Текст книги "В тени мы танцуем (ЛП)"

Автор книги: Ли Энн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 29 страниц)

ГЛАВА 47

Больше не невидима

ИЛЕАНА

Вторая половина дня тянется медленно, каждое занятие перетекает в следующее. Мой блокнот по большей части пуст, ручка в моей руке двигается только для того, чтобы выводить слабые линии и каракули. Слова учителей едва улавливаются, теряясь за шепотом и пристальными взглядами.

Присутствие Рена позади меня невозможно игнорировать. Его ручка слегка касается моей спины. Постукивание здесь, слабое пощелкивание там. Каждое прикосновение целенаправленно, призвано напомнить мне, что он рядом. Наблюдает. Ждет. Я крепче сжимаю ручку, не отрывая глаз от страницы и отказываясь оборачиваться.

– Перестань притворяться, что ты невидимка.

Жар приливает к моему лицу, и я не отрываю глаз от учебника передо мной.

– Мы оба знаем, что ты не можешь с этим бороться. Я собираюсь сделать тебя видимой. – Его голос легкий, веселый.

Шепот в комнате не прекращается. Я уверена, что он слышит их так же ясно, как и я.

– Она даже не в его вкусе. Слишком тихая.

– Ты думаешь, он серьезно?

– Вероятно, это просто еще одна из его игр. Подожди, пока упадет бомба.

Каждый комментарий задевает за живое. Я провела годы, оставаясь невидимой на занятиях, а он опроверг это чуть больше чем за неделю. Каждый взгляд кажется прожектором, от которого я не могу скрыться. Узел в животе скручивается все туже, мешая сосредоточиться на чем-либо, кроме того, как все смотрят на меня. Я – зрелище, диковинка, и все это из-за него.

Рен стучит ручкой по моей спине, сильнее, требуя внимания.

– Сядь прямо. Отведи плечи назад. Подними голову. Позволь им увидеть тебя.

Я выпрямляюсь, прежде чем успеваю остановить себя, и перемена кажется монументальной. Мое сердце бешено колотится, в то время как шепот становится громче. Я чувствую их взгляды, даже не оборачиваясь. Каждое мгновение тянется, воздух вокруг тяжелеет от напряжения. Позади меня Рен тихо напевает, как будто он доволен собой.

Та же картина продолжается и на уроке истории. Рен сидит у меня за спиной, его ручка – постоянная точка соприкосновения между нами. Учитель ходит между партами, указывая на учеников, чтобы они отвечали на вопросы. Это часть ее обычной рутины – вызвать кого-нибудь, дождаться ответа, двигаться дальше. Я не обращаю особого внимания. Она никогда меня не спрашивает.

– Илеана. Что привело к заключению Версальского мирного договора?

Моя рука замирает, и я вскидываю голову. Она обращается ко мне? Секунду я смотрю на нее, разинув рот. Ручка Рена впивается мне между лопаток, боль вырывает меня из оцепенения.

– Этот договор был сформирован желанием союзников предотвратить будущие войны, а также наказать Германию за Первую мировую войну.

Учительница кивает.

– Молодец.

Обмен репликами короткий, обычная часть урока, но для меня это нечто большее. Это изменение всего моего мира. Лица поворачиваются ко мне. Я наклоняю голову. Ручка тычется в меня. Я поднимаю голову, выпрямляясь.

– Хорошая девочка. – Мне не нужно оборачиваться, чтобы знать, что он улыбается.

Когда звенит звонок, я бросаюсь к двери. На следующем занятии Рена нет, и облегчение от того, что я не нахожусь под его пристальным взглядом, омрачается чем-то, чему я не могу дать точного названия. Пустота... Отсутствие, которого я не ожидала – но которое ощущается особенно остро.

На биологии я заставляю себя сосредоточиться на текущей задаче, шепот все еще преследует меня, но теперь он тише. Мой партнер по лаборатории, еще кто-то новенький, возится со слайдами, и я без слов принимаюсь за дело, мои руки не дрожат, несмотря на шум в голове. Учительница останавливается возле нашего стола, бросает взгляд на мои записи и слегка кивает в знак одобрения. Это единственный тихий момент за день, который кажется невыносимо громким.

