Текст книги "Спор о варягах"

Автор книги: Лев Клейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц)

8. В Швеции зарегистрировано более 2000 рунических (норманнских) надписей 1Х-Х1 вв., а на территории СССР —■ только несколько, в частности, одна на острове Березани в устье Днепра, две в Старой Ладоге, две в Новгороде. [Приводившиеся Б. А. Рыбаковым цифры здесь изменены в соответствии с новыми данными.] Сопоставляя этот факт с приведенной оценкой количества скандинавских вещей и комплексов, приходится заключить, что варягов было очень немного в славянской земле (Рыбаков 1962: 37; 1966; 1982: 489).

КОНТРПОЛОЖЕНИЕ И ДОКАЗАТЕЛЬСТВА АНТИНОРМАНИСТОВ

Варяги – это славянское племя с юго-восточного побережья Балтики, близко родственное литовцам и латышам, которые, собственно, те же славяне (Ломоносов 1766; Н. И. Костомаров 1860), или тождественное западно-славянскому племени вагров (Забелин 1876; Гедеонов 1876; Первольф 1876; 1877).

Высказывавшиеся по этому вопросу ВОЗРАЖЕНИЯ Н0РМАНИСТ0В (о том, что все варианты этой гипотезы очень произвольны, о том, что имена варягов – это слова со скандинавскими корнями, а в других языках это чуждые слова, о том, что они не могли заимствоваться без причины и т. д.) были учтены современными антинорманистами, и ныне почти все антинорманисты признают варягов норманнами.

[Когда в 1960 г. я писал о том, что «почти все» антинорманисты отказались от идеи отождествлять варягов с западными славянами, я учитывал позицию В. Б. Вилинбахова и В. В. Похлёбкина, которые именно в 1960 г. высказались за эту архаичную идею. В основном Вилинбахов развивал эту идею в своих последующих статьях первой половины 1960-х и напомнил о себе в 1980-м. К этому времени за его идею ухватились новейшие антинорманисты А. Г. Кузьмин (работы 1970-2003 гг.) и его липецкий ученик В. В. Фомин (с 1990-х гг.) с некоторыми товарищами. Их считаные единицы, и в основном это историки.

д и с и у т ъ

о тоаъ, кто БЫЛ ПБРВЫ& ДРНЗВАННЫЯ КЪ ВАИЪ ВАРЯГИ – Литвины или Норманны.

■«■•амц1е родства Варя го-руссы, Рюрпкт., Свеет ет. в Трувор'ь,ет> дружввом>,ешдят-ъ маскамьт* «гу.к«скни1тяя.д;тг приговора.

Одваъ в зъ сг д ей. После додтаго * безиолезяаго пдавашя по морю Варяжскому, мы бросаемь «корь н обвял темь, что, ве открыв* вастоятаго лрояс*о*ден|я вашего, гг-да Рюрмгь, Снвеус* н Трувор*, мы откладываем* начатое иреню. и просим к покорнейше вас* и публику, удостоившею мае* споим* иосЬшев|ем*, пожаловать да я высдушаюя оковчатедьиаго приговора, в к »ту ;ке 1а,«у, роя во через* 1000 л!т*. от* вастояшаго дня.

Диспут между Н.И.Костомаровым и М.П. Погодиным о происхождении Руси. Карикатура из журнала Из коллекции музея «Истории СПбГУ»

Титульный лист монографии Н. И. Костомарова «Начало Руси», 1859 г.

НАЧАЛО РУСИ.

(нкиигж;н'п,

ОТЧЕТЪ О дш ш ть

ПОГОДИНА И КОСТОМАРОВА, 19-го марта 1860 года.

I м>о

ПОРИАШШ ПЕРГОДЪ русской нсторш.

М. ВОГОД8Н1.

МОСКВА

Стечете публики огромно. Вся большая зала университета наполнена; мнопе не могутъ отъ-искать своихъ м'Ьстъ и стоять посередине залы. Предъ началомъ диспута, громше крики: стьсшь! сгьсть! едва заставляютъ стоящихъ посередине кое-какъ разместиться.

Г. Погодинъ занимаетъ каеедру у леваго ряда колоннъ (если стать лицомъ къ входнымъ дверямъ), г. Костомаровъ у праваго ряда.

