Текст книги "Одна и без оружия"

Автор книги: Лев Дворецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

– Теперь слушай внимательно. – Он взял меня за подбородок, чтобы я больше ни на что не отвлекалась, и стал объяснять сложившееся положение.

Дик не скрывал, что ситуация обострилась буквально за последние несколько часов. У преступника стали сдавать нервы от долгого ожидания и неопределенности. Его поставили в известность о том, что вот-вот должна приехать дочь Андрея Петровича, которая передаст ему из рук в руки все, что он требует, и заберет мальчика. И сегодня, часа два назад, он заявил, что даст нам время до вечера. Не выполним его условий – взорвет себя и ребенка. Ему терять нечего. Дик закончил свою короткую информацию и направил меня к своей машине:

– Там мешок с деньгами и папка с документами. Бери и топай к нему. Он уже предупрежден и ждет тебя. Будь осторожна, это – бывший офицер-десантник, воевал в Афганистане, владеет приемами рукопашного боя. И учти, он нам нужен живым.

Проинструктировав, Дик поцеловал меня в лоб и шепнул на ухо:

– Мы все тебя любим, ждем с победой.

Отец предусмотрительно отвел маму подальше, чтобы не было особенно горячих напутствий, и я, забрав из машины Дика все, что ждал Рост, как его называла все время Таня, спокойно направилась к крыльцу своего дома. Позвонила. Из окна вылетел ключ. Открыла дверь и вошла.

– Поднимайся наверх, – услышала команду. Только поставила ногу на ступеньку лестницы, как он остановил меня криком:

– Вернись и закрой на ключ входную дверь.

Да, действительно забыла это сделать. Пришлось возвращаться.

– Подергай за ручку, – потребовал голос, и я безоговорочно выполнила и это указание.

– Теперь можно? – осторожно спросила я, постаравшись, чтобы голос у меня дрожал, словно я до смерти напугана.

– Деньги и документы у тебя? – прежде чем разрешить идти, спросил он.

– А вы разве не видите? – ответила и я вопросом.

– Отвечай и не изображай из себя невинную девочку, я о тебе все знаю, даже то, что ты из дочери Шиманского превратилась в дочь следователя, – гаркнул Рост, уловив, как видно, фальшь в моей интонации.

– И деньги, и документы у меня, иначе бы не пришла. А ты кончай играть в кошки – мышки. – Это я уже выдала другим, довольно сердитым тоном.

– Ладно, поднимайся.

– Вначале покажи ребенка. Молчание. Чего он там мешкает?

– Ия, здесь я, здесь, – услышала я Сережкин голос.

– У тебя все в порядке, ты здоров?

– Да, все хорошо, только возьми меня отсюда.

– Потерпи, сейчас заберу, – успокоила его.

– Ну, что, убедилась? Целехонек ваш пацан, аппетит отменный, весь холодильник он один и очистил. – Рост хохотнул и скомандовал мне: – Двигай сюда, побеседуем.

Я поднялась. На втором этаже у нас небольшая лестничная площадка, ведущая в три отдельные комнаты. В одной из них Рост, наверное, держит Сережу.

Рост стоял у стены на лестничной площадке и как только увидел меня, остановил поднятой рукой.

– Выверни все карманы и покажи, что у тебя нет никакого оружия.

– Пожалуйста, – показала ему карманы на куртке и джинсах.

– Сними куртку! – потребовал он.

– Еще чего! – возмутилась я. – Может, стриптиз тебе устроить?

– Не возражаю, готов даже оплатить представление из принесенных тобой денег, а куртку все равно сними и брось мне. Знаю я ваши штучки.

Поняв, что спорить с ним бесполезно, я выполнила его требование. Ощупав куртку, он вернул ее мне.

– Можешь надеть, если хочешь, – снизошел он. – А теперь клади на пол мешок, документы и возвращайся вниз.

– За дурочку меня держишь? Мы договаривались так: я остаюсь, а ребенок уходит. – И, не ожидая его возражений, позвала: – Сережа!

Мальчик выглянул из комнаты и, увидев меня, бросился на шею. Рост не препятствовал.

– Черт с тобой, – ругнулся он, – я сам его выведу, а ты останься и дай мне ключ.

