Текст книги "Одна и без оружия"

Автор книги: Лев Дворецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

Сейчас моя боль – Генрих, Павел и его молодая жена. По словам Ии, Генрих уперся как бык в своем якобы патриотическом выборе. Мозги у него набекрень. Он даже не представляет, какими последствиями обернется его пребывание у чеченцев. Ведь если раздуют кадило, могут сделать представление американцам и засадить его у нас за «преступления против России». Неужели он этого не понимает?

С Павлом, надеюсь, будет все в порядке. Информация Павла и его Джафар – поистине неоценимый клад. Если полковник, обещавший ему поддержку, и не сдержит слова, Павел найдет способ освободить жену и выбраться оттуда. Его надо срочно отправлять к Дику. Сейчас его место там. Он доставит Дику и Ростислава. Возможно, Ию тоже придется отправить туда на время. Все будет зависеть от разговорчивости Роста и особенно Джафара.

Я продолжаю вести все свои каналы связи и информации, как будто и не уходил с Лубянки. У меня нет и тени сомнения в том, что Толстобровов – временщик; я непременно сверну ему шею, это вопрос времени. Вернусь в свой кабинет. Слишком много неоконченных дел, чтобы раньше срока уходить на пенсию. Но если уж придется уходить, то передам все в надежные, чистые руки.

Первый допрос провел вместе с Ией. Вызвали пока одного Джафара. Ростислав под присмотром Бориса и Севы расположился на первом этаже. Я, зная его резвость и «талант» убегать даже из американской тюрьмы, предупредил, что малейшее его поползновение к побегу кончится для него трагически. Ребята из службы безопасности стреляют без промаха до ста метров и имеют коричневый пояс по каратэ. Лучше, если он будет вести себя тихо, подчинится моим распоряжениям и откровенно расскажет обо всех своих связях и делах. Ростислав поклялся, что именно так и сделает, только просил не оставлять наедине с проклятой девчонкой, в которую явно вселился бес. Больше он не выдержит ее ударов, хотя прошел весь «Афган» и остался цел и невредим. Я обещал ему подумать.

Джафар был более агрессивен. Не захотел с нами разговаривать и потребовал наркотик для поддержания духа. Он, оказывается, не мог себе простить, что позволил одолеть себя женщине.

– Это вышло случайно. Она воспользовалась тем, что я был отвлечен важным делом, и нанесла мне чем-то тяжелым удар по голове, – убежденно заявил Джафар и, повернувшись всем корпусом к Ии, добавил со злостью: – Джафар не прощает, когда ему пускают кровь, мы еще встретимся, и это будут последние минуты твоей жизни.

– Кончай угрожать, Джафар, у меня ты надежно упрятан, и никто тебя не боится, тем более она, – кивнул я в сторону девушки.

Но Ия не привыкла оставаться в долгу и ответила спокойно, с достоинством:

– Как я понимаю, ты заговорил о чести и благородстве в бою. Но ты хотел убить лежачего, расправиться с безоружным и беспомощным человеком, к тому же, как оказалось, моим другом. Я отнеслась к тебе очень гуманно, просто отвлекла от этого неприличного и позорного для мужчины занятия. Дала тебе возможность не мучаться от стыда за свой позорный поступок. Ты должен благодарить меня за то, что не убила, а ты льешь на меня грязь. Нехорошо.

– Не много ли на себя берешь? – не выдержал Джафар. – Да я тебя одним пальцем раздавлю! Смою с себя позор.

– Ну что ж, может, разрешите ему попробовать? – вдруг обратилась ко мне Ия.

Разговор переходил в пустую перебранку, чуть ли не в детский спор.

– Давайте не будем об этом, – прервал я дальнейшее выяснение отношений и, обращаясь к Джафару, предложил:

– Прежде чем я буду задавать вопросы, расскажите все, что говорили о себе, о своих комбинациях с оружием, наркотиками, деньгами через группу Вероники из США и группу Толстобровова из Москвы. Обещаю вам свое участие в вашей дальнейшей судьбе, вплоть до ходатайства о сохранении вам жизни. Смею вас заверить, что мое слово кой-чего стоит.