Ректоръ университета, г. Плетнева, открываетъ заседаше краткой речью, въ которой замечаешь, что это первая попытка ускорить изустнымъ объ-яснешемъ разрешеше спорныхъ ученыхъ вопро-совъ.

Г. Погодинъ. Милостивые государи! Первое ело во—благодарность обществу за то внимаше, кото-рымъ угодно было насъ удостоить! Въ ев предстоящемъ, мы должны заимствоват тельства изъ источниковъ, покрытыхъ тлешемъ. Общество, являясь на этотъ такимъ рвешемъ, какъ-будто для эсте^г

Статья «Отчёт о диспуте гг. Погодина и Костомарова 19-го марта 1860 года» в газете «Санкт-Петербургские ведомости» за 1860 год (№ 67)

Титульный лист монографии М. П. Погодина «Норманнский период русской истории», 1859 г.

Лингвистов и археологов среди них нет. Они опираются на некоторые высказывания археологов, в частности на работы немецкого археолога Херрмана (1986), где показаны связи западных славян со скандинавами.]

ВЗВЕСИМ ПОЛОЖЕНИЯ И ДОВОДЫ СТОРОН

В аргументации обеих сторон важное место занимает рассмотрение курганных раскопок, особенно одного могильника, Гнездовского близ Смоленска. Представители обеих сторон допустили в пылу спора ряд ошибок и преувеличений.

Т. Арне объявил оружие из Гнездовских курганов скандинавским, тогда как стрелы и боевые топоры там славянские, а мечи широко распространены по всей Европе, изготовливались наверняка у франков, вероятно, также и в Швеции (их там найдено несколько тысяч), может быть, также и в России, правда, их здесь найдено менее сотни, но у некоторых по крайней мере рукоятка несомненно сделана славянскими мастерами, а анализ металла клинков позволяет допустить и их изготовление из местных руд. Но даже если они и привозные, то откуда они попали сюда – непосредственно с Рейна или через Скандинавию, – неизвестно.

С другой стороны, Д. А. Авдусин считает, что нашел славянскую разновидность поясов с молотком Тора – Арне указал пять таких в Бирке. Л. А. Голубева трактовала черепаховидные фибулы из киевских погребений как местное украшение, а Б. А. Рыбаков – как импортные вещи, принадлежавшие, однако, местным дружинникам. Арне в ответ напомнил, что эти фибулы в стиле "борре", встречающиеся в могилах, как правило, служили застежками скандинавских женских одежд и, следовательно, не могли являться ни украшением дружинников, ни, по мнению Арне, даже предметами импорта: им нечего скреплять в одеяниях славянок – у них нет плащей, верхняя одежда другая.

Т. Арне по находке одной скандинавской вещицы в могиле готов объявить погребенного скандинавом, а по небольшой серии скандинавских вещиц, собранных из разных могил, и по следам скандинавских обрядов в некоторых курганах счесть весь могильник норманнским.

С другой стороны, Д. А. Авдусин по одной-двум славянским вещицам (височное кольцо, амфора с процарапанной славянской надписью) не только считает весь комплекс славянским, но и встреченные в нем скандинавские признаки (например, поломка меча) на этом основании отказывается считать скандинавскими. Д. А. Авдусин даже выдвинул своеобразную презумпцию славянской принадлежности неопределенных погребений. Согласно этой презумпции, на славянской территории все погребения, не обладающие ясно выраженными признаками принадлежности к славянам, норманнам или еще кому-либо, должны считаться славянскими. Иными словами, по Авдусину, на славянской земле всякий беспаспортный незнакомец должен быть принят за славянина.

Обе позиции не обеспечивают объективного решения вопроса. Если придерживаться строгой научности и объективности, то придется отказаться как от выводов Т. Арне, так и от выводов Д. А. Авдусина в оценке Гнездовского могильника и аналогичных древних курганных полей.

В основном подавляющее большинство раскопанных курганов Гнездовского могильника – многие сотни – оказались без вещей и без каких-либо примечательных следов специфических обрядов. Эти небогатые курганы мы не в состоянии отличить ни оттаких же шведских, норманнских, ни от местных, содержащих захоронения славянского рядового населения. Среди же богатых курганов, давших ученым обильный материал, только некоторые совпадают по всем своим признакам – и по обрядности, и по инвентарю – со шведскими и являются несомненными гробницами чистых норманнов. Но и таких, которые проявляли бы близкое сходство по всему облику, инвентарю и устройству с местными достоверно славянскими курганами того же времени или предшествующей поры, прямо скажем, немного.

