Текст книги "Одна и без оружия"

Автор книги: Лев Дворецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Я замолчал. Придется набраться терпения, а то действительно врежемся во что-нибудь.

Скоро мы въезжали в расположение дачи. Двое крутых парней подбежали к машине и, подобострастно открыв двери, протянули руки, чтобы помочь Гущеву выйти из «мерседеса». Но он отстранил их и легко выскочил из кабины. Со словами: «Все пошли со мной» направился в дом.

В просторной светлой комнате на двух диванах и трех креслах сидели с наполненными бокалами и дружно курили девять бритоголовых, крепко накачанных ребят. При появлении Гущева поднялись, как по команде, и приняли стойку «смирно».

Бывшие военные – это было отчетливо видно и невооруженным глазом.

– Садитесь, – распорядился Гущев, и все, как положено, одновременно заняли свои места. – Это ваш старший, – объявил Гущев, показывая на меня. – Все его указания и распоряжения для вас подлежат такому же четкому выполнению, как и мои. И не советую его раздражать. Он каратист высшего класса. Даже если вы все вместе соберетесь ему права качать, разнесет вас в пыль.

Гущев был в своем амплуа. Нанес мне удар ниже пояса, не пожелав даже мнения моего услышать насчет работы, зато представил меня публике как пугало. И потом, зачем преувеличивать мои возможности? Все это в его духе – авантюра, интриганство, обман.

Ладно, посмотрим все же, что он хочет мне предложить.

Когда парни разошлись после его беседы «перекурить на воле» и мы остались вдвоем, Гущев тяжело вздохнул и пожаловался:

– Дел невпроворот, а положиться не на кого. Приходится все самому. – Он открыл свой кейс и достал пачку долларов. – Здесь пять тысяч. Это тебе за выполненную работу, порученную Буровым и его шефом, известным тебе Александром Михайловичем. С Бурова деньги не возьмешь, душа его уже в раю… или в аду. – Гущев хихикнул и продолжал: – А с Александра и гроша не вытянешь, жаден до безобразия, и мне всегда приходится расплачиваться. Теперь будешь моим помощником. – И, предупреждая вопросы, сразу все поставил на свои места: – Скажешь, криминал? Отвечу: да. Но ведь вся страна втянута в куплю – продажу. Назови это как хочешь: реформы, новый курс, демократические преобразования – суть остается все та же. Купля-продажа или наоборот. И все, что связано с этой главной движущей силой, является преступным, незаконным. Если же действовать так, как велит Закон, страна вылетит в трубу. Понятно?

– Понятно, что твоя философия – это философия абсурда, – прямо сказал я, что думал.

– Молод ты еще, и, видно, жизнь тебя мало ломала, – обиделся Гущев. – Но работать ты у меня все равно будешь. Убежден, понравится, особенно когда начнешь каждый месяц получать такую вот пачку. И потом учти, у меня выходы на политдеятеля любой величины, и нет такой задачи, которую я не смогу решить.

В комнату снова стали заходить бритоголовые. Гущев оставил пятерых. Остальным предложил выйти и подождать, когда их позовут.

– Эти ребята из специальной группы Бадашева, – настала очередь знакомить их со мной. – Они прошли там целевой курс подготовки и теперь будут работать у меня. Через пару дней вы все отправитесь на одно очень важное и оплачиваемое по высшей шкале задание. В Чечне находится один человек, который ухитрился сильно насолить и официальным властям, и нам, держащим в своих руках экономику. За его голову спецслужба негласно назначила крупную сумму. Действовать напрямую, в лоб, они не хотят, чтобы себя не дискредитировать. Если это сделаем мы, они возражать не будут. Более того, выплатят вознаграждение исполнителям. Мой коллега, Александр Михайлович, пытался было разделаться с ним, но, как всегда, сработал вхолостую. Я же действую без проколов, и вы в этом убедитесь, когда ознакомитесь с моим планом.

Действительно, у Гущева все было расписано до мельчайших подробностей.

