Текст книги "Одна и без оружия"

Автор книги: Лев Дворецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Да, обстановка вмиг изменилась, и я оказалась на грани провала со всеми вытекающими из этого последствиями. Они настоящие фашисты, и шутки с ними плохи. Подобных игр, которые я с ними затеяла, не прощают. Игорь к тому же попался. Не представляю, как это случилось, ведь он неплохой боец и так просто в руки не дастся. Наверняка обманом завлек парня. Но как бы там ни было, надо его выручать. И кончать с этим зверюгой. Это единственный выход.

– Что ж ты хочешь от меня получить? – начала я плести кружева, чтобы заинтересовать его и притупить бдительность. Просто так его не возьмешь. Сильное и ловкое животное. Где только поднаторел?! Учитель у него, конечно, был ас. Обучил таких вот зверей искусству убивать, и они расползлись по стране – просто страшно.

– Это другой коленкор, смягчился Глеб-Виктор, – будешь со мной добра, язык на замок закрою, и никто ничего не узнает. Даже Игорька твоего выпущу.

Конечно, он ожидал от меня другого ответа, но никак не мощного удара ногой в челюсть. Я успела сделать дугообразное движение и резким выпадом войти в контакт. Надо отдать ему должное: успел таки автоматом среагировать и отдернуть лицо от моего башмачка. Но все же приложилась чувствительно. Он отлетел в сторону, но тут же вскочил и принял боевую стойку. Теперь он видел в моем лице уже не женщину, а противника, который неплохо владеет приемами и может припечатать даже его, лучшего в школе каратиста.

– Показываешь зубки? Ну смотри, не пожалей об этом, – с угрозой прошипел мой инструктор и, сделав выпад, попытался достать меня вначале рукой, потом ногой. Не вышло. Нырками отклонялась то в одну, то в другую сторону. Времени не было вести с ним контактный спарринг. А следовало бы его проучить. Положение, в котором оказался Игорь, заставляло меня действовать без промедлений. С благодарностью подумала о Генрихе, надоумившем меня взять с собой нунтяку. Более трех лет осваивала я этот вид восточного единоборства. Конечно, количество приемов с нунтяку очень велико, а смысл их совершенно неуловим для стороннего наблюдателя. Упражнения с этими палочками производят впечатление магического действа. Я освоила только шесть приемов, и Генрих тогда говорил, что и этого вполне достаточно, чтобы справиться с противником любого класса. Когда Глеб-Виктор увидел у меня в руках палочки, его разобрал смех:

– В палочки-выручалочки играть будем, а может, в прятки лучше или в казаки-разбойники?

Поняла, что он не имеет никакого представления об этом оружии – тем хуже для него. И, взяв в каждую руку по одной тросточке, закрутила их по траектории «восьмерки» в разных плоскостях, да еще с перехватом из подмышки, а потом из рук в руки. Вокруг меня тотчас создалось защитное поле. Все наносимые противником удары наталкивались не только на непробиваемую стену, но и отражались невидимыми, очень болезненными ударами в лицо, живот, в пах. После такого выпада мой противник оказался в глубоком нокдауне. Быстро пришел в себя и возобновил атаки. Во время одной из них его шея попала в мои нунтяку, и я сдавила их. Полузадушенный герой взмолился о пощаде:

– Не делай этого, я тебе пригожусь. У меня был лишь один вопрос:

– Где Игорь?

– В моей комнате, ключ в кармане.

– Спасибо, я не хотела, но ты сам виноват, напросился, – и привела нунтяку в заключительный режим.

С инструктором все было кончено. Оттащила его в кусты, достала из кармана ключ и веткой замела на земле следы. Палочки – на место, пристегнула к ногам. Теперь – к Игорю.

На цыпочках пробралась в общежитие. Все уже спят. Открыла ключом комнату инструктора. Включила свет. Игорь на кровати. Ноги и руки накрепко связаны. Лицо покойника. Щупаю пульс. Есть. Слава Богу, жив. Схватила лежащий на столе кухонный нож, разрезала веревки. Набрала полный рот воды и брызнула что есть силы в лицо. Глубоко вздохнул, открыл глаза. Увидев меня, улыбнулся.