Джафар нагло усмехнулся:

– Ваше слово сейчас не стоит и ломаного гроша. Все это лишь эмоции и выдача желаемого за действительное. Мне терять нечего, я плевать хотел на вашего Толстобровова вместе с Вероникой. Я очень много знаю о них, но ничего не скажу.

– Даже в том случае, если генерал разрешит наше единоборство? – вставила Ия.

Джафар встрепенулся:

– Я готов на такое условие. Но пусть генерал даст слово чести, что меня не пристрелят до тех пор, пока я тебя не прикончу.

Ия загнала меня в угол. Нет, я не боялся за нее. Прекрасно знал, что она только поиграет с ним и усмирит, надо надеяться – не навсегда. Но серьезный допрос бандита превращался в какой-то боевик, шоу с моим участием. Такого случая еще не было в моей многолетней практике. А что, чем черт не шутит, может, и расколется после того, как Ия слегка его пошерстит.

– Согласен, – сказал я, – только и ты, Джафар, поклянись честью, что если тебя одолеет эта девчонка, – я специально подчеркнул слово «девчонка», чтобы ударить по его самолюбию, – расскажешь все, как на духу.

– Хотите, на Коране поклянусь? – с готовностью отозвался Джафар и продолжал: – Мы обсудили вопрос о ее победе, а что получу я, когда убью ее? Пулю в затылок?

– К чему так мрачно, Джафар? Даю слово, что отпущу тебя.

– Не верю вам, но все равно приятно слышать такие слова. – Он вскочил и начал отодвигать к стенам стол и стулья.

– Погоди, – остановил его я. – У меня здесь есть небольшой спортивный зал, там и сразитесь, да еще в присутствии зрителей.

Повел всех наверх, потом через кухню в небольшой спортивный зал, где я ежедневно упражняюсь после пробежки в лесопарке.

Я пригласил Бориса и Севу в спортзал и сказал, чтобы захватили с собой и Ростислава. Ему тоже не помешает посмотреть еще раз на Ию. Все расселись на скамейках, освободив центр для поединка. Я заметил, как усмехнулся Ростислав, узнав о предстоящем бое.

Я подозвал Ию и предупредил:

– Ты особенно не заблуждайся насчет Джафара. Со слов Павла ты, как и я, знаешь, что он служил в десантниках, хорошо накачан, ловок и владеет приемами.

– Не беспокойтесь, Виктор Николаевич, постараюсь потянуть время, чтобы дать Джафару фору и пощекотать его тщеславие.

– Я не о том, Ия, – рассердился я, – не будь ребенком и особенно не зарывайся. Джафар не так прост, как тебе кажется.

А Ия разыгралась и делала вид, что не понимает, о чем речь:

– Напрасно тревожитесь, оставлю вам Джафара тепленьким, готовым к разговору.

Джафар, который подозрительно поглядывал из своего угла на наше перешептывание, набрался нахальства, подошел и говорит:

– Ладно, не убью ее, только накажу как следует. Разрешаю даже взять палку, нож, что хочет, кроме пистолета.

– Джафар, мне оружия не надо, – отказалась Ия, – а ты можешь вооружиться хоть пушкой.

Он сжал кулаки, глаза налились кровью, вот-вот бросится на Ию.

– Значит, ты меня за мужчину не считаешь, – угрожающе прошипел он. – Берегись, пощады тебе не будет.

– Хватит болтать, горе – мужчина, принимайся за дело, – еще раз уколола его Ия.

Джафар выбросил по-боксерски кулак, целясь ей в голову, но попал в пустоту. Ия не то что быстро, а просто незаметно для глаза нырнула в сторону и оказалась у него за спиной. Джафар ловко развернулся и теперь уже ногой нанес удар… по воздуху. Ия сделала акробатический прыжок и перемахнула через него, как в спортзале через «коня», оттолкнувшись руками от его макушки. Ия играла с Джафаром, как с котенком, превращая его в дикого зверя. Джафар был уже на грани срыва и готов бить, колотить, разносить в пыль все, что попадется. Не дай Бог случайно подвернуться ему под руку. Но, видя, с какой легкостью Ия порхает по залу, заставляя Джафара прыгать, бегать, крутиться, я все более убеждался, что напрасно волновался за нее. Ия демонстрировала мастерство высшего класса, когда случайностей не бывает, а только точные, безошибочные движения и приемы.