По его замыслу, мы едем в Чечню. До военного аэродрома самолетом, а дальше машиной до поселка, в котором обосновался этот человек. Гарнизон ополченцев в это время должен уйти на задание, и мы въедем в почти пустой поселок, охраняемый небольшим чеченским патрулем и еще несколькими охранниками, с которыми ничего не стоит разделаться. Гущеву был известен и дом, где нам предстояло схватить нашу жертву и доставить в Москву. На мой наивный вопрос, откуда ему известны такие подробности, Гущев неожиданно раскрылся. Оказывается, «представитель» Александра Михайловича выполнял двойную роль. Он доставлял чеченцам оружие и одновременно был его соглядатаем и исполнителем особых поручений, то есть провокаций, терактов, отдельных убийств. На этот раз ему не повезло, замысел его не удался, он был раскрыт и во всем признался. Чеченцы через своих людей сообщили об этом Александру Михайловичу, прежде чем тот к нему вернулся. Генеральный директор дружелюбно встретил своего доверенного, внимательно выслушал его бодрый рапорт, в котором, естественно, ни слова не было о том, что он раскололся, поблагодарил за старание и обещал щедро оплатить услуги. На следующий день ему помогли покончить с собой, что-то подсыпав в бокал с коньяком.

– Это логичный конец предательства, – закончил рассказ Гущев. – Надеюсь, ничего подобного в моем ведомстве не случится. – И он пристально обвел взглядом парней.

– Конечно, в нас не сомневайтесь, не подведем, – подали голоса парни.

Когда бритоголовые спросили, можно ли идти, Гущев почему-то посмотрел на часы и изрек:

– Два дня вам на раскачку, поработайте с Игорем, чтоб мышцы разогреть, и в путь-дорогу.

Я с самого начала не сомневался, что речь идет о Генрихе Николаевиче. Потому и согласился на эту авантюру. С моим участием все же больше шансов отбить его или в крайнем случае переправить в безопасное место. Судя по замыслу Гущева, в осуществление его плана втянуты высшие должностные лица спецслужбы. Иначе как расценить возможность осуществить полет, посадку на военном аэродроме, предоставление машины? А точные сведения о местонахождении Генриха Николаевича? Это дело профессионалов. Без их помощи Гущев не мог бы придумать ничего подобного.

Лучшим для меня вариантом было предупредить Генриха Николаевича о готовящемся на него покушении и отчалить от этого дела, сославшись, например, на нездоровье или другую причину. Но как это сделать? Может, рассказать обо всем Ии, она что-нибудь придумает. Где найти ее? Гущев говорил, что бритоголовые ребята из бадашевской спецгруппы. Они наверняка знают, где находится сейчас Ия. Надо выяснить. Не откладывая в долгий ящик, договариваюсь с парнями о начале с завтрашнего дня занятий по подготовке к операции. Заодно интересуюсь, кто у них был инструктором в центре. Подробно расписывают девушку Олю. Она с ними не только тренировалась, но и была главной в спецгруппе, которая прибыла в распоряжение генерального директора фирмы.

Так, отлично, значит, Ия у Александра Михайловича. Обращаюсь к Гущеву с просьбой разрешить поехать к генеральному директору и поговорить с ним. Возможно, узнаю что-то новое о чеченцах, окружающих нашего клиента, и о нем самом: ведь он побывал у него в качестве налогового инспектора и наверняка показал свой характер.

– Не возражаю, – согласился Гущев и предупредил: – О наших планах – ни гу-гу.

– На этот счет будьте спокойны.

Гущев лично позвонил Александру Михайловичу и попросил быть поласковей с его человеком, который кое о чем его расспросит.

– Жми к нему, он тебя ждет, – сказал Гущев и вызвал водителя разъездной машины, распорядившись сделать со мной рейс туда и обратно. – Водитель знает, куда везти, – пояснил он.

Как же подкатиться к генеральному директору, чтобы не вызвать у него подозрений насчет моей поездки в Чечню? А то начнет расспрашивать, и я запутаюсь. Так ничего за дорогу и не решил. И только перед входом в его кабинет сверкнула мысль: свалю все на Гущева, пусть тот и выкручивается.

Разговор у нас получился. Александр Михайлович моментально меня узнал, угостил кофе с коньяком да еще с шикарными шоколадными конфетами, с готовностью отвечал на все мои вопросы и, когда я уже собрался уходить, не преминул поинтересоваться, для чего мне такие сведения, не собираюсь ли я туда махнуть.

– Нет, что вы, – замахал я руками, – лезть в самое пекло, да ни за какие деньги. Просто Гущеву понадобились подробности, и он послал меня к вам.

– А для чего?

Я пожал плечами:

– Позвоните ему, это же не секрет.

– Да – да, так и сделаю, – скомкал разговор Александр Михайлович, сделав вид, что удовлетворен ответом.

А я, собравшись уходить, поблагодарил его за гостеприимство и как бы между прочим полюбопытствовал: не вижу что-то вашего телохранителя, очаровательной девушки – боевика. Ребята из ее спецгруппы просили узнать.

– Она уехала в Чечню с моим особым заданием. Теперь была моя очередь заторопиться и сделать вид, что такая информация меня вполне устраивает.

«Если этот тип не врет, значит, Ия уехала к Генриху и постарается забрать его оттуда, – размышлял я. – А если ей не удастся?..»

Теперь я уже не колебался и решил непременно принять участие в этой авантюре.

Мы летели на военном транспортном самолете типа «Антей», перевозившем ящики с боеприпасами. Перед взлетом один из членов экипажа предложил всем надеть парашюты и показал, как им пользоваться при аварийной ситуации. На мой вопрос, почему же не дают парашюты пассажирам «боинга» или «Ила», он ответил, что «Аны» специально приспособлены для сбрасывания десанта. Откроется люк в заднем отсеке, и можно прыгать даже с разбега.

Наставления члена экипажа меня не успокоили, а, наоборот, вызвали видения различных вариантов авиакатастроф с моим участием. Но все кончилось благополучно, и поздно ночью самолет мягко приземлился на аэродроме.

Ко мне подошел офицер, одетый в полевую форму, и сообщил, что машина ждет нас. Пересели в «волгу-пикап», свободно разместившись в кабине. Предупрежденные офицером, что возвратиться надо до рассвета, мы не стали тратить время на переодевание и еду, а переоделись и перекусили по дороге. Когда приблизились к поселку, все уже были в маскировочных костюмах и черных масках. Машину с водителем оставили ждать на опушке леса, а сами короткими перебежками, пригибаясь к земле и прячась за кустарники, последовали прямо к дому, который нетрудно было вычислить, зная его расположение.

Мы заранее договорились, что охранников будем снимать, не убивая, а только вырубим на время. Этому я успел научить ребят за два отведенных нам для тренировок дня. Да и вооружены мы были пистолетами только на крайний случай. Излишний шум может вызвать тревогу и сорвать всю операцию. У крыльца дома, где находился Генрих Николаевич, прохаживался часовой с автоматом на изготовку. Я сам взялся его снять. Пока пятеро моих ребят притаились в нескольких метрах, чтобы в случае необходимости прийти мне на помощь, я осторожно подкрался сзади к часовому и правой рукой сжал его горло. Он медленно сполз на землю. Как минимум полчаса будет приходить в себя. Это проверено. Оттащил его к стене. Трое вместе со мной вошли в комнату. Двое остались сторожить. Включил фонарик. Кровать, стол, стулья. Небольшой сейф. Хорошо бы и его прихватить, наверняка какие-то деньги, бумаги, которые будут нужны Генриху Николаевичу. Но как взять, чтобы незаметно было, все равно обратят внимание, подумают – валюта. Неприятностей не оберешься. Ладно, там видно будет, а пока – вот он, спит без задних ног, ничего себе нервишки. Я бы так не смог. Вечно всем завидую.

Ребята между тем деловито приступили к работе. Платок с эфиром – к носу и одновременно ремешки на руки и ноги. И чтоб было наверняка, укутали легким одеялом. Когда все закончили, я приказал:

– Осторожно несите его в машину, я за вами. Как только они вышли, стал шарить по комнате в поисках ключа к сейфу. Тащить его – последнее дело, но и оставлять, раз пришли сюда, я не намерен.

Выдвинул ящик стола. Лежит какой-то ключ. Похоже то, что надо. Попробовал – подходит. Открыл дверцу. Ничего, кроме нескольких листков бумаги. Забрал и спрятал в карман. Слышу: автоматные очереди. Выскочил наружу.

Наверняка нарвались на патруль. Теперь надо сматываться как можно быстрее. Пули просвистели у самого уха. Прямо передо мной выросла фигура чеченца, он выкрикнул:

– Стой, руки вверх, стрелять буду!

Как бы не так. Резкий выпад ногой снизу вверх – и автомат грозного патрульного летит в сторону. Кулак в ту же секунду достает челюсть чеченца, и он без звука валится на землю.

Оглядываюсь вокруг: ни зги не видно. Знаю, впереди дорога, но там идет перестрелка. У нас только пистолеты, и долго ребятам не продержаться.

Выстрелы прекратились так же неожиданно, как и начались. Спешу к машине, там договорились собраться. Вдруг слышу характерный звук включенного двигателя, затем – повышенные обороты и затихающий шум уезжающей машины. Что они, с ума посходили? Оставили меня здесь, а сами смотались…

Так и есть, на дороге никого. Хотя стоп. Лежит что-то или кто-то. Подошел ближе.

Так, перепугались до смерти и впопыхах оставили свою ношу. Быстро развернул одеяло и ножом перерезал ремни. Генрих Николаевич, надышавшись парами эфира, спал как младенец. Похлопал по щекам – не помогает. Есть еще один верный способ, но для этого надо его освободить от одежды. Только успел расстегнуть пуговицы на гимнастерке, как увидел группу людей, уверенно шагающих к нам. Мне ничего не оставалось, как рвануть подальше от этого места.

От злости клокотало в груди. Сукины дети, наложили в штаны, бросили, не подумав о последствиях. Гущев не простит такого прокола ни мне, ни им. Но, думаю, их он больше не увидит, если эти парни не законченные идиоты. Хотя, кто знает, может, еще придут за гонораром, свалив на меня неудачу. Вот бы увидеть мне их морды! Сам бы, без Гущева, рассчитался. Ну а мне что делать? Доберусь до своих, помогут возвратиться в Москву, и что дальше? Гущев из-под земли достанет. Как объяснить ему, что вины моей тут нет, операцию сорвали эти ублюдки. Да, положеньице…

По всему видно, что Ия здесь не появлялась, и генеральный директор элементарно натрепался, чтобы ввести меня, а скорее, Гущева в заблуждение. Иначе она была бы вместе с мужем в этом доме, или же Генрих Николаевич уже уехал бы с ней.

Но в моих интересах, чтобы Генриха Николаевича оставили в покое и он остался у чеченцев. Уверен, Ия не простит ему такого решения. В глубине моей души все же теплится надежда вернуть ее. Была же у нас взаимная симпатия. Генрих Николаевич подвернулся. Она скорее увлеклась им как учителем, чем как мужчиной, вышла за него из чувства благодарности за то, что вылепил из нее мастера каратэ. Не сомневаюсь, что, не будь его, Ия полюбила бы меня, и жизнь моя повернулась бы иначе. Жили бы себе спокойненько в США и горестей не знали. Вон как Генрих Николаевич там кайфует. Инструктором вместе с женой устроился в престижном месте – полицейском управлении. Почет, уважение и, главное, хорошие деньги. Что я, не смог бы так? Бросила меня Ия, предпочла другому, вот и покатился по кривой дорожке. Хотя, если быть справедливым, еще до нее связался с этими проходимцами. Пахан, Хромой, Жухов втянули меня в свою компанию. Когда пряником, а когда и кнутом заставляли выполнять задания и, чего душой кривить, Всегда платили не меньше, чем обещали. А это неплохие бабки. На них можно было кутнуть в любом ресторане, да не одному, а с девочкой, проехаться на Черное море – в общем, ни в чем себе не отказывать. Но когда у тебя поручение, тут уж ноги в руки и веселье прочь. Всегда выполнял задания без проколов. Особенно здорово получилось в парке, когда, прогуливаясь с Ией, встретили крутых ребят. Я уложил их в два счета. Вот когда я вырос в глазах девушки! Но зато потом, как и предполагалось в сценарии Пахана, я с Ией бросился бежать, и меня подстрелили, понятно, холостым зарядом. Ия стала, меня спасать, умчалась к телефону – автомату, чтоб вызвать «скорую», а меня в это время уже на носилках тащили в машину, присланную Хромым. К вечеру следующего дня я был уже в Штатах и беседовал с Паханом, у которого в голове зрел новый план с моим участием. Срочно вывести меня из игры потребовалось из-за того, что отец Ии, следователь по особо важным делам, развил буйную деятельность. Арестовали Жухова и подбирались ко мне. Выход был один: убраться на время с глаз и, как любил повторять Хромой, лечь на дно. Ия поверила версии, что я убит, и скоро забыла обо мне. Возможно, останься я в Москве, мы с Ией сблизились бы по-настоящему и все пошло иначе.