Я ловлю себя на том, что не раз поглядываю на дверь, наполовину ожидая, что он появится, мысль о его присутствии придает мне сил каким-то необъяснимым образом.

– У тебя хорошо получается, – говорит мой партнер по лаборатории неловким тоном.

– Я делала это раньше. – Я настраиваю микроскоп, фокусируясь на крошечных, замысловатых деталях на предметном стекле.

Но внутри мысли разбиваются о мою голову. Я больше не невидимка. Рен изменил все, изменил меня.

Когда звонок звенит снова, мое облегчение приглушается нервным напряжением, от которого бабочки порхают в животе. Я выхожу в коридор, игнорируя вспышку разочарования, когда Рен не ждет меня там. У своего шкафчика я сосредотачиваюсь на знакомой рутине – набираю комбинацию, беру книги, которые мне нужно забрать домой, и уже собираюсь закрыть дверцу, когда чей-то голос внезапно прерывает мои мысли.

– Илеана?

Я оглядываюсь через плечо и вижу, что там стоит Лотти. Она подходит ближе, но сохраняет небольшое расстояние между нами, слегка сцепив руки перед собой.

– Мы можем поговорить? О Рене. – Она колеблется, оглядывая коридор, прежде чем снова встретиться со мной взглядом. – Я просто хочу убедиться, что с тобой все в порядке. Я видела, что происходит, когда люди подходят к нему слишком близко. Они после него становятся другими.

Я закрываю свой шкафчик и поворачиваюсь к ней лицом.

– Я в порядке. Правда.

– Правда? – Ее голос мягок. – Потому что, как только он на что-то решается... от него нелегко отделаться.

Я заставляю себя слегка кивнуть.

– Спасибо, но со мной все в порядке. Правда.

Она смотрит на меня еще секунду, затем кивает.

– Ну, если когда-нибудь захочешь поговорить... – Она отворачивается и идет по коридору к выходу.

Я остаюсь на месте, наблюдая, как она уходит. Ее слова вертятся в моей голове, но я отбрасываю их в сторону. Ее предупреждения теперь ничего не изменят – отступать слишком поздно. Я иду в том же направлении, что и она, но медленнее. Чем ближе я подхожу к дверям, тем больше бабочек кружится у меня в животе.

Воспоминания о прошлой ночи дразнят мои мысли – яркие и резкие. Я впустила его. В свою комнату. В своё пространство. Позволила прикоснуться, не сделала попыток остановить. И теперь, когда день подходит к концу, мне предстоит принять решение.

Идти ли в танцевальную студию? Хочу ли я знать ответы на то, на что он намекал? Неужели я снова предстану перед ним, зная, что уже начала попадать в его сети? Зная, что я уже позволила ему забрать у меня так много? Или мне отвернуться и продолжать притворяться, что у меня ещё есть выбор?

Любые ответы, которые Рен должен дать, будут стоить дорого, и я не уверена, что смогу себе это позволить. Но уходить, по-моему, не вариант. Больше нет.

Чем ближе я подхожу к выходу, тем очевиднее становится мое решение.

Рен не отпускает. Он не просит дважды.

И часть меня, опасная, тихая часть, устала прятаться. Притворяться, что я не хочу огня, в который он меня втянул.

ГЛАВА 48

Искусство искушения

РЕН

В студии тишина, пока я жду, заново переживая каждое мгновение дня. Ее напряженная поза у меня на коленях за обедом. То, как мой член прижимался к ее заднице. Жар ее киски рядом с моими пальцами. Румянец на ее щеках, когда шепот преследовал ее по коридорам. То, как она боролась с желанием избежать внимания.

Моя прелестная Балерина начинает сбрасывать с себя ту невидимость, за которую она так долго цеплялась. Но именно непокорность отличает сегодняшний день. Искорка в ее глазах, когда она наконец заговорила в ответ, то, как она высоко держала голову, когда я потребовал этого, несмотря на ее очевидное желание отступить.

Она превращается во что-то большее, чем призрак, которым она была раньше. И на это чертовски приятно смотреть.

Эта одержимость, о которой продолжает говорить Монти? Он видит только поверхность. Он понятия не имеет, насколько далеко это зашло.

И как далеко еще зайдет.

Пока она не станет моей во всех отношениях, которые имеют значение.

Всеми существующими способами.

