Текст книги "Спор о варягах"

Автор книги: Лев Клейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц)

Упоминания о росах на юге до 862 г. можно было бы считать веским возражением против отождествления их с варягами, если бы дата прибытия Рюрика считалась абсолютно достоверной и если бы можно было оставаться в уверенности, что до Рюрика варяги не показывались в славянских землях. Если бы...

Но это не так – ни то, ни другое. Все этапы путешествия слова «Русь» из Скандинавии прекрасно прослеживаются в языках живых народов. Изменения этого слова в дороге имеют не случайный характер, а подчиняются всем законам словотворчества, всем правилам общения между конкретными языками. Стало быть, если бы даже признать, что утверждение летописца – гипотеза, а не факт (что само по себе тоже гипотетично), то надо признать также и то, что это хорошо обоснованная, очень правдоподобная гипотеза, имеющая на своей стороне веские аргументы.

Иначе обстоит дело с противоположным утверждением. Его аргументы несостоятельны. Возражения, предъявленные со стороны норманизма, снимают их целиком и полностью. От них не остается ничего, кроме благих пожеланий. Лингвистическое построение Б. А. Рыбакова не может избегнуть общей участи других доказательств этого ряда. Его сопоставления натянуты.

Византийцы услышали впервые слово «Росс» у себя на родине от самих норманнов, которые его произносили через «о» (да и аллюзии с библейским «Рош» действовали), арабы же узнали это слово в славянских землях, очевидно, сначала от славян, которые, согласно звуковому закону, изложенному выше, произносили это слово через «у». Имя Боз взято у германского автора (Иордан), Бус – у славянского («Слово о полку Игореве»). «Булгар» – самоназвание тюркского племени, воспринятое в такой форме многими славянскими языками (в том числе южными – напр. хорватским), а восточные славяне не произносили это слово через «у» ни на севере, ни на юге.

Неманская Рось находится на той же широте, что и Старая Русса; оба эти места из древних славянских племен первыми узнали кривичей – отнюдь не южное племя. Стало быть, на этих нескольких сопоставлениях, большей частью отражающих произношение неславянских народов, реконструировать двойное произношение внутри восточнославянского языка никак нельзя, ставить ли это раздвоение в зависимость от территории (север-юг) или от времени (сер. I тыс. – конец I тыс.). Если корень Рос-, встречаемый в некоторых географических названиях Среднего Поднепровья, был связан с названием народа, то отчего же он не изменился в Русь вместе с этим названием, подчиняясь тому же звуковому закону? Остается заключить, что этот корень, как и трезвучие «Рос», вылущиваемое из названий некоторых народов Северного Причерноморья, очевидно неславянских, никак не связаны с названием Киевской Руси.

Этот пункт спора вызывал и отчасти еще продолжает вызывать особенно бурное кипение страстей. Между тем, если трезво поразмыслить, вопрос того не заслуживает. В чем причина особого упорства антинорманистов в этом вопросе? Несомненно, здесь сказалось чувство патриотизма – но патриотизма ложно понимаемого. Антинорманистам казалось зазорным носить национальное имя чужеземное, заимствованное у скандинавов. Да и не только антинорманистам – даже такой ярый норманист, как Погодин, понимал дело точно так же. «Я долго боролся с самим собою относительно норманнского происхождения руси, – говорил он, – мне трудно было верить, что русь были не славяне...»

Да полноте, зазорно ли это? Ведь речь идет о чисто лингвистическом происхождении имени, о термине, о слове, а не о его реальном значении. Звучанию имени народного придают красоту и особую, волнующую силу не грамматические элементы слова, не происхождение его составных частей, а славные дела народа, его роль в истории, его место в современном мире. Не в духе передовой отечественной науки да и не к лицу любому культурному человеку кичиться знатностью предков или чистотой рода.

Но причем здесь происхождение этнического термина «Русь»!

В 1917 г. в пророческих стихах изливал свое чувство любви к Родине Андрей Белый:

И ты, огневая стихия,

Безумствуй, сжигая меня:

Россия, Россия, Россия —

Мессия грядущего дня!

Что для этого живого чувства грамматическая история слова «Россия»?

И позже Маяковский гремит во весь голос:

Я русский бы выучил только за то,

Что им

разговаривал

Ленин.

А не за то, что слово «русский» по происхождению исконно славянское.

