Текст книги "Одна и без оружия"

Автор книги: Лев Дворецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Ушла в спальню, а дверь «забыла» прикрыть плотно. Навострила уши. Ничего не разберешь, только «бу-бу-бу». Сначала долго говорил Валерий Николаевич. Потом его сменил Ростислав. Постепенно стала различать отдельные слова вперемешку с именами: тот же Гиви, мальчик, деньги, выкуп, документы… Винегрет какой-то. Но стоп. Совершенно ясно услышала: «Андрей Петрович». При чем он в их разговоре? Правда, Валерий Николаевич хотел его навестить по поручению Ии, но Рост не может иметь к этому никакого отношения. Загадка. Как ее разгадать?

АНДРЕЙ ПЕТРОВИЧ

Кажется, моя жизнь сделалась похожей на детективный роман. Меня похищают, допрашивают с пристрастием, а необыкновенная дочь спасает из заточения. Финал – больничная койка. Жалею, что не удалось глянуть в наглые глаза этого хлыща с бородкой – Роста, заправлявшего всей операцией. Сбили, наконец, с него спесь. Представляю, как он сейчас изворачивается, чтобы выгородить себя. Американские законы сурово карают за подобные дела. Пожизненный срок может заработать вместе со своими коллегами, если не представит смягчающие вину обстоятельства. Только навряд ли он их найдет. Это в России прошел бы номер в виде весомой валютной инъекции. Здесь не пройдет. Низко кланяюсь Дику Робсону, захватившему прямо в машине четверку гангстеров с Ростиславом во главе. Надя рассказала, что Ия, прорываясь ко мне, убрала с дороги десятерых здоровенных лбов, из которых двое остались живы и сейчас долечиваются перед следствием. Гордимся своей девочкой. Кто бы мог подумать, что моя малышка Ия станет настоящей грозой для мафии.

Приходил из полиции приятный молодой человек – Джеймс Робертсон. Он ведет это дело. Подробно обо всем расспрашивал. Особенно его интересовало, как выглядит Ростислав Анатольевич – главарь шайки.

Странный вопрос. Встречается, наверное, каждый день, допрашивает, а у меня интересуется его внешностью. Потом показал фотографию. Незнакомая личность. Так и сказал Джеймсу. Он поблагодарил, пожелал скорейшего выздоровления и удалился. С тех пор больше не наведывался, хотя грозился побеспокоить еще раз для уточнения деталей.

Надя со мной почти каждый день. Никакие уговоры перейти на другой режим посещений не действуют. Сидит в палате, развлекает меня, научилась делать уколы, получает у врача лекарства, следит за дозами – в общем, приобрела новую специальность медсестры.

Никогда не думал, что так вот неожиданно свалюсь. После того, как Ия решила вернуться за Таней, я благополучно попал из подпольного прохода прямо в объятия Дика Робсона. Здесь же стоял Марк Шиманский. Познакомились. Скоро появились Ия с Генрихом. С ними были Таня и незнакомый парень, на вид не очень привлекательный.

Дик сразу же отправил меня, Ию и Генриха домой. Таня осталась с полицией. Хочется верить, что она просто по глупости влипла в историю, иначе Ия не бросилась бы ее спасать. Надеюсь, скоро все прояснится и каждому воздастся должное. Но Таню не трогают. Ия разрешила ей жить в своем доме, пока они с Генрихом работают в России. Полиция задерживает Татьяну в США до окончания расследования.

Хорошо помню, приехали домой, не успел я раздеться, как сдавило грудь. «Скорая» забрала в больницу. С тех пор я здесь.

Снова и снова мелькают картины последних дней. Сильно припекло моих российских клиентов, ежели так круто взялись за мою семью. Ию с Генрихом чуть не убили, меня взяли в заложники. Документы им понадобились. Одним – чтобы обезопасить себя от разоблачения, другие увидели в них источник шантажа и наживы. Правильно сделал, что передал их генералу Рожкову, о котором Дик Робсон очень высоко отзывался. Пусть сами решают, как поступить с документами. Теперь, конечно, нужны и свежие факты, чтобы обвинить всех этих разбойников с большой дороги, продолжающих безнаказанно грабить страну.