Я верю в судьбу. Мы столько раз с ней встречались после этого случая – я спасал ее, она – меня, что у Ии не могло не возникнуть ответного чувства ко мне. И только привязанность к мужу, все та же благодарность, стремление не остаться в долгу, а отплатить ему, своему наставнику и тренеру, заботой, лаской и верностью, сдерживают ее.

Возможно, я и ошибаюсь, переоцениваю себя, но все же шансы мои, несомненно, выросли бы, если бы Ия осталась одна. И совершенно неожиданная развязка с похищением Генриха Николаевича предстает теперь в другом свете. Выходит, правильно говорят: что ни делается – все к лучшему…

– А ну, стой! Руки за голову и не рыпайся! – Это скомандовал стоявший в метрах пяти молодой чеченец, вооруженный автоматом. За ним – большая группа боевиков, которые стали обтекать меня со всех сторон. Как они ухитрились незаметно подойти, просто непостижимо. Между тем двое из окружавших тщательно обыскали меня, вытащив из кармана пистолет и все бумаги.

– Кто такой и что делаешь в этих местах? – строго спросил тот же чеченец, видно, полевой командир, рассматривая корреспондентское удостоверение.

– Из газеты я.

Мой лепет, по-видимому, не удовлетворил любопытство командира, и он продолжал допрашивать:

– Из какой газеты, где командировочное предписание и разрешение коменданта гарнизона?

– Торопился, не успел оформить, – сказал первое, что пришло в голову, а сам думал: до чего же Гущев авантюрист и ханжа, сунул документ, не потрудившись выяснить, достаточен ли он, чтобы служить оправданием приезда во фронтовую зону. Просто пыль в глаза пустил, вот, мол, какой он, Гущев, заботливый и предусмотрительный на все случаи жизни. Из – за него и влип, оправдывайся теперь. Они не такие дураки, чтобы верить на слово первому встречному. Возьмут и кокнут сгоряча, по закону военного времени.

– Больше тебе нечего сказать? – снова обратился ко мне старший чеченец тоном, не предвещавшим ничего хорошего.

Я только пожал плечами.

Чеченец снял с плеча автомат. Вот и все, хана тебе, Игорек, вот и верь после этого поговорке: что ни делается – все к лучшему. Но командир показал дулом в ту сторону, откуда пришел.

– Иди! Даже газеты своей не знаешь, там с тобой разберемся.

Ругнул себя, мог ведь любую назвать, хоть «Правду», хоть «Известия», проверять, что ли, будут. И с опозданием, чтобы как-то оправдаться, отрекомендовался:

– Я представитель московского телевидения. Чеченец недоверчиво на меня посмотрел:

– Не верю я тебе. Двигай вперед. Не видел еще удостоверения, в котором не указывается печатный орган или телевизионный канал. – Чеченец загнал меня в угол своей осведомленностью.

Недооцениваем мы этих ребят.

Парень наверняка с высшим образованием. В общем, пришлось повиноваться и положиться на волю судьбы.

Я снова возвращался в поселок, но уже в сопровождении хозяев.