И откуда бы ни пришло тысячу лет тому назад слово «Русь», по каким бы причинам ни приобрело свое позднейшее значение – все так же нежно и победно будут звучать слова и мелодия чудесной песни:

Россия, Россия,

Россия – Родина моя!

Известно, что личные имена, издавна живущие в русском народе, в большинстве заимствованы, как и имена остальных европейцев, из нескольких источников. Значительная часть их (такие как Иван, Михаил, Гавриил, Даниил, Семен, Яков, Иосиф, Илья, Анна, Мария и др.) взята из Библии, то есть из древнееврейского языка. Другая часть, которая из Евангелия и Миней (Александр, Алексей, Леонид, Николай, Георгий, Федор, Василий, Андрей, Антон, Петр, Степан, Дмитрий, Ирина, Настасья, Елизавета, Екатерина, Елена, Софья и др.), – из греческого. Есть еще группа имен (оттуда же) латинского происхождения (Валерий, Виталий, Виктор, Павел, Максим, Галина и др.). Есть имена скандинавские (Игорь, Ольга, Олег, Рюрик), английские (Артур), болгарские (Борис), грузинские (Тамара, Нина), немецкие (Эдуард, Герман, Роберт), польские (Станислав), татарские (Тимур) и проч.

Имя Руслан только кажется русским – по созвучию. Оно поступило от татар. На деле это переделка тюркского Арслан – «Лев». Имя Лев – вроде бы русское, но так как львов на Руси не было, то и оно заимствовано – из греческого Леон (сначала русские, не любившие зияния гласных, произносили Левон, как до сих пор в белорусском, потом сократили до Лев). Владимир тоже звучит по-русски, но, очевидно, это «народная этимология», т. е. подлаживание к русским корням чуждого имени, видимо, германского (а по более глубокому происхождению – кельтского) Вольдемар. Ведь древнерусское звучание – «Володимер», а не «Володимир».

Лишь очень немного имен исконного восточнославянского происхождения живут у нас по сей день (Ярослав, Святослав, Вячеслав, Всеволод, Вера, Надежда, Любовь, новообразованное Светлана). И дивное дело – никому все это не кажется зазорным.

Французы справедливо гордятся своим народным именем, им приятен звук слова «Франция», хотя в далеком прошлом страна и ее нынешнее население получили это имя от германского племени франков. Болгары, народ славянский, получили свое название от тюрского племени булгар, пришедших на Дунай с Волги и утвердивших в славянской стране свою династию. Многие названия современных народов обязаны своим происхождением случаю, происхождение большинства вообще неизвестно, теряется в потемках...

Не пора ли сказать норманистам: «Да, в этом вопросе вы правы. Ну и что из того?» Не пора ли перестать спорить по пустякам и сконцентрировать внимание на более существенных вопросах?

Обратимся и мы к ним.

ПОЛОЖЕНИЕ 4

КОЛОНИЗАТОРЫ и КУЛЬТУРТРЕГЕРЫ. Варяги колонизировали и цивилизовали славян, оказав огромное влияние на всю славянскую культуру, что отразилось в вещах и в языке

Вот это уже вопрос существенный! Ну-ка, доказательства сюда!

ДОКАЗАТЕЛЬСТВА

1. С IX в. резко меняется весь облик культуры и быта восточных славян, заметен крутой подъем во всех сторонах народной жизни, появляются города, а ведь именно в IX в. прибыли варяги (Шлёцер 1773; 1809; Ра$2к1*елпс2 1954).

2. По всей Киевской Руси имеется значительное количество крупных варяжских колоний, бывших центрами цивилизации, – они сразу выделяются своим богатством и более высокой культурой по сравнению с туземной средой. Таковы поселение Старая Ладога, Гнездов-ские поселение и могильник под Смоленском (несколько тысяч курганов), Черниговские курганы и пр. (Спицын 1899, Ате 1914; 1952). От мест обитания славян эти колонии отличаются именно богатством и высоким культурным уровнем. Как уже было указано, в Бирке (Швеция) раскопаны могилы знатных норманнов, где покойники лежали внутри срубов, и вот такие же срубные погребения той эпохи обнаружены также в Киеве и Чернигове, именно богатые.

3. Свидетельства варяжского культурного влияния сохранились и в нашем языке. До сих пор мы называем теплые рукавицы варежками, очевидно, в память того, что этот вид рукавиц занесли к нам варяги. Из языка северных германцев заимствованы слова: «ларь», «лавка», «ящик», «стул», «скиба», «кнут», «скот», «шнека» («корабль»), «якорь», «стяг» и др. В. Томсен (1891) насчитывал таких заимствованных слов 27, новейшая исследовательница Тёрнквист (ТНбгпцитз! 1948) – около 150 (включая даже «щи»), из них надежно установлено около 30.