Пока Ия не нанесла ни одного удара, а только увертывалась от противника, выматывая его силы.

Прошло пятнадцать минут единоборства, вернее, игры в кошки-мышки. Джафар уже тяжело дышал, стал менее поворотлив, его выпады были похожи на замедленный мультик, но он все еще был опасен. Ия же оставалась такой же свежей, как и в начале боя. Я сделал знаки, чтобы она заканчивала, но Ия или не замечала моих намеков, или не хотела замечать. Кажется, ей нравилось изматывать Джафара.

Вдруг Джафар согнулся и сел на пол, держась за бок. Не представляю, когда она успела нанести удар. Ия стояла в боевой стойке и спокойно ждала, когда он поднимется.

Джафар, по – моему, не столько пострадал от удара, сколько имитировал травму, стараясь подольше просидеть на полу и отдышаться. Ия была не против и терпеливо выдерживала паузу. Наконец Джафар медленно встал на ноги, изображая тяжело раненного.

– Ну-ну, Джафар, не надо, я лишь слегка тебя пощекотала, а ты устраиваешь представление. Будь мужчиной, в конце концов, – с издевкой произнесла Ия.

И вдруг Джафар с необыкновенной ловкостью, словно не он только что валялся, корчась от боли, прыгнул на Ию. Я закрыл глаза. Мне показалось, что сейчас он в самом деле раздавит ее всей тяжестью своего огромного тела. Громкий смех был ответом на этот неожиданный выпад. Смеялись мои помощники, охраняющие Роста. И Ростислав хохотал, как в цирке. Действительно, картина была комичная. Джафар распластался на полу, а Ия стояла над ним с серьезным видом, поставив свою ножку ему на спину. Он, видимо, так грохнулся, что не сразу пришел в себя.

– Будем продолжать или сдашься, Джафар? – обратилась к нему Ия и предупредила: – Учти, что первая часть единоборства закончилась. Начнется вторая. Теперь атаковать буду я. Сможешь обороняться?

Джафар, не говоря ни слова, снова поднялся. Признать свое поражение было выше его сил. Но Ия не оставила ему ни одного шанса не только на успех, но даже на очередной выпад. Джафар и шага не успел сделать, как она мгновенно присела на одной ноге. Другой, вытянутой в струнку, сделала подсечку, и Джафар, потеряв равновесие, взмахнул руками и грохнулся о пол. Ия тут же распласталась рядом с ним и, подхватив его ладонь, применила болевой прием.

– Довольно, хватит, остановите ее! – запросил пощады Джафар.

Ия отпустила его и поднялась.

Джафар сел, медленно обвел мрачным взглядом публику, остановил глаза на Ии.

– Ты кто? – хрипло спросил он.

– Твой палач, – ответила она, не задумываясь. – Хотела наказать тебя за твои преступления, но передумала: тогда ты не сможешь сдержать слово, которое дал перед нашим боем, а это значит – мучиться тебе на том свете. Мне это ни к чему.

– Шутишь все, – уже без злобы буркнул чуть слышно Джафар и, обратившись ко мне, сказал: – Пошли, генерал, поговорим…

Я примерно представлял, как много знает этот парень о продажности наших чиновников, о размахе нелегального бизнеса, поскольку сам он был непосредственным участником многих махинаций с оружием и наркотиками. Но то, что он рассказал, превзошло все ожидания. Весь допрос Джафара с моими вопросами и его ответами я записал на пленку, потом отксерокопировал документы Филатова и те, которые передал мне Генрих. Письмо, адресованное лично президенту, запечатал в особый непромокаемый конверт. Подозвал Ию. Джафар и Рост под охраной Бориса и Севы были препровождены в подвальное помещение, и мне никто не мешал обсудить с моей верной помощницей весьма щекотливое и опасное дело. У меня в руках были многочисленные факты. Наступило время без колебаний предъявлять обвинение целому ряду политиков и руководителей крупных фирм и, что самое для меня важное, – Толстобровову, непосредственно связанному с мафией. Чтобы завести на них уголовные дела, потребуется «добро» самого главного чина в государстве, иначе все будет спущено на тормозах: деньги и круговая порука сделают свое дело. Роста я оставил «на десерт». Возьму его на абордаж в том случае, если сработает материал Андрея Филатова и Джафара. Тогда легче будет дожать более мелких комбинаторов. Если же дело сорвется, то отправлю его Дику без всяких расспросов. Пусть там с ним разбираются.