В основном же Гнездовские курганы с погребениями состоятельных дружинников дают (в устройстве, следах обряда и вещах) разнообразные сочетания скандинавских признаков со славянскими, при явном преобладании славянских. Многие признаки вообще были общими для норманнов и славян: насыпание курганов, сосуществование вытянутого на спине захоронения трупа и кремации, и т. п. Подсыпка песка или пепла под тело, помещение урн в насыпи – славянские особенности; глиняная посуда – славянская; вооружение воинов – почти все славянское. Многие детали женской одежды и некоторые предметы вооружения воинов – скандинавские. Захоронение в ладье, порча оружия, помещаемого в могиле, а на юге, быть может, и идея сооружения срубов – скандинавский вклад.

Нельзя забывать, что мы имеем здесь дело не с крестьянским миром, сравнительно более замкнутым и, так сказать, настоянным на вековых традициях, а с дружинным окружением князей: здесь много оружия и богатых украшений, а височных колец, обычных для древнерусских крестьянок, почти нет. Эта среда была очень подвижна, восприимчива к новшествам и иноземным приобретениям. Она вобрала в себя и быстро ассимилировала варяжские отряды, несомненно, освоив при этом и кое-какие скандинавские элементы культуры. Эти скандинавские узоры были нашиты на славянскую основу. Вот почему так трудно разобраться в национальной принадлежности покойников из Гнездовских курганов, вот почему так трудно найти там и "чистых" норманнов, и "чистых" славян.

Таким образом, на этих материалах нельзя ни доказать наводнение восточнославянской земли скандинавами, как у Арне, ни свести число пришельцев к считаным единицам, как это стремится сделать Д. А. Авдусин. Но что даже в дружинной среде варяжский элемент, хотя и был весьма заметен, все же не преобладал над славянским, в этом материалы раскопок вполне позволяют убедиться.

Если, однако, вернуться к основному вопросу этой ступени спора – норманны ли варяги, имелись ли варяги на землях восточных славян, – то взвешивать утверждения сторон в этом вопросе просто даже не имеет смысла. Ясное дело, чаша норманистов камнем полетит вниз: чаша антинорманистов пуста.

[Отвержение шведского происхождения имени Рюрика не столь важно, как это представляется антинорманистам. Откуда бы ни происходили корни этого имени (пусть от кельтов или от названия реки), оно употреблялось у норманнов – хорошо известны исторические Рёрики Ютландии и других норманнских очагов. Что же касается Рёрика Ютландского-Фрисландского,то, во-первых, в его ютландско-фрисландской биографии есть лакуна для длительного пребывания на Востоке как раз в начале 60-х гг., а во-вторых, точность летописной хронологии сами же антинорманисты (да и не только они) поставили под сомнение.

А если слово «Не1лд» с христианского времени означало в шведском 'святой', это вовсе не значит, что оно вообще не употреблялось до того в каком-то схожем значении – 'счастливый', 'блаженный', ср. эпитет Олега «Вещий».

Что касается молчания саг о ранних событиях проникновения норманнов в земли восточных славян, то мало ли по каким причинам ранние саги не отразили этих событий. Саги не энциклопедия и не географический справочник, а из ранних саг до нас дошли немногие. В скандинавской эпиграфике упоминания о приключениях викингов в восточнославянских землях (Гардарике) и Византии есть.

Так что спор на этой ступени антинорманистам не удалось выиграть, тут у норманистов перевес.]

Но сохранение этого звена "теории" необходимо норманистам лишь для удержания последующих звеньев, ибо само по себе оно не имеет существенного значения. Ну, были здесь поляки, французы, немцы, татары, воевали, даже иногда завоевывали, и все же нет такого ажиотажа. Были шведы – и ничего. А вот их предки норманны – из-за этих весь сыр-бор. Потому что от их пребывания предполгаются существенные последствия. Посмотрим же, как обстоит дело с последующими звеньями.