Все, чего она боится.

И так, как она втайне хочет.

Я тянусь за фотоаппаратом, предвкушая, что будет дальше. Зеркала расположены идеально, готовы отразить любой ракурс, спрятаться негде. Синее платье, которое я купил, лежит в сумке. Она может воспринять это как обещание... или угрозу.

Дверь со скрипом открывается. Я не оборачиваюсь, позволяя ей оценить обстановку, которую я создал.

– Ты пришла. Я знал, что ты придешь.

– Ты не оставил мне выбора. – Ее голос слегка дрожит, но она здесь.

– Выбор есть всегда, Балерина. Ты здесь, потому что хочешь знать, что я нашел. Какие секреты хранит твой отец. – Я медленно поворачиваюсь, упиваясь ее видом. Она держится иначе, чем утром. Похоже, она не столько пытается исчезнуть, сколько готовится к битве. – Или, может быть, ты здесь, потому что не можешь держаться от меня подальше.

Ее губы приоткрываются, она обхватывает себя руками – защитный жест, от которого моя кровь горит еще горячее.

– Раздевайся.

Она моргает, на ее лице появляется восхитительная смесь страха и желания.

– Ч-что?

– Ты слышала меня. – Я подхожу на шаг ближе. – Если хочешь ответов, ты должна заслужить их. Раздевайся.

Она колеблется, бросая взгляд на зеркала, затем снова на меня. Ее конфликт очевиден. Немного страха, немного сопротивления, борьба с осознанием того, что в конце концов она сделает то, чего я хочу.

– Илеана, ты знаешь, чем это закончится. Ты уже знаешь, что хочешь этого. Тебе нравится, что это заставляет тебя чувствовать.

Она качает головой.

Я вздыхаю и достаю фотографию из кармана, показывая ей. Ее глаза расширяются, когда она узнает себя. Застывший момент, когда она полуобнажена под уличным фонарем, ее губы приоткрыты, тело охвачено идеальным балансом страха и капитуляции.

– Никто так не выглядит, если ему не нравится то, что с ним происходит. – Я бросаю снимок на пол и достаю другой. На этой фотографии она изображена на фоне моей машины, видна грудь, соски твердые.

– Не следовало фотографировать меня в таком виде.

– Тебе меня не остановить. – Чтобы доказать свою точку зрения, я поднимаю с пола фотоаппарат и фотографирую ее, прежде чем вытащить другое фото из кармана. Я протягиваю его ей.

Она в моей машине, тело вытянуто, голова запрокинута, ноги раздвинуты, мои пальцы погружены в ее киску.

– Ты выглядишь такой чертовски красивой, когда кончаешь.

Она сглатывает, не отрывая глаз от изображения.

– Тебе это нравится, не так ли? То, как ты выглядишь? То, какой я тебя вижу?

Ее взгляд перескакивает на мой.

– Раздевайся.

Ее руки двигаются, хватаясь за край толстовки. Она замолкает, не сводя с меня глаз. Я не могу решить, надеется ли она, что я смягчусь, или боится, что скажу ей остановиться.

Я не скажу ей этого.

– Сейчас.

Она стягивает толстовку через голову. Мой язык проводит по нижней губе, глаза обводят каждый дюйм видимой кожи.

– Посмотри на меня.

Страх, стыд и желание борются друг с другом на ее лице. Она хочет это сделать. Должна это сделать, но не хочет в этом признаваться.

– Я знаю, ты это чувствуешь. Как сильно ты этого хочешь. Как сильно тебя заводит то, что я говорю. Тебе нравится, когда я вижу тебя. Снимай остальное.

Ее футболка падает на толстовку, затем на джинсы. Она обхватывает себя руками, пытаясь прикрыться от моего взгляда. Но ее щеки раскраснелись, глаза сияют, а то, как она прикусила губу, говорит о другом.

– Все, Балерина. Я хочу, чтобы ты была голой.

Она снова качает головой, маленький, отчаянный жест. Я не уверен, пытается ли она перечить мне… или своим чувствам.

– Пожалуйста, Рен.

Я протягиваю руку, провожу пальцем по ее подбородку, затем обхватываю рукой горло, заставляя запрокинуть голову.