Утро. Чувствую себя намного лучше, благодаря заботам врачей и Нади. А вот и она, как всегда, чуть свет. Бедняжка, достается ей. Сережа еще мал и требует не только ухода, но и контроля. Правда, смотрит за ним воспитательница, и Надя очень ею довольна, но все же это не мать. К тому же Надя совсем забросила свою любимую работу модельера. Быстрей бы мне подняться, тогда все снова станет на свои места.

Надя окидывает меня внимательным взглядом, остается довольна моим видом и состоянием. Я стараюсь показать, что уже вполне здоров, сжимая руки в локтях, демонстрирую свои бицепсы. Надя деланно приходит в ужас от моих движений и наставляет тоном врача, что нагрузки мне противопоказаны. Я должен спокойно лежать, улыбаться и слушать, что будет рассказывать любимая жена.

Я понял, что Надя принесла не только обещанные пончики с кремом, но и новости, которые меня могут заинтересовать. С заговорщическим видом она сообщила, что от Ии приехал посланец, передал от нее всем нам приветы и хочет со мной встретиться, причем конфиденциально. Сначала позвонила Таня и подготовила к разговору с визитером из Москвы. Его зовут Валерий Николаевич Сизов. Таня, кстати, очень напутана, еще не пришла в себя от пережитого и сказала, что боится за меня.

– Ну, так как, будем здесь встречать гостя или попросим его подождать, пока выйдешь из больницы? – спросила Надя.

– А чего ждать? Время у человека ограничено, я почти в форме. Приглашай его сюда.

Так и решили. Надя прямо из больницы позвонила ему. Это был домашний номер Ии. Там жила Татьяна, и у нее остановился, видно, по рекомендации Ии московский гость. Он сразу поднял трубку и согласился приехать хоть сейчас. Надя не возражала. Дала ему адрес и посоветовала взять такси.

Уже через час в палату входил, слегка прихрамывая, типичный представитель старорежимного российского чиновничества. Таким он мне показался. А когда заговорил, произвел совсем другое впечатление: сибирский лесоруб, за благообразным видом которого таилась недюжинная сила. И еще понял я: повидал человек на своем веку немало.

После знакомства и взаимного обмена любезностями я спросил, какое отношение он имеет к Ии: работает с ней или рядом живет? Оказалось, ни то, ни другое. Просто они давние знакомые. Ия, узнав от общих друзей, что он едет в Штаты по делам, просила передать письмо Татьяне, зайти к родным, сообщить, что жива-здорова. Просила, чтобы я берег себя. Разрешила погостить в их доме, если Татьяна не будет возражать.

Валерий Николаевич был весьма разговорчив и довольно подробно рассказывал о московской жизни, вовсю ругал политиков и элиту, «новых русских», нагло ворующих народное добро. Незаметно перешел к бывшим «членам» и «кандидатам», которые сумели переставить руководящие кресла из одного кабинета в другой и продолжают качать деньги в собственные карманы.

– Неужели все так плохо? – не выдержал я.

– Хуже не бывает, – отреагировал Валерий Николаевич и задал прямой вопрос: – А разве вы сами этого не чувствуете? Ведь здесь, в США, до вас добрались, только чтобы заполучить документы, в которых есть сведения, разоблачающие их темные дела.

– Не знаю, возможно, вы и правы. Мне судить трудно, оторвался от российской жизни, – уклончиво ответил я.

– Отдайте вы им эти документы, – сказал вдруг он с каким-то надломом, – погубят они вас.

– Это Ия просила передать?

– Нет-нет, что вы? – испугался Валерий Николаевич. – Ия тут ни при чем, от себя я, после некоторых встреч в Москве и здесь пришел к такому выводу.

– А кому отдать, вам, что ли?

Москвич с сожалением посмотрел на меня:

– Напрасно вы не доверяете мне, я от чистого сердца предложил, а вы решайте сами. Я бы на вашем месте не колебался.