– Я знал, что не напрасно вызываю тебя и Генриха домой из Штатов, – сказал я Ии. – То, что произошло со мной, это лишь легкие волны, отражающие глубинные бури. И вы уже сделали очень многое, чтобы эта буря не превратилась во все уничтожающий смерч. Теперь перед тобой последняя, очень деликатная и опасная задача: доставить президенту конверт, в котором итог наших общих усилий. Прежде всего Андрея Петровича и твоих с Генрихом. Спрячь его как хочешь и куда хочешь, но так, чтобы никто не мог у тебя его взять. Конверт должен быть не позже чем завтра в руках у президента. Толстобровов не дремлет. Исчезновение трех его агентов и появление их в Грозном всполошит его и заставит искать тебя по всей Москве, а меня окружить еще более плотным кольцом «охраны». Мы тогда не сможем и шагу ступить без его ведома.

Ия взяла конверт, и через секунду он исчез.

– Ты что, ко всему прочему иллюзионистка? – спросил я совершенно серьезно.

Ия рассмеялась:

– Ловкость рук и никакого мошенства. Не беспокойтесь, конверт в надежном месте. Обнимите меня, я разрешаю.

Я обнял ее. Она подняла руки вверх:

– Теперь обыщите.

Я потрогал девушку со всех сторон. Ничего не обнаружил. Ия, очень довольная произведенным эффектом, опустила руки и вытащила конверт из внутреннего кармана, плотно прилегающего к телу.

– Ну ты настоящая чертовка! – не выдержал я, восхищаясь ее ловкостью и умением. – Ни за что не догадаешься, где спрятано письмо.

– Все это хорошо, – согласилась со мной Ия, – но как мне проникнуть в президентские апартаменты и к нему самому? Там многослойная охрана, каждого посетителя прямо-таки просвечивают.

– Знаю, – согласился я. – Но сегодня вечером у тебя есть шанс. Президент с американскими гостями будет присутствовать на балете в Большом театре. Пойдешь и ты туда вместе с Борисом как его спутница. Принарядись как следует. Гардероб моей дочери в твоем полном распоряжении. Ее размеры почти такие же, как у тебя. Она с мужем вот уже три года живет в США, муж работает в ООН, а она с ребенком сидит дома. Все свои наряды оставила здесь. Вот и воспользуйся ими для дела. Вопросы будут?

– Где взять билеты: ведь в Большой так просто не попадешь.

– Не забывай про свое удостоверение. С ним дорога тебе открыта всюду, даже в Большой театр. И потом с тобой будет Борис. Он ведь тоже из спецслужбы.

– С этим ясно, – удовлетворенно заметила Ия. – И все же как передать конверт президенту? Мне и приблизиться к нему не дадут.

– А здесь все решит твоя находчивость, решительность и, если хочешь, нахальство. Но действуй, естественно, без перегибов.

С Борисом я договорился и, пока Ия переодевалась и прихорашивалась, выбрал свой более менее подходящий для Бориса приличный костюм и заставил его примерить. На удивление, костюм подошел в самый раз. Вот что значат занятия спортом и умеренный образ жизни! Я ухитрился сохранить такой же вес, как в двадцать пять лет.

– После спектакля жду вас, и непременно с хорошими известиями, – напутствовал я ребят.

Они ушли, а я все эти часы сидел как на иголках, ходил из угла в угол и по глупой привычке представлял картины одну ужаснее другой. Ладно, глупо не глупо, а таким образом буду готов к провалу.