– Где я, что случилось?

– Это мне хотелось бы от тебя услышать. Потер лоб.

– Вспомнил. Сел в машину, которую предоставил Бадашев, чтоб добраться до станции. По дороге водитель остановился и попросил помочь заменить колесо. Ничего не подозревая, вылез из машины, и тут он огрел меня по кумполу чем-то тяжелым. Я вяло сопротивлялся, сквозь туман, но он нанес еще несколько сильных ударов, и я потерял сознание. Очнулся – рядом ты.

Тогда я рассказала, что произошло, и попросила Игоря немедленно сматываться отсюда. Он привел себя в порядок. Потом я провела его по закоулкам лагеря и через лаз, известный очень немногим, выпроводила из центра. До станции всего шесть километров. Через час будет там, поспеет к первому поезду.

Пока все идет гладко. Надеюсь, никто в это время меня не видел, не то неприятностей не оберешься, когда найдут Глеба-Виктора. Чтобы окончательно подстраховаться, прошлась по охранным постам. По инструкции мне необходимо изредка проверять бдительность часовых. Заходила к ним, бросала дежурный вопрос: «Все в порядке?» и, услышав: «Да», отправлялась дальше. Наконец, добралась до своей кровати и тихонько скользнула под одеяло.

Утром Бадашев срочно собрал «руководящий состав». Пригласили и меня.

– У нас ЧП. Дежурные, убирая территорию, наткнулись на труп главного инструктора. Врач констатировал смерть от удушения примерно в полночь. Не знаю пока, кому понадобилось его убивать, но ясно одно – это дело рук наших врагов. Работали несколько профессионалов, иначе его не взяли бы. Кому-то Глеб крепко насолил, вернее, мы насолили, а он явился просто жертвой. Хотят нас напугать. Следствие уже идет, найдем и сурово накажем. Око за око.

Не скрою, мне нравился такой поворот событий, далекий от реальности. Значит, я могу спокойно выполнять свою задачу, избавившись к тому же не только от назойливого ухажера, но и от очень опасного противника.

На его место Бадашев тут же назначил Василия Барского, бывшего тренера одной из юношеских спортивных школ. Мы с ним познакомились однажды на тренировочных занятиях, и мне он показался неплохим парнем, без идейных закидонов и даже случайным здесь. С ним предстояло работать над подготовкой спецгруппы.

Следствие дальше мысленных вариаций Бадашева так и не пошло, и дело, по-моему, спустили на тормозах, одновременно выпуская из Бадашева пар негодования. От Игоря нет никаких известий, хотя, прощаясь, он обещал узнать о Генрихе и найти способ сообщить мне. Наверное, нет сведений, а может, уехал куда-нибудь с новым заданием. Не исключено, что просто забыл.

Прошел месяц занятий и тренировок. Я особенно не выкладывалась. Покажу утречком несколько простых упражнений и приемов, и ребята во весь дух отрабатывают элементы в паре и поодиночке. Я наблюдаю, иногда выражаю недовольство, иной раз похваливаю. Как обычный тренер – зануда. Василий появлялся раза два-три, притом под легким газом. Спросит:

– Нормально?

– Конечно, – отвечаю.

– Так и действуй. – Язык чуть заплетается, но на ногах парень держится твердо. Ему здесь действительно все до лампочки, по принципу: «солдат спит – служба идет». Получает неплохую зарплату и доволен. А мне и надо, чтоб не вмешивался.

Встретились с ним лоб в лоб вечерком, когда я возвращалась в общежитие после занятий.

– А я за тобой – Бадашев зовет.

– Что там стряслось? – спрашиваю, а у самой защемило под ложечкой: а вдруг раскопали детективную историю? Успокоила себя: навряд ли, время моей спецгруппы подходит, скорее всего, сюрприз с этим связан. Василий тоже к этому склонялся.