ПОЛОЖЕНИЕ 3

ЭТНОНИМ РУСЬ. Пришедшее в Восточную Европу племя варягов называлось Русью, и от него это название перешло на восточных славян

ДОКАЗАТЕЛЬСТВА

1. Недвусмысленное сообщение летописца: варяги, «зовомая Русь», и «от тех варяг... прозвася Русская земля» (Вауег 1735).

2. В византийской хронике Константина Багрянородного перечисляется два ряда названий днепровских порогов – один, слышанный от славян, другой – от Росов. Всего порогов семь, парные названия приведены для пяти. Славянские названия, хоть и несколько испорчены в иноязычной передаче, все же звучат действительно по-славянски: Эссупи (византиец переводит на греческий «не спи»), Островунипрах (островной порог), Неасит, т. е. Неясыть (он и в новое время называется Ненасытец), Вульнипрах (Волновой порог – он и позже назывался Волниг), Веруци («вручий» в древнерусском языке означало «бурлящий» – так это слово и переведено на греческий: «бурление воды»), Напрези (анализ этого ряда надписей – 6. У. 5Иеуе1оу 1955). А вот их «росские» названия: Улворси, Аифор, Варуфорос, Леанти, Струкун... Это явно не славянские, скорее искаженные греческой передачей скандинавские имена. В самом деле, три из шести «росских» названий порогов оканчиваются на -ворси, -форос, -фор («Ьгз» на древнесканд. значит 'порог'), еще два по грамматической структуре являются древнескандинавскими причастиями. Конкретнее, Улворси – это скандинавское Холмфорс, «островной порог»; Аирфор – это скандинавское «Айрфор», «ненасытный порог»; Варуфорос – это скандинавское «Варуфорс», «каменистый порог»; Леанти – это скандинавское «Леанти», «Бурлящий» (Байер 1735; ТНиптапп 1772: 386-390; 1774; КаКдгеп 1947; Уазтег 1959; [Толкачев 1962]). Как видим, по смыслу те же названия, что и славянские. «Праг» вместо «порог» и южное «х» вместо «г» побуждают исследователей думать, что славянским осведомителем Константина был кто-то из южных славян (болгарин?). Фальк счел славянские названия уже украинскими (Ра1к 1951), что раскритиковано другими (5Иеуе1оу 1955; [Толкачев 1962; БаЫдгеп 1964:77 – 86]).

3. Одна из западноевропейских хроник (Вертинские анналы) упоминает о прибытии к французскому королю Людовику Благочестивому в 837 г. каких-то подозрительных «послов». Путь их во Францию лежал через

Византию. Называли они себя подданными «хакана Рос» (РНо$). Титул кагана и позже (еще в XI в.) применялся к киевскому князю. Французы опасались, не шпионы ли это страшных норманнов. И действительно, по исследовании оказалось, что они «из рода шведов» (Вауег 1735).

4. Еще один западноевропейский источник (сочинение Лиутпранда, епископа Кремонского) дает следующее перечисление народов, живущих к северу от Константинополя (с востока на запад): венгры, печенеги, хазары, «русь, которых мы называем норманнами», булгары, и т.д. (Вауег 1735).

5. Арабский писатель начала X в. Ибн-Руста рисует родину русов как большой остров с лесами и болотами. Оттуда русы на кораблях прибывают в землю славян, грабят их и продают в рабство хазарам. Сведения об острове могут относится к полуострову Скандинавии или острову Готланд (Ргаеп 1832).

6. Арабский писатель конца X в. Аль-Якуба говорит о нападении руссов • на Севилью в 844 г. По другим источникам известно, что в 844 г. на Севилью напали норманны (№е$1:Ьегд 1898; Вестберг 1903). Славяне же никогда на Севилью походом через всю Европу не ходили.

7. Еврей, которого араб Аль-Бакры называет на арабский манер Ибрагимом ибн Якубом (что, очевидно, передает имя Авраама бен Иакова), был в 973 г. при дворе Оттона I в Мерзебурге и получил там любопытные сведения о русах. Русы приходили туда, как и славяне, с востока, но они же грабили население Юго-Восточной Прибалтики, появляясь в ладьях с запада. Это может относиться к норманнам (Куник и Розен 1878).

8. Финны до сих пор называют русскими (часть финнов произносит «ру-отси», часть – «руосси») не восточных славян, а шведов (Г.-Ф. Миллер 1749; 1788; ТИиптапп 1774: 366-368). [И уже в VIII в. так называли (Ра1к 1981).] в Швеции есть местность, называемая Росслаген,т. е. «русские селения» (БсЫбгег 1774; А.-Л. Шлёцер 1809).

9. Словом «роде» на древнешведском языке назывались гребцы, а ведь норманны как раз и известны прежде всего как морские разбойники. Окончание множественного числа -К, по скандинавским фонетическим законам, очень рано, еще до выделения шведского языка, превращалось в -2 (ЕкЬо 1958; 1981), а звук «д» перед свистящими в шведском языке легко ассимилируется, так что наряду с «Родс» должно было появиться и «Росс». Но шведское долгое «о» звучало близко к нашему «у» и при переходе слова в финский язык должно было дать «уо», а в славянском – «у» (КаИта 1955: 42).

Сравни: греч. шведск. финск. восточнослав.

боро$, бора бот 1иогтпо (у восточных сла

вян «дом», а не «дум», т. к. слово это непосредственно взято у византийцев)

$1о1

1иоИо

стул

1ока

1иокка

лук

Биогш

Сумь

Поэтому вполне закономерно:

Рй)$ <– Г0с1$, Г055 —►

КиоЫ, Кио$$1 —>

Русь

Иными словами, как шведскому «стол» соответствует финское «туоли» и наше «стул», как финское самоназвание «Суоми» превратилось у нас в Сумь (это обычное у нас оформление народных имен севера – Весь, Чудь, Водь и т, п.), точно так шведское «Росс» должно было превратиться в финское «Ру-осси», а финское «Руосси» – в наше «Русь». Значит, дело было, очевидно, так: норманны продвигаясь на восток, отрекомендовались там как «гребцы» – «Росс» (каковыми они и были). Под этим именем и прослыли у финнов все норманны. От финнов это их название усвоили восточные славяне, а впоследствии, получив от Руси княжескую династию, и сами приняли это имя (Вауег 1735: 276-279, 295-297; Г. Ф. Миллер 1749; Китк 1844; Куник 1875; Я. Грот 1860; Крон 1871; ТИотзеп 1877; Томсен 1891; Куник и В. Розен 1878; А. А. Шахматов 1908; 1919; Погодин 1925; Уегпабзку 1956).

ВОЗРАЖЕНИЯ АНТИНОРМАНИСТОВ

1. Назывались ли норманны исконно «русами»? Ведь известно, что варяжские наемники служили в дружинах киевских князей. Будучи киевскими послами, защищая интересы Киевского государства, варяжские дружинники, естественно, объявляли себя при иностранных дворах представителями славянского народа, чье имя было «русские». Настойчиво твердя, что они «от рода русского», эти варяги и ввели в заблуждение византийских писателей. То же происходило и в Западной Европе, а в случае с послами «кагана Рос» придворные Людовика, быть может, и не ошиблись: это могли быть попросту норманнские шпионы, выдававшие себя за киевских послов (В. Пархоменко 1938; С. В. Юшков 1940; М. Н. Тихомиров 1947).

2. Некоторые упоминания иностранных писателей (те же Вертинские анналы, беседа византийского патриарха Фотия) о росах на юге относятся ко времени до 862 г., то есть до летописной даты прибытия Рюрика. Значит, в них не имеются в виду варяги (В. И. Ламанский 1859).

3. Несколько указаний летописи, отождествляющих Русь с варягами, являются, судя по стилю и сличению разных списков летописи, поздними

вставками – их не было в первоначальном тексте летописи. Например, выражение «к варягам, к Руси» звучит неловко, неуклюже. Естественнее сказать просто «к варягам» или только «к Руси». Факты подобного рода собраны А. А. Шахматовым (1908; 1916), хоть он и был нормани-стом, а также учеником Шахматова М. Д. Приселковым (1940).

4. Некоторые иноземные писатели с конца IX в. и позже (анонимный «Баварский географ», араб Ибн-Хордадбе и др.) недвусмысленно называют руссами славян (Хвольсон 1869; М. Н. Тихомиров 1947).

5. Почему бы это славянам не напасть в 844 г. на Севилью?! Этот подвиг вполне был им по силам (Крузе 1839).

6. Из летописи видно, что во времена ее написания русью назывались не какие-либо варяги, а восточные славяне, прежде всего Киевской земли. Более 270 раз упоминается слово «Русь» в «Повести временных лет», из них примерно 260 раз это наверняка не варяги. Время, когда варяги появились в Восточной Европе, было для летописцев далеким прошлым, а сведения, сохранившиеся с той поры, – весьма туманными преданиями, которые надо было сопоставлять и объяснять. Так что летописцы писали свое сочинение (исключая последние записи) не как репортаж о свежих событиях, а как ученый труд по истории. Поэтому летописное сообщение о происхождении слова «Русь» является для нас не свидетельством очевидца, а гипотезой ученого того времени, которую еще надо доказать. Летописец и редактор летописи Нестор, увлекавшийся поисками происхождения племен и племенных названий, имел перед собой легенду о призвании варягов и византийские хроники, в которых норманны именовались русскими. Из сличения этих данных и родилась его гипотеза, а Нестор стал, по выражению М. Д. Приселкова, первым русским «ультранорманистом», опередив Байера. «Это утверждение летописца – чистый домысел, трафарет исторического мышления летописца, его гипотеза, с которой пора перестать считаться» (Лихачев 1950).

[7.Финское КиоЫ при переходе в славянский по всем законам сравнительной фонетики должно было дать «Ручь» или «Руць», а не «Русь» (Черных 1956:100; 5огеп$еп 1968:147-148; Горский 1989).]

КОНТРПОЛОЖЕНИЕ АНТИНОРМАНИСТОВ

«Русь» – исконное самоназвание восточных славян. Во всяком случае, название не скандинавское, а южное (Федотов 1837; Пархоменко 1923; 1924; Тихомиров 1947; Рыбаков 1953; ТНиНп 1981).

ДОКАЗАТЕЛЬСТВА

1. В очень древних сочинениях иноземных авторов, за многие сотни лет до варягов, упоминаются народы Северного Причерноморья, названия которых звучат близко к слову «Рос» – аорсы, роксаланы, росомоны и др. Это прямые предки восточных славян (Ломоносов 1749/1952; 1760/1952; 1766; Емегз 1814; Венелин 1836-18397/2003: 29; Гедеонов 1876; Падалка 1914; 1915; Сюзюмов 1940; Рыбаков 1953).

2. Слово это отложилось во многих местных названиях Восточной Европы от Ладожского озера до Поднепровья: Раха, Раса – название Волги, речка Рось – приток Днепра, речка Рось – приток Немана, речка Руса и город Старая Русса, и т. д. (Иловайский 1876; Кнауэр 1899). Прежние старания антинормэнистов отстоять южное происхождение самого этноса вместе с этнонимом «русь» и доказать, что никаких норманнов тут не бывало, остались историографическим эпизодом. Спор теперь идет только об имени. [Это писалось в 1960 г. и было еще так в 1967-м, когда вопрос обобщил Шаскольский (1967). Новейшие антинорманисты снова вернулись к отброшенному положению о том, что росами-русами назывались не норманны.]

3. Уже до призвания варягов и прихода Рюрика в Киев росы известны в Византии, стало быть, это славяне. Византийцы различали росов и варягов и никогда не смешивали этих понятий. Если норманны включались в варяжскую гвардию императора, то кто же росы-русь? Никак не норманны, а славяне (Васильевский 1874 – 1875).

4. Даже сам термин иногда принимается за исконно русский, т. е. восточнославянский – из корней «руд-» (рудой, т. е. рыжий, русый!), «рушить» (польское «шзгус» – 'идти', 'двигаться', ср. «русло»), с этим, мол, связаны Старая Руса, Порусье (О^ЬбИ 1960; [Козропс! 1977; Роспонд 1979]). Но так как логика такого выведения этнонима неясна, то попытка реализовать эту идею возникла весьма поздно и повисла в воздухе. Впрочем, другой вариант этой идеи, но исходящий не от внешности, а от символики, привлек сторонников. Имеется в виду противопоставление красного другим цветам в символизации этносов (Завитневич 1892; [Паранин 1990; Шарымов 2004]).

5. Антинорманисты XIX в. воодушевились идеей вывести этноним от западных славян побережья Балтийского моря – рутенов, ругов и проч. (Венелин 1848; Гедеонов 1876) [что подхватили современные антинорманисты (Кузьмин 1970). Но так как руги все-таки (по крайней мере, по происхождению) германцы, а этимология этнонима рутены неясна, пришлось подумать и о кельтском происхождении названия, предложенном вне антинорманизма (11пЬедаип 1969; Рп1:$ак 1986) – идею принял Кузьмин (1974 и др.)].

6. Местные древние названия территории нашей страны с этим корнем тоже постепенно пришлось признать неславянскими. Антинорманисты готовы были принять иранское (скифо-сарсмтское) происхождение этнонима: руке, рохс, рош и т. п. – «светлый» (Толстов 1947; /егпас1$ку 1956; [Вернадский 1986: 268, 286, 289; Седов 1982: 111-112) или индоарийское (Трубачев 1977), лишь бы не скандинавское. В связи с этим стоят и предложения истолковать названия порогов с осетинского, т. е. иранского языка (Брайчевский 1985)].

7. Скандинавскому названию противостояла также и одна гипотеза, выдвинутая не антинорманистами, – о готском происхождении этнонима, но от Нгос1$ «слава» (Куник 1875; Будилович 1890[; 5бс1егИпс11978]). Однако в готском языке согласные не могли пережить такие превращения – отпадение И и превращение д в русское сь (Браун 1892). [Большей частью все формы с «рос» имеют в древнем виде не «о», а ер («ъ»). А в русском языке этот звук в «у» не переходил (Назаренко 1980; ЗсНгатт 1982; Константин 1989: 301).] Поэтому готская гипотеза не принята ни норманистами, ни антинорманистами.

ВОЗРАЖЕНИЯ НОРМАНИСТОВ

1. Примерно то же, что выдвинуто против готской гипотезы, может быть предъявлено и всем антинорманистским гипотезам. Древний термин «Рос» нельзя связывать со словом «Россия»: в восточнославянской терминологии оно появилось лишь в московское время, да и то под влиянием греческой и латинской литературы. А там этот термин либо обозначал тех же скандинавских пришельцев, либо был отражением библейского «Рош» (у греков, не умевших произносить «ш», это звучало «Рос», а термин этот в Библии обозначал предводителя гибельных племен Гог и Магог (Флоровский 1925; Сюзюмов 1940).

2. Местные этнонимы подобного звучания широко распространены по всему миру. В Киевское же время самоназванием служило только слово «Русь». Названия древних народов и по звучанию весьма далеки от слова «Русь», а сами эти народы не являются родственными славянам по происхождению.

3. Конкретные пути превращения этих названий в слово «Русь» невозможно увидеть – неттаких закономерных звуковых соответствий между языками, которые позволили бы предположить такое превращение. Как же термин «Рос» превратился в «Русь»? Первое объяснение: под влиянием польского языка – ср. наши «бог», «мой», «король», «толстый» и польские: «буг», «муй», «круль», «тлусты» (Ломоносов 1952: 33). Второе объяснение: сказался приход в Поднепровье масс северорусского населения, которое в некоторых именах «о» произносило как «у», поэтому на юге речка Рось, Рос-сава, на севере – Старая Русса; южные соседи греки писали «росы», арабы же, заходившие далеко на север, – «русы»; на севере Булгар, на юге – болгары; у автора VI в. – Боз, у автора XII в. – Бус (Рыбаков 1953:100). Но поляки в Киевской Руси никогда не имели существенного влияния, а второе объяснение (ак. Рыбакова) чересчур гипотетично, чтобы служить доказательством. Да и какое северное нашествие славян предполагается на раннюю Киевскую Русь?

4. Норманны-послы «хакана Рос» не были самозванцами. В 871 г. король Людовик Немецкий в письме к византийскому императору Василию I Македонянину писал, что титул кагана (садапит) носят правители авар, хазар, болгар и норманнов (пог1:таппогит). Хазарский каганат известен, авары и болгары – тоже кочевники, а норманнов приходится отнести к «хакану Рос», каковым титулом именовали себя киевские князья.

5. Выявленное В. Г. Васильевским византийское различение варягов и ро-сов относится к позднему периоду – начиная с XI в. (Васильевский и сам строго соблюдал этот временной предел). В IX в., когда русь нападала на византийские города, как и на западноевропейские города (Севилью!), термин «варанг» в Византии еще не применялся, различения еще не было, и росы могли быть только норманнами. Кстати, только от них греки и могли получить термин «рос». Славяне ведь произносили этот термин «русь». К XI же в. (время Ярослава) термин «русь» уже ассоциировался с Киевским государством и его населением (принявшим этот этноним от своего верхнего слоя), варяги в Киеве – со скандинавами, а в Византии – с европейскими воинами разного происхождения – англами, скандинавами и другими.