Я уже пожалел, что своим вопросом обидел человека. Кажется, он искренне желает добра. Но почему он поднял эту тему? Чтобы вести такой разговор, надо быть в курсе всех событий – и прошлых, и настоящих. Спросил его об этом. Вместо ответа Валерий Николаевич ошарашил меня известием:

– Ростислав Белозеров на свободе…

– Этого не может быть, я сам слышал, как главный полицейский города громко объявил, что он задержан и скоро понесет наказание.

– Вчера и сегодня лично с ним разговаривал, можете мне верить. Поэтому и поспешил к вам предупредить. Попросите усилить охрану здесь, в больнице. От него можно чего угодно ожидать.

– Каким же образом вам удалось встретиться с этим человеком? – полюбопытствовал я.

Не хотел рассказывать вам эти подробности, но раз вы просите, придется. – Валерий Николаевич встал, прошелся по палате и остановился около Нади, тихо сидевшей в уголке: – Мне бы не хотелось, чтобы эту часть нашего разговора слышали вы. Надя вышла, не сказав ни слова.

– Почему вы это сделали? – довольно резко спросил я.

– Извините меня, но это не для ушей вашей жены, – объяснил Валерий Николаевич свою инициативу. – Я знаю, – продолжал он, – что Татьяна была некоторое время вашей женой, поэтому и вам не будет приятным мое сообщение. Может, все же оставим это?

– Нет, говорите, пожалуйста, – попросил я его еще раз.

Валерий Николаевич подробно изложил события той ночи, когда Ростислав пытался изнасиловать Таню, а ему пришлось вмешаться, дать насильнику бутылкой по голове и избавить от него Татьяну. Потом они привели его в чувство. Валерий Николаевич отправил Таню спать, а сам до утра беседовал с Ростом, заставив выложить планы относительно меня.

Трудно было не поверить Валерию Николаевичу. Все это было похоже на Роста, кроме одного: почему это он вдруг раскрылся перед незнакомым человеком?

– А кто вам сказал, что мы незнакомы? – спросил Валерий Николаевич. – По роду своей работы я знало существовании этого субъекта и видел его фотографию. Поэтому при первом же взгляде на него сразу понял, с кем имею дело.

Да, все сходится, подумал я, видно, Валерий Николаевич связан с милицией или спецслужбой.

– Ну а если я решу отдать вам документы, что вы с ними сделаете? Росту вручите? – поинтересовался я.

– Ни в коем случае. Рост уже пустышка. Он выброшен из игры. Представьте на минуту, что он получил бумаги. Первое, что он сделает, заломит за них страшную цену и будет торговаться, кто даст больше. Не исключено, что и с теми, кто охотится за вами. Я же отдам людям, которые разорят дармоедов, числящихся в ваших списках. А тех, кто не уйдет со сцены добровольно, попросту ликвидируют. Вы же выигрываете со всех сторон. «Чужими руками» уничтожаете своих врагов и обретаете верных друзей в лице тех, кто получит ваши документы.

– Интересный расклад, – искренне восхитился я. – Хорошо бы подумать.

– К сожалению, долго задерживаться я здесь не могу. Дней через пять-шесть должен уехать. Так что если решите – к вашим услугам. И можете быть уверены, пристрою материалы с наилучшим для вас результатом.

Гость ушел. Я, рассказал Наде о нашей заключительной беседе, высказал подозрение, что он тоже связан с криминалом.

– Но тогда как на него вышла Ия? – задала резонный вопрос Надя. – Девочка наша не доверит кому попало и свое пристанище, и письмо Тане, и наши адреса. Тут что-то не то. – Совершенно неожиданно Надя предложила: – А что, Андрей, может, он и прав, отдай ты ему свою чертову тетрадь. Она у тебя как бомба замедленного действия – того и гляди, взорвется. Тем более, что ты выполнил свой долг и передал все документы генералу Рожкову. У тебя фактически остался дубликат, второй экземпляр. И пусть они там передерутся между собой, лишь бы от тебя отвязались.

– Вот это меня и беспокоит больше всего, – возразил я. – Представь себе, что, получив от меня документы, генерал Рожков находится в полной уверенности, что он единственный их владелец, и составляет план работы. И вдруг оказывается, что кто-то еще действует в той же сфере, нарушая все его планы. Как я буду выглядеть?