Хотелось провалиться сквозь землю. Сейчас увижу Генриха, что я ему скажу, как объясню свое появление. Рассказать все честно, как было? Поверит ли он мне и моим добрым намерениям по отношению к нему? Очень сомневаюсь. Да и чеченцам надо толково все объяснить, чтобы не попасть впросак. Судя по их командиру, на мякине этих людей не проведешь. Попал я словно кур в ощип. Как выпутаюсь, одному Богу известно.

Иду. Позади и с боков следуют чеченцы. Все с автоматами наперевес и с боевыми повязками на лбу. Похоже, после хорошей драчки. Несколько человек перевязаны бинтами. Двоих несут на носилках. Наш командир подходит к ним. Переговариваются и посматривают на меня. Вдруг от группы отделяется один парень и мчится на меня с диким криком на чеченском. Нырок в сторону – и паренек пролетает мимо. Резко тормознув, он разворачивается и снова на меня. Ставлю блок локтем, затем плечом. На удары не отвечаю, только защищаюсь. Хватило ума сдержаться и не уложить разбушевавшегося парня. Чего это он на меня налетел?

Командир что-то сказал двоим ребятам, и те вмиг оттащили его от меня. Потом подошел ко мне и говорит со злостью:

– Оказывается, ты хорошо дерешься. Мой двоюродный брат тебя узнал. Ты его ночью придушил, он только недавно в себя пришел. Корреспонденты так не умеют. Десантник ты или омоновец. У меня есть право таких, как ты, расстреливать на месте. Наших вы не щадите. Зачем же нам с вами чикаться? – И он передернул затвор.

– Оставь его, Фарид. Тут какое-то недоразумение. – К нам подходил, жив-здоров, Генрих Николаевич. Они обнялись с командиром. – Я знаю этого человека, – продолжал он, показывая на меня. – В главном штабе его ценят как умелого экспедитора по доставке оружия. И могу поклясться, что к ночной провокации он отношения не имеет. Скорее всего, послан ко мне по какому-то делу и не мог найти, вот и напоролся на вас.

– Почему ты сразу не сказал? – строго спросил Фарид, обращаясь ко мне.

Я ухватился за конец веревки, брошенной мне, тонущему, Генрихом Николаевичем, и стал карабкаться на берег:

– Задание у меня секретное: не мог раскрыться перед первым встречным. Откуда мне знать, кто вы и можно ли вам доверять.

Чеченец впервые улыбнулся, видно, довольный, что так все кончилось и ему не надо прибегать к крайним мерам. А Генрих Николаевич положил руку мне на плечо и повел к дому, где мы два часа назад орудовали как бандиты.

Зайдя в комнату, он круто изменился.

– Садись и рассказывай все, как на духу, – приказал он и добавил: – Я знаю, что ты был с ними, а может, даже возглавлял эту братию. Забыл, наверное, что я в темноте прекрасно вижу и, хоть вы усыпили меня, я успел тебя узнать.

– Ваши бумаги у Фарида, – сказал я, назвав имя командира, которое услышал, когда к нему обратился Генрих Николаевич.

– Знаю, они уже у меня. Удивляюсь только, когда ты успел стать мастером по сейфам.

– Я хотел просто спасти содержимое, не оставлять же документы здесь, когда вас отсюда забирали.

– Спасибо за заботу, – сыронизировал Генрих Николаевич и снова посуровел: – Ближе к делу, Игорь, не надо вокруг да около. Продолжай, только без вранья.

Выложил все: и про Гущева, и про генерального директора, и про то, как работал в лагере Бадашева, где встретил Ию, спасшую мне жизнь уже в который раз. Не забыл подробно описать, как нас встречали и провожали военные товарищи, которых с потрохами купил Гущев. Многое из того, что я рассказал, Генриху Николаевичу было известно. Это он потом признался. Слушал же меня, не перебивая.

– Ничего не забыл? – приставил мне кулак к носу. Я понял этот жесть как прощение и вздохнул с облегчением.

– Верьте, Генрих Николаевич, пошел на это дело только из желания помочь вам и уберечь от неприятностей. – Это было добавление к моему предыдущему рассказу.