6. Что же касается выведения слова «русь» из славянских корней с «ру-» («русый», «русло» и проч.), то созвучий можно найти сколько угодно, но конкретные пути превращения этих слов в этноним не засвидетельствованы, а главное – тогда необъяснимы все приведенные выше противопоставления русских (норманнских) и славянских этнических словоупотреблений.

7. Трудности же выведения термина «Русь» из КиоЫ отпадают, поскольку переход -15– в -$$– произошел еще в финноязычной среде – там произносилось и К110551].

[7. Взгляните еще раз на пары названий Днепровских порогов у Константина Багрянородного (греческая передача славянских и русских имен и перевод):

слав. Островунипрах – росск. Улворси=сканд. Хольмфорс (островной порог)

Неясыть – Аифор Айрфор (ненасытный порог)

Веруци (вручий) – Леанти Леаонти (бурлящий)...

Перед лицом такого соответствия попытки истолковать «росские» названия как скифские (Брайчевский 1985) или во всяком случае оспорить их скандинавское звучание (Тимофеев 1999) выглядят безнадежными – итог подведен в подробных комментариях к изданию Константина Багрянородного коллективом под руководством Г. Г. Литаврина и А. П. Новосельцева (Константин 1989: 318 – 326)].

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ КОНТРПОЛОЖЕНИЯ АНТИНОРМАНИСТОВ

1. Русь – вообще не этнический термин, а социальный: название княжеской дружины и знати, военного сословия, верхнего слоя общества, потом распространившееся на весь народ (Соловьев 1858; Падалка 1914; Юшков 1940: 37-59; Тивериадский 1942; Юшков 1949: 57-63; [Акопов 1967]).

2. Высказывалось еще компромиссное предположение: оба утверждения справедливы, было название Русь или, точнее, Рос на юге до варягов, но Русью назывались и варяги, пришедшие с севера, оба эти названия слились в одно (Брим 1923 и др.).

ВОЗРАЖЕНИЯ НОРМАНИСТОВ

1. Социальное значение термин «русь», несомненно, имел – и на раннем этапе своего существования, и на позднем, его никто не отрицает. Но это значение не противоречит этнической окраске. Вопрос же стоит о происхождении и этническом характере термина при попадании в славянскую среду, о его приходе из Скандинавии (5та1-51оску 1949; [Хабургаев 1979: 215-220; Лебедев 1985: 241-249; Мельникова и Петрухин 1989; 51апд 1996]).

2. Что же касается компромисса со слиянием южного и северного терминов, то, как отмечает Д. С. Лихачев, «так можно предполагать разве только с отчаяния перед сложностью проблемы» (1950: 241). Это не совсем так. Термины встречались, существование одного влияло на другой, люди связывали живые и близкие им термины с новыми и чужими. Но это не отменяет вопроса об их происхождении и доминировании.

Реально у нас остаются только два взаимоисключающих положения. Впрочем, даже если не считать их взаимоисключающими, это еще не делает их равнозначными по убедительности.

ВЗВЕСИМ ПОЛОЖЕНИЯ И ДОВОДЫ СТОРОН

При сравнении обоих положений и их доказательств бросается в глаза, что положение, выдвинутое норманистами, значительно прочнее обосновано, чем противоположное. Возражения антинорманистов лишь ставят под сомнение некоторые доводы (например, происхождение «Росс», «Русь» от гобз – 'гребцы'), но не разрушают всю систему доказательств. Неважно, что на самом деле означало на севере Козз (смысл названий этносов чаще всего утерян), важно, кого оно обозначало. А оно у финнов означало шведов, и это непреложный факт, снимающий любые возражения. Да и не все эти возражения убедительны. Трудно представить, чтобы варяги могли ввести в заблуждение византийских писателей, назвав себя чужим именем, именем, взятым у славян, когда византийцам были хорошо знакомы и те и другие, причем варягов они узнали гораздо позже, чем славян, и первоначально из других источников – с Запада.