– Нет смысла умолять, только не об этом. Прибереги это для нужных вещей. Умоляй о том, чего ты действительно жаждешь, о том, что заставляет тебя гореть. Ты знаешь, чего я хочу. Ты тоже этого хочешь.

Она тянется к застежке лифчика. Тот падает на пол. Ее дыхание неровное, грудь поднимается и опускается с каждым вдохом и выдохом, но в ее глазах есть искорка. Воздух между нами становится густым, напряженным, когда она наклоняется и стягивает трусики вниз по ногам, затем выпрямляется.

Я пользуюсь моментом, позволяя своему взгляду пробежаться по ней.

Каждый изгиб. Каждая линия.

Каждый. Красивый. Дюйм.

– Ты можешь притвориться, что не хочешь этого. – Я подхожу на шаг ближе. – Но прошлой ночью ты доказала, что хочешь. Ты показала мне, как реагируешь на мои прикосновения, на мои требования. То, как темнеют твои глаза. То, как приоткрываются твои губы. – Я протягиваю руку, чтобы коснуться ее нижней губы. – Открой рот. – Когда она это делает, я просовываю палец внутрь. – Оближи.

Ее язык обвивается вокруг кончика моего пальца.

– Черт побери.

Ощущаю легкое давление, когда ее щеки впадают, и она глубже засасывает мой палец. Другой рукой я провожу пальцами вниз по ее руке, чтобы обхватить запястье и притянуть ее вплотную к себе. Моя голова опускается, пока губы не касаются ее уха.

– Держу пари, ты такая чертовски мокрая, что я мог бы засунуть свой член в тебя прямо сейчас без всяких предварительных ласк.

Высвобождая палец из рта, я обхватываю ее попку обеими руками и сжимаю.

– Но ты еще ни хрена не заслужила.

Мои пальцы снова сжимаются на ее заднице, затем я поворачиваю ее спиной ко мне, и мы оба оказываемся лицом к зеркалу.

– Посмотри на себя. Увидь то, что вижу я. Посмотри, как сильно ты нуждаешься в том, что я даю тебе. – Мои руки перемещаются к ее бедрам, вверх по ребрам, пока я не достигаю груди. Обхватив обеими ладонями, я приподнимаю их, поглаживая большими пальцами ее соски.

– Посмотри в зеркало. Посмотри, какая ты красивая. Разве ты не хочешь знать, почему они заставили тебя раствориться в тени? Почему они научили тебя исчезать?

– Я пытаюсь. – Ее голос тихий, неуверенный.

– Нет, это не так. – Я перекатываю ее сосок между пальцами. – Ты так долго старалась не попадаться на глаза, что даже не знаешь, как теперь смотреть на себя.

Я опускаю одну руку ниже, на ее живот, ощущая каждый прерывистый вдох.

– Но я вижу тебя. Я всегда видел тебя.

Она зажмуривает глаза. Я сжимаю сосок достаточно сильно, чтобы она ахнула.

– Открой глаза. Смотри на себя.

Моя рука опускается ниже, обводя изгиб ее талии, вниз по бедру, а затем по ее киске. Она ахает, пытается вывернуться, но я опускаю другую руку, чтобы обхватить ее за талию и удерживать неподвижно, не отрывая взгляда от ее отражения.

– Тебе не спрятаться от меня. Ни от страха, ни от стыда, ни от желания. Я вижу всё это. И я хочу, чтобы ты тоже увидела. Чтобы ты поняла, насколько полностью ты принадлежишь мне.

Я раздвигаю ее ноги своей ногой, и двумя пальцами открываю ее киску. Она влажная, эта красивая розовая плоть блестит.

– Посмотри на это, – шепчу я. – Такая красивая. Такая заметная. Прикоснись к себе.

– Н-нет.

– Прикоснись к себе, или я позову Монти, чтобы он сделал это. – Я не позову. Монти никогда не сможет прикоснуться к ней. Но моя угроза делает то, что мне нужно. Ее рука поднимается, прикрывая ее киску.

– О нет, так не пойдет, прелестная Балерина. – Я наклоняю голову к изгибу ее шеи и целую дорожку к подбородку. – Используй два пальца. Покажи мне, как ты прикасаешься к себе, когда лежишь в постели и думаешь обо мне.

– Я н-не знаю.