Но Надю не так легко разубедить. Она высказала вполне логичное предположение, что у генерала и так забот полон рот, станет он разворачивать фронтальную атаку против «бывших», не имея против них свежего криминала, кроме давно забытых «ошибок», допускавшихся в другом государстве и в иное время. Захочет ли он сражаться с могущественным кланом власть имущих, рискуя самому потерять если не голову, то должность.

– Не слишком ли ты фантазируешь, Надюша?

– Хорошо, если ты считаешь, что «слишком», позвони ему и посоветуйся. Может, он сам даст тебе «добро», чтобы облегчить себе задачу.

– А если возразит?

– Тогда и будем гадать, что делать, – резонно заметила Надя.

Я согласился.

Однако гадать не пришлось. Дальнейшие события однозначно определили мое решение.

Прямо из больницы заказал Москву, кабинет генерала Рожкова. Уезжая, Ия оставила Наде этот номер телефона, по которому можно будет ее разыскать в экстренном случае. Но сейчас мне нужен лично генерал Рожков, а не Ия. Кабинет не отвечал. Хотел уже дать отбой, как услышал голос дежурного по управлению. Он сообщил, что генерал Рожков ушел на пенсию и вместо него уже назначен другой.

Вот это номер! Что же теперь делать? Мы все, включая Ию и Генриха, были связаны с Виктором Николаевичем. Он пригласил на работу в Россию моих ребят, проявил участие в их устройстве, дал им важное задание. Да и Дик Робсон, насколько мне известно, установил с ним хорошие деловые контакты. Генерал Рожков производил впечатление честного и волевого человека, прекрасного организатора, болеющего за дело. Но такие люди долго там не удерживаются. Ничего не изменилось в доброй старой России. Надеюсь, Ия с Генрихом сами сориентируются, как им дальше поступать. А вот что делать мне? Придется все же отдать документы Валерию Николаевичу. Пусть распорядится на благо нашей семьи и своей, если она у него есть.

Позвонил ему, как и уговаривались в любом случае. Назначил встречу здесь, в больнице, рассчитывая, что Надя привезет к этому времени мою тетрадь, вернее, одну из трех копий, сделанных мною в свое время. Все вышло так, как я задумал.

Валерий Николаевич не скрывал радости, держа в руках толстенную тетрадь и, перелистывая одну за другой страницы документов, не выдержал и воскликнул: «Это же настоящий клад! – Объявил: – Завтра улетаю обратно».

Он долго меня благодарил за правильно принятое решение, обещал держать в курсе и заверил, что теперь я могу быть спокойным за свою судьбу.

Когда он ушел, на моем столике остался сверток. Развернул – деньги. Десять тысяч. И записка: «Это лишь часть гонорара, остальное получите, когда документы заработают».

Зачем мне эти деньги? – возмутился я. Теперь выходит, что я с ними в одной упряжке. А впрочем, так оно и есть. Хотел наказать коррумпированную верхушку – не получилось. Может, теперь получится? Но это дело будущего, зато уже сейчас, когда я избавился от злополучных бумаг, легче стало на душе. Можно больше не опасаться, что кто-то будет угрожать мне или моим близким.

Но, оказывается, я глубоко заблуждался.

Все началось с того, что Надя почему-то в этот день задерживалась. Пришло время завтрака. Скоро обед, а ее все нет. Забеспокоился: не заболела ли?

Вдруг вбегает, глаза заплаканы, на лице – тревога:

– Сережа пропал! Воспитательница пошла вчера за ним в колледж, а там удивились: он сегодня вообще не приходил. Уже сообщила в полицию. Дик поставил всех на ноги.

Я почти не сомневался, что это цепь все тех же провокаций, и надо принимать срочные меры, чтобы спасти ребенка. Значит, те, кто это устроил, не знают, что документы я уже отдал. А может, они из другой компании? Что же, и их тогда придется удовлетворить.

– Надя, помоги мне одеться, я еду домой.

– С ума сошел, никуда ты не поедешь без разрешения врачей, я не допущу этого. – Надя силой уложила меня обратно в постель.