Когда мы вошли в кабинет, вся бадашевская рать в лице приемной комиссии с председателем во главе сидела на том же месте и в той же позе, как тогда, когда я предстала перед ними в качестве новобранца. Как же быстро и неумолимо летит время!

– Готовы к отчету? – встретил нас вопросом Бадашев.

– Если имеете в виду спецгруппу, то здесь все в порядке, – смело заявила я.

– Подтверждаю, – поддержал Василий.

– Замечательно, – удовлетворенно потер руки Бадашев. – Теперь остается убедиться, что вы даром время не теряли. – Члены комиссии дружно изобразили на своих физиономиях серьезную озабоченность. – Пусть ребята покажут, на что способны. – Бадашев улыбнулся, и улыбки засияли на лицах приближенных.

«Прямо театр миниатюр», – мелькнула непрошеная мысль, и я тут же отогнала ее: не хватало только рассмеяться.

– Мы все отправимся сейчас на спортплощадку, – продолжал Бадашев командирским тоном, – и посмотрим, чему обучены ваши курсанты.

Хорошо еще, что разрешили произвольную программу, а то заставил бы выполнять, что в голову взбредет. Этого опасался и Василий Барский. По его словам, уже был такой прецедент, когда комиссия принимала зачеты у выпускников. Бадашев потребовал разделить курсантов на две части. Одни – в роли кавказцев, торгующих на базаре, другие – омоновцев, которым приказано убрать с рынка представителей нацменьшинств. Дрались по настоящему, и не только кулаками, а всем, что под руку попадется. Потом Бадашев похвалил всех без исключения, не забыв предупредить о необходимости держать рот на замке. Надеюсь, сейчас этого не произойдет. Бадашев и его комиссия были настроены благодушно. Оживленно переговаривались между собой, посмеивались, похлопывали друг друга по плечам, даже руки пожали парням и девчатам, которых я срочно вызвала.

Я недооценила Бадашева, решив, что он со своим окружением будет в роли зрителей спокойно созерцать, как ребята по моей команде выполняют винегрет из простейших приемов самбо, дзюдо, каратэ, то есть хотела показать обыкновенное шоу. Не тут-то было.

Бадашев вышел к шеренге построившихся по ранжиру курсантов. Девушкам велел отступить в сторону. Критически прошелся по ним взглядом и снисходительно изрек:

– Вы будете молча воодушевлять патриотов. – Потом обратился к парням: – Зато вам придется попотеть. Первая пятерка нападает с левой стороны, наденьте белую нарукавную ленту. – Он раздал им полоски материи. – Вторая – справа. Каждая группа видит перед собой врагов русской нации и использует все, чему научена. Побежденным считается тот, кто окажется на земле. Подниматься уже нельзя. Победа начисляется по баллам только группе. Поэтому подумайте насчет взаимодействия и взаимопомощи. Действовать только руками и ногами, без посторонних предметов. Все ясно?

Ребята оторопели и недоуменно уставились на меня, не понимая, чего от них хотят и зачем им надо друг друга избивать. И для меня фокус Бадашева был неожиданным. Но смыслу его я ничуть не удивилась. Здесь не богадельня и даже не лагерь для новобранцев, где проходят курс молодого бойца. Не надо забывать, что это учебный центр русских фашистов и создан он для того, чтобы готовить в свои ряды «достойные» молодые кадры боевиков с мозгами набекрень. И, науськав сейчас «курсантов» друг на друга, Бадашев остается верен себе, своим принципам и задачам.

Известно ли это генералу Рожкову? Как вернусь, непременно обращу его внимание на такую реальную опасность как недооценка деятельности бадашевских национал-патриотов.

– Начнете по моему сигналу, – сказал между тем Бадашев, взяв в рот судейский свисток. На меня инструктора Василия он уже не обращал никакого внимания и полностью вошел в роль координатора устроенной им опасной игры. – Победители не только получат приз, но и поедут на интересную и, главное, осыпаемую золотым дождем работу, – подстегнул он участников своей затеи, видя, что они не торопятся принимать боевую стойку.