– Лгунья. – Мои зубы впиваются в нежную кожу, покрывающую ее пульс.

Она вскрикивает, выгибая спину.

– Трахни себя сама. Покажи мне тот последний танец, который ты от меня скрывала.

Моя рука перемещается, накрывая ее руку, и я провожу ею между ее ног к клитору. Ее глаза широко раскрыты, зрачки расширены, когда я соединяю наши пальцы, толкая их внутрь и наружу ее тела, в то время как мой большой палец скользит по ее клитору.

– Это то, что я хочу увидеть. Теперь сделай это ты. – Я опускаю руку и делаю шаг назад, чтобы найти свой фотоаппарат.

Щелчок эхом разносится по комнате. Она вздрагивает, но не прекращает поглаживать себя, не сводит глаз от своего отражения. Я запечатлеваю ее в этот момент – обнаженную, дрожащую от желания и страха.

– Эти мгновения принадлежат мне. – Мои губы касаются ее плеча, пальцы сжимают сосок. – Каждый вздох. Каждая дрожь. Каждый раз, когда ты не можешь себя контролировать. Я хочу всего этого. Я хочу доказательств того, как сильно этого хочешь ты.

Камера щелкает снова, запечатлевая ее раскрасневшуюся кожу, остекленевшие глаза, пальцы, погруженные в киску.

Она выглядит чертовски великолепно.

– Посмотри. Посмотри на себя. Посмотри, что я с тобой делаю. – Моя свободная рука обхватывает ее горло, и я фотографирую нас двоих в зеркале.

– Тебе не удастся спрятаться от меня. Не сейчас. Никогда. – Я убираю ее руку и заменяю своей, просовывая два пальца внутрь нее. – Это принадлежит мне. – Я делаю еще один снимок и кусаю ее плечо. – Ты хочешь кончить?

Она тихо всхлипывает.

– Мне нужны слова.

– Пожалуйста... Да.

– О, прелестная Балерина. Ты этого еще не заслужила. – Я высвобождаю пальцы и вытираю их о ее губы, прежде чем сделать шаг назад. – Время станцевать для меня.

Платье раскрывается, как шелк, когда я достаю его из сумки. Ее резкий вдох слаще любой музыки.

– Надень его.

Она берет платье, отворачиваясь, опускает глаза. Я снова притягиваю ее к себе.

– Я же говорил. Тебе не спрятаться от меня. – Я смотрю, как она натягивает его через голову, грудь поднимается при каждом движении. Оно ниспадает по ее телу, подчеркивая каждый изгиб, который она обычно скрывает. Она выглядит потрясающе, голубой цвет резко контрастирует с ее раскрасневшейся кожей и укусами и синяками, которые я оставил на ней.

– Покружись.

Она повинуется, ее движения неуверенны. Я рассматриваю ее, каждую деталь, каждую дрожь, воспоминание о ее теле все еще свежо в моей памяти.

– Красивая. – Мои руки находят ее талию, чтобы я мог снова прижать ее к себе.

– Потанцуй со мной. Пришло время узнать правду.

ГЛАВА 49

Разбитые отражения

ИЛЕАНА

Меня ужасает, как легко он читает меня, как без усилий раздевает догола, пока не остается ничего, кроме его воли и моей потребности. То, как он прикасается ко мне, то, что он заставляет меня чувствовать, интенсивность всего этого. Он как будто раскрывает меня по кусочкам. Стыд, страх и желание переплетаются внутри меня, заставляя задыхаться. Я хочу бороться с этим. Я хочу с головой погрузиться в это.

Он лезет в карман и нажимает кнопку воспроизведения на своем мобильном телефоне. Комнату наполняет музыка – темная, навязчивая, обволакивающая нас, как заклинание. Каждый дюйм моего тела напрягается, сопротивляясь ему, но его руки твердо лежат на моей талии, побуждая двигаться.

– Расслабься, – шепчет он, его теплое дыхание касается моей кожи. – Ты знаешь, как двигаться. Отпусти.

Я колеблюсь, инстинкт бороться все еще присутствует, несмотря ни на что остальное. Он притягивает меня ближе, его руки скользят по бедрам, пальцы сжимаются ровно настолько, чтобы напомнить мне, кто здесь главный.