Пришлось раскрыть карты.

– Сережу схватили из-за меня, – сказал я. – Мое присутствие в доме необходимо. Им нужен я, и они будут разговаривать только со мной. И документы, которые я им отдал, находятся в доме. Как видишь, другого выхода нет.

– Встанешь, если врачи разрешат, – упорствовала она.

– Хорошо, позови дежурного врача, – согласился я, – и оставь нас на минуту, объясню ситуацию без свидетелей.

Вошла врач, молодая приятная женщина. Надя осталась за дверью.

– Слушаю вас, какие проблемы? – положила руку мне на запястье и смотрит прямо в глаза. – Чудесно, с таким пульсом можно хоть в космос лететь.

– Мне не надо так далеко, доктор, лучше отпустите меня домой.

Врач, сама симпатия, продолжала подшучивать:

– В увольнение на пару-другую часиков для свидания с очаровательной супругой так и быть разрешу. Но к вечеру должны быть здесь, в постели.

Меня это вполне устраивало. Не пришлось ничего объяснять, проходить консилиум, как у них принято, и прочие формальности. Побольше бы таких понимающих медиков.

Когда Надя вновь вошла, я уже был на ногах. Через несколько минут медсестра принесла мне одежду, и мы поспешили на улицу. По дороге я объяснил Наде, все еще не верящей в официальное разрешение, что состояние мое прекрасное и врач не возражала против моего ухода. Пришлось признаться, что отпущен на несколько часов под честное слово.

Не успели мы подъехать к дому и выйти из машины, как услышали через открытые окна телефонный перезвон. Надя подбежала первая и подняла трубку.

– Да, да, здесь Андрей Петрович, – отвечала она и, прежде чем передать мне телефон, спросила дрожащим голосом: – Скажите, Сережа у вас? Ах, не знаете ни о каком Сереже, зато я знаю. Будьте вы прокляты, Бог накажет вас за ваши преступления. – Она все больше распалялась, и на том конце провода могли просто прекратить разговор, тогда пришлось бы снова томиться ожиданием. Но Надя сама вдруг замолкла и передала мне трубку. – Это тебя, будь с ним поласковей, а то вроде он обиделся на мою горячность.

– Ничего, переживет, – успокоил я жену, – и перестань нервничать, все будет хорошо, Сережу скоро вызволим.

– Алло, Андрей Петрович? – услышал я свое имя.

– Да, это я.

– Энергичная у вас женушка, она, видно, в доме за мужчину? – Голос показался мне очень знакомым и еще через пару фраз я понял, с кем имею дело. Это, без сомнения, Ростислав.

– Давайте ближе к делу, – прервал я его разглагольствования о Наде, – каковы ваши условия освобождения ребенка?

– Вот это, я понимаю, деловитость, прямо-таки быка за рога, – восхитился Рост. – Вот если бы вы там, у меня, выразили такую готовность, никаких недоразумений давно бы уже не было и все жили бы спокойно.

– Понял, что дальше?

Ростислав еще некоторое время покочевряжился, желая вывести меня из терпения, но, видя, что я веду диалог выдержанно, с твердым намерением вступить с ним в сделку, заявил наконец, что Сережа, конечно же, у него и он даст возможность поговорить с ним по телефону, если я выполню его условия. Он потребовал мою тетрадь, пять миллионов долларов наличными и возможность беспрепятственно вылететь в Россию. Деньги и документы должен лично передать кто-либо из членов семьи – я сам, жена или дочь. При этом ребенок освобождается, а тот из членов семьи, кто придет, останется заложником и полетит с ним в Россию. Только там он будет отпущен, когда он, Рост, благополучно испарится со своими друзьями. Ростислав предупредил: если полиция вмешается на каком-либо этапе операции, заложника немедленно уничтожат.

Условия драконовские, и я тотчас передал это Дику Робсону, который связался со своим начальством. Было принято решение – удовлетворить требования Белозерова. Горячее участие принял Венс. Он без колебаний выписал чек на пять миллионов, и я мог в любое время получить в банке наличные. Оставалось решить, кто пойдет на встречу с Ростом.