ВОЗРАЖЕНИЯ АНТИНОРМАНИСТОВ

1. В IX в. действительно чувствуется значительный сдвиг в общественноэкономическом развитии славянских народов, но совпадение во времени – еще не доказательство причинной связи.

Кроме того, этот сдвиг начался определенно раньше прихода варягов. И летописец указывает, что варяги, придя в Восточную Европу, стали оседать в городах, где уже до их прихода жили кривичи, и весь, и меря, и другие местные племена. Оседать в городах, а не строить города. И древние песни самих норманнов показывают, что страна славян поразила северных пришельцев своим богатством, обилием городов. Да и название ее в скандинавском эпосе – Гардар, позже – Гардарики, «страна городов» (Доленга-Ходаковский 1837; Самоквасов 1873: 91; Ключевский 1904: 155; Мавродин 1945).

2. Богатые центры времен начала Киевской Руси, выдаваемые нормани-стами за норманнские «колонии» или «фактории», на самом деле не являются таковыми. Они резко отличаются от поселений и могильников Скандинавии и не отличаются по культуре от остальных славянских мест обитания и захоронения. За варяжские они были приняты именно потому, что выделялись своим богатством. Здесь порочный ход рассуждений: высокоразвитые – значит варяжские. Иными словами, в доказательство было превращено как раз то, что еще требуется доказать. Да и культура Скандинавии того времени не является более высокой, чем славянская, а скорее наоборот – более низкой, что показывают не только песни норманнов, но и раскопанные поселения и могильники (Мавродин 1945; Греков 1953: 77; Авдусин 1949).

3. Достоверно норманнские курганы оказались в Гнездове как раз не самыми богатыми. Наиболее выдающийся из курганов с норманнскими признаками оказался в Гнездове только на третьем месте по величине и богатству. Значит, привилегированное положение норманнов по отношению к славянской массе не подтверждается, кроме, разумеется, самих первых князей. Знатными дружинниками были и норманны, и славяне, точно так же, как и рядовыми (Арциховский 1939).

4. Далеко не все скандинавские заимствования в русском языке, установленные северными учеными, достоверны. Но даже если их и счесть достоверными – хоть все 150! – они не составляют сплошного массива терминологии ни в одной важной отрасли культуры и народной жизни, а представляют собой отдельные разбросанные словечки, главным образом обозначения некоторых бытовых предметов. Даже в области военного дела и мореходства – этих, можно сказать, специальностей варягов – скандинавская лексика в русском языке очень незначительна. В целом скандинавский пласт в русском словаре куда тоньше татарского или греческого. Словарь, таким образом, не подтверждает цивилизаторской роли варягов в стране восточных славян (Обнорский 1946; Филин 1949; Булаховский 1950: 24-25 и др).

[Современные антинорманисты (Фомин 2005: 392) сводят его к нулю.]

Итак, норманнов было немного в нашей стране, а их культурное влияние неощутительно.

КОНТРПОЛОЖЕНИЕ АНТИНОРМАНИСТОВ

Появление высокой и богатой древнерусской культуры Киевской Руси IX-XIII вв. было вызвано к жизни становлением нового общественного строя – феодализма. Этот общественный сдвиг был закономерным результатом длительного экономического развития славянства. И культура Киевской Руси, будучи в содержании своем вызвана к жизни новыми общественными силами, не создавалась на пустом месте и из ничего, а также подготовлена в своих формах и материалах всем многовековым культурным развитием славянства, она построена из материала культурных достижений, накопленных славянством за много веков, продолжает древние славянские культурные традиции. Кроме того, она вобрала в себя и различные инородные влияния, наслоившиеся на славянскую основу, – византийское, иранское, финно угорское и др., в том числе и варяжское. Варяги, как и другие носители этих внешних влияний, не явились создателями древнерусской культуры, и не эти влияния обусловили ее основные черты.

Итак, древнерусская культура была вызвана к жизни внутренними причинами, а не внедрением варяжского элемента в славянскую среду.

Наоборот, сами варяги приняли славянскую культуру и через несколько поколений совершенно ассимилировались, ославянились. Более того, даже население самой Скандинавии кое-что заимствовало у славян, так что влияние не было сугубо односторонним.

