Текст книги "Одинокий голубь"

Автор книги: Лэрри Джефф Макмуртри (Макмертри)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 69 страниц)

– Я должен был это сделать, разумеется, – ответил Август. – Но она отказалась. Она почему-то верила в тебя.

– Все это очень печально, – сокрушался Джейк. – Она и в город отказалась ехать. А там она была бы в безопасности.

– Ты что собираешься делать, Гас? – спросил он, заметив, что Август собирается уезжать.

– Собираюсь вернуть Лори, – ответил Август.

– Надеюсь, ты его нагонишь раньше, чем он до берется до дома, – заметил Калл. – Иначе тебе придется сражаться с целой бандой.

Август пожал плечами.

– Всего лишь шайка, – заключил он.

– Я с тобой поеду, – заявил Диш, к всеобщему удивлению.

– Я не вызывал добровольцев. Они мне не нужны.

– И вообще, не твое это дело, щенок, – с горячностью вмешался Джейк.

– Я не щенок, а ты игрок и подонок, который допустил, чтобы ее украли, – холодно отпарировал Диш. Они стояли лицом к лицу, оба готовые к бою, но Август пустил свою лошадь между ними.

– Бросьте, девушки, – сказал он, – кулаками тут не поможешь. Я уезжаю, а вы оба остаетесь.

– Это свободная страна, – заявил Диш, воинствен но глядя на Августа.

– Для тебя вовсе нет, – ответил Август. – Ты останешься здесь и будешь продолжать направлять это стадо на Полярную звезду.

– Совершенно верно, – быстро подтвердил Калл. Без Гаса он обойдется, он все равно редко занимался делом. Но Диш был у них лучшим работником. Он уже дважды сумел остановить впавшее в панику стадо, на такой подвиг никто больше не способен.

Дишу это не понравилось, но приказ есть приказ, и сделать он ничего не мог. Ему плохо становилось при мысли о том, что Лорена находится в руках какого-то бандита, и он был готов убить Джейка Спуна за то, что тот допустил такое. Он повернулся и ушел прочь.

– Мы сегодня уезжаем? – спросил Джейк. – Моя лошадь выдохлась.

– Ты вообще не уезжаешь, Джейк, – ответил Август. – Во всяком случае, не со мной. Я поеду быстро, и мне будет не до разговоров.

Джейк снова взбесился.

– Черт возьми, захочу и поеду! – выпалил он. – Она моя женщина.

Август не обратил внимания на эту вспышку.

– Жаль, что мне приходится уезжать, когда только что появился новый повар, – обратился он к Каллу. – Думаю, к тому времени как я вернусь, вы уже будете есть пауков и сороконожек.

Подошел обеспокоенный Дитц.

– Ты гляди внимательнее, – предупредил он. – Он от меня ушел, может уйти и от тебя.

– Ну, ты, видно, про кузнечиков думал или еще о чем-то, Дитц, – сказал Август.

– У тебя патронов достаточно? – спросил Калл.

– Не знаю, я еще шайку не подсчитал, – ответил Август. – Кончатся патроны, я всегда могу швыряться камнями.

С этими словами он уехал, кивнув всем на прощание. Калл находился в смятении. Хотя он и не отвечал за эту женщину, он чувствовал, что тоже должен ехать. Получается, что он здесь застрял со стадом коров, а Гас уезжает, чтобы сделать то, что они давным-давно должны были сделать. Ему это казалось неправильным.

Тем временем Джейк заводил сам себя по поводу поведения Гаса.

– Надо было его пристрелить! – бушевал он. – Какого черта, как он посмел не взять меня? Я привез эту женщину, и у меня есть право искать ее.

– Тебе бы сразу глядеть получше, – заметил Калл.

– Я и собирался, – виновато ответил Джейк. – Всего одну ночь в Остине хотел пробыть. Но мне везло, вот и решил остаться еще на одну. Она могла поехать со мной, но не захотела. Одолжи мне лошадь, а? Я не хочу, чтобы Гас успел далеко уехать.