– Это мой сын, и пойти должна я, – решительно сказала Надя.

– Существуют вещи, которые должны делать только мужчины, – возразил я. – К тому же документы, нужные Ростиславу, требуют комментариев. Он обязательно начнет расспрашивать. Сможешь ли ты дать пояснения? Нет. Так что не возникай и позволь мне самому закончить дело.

– Но ты еще не совсем здоров и к тому же подведешь врача: ты же дал слово возвратиться в больницу.

– Это аргумент. Посоветуемся с Диком, он подскажет.

Я с Надей поехал к Робсону в управление. Когда Дик узнал, о чем идет речь, то сразу же отбросил оба наших варианта. Предложил послать женщину-полицейского, загримированную под нашу дочь.

Надя отвергла этот план, заявив, что рисковать сыном не будет. Я поддержал ее в том смысле, что Рост – умный и хитрый авантюрист, готовый на все. Его не обманешь.

Дик задумался.

– Наверное, вы правы. Я совсем упустил из виду, что недавно мы нашли Марка Шиманского задушенным. Перед смертью он мог признаться, что девушка, которую он привел, была не его дочь, а ваша, Андрей Петрович. Мой номер может не пройти. Единственный выход – срочно вызывать сюда Ию. Это я беру на себя. А с тетрадью вы решили?

– Я уже отправил ее куда надо. Дик развел руками:

– Как же так, он ведь требует документы.

– Белозеров получит бешеные деньги и вряд ли будет сердиться, если ему вручат копию.

Дик согласился со мной и поделился планом операции.

Как только главарю банды будут переданы деньги и документы, а ребенок вернется к родным, преступнику предоставят автомобиль с шофером, который доставит его и заложника в аэропорт к очередному рейсу на Москву. В самолете им будет отведен отдельный салон. В Москве их встретят представители милиции и постараются арестовать его так, чтобы никто не пострадал.

Когда мы уже уходили, Дик успокоил нас, заверив, что все получится как надо. На прощанье сказал:

– Думаю, что если к игре подключится Ия, то никому лететь в Москву не придется, бандит останется здесь и ответит по нашим законам.

– Обязательно останется, – поддержал я Дика, вспомнив тех, кого она смела с дороги на пути ко мне…

ИЯ

После визита Хромого, когда Александр Михайлович был на волоске от смерти, генеральный совсем уж приставил меня к своей ноге. Чуть отлучусь, ищет: куда подевалась Ольга? Так привыкла ко второму имени, что откликаюсь на него, как на свое. Первое время, бывало, не пойму, кого это зовут.

Стал директор возить с собой на тайные сборища своих коллег. Меня, правда, оставляет за дверью, но все равно секретарь Люба говорит, что такое доверие еще никому из приближенных помощников оказано не было. Зато, когда переговоры в кабинете проходят, я всегда рядом. И что ни скажет, на меня поглядывает: как я реагирую. Хотя прекрасно знает, что на моем лице ничего прочесть нельзя. Кажется, это тоже высоко ценит и нередко советуется: «А как ты считаешь, если я поступлю таким образом…» – и начинает разворачивать передо мной свою идею. Надо сказать, что его просто распирает от инициатив и если бы он все их мог воплотить в жизнь, деньги, наверное, текли бы к нему рекой. Конечно, он и так их гребет, дай Боже каждому. На одном только оружии обогатился. Но ему все мало. Не знаю, складывает валюту штабелями где-нибудь у себя на даче или в швейцарский банк каким-то образом переводит, только удивляюсь, для чего человеку столько денег? Жадность? Тщеславие? Ненасытность? Скорее всего, возможность решения любых задач, особенно в российской действительности. Убеждалась в этом неоднократно.

Стоило ему поднять трубку и позвонить кому-то, как через час все мои ребята из спецгруппы стояли у него в кабинете и благодарили за освобождение.

– Хочу, чтобы твои мальчики были у моих коллег такими же верными и надежными помощниками, как ты у меня, – сказал он и, не спрашивая совета, как делал раньше, каждому дал адрес и со словами: «будь сегодня там, тебя уже ждут» отправил всех до одного.