ДОКАЗАТЕЛЬСТВА

1. Успехи развития хозяйства (пашенное земледелие, стойловое скотоводство, высокий уровень ремесел), на основе которых стала возможной феодальная эксплуатация и соответствующая организация общества, не появились в IX в. внезапно, а постепенно, медленно накапливались и росли в течение многих веков на землях восточных славян и их финноязычных соседей – это хорошо прослеживается по материалам многочисленных раскопок. Чем ближе к эпохе Киевской Руси, тем совершеннее изделия первобытных кузнецов, разнообразнее хозяйственный инвентарь поселений; уже за несколько веков до прихода варягов появляется железный наральник – предок плужного лемеха (Третьяков 1932; Артамонов 1935; Арциховский 1939; и др.).

2. В культуре Киевской Руси основу составляют не заимствования, а древние традиции – самобытные, восточнославянские. К ним примешались и традиции местного неславянского населения, ассимилированного славянами или длительное время жившего в соседстве и контакте с ним (финноязычные, ираноязычные и тюркоязычные племена). На развитии и продолжении всех этих традиций построены основные элементы культуры: устройство жилища (срубная изба на севере и полуземлянка на юге), характер домашней утвари (в частности – тип глиняной посуды), набор орудий труда, способ погребения мертвых, облик одежды и проч.

Даже византийское влияние по сравнению с этим мощным наслоением вековых наследственных культурных богатств, постоянно приумножаемых, выглядит тонкой поверхностной прослойкой. А ведь это Византия, от нее христианство и грамота! Что уж говорить о варяжских заимствованиях. Даже если бы многие из вещей, на которые претендуют норма-нисты, оказались подлинно скандинавскими, все же в киевскую пору на огромной глыбе векового культурного наследия славянства они должны были выглядеть отдельными занесенными с севера камнями, разбросанными там и сям (Мавродин 1945; 1949).

3. Поселившись среди славян, варяги смешались со славянами и через несколько поколений стали разговаривать по-славянски и давать детям сла-вянкие имена. И действительно, уже сын Игоря и Ольги носит чисто славянское имя Святослав, а дети и внуки Святослава называются Святополк, Ярополк, Владимир, Изяслав, Мстислав, Ярослав, Всеволод, Вышеслав, По-звизд, Судислав, Переслава, Доброгнева. Все это имена чисто славянские, и только Олег и Глеб в их числе звучат по-варяжски (Мавродин 1945).

4. В самой Швеции встречены восточнославянские изделия (несколько киевских поливных глиняных яиц), на шведских глиняных горшках – типичный славянский орнамент волнообразными линиями ([Седов 1995]), а в шведском языке – слова, заимствованные из древнерусского: имя Гюрги (Георгий – Юрий) – «гардр» (восточнославянский город), «торг», «толк» (перевод), «палаты», «лодья» и др. (Рыдзевская 1934).

ВОЗРАЖЕНИЯ НОРМАНИСТОВ

Термин «гардр» означал в Скандинавии не 'город' (для этого у скандинавов были термины «бю», «стадр», «борг»), а 'огороженный двор', т. е. 'усадьбу', 'небольшое укрепленное поселение', княжий или епископский двор. Русские города норманны так называли потому, что укрепления этих городов были деревянными и походили на скандинавские дворы, а не города (Томсен 1891: 73-74; Мельникова 1977а).

[Но Рыдзевская возражает, что скандинавские города не отличались по типам укрепления от восточнославянских, а термином «гардр» варяги называли все города на востоке по созвучию своего «гардр» с восточнославянским «город» (Вгаип 1924; Рыдзевская 1978)].

Подготовка и становление культуры Киевской Руси прослежены советскими учеными внутри территориальных границ Киевской Руси. Это было основано на убеждении в автохтонности, т. е. исконном проживании восточных славян на почти всех этих землях. Однако ныне этого убеждения придерживаются далеко не все советские ученые, да и те, кто склонен к нему, признают его гипотетичность. На значительной части земель Киевской Руси славяне оказались, несомненно, незадолго до IX в. – это признают все. Но и на небольшой территории в юго-западном углу позднейшей Киевской Руси они, вполне возможно, появились хотя и раньше, но тоже на несколько веков, а не на несколько тысячелетий.