В полночь услышал взвизг колес машины. Вышел навстречу. Показался Борис. Идет один.

– А где Ия? – спросил с замиранием сердца.

– Пропала! – выпалил он.

– Как пропала?

– Мы сидели в ложе. Президент с гостями напротив. В начале второго акта Ия вдруг встала, извинилась, мол, надо выйти на несколько минут. Ждал ее, ждал, потом забеспокоился и пошел искать. Все утолки обшарил, она как сквозь землю провалилась. Администрацию поднимать на ноги не решился, чтобы не провалить Ию. Мало ли что, может, задание выполняет. Вот приехал посоветоваться.

Этого мне еще не хватало! Если тут замешаны люди Толстобровова, пиши пропало.

Телефонный звонок бросил меня в гостиную. Борис вдогонку:

– Это Ия, точно!

Кому же еще быть в такую пору, подумал я с облегчением. Но услышал мужской голос – человек назвал меня по имени и отчеству и попросил назначить время и место для делового разговора.

– Кто вы и что вам от меня надо? – спрашиваю. В ответ слышу:

– Все скажу при встрече, сами понимаете, по телефону нельзя.

Что я буду дергаться, пусть приезжает сюда. Может, действительно серьезное дело, если звонит так поздно.

Называю адрес дачи и время с девяти до десяти утра.

Какой там сон! Бориса отправил в подвал. Пусть там отдыхают с Севой по очереди. А сам взялся за газеты. До сих пор минуты свободной не было, чтобы просмотреть хотя бы по диагонали. Все быстрее время пройдет. Не теряю надежды, что Ия вот-вот даст о себе знать. Открываю последний номер центральной газеты. На первой странице – очередное убийство предпринимателя. Да это старый знакомый Гущев. Пуля таки настигла его. Что это – разборка в собственном доме? Личная месть? А может, элементарный грабеж? В недавнем прошлом номенклатурный работник, с головой увязший во взяточничестве, ныне заправлявший не одной, а несколькими фирмами, которые почти в открытую торговали оружием и стратегическим сырьем, Гущев многим попортил судьбы, многие скрежетали зубами от ненависти к нему, а достать не могли. Он всегда выходил сухим из воды. С полными карманами денег был чист и перед законом. И вот теперь, когда у меня в руках все данные, чтобы схватить Гущева и ему подобных, его убивают. Можно предположить, что его попросту убрали свои же, как чересчур одиозную фигуру, дискредитирующую весь предпринимательский бизнес. Жаль, что результаты расследования этого убийства, как всегда, уйдут в песок. Кому выгодно, чтобы личность Гущева, его прошлое и настоящее стало предметом суда общественности?

Так с газетой в руках и задремал прямо в кресле. Разбудил Сева, свежий, выбритый:

– Виктор Николаевич, к вам пришли, впустить? Глянул на часы. Ого, уже девять.

– От Ии ничего нет?

– Увы, – развел руками Сева и снова: – Так впустить или нет?

– Да-да, пусть входит, – разрешил я, вспомнив о ночном звонке.

Я узнал его сразу. Десятки раз изучал его досье и вглядывался в фотографию, стараясь понять, какие чувства движут этим человеком, стремящимся любыми путями и средствами приумножать свое богатство, которое исчисляется десятками миллионов в валюте. Для чего ему такие деньги, что он сможет сделать с ними за всю свою жизнь? Обязательно спрошу его, ведь другой такой возможности не будет.

– Доброе утро, Виктор Николаевич, извините за столь раннее вторжение, но дело у меня срочное и не терпит отлагательства, – заговорил прямо с порога гость и отрекомендовался, протягивая руку: – Александр Михайлович…

АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ

Преданно служат мне люди от Бадашева. Даже те, которые попали к другим моим коллегам. Поэтому-то первым, кто узнал об убийстве Гущева, был я. Бадашевец, пристроенный к нему в качестве телохранителя, опоздал всего на пару минут. Посланный Гущевым за сигаретами, он вернулся, когда тот уже бился в конвульсиях с пулей в голове. Телохранитель успел выстрелить вслед прыгнувшему на окно киллеру и ранил его в ногу. Тот свалился обратно в кабинет и был немедленно скручен двумя подоспевшими охранниками из той же спецгруппы. Пока они возились с убийцей, телохранитель Гущева позвонил мне и сообщил о случившемся. Предупредив, чтобы никто никуда не звонил, я взял машину и приехал. Гущев уже не дышал. Посмотрел на сидевшего в полной прострации парня со связанными руками. Кровь лилась у него из ноги. Так ведь знаю его, это Игорь, который послужил мне верой и правдой. За что же он с Гущевым посчитался?