– Но я ведь должна знать, где искать их в случае надобности, – привела я жалкий довод.

– Ничего, достаточно того, что я знаю, – ласково объяснил директор. – И потом, разве тебе мало дел, которые я возлагаю на тебя? Ты выполнила все, что тебе поручил Бадашев, и теперь в полном моем распоряжении. Или тебя что-то не устраивает?

– Нет-нет, все в порядке, – поспешила я его «успокоить», – раз вы считаете, что так будет лучше, я не возражаю. – Портить с ним отношения мне сейчас никак нельзя – я почти на подходе к его святая святых криминальных дел.

Правда, чувствую, что иногда его доверие переходит рамки официальных отношений и за его ласковыми, сентиментальными словечками и незамысловатыми презентами в виде цветочков, шоколадок, мороженого скрываются далеко идущие намерения. В этом я лишний раз убедилась, когда он пригласил посмотреть его новую дачу. После работы мы сели в директорский «БМВ», захватили по дороге некоего Бурова, коллегу по бизнесу, «умеющего лучше всех делать шашлык», и минут через сорок были в сказочно живописном месте ближайшего Подмосковья. Построенный из бруса и обитый вагонкой двухэтажный коттедж прекрасно гармонировал с пейзажем. Въехали в гостеприимно распахнутые ворота и оказались в просторном палисаднике, где уже дымился мангал с румяными кусками мяса и помидорами на вертеле. Тут и без Бурова было кому похлопотать.

Мы втроем разместились за небольшим столом. Прислуживающий мужичок-кавказец вмиг уставил стол закусками, зеленью, каждому вручил по шампуру с готовым шашлыком, приговаривая: «На здоровье!» Буров разлил по стаканам «Смирновскую» и провозгласил тост: «За самую красивую женщину, которую я когда-либо видел». И, не чокаясь, первым опрокинул в себя лошадиную дозу. Александр Михайлович остаканился наполовину.

– А ты что, ждешь особого приглашения? – запанибрата обратился он ко мне.

– Я не пью, – коротко отрезала я, считая вопрос закрытым.

Но не тут-то было. Первым возмутился Буров:

– А мы разве пьем? Это легкое расслабление после тяжкого труда.

– Ты нас просто унижаешь, – поддержал коллегу Александр Михайлович. – Мы ведь от чистого сердца, без всяких там задних мыслей.

– Я тоже без задних, – согласилась я и принялась за шашлык, который оказался просто превосходным.

Между тем мой покровитель со своим другом пошли уже по третьему кругу, демонстрируя недюжинную внутреннюю силу. Я и после первой дозы оказалась бы уже под столом, а у этих закалка отменная. Наконец и они приступили к закуске, обиженно поглядывая на меня.

Потом их разморило, и они решили подремать. Александр Михайлович потребовал, чтобы я его сопровождала во избежание нападения на них террористов. Я не возражала. Но когда генеральный попытался потянуть в постель и меня, а Буров стал ему помогать, пришлось уложить их рядышком, и не на постель, а прямо на пол. После этого я возвратилась в палисадник и стала помогать кавказцу убирать посуду.

– Зачем такая красивая с этими людьми ходишь, – спросил он и сплюнул для большей убедительности.

– Я не хожу, я их охраняю, чтоб никто не обидел.

– Ва! Почему так шутишь? Сулейман серьезно говорит.

– И я серьезно. – До слез было обидно, что он плохо обо мне думает, и захотелось разубедить его в этом: – Не веришь?

Он отрицательно покачал головой.

– Тогда возьми вон то бревно, – показала навалявшийся неподалеку ствол дерева, приготовленный, как видно, для мангала, – и положи двумя концами на камни.

Сулейман повиновался. Когда бревно было закреплено и оказалось примерно на полметра от земли, я спросила:

– Сможешь одним ударом кувалды разломить дерево?

Сулейман засмеялся:

– Понял тебя. Хочешь сказать, Сулейман не сможет, а ты сделаешь? Очень толстый бревно нашла. Сильный человек нужен. Ты один раз кувалда поднять не можешь.