Стало быть, все факты, которыми доказывалось длительное предварительное развитие экономической основы Киевской Руси и древнерусской культуры, могут оказаться взятыми из истории других народностей, не славян. Значит, эти факты, возможно, и не относятся к делу, ими ничего доказать нельзя. Славянский же вклад в культуру Швеции реконструирован из слишком незначительных фактов. К тому же эти элементы могли попасть в Швецию не в результате торговых связей, а явиться добычей воинов, и не только из земли восточных славян, но и из славянских поселений балтийского Поморья.

ВЗВЕСИМ ПОЛОЖЕНИЯ И ДОВОДЫ СТОРОН

Всемерное увеличение количества варягов в Древней Руси важно для норманистов не само по себе, а как повод к заключению о могучем и всеобъемлющем влиянии варягов на русскую культуру вообще, о цивилизаторской и культуртрегерской роли варягов. А именно те доводы, которые развивали мысль норманистов в этом направлении, оказались разбиты. Чаша антинор-манистов перевесила.

Правда, в числе собственных доказательств антинорманистов одно очень важное для прочности их контрположение, в настоящее время действительно не выглядит хорошо реализованным на конкретном материале (хоть многим оно и казалось таким еще совсем недавно): связи культуры Киевской Руси с культурами предшествующей поры прослеживаются очень плохо в силу плохой освещенности предкиевского периода истории восточных славян. Это придает положению весов в данном вопросе, в общем благоприятному для антинорманистов характер некоторой неустойчивости.

Многое зависит от решения последнего, самого важного пункта спора. Посмотрим же, каким получается это решение.

ПОЛОЖЕНИЕ 5

СОЗДАТЕЛИ ГОСУДАРСТВА. Варяги создали первое восточнославянское государство

ДОКАЗАТЕЛЬСТВА

1. До сложения Киевской Руси у восточных славян не было государства (ЗсЫбгег 1774; Шлецер 1908).

2. Первыми новгородскими и киевскими князьями были варяги Рюрик, Олег, Игорь и их преемники, они-то и создали Киевское государство (А. А. Китк 1845; ТНотзеп 1877; Томсен 1891).

3. Древнерусские князья были скандинавами, шведами, не только по своему национальному происхождению, но и по своей политической принадлежности: Рюрик оставался в подданстве у шведского короля Олафа, так что Новгородско-Киевская Русь представляла тогда провинцию шведского государства – «Великую Швецию». Позже русское государство является производным, дочерним по отношению к шведскому (Ате 1912, Мегтапп 1929, Таубе 1947). [Династия Рюриковичей является боковой ветвью более древней (с VI в.) скандинавской династии Скьёлдунгов (Пчелов 2001).]

4. Варяжское воздействие ощущается в русском государственном устройстве. Восточнославянское «полюдье», «кормление» повторяет скандинавскую вейцлу, типично норманнский способ сбора дани, когда князь со своей дружиной периодически кормится у того или иного вассала, в том или ином поселении. «Почестей пир» князя дружине и родичам также устраивался по образцу пиров конунга (Погодин 1846; 1859а).

5. Одна из важнейших сторон государственной жизни Киевской Руси – русское право – выводится из скандинавско-германских источников. Именно там мы находим в предшествующее время характерные особенности русского права: кровную месть, изменение виры в зависимости от сословия, суд двенадцати, испытание железом и судебный поединок, уплата виры округой за убийство на ее территории. Оттуда же пришел закон о езде на чужом коне, оттуда и размер пени: в Русской Правде – 3 гривны, в Дании – 3 марки. Вообще числа 3, 6,12 и 40 типичны для Русской Правды и северных законов (ЗсЫбгег 1774; 51гиЬе бе Ругтоп! 1785; Погодин 1946, т. III; МоггЬаск 1943).

6. Хоть норманнских заимствований в древнерусском языке и немного, но это большей частью слова, относящиеся к одной узкой области – к терминологии государственного устройства: обозначения важнейших понятий власти, названия государственных органов и т. п. Например, в слове «князь» первоначально на месте «я» стояла буква «юс», произносившаяся как гласная с призвуком звука «н»; буква «з» появилась в результате смягчения первоначального «г», сохранившегося в слове «княгиня»; после «к» стояла гласная «ъ», впоследствии ставшая непроизносимой (иногда в древних рукописях встречалось и «конязь»). Итак, «князь» в древности звучало близко к «конинг». Норманисты производят это слово из скандинавского древнегерманского «конунг» («король»). Подобным же образом из Скандинавии выводятся древнерусские: «витязь» («вождь», «герой» – от «викинг»), «вира» («штраф»), «вервь» («община»), «гридь» («воин») и др. (Томсен 1891).

