Текст книги "Спор о варягах"

Автор книги: Лев Клейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)

Спор о варягах – это не только борьба с норманизмом. Это также борьба за честь, престиж и мировое значение нашей исторической науки. (Бурные продолжительные аплодисменты.)

Законспектированные И. П. Шаскольским выступления в дискуссии

[Конспект выступления Л. С. Клейна опускается, поскольку текст выступления приведен выше полностью.]

В. НАЗАРЕНКО.

О книге Арне.

В каком состоянии находятся источники?

В Приладожье раскопано... курганов, опубликовано ... очень мало. В Ладоге ...В Гнездове... в Яросл. курганах ... в Чернигове...

Раскопано 2700 к. в Приладожье

Опублик. 1200 к. из 280 погр. 22 – норманнские.

Разобрано 200 к.

КОРЗУХИНА

Заседание будет полезным.

Многие стороны р-ск. отн. остаются нерешенными и сегодня.

Археология выходит на I план.

Письм. источники отн., как правило, в более позднему времени.

Археол. источники прямо отн. к тому времени.

Письм.источники тенденциозны.

Археол. источники объективнее.

Для изучения археол. источников они д. б. хорошо источниковедчески проработаны.

Мы плохо опубликовали материал, он плохо изучен.

Для изучения археол. источников по норм, надо хорошо знать памятники обеих сторон.

З.-евр. археологи, вырывая отд. памятники из контекста, их подали по-своему.

Спорить с ними мы можем, лишь изучив хорошо весь материал. Неудачные результаты из-за неизученности.

Какие страсти бушевали вокруг Ладоги – а материал почти не изучен, лишь сняты сливки.

Находка рунич. палочки. Считали, что она VIII в. единств, в этом слое. Ладожская надпись – самая древняя находка с поэтич. текстом.

Уточнена датировка древнейшего слоя – VIII в. и не самое начало, соответственно, и слой Е2 – IX в. (и палочка – IX в.).

Сканд. вещи есть и в древнейшем слое, потому находка не случайна. Большой дом, где найдена палочка, распадется на отд. дома.

В горизонте Е есть не только большие, но и малые дома, и с печью в углу.

ФРОЯНОВ

Критика норманизма у сов. историков:

Греков: «под норманизмом мы понимаем...»

Греков – ... вар. легенда использ. фальсификаторами.

Допускал факт найма вар. отряда – но это совсем не призвание Тезис об отсталости варягов по сравн. со славянами.

Она стала наиболее слабым местом в его построении.

Юшков: рассказ о призв. варягов с начала до конца – легенда. Мавродин: мы не намерены заниматься варягоборчеством... Слишком явные следы пребывания норманнов ... Но нельзя гов. о завоевании Руси норманнами или о норм.колонизации.

Мы не можем считать норманнов ...

Рыбаков... признает норм, период – Олег и его княжение, ист. роль варягов ничтожна.

Шушарин: норманизм утратил характер научной гипотезы.

Шаскольский

В учебниках по-прежнему подчеркивается ненаучность норманизма и т. п. ЛЕБЕДЕВ (СТУДЕНТ)

Цитаты из «Секретной дипломатии» (написана в 1853-1856 гг.)!! «Военный быт и х-р завоевания I Рюриковичей ничем не отличает это завоевание от др. норм, завоеваний».

Маркс был первым марксистом-норманистом.

Использовать его положения сейчас будет откровенной демагогией.

2 стороны бурж. норманизма.

Участие норманнов в создании гос-ва.

Интерпретация этого факта.

Утверждение, что марксистский подход = антинорманисты преждевременно!

Энгельс гос-во у герм, племен возникает в результате завоевания обширных территорий.

Марксистское учение о происх. гос-ва дает основание и для норманист-ского, и для антинорманистского решения проблемы происх. Древнер. гос-ва, и то, и др. правомерно.

A. Л. ШАПИРО

У Клейна, – бесспорно, правильное положение: нужно различать науку от лженауки. Если есть фальсификаторы – это не значит, что...