Распорядился, чтоб его перевязали, дали воды. Когда он немного оклемался, я ему сказал:

– Я и сам недолюбливал этого ублюдка, готов мать родную продать за копейку. У него столько грехов, что давно пора ему в ад. Вот ты ему и помог.

Такой расклад вещей пришелся Игорю по душе, он слегка порозовел и попросил развязать затекшие руки. Я выполнил просьбу, но предупредил, чтоб он не вздумал фокусничать, так как за нами наблюдают крепкие ребята и малейшее движение, которое им не понравится, станет для него последним.

– Что меня ждет? – задал Игорь вполне естественный вопрос.

– Если за тебя примутся родные и близкие Гущева, то вышка, а если им покажется, что ты убрал его вовремя, и они не станут вмешиваться, то, думаю, припаяют максимальный срок.

– Перспектива не из приятных, – нашел он в себе силы пошутить и, поморщившись от боли, спросил: – А еще есть варианты, более светлые?

– Есть один.

– Говорите, я готов на все, – встрепенулся Игорь.

– Тебе надо полностью, ничего не скрывая, рассказать, почему ты пристрелил Гущева, куда и зачем он тебя посылал, какую информацию удалось получить в этой командировке, и вообще все, что может меня интересовать. Учти, многое мне известно, поэтому малейшая ложь или утайка не ускользнут от меня, и тогда тебе каюк. Вызову милицию и сдам тебя. Дальнейшее тебе ясно. А если все расскажешь, отпущу тебя на все четыре стороны, даже деньжат подкину. Рана у тебя не опасная, кость не задета. Скоро заживет, и будешь гулять себе на воле.

Игорь согласился, заговорил. Почти час я записывал на пленку, чтобы не забыть его одиссею. Так, значит, весь криминал на нас у генерала Рожкова, а девушка Оля, что возглавляла спецгруппу и спасла меня от киллера, оказывается, приставлена ко мне самим Рожковым! А тот, что налоговым инспектором прикинулся, тоже его человек, остался у чеченцев, против наших воюет. Ну и дела! Со всех сторон обложил меня Виктор Николаевич. Нехорошо. Надо срочно встречаться с ним и договариваться. Думаю, что пары миллионов зеленых будет достаточно, чтобы он сдался на милость победителя. А что именно я победитель, в этом сомнений нет. Пусть попробует отказаться. Небо в овчинку покажется. Немедленно свяжусь с Толстобрововым, предупрежу его, что у Рожкова за пазухой бомба для него заготовлена. Найдет меры, чтобы его обезвредить. Но лучше первый вариант. Толстобровов рано или поздно свернет себе шею. Слишком нагло и бесцеремонно действует, потеряв всякий стыд и страх. А так Рожков снова войдет в кабинет на правах хозяина. И если будет с двумя миллионами в кармане, мы с ним вместе свернем горы.

Я отпустил Игоря, выдав ему гонорар, обещанный Гущевым, – все-таки одно дело делаем. А сведения, которые он мне сообщил, дорогого стоят.

– Уезжай на время из Москвы, а здесь мы тебя прикроем, – посоветовал я ему. – Выбери себе город по душе, устройся куда-нибудь на работу, а через годик заберу тебя к себе. За тобой ничего официально не числится, так что претензий никто не предъявит.

Игорь обещал именно так и поступить.

