Текст книги "Золотой Конвой. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Лев Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

– Нет сеньор, – сказал он. – Вы и так держали в руках орла. Держали в руках бога легиона, за и против которого, сражались и погибали тысячи древних солдат. Прикасались к легенде, которую обычные люди не видели тысячи лет. Чего же вам боле? Деньги не нужны вам, – так запомните этот момент. Поверьте – вы получили в этой истории все что могли. И честно говоря – вы получили больше, чем я должен был вам дать. Кто-то из моих древних предшественников сделал бы так, чтобы вы точно никому ничего не разболтали. Но, к добру или к худу, современная цивилизация размягчила нас. Я отпускаю вас сеньор, и надеюсь на ваше слово. Мы благодарны за то, что вы вернули орла. Но святилище не для ваших глаз.

– Жаль, – сказал я. – Быть в шаге от величайшей тайны, и увидеть лишь край. Это ранит мое любопытство.

– Некоторые тайны должны оставаться нераскрытыми. – Улыбнулся он. -Иначе, детям не на чем будет развивать свою фантазию, и станет скучно жить. Может, вы не увидели эту тайну, но вы её разгадали. Теперь вы знаете, где упокоилась слава величайшей мировой империи. Займитесь чем-то другим. Говорят, у вашего царя Ивана четвертого, была хорошая библиотека. Её уже нашли?..'.

С тем меня и выпроводили за дверь.

...Монахи тем временем запихали свои толстые телеса в автобус, и умялись по сидениям. Еще минута галдежа, двери автобуса закрылись, и он тронулся. Весело подпрыгивая на неровностях горной дороги автобус начал уползать вдаль. Отец Ансельмо говорил мне, что мы с ним выедем раньше автобуса. Отца Ансельмо до сих пор не было.

Наконец, в тот самый момент, когда мне уже надоело ждать, и я решил выйти из машины, и узнать где он застрял, – настоятель Ансельмо выкатился из центрального входа. Сгибаясь под тяжестью сумок, (из набитого нутра одной из которых торчали ласты и край дыхательной трубки), отец Ансельмо пыхтя доковылял до машины. Хлопнул багажник, и машина чуть просела, – это настоятель положил свои сумки. Хлопнула водительская дверь, и машина просела отчетливо.

– Уф!.. – Настоятель выдохнул, устраивая на водительском сиденье свое чрево. – Слегка опоздали. Ай-ай... Теперь придется тащиться за автобусом, пока не выйдем на нормальную дорогу. Но не волнуйтесь – он показал мне в знак спокойствия раскрытую ладонь с сосискообразными пальцами. – Как только будет возможность, мы сразу их обгоним, и дадим по трассе. Я вообще люблю быструю езду. Не успеет оглянуться, уже будете в Равенне, сеньор!

Он завозился, совершая приготовления к поездке, и проговаривая действия одновременно с их выполнением.

– Так... Завести машину, снять со стояночного тормоза... Все, можно ехать... А! Солнце в глаза... Солнечные очки! – Он нацелил на нос очки. -Вот теперь точно все. Трогаемся, сеньор!

Подобные приготовления со стороны 'любителя быстрой езды', внушили мне легкую тревогу. Обидно будет уйдя от пуль боевиков, угробится в автокатастрофе.

Ну да, бог не выдаст, – свинья не съест.

– До свиданья сеньор Коррадо! – Заголосил мой водитель, отъезжая от монастыря. – Хорошего дня, и удачи в делах!

Коррадо Марини, хранитель орлов, вышел к центральным дверям, и провожал нас взглядом. Услышав вопли настоятеля, он помахал ему рукой. А встретившись взглядом со мной, успел прижать руку к сердцу, и слегка поклониться. Так он и остался в заднем стекле, уменьшаясь вместе со всем монастырем.

– Кажется, у вас хорошие отношения с сеньором Марини, – заметил я.

– Прекрасные! Лучшего и желать нельзя! Мы с братом Марини понимаем друг друга.

– И вас не интересуют его дела?

– Нет. Живи, и дай жить другим! Вот мой девиз. Меня интересует хороший досуг, красивые молодые женщины. Вино, – тоже молодое. Я доволен жизнью, сеньор. Моя профессия нужна людям.

– Разве? – удивился я.

– Конечно! – Людям приятно знать, что есть кто-то, кто постоянно молится за их грехи. В нашем безнравственном мире, кто-то должен хранить моральные устои.

– Ага, – протянул я.

– А что до сеньора Коррадо, я не считаю его приработок грехом. Если он перевозит товары быстрее и дешевле, чем позволяет таможня, – так он почти подвижник. Правда, я до этого не знал, что он работает с русскими. А кстати, помните, я рассказывал вам о моей русской знакомой в Ницце.

– Да.

– Она учила меня русскому. Я уже говорил да? Немного. Но кое-что я запомнил. Я знаю, как называется ваша мафия, сеньор.

– Правда? И как же?

– 'Bratva', – старательно выговорил настоятель.

– Точно. – Кисло улыбнулся я.

– Вот. А моя профессия, то есть человек посвятивший себя богу называется... щас, секунду, 'svytosha'. Да?

– Истинная правда.

– О, видите. У меня талант к языкам. Пообщайся я с моей подругой еще неделю, и я бы заговорил по-русски, да. Увы, в тот раз у меня быстро закончились финансы... Она мне еще рассказывала, как у вас в стране делаться мужчины.

– Правда? И как же?

– О, у вас сложный язык. Я не все запомнил. Но, кое-что... Значит первая категория, называется 'loh'. Это некрасивый, нестатный мужчина. Так?

– Да.

– Да! Потом идет, э-эээ... Секунду 'kommers'! Это уже интересный мужчина. С неплохой внешностью. В такого уже можно... Э-э... Как же по вашему будет 'влюбиться'? Такое красивое слово. А, точно – 'zamutit'.

– Так. А потом?

– Потом идет 'Na...' – Он замялся, пытаясь выговорить незнакомое слово. 'Na'... – Он забуксовал.

– Не могу понять. – Признался я. – На... 'Nah'. – можеть быть? Это сокращение от 'Nahpshol'. Но так перспективного мужчину точно не назовут.

– Нет! Он мотнул головой. Не путайте меня. Секунду, но какой же у вас сложный язык... Я помню, но мне трудно это выговорить. 'Nachyalnik Gazproma'! Точно! По-другому 'Shiska'! – Это значит очень-очень красивый мужчина, в которого можно влюбиться с первого взгляда У такого мужчины очень красивые глаза, и хорошая генетика. С ним получатся очень красивые дети. Вот. А знаете, как называется самый красивый мужчина.

– И как же?

– О, момент. Это не так сложно звучит, но я забыл. Надо же... Нет. Не вспомнить.... 'Амикус а Путинум...'.

– А, ясно. 'Drug Putina'.

– Да-да, именно так. – Он засмеялся и энергично закивал. – Вот это самый-самый красивый мужчина на свете. Как молодой Марчелло Мастрояни и Ален Делон. Лучше их обоих. Идеал – так она сказала. Тут я понял, о чем она говорит. У нас в Италии тоже есть очень красивый мужчина. Берлускони. Его тоже очень девушки любили.

– Но позвольте, отец, – удивился я. – Если 'Drug Putina', это вершина мужской красоты и стати... То кто же тогда сам 'Putin'?

– Вот! – он засмеялся. – Я тоже её об этом спросил. И знаете, что она ответила?

– Что же.

– Надо быть реалистом.

– Мда-а, – я засмеялся, но мне вдруг стало неловко за соотечественниц, которые представляли наш народ в Ницце. То самое чувство, когда ты не сделал ничего плохого, но тебе становится стыдно за других. Кажется, это называется 'испанский стыд'.

Чтож, по крайней мере мне попался веселый попутчик. Скучно в пути до Равенны точно не будет.

– А почему ваши братья при отъезде не переоделись в мирскую одежду? -спросил я.

– О зачем же нам смущать местных? Вдруг кто-то нас узнает? Переоденемся позже. Кроме того, некоторые полицейские бывают снисходительны к священникам, нарушившим ПДД. У нас довольно набожная страна. О, однако впереди какой-то затор...

Впереди и правда был затор. Дорога в этом месте изгибалась, поэтому мы без труда видели происходящее. Ехавший впереди, метрах в ста пятидесяти перед нам автобус затормозил. Прямо перед ним на узкую дорогу, навстречу выехал джип. А за ним второй, третий, четвертый.... Здесь дорога была не заперта скалами, скорее это были высокогорные луга, и можно было разъехаться по обочинам. Но в голове у меня зазвенел тревожный звоночек.

– И часто у вас тут ездят такие колонны? – Спросил я.

– Честно говоря, не припомню ни разу. – Покачал головой монах. – По нашим меркам это просто столпотворение, ведь наш монастырь – это конец дороги.

– Тормозите, отец Ансельмо.

– Почему?

– Тормозите! – Поняв, что пока он будет соображать, препираться и спрашивать, мы подъедем к затору, я просто взялся за стояночный тормоз, и дернул его вверх.

Нас с водителем дернуло вперед. Внутри машины что-то протестующе заскрипело, но скорость была не велика. Машину чуть повело влево, и мы остановились.

– Но сеньор! – Протестующе воскликнул мой водитель.

– Тихо! – Рявкнул я. – Смотрите.

Повинуясь моему жесту отец Ансельмо посмотрел сквозь лобовое стекло. У головного джипа часть крыши сдвинулась вверх, будто начал открываться вентиляционный люк. Только располагался он не над передним, а над задним рядом сидений. И он не стал откатываться вбок, а шел все выше и выше, вместе с поднимавшейся из машины конструкцией.

– Что это? – Растерянно пробормотал отец Ансельмо.

– Это пулемет! – Крикнул я. Надо было быть совсем тугим, чтобы не распознать вышедший из крыши цилиндр патронного короба и ствол с пламегасителем. Необитаемый модуль, оператор которого сидел в машине. -Разворачивайте машину, бога ради!

– Но...

Я так и не узнал, что еще хотел сказать почтенный жизнелюб Ансельмо.

Пулемет долбанул, и замолотил длинной очередью по стоявшему перед ним автобусу. Межу ними было метров пятьдесят-шестьдесят. Для пулемета почти в упор. С того расстояния, на котором мы были, это выглядело совсем не по киношному – безо всяких спецэффектов. Просто стекла автобуса начали белеть, осыпаясь каленым стеклом. Автобус принимал пули с беззащитным жестяным звуком, внутри метались и падали фигурки паникующих монахов. Дверь так и не открылась. Кто-то вывалился через разбитое боковое стекло, и путаясь в рясе побежал – не туда; в открытое поле. Его срезал не пулемет, а высыпавшие по обе стороны второго джипа стрелки с автоматами.

– Господь мой... – выдохнул мой сосед. И это возможно был первый раз в его жизни, когда он обратился к Богу искренне.

– Разворачивайтесь отец! – Рявкнул я, вцепившись ему в плечо.

Он глянул на меня непонимающим взглядом. Но вот, глаза его прояснились, он судорожно вцепился в руль, круто повернул его, и надавил на газ. Машина надсадно завизжала, дернулась, – и заглохла.

– Матерь пресвятая богородица! – Продолжал припадать к вере Ансельмо с нарастающей паникой в голосе.

Я глянул налево от себя.

– Это просто станочный тормоз, отец. Я его выключил! Заводи! Заводи!

– Отец мой, пастырь мой... – немилосердно трясущимися руками он снова завел машину, и утопил педаль газа. Машина взревела, и пошла, описывая дугу. Тряхнуло, мы съехали с узкой дороги на траву, и с прокрутом колес развернулись обратно к монастырю. Я смотрел за джипом – башня начала разворачиваться в нашу сторону, плавно и быстро.

– Гони! Гони! – Завопил я. Я вспомнил, что у меня под мышкой до сих пор висит пистолет. И в рюкзаке меня пистолет. И... Никакого толку от них сейчас не было.

Нас снова тряхнуло. Мы вылетели с луга на дорогу. Ансельмо давил на газ так, что мог продавить пол. Двигатель ревел, джипы отдалялись от нас. Ударил пулемет. Что-то с металлическим шлепком ударило по машине. Пуля...

– Ты стена моя, и Крепость моя... – Лопотал Ансельмо.

Еще пара шлепков слившихся в один. Дзанг! Дзанг! В Ветровом стекле появилось два отверстия.

– Дай покой душе моей, и...

Дзанг-дзанг-Дзанг!

Что-то дало мне по лицу. Как пощечина. Обернувшись, я увидел, что в краю подголовника образовалась рваная дыра. Набивка торчала из разорванной ткани.

– Только на тебя уповаю...

Мы неслись так, что уже даже не чувствовались ухабы дороги. Скорость проглатывала их, лишь гудела подвеска. Стрельба почему-то прекратилась. Оглянувшись я увидел, что джипы огибают застывший на дороге автобус, переползая через обочину. Монастырь был к нам все ближе.

– Заворачивай! – Кричал я. – Заворачивай за здание!

Ансельмо завернул за здание, и укрыл нас от огня монастырем. Пройдя по кривой, машина ткнулась в монастырскую стену, и остановилась.

– Это уже слишком, брат Коррадо. – Забормотал настоятель Ансельмо, не отпуская судорожно сжатый руль. – Я думал, что вы простой контрабандист! Я закрывал на это глаза. Я думал, возможно, за вами когда-нибудь придет полиция. И я скажу им, что ничего не знал. Но эти убийцы! Это слишком, брат Коррадо. Это уже черезчур. – Ансельмо подавился словами и зарыдал.

Я машинально огляделся. Он обращался к 'брату' Коррадо, которого рядом не было. Через секунду я сообразил, что шок, страх и обида требовали от Ансельмо высказать Коррадо все сейчас, сию же секунду, – пусть даже тот не был здесь, а стоял лишь перед мысленным взором настоятеля.

– Я не должен... Мы с братьями не должны отвечать за вас. – Захныкал монах.

– Отец Ансельмо, вылезайте. Надо идти в монастырь. Там безопаснее.

– Вы не имели права... – продолжал лепетать Ансельмо, вцепившись побелевшими руками в руль..

Я открыл свою дверь, выскочил из машины, и обежал её, чтобы силой вытащить впавшего в ступор попа.

– Хватит ныть, вылезай размазня! – Я схватил его за рясу, и замер. -Ансельмо все так же сидел вцепившись в руль. Но теперь – только теперь, -я увидел, что все его ряса на животе пропиталась от крови. Кровь толчками выходила из двух дыр. Кожух рулевой колонки перед Ансельмо был расколот. Пули прошли все что можно – багажник, спинки заднего и переднего сидений, тело Ансельмо, и ушла куда-то к движку.

– Я не должен отвечать за ваши дела. – с убежденной обидой продолжал Ансельмо. – Голос его ослабел, руки упали с руля. – Я не должен... за ваши грехи...

Он откинулся на спинку сиденья, голова его упала на бок, потому он и увидел меня – вдруг увидел – он попытался удержать на мне взгляд. Он повел головой, шевеля губами, отрицая что-то. Но голова его медленно клонилась вниз, к плечу. И я ускользал от его взгляда. Я наклонился, чтобы поймать его взгляд. Но он уже смотрел сквозь меня. Ловить было нечего. Как же быстро может уходить жизнь.

Я отпустил тело монаха, бросился к боковой двери в монастырь и заколотил по старому темному дерево.

– Откройте! Откройте!

Дверь открылась, и в нос мне уставились стволы двух автоматов. Хранители были уже не в рясах, а в одежде защитного цвета, в бронежилетах, и с подсумками на поясе. Видно хранители меня узнали, отступили пропуская, и тут же заперли за мной дверь.

– Отведите меня к Коррадо, – потребовал я.

Они переглянулись, один из них махнул рукой и показав направление легко толкнул меня в спину. Все же я был для них чужак, и хранитель не хотел идти передо мной. Он вел меня по коридору, я останавливался на развилках, и он направлял меня. Мимо пробегали хранители с винтовками. Двое тащили тяжелый пулемет. Гудели голоса. И звучали команды, которых никто во внешнем мире не слышал один бог знает сколько лет, с тех пор как сгинул западный Рим: Милитес, ад арма!.. Акселера, акселера!.. Курсум! Ординес, дуос эт дуос!.. Сектор прохибэ!..

Провожатый вывел меня на второй этаж. Там, в коридоре, опоясывавшем все здание, с маленькими окнами куда не просунешь и голову, – фактически бойницами, – я увидел Коррадо. Устроившись у одного из окон, он осматривал местность в бинокль.

– Предводитель, он вас искал, – отрапортовал Коррадо приведший меня монах.

Коррадо опустил бинокль, и посмотрел на нас.

– Хорошо. Вернись на позицию.

Детина отсалютовал, и убежал.

Я коротко глянул в окно. Отсюда был прекрасно виден застывший автобус монахов, и машины пришельцев. От вида мне стало дурно. Их было... много. Там были не только джипы, но и большие грузовики; гражданские на первый взгляд, но после кундштюка с пулеметом, я уже знал, чего это стоило. Из машин вылезали люди. Сами машины разворачивались в линию.

– Вам не удалось уехать. – Констатировал Коррадо.

– Никому не удалось. Вы были правы. Ансельмо мертв. Истек кровью прямо в машине.

– Жаль. – Ровным голосом отозвался Коррадо. – На свой лад он был неплохой человек.

– Вы видите, что они делают? – Я показал в окно.

– Не слепой. Разворачиваются для атаки. Все как по учебнику.

– Я не понимаю, – это же Евросоюз. – Как они протащили по стране столько вооруженных людей и машин?

– Я тоже. – Пожал плечами Коррадо. – Разве что им позволили...

– И что вы собираетесь делать? – поинтересовался я, стараясь не дрогнуть голосом – Их до черта много. У вас же есть телефон. Свяжитесь с властями. Они должны отреагировать. Сейчас на территории Италии начнется небольшая война!

– Связь полностью пропала десять минут назад. Похоже район полностью заглушен. А до ближайшего города вы знаете сколько. Никто даже не услышит, что здесь стреляют. Мы сами по себе сеньор.

– Вот черт!.. И что теперь?

– Постараемся не допустить упредить их развертывание. – Спокойно ответил он. – Я жду сигнала.

– Какого еще сигнала?

Предводитель Коррадо предупреждающе поднял палец в воздух. В этот момент у него в подсумке зашипел рация:

– Минометы развернуты – произнес из динамика рации спокойный голос.

– У вас есть минометы?! – Пролепетал я.

– Умберто, на связи? – Не обращая на меня внимания спросил Коррадо.

– На связи, – отозвалась рация тягучим голосом.

– Минометы готовы. Корректируй по выделенной частоте. Огонь на твое усмотрение.

– Принял.

– Не дай им развернуться, Умберто. Иначе мы свое прожили.

Умберто что-то гукнул в ответ, и отключился. Коррадо снова собрался уткнуться в бинокль.

– Сеньор Марини, – опять позвал я.

– Мне некогда сеньор, – недовольно отозвался Коррадо, повернув ко мне свое узкое лицо. – Если вы не заметили, сейчас начнется бой. И я должен им руководить.

– Дайте мне оружие. – Потребовал я.

– Зачем?

– Да чтоб вас! Эти ребята стреляют по мне уже четвертый раз за неделю! Я не буду сидеть сложа руки, и смотреть как они подбираются. Вы сами сказали, что у вас мало людей. Дайте мне оружие!

– Он посмотрел на меня, и во взгляде его мелькнуло сомнение.

– Что?! Все еще нет доверия? – Уточнил я.

– Ну, эти парни только что чуть не расстреляли вас из пулеметов.

– Вот именно! Так в чем дело?

– Может они не знали. Что вы в машине. Жизнь богата на варианты.

– А! Я отгрызу вам ухо, Коррадо!

– Ладно, – он коротко кивнул. – Гвидо!

– Я, подскочил уже знакомый мне молодой человек.

– Дай сеньору винтовку и патроны.

Гвидо кивнул, и умчался по галерее, затопал вниз по лестнице.

– Будете держать крайнее окно, сеньор, – указал Коррадо – не вздумайте исчезнуть из вида, или выкинуть что-нибудь. Я вас лично пристрелю. -Подтверждая свои слова он похлопал по кобуре. – А теперь, – не мешайте мне!

Он отвернулся, а я в ожидании Гвидо подобрался к своему окну, и начал глазеть на панораму. В этот момент что-то глухо гукнуло, взвыло, засвистело. И через некоторое время на широком пологом склоне, где расползались автомобили боевиков расцвел короткий грязевой цветок взрыва. Он ни в кого не попал, но там, среди боевиков сразу наметилось оживление. 'Миномет, – понял я. – Видимо лупит из внутреннего монастырского двора'.

Снова завыло. Расцвел еще один разрыв, – на этот раз серый и пыльный, видимо мина попала в скалу. Фигурки боевиков падали на землю, прикрывая головы руками. Третий выстрел попал точно в цель, – на один из джипов с пулеметом будто упал гигантский кулак, вдавил его в землю, продавил рессоры до дна. Броня не помогла, крыша смялась будто бумажная. Искалеченный автомобиль подпрыгнул, когда рессоры распрямились, и застыл, чадя ленивым дымом из радиатора. Я несколько воспрял духом. Видимо хранители не просто просиживали штаны в монастыре, но и получили где-то современную военную подготовку. Во всяком случае, корректировщик у них был классный. Впрочем, сидя в горной долине веками, уж всяко будешь знать в ней все расстояния и ориентиры.

Сзади послышались шаги. Прибежал Гвидо, и сунул мне в руки автомат и Ременно-плечевую систему с подсумками.

– Ты хоть умеешь пользоваться? – презрительно оттопырив губу спросил он.

– Ой тоже мне!.. – Фыркнул я. – Я в русской армии служил. Это, знаешь, та, которая во время Второй Мировой гоняла твоих предков как вшивых по бане.

– Я не итальяшка. – Надулся он. – Я римлянин.

– Да-да, последний римлянин, я помню. Иди, спасибо.

Он отбежал, а я принялся разбираться с автоматом. На ствольной коробке было написано 'П. Беретта AR 7090'. Штамповка. Все обработано хорошо, кроме следов сварки, – по сравнению с вылизанным Калашом советского времени, смотрелось не аккуратно. А с современным российским, с которым я служил... лучше было не сравнивать, чтоб не расстраиваться. Органы управления, – не бином Ньютона. Рукоять взвода, предохранитель, он же выбор режима огня, в виде колесика с выступающим флажком, на четыре позиции. Слева кнопка – снимает затвор с задержки. За мушкой была какая-то вертлюга, с двумя положениями, обозначенными красным и белым символом; видимо газовый регулятор, примерно как на нашем пулемете ПКМ, – не стал его трогать от греха. Прицел, – непривычный – перекидной диоптр с двумя белыми полосками. Я зарядил автомат, положил цевье ближе к магазину на подоконник, прицелился в окно, поймал мушку, – нормально.

Вокруг меж тем разгорелось перестрелка. Бухали одиночными выстрелами автоматы с галлереи. В поле, от боевиков, сухо трещало. Заговорили пулеметы джипов, – и сразу начало шлепать по древним камням монастыря.

Я поймал на мушку какого-то боевика, который бежал между машинами аккуратно выжал спуск. Он продолжал бежать как ни в чем не бывало. Выстрелил еще раз, и он упал как подкошенный. Ага! – Долго порадоваться я не успел, – видимо он упал по своему хотению, а не от моей пули, потому что снова бодро вскочил. Вспомнив, как учил сержант, я перешел на беглый одиночный огонь, с тем чтоб отдача увеличила сноп рассеивания. Это помогло – он снова упал, не как в первый раз, а тяжело, и как-то раздумчиво. Упал и больше не поднялся.

Я заводил прицелом, ища новую цель. Таковых, однако, сразу не нашлось. Машины боевиков в поле тем временем разделились. Джипы, и часть грузовиков медленно поехали вперед, в то время как насколько грузовиков остались где были. Пехоты почти не было видно. То ли они сообразили, что скакать под минометным огнем дело неблагодарное, и скрылись в грузовиках. То ли, (если грузовики, в отличие от джипов, были все же не бронированные) просто бежали за машинами, используя их как укрытие.

Ухнул в поле взрыв, – и один из грузовиков потерял часть кабины, и переднее правое колесо. Я опять пожелал здоровья корректировщику. Если так пойдет, он их всех на поле заколбасит. Однако, радовался я недолго. Два грузовика, из тех, что остались стоять вдалеке, вдруг окутались дымом в районе крыш, – в воздухе раздался новый свист, а потом долбануло, да так, что дрогнул весь монастырь. Похоже, что минометы были не только у нас, -у них они работали прямо с грузовиков, через распашную крышу.

– Миллиметров сто двадцать, точно... – Крикнул от своей бойницы один из хранителей.

– Умберто! – Рявкнул со своего места Коррадо. – У них тоже минометы. Грузовики в тылу. Дави их. Да, с машинами и пехотой мы разберемся.

Тем временем, джипы и грузовики катили к нам. Я видел лишь часть из них. Поле заволокло дымными клубами – похоже, из их минометов положили и несколько дымовых зарядов, чтобы прикрыть атаку. Чёрт, это уже какая-то третья, мать её, мировая!.. Я выбрал ближайший грузовик, и стал гвоздить по водительскому месту, стараясь не частить. Черт его знает, давало ли это какой-то эффект, или я лупил в броню. В всяком случае, он и не думал останавливаться.

В моем окне что-то жутко вжикнуло, царапая лицо, полетела каменная крошка. Я отскочил от бойницы, едва не выронив винтовку. Глаза? Слава богу целы. На ладони с лица кровь. Пока я приходил в себя, какой-то парень подтащил к своему окну толстую трубу с прицелом, взвалил её на плечо, и выставил в окно. Это было похоже на безоткатный гранатомёт, – и я вытянул руку, чтоб предупредить придурка: нельзя стрелять в замкнутом помещении, когда стена в нескольких метрах за спиной – угробишь себя реактивной струей своего же выстрела.

Но предупредить я не успел, парень нажал на спуск. Негромко фыркнуло, выстрел вылетел наружу в окно, и уже только там зашипел реактивной струей. Толковый гранатомет, – похоже я сильно отстал от жизни... Я выглянул в окно, как раз чтобы увидеть, как граната влетела в джип, наиболее близко подобравшийся к монастырю. Заряд вонзился в бронестекло, прошел его как нож масло, и рванул внутри джипа, так что у него раскрылись все двери, и отлетела на несколько метров начисто выдранная задняя ось. Еще одна дымная струя от наших окон – на этот раз промах, водитель грузовика дал зигзаг, и выстрел пропахал землю.

Парни тащили к окнам еще такие гранатометы, вынимая их из ящиков, стоявших у стены. Дымные стрелы устремлялись к машинам. Один из хранителей высунул новый тубус в окно, но тут же его затылок взорвался осколками, мертвец отпрянул назад, покачнулся и, заваливаясь на спину, нажал на спуск гранатомёта. Бабахнуло, – выстрел вылетел внутри нашей галереи, прямо в потолок, и рухнул обратно на выпустившего его мертвого стрелка. Маршевый двигатель не заработал, граната не взорвалась. Все правильно, это не киношка, это реальная жизнь – выстрел не пролетел достаточно, чтоб встать на боевой взвод; защита от дурака, и как раз вот от таких случаев.

Еще один хранитель у бойницы, осел выронив автомат.

– Нас валят. Пристрелялись, – крикнул кто-то.

– Не торчите как утки на воде! Выстрел, и уход!

– Может снайпер?! Кто-нибудь видит?..

– Джустино – Заглушил всех голос Коррадо, – нас выбивают. Если снайпер, скорее всего на Вороньем утесе. Поищи мерзавца! – Ну, чего попрятались? -Крикнул он уже не в рацию. – Не жмитесь, стреляйте! Если нас отгонят от окон, нам конец.

Он был прав, но становится к окну категорически не хотелось. Принудив себя, я выглянул, окинув взглядом поле. Несколько машин чадили. Остальные подъезжали все ближе. Как раз, когда я глянул на дальний план, один из вражеских минометных грузовиков схлопотал мину, и взорвался, сперва сухо, а потом вторым мощным взрывом, который вспучил и развалили кузов, выпустив краткий цветок бушующего огня.

Один из грузовиков подполз почти к самому монастырю. Не знаю, как его водитель это сделал, – бронированное стекло зеленого бутылочного отлива, превратилось в белую непрозрачную завесу из-за попавших в него пуль. Но когда грузовик был всего в нескольких десятках метров, в него влетел реактивный выстрел. Машина вздрогнула и встала. Пассажирская дверь кабины отворилась, оттуда вывалился человек, – вот и мне работа – я выстрелил в него, похоже не только я. Он рухнул, нелепо вывернув руки. Из-за грузовика начали высовываться другие боевики, – видимо те, что выпрыгнули из кузова. Они высовывались, и стреляли по нам. Мы по ним. Пули свистели, играя на нервах. Не знаю кто-как, а я безбожно мазал – на стрельбище на такой дистанции мне бы хватило одного патрона, а здесь... Выстрели трещали как хворост в огне. Палили одиночными и очередями. Грузовик весь покрылся следами от пуль У них, там, внизу, была невыгодная позиция. Один из них высунулся, и уже не смог спрятаться обратно – упал рядом с машиной. Фыркнуло, раз, другой, и грузовик стало заволакивать белой пеленой – кому-то из боевиков внизу хватило ума использовать дымовые гранаты. Я перезарядил очередной магазин, снова высунул ствол в окно...

Тряхнуло так, что пол ударил мне в ноги до боли в коленях. Окно передо мной развалила мгновенная трещина, разорвавшая каменную кладку. Здание пошло ходуном. Что-то с громыханием разошлось, обрушилось. И... я погас, как выключенная лампочка.

***

Я открыл глаза, и бездумно уставился на то что первым делом открылось взгляду. Это был здоровенный обтесанный камень, расколотый с одного краю, с намертво прикипевшим к нему куском застывшего раствора. Какое-то мгновенье я зачарованно глядел на структуру камня, на изменение его цвета в давно обтесанном месте, и свежем сколе. Затем память вступила в свои права, я вспомнил где я, и что происходит. Я валялся на животе... Я попытался вскочить, и тут же спина в районе левой лопатки отозвалась сильной болью, которая растеклась к пояснице, и к шее. Голова тоже отозвалась. А главное, вскочить не получилось. Приподнявшись лишь на какие-то сантиметры, я стукнулся во что-то в районе – пардон – задницы. Я был чем-то придавлен. Волей-неволей оказавшись в первоначальном положении, я на секунду застыл. 'Завалило!' – Промелькнула в голове ужасная мысль. И тут до меня дошло еще кое-что. – Я не слышал звуков боя. Ни стрельбы. Ни взрывов. Ни криков. Только пахло дымом и паленой резиной.

Странно, но именно эта мысль помогла мне подавить панику. Я задумался над тем – что бы эта тишина значила, и это отвлекло от мыслей что я погребен под... черт знает чем. Уф... В конце концов я же вижу свет, который откуда-то идет. Надо было понять, что со мной произошло. Сперва я, несмотря на боль в шее повертел головой. Справа от меня был здоровенный кусок каменной кладки, и глухой завал. Но слева было всего несколько камней, – именно отсюда шел свет, и я даже видел часть наружного пространства – кусок каменной стены и потолок. Затем, – я ведь не был полностью придавлен. На какие-то сантиметры, но я все же смог подскочить. Я снова – на этот раз аккуратно – приподнялся, и уперевшись тем же местом что и в прошлый раз, примерно понял границу свободы своих движений. Да, я мог двигаться. Надо мной было какое-то пространство. Совсем мало у в том районе где кончалась спина, и значительно больше у головы. Ноги?.. Тоже двигались. Меня не придавило! Надо выбираться отсюда.

Натужно дыша, и постоянно перехватывая дыхание от боли, я уперся в верхний камень слева, и напрягся. Камень несколько секунд стоял, проверяя мою силу, но затем уступил нажиму, и резко, с глухим скрежетом съехал в сторону. Следующий кусок отошел легче, это был просто осколок камни с куском известки. Дыра стала достаточной, чтобы попытаться выползти. Я медленно, постоянно стукаясь известным местом, стал сдвигаться влево, к дыре. Что-то не пускало меня. Правая нога шевелилась, но... Несколько раз дернувшись, я понял, что меня не пускает чем-то зажатый край штанины. Придется в крайнем случае придется выползать без штанов, – я прикинул как расстегнуть труднодоступный на животе брючный ремень. Но бог миловал, – на очередном тяге, штанина подалась. Я свободнее зашарили ногами, и извиваясь как ящерица, пополз в дыру.

Камни и кладка, по которым я полз, больно упирались острыми углами то в грудь, то в бедро, то в колено... Все ничего, – прополз. Тем более, что чем больше я выползал из дыры, тем больше видел снаружи: Разгром и лежащие вповалку тела, – вот что мне открылось. 'Глок', который болтался у меня в подмышечной кобуре еще с Равенны, услужливо напоминал о себе на каждом движении, тыкаясь в то в ребра, то в подмышку. Я кое-как выпростал пистолет из кобуры, и вылез на божий свет уже вооруженным. Поднялся с пола, прижался к стене, и огляделся.