Норманизм как политич. теория о неполноценности воет, славян и т. д. ненаучен.

Вопрос о происх. имени «Русь» – совсем второстеп. и малозначителен].

Археол. материал еще плохо разработан, дает много нового – но он вряд ли спасет положение; все это очень важно, но нельзя отказываться от опред, концепции, пока археол. материал не будет изучен.

Ист. источники дают немало необх. сведений.

Доклад Л. С. нас устроить не может: кроме призыва к ожиданию он ничего не дал.

О культ, влиянии норманнов: в р. языке норм, слов ничтожно мало.

Это факт – нельзя не считаться.

Олег, будучи норманном, клялся Перуном и Волосом.

Святослав – уже славянин.

Эти факты позволяют судить о степени норм, культ, влияния.

Центр, для нас проблема – проблема образования гос-ва.

У нас есть изв. противоречие.

1– я тенденция – отрицать всякую роль пришлого норм, элемента.

2– я тенденция – очень рано начинать феод, отношения.

Противоречат друг другу.

Если феод. отн. уже в VIII в. – непонятны фигуры князей воинов Святослава и т. п.

Если отказаться от норм, завоевания, надо отказаться от слишком раннего начала феод, отношений.

Бродячая многонац. дружина, собирающая дань.

Эти проблемы можно серьезно решать, без излишней крикливости и без навешивания ярлыков.

B. В. МАВРОДИН

Тема не устарела до сих пор – свидет. большое число пришедших студентов.

Не согласен с А. Л. Шапиро – археология скажет еще много интересного, хотя последнего слова не скажет – но кто скажет последнее] слово?

3 вопроса: были или не были норманны:

были ли они создателями государств?

о происхождении] слова «Русь»?

о книге И. П. Шаскольского?

В своей книге 1945 г. я был прав и ни от 1 [одного] слова не могу отказываться, нельзя с водой выплескивать и ребенка.

Гос-ва возникают тогда, когда возникают условия для их возникновения.

Городище Новотроицкое —■ вот условия, в кот. возникло государство.

«Секр. дипломатия» – интересная], статья, но чем располагал Маркс, на какой базе сведений.

Нетписьм. источников, в кот. был бы показан «Дранг», поход завоевателей-норманнов.

В форме узурпации власти – это могло происходить.

Затем – процес обрусения.

Б. А. Рыбаков в двух местах говорит о норм, периоде и норм, завоевании.

Норманны включались в процесс, хозяином кот. была слав, феодализи-рующаяся верхушка.

Послесловие 2008 г.

После моего выступления заседание пришлось прервать. Все, красные и распаренные, вывалили в коридор, и решено было перенести заседание в гораздо более крупную аудиторию, самую крупную на истфаке: Лекторий истфака, спускающийся амфитеатром к подиуму с кафедрой и вмещающий несколько сот человек. Там и состоялись остальные выступления. Но их оказалось меньше, чем ожидали.

Успешно выступил Глеб Лебедев (он тогда возглавлял факультетское СНО). В своем выступлении он напомнил аудитории популярную в учебниках цитату из Маркса о роли норманнов – конечно, мизерной (прибывшие норманны «быстро ославянились, что видно из их браков и имен»). Это, объяснил Глеб, цитата из неопубликованной на русском языке работы Маркса, не вошедшей в собрание сочинений. Но ведь Маркс не в спецхране, а на английском тоже читать можно! Мы прочли. Цитату в общем приводят правильно, без искажений, признал Глеб. Но у Маркса перед ней стоят еще четыре слова, а именно: «Мне могут возразить, что...». Эти слова в учебниках отсекают, и смысл меняется на противоположный. Аудитория забурлила. Послышались возгласы: «Какой позор!» А Глеб, изложив взгляды Маркса, завершил: таким образом, первым норма-нистом в марксистской традиции был не М. Н. Покровский, а Карл Маркс.