– Как же ты мог меня уберечь, голова твоя садовая? – Генрих Николаевич довольно ощутимо треснул меня по затылку, как раньше, когда на тренировке не получался показанный им прием. – Они ведь деятели прожженные: если что задумали, осуществят любой ценой. Подозреваю, что и срыв операции с моим похищением тоже был предусмотрен как один из вариантов. Может, конечно, и помешали им чеченцы, но что-то уж больно быстро твои ребята улетучились, бросив тебя. Не такие они наивные пташки, как ты себе представляешь. Бадашев таких простачков-недоумков, которые выстрелов пугаются, давно бы попер из своей школы в три шеи, и если уж продал эту группу, то будь уверен, это парни вполне пригодные для подобных дел. Мне кажется, они были заранее проинструктированы и сами спровоцировали инцидент с таким концом. Я спрашивал чеченский патруль. Старший из них сказал мне, что никого они не обнаруживали, а просто ответили на выстрелы, паля куда попало, так как не видели цели. Услышав шум автомобильного мотора, пошли на звук и наткнулись на меня. Я не хочу сомневаться, Игорь, в твоей искренности, но вот то, что ты связался с такой мразью и крутишься в этой обойме, простить тебе не могу. Неужели мало тебе срока, который ты отсидел? Уймись. А то, как Тарас Бульба, я тебя породил, я тебя и убью. Не в прямом смысле, конечно. Ты для меня просто перестанешь существовать. Если для тебя это что-нибудь значит, прошу: порви с ними окончательно. В этом можешь целиком рассчитывать на меня.

Мне было стыдно слушать горячую речь Генриха Николаевича, стыдно за свои подлые мысли и расчеты относительно его и Ии, я ругал себя последними словами и радовался, что этот человек, добившийся совершенства, все же не сумел постичь умение читать мысли. А то бы гореть мне синим пламенем. Кстати, знает ли он что-то о своей жене? Совсем забыл сообщить ему новость. Не поздно сделать это и сейчас.

– Ия должна к вам приехать, – выпалил я и поднял наконец на него глаза, которые прятал, пока он говорил.

Генрих Николаевич ставил на электроплитку сковородку для яичницы, и рука его дрогнула, но он как ни в чем не бывало продолжал свое дело и приговаривал:

– Сейчас позавтракаем, потом пойдем к чеченцам объясняться и уговаривать, чтобы оставили тебя пока здесь, у меня. Будем работать вместе. Согласен?

– Что за вопрос, с вами хоть на край света.

– Я серьезно, Игорь. Проблема нешуточная, подумай.

– А у меня есть выбор?

– Ты можешь возвратиться к ним, но не уверен, ждут ли тебя там. Они затеяли какую-то дьявольскую игру, в которой тебе отведена определенная роль. Думаю, специально тебя потеряли, я пока не знаю, с какой целью. Но дело не в них, а в тебе. Если ты решишь жить честно и уйти от них без возврата, то игру эту они наверняка проиграют. Тебе же временно следует пожить в другом лагере, присмотреться. Захочешь мне помочь, буду рад, нет – отдыхай, приобретай здесь новых знакомых и друзей. Уверяю тебя, чеченцы – народ гостеприимный и добро не забывает. Придешь к ним с чистым сердцем, ответят тем же. Скоро убедишься в этом сам.

Остаюсь, – теперь уж решительно сказал я и спросил: – Вы что, не слышали мою новость о вашей жене?

– На слух пока не жалуюсь. Спасибо за хорошее известие. Но я об этом уже знаю. Информация из Москвы налажена четко. Жду ее со дня на день. Только не пойму, что там случилось, почему задерживается…

ИЯ

Я знала, что меня ждут с нетерпением, но сообщить о своем приезде не имела возможности. Неудивительно, что никто не встречает. Но я по привычке, сойдя с трапа самолета, оглядываюсь, ищу знакомые лица. Увы, придется одной добираться до родителей. К себе домой нельзя. Там бандит держит Сережу, требуя выкуп, и надо будет с ходу подключаться к делу. И вдруг слышу: «Ия!» Оборачиваюсь – Татьяна собственной персоной. Бросилась обниматься. Расцеловались. Как же не ответить на такое проявление чувств?

– Откуда ты узнала о моем приезде? – удивляюсь я.

