске, и она всхлипывает, отстраняясь. Я не давлю на нее. Мне это не нужно. Я получу то, что хочу, и ожидание того стоит. Вместо этого я беру подол ее футболки между пальцами и медленно поднимаю его выше, обнажая кожу ее живота и ребер.

Ее дыхание вырывается короткими всхлипами, когда я расстегиваю лифчик, тонкое кружево почти не скрывает изгибов под ним. Я позволяю своим пальцам касаться края материала, дразня ее, чувствуя, как напрягается ее тело. Другой рукой я цепляюсь за лифчик и поднимаю его, полностью обнажая ее.

Ее вздох становится сдавленным, почти рыданием, и она прикрывается руками.

– Не смей прятаться. Теперь ты принадлежишь мне. Каждый. Дюйм. Тебя. – Я наклоняю голову к своим друзьям. – Разве тебя это не возбуждает? Знать, что они не могут прикоснуться к тому, что принадлежит мне. Они могут только смотреть.

Ее щеки приобретают более глубокий оттенок румянца.

– Твои соски такие твердые. Умоляют, чтобы их пососали, укусили, пометили. – Я сжимаю один, заставляя ее снова ахнуть, и лезу в карман за телефоном. Мне нужно сфотографировать ее, запечатлить ее реакцию, потребность, которую она изо всех сил пытается отрицать.

– Это только начало, – шепчу я ей в шею. Мои губы находят нежную кожу прямо под ее подбородком, там, где пульс бьется сильнее всего. Я оставляю поцелуй, медленный и нежный, прежде чем сильно посасывать, отмечая ее. Когда я отстраняюсь, чтобы полюбоваться делом своих рук, на ее коже образуется темный синяк, мое второе видимое требование, которое заставляет член затвердеть еще больше.

– Теперь все узнают. Каждый раз, когда они будут смотреть на тебя, они будут видеть это и точно знать, кому ты принадлежишь.

Монти прочищает горло, и я бросаю на него предупреждающий взгляд. Он ухмыляется, но не подходит ближе.

– Пора идти. – Я отпускаю ее и натягиваю футболку обратно. – Но не думай, что это конец.

Я поднимаю телефон, запечатлевая ее замешательство. Каждая фотография – трофей, свидетельство того, как я разрушил ее невидимость.

– Тебе понравилась наша маленькая игра?

Она качает головой, бросая взгляд туда, где стоят Монти и Нико.

Щелчок. Она вздрагивает, зрачки расширяются. Каждая реакция разжигает во мне что-то более темное, потребность заявить права, владеть каждой частичкой ее, в которой она не хочет признаваться.

Щелчок. Еще одна фотография – на ней запечатлено, как она наклоняет голову, чуть обнажая шею. Этого почти достаточно, чтобы заставить меня забыть о плане и взять ее прямо здесь. Почти.

Я кладу телефон в карман. Для этого мне нужны обе руки.

Ее глаза встречаются с моими, и что-то вспыхивает в них – возможно, вызов или желание. Вероятно, и то, и другое. Эта комбинация заставляет меня давить, давить до тех пор, пока она не признает то, что мы оба знаем. Я запускаю пальцы в ее волосы, сжимая достаточно крепко, чтобы удержать ее неподвижно.

– Все еще пытаешься это отрицать? – Я прижимаю большой палец к ее нижней губе, чувствуя дрожь от моего прикосновения. – Давай проверим эту теорию.

Когда я целую ее, то не нежничаю, а обладаю. Она издает тихий звук у моих губ – протест или удовольствие, не важно, и ее руки поднимаются, чтобы упереться мне в грудь. Я ловлю их, удерживая между нами, углубляя поцелуй. Вкус ее страха смешивается с чем-то более сладким, с чем-то, что она отчаянно пытается отрицать.

Это то, чего я ждал. В этот момент она понимает: от того, что между нами – не убежать. Я прикусываю губу, и ее вздох позволяет мне проникнуть глубже. У нее вкус адреналина и капитуляции, именно то, чего я жаждал.

Когда я отстраняюсь, ее губы распухли, дыхание прерывистое. Я поднимаю телефон в последний раз, запечатлевая ее припухшие от поцелуя губы, расфокусированный взгляд, то, как она наклоняется ко мне, затем останавливается.

Щелчок.

– Идеально. – Я изучаю фотографию, во мне нарастает удовлетворение. – Теперь все точно увидят, что ты скрывала.

Страх мелькает на ее лице.