Рост взял Сережу за руку и повел к выходу. Мальчик обернулся и с тревогой посмотрел на меня. Я ему подмигнула, и он послушно пошел. Рост открыл ключом дверь, выпустил ребенка. Затем запер дверь, оставив ключ в замке.

Теперь я отошла к стене, где стоял Рост. Пусть убедится, что деньги и папка тут. Он понял мой жест и молча принялся за дело. Открыл мешок, пересчитал количество пачек, каждая в специальной банковской упаковке, полистал папку с документами. Видимо, остался доволен.

– Теперь зайди в комнату, которая тебе больше нравится, и сиди там, пока не позову.

– А когда позовешь? – снаивничала я.

– Когда будет выполнено второе мое условие: предоставлена возможность вылететь с тобой в Москву, – ответил Рост и добавил: – Я уже звонил туда из дома, не обессудь, – осклабился он, – нас там ждут… И потом, у меня есть и третье условие.

– Какое же?

– Пока мы здесь, доставить сюда Таню, мою подружку.

– Да-а-а? – только и смогла выговорить я, изумленная его наглостью.

– Впрочем, ты мне тоже очень нравишься и вполне можешь ее заменить, а я тебя постараюсь отблагодарить за труды. – Он похлопал рукой помешку с деньгами.

Беспредел этого подонка переходил всякие границы. Пора было кончать бредовый диалог.

– Ну вот что, твоя игра закончена, пошли к выходу, если тебе жизнь дорога, – выдала я.

Он отреагировал весьма оригинально.

– Заходи в комнату и заткнись, – сказал так, будто не слышал моих слов, а потом, деловито укладывая денежные пачки и документы в небольшой чемоданчик, добавил: – Не поняла? Могу помочь.

– Попробуй, – предложила я.

Он все с тем же деловым видом, с каким укладывал чемодан, стремительно направился ко мне с явным намерением осуществить свою угрозу. Бородка у него подрагивала, глаза бешеные. Если раньше сдерживал себя, то сейчас готов применить силу.

Увернулась от его ручищ, проскочила мимо него и оказалась у лестницы, а он – у стены. Пока, видно, до него не дошло, что я противник, с которым надо считаться. Он повторил свою атаку, и мы снова поменялись местами.

– Издеваешься надо мной, шлюха! – заорал он и ринулся на меня зверем. И снова я увернулась, чтобы довести его до исступления.

Он остановился, тяжело дыша, испепеляя меня взглядом. Злость – плохой помощник. Но мне это выгодно. Я пока не знаю возможностей Роста как бойца. Выбить из колеи, добиться, чтобы его действиями руководил не разум, а гнев, – уже полдела. И, кажется, мне это удалось.

Рост, дрожа от ярости, готов был разорвать меня на части.

И он пошел на меня, растопырив руки. Я не собиралась убегать, стояла на месте и ждала, когда он приблизится, чтобы я могла его достать.

Выпад ногой выстрелом от колена в пах.

Вот теперь вижу – боец. Отреагировал в последний момент, и сапожок мой попал в воздух.

– Ого! – Рост остановился как вкопанный. – Да ты, оказывается, можешь защищаться.

– И нападать, – дополнила я его открытие, чтоб не заблуждался.

Рост, не говоря больше ни слова, разразился каскадом ударов рукой и ногой, показывая, на что способен. Хоть и примитивно, но эффектно, попасть под такой каскад неприятно. Уровень – не выше коричневого пояса, да еще без тренировок. Вон как тяжело дышит.

– Может, послушаешь меня и сдашься? – Я пожалела его и дала последний шанс, стоя у него за спиной.

– Это еще одна твоя ошибка, – прошипел он со злостью и крутанулся, пытаясь рубануть меня ногой.