– Каждый день хожу тебя встречать. Вижу, как твои родители с ума сходят от страха за Сережу. Я ведь у них сейчас живу. Твой дом полностью забаррикадирован. Ростислав, этот бандит с большой дороги, закрылся там и предупредил: кто переступит порог дома, живым не войдет, а если полиция нагрянет, пусть пеняет на себя: пострадает прежде всего ребенок. Требует пять миллионов и документы.

– Мне все это известно, – остановила я поток Таниных сообщений, – для того и приехала, чтобы решить вопрос без потерь.

Мы взяли такси, и я спросила ее, как чувствует себя отец и чем закончилось дело с русской мафией, главарь которой держит Сережу у меня дома.

Таня охотно рассказала, как все происходило после моего отъезда в Москву:

– Отец слег в больницу, мама не отходила от него ни на шаг. Внимание врачей, заботливый уход любимой жены помогли ему быстро справиться с болезнью и пойти на поправку. Сейчас он в полной форме и уже ездит на новой машине на работу. Очень дружен со своим шефом – Венсом. Они часто семьями ходят друг к другу в гости на уикенд. Мама, как и прежде, увлекается моделями. У нее тонкий вкус и острое чувство моды. Ее модели женской одежды пользуются большим успехом. Когда Рост притащил в твой дом Сережу, то меня попросту выгнал на улицу. Я позвонила в полицию, и Дик Робсон велел срочно ехать к нему в управление. Так и сделала. Там меня допросили под запись и определили временно в гостиницу. Вечером ко мне постучали. Открыла. Твои отец и мать. Они попросили подробнее рассказать, кто такой Рост, как он меня нашел и можно ли, на мой взгляд, не опасаться за жизнь ребенка. Как могла их успокоила, ответила на все вопросы. Когда собрались уходить, пригласили пожить у них, пока не схватят террориста. Я стала отказываться, ведь это для них неудобство, но они очень настаивали, и я согласилась. Да, совсем забыла, – спохватилась Таня, когда выложила, как ей казалось, полный объем интересующей меня информации. – От тебя, Ия, приезжал Валерий Николаевич. Он остановился в твоем доме и, как оказалось, знаком с Ростом. Они допоздна беседовали о чем-то, договаривались, потом гость попросил меня познакомить его с твоим отцом, якобы для пользы какого – то дела. Узнав, что Андрей Петрович не возражает против этого, дала ему адрес больницы, и он там побывал. Причем не один раз. Потом, не попрощавшись, неожиданно уехал.

Я тут же вспомнила о Хромом и о его поездке в США. Больше он мне не звонил и не появлялся. Тоже птичка божья, хоть и клялся в верности, а приехал и сгинул. Надо будет выяснить, куда он делся. Без контроля – пропадет. Это он с виду такой суровый и озабоченный, а на деле безвольный человек. Всю жизнь в криминале. Вытащишь из грязи, готов хоть на край света за тобой. А пройдет немного времени, смотришь, опять сидит в дерьме, снова вытаскивай. Сколько раз приходилось это делать, со счета сбилась. Таня первая вбежала в дом с возгласом:

– Встречайте, Ию вам привезла!

Но никто не ответил. Я вошла следом за ней. Таня уже успела обнаружить на столе записку и показала мне. Родители сообщали, что дом, где преступник держит Сережу, окружен полицией и они вместе с Диком Робсоном находятся там.

– Еду туда немедленно, – объявила я. – Ты со мной?

– Конечно.

Ключи от гаража и машины – на месте, как всегда, в одном из выдвижных ящиков папиного стола. Достаю их и бегом к своей «тойоте», которую оставила у родителей, когда уезжала в Москву. Надо спешить. Судя по записке, ситуация накаляется.

Через каких-нибудь тридцать минут мы были около нашего коттеджа, и я поочередно попала в объятия мамы, папы и Дика. Родители, перебивая друг друга, вводили меня в курс событий, будто я с Марса прилетела. Мама, как положено, не сдерживала слез. Не знаю, сколько бы это продолжалось, если бы не вмешался Дик. Он решительно взял меня под руку и, извинившись, отвел в сторонку.