– У меня есть еще кое-что для тебя. – Он поднимает руку. Между двумя его пальцами зажат сложенный листок бумаги. – Возьми это.

Я делаю, как он говорит, разворачиваю его. У меня перехватывает дыхание.

Установлен псевдоним Джеймса – Чарльстон. Исчезновение связано с инцидентом.

В словах нет смысла, но он не дает мне возможности спросить.

– Когда-то у твоего отца было другое имя, – говорит он, его голос почти теряется в музыке. – Другая жизнь. Агент Чарльстон, работающий под глубоким прикрытием в семье Росси.

Он кружит меня, его руки не покидают моего тела, его прикосновения собственнические, командные.

– Танцуй, прелестная Балерина. – Его рука скользит по моей спине, и каждая дрожь отзывается эхом в его прикосновении. – Покажи мне, как отчаянно ты хочешь знать правду. Покажи, как много ты хочешь узнать о частном самолете, который доставил сюда трех человек. Об операции ФБР, которая сделала карьеру и разрушила империю. О том, почему твой папа так боится фотоаппаратов и кредитных карточек.

Мои движения неловкие, скованные, я разрываюсь между полетом и потребностью, замешательством и желанием. Он ведет меня через каждый шаг, его руки не отрываются от меня, его прикосновения – постоянное напоминание о том, кому я теперь принадлежу.

Но во мне есть искра бунта, которую он пробудил к жизни. И на какой-то момент я ненавижу то, как легко он проникает мне под кожу.

– Может, пора уже объяснить мне что-нибудь.

Его глаза вспыхивают, на губах появляется та порочная усмешка, которая согревает мою кожу.

– Осторожнее, Илеана.

Но я не останавливаюсь. Мои движения становятся более плавными, пока я не просто следую за ним, я подстраиваюсь под него. Испытываю его. Его руки сжимаются на моих бедрах, а затем он целует меня, от его губ у меня перехватывает дыхание. Звук вырывается из моего горла, но вместо того, чтобы отстраниться, я наклоняюсь к нему, встречая его на полпути. Когда его руки снова направляют меня, я отстраняюсь, изгибаясь в его объятиях ровно настолько, чтобы заставить его приспособиться ко мне.

– Каждая частичка тебя – моя. – Он снова притягивает меня к своей груди.

Музыка усиливается, навязчивая мелодия заполняет комнату, когда я позволяю своему телу взять верх, отдаваясь танцу, но не ему. Не полностью. Его руки блуждают по мне, заявляя права на каждый дюйм моего тела. И я не останавливаю его. Я не отстраняюсь. Я выгибаюсь под его прикосновением, как кошка, которую гладят.

Мои пальцы находят путь к его рубашке, впиваясь в ткань, но вместо того, чтобы вцепиться в нее для поддержки, я использую ее, чтобы притянуть его ближе. Приподнимаясь на цыпочки, я прикусываю его нижнюю губу, удивляя нас обоих.

– Ты играешь с огнем. – Он выдыхает эти слова мне в губы.

– Может, я хочу обжечься, – шепчу в ответ.

Он снова разворачивает меня, притягивая назад так быстро, что у меня перехватывает дыхание. Его лоб прижимается к моему, и на мгновение напряжение между нами становится почти чрезмерным. Но я не прерываю зрительный контакт. Я не отвожу взгляд.

Его рука скользит к моему горлу, и я запрокидываю голову, наслаждаясь тем, как сжимаются его пальцы.

– Ты думаешь, у тебя здесь есть власть, прелестная Балерина?

Я провожу руками вверх по его груди, по горлу, пока мои пальцы не касаются линии его подбородка.

– Может быть, больше, чем ты хочешь признать.

На мгновение напряжение в комнате меняется. У него перехватывает дыхание, глаза темнеют. Я позволяю своим пальцам спуститься к вырезу его рубашки, ощущаю учащенное биение его сердца под моими прикосновениями и впервые осознаю, что действую на него так же сильно, как и он на меня.

– Ты чувствуешь это, не так ли? – Его голос становится ниже, мрачнее. – Как это правильно. Насколько всецело ты принадлежишь мне. Как сильно ты нуждаешься в том, что только я могу тебе дать.