– Давай спорить, Сулейман. Если я одним ударом разобью бревно, ты скажешь этим двоим, когда проснутся и сядут за стол, все, что о них думаешь.

– Дорогая, я знаю, это невозможно, но согласен спорить. И когда кувалду не сможешь поднять, сразу же уйдешь отсюда и к ним никогда не вернешься.

– Договорились. – Я развеселилась и продолжала дурачиться.

Прошлась несколько раз по ухоженным тропинкам палисадника, собираясь с силами, превращая кулак в стальной молот. Разбежалась и нанесла мощный удар по бревну. Дерево раскололось. Наблюдавший за мной Сулейман грохнулся с испугу на землю, вытаращил на меня глаза, с воплем: «шайтан! шайтан!» кинулся в сарай, заперся там и замолк.

Я никак не ожидала такой реакции от этого уравновешенного на вид человека. Подошла к сараю, стала его успокаивать, объяснять, что я спортсменка, не раз выполняла подобные упражнения, и не только с бревном, а с более прочными вещами. Наконец он вышел, опасливо обойдя меня сторонкой, быстро собрал свою сумку и, несмотря на мои увещания, выскочил за ворота.

Не бежать же мне за ним. Перегнула палку. На меня это иногда находит. Перепутала бедного шашлычника, а жаль…

Между тем появился хозяин, за его спиной – Буров. Оба скособоченные, пасмурные. Глаза отводят. Помнят свои проделки. Уселись за стол, решили продолжить.

– Где шашлычник? – повел вокруг глазом Александр Михайлович.

– Ушел. Видит, вы спите, мясо стынет, работа его ни во что не ставится, обиделся и отчалил, – объяснила я.

– Козел несчастный, – ругнулся Буров. – Раз наняли, пусть вкалывает, а обижается у себя дома.

– Оля, может, ты подогреешь мясца, а то есть страшно хочется, – ласково подкатился Александр Михайлович.

– Нет, – отрезала я, – вмазать кому-нибудь – это пожалуйста, а от кухарства избавьте. Вон ваш приятель сидит без дела, поручите ему, вы сами говорили, что он спец по шашлыку.

Буров поморщился:

– Ладно, сидите уж, я сам займусь. – И, отходя от стола, рыкнул себе под нос, но так, чтобы я услышала: – Стерва несчастная, еще дерется.

– Эй, погоди! – остановила я его: никогда не прощала оскорблений. – Это что, в мой адрес?

– В твой, в твой! – вдруг взорвался Буров. – Будь ты мужчиной, показал бы тебе, чтоб рукам воли не давала. Воспользовалась, что мы слегка поддали, и размахалась кулаками. Корчишь из себя девочку невинную, цену себе набиваешь. Ты зачем сюда приехала?

– А ну, заткнись! – потребовала я, выразительно посмотрев на директора: что это он позволяет своему холую?

– Прекратите ненужный спор, – примирительно заговорил Александр Михайлович, – погорячились, и хватит. Ты тоже, Оля, виновата, мы к тебе по-хорошему, а ты как дикая кошка.

Почувствовала, как накатывается гнев, еле сдержала себя.

– Вот как, оказывается, я виновата! Вы что, на панели меня нашли? Ложиться с вами в постель мы не договаривались. У меня другие обязанности, а как я умею их выполнять, вы уже, надеюсь, поняли. Так что заткните ему рот, иначе я за себя не ручаюсь.

– Смотри, как она взъерепенилась, еще угрожает, тварь поганая! – продолжал хамить Буров. – Тебе, видать, еще не попадался настоящий мужик, я буду первый. Захочу, так сейчас прямо здесь ляжешь. – И он шагнул ко мне.

Это была его большая ошибка. Я еще не остыла после единоборства с бревном, к тому же у меня все внутри клокотало от наглости Бурова. Прямо со стулом сделала переворот на спину и, спружинив руками о землю, перелетела через Бурова, как через спортивного коня, очутившись позади него. Он тут же повернулся и получил мощный удар ногой в солнечное сплетение. Согнулся пополам. Не дав опомниться, кулаком – кувалдой по хребту, как по бревну.