Я вызвал троих ребят, которые были свидетелями происшествия, и предупредил их, чтобы никому никогда об этом ни звука. С сегодняшнего дня они работают у меня. Проинструктировал, что говорить, когда приедет милиция. А версия должна быть следующая: служили у Гущева по найму в качестве охранников офиса. Только что, войдя в кабинет, обнаружили шефа убитым и позвонили по 02. В остальном: «Ничего не видели, ничего не знаем». У меня в управлении знакомый, долго допрашивать не будут. А мне, чтобы лишний раз не светиться, лучше побыстрее отсюда убраться. Фирму эту потихоньку закроем, и все вернется на круги своя.

В последнее время больше половины фирм моих «друзей» лопнули. У Гиви каким-то образом оказались филатовские документы, и он основательно потряс их финансовые устои, шантажируя мужиков разоблачением через прессу. Но и сам Гиви погорел. «Забыл» расплатиться с Толстобрововым, и его очистила до ниточки посланная полковником спецгруппа. Недавно сам пришел ко мне, просил кредит, обещал вернуть с хорошими процентами. Отказал, несмотря на угрозы, что и до меня доберется, ведь документы сохранились. Ошибочку допустил, признавшись насчет документов. Позвонил Толстобровову. Он все понял. Наутро нашли Гиви мертвым у дома, выбросился с пятнадцатого этажа. Но этим дело не кончилось. Заявился ко мне мой старый знакомый, тот, кто убить меня хотел. Принес филатовскую тетрадь. Говорит, что сам ее достал в Америке и что у него она хранилась после смерти шефа. Готов продать ее за сто тысяч зеленых. Просмотрел я ее. Серьезные документы. И я там значусь как один из функционеров мафии. Но все только на испуг. Вот если к ним нынешние дела прибавить, цены не будет. И это имеет сейчас генерал Рожков. Но филатовские документы, конечно, тоже чего-то стоят. Открыл свой сейф, отсчитал десять тысяч и придвинул ему пачку:

– Бери, а то раздумаю.

Схватил, не считая, и умотался, даже «спасибо» не сказав. Пусть живет, тратит деньги – заработал. Теперь, если удастся и Виктора Николаевича нейтрализовать, можно будет спать спокойно.

Генералу Рожкову позвонил поздно ночью, чтоб почувствовал, как важно мне с ним встретиться. Не ошибся, он действительно согласился пригласить меня к себе, причем даже рано утром.

Кажется, я его разбудил. Силен поспать генерал. Но ничего, настроение в норме. Принял довольно доброжелательно. Даже кофе предложил. Я не ломался. Кофе так кофе, хотя для нашего разговора и коньячок не помешал бы.

– Чем обязан в столь ранний час? – первым нарушил молчание Виктор Николаевич, отхлебнув сразу добрую половину чашки, приспособленной скорее для пива, чем для такого деликатного напитка.

– Я пришел к вам с конкретным предложением, очень важным и срочным, – заинтриговал его я.

Генерал отставил в сторону свою пустую «чашечку» и приготовился меня слушать. Я начал издалека, рассказал, чем занимается моя фирма и какую огромную пользу приносит ее деятельность.

– Все это я знаю, – вставил Виктор Николаевич, – давайте ближе к делу.

Я выразил готовность сократить до предела дальнейшее повествование о своей нынешней работе, но подчеркнул, что без этой информации не обойтись, так как можно не уловить то главное, зачем я пришел. Учитывая пожелания генерала, в сжатой форме рассказал о наших торговых сделках, являющихся основным источником дохода.

Виктор Николаевич сразу оживился и попросил эту часть рассказа развернуть. Я не возражал, но с одним условием: чтобы он постарался понять новшества российского бизнеса и не создавал трудностей в работе.

– Вы же купаетесь в золоте, зачем вам еще пополнять свои запасы? – спросил генерал.