И на резкий свисток они отреагировали вяло. Со стороны казалось, что идет замедленная съемка. Удары лишь имитировались. И ни один не падал на землю.

– Это что за цирк? – возмутился Бадашев. – Вы просто дохлые мухи, а не профессионалы. Да за такую работу гнать вас надо вместе с инструктором в три шеи! – И уже лично ко мне обращается со злостью: – Чем вы занимались целый месяц? Ни нападать, ни защищаться людей не обучили! Они только спать и жрать умеют. Кому нужны такие специалисты?

– То, что вы сейчас делаете, не имеет ничего общего с профессионализмом, – попыталась я вразумить его.

– Да-а-а? – протянул он. – Ну так поучи меня, покажи вместе с инструктором, что такое профессионализм.

– Пожалуйста, – сразу согласилась я – совершенно неожиданно для него, а еще больше для себя самой, – если, конечно, Василий Барский не против.

– Он не против, – ответил за Василия Бадашев и к инструктору: – Иди, Василий, покажи, на что способен и не ударь перед дамой в грязь лицом.

Барский поднялся со скамейки, где удобно устроился в ожидании зрелища.

– Я готов, если общество просит, – пошутил он.

– Всем отбой! – скомандовал Бадашев парням, продолжающим изображать бой с противником.

Через минуту поле опустело и мы вышли на середину. Хорошо, что были в спортивных костюмах и переодеваться не потребовалось.

– Стиль «змеи» знаешь? – спросила я инструктора.

– Немного знаком, – ответил он с ноткой удивления по поводу моей осведомленности.

– Тогда покажем.

Василий согласно кивнул головой, и мы разошлись в стороны, чтобы немного размяться и начать неконтактный спарринг.

Я специально выбрала этот стиль, так как он, на мой взгляд, наиболее яркий и эффектный как зрелище. В большинстве ударов и блоков, в плавных движениях рук и ног, в стойках и переходах, даже в сложных многоступенчатых комбинациях при легком воображении можно увидеть прямые аналогии с повадками внешне невозмутимого, коварного и беспощадного питона.

Мы начали плавное движение друг к другу в низких стойках, подражая руками и ногами шевелящемуся хвосту змеи. Бросок вперед с разящим ударом кулака – словно удар головы питона, и резкий уход с линии атаки разворотом бедра. Руки встречают противника в стремительном перехватывающем блоке. Получилось в общем неплохо. Василий выполняет прием на троечку, задерживаясь на атакующей линии. Это опасно. Неопытный боец может сильно травмировать противника при такой ситуации. И хотя Василию это не грозит, говорю ему при очередном сближении, чтобы старался синхронно повторять мои движения. Болезненно воспринимает мой совет и, ругнувшись под нос, зло бросает:

– За собой следи и делай, как я.

– Дурак ты, – отвечаю в сердцах и продолжаю имитировать повадки питона.

Имитирую «змеиное раскачивание» при переходе из передней опорной стойки в заднюю, потом в «обратную переднюю» с неподвижно закрепленными стопами обеих ног. Василий, вместо того чтобы изобразить мои движения зеркально, потеряв чувство реальности, бросается ни с того ни с сего на меня, выставив перед собой кулак. Вот идиот, обозвала я его про себя и, вильнув в сторону, пропустила мимо. Он проскочил, развернулся и повторил свой прием. «Надо наказать», – решила я и, отбив локтем его атаку, нанесла удар в бок. Кулак, бьющий от бедра с подкручиванием, играл роль головы змеи, а это у питона очень сильная вещь. Василий сделал по инерции еще пару шагов и завалился.

Я подбежала к нему. Василий оказался в глубоком нокауте. Немного не рассчитала.

– Что это с ним? – поинтересовался подошедший Бадашев. – Притворяется, не хочет больше драться?

– Ему на самом деле нехорошо и срочно нужен врач.

Бадашев все еще с недоверием смотрел на лежащего Барского, потом вперил взгляд в меня:

– Может, ты его приемчиком, а?