– Ты бы не...

– Выложить их? – Я тихо смеюсь. – Нет, это только для меня. Пока что. – Я провожу пальцем по изгибу ее подбородка. – Но позже? Когда ты перестанешь бороться с этим? Тогда посмотрим.

Мои пальцы нащупывают край ее футболки, скользят ниже и касаются обнаженной кожи. Она дергается от прикосновения, но я крепко держу ее.

– Такая чувствительная кожа, – шепчу я ей на ухо. – У тебя красивые засосы. – Мои пальцы касаются отметин, которую я оставил у нее на шее. – Они будут первыми из многих.

Я жестом указываю Монти, который исчезает за углом дома только для того, чтобы вернуться через несколько минут на своей машине. Нико открывает пассажирскую дверь, но я отмахиваюсь от него взглядом, который говорит ему отвалить. Эта часть ночи принадлежит только мне.

– Пора домой, Балерина. – Я сажаю ее на заднее сиденье и следую за ней внутрь. – Если только ты не хочешь остаться и выяснить, что еще ты хотела бы, чтобы я сделал?

Она прижимается к двери, но я тащу ее обратно, пока она не оказывается у меня на коленях. Моя рука обвивается вокруг ее талии, пока между нами не исчезает пространство.

– Твое сердце все еще колотится. – Я прижимаю руку к ее груди. – Но мы оба знаем, что это больше не просто страх. Я чувствую, как ты реагируешь на мои прикосновения. – Я щиплю ее за сосок через лифчик.

Поездка проходит в напряженной тишине. Я держу одну руку на ее горле, в то время как мои пальцы дразнят ее соски через футболку. Каждый раз, когда она пытается отстраниться, я слегка усиливаю хватку. Напоминая о том, что теперь она моя.

Мое внимание поглощено ею – тем, как она дрожит, когда мои пальцы вырисовывают узоры на ее коже, как у нее перехватывает дыхание, когда я прижимаюсь губами к ее горлу. Каждая реакция подпитывает во мне что-то ненасытное.

Когда мы доезжаем до ее улицы, я отпускаю ее, но хватаю за руку прежде, чем она успевает открыть дверь. Ее кожа горит под моими прикосновениями.

– Сегодняшняя ночь будет преследовать тебя. – Я притягиваю ее к себе для еще одного поцелуя, медленного, глубокого, обещающего, что она еще долго о нем не забудет. – Каждый раз, когда ты закрываешь глаза, ты будешь вспоминать волнение от охоты. От того, что тебя поймали. От того, что тебя поцеловали.

Я прикусываю ее губу, вырывая у нее вздох.

– А завтра ты будешь гадать, на что еще способны эти губы.

Я отпускаю ее, и она практически вываливается из машины, торопясь сбежать. Но мы оба знаем, что на самом деле она ни от чего не убегает.

– Сладких снов, Балерина. – Она спешит к своему зданию, и я восхищаюсь тем, что даже сейчас она не может не двигаться с грацией танцовщицы. – Помни, я всегда наблюдаю.

ГЛАВА 21

Потерянное убежище

ИЛЕАНА

Виднеется окно моей спальни, темный квадрат в кирпичной стене моей квартиры на первом этаже. Я никогда раньше не выбиралась тайком, мне никогда не нужно было пробираться обратно. Мысль о том, чтобы пролезть через него, заставляет мой желудок скручиваться от нового беспокойства.

– Не забудь проверить, нет ли монстров у тебя под кроватью.

Это голос Рена. Я оглядываюсь и вижу, что он стоит, прислонившись к машине, скрестив руки на груди. В его позе есть что-то насмешливое, как будто он знает, что я буду думать о нем еще долго после того, как он уйдет.

– Хотя, я полагаю, настоящее чудовище точно знает, где ты сейчас спишь, не так ли?

Мои пальцы нащупывают оконную раму. Я открывала ее изнутри бесчисленное количество раз, но так – никогда. Сегодня вечером мне кажется, будто я прокрадываюсь в чью-то чужую жизнь.

Одна нога впереди? Обе руки на подоконник?

Я, должно быть, выгляжу нелепо, застыв здесь и пытаясь проникнуть в свою собственную комнату. Его тихий смех подтверждает это, звук проникает в мои кости, как обещание... или угроза.

Я спотыкаюсь, когда перелезаю через него, ударяясь коленом о косяк. Стол смягчает мое падение, по комнате разносится приглушенный стук. Я замираю, затаив дыхание, ожидая шагов с другой стороны двери.

Ничего.

Я выпрямляюсь, упираясь ладонями в ноги, чтобы не упасть. Я осознаю каждый вздох, каждое движение, которое я делаю. Как будто темнота усиливает все. Он все еще где-то там. Тонкая занавеска и оконное стекло – это все, что нас разделяет. То, что раньше казалось убежищем, теперь ощущается по-другому. Тонкие стены, слабые замки, и ничего такого, что могло бы помешать ему войти, если бы он захотел.

Он знает, где я сплю.

Эта мысль громко звучит в моей голове, когда я подхожу к своей двери и прижимаюсь ухом к дереву, прислушиваясь к любым признакам того, что папа мог услышать меня.

Ни звука шагов. Ни голосов. Ничто не указывает на то, что кто-то обнаружил мое отсутствие. Мои колени почти подгибаются, напряжение спадает так быстро, что мне приходится ухватиться за дверной косяк, чтобы удержаться на ногах. Однако мое облегчение мимолетно, его уносит поток воспоминаний.

Бальный зал. Деревья. Его руки на моем теле. Его губы на моих.

Мои пальцы касаются засоса на шее.

О боже. Насколько он виден?

Я хватаю пижаму и выхожу из комнаты. При свете в ванной видно, в каком беспорядке я нахожусь. Мои волосы спутались, в них запутались веточки и листья. Царапины покрывают мои руки, и футболка безвольно свисает, порванная в тех местах, где ее разорвали ветки.

Но именно лицо заставляет мой желудок сжиматься. На моем горле темный синяк. Его невозможно игнорировать. Мой желудок сжимается при мысли о том, что скажет отец, если увидит его.

Я стаскиваю с себя одежду, морщась, когда ткань натягивается на поврежденную кожу. Балетки, которые дал мне Рен, изорваны в клочья, темные от крови и грязные. Я развязываю их дрожащими пальцами и позволяю им упасть на пол.

Горячая вода обжигает, попадая на порезы, и я стискиваю зубы. Грязь и кровь смываются, стекая по спирали в канализацию, но никакое мытье не может стереть воспоминание о его руках на мне. Я тру сильнее, не обращая внимания на боль, но этого недостаточно. Этого никогда не будет достаточно.

В конце концов вода становится холодной, и я выхожу, вытираюсь и натягиваю пижаму. Когда я возвращаюсь в свою комнату, пространство кажется меньше, воздух тяжелее. Мои пальцы снова перемещаются к горлу, обводя засос.

Почему я не позвала своего отца? Почему я здесь, сижу в тишине, вместо того, чтобы звать на помощь?

Прежде чем лечь в постель, я приседаю, проверяя, что под кроватью.

Глупо. По-детски.

Но его слова эхом отдаются в моей голове «Я всегда наблюдаю», и мне нужно быть уверенной. Ничего, кроме пыли и старых журналов. И все же, глядя на них, я чувствую себя маленькой девочкой, боящейся теней. Только теперь я знаю, что настоящие монстры не прячутся под кроватями. Они стоят у окон с темными глазами и улыбками, обещающими одновременно опасность и ложное спасение.

Оконное стекло кажется тонким, как бумага, его поверхность – слабый щит от Рена, если он захочет вернуться. Одно быстрое движение, и он мог бы вернуться, постучать в стекло, требуя, чтобы я впустила его.

Эта мысль должна была бы привести меня в ужас. Вместо этого я чувствую странный трепет, как в момент перед гран жете, когда сила тяжести ослабевает и все кажется возможным.

Я сворачиваюсь калачиком на своей кровати, уставившись в потолок. Сон остается далекой мечтой. Знакомые очертания моей комнаты меняются в темноте, создавая узоры, которые напоминают мне деревья в лунном свете.

Того, что за тобой гонятся. Того, что тебя поймали.

Как я могу пойти завтра в школу? Встретиться с ним лицом к лицу в классах и коридорах?

Будильник отсчитывает минуты до утра – момента, когда мне снова придется вернуться к своей привычной роли: девушки-невидимки с опущенными глазами и сутулыми плечами, превращающейся в простую тень на стене. Только теперь у меня есть царапины на руках, засос на шее и воспоминание о его поцелуе на моих губах.

Но самое худшее – это не то, что произошло сегодня вечером. Дело в том, что кто-то наконец заметил меня, и вместо того, чтобы ненавидеть это, я лежу здесь, проигрывая каждое мгновение, ожидая следующего раза.