Пришлось прочитать ему небольшую лекцию. Я сказал, что беда россиян нашего поколения в том, что они долго томились в тисках тоталитарного режима и привыкли не жить, а существовать. Что можете вы, генерал, занимающий в государственной иерархии далеко не последнюю ступень, позволить себе на свою не рядовую зарплату? Да ничего особенного, разве только по льготной путевке съездить с семьей в свой элитный санаторий. Я не говорю уже о «среднем» жителе – рабочем, крестьянине, интеллигенте. Они если не воруют, как вы у себя называете левый заработок, то влачат жалкое существование. Значит, чтобы жить, надо двигаться, действовать, искать возможности для получения средств – не существования, а жизни. Машина, дача, квартира, поездки на курортный отдых к морю – это, по западным меркам, обычные человеческие запросы, о них даже не говорят как о каком-то шике. Для нас это показатель высочайшего благополучия и счастья, источник черной зависти не только соседей, но и властей. Такие люди преследуются на государственном уровне. Разве это цивилизованное общество?

Я сделал передышку, ожидая отклика от своего слушателя.

– Все это общие слова, и на мой вопрос вы не ответили, – так отреагировал он на мой монолог.

– Как, вы не поняли? – удивился я. – Ведь я все время говорю о том, для чего нужны деньги.

– Допустим, – согласился генерал. – Но зачем вам столько? У вас есть квартира, дача, машина и так далее. Ну и что потом, куда их тратить?

– Во-первых, денег никогда слишком много не бывает, а, во-вторых, они дают человеку чувство уверенности, превосходства, независимости и, если хотите, настоящего счастья.

– Значит, вы счастливый человек? – «словил» меня Виктор Николаевич.

Да, и к тому же игрок, – уточнил я, чтобы окончательно удовлетворить его любопытство. И пошел еще дальше, когда он попросил меня объяснить, что имею в виду своим уточнением. Я сказал, что добывание «лишних» денег – это уже спорт, игра профессионалов, которая увлекает, как наркотик. Для получения выигрыша идут на любые жертвы, а иные даже на преступления. «Для достижения цели любые средства хороши» – это про нас поговорка. Поставленная цель должна быть достигнута, иначе проигрыш, поражение, а это равносильно высшей мере. Человек уже свыкся с такой своей работой, с высоким положением, как говорят, прикипел всеми фибрами души. Иное его состояние приведет не только к моральному падению, но и к физической смерти.

– Вы хотите сказать, что убийство Гущева как-то связано с его бизнесом, вернее, с криминальными делами? – вставил генерал.

– Без сомнения, – подтвердил я. – Он попросту потерял чувство реальности, зарвался, забыл, что в погоне за деньгами хоть и пригодны все средства, но все же есть какой-то предел, элементарная порядочность, что ли. Нельзя не считаться с тем, что ты не с Марса на землю спустился и, набивая свой карман, не забывай о других, хотя бы о тех, кто с тобой работает и помогает делать деньги.

– Выходит, все же должна быть и порядочность, и совесть, и чувство самосохранения, чтобы вовремя остановиться, осмотреться, провести самоанализ, – снова поймал меня на слове Виктор Николаевич.

– Да, это так, – подтвердил я его вывод.

– Почему же вы лично этого не делаете? – спросил он в упор.

Я не растерялся. Возможно, потому, что ждал такого вопроса.

– Делаю, – сказал я, – именно для этого и пришел к вам.

– Вот как? – вырвалось у него удивленно. – Что ж, я готов и дальше вас внимательно слушать.

Но то, что я предложил ему, вызвало у него по меньшей мере недоумение, скорее, он просто не понял меня и попросил высказаться яснее. Пришлось повторить, что моя фирма согласна перевести на его счет в любой российский или зарубежный банк два миллиона долларов.

– За что же такой королевский подарок? – уже дважды переспросил он, кажется, не веря своим ушам.

Я пошел открытым текстом, мол, у вас комплект документов, разглашение которых или, еще хуже, передача властям угрожает мне и моим коллегам по бизнесу серьезными неприятностями. Этого допустить мы не можем и потому обращаемся к здравому смыслу Виктора Николаевича и его пониманию происходящих в России перемен.

– А вы случайно не свихнулись на своем бизнесе, чтобы предлагать взятку мне, генералу спецслужбы, отдавшему лучшие годы жизни борьбе с коррупцией и мафией? – Виктор Николаевич не на шутку рассердился.

Но уже то хорошо, что не выгнал меня, хотя и такой вариант я не исключал, значит, какой-то шанс еще остается. Он нервно заходил по комнате, не переставая возмущаться: