Текст книги "Одинокий голубь"

Автор книги: Лэрри Джефф Макмуртри (Макмертри)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 69 страниц)

80

После того как спала температура, Эльмира так ослабела, что едва могла повернуть голову на подушке. Первое, что она увидела, был Звей, стоящий под окном маленького домика доктора. Шел дождь, но он стоял в своем пальто из шкуры бизона и смотрел на нее.

На следующий день он снова был на своем посту, и на следующий тоже. Ей хотелось окликнуть его и спросить, не знает ли он чего нового о Ди, но сил не хватало. Говорить она могла лишь шепотом. Ухаживающий за ней доктор, коротышка с огненно-рыжей бородой, казался не здоровее нее. Он так сильно кашлял, что иногда ему приходилось ставить приготовленное для нее лекарство на стол, чтобы не пролить его. Звали его Патрик Арандель, и после каждого приступа кашля руки у него тряслись. Но он принял ее и ухаживал за ней постоянно в течение первой недели, все время думая, что она умрет.

– Он верный, как собака, – шептал он ей, когда она уже достаточно оклемалась, чтобы понимать слова. До этого она просто бессмысленно на него смотрела. Доктор, конечно, имел в виду Звея.

– Я не могу его даже заставить пойти поесть, – говорил доктор. – Я сам живу на чае, но он мужчина крупный. На чае ему не продержаться. По-моему, он уже тысячу раз спросил меня, выживете ли вы.

Доктор сидел на стуле около ее кровати и с ложки поил ее лекарством.

– Это даст вам силы, – приговаривал он. – Когда вас сюда привезли, в вас почти не осталось крови.

Эльмира жалела, что на окне нет занавески. Тогда бы ей не было видно Звея. Он смотрел на нее часами. Она чувствовала его взгляд, но была слишком слаба, чтобы отвернуться. Люк куда-то исчез, во всяком случае, не показывался.

– Где Ди? – прошептала она, когда смогла говорить. Доктор ее не расслышал, настолько слабым был голос, но заметил, что губы ее шевельнулись. Ей пришлось повторить вопрос. – Ди Бут? – прошептала она.

– А, вы следили за этой историей? – удивился док тор. – Повесили его точно по расписанию примерно через неделю, как вас сюда привезли. Похоронили на холме Бут. Смешно, верно, ведь он тоже был Бутом? Он убил девятилетнего мальчика, так что по нему здесь никто тосковать не станет.

Эльмира закрыла глаза, надеясь, что умрет. С этого момента она принялась выплевывать лекарство, и оно текло по рубашке. Доктор сначала ничего не понял.

– Тошнит? – спросил он. – Это естественно. Попробуем-ка суп.

Он попробовал покормить ее супом, но Эльмира и его целый день выплевывала. Однако она слишком ослабела, чтобы бороться с доктором, чье терпение могло сравниться разве что с терпением Звея. Они терпеливо держали ее в тюрьме, а ей хотелось лишь умереть. Ди больше не было, а она проделала такой путь, чтобы найти его. Она ненавидела Звея и Люка за то, что они привезли ее к доктору, ведь если бы они этого не сделали, наверняка бы она умерла там, на улице. Ей меньше всего хотелось поправиться и продолжать жить, но дни шли, доктор все сидел рядом на стуле, кормил ее супом, а в окно заглядывал Звей и пялился на нее, хотя она даже головы в его сторону не поворачивала.

Даже не глядя, она чувствовала Звея по запаху. Стояла жара, и доктор оставлял окна на целый день открытыми. Она слышала лошадиный топот и чувствовала запах Звея, стоящего всего в нескольких ярдах от нее. Ее беспокоили мухи, и доктор предложил позвать Звея, который был бы счастлив сидеть рядом и отгонять от нее мух, но Эльмира даже не ответила. Если Ди умер, ей не о чем больше разговаривать.

Ей пришло в голову попросить Звея застрелить ее. Конечно, он даст ей пистолет, если она ему скажет, но вряд ли у нее хватит сил нажать курок. Лучше попросить его сделать это. Это решит все проблемы, и вряд ли Звею сильно достанется, если он сообщит, что застрелил ее по ее же собственной просьбе.

От одной мысли попросить Звея застрелить ее ей полегчало. Но дни шли, она уже могла сидеть в постели, а с просьбой этой к Звею все не обращалась. Она то и дело вспоминала то солнечное пятно, в котором исчезло лицо Ди. Испарилось в солнечном свете. Она все время об этом думала, во сне видела так ясно, что просыпалась, только чтобы услышать храп Звея. Он спал под окном, прислонившись спиной к стене дома, и храпел громче спящего быка.

– Куда делся Люк? – спросила она однажды.

– Уехал в Санта-Фе, – ответил Звей. Она впервые заговорила с ним после месяца молчания. Ему уже казалось, что она никогда больше не будет разговаривать. – Нанялся к каким-то торговцам, – добавил он. – Проехал такой путь, а теперь двинулся назад.

– Как я понимаю, ваш ребенок умер, – однажды сказал доктор. – И где ему выжить в прерии. Вы и сами едва не умерли.

Эльмира промолчала. Она помнила, как болела грудь, вот и все. Она забыла ребенка, женщину с двумя дочерьми и большой дом. Может, и вправду ребенок умер. Потом она вспомнила Джули, Арканзас и многое из того, что забыла. Лучше ни о чем не вспоминать, все не имело значения в сравнении с Ди. Все прошло, давно прошло. Когда-нибудь она попросит Звея застрелить ее, тогда ей ни о чем не придется думать.

Но она все откладывала – и скоро поправилась на столько, что стала ходить. Недалеко, лишь до двери, чтобы взять горшок или выставить его из комнаты. В такую жару все запахи усиливались. Даже Звей в конце концов снял свое пальто и теперь стоял у окна в старой рубашке с такими дырами спереди, что из них торчали густые волосы, росшие у него на груди.

Доктор ни разу не спрашивал ее о деньгах. Она выздоравливала, но ему самому становилось все хуже. Она слышала через стену, как он кашляет, и иногда видела, что он сплевывает в платок. Его руки сильно тряслись, и от него всегда пахло виски. Эльмиру беспокоило, что он не спрашивает про деньги. Она привыкла платить за себя. Наконец она сама завела об этом разговор. Она знала, Звей пойдет и заработает денег, если она попросит.

– Вы бы мне сказали, сколько я вам должна, – проговорила она, но Патрик Арандель лишь покачал головой.

– Я сюда сбежал от денег, – признался он. – Мне это удалось. Хотя это нелегко – сбежать от денег.

Эльмира больше не упоминала про деньги. Если он хо чет, чтобы ему заплатили, пусть скажет сам, она попытку сделала.

Затем как-то днем, без всякого предупреждения, открылась дверь и вошел Джули. Звей, как обычно, стоял под окном. Лицо Джули сильно похудело.

– Я нашел тебя, Элли, – произнес он со слезами на глазах. Звей внимательно наблюдал, но тень падала таким образом, что она не знала, видит ли он слезы Джули.

Эльмира отвернулась. Она не знала, что ей делать. Больше всего она жалела, что так и не попросила Звея застрелить ее. И теперь ее нашел Джули. Он не вошел в комнату, но стоял в дверях, дожидаясь приглашения войти.

Она не пригласила его и ничего не сказала. Создавалось впечатление, что неудачи сговорились преследовать ее – иначе каким образом он проехал через все эти равнины и нашел ее?

Наконец Джули решился войти в комнату и закрыть за собой дверь.

– Доктор сказал, что тебе уже можно разговаривать, – сообщил он, вытирая глаза рукавом. – Но если не хочешь, не говори. Я недолго побуду. Я только хотел, чтобы ты знала, что я здесь.

Эльмира взглянула на него и затем снова уперлась взглядом в стену. «Ну и дурак же ты, – подумала она. – Нечего было тебе за мной таскаться. Надо было всем сказать, что я умерла».