Его слова вторгаются в мой разум, и когда он снова притягивает меня к себе, его губы прижимаются к моим. Поцелуй – это чистое обладание, доминирование. Обещание того, что должно произойти.

– Моя, – рычит он мне в губы. – Каждая тайна. Каждый страх. Каждая капитуляция. Все, чем ты являешься, и все, чем ты станешь, теперь принадлежит мне.

Он снова кружит меня, платье разлетается, обнажая ноги. Он хватает меня за запястье, останавливая, затем протягивает руку, чтобы стянуть резинку с моих волос. Они дико падают мне на лицо. Последняя моя защита ускользает.

– Ты думаешь, что что-то выиграла. Но это только делает тебя еще больше моей.

– Может быть. – Мое сердце бешено колотится. – Но ты не можешь отрицать того, что я тоже у тебя под кожей.

Слова повисают между нами. Он притягивает меня ближе, его руки скользят по спине, бедрам, но в его прикосновениях появляется новая интенсивность. Они более голодные и настойчивые.

– Продолжай танцевать. Давай посмотрим, как далеко ты готова зайти.

Я теряю себя – в движении, музыке, мрачных обещаниях, которые он шепчет мне на ухо... И мне все равно. Я хочу всего этого.

– Ты знала, что операция "Корона Росси" была главным достижением ФБР? – Его пальцы вырисовывают узоры на моей обнаженной спине, оставляя после себя тепло. – На той же неделе, когда в этом городе появилась ваша семья.

Его слова выводят меня из равновесия, силы иссякают, шаги замедляются, но он не дает мне остановиться. Он заставляет меня двигаться.

– Так много совпадений, прелестная Балерина. Так много вопросов о том, кто ты на самом деле, – вопросов, которые тебе даже не приходило в голову задать. О том, почему всё из твоего прошлого было тщательно стерто.

Я кружусь, мое тело плавно повторяет движения, но когда я поворачиваюсь обратно, он ловит меня, его руки крепко лежат на бедрах, притягивая к себе. Его эрекция прижимается к моему животу, и он удерживает меня на месте, одной рукой обхватив за талию. Дрожь пробегает по мне, дыхание сбивается, между нами возникает напряжение.

– Ты чувствуешь это сейчас? Ты моя, даже когда сопротивляешься этому. Особенно, когда ты сопротивляешься.

Еще один поворот – он разворачивает меня в сторону, только чтобы тут же притянуть обратно. Его рука ложится на мою поясницу, прижимая меня вплотную к себе.

– У твоих родителей были секреты. Но я вижу все. Я знаю каждую скрытую часть тебя.

Дрожь пробегает по мне, его лоб прижимается к моему, рука поднимается к горлу, большой палец поглаживает учащенный пульс.

– Тебе не сбежать от меня. Как бы ты ни старалась. Я предупреждал тебя в тот день в кафетерии. Я же просил тебя не привлекать моего внимания.

Он приподнимает мой подбородок, его губы находят мои в жестком, требовательном поцелуе. Я задыхаюсь, пальцы впиваются в его рубашку, дыхание сбивается, когда я наклоняюсь к нему. Его рука сжимается на моей талии, притягивая ближе, пока между нами ничего не остается.

– Каждая частичка тебя принадлежит мне.

Навязчивая мелодия нарастает, и он ведёт меня через каждый шаг – его руки не отпускают меня ни на мгновение, прикосновения словно приковывают к нему. Мои движения становятся плавными, тело подчиняется, дыхание сбивается, пока я танцую.

Моя грудь поднимается и опускается, взгляд прикован к нему. Он притягивает меня к себе, его губы нависают прямо над моими, горячее дыхание касается кожи, и я наклоняюсь, желая, чтобы он поцеловал меня снова. Хочу, чтобы он поцеловал меня.

Танец... Это не просто танец. Это нечто более глубокое – что-то, что раскрывает меня во многих смыслах. С каждым шагом, каждым поворотом Рен разрушает мои защиты, обнажая меня так, как я никогда никому не позволяла. И я, наконец, позволяю себе принять эту правду.

Я жажду этого. Я хочу, чтобы он меня увидел, хочу, чтобы меня поняли темным, извращенным способом, который может только он.

К тому времени, как музыка стихает, я дрожу в его объятиях, сломленная, готовая к тому, что меня переделают.