Детский лепет. Отклонившись, ушла в сторону и снова нырнула ему за спину. Пока он соображал, куда я делась, применила японский стиль айкидо, которым владею в совершенстве. Он предполагает не прямолинейные, а круговые движения, когда до конечного удара или блока рука, нога, все тело движутся по дуге, по кругу, волнообразно по спирали. Круговые движения позволяют лучше следовать необходимому ритму боя, в нужный момент усиливая или ослабляя натиск. Кроме того, круговые дают возможность исключить паузу, неизбежную при прямолинейном движении. И еще очень важно, что такие движения позволяют намного эффективнее, чем прямолинейные, варьировать угол приложения силы при нападении и защите. Спиралевидная траектория удара значительно повышает проникающую способность руки, усиленной «раскручиванием» бедер и всего корпуса. И когда я начала свое раскручивание, стоя на месте, Рост с победным возгласом: «Ну попалась, стерва!» – изо всех сил нанес мне удар с полным откатом, метя в голову.

Так и убить можно, мелькнула мысль, хоть я прекрасно знала, что ему и пудовая дубина не поможет. «Скручивающие» блоки моего тела ослабили встречный импульс, что позволило совершенно безболезненно парировать удар. Любой бьющий предмет, попадая в спираль блока, неизбежно соскальзывает в воздух. Рост буквально остолбенел, когда его кулак благополучно опустился в пустоту.

– Давай, козел несчастный, еще разочек! – подзадорила я его, не прекращая крутиться.

– Ах ты!.. – Он задохнулся и больше не мог выговорить ни слова.

Он, как боксер, сделал несколько выпадов рукой – хук и апперкот. Выпады не достигли цели, Рост выхватил нож и пошел на меня. Теперь настала моя очередь. Я пропустила его мимо себя за счет стремительного маха в бедрах и нанесла серию безостановочных круговых ударов ногой: в прыжке, подкатом, подсечкой, в присяде. С него было довольно. Согнувшись и прикрыв лицо и живот руками, Рост медленно сполз на пол.

Подошла к нему безбоязненно. После такой трепки не скоро придет в себя. Обыскала. Вытащила из кармана пистолет Макарова с полной обоймой, подняла с пола финку, которую выбила из его руки после первого же удара, пощупала на всякий случай пульс. Нормально. В таком положении сердце всегда как в полусне. Непонятно, почему он не стрелял. Неужели ему было неясно, что я играю с ним, неужели не распознал во мне грозного противника? А может, наоборот, распознал и не решился, зная, что все равно достану его и уже щадить не буду.

Тащить поверженного Роста к выходу не было никакой охоты. Я вышла на крыльцо, открыла настежь дверь, повернулась боком и жестом пригласила – заходите, мол, дорога открыта. Ко мне уже бежали Дик с двумя полицейскими, за ними отец и мать. Дик со своими ребятами промчался мимо, успел только чмокнуть меня в щеку, а родители чуть не задушили в объятиях.

– Можно, я тебя тоже поцелую? – робко попросила Таня, незаметно подошедшая ко мне.

– В аэропорту ты меня не спрашивала, а здесь что-то застеснялась, – рассмеялась я и сама расцеловала ее.

Теперь я видела в Тане подругу. О прошлом не хотелось вспоминать. Она стала совсем другой, мягче, искренней, добрее, и тянулась ко мне всем сердцем.

Дик вышел из дому.

– Ювелирная работа, – похвалил он. – Ни одного синяка, а он в глубоком нокауте. Нашатырь и тот не помог. Давайте носилки! – крикнул он своим и снова ко мне: – Думаешь, скоро придет в себя?

– Часа через два можно будет допрашивать.

– Он действовал без оружия? Я отдала Дику пистолет и нож:

– Только ножом замахивался.

– Еще одну статью получит за оружие. В общей сложности на пожизненную потянет.

– А нельзя ли его в Россию переправить? – предложила я. – Здесь ему лафа, санаторное питание, телевизор, девочки, спортивные игры, всевозможные зрелища. А там, в России, он узнает, почем фунт лиха.