Хорошо, что никто из зрителей не заметил мой короткий и мгновенный пас, а то неприятностей и вопросов не оберешься. Если ума у Василия хватит, не скажет никому. Я постаралась убедить Бадашева, что моей вины тут нет и что подобные вещи встречаются иногда на тренировках и тем более на показательных выступлениях. Спортсмены переволнуются, перенапрягутся, и вот результат. Кажется, мои доводы его удовлетворили, и он распорядился, чтобы к Барскому позвали врача. Но это было уже лишним. Василий пришел в себя и поднялся самостоятельно. На мою покаянную улыбку ответил смачным плевком в сторону комиссии и обещанием еще встретиться и тогда уж показать мне, на что способен.

Так закончился этот спектакль с экзаменом и комиссией.

Через несколько дней мы уезжали, как сказал Бадашев, в распоряжение начальства. Там все объяснят, устроят и распределят по рабочим местам.

Спецгруппа под моим руководством начинала самостоятельное плавание. Я еще не представляла, какая судьба уготована этим ребятам, напичканным бредовыми идеями и предрассудками, научившимся стрелять и драться, готовым убивать. Что ждет их на поприще боевиков?

Мне же надо было прежде всего попасть к генералу Рожкову, но так, чтобы никто об этом не знал.

ГЕНЕРАЛ ВИКТОР РОЖКОВ

Только что получил донесение, которое озадачило меня. Автор – Генрих. Он сообщал, что оружие из России продолжает нелегально поступать в Чеченскую республику из воинской части. Там недавно убит командир. Его место занял заместитель подполковник Тихомиров, который связан с московской мафией и выполняет ее распоряжения. Оружие с адресом на внешний рынок поступает на склады воинской части с завода, где, вероятно, действует специальный конвейер, выполняющий заказы для зарубежных клиентов. Это все, что сумел узнать Генрих. Его информация была очень ценной, но рождала уйму вопросов и прежде всего – как он попал в Чечню и что там делает? Ведь он имел совершенно другое задание. Непонятно, как сумел передать почти открытым текстом эти секретные вещи. И что означает его последняя фраза: «Пока остаюсь с ними». Если работал под контролем, значит, все в донесении туфта. Остается тогда предположить, что Генрих попал в плен и согласился на эту игру, чтобы дать о себе знать.

Допустим другое. Скажем, Генрих решил проверить адрес доставки оружия. Ему ничего не стоило незаметно проникнуть в вагон и с ним доехать до конечного пункта, которым оказалась Чечня. Здесь он ухитрился войти в доверие к местному руководству и каким-то образом, оторвавшись от посторонних глаз, передать мне донесение.

Теперь остается выяснить, какое из моих предположений отвечает действительности. Для этого прежде всего требуется перепроверить указанные в сообщении факты. И первым делом – на самом ли деле убит командир части и там правит великий комбинатор в лице его заместителя. Этим сейчас и займемся. Думаю, что звонок в Министерство обороны кое-что прояснит. Набираю номер хорошо знакомого генерала – начальника управления кадров. После обмена приветствиями и любезностями задаю прямой вопрос: правда ли, что в известной нам воинской части произошло ЧП и убит командир?

– Не убит, а покончил с собой, – поправляет генерал.

– Это точно? – спрашиваю. Небольшая пауза и уже менее уверенно:

– Так доложили. А что, у тебя другие данные?

– Нет, конечно, – успокаиваю я его и уже с другой стороны: – Что за человек подполковник Тихомиров, который исполняет обязанности командира?

И опять поправка:

– Не исполняет, а вот уже неделя, как назначен на эту должность.

– У меня все, – говорю, – спасибо, звони, не пропадай.

Разговор с кадровиком не внес ничего нового. По-моему, он сам не в курсе этих событий. Что докладывают, то и принимает на веру. А напрасно.

Единственная зацепка – подтверждение факта смерти командира части. Зачем Генриху говорить об убийстве, если бы он не был в этом уверен. Не похоже на него. Придется расследовать это ЧП собственными силами, а заодно просветить фигуру Тихомирова.