– У меня для тебя плохие новости, – продолжал Джули, и глаза его снова наполнились слезами. – Очень плохие, и все моя вина. Джо убили, и Роско с девушкой. Один бандит их убил. Мне следовало с ними остаться, хотя не думаю, что результат был бы другим.

«Во всяком случае, ты не стоял бы тут и ничего бы мне не рассказывал», – подумала Эльмира.

Сообщение о смерти Джо не взволновало ее. Она вообще крайне редко о нем думала. Он появился, когда у нее было полно других хлопот, так что у нее не вошло в привычку волноваться по его поводу. Хотя от него было меньше неприятностей, чем от Джули. По крайней мере, у него хватило ума понять, что он ей не нужен, и оставить ее в покое. Если он умер, ничего не поделаешь. Она даже плохо его помнила, да и говорил он мало. Просто ему не повезло на этих равнинах. Такое же могло случиться и с ней, и жаль, что не случилось.

– Элли, ребенок здоров, – сообщил Джули. – Я даже не знал, что он наш, вот что самое смешное. Увидел, что Клара его держит, и понятия не имел, что он наш. Она назвала его Мартином, если ты не возражаешь. Так что у нас теперь семья, – добавил Джули. Сердце у него сжималось, и он едва мог говорить, потому что Элли не повернула головы и ничем не показала, что она его узнала. И не произнесла ни слова. Ему хотелось думать, что виной тому ее слабость, но в душе он знал, что не только в этом дело. Она не обрадовалась, что он ее нашел. Ее не волновал ребенок, ей было безразлично, что Джо умер. После первого выражения удивления лицо ее оставалось неподвижным.

И все это время огромный мужчина в дырявой рубашке молча стоял у окна и смотрел в комнату. «Наверное, один из охотников за бизонами», – решил Джули. Врач хорошо говорил об этом человеке, рассказывал, как он предан Эльмире, но Джули не понимал, почему он стоит там. Сердце его замирало, потому что Эльмира не хотела взглянуть на него. Он ведь так долго сюда добирался. Но она все равно не поворачивалась в его сторону, и он не думал, что виной тому только болезнь.

– Мы привезем ребенка, как только ты захочешь его увидеть, – пообещал Джули. – Я могу снять здесь комнату и подождать, пока ты выздоровеешь. Мальчик крепкий. Клара сказала, что вполне можно его сюда свозить. У них есть небольшой фургон.

Эльмира ждала. Если она будет молчать, рано или поздно он уйдет.

Голос его дрожал. Он сел на стул у кровати, на котором обычно сидел доктор. Через некоторое время он взял ее за руку. Звей все наблюдал. Джули подержал ее руку всего несколько секунд. Опустил ее и встал.

– Я буду заезжать, Элли, – пообещал он. – Доктор сообщит мне, если я буду тебе нужен.

Он помолчал. Ее молчание угнетало его. Она сидела, опершись спиной о подушку, и молчала, как будто умерла. Ему это напомнило их жизнь в Арканзасе, когда она сидела на полатях, и у него было ощущение, как будто ее нет вообще. Когда он узнал, что она жива и находится в доме врача в Огаллале, он спрятался за сарай Клары и час плакал от облегчения. После всех бед и со мнений он нашел ее.

Но сейчас это чувство облегчения исчезло, он вспомнил, как с ней трудно, как нельзя ей ничем угодить, даже тем, что он разыскал ее в Огаллале. Он не знал, что еще сказать. Она вышла за него замуж и родила ему ребенка, но повернуть голову и взглянуть на него она не желала.

Может, он поторопился, размышлял он, спотыкаясь на пороге дома доктора, потому что голова у него кружилась от пережитых волнений. Верзила у окна продолжал смотреть.

– Я очень признателен вам за то, что вы помогли Элли, – обратился Джули к нему. – Я оплачу вам все расходы.

Звей промолчал, и Джули направился к своей лошади.

Элли видела, как он проехал мимо окна. Она встала и наблюдала за ним, пока он не скрылся из виду. Звей то же смотрел.

– Звей, – окликнула его Эльмира. – Подгони фургон. Я хочу уехать.

Звей удивился. Он привык, что она лежит в постели в доме доктора. Ему нравилось стоять на солнышке и смотреть на нее. Она была такой хорошенькой, когда лежала в постели.

– Разве ты не больна? – спросил он.

– Нет, пригони фургон, – повторила она. – Я хочу уехать сегодня.

– Куда уехать?

– Уехать отсюда, – проговорила Эльмира. – Куда угодно. Хоть в Сент-Луис.

– Я не знаю дороги в Сент-Луис, – заметил Звей.

– Ладно, бери фургон, дорогу найдем, – торопила она. – Есть же какая-нибудь дорога. – У нее уже не хватало терпения на этих мужчин. Эти бесконечные вопросы. Даже Звей, вообще еле говорящий, и тот задавал их.

Звей сделал, как она велела. Доктора дома не было, он уехал к фермеру, сломавшему бедро. Эльмира хотела оставить записку, но передумала. Доктор – человек не глупый, он быстро сообразит, что она уехала. И солнце еще не село, когда они покидали Огаллалу, направляясь на восток. Эльмира лежала в фургоне на бизоньих шкурах, Звей правил. Его лошадь была привязана к фургону сзади. Она попросила его увезти ее, чем он безмерно гордился. Люк все пытался его запутать, но теперь и Люка не было, а человек, пришедший навестить Эльмиру, остался позади. Она попросила его увезти ее, а не того другого человека. Это могло означать только, что они женаты, как он и надеялся. Она мало с ним разговаривала, но все же попросила увезти ее, и Звей был счастлив. Он отвезет ее туда, куда она захочет.

Единственное, что его беспокоило, это слова хозяина платной конюшни, маленького высохшего человечка, ростом еще ниже Люка. Он спросил, куда он направляется, и Звей показал на восток, поскольку знал, что Сент-Луис на востоке.

– Вам тогда лучше оставить здесь свои скальпы, – предупредил он. – Если доберетесь, кто-нибудь пришлет вам их по почте.

– Почему? – поразился Звей. Он никогда не слышал, чтобы скальпы посылали по почте.

– Из-за сиу, – ответил хозяин.

– Мы от Техаса проехали и ни одного индейца не видели, – заметил Звей.

– Так вы и сиу вряд ли увидите, – заверил хозяин конюшни. – Зато они увидят вас. Вы просто болван, что тащите женщину на восток.

Звей сказал Эльмире об этом разговоре, когда подсаживал ее в фургон.

– Там могут быть индейцы, – заметил он.

– Мне все равно, – ответила Эльмира. – Поехали. По дороге из Техаса она многие ночи не спала, ожидая нападения индейцев. Никого она так и не увидела, но страх жил в ней вплоть до Небраски. Слишком уж много пришлось ей слышать разговоров на эту тему.

Теперь же ей было наплевать. Болезнь изменила ее, и еще – смерть Ди. Страха не осталось. Они остановились в нескольких милях от города и разбили лагерь. Она большую часть ночи провела в фургоне, безуспешно пытаясь заснуть. Звей спал на земле и громко храпел, за жав в руках ружье. Ей не хотелось спать, но и страха она не ощущала. Небо затянуто облаками, низкое и темное. Все, что угодно, могло возникнуть из темноты – индейцы, бандиты, змеи. Доктор даже говорил, что в этих краях водятся пантеры. Но она не слышала ничего, кроме шума ветра и шуршания травы. Ее беспокоило только, как бы Джули снова не погнался за ней. Ехал же он за ней от самого Техаса. Может, если он покажется, Звей убьет его. Удивительно, почему она его настолько терпеть не могла, но факт оставался фактом. Если он не оставит ее в покое, ей придется попросить Звея убить его.

Звей проснулся рано. Слова хозяина платной конюшни беспокоили его. Он трижды попадал в схватку с индейцами, но каждый раз при этом был не один. Теперь же ему пришлось бы сражаться одному. Жаль все же, что Люк поторопился податься в Санта-Фе. Люк не всегда правильно себя вел, но стрелял он метко. Хозяин конюшни вел себя так, будто уже считал их мертвыми. Утром, однако, они еще были живы, но Звей беспокоился. Он чувствовал, что, вероятно, не слишком толково объяснил все Элли.

– Это тут сиу из Огаллалы, – сказал он, заглядывая в фургон. Утро выдалось теплым, и она откинула одеяло. – Он сказал, армия их тут взбудоражила, – добавил Звей.

– Я тебя еще не так взбудоражу, если ты не кончишь болтать насчет индейцев, – пригрозила ему Эльмира. – Я же вчера тебе сказала. Я хочу уехать подальше, пока Джули снова не появился в городе.

Ее глаза сверкали, как когда-то, еще до болезни. Устыдившись, что рассердил ее, Звей принялся варить кофе.

81

Джули вернулся из города в таком угнетенном состоянии, что даже говорить не мог. Клара попросила его выполнить несколько поручений в Огаллале, но встреча с Эльмирой так взволновала его, что он обо всем забыл. Даже вернувшись на ранчо, он не мог вспомнить, что его о чем-то просили.

Клара сразу поняла, что ему пришлось пережить тяжелый удар. Когда он приехал и даже не привез почту, ей очень хотелось что-нибудь сказать насчет его дырявой памяти. И она, и девочки с нетерпением ждали журналы и каталоги, и они ужасно расстроились, что он проехал мимо почты и не забрал их. Но Джули выглядел таким убитым, что она воздержалась от замечаний. За ужином Клара несколько раз пыталась разговорить его, но он молча сидел и практически ничего не ел. После путешествия через равнины Джули ел с огромным аппетитом, так что удар он, судя по всему, получил серьезный.

Клара видела, как он отзывчив на любую доброту; она проявляла ее по отношению к нему в разных обстоятельствах, поступила она так и на этот раз, придержав язык и дав ему время пережить то, что случилось с ним в городе. Но что-то в его угрюмом молчании раздражало ее.

– Все такие унылые, – заметила Бетси, быстро схватывающая настроение людей.

– Угу, – согласилась Клара. Она держала ребенка, который курлыкал и сосал свой кулачок. – Хорошо, что у нас есть Мартин, – добавила она. – Он у нас единственный мужчина, который еще не разучился раз говаривать.

– Он не разговаривает, – заметила Салли. – Какой это разговор.

– Все какие-то звуки, – сказала Клара.

– По-моему, ты злючка, – заявила Салли. Она частенько нападала на мать и сестру. – Папа бы говорил, если бы не болел.

– Ладно, – смирилась Клара. – Беру свои слова назад. – По правде говоря, она могла легко припомнить тысячу ужинов, во время которых Боб не произнес ни единого слова.

– Все равно ты злючка, – настаивала недовольная Салли.

– Ну да, и ты такая же, – парировала Клара, глядя на дочь.

Джули сознавал, что разговор имеет какое-то к нему отношение, но он не мог заставить себя понять, в чем дело. Он отнес тарелку в раковину и поблагодарил Клару за ужин. Затем вышел на крыльцо, радуясь темноте. Ему казалось, что он вот-вот расплачется. Странное дело – он не знал, что он должен делать. Он никогда не слышал, чтобы жены поступали так, как Эльмира. Он уселся на ступеньки, опечаленный и вконец запутавшийся, даже хуже, чем в тот день, когда он здесь впервые появился. Со смертью ничего нельзя по делать, но ведь Эльмира жива. Он должен что-то сделать, вот только что?

Вышли девочки и какое-то время переговаривались у него за спиной, но он не обращал на них внимания. Болела голова, хотелось лечь, хотя он по опыту знал, что, если ляжет, голова разболится еще больше.

Вышла Клара, все еще с ребенком на руках, и села в качалку.

– Вы, похоже, неважно себя чувствуете, мистер Джонсон, – сказала она.

– Пожалуйста, зовите меня Джули, – попросил он.

– С удовольствием, – согласилась она. – Вы так же можете забыть о миссис. Мне кажется, мы с вами знаем друг друга уже достаточно, чтобы перейти на имена.

Джули вовсе не считал, что хорошо ее знает, но промолчал. Он вообще ни одну женщину не знал хорошо.

– Хочу попросить вас об одолжении, – обратилась она к Джули. – Не могли бы вы помочь мне перевернуть моего мужа, или вы слишком плохо себя чувствуете?

Разумеется, он ей поможет. Он уже делал это не сколько раз. Ее муж так исхудал, что он просто поднимал его и держал, пока Клара меняла простыни. Сначала он ощущал неловкость, потому что больной никогда не закрывал глаз. Ночью он воображал, что может по думать этот человек, увидев другого мужчину рядом с женой. Клара же деловито суетилась, подсказывая ему, что делать, если он не проявлял достаточной сообразительности. Джули представить себе не мог, что видит и что думает этот человек, если, разумеется, он еще может думать.

Клара протянула ему фонарь, и они вошли в дом. Она на минутку оставила ребенка с девочками. У дверей в спальню Клара остановилась и прислушалась.

– Каждый раз я боюсь обнаружить, что он уже не дышит, – сказала она. – Всегда останавливаюсь и слушаю.

Но Боб еще дышал. Джули поднял его, и Клара сняла простыни.

– Черт, забыла воду. – Она направилась к двери. – Салли, принеси ведро воды, – крикнула Клара, и через некоторое время появилась девочка с ведром.

– У Бетси мальчик может упасть с кровати, – заявила она. – Она не умеет с ним обращаться.

– Ну так ей придется научиться, – заметила Клара. – Вы, девочки, кончайте спорить по поводу ребенка.

Джули смущался, держа в руках больного, голого мужчину, пока его жена обтирала его губкой. Ему виделось в этом что-то неподобающее. Клара, казалось, понимала, что он чувствует, и поторопилась постелить постель.

– Обычная работа медицинской сестры, мистер Джонсон, – объяснила она. – Я сначала пыталась его одевать, но ничего из этого не вышло. Бедняга себя не контролирует.

Она помолчала и взглянула на него.

– Я и забыла, что мне полагается звать вас Джули, – добавила она.

Джули казалось, что голова у него лопнет. Ему было все равно, как она его называет. Голова болела так, что он с трудом спустился по ступенькам. На нижней площадке он стукнулся о дверь. Наверху верещал ребенок.

Клара собиралась вернуться к ребенку, но, заметив, как Джули ударился о дверь, передумала. Он снова вышел на крыльцо и опустился на ступеньки, как будто окончательно лишившись сил. Клара наклонилась и положила руку ему на лоб. От неожиданности он подскочил, будто его ударили.

– Господи, да ты пуглив, как молодой жеребенок, – заметила она. – Я боялась, что у тебя температура, но вроде нет.

– Голова болит, – пожаловался он.

– Тогда надо приложить что-нибудь холодное, – решила она.

Вернувшись в дом, она взяла тряпку и немного воды. Насильно протерла ему лоб и виски. Он вынужден был признать, что холодная вода помогает.

– Спасибо, – поблагодарил он.

– Да не благодари ты меня за тряпку, – сказала Клара. – Из меня сестра милосердия никудышная. Слишком нетерпелива. Я даю человеку неделю-другую, и, если он не поправляется, по мне, уж скорее бы он умер.

– Но это не касается детей, – добавила она немного погодя. – С детьми я веду себя иначе. Пусть хоть пять лет болеют, лишь бы жили. Я просто пришла к выводу, что, как ты ни ухаживай, пользы мало. Если люди могут, они поправляются, а иначе умирают.

Несколько минут они молчали.

– Ты жену нашел? – спросила Клара. – Я знаю, это не мое дело, но я все равно спрашиваю.

– Да, – ответил Джули. – Она была у доктора.

– Судя по всему, она не слишком тебе обрадовалась, – заметила Клара.

Джули хотелось, чтобы она оставила его в покое. Она приняла его и накормила, спасла его жену и заботилась о его ребенке, и все равно ему хотелось, чтобы она оставила его в покое. Он сам ощущал такую слабость, что если бы не опирался спиной о перила, то скатился бы по ступенькам. Ему нечего было сказать, нечего предложить. Но в Кларе чувствовалось нечто безудержное, она не могла остановиться. Голова у него трещала, ему хотелось застрелиться, ребенок верещал наверху, а она все задавала вопросы.

– Она, наверное, еще больна, – произнес он. – Она мало говорила.

– Она хочет забрать ребенка?

– Она ничего не сказала, – ответил Джули.

– Она вообще о нем спрашивала?

– Нет, – признался Джули. – Она вообще ни слова не сказала.

Младенец перестал плакать. Джули услышал плеск в реке – домой возвращался припозднившийся Чоло. Даже в безлунную ночь можно было рассмотреть его седые волосы, когда он ехал к загону.

– Джули, я знаю, что ты устал, – продолжала Клара. – Я понимаю, что ты расстроен. Но я все же хочу сказать тебе одну ужасную вещь. Я раньше была деликатной, но Небраска из меня все это вытрясла. Я не думаю, что этой женщине нужны ты или ребенок. Не знаю, что ей нужно, но она бросила младенца, даже не взглянув на него.

– Она, верно, была не в себе, – проговорил Джули. – Ей пришлось проделать длинный путь.

Клара вздохнула.

– Путь она проделала длинный, но все хорошо соображала, – заметила она. – Не для каждой женщины каждый ребенок желанен. А многие жены терпеть не могут своих мужей. Это твой и ее ребенок, – добавила Клара. – Но ей он не нужен, я уверена, и если она захочет доказать мне обратное, то пусть поторопится.

Джули не понял, о чем это она, да и не слишком заинтересовался. Он был чересчур подавлен, чтобы обращать внимание на ее слова.

– Я люблю маленьких, – продолжила Клара. – Детишек и жеребят. Я быстро привязываюсь к ним. И необязательно к своим детям.

Она помолчала. Она понимала, что он хочет, чтобы она заткнулась, но твердо решила высказаться до конца.

– Я начинаю любить Мартина, – сказала она. – Не я его родила, но он уже не принадлежит и твоей же не. Маленькие обычно принадлежат самим себе. Какими они вырастут, зависит от того, кто полюбит их. Я оставлю себе Мартина, если и она, и ты от него отказываетесь.

– Но ваш муж болен, – возразил Джули. Зачем этой женщине еще ребенок, когда на ее шее две девочки и большое хозяйство?

– Мой муж умирает, – поправила Клара. – Но, выживет он или умрет, я собираюсь вырастить этого ребенка.

– Я не знаю, что делать, – признался Джули. – Прошло столько времени с тех пор, как я что-то делал правильно. Я уж и не помню. Я не знаю, смогу ли я вернуть Элли в Форт-Смит. Да они уже, наверное, наняли нового шерифа.

– Найти работу – самая легкая из твоих проблем, – заметила Клара. – Если хочешь, я дам ее тебе. Чоло сейчас работает и за себя, и за Боба, он так вечно не продержится.

– Я всегда жил в Арканзасе, – возразил Джули. Ему и в голову не приходило, что можно поселиться в другом месте.

Клара засмеялась.

– Иди спать, – велела она. – Для одного вечера я достаточно тебе надоела.

Он послушался, но на следующее утро выглядел не лучше, да и чувствовал себя так же скверно. Он едва говорил с девочками, хотя они суетились вокруг него. Клара отослала их собирать яйца, чтобы иметь возможность поговорить с Джули наедине.

– Ты понял, что я вчера сказала насчет Мартина? – спросила она.

Нет, он не понял. Ему только хотелось, чтобы она посидела тихо. Он не знал, что делать, как не знал с той минуты, когда покинул Форт-Смит. Иногда ему просто хотелось поехать домой. Пусть Элли уезжает, если не хочет быть его женой. Пусть ребенок остается у Клары, если он ей так нужен. Когда-то он считал, что справляется со своей работой шерифа. Вдруг, если он вернется и снова займется этим, он опять станет справляться? Он не был уверен, как долго он еще сможет выносить свою постоянную неудачливость.

– Если уж твоей жене не нужен Мартин, то, может, у тебя есть мать или сестры, которые могли бы его вырастить? – спросила Клара. – Дело в том, что я не хочу, чтобы он пробыл со мной год или два, а потом бы его у меня отняли. Если мне придется от него отказаться, то чем скорее, тем лучше.

– Нет, мама умерла, – ответил Джули. – У меня только братья.

– Я потеряла трех сыновей, – сказала Клара. – Я не собираюсь отдавать еще одного ребенка женщине, не знающей, чего она хочет.

– Я спрошу ее, – пообещал Джули. – Завтра или послезавтра съезжу в город. Может, она будет чувствовать себя лучше.

Но он понял, что не может ждать, он снова должен ее увидеть, пусть даже она на него и не взглянет. По крайней мере, он сможет смотреть на нее и знать, что он ее нашел после всех мытарств. Возможно, если он будет терпелив, она смягчится.

Он оседлал лошадь и поехал в город. Но в доме доктора он никого не нашел. Комната, где лежала Элли, опустела, да и верзилы нигде не было видно.

Порасспросив жителей, он нашел доктора, который принимал роды в одном из борделей.

– Она уехала, – сообщил он. – Вчера пришел домой, а ее уже нет. И записки не оставила.

– Но ведь она больна, – возразил Джули.

– Просто несчастна, – произнес Патрик Арандель. Ему было жаль молодого человека. Пять бездельничающих шлюх прислушивались к разговору, а в соседней комнате рожала их подруга.

– Она очень расстроилась, когда повесили того убийцу, – добавил доктор. – Да и роды ее едва не убили. Я думал, что она таки умрет, такая у нее держалась температура. Хорошо, что она уехала. Это значит, она решила еще немного пожить.

Хозяин платной конюшни только покачал головой, когда Джули спросил, в каком направлении они уехали.

– В неправильном. – сказал он. – Если они не на ткнутся на сиу, считайте, что им повезло.

Джули растерялся. Он даже не привез в город ружье и свою постель. А у них был целый день, хотя в фургоне они далеко не могли уехать. Но он потеряет еще полдня, если вернется на ранчо, чтобы забрать свое снаряжение. Ему хотелось последовать за ними с одним пистолетом, он даже поехал в восточную часть города. Но перед ним лежала лишь бескрайняя равнина, которая уже однажды едва не поглотила его.

Джули повернулся и быстро поскакал на ранчо. Он едва не загнал лошадь, но вовремя вспомнил, что взял ее взаймы, и сбавил темп. Когда он подъезжал к ранчо, то уже не гнал коня. Казалось, он снова потерял все силы, и голова у него опять разболелась. Он с трудом расседлал коня. Вместо того чтобы пойти в дом, Джули сел за сараем и заплакал. Почему она все время уезжает? Что он должен делать? Разве она не знала про индейцев? Похоже, ему суждено гоняться за ней вечно, но, даже когда он находил ее, проку от этого не было.

Встав, он увидел Клару. Она возвращалась с огорода с корзинкой овощей. Было жарко, и она закатала рукава платья. Руки тонкие, но крепкие, как будто состоящие только из костей.

– Она уехала? – спросила Клара. Джули кивнул. Он не хотел говорить.

– Пойдем, поможешь мне почистить кукурузу, – предложила Клара. – Она уже почти созрела. Я так скучаю по ней зимой, что могу съесть десяток почат ков.

Она пошла к дому, неся тяжелую корзину. Не услышав его шагов за собой, она обернулась. Джули вытер слезы и последовал за ней в дом.