Сразу же после наших выступлений в президиум поступили бумажки от запланированных ораторов (из наших противников) с уведомлением, что они снимают свои выступления. Естественно: запланированы были выступления, рассчитанные на наше «самораскрытие» и на разгром антимарксистов, с соответствующей аттестацией и осуждением, а теперь это было бы, как выражаются мои студенты, совсем «не в жилу». Выступавший от противной стороны Фроянов делал большие паузы, явно пропуская целые куски из написанной заранее речи. Осторожные историографы Шапиро и Пештич выступали с со-бражениями о трудности источниковедческой работы, хотя Шапиро явно стремился показать свою приверженность антинорманизму.

С нашей стороны выступали еще Володя Назаренко (рассказывал о курганах, но его мало кто слушал) и Галя Федоровна (мы все-таки выпустили «тяжелую артиллерию», но это было уже без необходимости: поле боя было явно за нами).

Михаил Илларионович Артамонов, которому декан поручил щекотливую задачу председательствовать на этом заседании и подводить итог, избежал неприятной обязанности сформулировать поражение антинормани-стов. Он закрыл заседание, широко улыбаясь и разводя руками: «Ну что тут подводить итог? – сказал он. – Всем все ясно».

Через несколько дней мы отмечали 60-летие Гали Федоровны Корзухиной. Сохранилось стихотворное послание семинара ей, построенное как описание ее участия в Норманнской баталии и пародирующее пушкинскую «Полтаву» (к сожалению, чернильный текст частично размыт шампанским).

Раздайся, музыка тимпанов!

То роковой, девятый вал,

Иван Васильевич Степанов На эту битву всех созвал.

Чуть утро – серый, невесомый,

С огнем авдусинским в груди,

Спокойно шведами несомый,^!

Явился Игорь впереди.

Все стихло. Выдержанный, скользкий,

Все взоры приковал Шаскольский.

Вдруг слабым манием руки Поправил на носу очки.

И грянул бой, норманнский бой!

Доклад невнятно был прочитан Тем, кто под грековской трубой Был вскормлен, вспоен и воспитан.

И так далее – описывается поведение каждого, отражается занятая позиция. Конспектируя выступления в дискуссии, И. П. Шаскольский не записывал ответные слова свои и мои, пропустил выступления Пештича. Но оно имело место, и это отражено в строфах «Норманнской баталии»:

Еще за чару Лев не брался,

Еще от боя не остыл,

^гТ. е. Шведы его критиковали. – Л.К.

А уж Шапиро расстарался Ему на миг подставить тыл.

Вид брани Клейну слаще пира -«Силен бродяга, ах, силен!»⁶ И в часть филейную Шапиро Был им немедля уязвлен.

Рванулся Пештич на подмогу,

Но как ни бился, не помог.

О том, о сем попел немного И лучше выдумать не мог.

Но, отступая, Льва лягнул:

Мол, в чем-то где-то Лев загнул.

Поздненько Пештич спохватился,

За что жестоко поплатился! ^ШаР^{ж на л}-^с-^Клейна

Какие боги помогали Варягам, придавая сил?

Присутствие отважной Гали,

Могучей Федоровны пыл.

Многие строфы сопровождаются моими дружескими шаржами. Сейчас мне жаль, что изображения наших оппонентов были не очень дружескими. В частности, были злорадно гиперболизированы черты внешности Игоря Павловича (у него был большой хрящеватый нос с горбинкой, изогнутый еще и вбок). Но Шаскольского я еще рисовал уважительно. Другие рисунки (профессора Шапиро, например) и приводить не стоит. Наше тогдашнее отношение к В. В. Мавродину видно из строфы о нем:

Но, мудр и опытен премного,

Владимир Старый ждал итога,

Чтобы с дороги не свернуть И к победителям примкнуть.

Победителями были мы. Санкции остались нереализованными, а нас долго звали «декабристами» (дискуссия была в декабре). Мы отстояли на ряд лет возможность продолжать работу семинара. Студенты писали у меня курсовые работы по варягам, Глеб был прямо с четвертого курса принят на кафедру ассистентом, а на следующий год из семинара в штат кафедры был зачислен Василий Булкин, еще через несколько лет – Игорь Дубов. Другие члены семинара поступали на работу в ИИМК и Эрмитаж.

Для подведения итогов дискуссии с большого расстояния я приведу

РЕДАКЦИОННОЕ ВВЕДЕНИЕ ЖУРНАЛА «СТРАТУМ-ПЛЮС»

К ПУБЛИКАЦИИ МАТЕРИАЛОВ ПО ЗО-ЛЕТИЮ ДИСКУССИИ

35 лет тому назад в Ленинграде развернулась «варяжская баталия», которая была событием, быть может, не столько в истории российской науки, сколько в истории русской культуры. Это был эпизод в трехвековом споре. Этот спор трижды за три века приводил к острым публичным состязаниям норманистов с антинорманистами, каждый раз во второй половине века. По напряжению, пожалуй, последняя схватка была самой острой.

Все участники спора прекрасно понимали, что речь шла о возможности заниматься наукой и даже вообще о свободе в буквальном смысле слова. Что побежденным не миновать разгона, а кое-кому тюрем м лагерей. Вот если выстоять, то дело кончится... тем же, но несколько позже. Но свободу действий удалось отстоять еще на ряд лет. И не только для себя. В атмосфере свободы для занятий норманнским вопросом выросли многие из следующего поколения исследователей.

Некоторым кажется, что теперь-то дискуссии в старом ключе положен конец. Думается, что это лишь иллюзия. Стимулы для обострения спора всегда шли извне, из не-науки. Питательная почва для этого остается, пока на Востоке Европы сохранятся противоречия между реальной ситуацией и национальными амбициями. Эти противоречия порождают уязвленное национальное самолюбие, комплекс неполноценности и страсть к переделке истории. Чтобы история была не такой, какой она была, а такой, какой она должна была быть. Чтобы она питала новый национальный миф.

Однако, помимо эмоций и политических коннотаций, в этой дискуссии есть и чисто научные аспекты. И сегодня, к счастью, мы можем заняться именно ими (Стратум-плюс 1999, 5: 91).

Фактические свои аргументы мы изложили в большой совместной работе трех участников дискуссии, и у нас ее взял для публикации Игорь Павлович Шаскольский. Это, конечно, свидетельствует о том, что его восприимчивость к критике, отмеченная мною в выступлении, продолжала сказываться и дальше. Не забудем также, что в сущности важные шаги в критике норманистских взглядов были сделаны именно в книге И. П. Шаскольского, и я это использовал в своем выступлении как трамплин. Не забудем также, что и в моем выступлении не все точки над «Ь> были расставлены – это было и невозможно. Просто мы решились на более смелое продвижение. Но начат был этот путь к более объективному исследованию именно Шаскольским. Чтобы подтвердить свою объективность, в дальнейшем он выступил с критикой антинорма-низма (Шаскольский 1983), что немало рассердило воинствующих антинорма-нистов. Работа же над томом, в котором оказалась наша статья, затянулась на несколько лет, но в 1970 г. он вышел (Клейн, Лебедев и Назаренко 1970). Об этом – следующий раздел книги.

III. Обзор археологических материалов

Л. С. КЛЕЙН, Г. С. ЛЕБЕДЕВ, В. А. НАЗАРЕНКО

Предварительные замечания

Здесь публикуется совместная статья трех авторов с анализом исследованности материальных следов норманнов на восточнославянских землях. Статья публикуется в том виде, в котором она вошла в том 1970 г. «Исторические связи Скандинавии и России» под редакцией Н. Е. Носова (тогда директора Ленинградского отделения Института истории АН СССР) и И. П. Шаскольского. Кроме перестройки системы сносок (с постраничной на списочную) я позволил себе только одно изменение: разбивку текста на разделы и их оглавление для более легкого восприятия.

Трудно размежевать участие соавторов, но в основном мне принадлежали общий замысел работы и методика, а также конечный текст, Г. С. Лебедеву – сопоставление скандинавского материала с местным, а В. А. Назаренко – учет раскопанных памятников, и он же рисовал все иллюстрации. Разумеется, все вносили свои вклады и коррективы в текст.

НОРМАННСКИЕ ДРЕВНОСТИ КИЕВСКОЙ РУСИ НА СОВРЕМЕННОМ ЭТАПЕ АРХЕОЛОГИЧЕСКОГО ИЗУЧЕНИЯ⁷

Норманнские древности Киевской Руси, т. е. памятники материальной культуры норманнов в Восточной Европе, давно привлекают внимание исследователей. Значение их не исчерпывается изучением культурных связей, анализ характера взаимоотношений материальной культуры Восточной Европы и Скандинавии ведет к постановке более широких вопросов. Дело в том, что развитие спора о варягах привело к выдвижению на первый план сюжетов (процессы образования классов и государства, торговые и культурные связи, процессы колонизации территории и т. д.), в исследовании которых по самой их природе археологические данные чрезвычайно важны, а при сугубой скупости письменных источников являются решающими. Кроме того, интенсивность многолетних штудий привела к тому, что имеющиеся письменные источники практически оказались исчерпанными, а перспективы их пополнения почти что равны нулю, тогда как археология непрерывно обогащается новыми важными фактами и за каждые три десятилетия удваивает количество своих источников.

Возможности археологии в решении задач, составляющих проблему определения места норманнских древностей в истории Восточной Европы, велики, но не беспредельны. Их границы обусловлены двумя факторами – принципиально-методическим (познавательной ценностью археологических материалов применительно к задачам подобного рода вообще) и фактологическим (степенью изученности необходимых для этой работы конкретных фактических материалов в нашей стране). В частности, именно по археологическим данным естественно было бы определить: а) время появления скандинавских древностей в Восточной Европе и установления первых контактов славян с норманнами; б) сферы социально-экономической деятельности, в которых развивались славяно-скандинавские отношения; в) вклад норманнов в материальную культуру населения Восточной Европы в IX—XI вв.

Однако для получения ответов на эти вопросы необходимо достаточное (для картографической, статистической и сравнительно-типологической обработки с последующим социально-историческим анализом) количество материалов соответствующего времени разных категорий (поселения, могильники и пр.) с обширной территории от Поднепровья до Скандинавии включительно. Материалов, добытых и препарированных в соответствии с требованиями современной археологической науки, т. е. входящих в достоверные, неразрозненные и неперемешанные комплексы, происходящие из раскопок, в которых зафиксированы все детали. Нужно также, чтобы указанная полная обработка материалов была проделана, а результаты ее опубликованы вместе с самими материалами, что сделало бы доступной каждому исследователю проверку этих результатов, не говоря уже о дальнейшем сравнительном изучении самих материалов.

Каково же нынешнее состояние изученности интересующих нас археологических материалов?

1. Состояние изученности

А. Могильники

Большей частью данные материалы происходят из курганных могильников Юго-Восточного Приладожья,Ярославского Поволжья, Гнездова, Чернигова и Киева. Археологическое изучение этих могильников началось во второй половине XIX в. В настоящее время в них насчитывается более двух тысяч раскопанных насыпей. К сожалению, большая часть курганов, подвергавшихся исследованию в конце XIX в., не имеет достаточной документации, находки же после длительного хранения их в музеях почти полностью депаспортизиро-ваны. Так, например, из 750 курганов, раскопанных в Юго-Восточном Прила-дожье (Каис1отка5 1929: 214-228; 1930: 19), лишь около 600 имеют документацию, из которых материалы 400 курганов (раскопки А. М. Линевского) не опубликованы (Линевский 1949; 1951). Более 700 курганов раскопано в Гнез-дове, однако только 370 комплексов опубликованы, большей частью в описаниях (Кусцинский 1881: 4-6; Сизов 1902; Спицын 19056: 67; 1906; Авдусин 1951; 1952а; 19526: 30-34; 1954; 1957).

Из 789 раскопанных курганов в трех могильниках Ярославского Поволжья документация сохранилась лишь на 610 (Фехнер 1963в: 5; 19636: 20; Недоши-вина 1963: 24). Киевский некрополь представлен 125 погребениями, материалы которых были опубликованы М. К. Каргером (1958: 127-230) в описаниях.

В окрестностях Чернигова было раскопано не менее 250 насыпей, документация сохранилась только на 100 курганов, в литературе же опубликованы описания лишь 10 из них (Самоквасов 1916: 6; 1908:195-201; 1947: 4-50; Рыбаков 1949: 7-53; Верзилтв 1928: 69; Смол1*чев 1926:178-180; Блифельд 1952).

Подведем итог общей изученности всех этих крупнейших могильников и курганных серий: раскопано более 2850 курганов, из которых лишь от 1800 сохранились документация и инвентарь, материалы только 1300 сравнительно полно опубликованы и не более 670 подверглись детальному рассмотрению в печатных работах современных археологов. Надо отметить, что в этот обзор не включены такие фактически погибшие для науки памятники, как Владимирские курганы (7729 насыпей), материалы которых составили основу коллекции П. С. Уваровой (Спицын 1905а), после 1917 г. поступившей в Государственный исторический музей. До сих пор не подвергались анализу материалы 5575 курганов, раскопанных в западных уездах бывшей Петербургской губернии Л. К. Ивановским (Спицын 1899). Состояние документации этих материалов также весьма плачевно. Раскопки погребальных памятников VIII—XI вв. на остальной территории Восточной Европы велись разрозненно и фрагментарно. Вместо широкого исследования крупных курганных серий производились работы эпизодического характера, которые лишь в отдельных случаях дали небольшое количество интересного для нашей темы материала (Шмидт 1963: 114-128; Корзухина 1964: 297-312). Таково состояние изученности погребальных комплексов.

(В настоящее время наш семинар работает над составлением подробной картотеки погребальных памятников VIII—XIII вв. на восточнославянских землях и смежных территориях. Кроме авторов данной статьи в этой работе принимают участие В. А. Булкин, В. А. Кольчатов, В. П. Петренко, И. В. Дубов, Е. Н. Носов, Е. А. Рябинин и др. За три года учтено и разработано 2750 погребальных комплексов; собранные данные частично использованы для настоящей статьи).

Б. Поселения

Поселения, важные для изучения отношений славян с варягами, пока исследованы значительно слабее, чем могильники.

Сравнительно полно изучен только Киев, результаты изучения обобщены в двухтомной монографии М. К. Каргера. Однако лишь немногие и небольшие по своей площади участки вскрытого культурного слоя сохранились от второй половины X в., не говоря уже о IX в.

Раскопки древнего Новгорода, проводимые А. В. Арциховским и его учениками, дали богатейший материал для характеристики жизни горожан

в XI—XV вв., но лишь некоторые сооружения (святилище в Перыни) относятся к более раннему времени (Труды Новгородской археологической экспедиции, т. I, МИА, № 55,1956, т. III, МИА, № 65,1959; т. III, МИА, № 117,1963). Из новгородских материалов XI в. некоторые, видимо, могли бы быть сопоставлены со скандинавскими, но в этом плане еще никем не изучались.

Результаты раскопок на Староладожском городище освещались во многих статьях (Репников [без года]; 1945; 1948; Равдоникас 1945; 1951; Лаушкин 1960: 101-102; Гроздилов 1950; 1960). Однако большинство исследователей сконцентрировало свое внимание на изучении отдельных категорий вещей (Гуревич 1950; Орлов 1954; Станкевич 1950; Штакельберг 1962; Давидан 1962а; 19626), а труда, который бы обобщил результаты многолетних работ, пока нет.

Раскопки двух Гнездовских городищ носили разведочный характер, и лишь в 1967 г. начались работы по исследованию большого Гнездовского поселения (раскопки экспедиции Л0ИА АН СССР под руководством И. И. Ляпуш-кина в 1967-1968 гг.). Археологическое изучение таких древнейших летописных центров, связанных с легендами о варягах, как Изборск (Гроздилов 1965), Белоозеро (Голубева 1965; 1967), Полоцк (Ляудансю 1930; Штыхов 1965), находится в зачаточном состоянии. До сих пор не опубликованы полностью материалы археологического изучения Пскова (Гроздилов 1962).

В. Итог

Таким образом, археологические источники, относящиеся к периоду образования Древнерусского государства и предшествующему времени, изучены с точки зрения интересующего нас вопроса весьма неполно и к тому же чрезвычайно неравномерно: если поселения и могильники лесостепной полосы Восточной Европы исследовались в течение нескольких десятилетий, и ныне мы имеем представление о материальной культуре славян VIII—X вв. на этой территории (Ляпушкин 1949; 1958; 1961), то для памятников лесной зоны до сих пор не составлена даже сводная археологическая карта, которая позволила бы разобраться в соотношении финских, балтских и славянских культур, понять характер освоения славянами этой территории, взаимодействия их с теми или иными местными и пришлыми, в том числе и скандинавскими элементами. Работа Станкевич (1960), несмотря на ценность собранного археологического материала, во многом устарела, так как в этническом определении ряда памятников Я. В. Станкевич исходила из отвергнутых ныне автохтонистских концепций (см. Ляпушкин 1966:126).

Односторонний подход (как со стороны буржуазных археологов, так и со стороны боровшихся с их концепциями некоторых советских ученых), концентрация усилий на исследовании памятников, имевших лишь непосредственное отношение к варяжскому вопросу, привели к тому, что сейчас мы располагаем материалами нескольких относительно хорошо изученных центров, истолкование которых на далеко не ясном историческом фоне не может быть достоверным и окончательным. Представляя характер значительной части погребений больших, так называемых «дружинных» могильников, мы не можем сопоставить их с массовым материалом рядовых курганных могильников лесной полосы. Те из раскопанных поселений, на которых археологически засвидетельствовано присутствие скандинавов, невозможно в лесной полосе сравнить с достоверно славянскими поселениями: последние изучены недостаточно (Ляпушкин 1966 128,132).

2. Сравнительные материалы

Археологические памятники эпохи викингов и предшествующей поры в Швеции изучены значительно шире. Так, достаточно отчетливое представление о погребальном обряде различных социальных групп шведского общества мы можем составить по публикациям таких крупных могильников, насчитывающих от нескольких сот до 1000 раскопанных погребений, как Бирка, Кварн-баккен на Аландских островах, Ирефельтет на Готланде (АгЬтап 1939; 1940-43; КМковИ 1963; $1епЬегдег 1942-1944). Погребения знати VI—VIII вв. представлены в родовых кладбищах Венделя, Туны, Вальсгерды ($1о1ре & Ате 1912; Ате 1934; Агапс1$$оп 1942; 1952). Исследованы и полно опубликованы различные типы скандинавских поселений – от хуторов в Швеции, Исландии и Гренландии ($1епЬегдег 1940; 1941; 1945) до больших торговых городов (Но1тду1$11961; ЭапкНп 1943) и военных лагерей (МогШпс! 1948).

Достаточно полной и четко систематизированной библиографической и историографической разработкой археологических источников по варяжскому вопросу мы обязаны недавно вышедшему труду И. П. Шаскольского (1965). Этот труд стал необходимым подспорьем даже для тех исследователей, которые не разделяют в полной мере историографических и исторических выводов автора.

Такова в целом та материальная база, на которой мы можем работать, те источники, которые мы можем использовать для решения поставленных вопросов. Эта база, конечно, недостаточно широка и прочна и не на все вопросы позволяет ответить полно и уверенно, но, с другой стороны, она не так уж и незначительна. Есть хорошо раскопанные погребальные комплексы и культурные слои, есть репрезентативные выборки для статистической обработки, есть данные для достоверных и надежных, хотя и ограниченных (иногда условных), заключений.

3. Выделение норманнских древностей на территории Киевской Руси

Выделение среди археологических материалов Восточной Европы норманнских древностей, раскрывающих характер славяно-скандинавских отношений на этой территории в IX—XI вв., можно условно разделить на два этапа: 1) выделение отдельных вещей скандинавских типов, позволяющих судить о времени установления связей между Скандинавией и Восточной Европой, их длительности и отчасти характере; 2) выделение скандинавских комплексов, свидетельствующих о том, что какое-то количество норманнов находилось в Восточной Европе и, очевидно, принимало участие в происходивших здесь событиях.

А. Этническое определение вещей

Определение скандинавского происхождения многих категорий вещей в настоящее время не представляет собой трудности. Более того, удалось установить, что некоторые из этих вещей являются надежным признаком этнической принадлежности погребения, если они найдены в достоверном, хорошо документированном комплексе. Так, набор женских украшений из двух черепаховидных (скорлупообразных) фибул, соединенных цепочкой или ожерельем, иногда с трехлепестковой или круглой ажурной фибулой на груди, являющийся специфической принадлежностью норманнского женского костюма (бецег 1938: 139,153-155, АЬЬ. 49-50), можно с уверенностью считать этнографическим признаком скандинавских погребений (Шаскольский 1965: 120). То же относится к железным шейным гривнам с подвесками – «молоточками Тора», – найденным во многих погребениях как Скандинавии, так и Восточной Европы. Только норманнам могли принадлежать и магические палочки или кости с руническими надписями.

Некоторые типы украшений, характерных для Скандинавии IX—XI вв., распространены и в Восточной Европе. Это, помимо уже упоминавшихся наборов скорлупообразных, трехлепестковых, круглых ажурных и равноплечных фибул, подковообразные фибулы с навершиями в виде звериных головок, массивные литые выпуклые браслеты с $-видным орнаментом, булавки, подвески, поясные бляшки с орнаментами в стиле Борре и Йеллинге, оправы ножей и рогов с городчатым орнаментом. Начиная с IX в. в Восточной Европе распространяются типы оружия, широко применявшиеся в эту эпоху скандинавами: каролингские мечи, изготовлявшиеся во франкских землях по Рейну и попадавшие на нашу территорию, очевидно, через Скандинавию, ланцетовидные копья и стрелы (среди них особо следует отметить украшенные стрельчатым орнаментом, характерным для Скандинавии IX в.), боевые топоры-секиры (формы изображенных на ковре из Байе), длинные кинжалы для левой руки (скрамасаксы), щиты с железными умбонами.

Наряду с оружием и украшениями в восточноевропейских памятниках 1Х-Х вв. известны находки и некоторых категорий бытовых вещей, пришедших к нам из Скандинавии: костяные гребни (односторонние, простые и составные, особенно с футлярами, бронзовыми заклепками и геометрическим орнаментом), стеклянные шахматные фигурки (фишки) (Корзухина 1963), так называемые шпорцы (ледоходные шипы, известные в Скандинавии еще в VII-VIII вв.). Наряду с этнически выразительными вещами и в Восточной Европе, и в Скандинавии есть вещи, распространенные очень широко и в настоящее время этническому определению не поддающиеся: ножи, замки, калачевидные кресала, большая часть орудий и т. п.

Б. Этническое определение обрядов

Если отдельные категории скандинавских вещей могут быть использованы для определения этнической принадлежности комплексов (наборы черепаховидных фибул, шейные гривны с «молоточками Тора»), то в громадном большинстве случаев сами по себе находки украшений, оружия и других предметов скандинавского происхождения не влекут за собой с необходимостью ничего сверх констатации экономических связей со Скандинавией; для того чтобы определить этническую принадлежность комплекса, в котором эти вещи найдены, необходим анализ погребального обряда, т. е. устройства погребального сооружения, состояния останков, способа их захоронения, характера и размещения погребального инвентаря.