ВОЗРАЖЕНИЯ АНТИНОРМАНИСТОВ

1. Олег и Игорь не были первыми киевскими князьями: первыми из варягов, судя по летописи и арабским сообщениям, в Киеве утвердились Аскольд и Дир. Но это лишь маловажное уточнение. Существеннее другое – что и вообще до скандинавских пришельцев в Киеве уже сидели местные, славянские князья. Конечно, есть возможность предполагать, что Кий, Щек и Хорив, упоминаемые летописцем, – это просто родовые божества – предки, личности мифические, но самый факт трактовки одного из них как первого киевского князя говорит о том, что древнейшая литературная традиция не считала варягов первыми киевскими князьями, что в памяти народной хранились какие-то смутные предания о древнейших местных, славянских владыках Киева, о князьях, власть которых была узурпирована варягами. У древлян был свой князь – Мал, у новгородцев – Гостомысл (Добролюбов 1858, Бахрушин 1938; Греков 1939, радикальнее в изд. 1949).

2. Киевская Русь не была первым восточнославянским государством. В «Повести временных лет» есть воспоминания о временах, когда центр восточного славянства был на Дунае. Арабский писатель Масуди (X в.) сообщает, что волыняне некогда стояли во главе других славянских племен и что царю волынян повиновались все прочие князья славян (Греков 1939).

3. Самое главное: государство не может быть создано волей, желанием и действиями отдельных личностей – князей, царей и героев. Государство возникает на основе делений общества на классы, в ходе классовой борьбы, как орудие обеспечения интересов класса, господствующего экономически. Это закономерный итог длительного хозяйственного и общественного развития. Отдельные личности или группы могут принять то или иное участие в этом процессе, но не в силах ни вызвать его, ни остановить, ни повернуть вспять. Это давно доказано марксисткой наукой на обширном материале, и здесь нет надобности повторять эти доказательства. Труды Маркса, Энгельса, Ленина, Плеханова, Сталина и других теоретиков марксизма, относящихся к данному вопросу, общеизвестны. Это понимают и признают не только марксисты.

Как пишет Б. Д. Греков (1953:12),

«решение этого больного вопроса в духе возможности основания государства отдельными героями (Ромул и Рем, Генгист, Попель и Пяст, Рюрик с братьями и другие) и в какой-либо определенный год решительно перестало удовлетворять исследователей. Казалось бы, успехи теоретической мысли, археологии, лингвистики и истории должны гарантировать науку от возврата к наивным представлениям наших предков... Сейчас как будто для всех стало ясно, что образование государства есть не внезапное происшествие, а процесс, причем процесс длительный. Этот процесс заключается в образовании наиболее сильного экономически и политически класса, который берет в свои руки власть над массой населения, организует эту массу».

Но если возникновение древнерусского государства нельзя рассматривать как внезапное и неожиданное происшествие, если оно является закономерным этапом длительного процесса экономического и политического развития страны, то как можно приписывать это дело недавним пришельцам – варягам! Это столь же разумно, как приписывать первой ласточке (и даже не первой, а второй или третьей) рождение весны... Наоборот, именно накопление богатств, появление разветвленной организации по выкачиванию этих богатств у населения и сосредоточение этих богатств в народившихся организационных центрах должно было привлечь охочих до легкой добычи норманнов в эти центры.

Даже если варяжские князья действительно оказались первыми в Киеве и если бы Киевская Русь оказалась первым восточнославянским государством, иными словами, если бы все остальные возражения антинор-манистов по этому вопросу утратили силу (чего, однако, нет), то одного лишь этого соображения было бы достаточно для марксиста, чтобы отвергнуть мысль о норманнском происхождении восточнославянской государственности. Правда, тогда следовало бы все же отвести норманнам внешне более видное, более заметное место в истории нашей страны, но от этого характер и существо их роли совершенно не изменились бы. Здесь, а не в чем либо ином, корень разногласий.

4. И действительно, это теоретическое положение подтверждается конкретными материалами в данном случае. Появление имущественного неравенства на базе накопления излишков продукции, начало расслоения общества на классы можно увидеть на наших землях на много веков раньше прихода варягов.