Дик покачал головой:

– Ошибаешься. Это ты где-то вычитала или по телеку увидела. На самом деле ни телевизоров, ни изысканных блюд, ни девочек заключенные не видят. Строжайший режим, дисциплина и повиновение – жизнь в тюрьме далеко не сахар. В России максимальный срок пятнадцать лет, и отпетые уголовники полностью его не отсиживают. Поспрашивай Андрея Петровича, он тебе лучше объяснит, как такие дела делаются. Да ты и сама прекрасно знаешь, что все решают деньги. Многие бывшие руководящие партийные и советские работники как раньше были тесно связаны с коррупцией, так и теперь. Не случайно же тебя и Генриха пригласили туда на работу, чтобы помогли разоблачить преступные махинации людей, захвативших властные структуры и экономические рычаги в свои руки. Кстати, ты, наверное, еще не знаешь, генерал Рожков смещен со своего поста и на его место назначен какой-то полковник из молодых офицеров, причем никогда не работавший в системе спецслужб. Не сомневаюсь: мешал кому – то сильно Виктор Николаевич.

Дик прав, непонятно, что происходит в России. Сколько изменений, а на поверку все по-прежнему. Честные, принципиальные люди, болеющие за свое дело, в конце концов оказываются в опале. Они бессильны перед мафией, проникшей во все сферы – политику, экономику, культуру, искусство. Даже в военную область, всегда служившую образцом законности и правопорядка. Нет, не верю, что генерал Рожков сдался. Тут что-то не то. Надо срочно вылетать в Москву и постараться во всем разобраться. Возможно, ему нужна помощь, и он ждет ее от меня, от Генриха, других верных ему людей. Необходимо действовать, а не сидеть сложа руки и ждать, когда преступники сами явятся с поднятыми руками. Заставить их это сделать – вот ради чего следует жить. К тому же очень беспокоит исчезновение Генриха. Наверняка генералу Рожкову доставили ложные сведения о том, что Генрих остался у чеченцев и воюет против федеральных войск. Не может такого быть. С чего бы ему забыть все на свете – и меня, и взятое на себя обязательство поработать на новую Россию – и перейти на другую сторону баррикады. Нет причин для этого, и не такой он человек, чтобы так просто менять свои принципы.

Вечером собрались у нас дома родители с Сережей и друзья – Дик Робсон и Джон Каупервуд с женами. Пока все женщины, кроме меня как главного рассказчика, хлопотали на кухне, я расписывала в ярких красках мои приключения в Москве. Кстати, Дик и Джон ничуть не удивились, когда я рассказала им о Генрихе.

Джон первым высказал свое мнение:

– Мне это понятно, и будь я на его месте, возможно, поступил бы так же.

– Он проникся заботами и горестями этих несчастных людей и встал на сторону справедливости, – поддержал его Дик.

Я с недоумением уставилась на мужчин:

– Вы это серьезно, ребята?

– Знаешь, Ия, не суди мужа так строго, – занял нейтральную позицию отец. – Надо побывать там и на месте все выяснить, а потом уж решать, прав Генрих или нет.

– Хватит о делах, садитесь за стол, – пригласила мама.

Пока мы беседовали, подоспели любимые всеми – это было проверено не раз – сибирские пельмени. На белоснежной скатерти красовалась знаменитая «Смирновская» и грузинские вина «Хванчкара» и «Киндзмараули». Рядом с черной икрой, сервелатами, печеной картошкой с селедочкой дымящиеся на блюде пельмени выглядели особенно привлекательно. Когда только они все успели сделать? Неужели мы так долго разговаривали? Да нет, просто крупно повезло нашим мужчинам с женами, которые в короткий срок умеют сотворить настоящее чудо. Откровенно позавидовала. Я так не умею. Только яичницу освоила, да и то или пересолю, или вообще забуду посолить. Но Генрих у меня в этом смысле образцово – показательный муж: вполне признает ресторанную кухню и никаких претензий ко мне по кулинарным вопросам. Вот если дам маху в исполнении приема каратэ, тут уж не жди пощады. Как же мне его не хватает! Если бы сейчас был со мной за этим прекрасным столом с друзьями!

Тем временем все усаживались за стол. Мужчины да и женщины ахали и охали по поводу закусок, пельменей и вин, гремели стульями, подтрунивали друг над другом, осыпали комплиментами маму. Это был чудесный вечер, я его запомнила надолго.

Утром я улетела в Москву. Провожали только родители и Таня. В тот вечер Дик сказал мне, что Татьяну они больше задерживать не станут, она выполнила свою миссию, и на днях ее отправят в Москву. Он просил позаботиться о ней, не допустить, чтобы проходимцы, вроде Ростислава, окончательно испоганили ей жизнь. Она молода, красива, у нее все впереди. Я обещала помочь ей. У Татьяны в Москве мать, хорошая квартира. Правда, мама ее в основном увлечена собой, и на дочь, как сказала однажды Таня, ей наплевать. Но все же родной человек и не может быть совсем уж безразличной к судьбе дочери.

Ну а все, что в моих силах, я для нее сделаю. Пусть приезжает, там видно будет, что предпринять.

Дик устроил меня по первому разряду. Утонула в кресле «боинга», потягиваю предложенный стюардессой сок и размышляю.

Нет, неверно считать, что все осталось по-прежнему. Многое изменилось. Да вот хоть бы наши беспрепятственные поездки туда и обратно: Москва – Нью-Йорк, Нью-Йорк – Москва. Каких-нибудь семь часов – и ты в другом мире. Россиянам теперь не надо просвечиваться в профсоюзной и партийной организациях. Девушкам незачем ложиться в постель со своим шефом, чтобы получить «добро» на поездку. Денежки в руку – и в любое турбюро, если нет специальной командировки или приглашения на индивидуальную поездку. У меня, конечно, особый статус. Гражданка США, приглашенная спецведомством в Москву на работу.

Генерал Рожков говорил, что в чернильнице у президента лежит указ о двойном гражданстве и, когда документ появится, Виктор Николаевич в первую очередь добьется второго, российского, гражданства для меня и Генриха за хорошую работу для России. Но он, увы, уже не у дел. Хотя это еще надо проверить. И если правда, то надо думать, что делать нам – мне и Генриху. Скорее всего, придется форсировать события и самим принимать решения относительно тех, кто держит камень за пазухой против нашей семьи. Мы не должны жить с оглядкой, да и общую атмосферу очистить не мешает.

Так я и задремала в размышлениях. Дальше они развивались в картинках сна.

Очнулась, когда лайнер коснулся посадочной полосы.

– Вот бы мне так в самолете выспаться, – позавидовал сосед.

– А вы дома потренируйтесь под вентилятор, – посоветовала я, – обязательно получится.

– А что, это идея, надо попробовать, – не то в шутку, не то всерьез согласился сосед.

Без вещей, с одной только сумочкой, прошла зону без досмотра через зал особо важных пассажиров по документу, выданному генералом Рожковым.

Скоро была уже в своей квартире, которую сняла, как только поступила в распоряжение Александра Михайловича. Едва успела принять душ и перекусить с дороги, как раздался телефонный звонок. Наверное, случайный. Никто не знает о моем приезде. Ошиблась. Меня, оказывается, видел сам шеф. На мою беду, он встречал бизнесмена из Финляндии, которому сплавляет «жигули» на продажу, и засек меня, когда я выходила из депутатского зала. Это мне сообщил по телефону Павел. Он рассчитал, когда примерно я должна возвратиться в Москву, и наудачу поехал в аэропорт к моменту посадки «боинга». Увидев меня, хотел подойти, но заметил шефа и стал следить за ним. Обнаружил, что тот меня углядел. Чтобы не раскрыть себя, быстренько ретировался и поспешил домой к телефону. Павел живет с родителями. У них роскошная по московским меркам четырехкомнатная квартира в Крылатском. Отец успешно трудится в качестве корреспондента в одном из журналов, а мать, программистка, работает в коммерческой фирме. Родителей дома почти не бывает, и Павел, по его словам, полный хозяин в пустом доме, когда свободен от службы. Сейчас он делится со мной радостью по поводу того, что отсутствие родителей, донимающих его бесконечными нотациями, и возможность свободно распоряжаться временем, которое я ему предоставила, улетев в Штаты, сделали его жизнь настоящим праздником. Теперь, отдохнув как следует, он готов к любым свершениям под моим мудрым руководством. Подурачившись, Павел спросил, как там поживает Татьяна и скоро ли он сможет ее увидеть.

– Таня на днях приезжает, – сообщила я ему новость, а потом спросила: – Что будем делать? Я имею в виду не приезд Татьяны, а мою встречу с шефом.

– Надо подумать.

– Думай, в твоем распоряжении час, – распорядилась я и повесила трубку.

У Павла хорошая голова. Его предложения всегда дельны и реальны. Пусть поупражняет мозги, а то засиделся дома, небось от телевизора не отходит. Признался однажды, что больше всего любит детективы и боевики и может часами смотреть эти сериалы. Жаль только, что времени на это нет.

Собственно говоря, предлагая Павлу подумать, я уже прокручивала в голове свою версию, но, может, Павлу придет на ум идея получше. Я-то решила поступить просто: немедленно отправляться в Чечню, причем без Павла, пусть еще поблаженствует перед телевизором. Одной легче будет пройти через заслоны военных и разыскать Генриха, не вызывая особых подозрений. А когда приеду, сделаю большие глаза и скажу, что он обознался, не могла я быть в Шереметьево, так как все это время находилась в Чечне. Пусть доказывает. У Павла созрел более «приземленный» план.

– Зачем нам рисковать и вызывать к себе подозрение трепом, что тебя в Шереметьево не было, – сразу забраковал мое решение Павел, первым позвонив по телефону. – Я предлагаю другое. Ты прямо сейчас набираешь номер шефа и жалуешься на недомогание, которое регулярно накатывает на каждую женщину. У тебя это проходит особенно болезненно и долго. Вот уже несколько дней ты лежишь без всякой помощи и только сегодня вынуждена была съездить в аэропорт и договориться с администрацией «Красного зала», чтобы пропустили без всякого досмотра подругу, приезжающую на днях из США. Ты хочешь ее встретить и просишь Александра Михайловича дать тебе для этой цели машину.

– А что, неплохо, – похвалила я, – пожалуй, так и сделаю. Ты, Павлуша, настоящий Эйнштейн, тебе бы советником президента быть, а ты штанишки протираешь у телека.

– Спасибо, Ия, прости, Оля, за то, что веришь в меня. Телевизор выключаю и иду наниматься в помощники, – пошутил он.

Приятно иметь дело с человеком, полным оптимизма и юмора.

Звоню Александру Михайловичу. Берет трубку сам.

– Это я, Оля, – произношу так, словно сообщаю великую новость.

Шеф делает вид, что не расслышал, просит повторить и потом голосом пораженного в самое сердце человека восклицает:

– Как Оля! Ты здесь? – и далее следуют междометия и упреки типа – не оправдала ожиданий, доверия, нельзя ни на кого положиться, убила его наповал и так далее. Он, оказывается, был в полной уверенности, что звоню ему, выполнив задание, а я еще из постели не вылезала.

– Но ведь заболеть может любой человек, – резонно заметила я. – И потом, женские дела у некоторых из нас проходят тяжело, что рукой шевельнуть трудно. Хотела бы я, чтобы вы на минуту оказались на моем месте, тогда бы поняли, каково это.

– Избави Бог, – отозвался Александр Михайлович, – у меня своих болячек достаточно, еще предлагаете женские испытать, нет уж, справляйтесь сами, без передачи.

Это уже начинался диалог равных, и я поняла, что гроза миновала. А когда он поинтересовался, какого числа приезжает подруга и к какому часу понадобится машина, я поняла, что Павел прав, шеф принял мою версию на веру.

– Ты давай поправляйся, – уже совсем мирно сказал Александр Михайлович, – и смотри, не вздумай ехать в Чечню, не повидавшись со мной, есть разговор. Кстати, не знаешь, чем занимался все это время Павел? Он что, нашел другую работу или тоже прихворнул?

– Как, разве вы не в курсе?

– Не-е-ет, – протянул шеф, явно приготовившись к сенсации.

– Я его застукала с одной кралей и сказала ему, чтоб катился от меня подальше. С тех пор я ничего о нем не знаю. Боится на глаза показаться.

– Значит, дела любовные? Ну-ну. Приходи, разберемся.

– Еще денька два разрешите поболеть? – жалобно попросила я.

– Но не больше. – Александр Михайлович поставил на этом точку.

Запросила два дня, чтобы разобраться в ситуации после ухода генерала Рожкова. Странно, что Павел об этом ни слова. При встрече надо будет его расспросить. Наверняка знает больше, чем я. К тому же хочется пообщаться с Иркой. Кажется, век ее не видела. Интересно, как у нее с Олегом. Столько воды утекло. Есть что рассказать друг другу. Набираю номер.

– Вам Иру? – переспрашивает ее мама. – А кто это?

Называю себя.

– Рада тебя слышать, – говорит Ирина мама и на одном дыхании сообщает: – Ира с мужем разошлась. Сейчас у нее новый кавалер, отдыхает с ним в Испании. Наверное, поженятся, и он увезет ее в Южную Африку. Работает там инженером на крупной стройке.

Вот те на, такая любовь была с Олегом, и вдруг разбежались.

– Что же у них случилось, если не секрет? – спрашиваю словоохотливую мамашу.

Я ее очень мало знаю, несмотря на то, что мы с Ирой были дружны, вместе готовились к семинарам и экзаменам, обедали в местной забегаловке и вообще делились последним куском, ничего не таили друг от друга. А однажды Ирка пострадала, можно сказать, из-за меня, сцепившись с соседом-громилой. Он обитал этажом выше и просто мечтал вызвать меня на скандал. Как-то мы с Иркой грызли у меня дома гранит науки, а этот ирод со своими дружками устроил такой гвалт у нас над головой, что нервы у Иры не выдержали. Она, несмотря на мои уговоры, поднялась наверх, «чтобы привести хулиганов в чувство», и напоролась на уголовника, который ждал моего появления. Но вместо меня явилась Ира.

Увидев, что с ней сделали, я уже сама пошла разбираться. Да, верблюд попался здоровый. Но ничего, справилась с ним в два счета и сбросила с балкона. Настроена тогда была очень агрессивно, пощады никому из таких не давала. Дело прошлое. Но о подружке своей всегда вспоминаю с большой теплотой и очень по ней соскучилась.

И вот теперь разговор с ее мамой. Чувствую, что не слишком она переживает разрыв дочери с Олегом. Ругает его на чем свет стоит:

– Чего ради девочка должна мучиться с таким, как он? Устроился на завод слесарем, приносил не деньги, а слезы одни. В последнее время они вообще не встречались. Он у себя дома, Ира у себя.

– А детей у них не было?

– Как же, девочка, четыре годика. Ира отдала ее отцу. Некогда с ней возиться ни ей, ни мне, я ведь тоже со своей подругой все время в разъездах, люблю путешествовать.

Вспомнила, что и раньше почти никогда не видела ее дома. Ирка росла сама по себе, хорошо еще, что не занесло девчонку в сторону. Жаль, что так у них вышло с Олегом.

Звонок в дверь прервал наш разговор, и я, извинившись, положила трубку. Открыла. На пороге Павел:

– У тебя все время занято, а ждать я не могу. Генерал Рожков приглашает нас к себе. – Павел сделал загадочное лицо и улыбнулся своей ослепительной улыбкой. – Не пугайся, все в порядке. Ко мне только что прибыл от него посыльный и передал записку, вот она, прочитай.

Взяла, развернула листок. Каллиграфическим почерком написано:

«Павлуша, бери в охапку свою девушку по имени Ия-Оля и быстро ко мне. Есть причина». Подпись и адрес.

ГЕНЕРАЛ ВИКТОР РОЖКОВ

До сих пор не могу понять, как это я опростоволосился. Вроде немалый жизненный и профессиональный опыт за плечами, а надвигающуюся угрозу не заметил. Неслышно меня обошли и ударили сплеча. Выходит, верно: век живи и век учись, а дураком помрешь. Доставили мне ребята редкие документы, по которым мог прижать всю эту мафиозную мразь, а я ушами прохлопал. Все ждал свежих фактов. Иначе, мол, противозаконно. А когда потом на досуге внимательно полистал страницы толстенной тетради, вчитался в каждую строку, то понял, что по этим фактам и сейчас можно действовать, во всяком случае, стоило обнародовать материал в прессе, заинтересовать генеральную прокуратуру, напутать преступников, заставить их прекратить грабеж, добровольно отойти от богатых кормушек, пока еще не поздно. Это позволило бы оперативнее раскрыть их махинации и привлечь к суду.

Вон как развернулась группировка рецидивиста Гиви. Получив документы, которые доставил Хромой, они сразу приступили к осуществлению давно задуманной операции «Шантаж». Уверен, что выбьют из своих противников хорошие деньги. Если уж законные силовые ведомства не в состоянии бороться с мафией, пусть она сама себя рвет на части.

Приходится с сожалением признаться себе, что упустил время, не воспользовался результатами работы Андрея Петровича Филатова, и пока раскачивался, они показали, кто в стране хозяин. В случае угрозы их интересам сметут с пути любого. Я сам – убедительное тому доказательство.

Прекрасно знаю, чья эта работа. Все они и их дела предельно ясно расписаны в тетради Филатова, и теперь, как это ни парадоксально звучит, у меня больше развязаны руки, чем в то время, когда я возглавлял управление.

Сняли с должности неожиданно и быстро, сразу же после отъезда моего непосредственного начальника Николая Викторовича Дорохова. Он получил новую должность – назначен военным атташе в одну из зарубежных стран. Это было началом чистки нашего ведомства. Изгоняются старые, опытные кадры. Их места заполняются молодежью из МВД, военных училищ и академий. Представляю, как они будут работать. Да вот, взять хотя бы полковника Толстобровова. Максим Юрьевич назначен вместо меня командовать, пожалуй, самым сложным и ответственным во всей спецслужбе управлением. Был он начальником отдела в Министерстве внутренних дел. Перебросили к нам, «для наведения порядка» – так он заявил в день нашего знакомства. Дела принимать у меня не стал. Подчеркнул, что привык сам во всем разбираться и что, если я ему понадоблюсь, вызовет. Так и сказал: «вызову». Слов «приглашу», «пожалуйста», «благодарю» в его лексиконе, кажется, вовсе нет. А мог бы ввести в оборот, хотя бы по отношению ко мне, отслужившему в органах почти тридцать лет. Бог с ним. Не в этом беда, а в том, что «новая метла» с превеликим усердием пачками выметала наиболее ценных работников, державших в своих руках связи спецслужбы с различными зарубежными и российскими ведомствами, с информаторами и агентами. Пока мне неизвестно, делал ли он это под аплодисменты своих хозяев или под дождь ассигнаций, выделяемых для этой цели криминалом. Полковник так распоясался, что послал ко мне на квартиру омоновцев с обыском, наделив старшего ордером. Перерыли весь дом, ничего не нашли. Подозреваю, что искали филатовскую тетрадь. Толстобровов, видимо, забыл, с кем имеет дело. Ни один, даже самый невинный документ, если он у меня дома, не лежит на виду, и никто его с ходу не найдет. А уж отыскать материалы, собранные Андреем Петровичем, – дело полностью безнадежное. Так и ушли ни с чем. Но такого хамства по отношению к себе я не ожидал даже от этого проходимца. Обнаглел и зарвался в административном восторге. Ничего, я ему рога обломаю. Даром это не пройдет. У меня достаточно авторитета, связей и сил, чтобы справиться с отъявленным карьеристом и, конечно же, закончить дела, которые начал и частично уже раскрутил.

Первым делом необходимо добиться, чтобы «заиграли» документы следователя по особо важным делам Андрея Петровича Филатова. Думаю, нити приведут и к Толстобровову, и ему подобным. Один такой уже сидит за решеткой. Хорошо помню его фамилию – Изюмов, полковник Изюмов. Он принимал активное участие в гонениях на Генриха Николаевича. Да, на свою беду, попался на крупной взятке и загремел в тюрьму. Для выполнения моей программы есть ребята, которым я могу доверять как самому себе. Проверены на деле. Это в первую очередь Ия – юное, очаровательное создание с горячим сердцем и чистыми руками, бесстрашна и, хотя действует всегда без оружия, смертельно опасна тем, кто против нее. А Генрих! Это по-настоящему классный боец, научивший жену не только тому, что сам умеет, но и тому, чего не умеет. Он сам как-то мне сказал, что Ия намного превзошла его в мастерстве. И Павел, мой воспитанник. Этот сквозь стену пройдет, но задание выполнит. Честен и предан делу невероятно. Вот тройка, на которую я могу положиться.