Жаль, профессионалов у нас мало. Одних разогнали, другие сами разбежались после перестройки спецслужб. Приходится набирать из военных училищ и академий зеленую молодежь. Когда-то они приобретут опыт! Есть, правда, самородки. Павел, например. А Ия и Генрих! Это вообще классные ребята. Кстати, что-то давненько Ия не подает голос. В порядке ли она?

Зажглась лампочка телефона от дежурного по управлению. Докладывает: «К вам посетитель». Обычное дело. Кто-то из своих рвется «с очень срочным вопросом» или просто ищет поддержки. Маловато у подчиненных самостоятельности, инициативы. Чуть что, бегут к начальству для подстраховки.

– Пусть идет, – разрешаю, – только предупредите – пять минут, не больше. – Забыл даже спросить, кто это.

Робкий стук в дверь, и в кабинет проскальзывает изящная девушка.

Вот те на, только что думал о ней, а она явилась собственной персоной, как по заказу. Устраиваемся за отдельным небольшим столиком для особо доверенных посетителей. И пока секретарь суетится, вносит кофе, шоколад, фрукты, забрасываю Ию ничего не значащими обыденными вопросами.

– Еле выбралась, – говорит Ия, пропустив мимо ушей все, о чем я ее спрашивал.

Ничего, пусть отдышится, придет в себя. Сама знает, что меня интересует.

– Все время как взаперти, – продолжает она после нескольких глотков кофе.

Я поддерживаю кофепитие и жду, когда же она перейдет к делу.

Глянув на меня и уловив в моем взгляде нетерпение, Ия отставила чашечку в сторону и, немного удивленная моим непониманием, произнесла:

– Я уже начала вам докладывать, только, правда, с конца.

– Все идет как надо, дорогая моя, – я поспешил ее успокоить, – рассказывай, как считаешь нужным, – и стал слушать внимательно.

Потом я читал подробный рапорт, и она его начала с тех же слов, которые произнесла у меня в кабинете. И кажется, что если бы составила его по – другому, картина ее похождений выглядела бы бледно и неубедительно.

Целых два часа отчитывалась она о своей работе, а я попутно делал у себя заметки о том, какие выдвигаются зоны повышенного внимания в связи с новыми данными в докладе Ии. Это – источники манипулирования с оружием, затем Бадашев с его компанией и, наконец, судьба Генриха.

Поделился с Ией своими соображениями. Мне важно было услышать ее мнение – все ли главное я ухватил из ее слов или что-то упустил.

– Это главное, – подтвердила она и тут же поставила условие: – Прошу включить меня в динамику выполнения этих задач, в том числе и по теме «Чечня – Генрих». – Ия поделилась опасениями, вызванными сообщением о ее муже неким Игорем, которого знает давно, доверяет ему, несмотря на очень путаную его судьбу.

Я обещал подумать. Это ее не удовлетворило, и она пожелала получить от меня более веское слово.

– Хорошо, – согласился я, – тем более что одну из этих задач мы с тобой сейчас обсудим. Сверяя твои данные и те, которые у меня имелись, пришел к выводу, что Бадашев продал спецгруппу за хорошие деньги, конечно, не для благотворительности. Тут пахнет криминалом, черным бизнесом и кровавыми разборками. Важно пресечь преступный беспредел, который нужен главарям мафии. Так что у тебя, детка, прекрасный шанс проникнуть в их логово, и ты его не упустишь. Постарайся войти в доверие. Это главное, что от тебя требуется. Обещаю, что после этого постараюсь, чтобы ты встретилась с Генрихом. Но учти, там, где сейчас он, страшная заваруха, и поехать просто так, в порядке командировки или прогулки в Чечню, не удастся. Я не могу и не буду рисковать. Поэтому не торопи меня и поверь, что при первом же удобном случае я это устрою.

Далее разговор принял у нас сугубо профессиональный характер. Говорили о том, как ей действовать самой и контролировать своих ребят, чтобы не натворили глупостей, и как постепенно использовать их в своих целях. Я рассказал Ии, что Генрих уже побывал под видом налогового инспектора в офисе одной из видных фигур российского преступного мира и наделал там шороху. К сожалению, ничего, за что можно было бы ухватить мафиози, найти не удалось. Не получилось доверия. С его «титулом» это сделать было трудно, и все же результат есть. Это сообщение Генриха о воинской части, где происходит получение оружия и последующая загрузка в вагоны. Несомненно, он добыл этот адрес в фирме, которую инспектировал.

– Тебе, Ия, предстоит продолжить эту работу и завершить то, что не удалось Генриху, – сказал я. – Как руководитель спецгруппы ты можешь вполне официально представить пред светлые очи генерального директора каждого парня и девушку, а также настоять на том, чтобы распределение их по «рабочим точкам» проходило при твоем участии. Получится это или нет, значения не имеет. Главное, что ты, считай, сделала первый шаг, чтобы войти к ним в доверие. Старайся использовать любую возможность показать свою преданность, готовность выполнить их волю и при всех обстоятельствах держать язык за зубами.

Когда обсудили вроде бы все возможные и невозможные ситуации и, соответственно, реакцию Ии, я предупредил ее, что с ней будет работать напарник, которого она должна выдавать за своего жениха или любовника. Под этой маркой ей нетрудно будет таскать напарника повсюду с собой и передавать через него информацию для меня, а также прибегать при надобности к его помощи.

– Сейчас я вас познакомлю, – объявил я и дал знать секретарю, чтоб пригласили человека. Специально не называл его, чтобы сделать Ии сюрприз.

В кабинет твердой военной походкой вошел Павел и по всей форме начал доклад:

– Товарищ генерал, по вашему приказанию… Я остановил его:

– Ладно, присаживайся. Вы, кажется, знакомы? Павел и Ия обнялись как близкие друзья и, видимо стесняясь меня, не стали донимать друг друга расспросами, тем более что кабинетная обстановка не располагала к этому. Мы продолжили деловой разговор, но уже с участием Павла.

ПАВЕЛ

Очень рад, что продолжаю работать с Ией. А то уж начинал подумывать, не забыли ли меня в Москве. Засиделся в Штатах. Не без дела, конечно. Дик Робсон не давал скучать. И если его полицейские сменялись через сутки для двухдневного отдыха, то я, к искреннему изумлению окружающих, вкалывал без отдыха. Так они считали, удивляясь моей физической выносливости и долготерпению. На самом же деле вкалывать приходилось от силы пару раз в неделю. Остальное время доставалось Илье, и никто об этом не догадывался, кроме Робсона, разумеется. Я его очень просил допустить меня до дежурства, и он снизошел, объясняя это интересами высокой политики: «только в целях укрепления взаимопонимания и дружбы между нашими странами, ну и, конечно, не без пользы для города».

Я узнал, что в управлении катастрофически не хватает полицейских и мое участие очень кстати. Для меня это великолепная школа. За короткий срок я успел многому научиться и приобрести важные для себя навыки американского полицейского, который должен уметь все – от оказания первой помощи пострадавшему, даже принятия родов у женщины, до задержания любого, хорошо вооруженного преступника.

Это потом я узнал, что Робсон выполнял просьбу генерала Рожкова подучить меня в своем ведомстве. И конечно, получил на это добро у своего высокого начальства.

У меня оставалось много свободного времени. Я очень сблизился с Ильей и всей его семьей – очаровательной женой Мэри, или Машей, как я ее сразу же назвал, и чудесной четырехлетней дочуркой Джиной. Частенько к ним заглядывал и засиживался допоздна. Жить у них отказался, чем, кажется, их обидел. Ну куда к ним, самим повернуться негде – по американским понятиям, естественно. На собственный дом пока не накопили, поэтому снимают четырехкомнатную квартиру в очень красивом местечке, всего в десяти километрах от города. А устроился я вместе с Татьяной в пустующем доме Генриха и Ии – по их просьбе, «чтоб цветы не завяли», хотя для этой цели у них нанят специальный работник.

Татьяне достался верхний этаж с тремя комнатами и со всеми необходимыми удобствами. Мне первый – это все то же плюс огромная веранда. Для большой семьи с оравой ребятишек будет в самый раз.

Таню почти не видел. Приходил поздно, она уже спала. Я сразу на боковую. Всего раза два-три встречались, когда заглядывал днем. Здоровались, перебрасывались дежурными фразами, и все. Ее пока никто не трогает. Забыли о ней, что ли? Вот и живет в шикарном доме. Ия рассказала мне о ней. Не знаю, осуждать ее или жалеть. Чувство неопределенное. Потому и не хочется особенно с ней общаться, чтобы не затевать душеспасительный разговор. Начнет, чего доброго, изливать свою душу, слезы лить, а я этого не переношу.

Но если по справедливости, девка просто красавица. Забежал как-то домой в жаркий поддень переодеться во что-нибудь более легкое. В доме тишина. Не случилось ли чего, подумал. Поднялся наверх и увидел потрясающую картину. Глаз не мог отвести: до чего же хороша! Фигура у нее – точная копия Ии – высший класс. Застал ее колдующей над нарядами Ии. Одно платье примерит, покрутится у зеркала – следующее. Сразу присудил ей приз на конкурсе красоты. И чтоб не нарушить ритуал примерки нарядов и не напутать девушку своим появлением, потихоньку смылся.

Чего греха таить, потянуло меня к ней. Вел себя как форменный олух. Прячусь, боюсь откровенно с ней поговорить, будто она мне чем-то насолила. Может, человеку нужна моральная поддержка. Привез, бросил ее одну в целом доме, и будь здорова, живи не тужи. Это называется подлянкой исподтишка. И когда я уже решил встретиться с ней, найти какие-то слова утешения и поддержки, предложить свою помощь, последовал вызов в Москву.

Помощник Дика Робсона нашел меня в гараже и пригласил в кабинет начальника.

Дик поднялся из – за стола:

– Оставляю тебя наедине с телефоном. Жди, сейчас будет звонок. А у меня дела.

Через минуту я уже говорил с генералом Рожковым. Сегодня же вечерним самолетом я должен вылететь на родину. Завтра в двенадцать ждет у себя. Робсон поможет улететь.

Хотел спросить насчет Татьяны, может, стоит взять ее с собой, но в последнюю минуту передумал: какое она имеет отношение к спецслужбе? Сказал просто:

– Татьяна, видимо, останется в доме? Дик внимательно посмотрел на меня:

– А чего тебя это так беспокоит? Живет себе дамочка, не тужит, особенно не рвется в родные пенаты, а ты за нее волнуешься.

– И все же что с ней будет, она россиянка, оставаться одной в чужой стране без средств тяжело.

– А кто тебе сказал, что ее собираются оставлять здесь? Просто идет следствие, к которому она имеет прямое отношение. И пока оно не закончится, твою Татьяну никуда не отпустят. Пусть сидит дома и ждет, когда вызовут для дачи показаний. Станет не нужна, сразу же отправим домой.

Вот так я и вернулся. Не знал еще, зачем меня вызывают, какое задание дадут. И когда в кабинете генерала Рожкова увидел Ию, понял, что моя работа с ней продолжается, и это лучшее, чего можно было пожелать.

Вышли от генерала уже в новой роли: Ия моя подружка, и нам теперь надо изображать отчаянно влюбленную пару. Ия теперь Ольга, а я остался Павлом.

Мы договорились, что я буду ждать Ию вечером у офиса, где она будет находиться со своей спецгруппой весь день, как уже ее предупредили, для инструктажа. Это все необходимо для демонстрации наших близких отношений, чтобы все были свидетелями и потом не удивлялись, видя нас вместе. Для контроля я должен подойти в двенадцать, потом в два и в четыре часа. Мало ли что может произойти, может, потребуется моя помощь.

Итак, первый заход в 12.00. Ия торчит у входа в офис. Что бы это значило? В это время ее здесь не должно быть. Выходит, действие идет не по намеченному сценарию. Посмотрим на ее реакцию, когда пройдусь мимо. Но Ия, увидев меня, сделала знак, чтобы я подошел ближе.