Три тысячи лет тому назад поднялись в наших лесах земляные валы первых укреплений – почти за две тысячи лет до того, как в этих лесах зазвучали имена первых варягов. Еще Ходаковский смущал Калайдовича трудными вопросами: если наши городища – это остатки укрепленных поселков, то почему их сохранилось такое множество, почему они располагаются не полосами (по границам стран), а сплошь по всей стране? Ходаковский делал из этого вывод, что на площадках за валами не было жилищ, а были места жертвоприношений. Но раскопки опровергли это мнение. Они показали, что городища – действительно остатки укрепленных поселков, зародыши городов. Значит, не только в пограничных районах были частные вооруженные столкновения, было что охранять и было от кого охранять. Значит, каждому поселку грозила опасность не только от иноземцев, но и от ближайших соседей. Это как раз та картина, которую первые европейцы застали у многих индейских племен Северной Америки – военные походы удальцов на соседние поселки, одобряемый общественной моралью разбой на дорогах и ограбление соседей, осторожные торговые операции на рубежах – с товарами в одной руке и оружием в другой, бесчисленные мелкие войны – род на род – и кровная месть. Все это первые проявления пробуждающегося чувства собственности, первые ростки стяжательства, первые – еще очень скромные – результаты начавшегося процесса накопления имуществ...

Когда варяги подошли к славянским рубежам, прикидывая, далек ли путь «в греки», этот процесс уже имел за плечами солидную историю, многие укрепленные поселки уже давно превратились в покинутые городища, валы их расплылись и поросли лесом, а другие разрослись и превратились в настоящие города с княжескими резиденциями и ремесленными посадами. На это ссылается и Б. Д. Греков (1939).

Таким образом, городища оказались важным аргументом в споре, может быть, даже решающим.

5. Везде, где этот процесс шел и где он подходил к определенному рубежу, достигал определенной ступени накопления хозяйственных достижений, определенного уровня общественного развития, неминуемо наступал тот же этап, который у нас выразился в образовании Киевской Руси – замки и укрепленные поселки превращались в крупные ремесленно-торговые города, возникала феодальная организация общества, складывалась из накопленных культурных элементов новая, феодальная культура, возникали феодальные государства. Это происходило везде, вне зависимости оттого приходили туда к этому моменту норманны или нет.

Значит, и у нас все шло бы тем же ходом, если бы варягов и вовсе не было. Варяги оказываются здесь ни при чем.

6. Русское право не имеет норманнского облика и происхождения, оно выработалось независимо и самостоятельно – это положение выдвинул немец, дерптский (юрьевский) профессор Эверс (Ежегз 1826; Артемьев 1845).

Из особенностей русского права лишь кое-что взято, быть может, у варягов – да оно и естественно, поскольку князья оказались варягами. Но лишь кое-что, далеко не все, что похоже на скандинавское. Сходства объясняются не только заимствованиями, но и общим источником – единым наследством от общих индоевропейских предков, а также сходными условиями существования и одинаковым уровнем общественного развития. Наконец, кроме элементов, схожих со скандинавскими, в русском праве есть много своеобразного: вече, свидетели, свод, наследство, пограничные знаки и пр. Все это регулируется собственными, исконно славянскими правилами. Призывая варяжских князей, славяне ждали от них не введения права, а защиты и укрепления существовавшего у славян права (СИос1акоуу5к11818, Доленга-Ходаковский 1819; КакомесИ 1820-22; 1833; 5игол/1ескз 1824).

7. Некоторые дополнительные доводы дает анализ скандинавских заимствований в древнерусском языке. Часть слов, использованных нор-манистами, не представляют собой бесспорные заимствования – они могли попасть в оба языка из какого-либо третьего источника или войти из древнейшего общего германо-балтославянского языкового фонда. Таково, например, слово «князь», которое есть и в литовском языке (кнингас), и в языках тех славянских народов, которые не имели контакта с норманнами.

Какая-то часть этих слов действительно попала к нам от варягов, но для объяснения этого факта вполне достаточно признать скандинавское происхождение княжеской династии и какой-то части дружинников. Естественно, приноравливаясь к терминологии князей, высшие слои древнерусского общества усвоили несколько скандинавских названий для понятий, связанных с деятельностью государственного аппарата, и некоторые из этих новых терминов прижились рядом со старыми или вытеснили их. Скандинавских заимствований в нашем языке гораздо меньше, чем татарских, хотя в русских городах не сидели, подобно варяжским князьям, татарские ханы, а только временами появлялись их баскаки.