– Он же сказал, ты ему не нужен, – напомнил Калл. – Ты его знаешь. Если он не хочет, чтобы ты ехал, значит, ты и не поедешь.

– Он скоро вернется, – проговорил Джейк вроде как самому себе. – Он всегда приезжает к завтраку.

Тут он заметил Ньюта, который виновато стоял в стороне.

– Тебя послали ее охранять, – напал он на парня. – Должен сказать, ты паршиво справился со своей задачей.

Ньют промолчал. Все верно, и особенно обидно, что именно Джейк ему про это сказал. Он сел на лошадь и быстро уехал из лагеря. Он знал, что вот-вот заплачет, и не хотел, чтобы ребята видели. И вскоре он действительно заплакал, слезы ручьем текли по лицу и капали на луку седла.

В лагере Джейк все еще рвал и метал.

– Этот парень не стоит денег, которые ты ему платишь, – кипятился он. – Я бы его давно вышвырнул.

Каллу не понравился его тон.

– Ну-ка сядь, – велел он. – Его не за что выгонять. Он вернулся, чтобы помочь со стадом, что входит в его обязанности. Вероятнее всего, Синий Селезень и поднял панику, чтобы под шумок увезти женщину. Мальчишка в этом не виноват.

Тут Джейк заметил По Кампо, сидящего у фургона прислонившись спиной к колесу и закрывшись серапе.

– Никак еще один бандит? – спросил Джейк.

– Нет, просто повар, – ответил По Кампо.

– А по мне, так ты смахиваешь на бандита, – заявил Джейк. – Может, тот чертов индеец послал тебя, чтобы ты нас всех отравил.

– Джейк, ты или садись, или убирайся, – взорвался Калл. – И кончай эти дикие разговоры.

– Черт, да я с радостью уберусь, – отозвался Джейк. – Одолжи мне лошадь.

– Нет, сэр, – ответил Калл. – Нам они все самим нужны. Ты можешь купить себе в Остине.

Джейк выглядел так, будто сейчас свалится от злости. Все незанятые ночью работники молча наблюдали за ним. Их лица выражали явное к нему неуважение, но Джейк был слишком возбужден, чтобы заметить это.

– Ну, вы с Гасом даете, – возмутился он. – Никогда не думал, что вы так со мной обойдетесь. – Он взобрался на свою усталую лошадь и уехал из лагеря, что-то бормоча себе под нос.

– У Джейка нервы ни к черту, – заметил Пи с грустью.

– Далеко он на этой лошади не уедет, – добавил Дитц.

– А зачем ему далеко? – возразил Калл. – Проспится где-нибудь и вернется утром.

– Вы не хотите, чтобы я поехал с мистером Га сом? – спросил Дитц.

Калл задумался. Дитц был отличным следопытом, не говоря уж об отличном стрелке, и мог бы помочь Гасу. Но девушка никак его не касалась, а Дитц нужен был им самим в качестве разведчика. Воды становилось все меньше, а дальше могло быть еще хуже.

– Не хотелось бы лишиться мистера Гаса, – сказал Дитц.

– Да нет, вряд ли что с ним случится, – вмешался Пи Ай, удивленный тем, что кому-то вообще могла прийти в голову такая мысль. Гас всегда был с ними, всегда громогласный. Пи Ай попытался представить, что же может с ним случиться, но его мозг не способен был вообразить Гаса в беде.

Калл тоже так думал. Август всегда мог дать сто очков вперед любому бандиту, даже самому знаменитому. – Нет, ты оставайся здесь, Дитц, – велел Калл. – Гасу нравится идея разделаться с целой шайкой бандитов собственноручно.

Дитц не стал настаивать, но волноваться не перестал. Его беспокоило, что он потерял след. Это означало, что индеец лучше, чем он. И он, может быть, лучше, чем мистер Гас тоже. Капитан всегда повторял, лучше быть вдвоем, тогда один сможет глядеть вперед, а другой – назад. А у мистера Гаса нет никого, кто бы мог смотреть назад.

Дитц волновался весь следующий день. Август не вернулся, и никто больше не видел Джейка Спуна.

49

Лорена не заметила, как появился этот человек. Она не спала, даже не думала о сне. А думала она о том, что пора уже Джейку вернуться, потому что, как ни любит он играть в карты, упражняться со своей морковкой он любит больше. Так что должен вскоре быть здесь.

И вдруг, без звука, безо всякого предупреждения, перед ней возник Синий Селезень с ружьем в руке, которое он держал как игрушечное. Подняв глаза, она увидела его ноги и ружье. Луну на минуту заволокло облаком, и сначала лица его она в темноте разглядеть не сумела.

Ее охватил холодный ужас. Она поняла, что напрасно не поехала в ковбойский лагерь. Даже мальчишку прогнала. Ей нужно было уехать, но она имела глупость думать, что Джейк вернется и защитит ее от бандита.

– Вставай, – велел Синий Селезень.

Он уже поймал ее лошадь, она ничего и не услышала. Лорена вся дрожала от страха и боялась, что не сможет идти. Она не хотела смотреть на индейца: от страха она может рвануться бежать, и тогда он убьет ее. Такого жуткого голоса, как у него, ей никогда не приходилось слышать. Он был низким, напоминая рев того быка, что она слышала ночами, и в нем звучала смертельная угроза.

Она на секунду взглянула вниз на постель: она только что расчесывала волосы, и ее маленькая коробка с гребенкой стояла там. Но индеец подтолкнул ее к лошади.

– Ну уж нет, путешествуем налегке, – сказал он.

Ей удалось сесть на лошадь, но ноги у нее дрожали. Она почувствовала его руку у себя на лодыжке. Он взял ремешок из сыромятной кожи и привязал ее ногу к стремени. Затем обошел лошадь и сделал то же с другой ее ногой.

– Думаю, это тебя удержит, – проговорил он и поймал вьючного мула.

И они двинулись, причем он вел ее лошадь за собой на короткой веревке. С западной стороны, где находился лагерь, послышались крики и топот бегущего скота. Синий Селезень поехал прямо на этот звук. Через ми нуту они находились среди бегущего скота. Лорена так перепугалась, что закрыла глаза, но все равно чувство вала жар, исходящий от коровьих тел. Но вот стадо промчалось. Она оглянулась, надеясь увидеть Гаса или кого-нибудь из ковбоев, но никого не было видно.

Когда топот смолк, Лорена потеряла всякую надежду на спасение. Ее украл человек, которого Гас назвал очень плохим. Индеец пустил лошадей в галоп, и Лорене стало казаться, что они так будут мчаться вечно. Синий Селезень не оглядывался и не разговаривал. Сначала она испытывала только дикий страх, но потом почувствовала гнев на Джейка за то, что тот позволил этому случиться. Она понимала, что сама виновата не меньше Джейка, но скоро ей стало безразлично, чья это вина. Она понимала, что может считать себя мертвой и что она никогда не попадет в Сан-Франциско, – единственное, что светило ей впереди. Но вскоре она устала так, что и эта потеря, и перспектива смерти уже не волновали ее. Ей никогда не приходилось ездить так быстро. Еще не рассвело, а она думала только о том, чтобы остановиться, хотя понимала, что, стоит им остановиться, случится что-то ужасное. Но вскоре ей все стало безразлично.

Остановились они в предрассветных сумерках всего только на пять минут. Индеец решил дать лошадям напиться в небольшом ручейке не больше пяти футов шириной. Он отвязал щиколотки Лорены и кивком головы велел ей спешиться. Она послушалась и едва не упала, настолько онемели ее конечности. Внизу, на уровне ручья, было еще темно, но небо над ним уже светлело. Пока она стояла около лошади, держась за стремя, в надежде, что к ногам вернется чувствительность, индеец расстегнул штаны и помочился в ручей, из которого пили лошади.

– Давай тоже, если надо, – сказал он, едва взглянув на нее.

Лорена не могла, слишком была напугана. И ей не пришло в голову выпить воды, о чем она вскоре горько пожалела. Синий Селезень напился и кивком велел ей садиться на лошадь. Он быстро снова привязал ее за лодыжки. Солнце еще только поднималось, а они уже снова пустились в путь. Сначала свет внушал ей надежду. Должен же Джейк или кто-нибудь погнаться за ними. Они могут проезжать мимо фермы, кто-нибудь может заметить, что ее украли.

Но местность, по которой они ехали, была абсолют но пустынной. Каменистые холмы, гребни и жаркое, безоблачное небо. В голове место глупой надежды заняла пустота. Индеец ни разу не оглянулся. Он гнал лошадей через суровый край, ни на минуту не снижая темпа.

День становился все жарче, и ей так захотелось пить, что было больно вспоминать, как она стояла у ручья и не напилась. Она помнила, как журчала по камням вода. Этот звук временами преследовал ее; по большей части она чувствовала себя настолько измотанной, что не помнила ничего. Ей казалось, лошади падут, если они будут ехать целый день. Они ехали ровным аллюром. Скоро она пожалела, что не оправилась. Шли часы, они пересекали ручей за ручьем, но индеец ни разу не остановился. Ехал и ехал. Она уже не могла терпеть, да плюс еще жажда и усталость – трудно сказать, что хуже. Потом она ощутила, что штаны у нее мокрые, а бедра жжет, – она не удержалась, пока дремала. Скоро натертые о седло бедра не выносимо жгло от мочи. Но по сравнению с жаждой боль была незначительной. Днем, когда раскаленные солнечные лучи немилосердно жгли ее и рубашка промокла от пота настолько, что, казалось, она плавала в реке, ей думалось, что она вот-вот сломается и будет умолять индейца позволить ей напиться. Губы потрескались, пот, стекающий с лица, попадал в трещины, жег слизистую губ, и она их постоянно облизывала. По крайней мере, то была хоть какая-нибудь влага, и она приносила ей облегчение на короткое мгновение. Она никогда в жизни не испытывала такой жажды, даже не представляла себе, что могут быть такие мучения. Больше всего она мучилась, когда они пересекали ручьи. А они попадались постоянно. Она смотрела вниз, на воду, и ей хотелось взмолиться. Один раз она наклонилась пониже, стараясь набрать воды в ладонь, но не смогла дотянуться до поверхности, хотя вода плескалась под самым животом лошади. Тогда она заплакала. Слезы мешались с потом. Голова трещала от беспощадного солнца, и она стала на мгновения терять сознание. Ей казалось, что она умирает. Вот будет забавно, когда индеец привезет ее туда, куда он ее тащит, а окажется, что она мертва. За мертвую ему много не получить.

Но она не умерла, вот только пить хотелось еще сильнее. Язык начал ее беспокоить. Создавалось впечатление, что он заполнил весь рот, и, когда она слизывала капли пота, он казался ей величиной с ладонь.

Затем она задремала и видела во сне воду. Когда открыла глаза, то оказалось, что они остановились у довольно большого ручья, и Синий Селезень отвязывал ей лодыжки.

– А ты в штаны наделала, – заметил он. Лорене было безразлично, что он говорит. Ноги ее не держали, но ей настолько хотелось пить, что она поползла к ручью, испачкав руки и штаны. Она никак не могла напиться, вода даже попала в нос. Пока она пила, подошел индеец и приподнял ее, схватив за волосы.

– Не пей так быстро, – сказал он. – Свалишься с лошади.

Затем он опустил ее голову под воду и подержал там. Лорена решила, что он хочет ее утопить, и попробовала ухватить его за ноги, чтобы выбраться. Но, очевидно, он просто решил ее искупать, потому что вскоре ее отпустил и вернулся к лошадям. Лорена сидела в воде в мокрой одежде, не обращая ни на что внимания. Она пила, пока больше в нее уже не лезло. Синий Селезень расседлал лошадей, и они тоже пили, стоя в воде.

Когда она, шатаясь, вышла из воды, индеец сидел под деревом и жевал кусок сушеного мяса. Он порылся в седельной сумке и протянул ей кусок. Лорене есть не хотелось, но она вовремя вспомнила, что ей утром и пить не хотелось. Она взяла мясо.

– Отдохнем, пока не стемнеет, – сообщил он. Она взглянула на солнце, которое уже стояло не так высоко. Недолго же им придется отдыхать. Она попробовала погрызть мясо, которое оказалось таким твердым, что не поддавалось ее зубам. Она отошла и села в тени небольшого дерева на берегу ручья.

Индеец спутал лошадей, потом подошел и по смотрел на нее сверху вниз.

– У меня для тех баб, кто пытается сбежать, есть свое лекарство, – сказал он как бы между прочим. – Я проделываю им маленькую дырочку в животе, достаю кишки и обматываю вокруг ветки. Затем оттаскиваю их на тридцать – сорок футов и привязываю. Так они могут любоваться, как койоты жрут Их внутренности.

Он вернулся под свое дерево, улегся, пристроил седло в качестве подушки и быстро заснул.

Лорена так устала, что даже его угроза не произвела на нее сильного впечатления. Она не собиралась убегать и давать ему повод проделывать дыру у нее в животе. Но ей уже не казалось, что она умирает. Смерть виделась ей в лице этого индейца. Она не доживет, чтобы ее резали или скармливали койотам. Она умрет, если он ее коснется. Но она слишком устала, чтобы переживать по этому поводу. Единственная мысль промелькнула у нее в голове: надо было остаться с Ксавье. Он человек слова, во многих отношениях ни чуть не хуже других. А она упрямо уехала с Джейком, которому за три недели успела надоесть. Джейк, на верное, все еще играет в карты в Остине. Она не особенно и винила его, в карты он играл лучше, чем делал многое другое.

Лорена задремала, как ей показалось, на минуту и проснулась от того, что индеец тряс ее. Было уже почти темно, солнце село.

– Поехали, – велел он. – Не стоит пропускать прохладу вечера.

И снова они ехали всю ночь. Лорена засыпала в седле и свалилась бы, если бы не была привязана. На заре он снова разрешил ей спешиться у другого ручья, и на этот раз она сделала то же, что и он, – помочилась и напилась. Опять они ехали весь день по пустынной местности, не встречая ни всадника, ни городка, ни животного. Единственное, на что она обратила внимание, так это на то, что стали реже попадаться деревья. Она так устала от езды, что с радостью бы умерла, только бы остановиться. Ей хотелось спать больше, чем чего-либо в жизни. Солнце жарило вовсю. Когда ей удавалось задремать, пот стекал на веки, так что, когда она просыпалась, лицо было влажным.

Синий Селезень настолько мало ею интересовался, что она никак не могла понять, зачем он ее украл. Он за весь день практически ни разу не оглянулся. Он отвязывал ее, когда они останавливались, и снова привязывал, когда они садились на лошадей. Однажды, пытаясь напиться в ручейке, который тек тоненькой струйкой, она оступилась, оперлась рукой, чтобы не упасть, и потом измазала себе нос. Его это слегка по забавило.

– Мартышке Джону понравятся эти желтые волосы, – сказал он. – Он прямо сразу захочет на тебе жениться, едва увидит.

Позднее, когда Синий Селезень снова привязывал ее к лошади, он опять упомянул цвет ее волос.

– Жаль, что племен совсем не осталось, – заметил Синий Селезень. – Несколько лет назад мне бы достаточно было тебя скальпировать. Я бы получил кучу денег за такой скальп. – Он протянул руку и лениво потрогал волосы. – Надеюсь, тот старик-рейнджер поспешит, – проговорил он. – У меня за ним должок.

– Гас? – спросила она. – Гас не придет. Я не его женщина.

– Придет, – возразил Синий Селезень. – Если не за тобой, то за мной. Мне бы лучше вспороть тебе брюхо, и пусть он хоронит то, что не съедят стервятники и койоты.

Лорена боялась поднять на него глаза. Вдруг он все-таки решит так поступить?

– Только я обещал парням, что привезу им бабу, – продолжал он. – Сомневаюсь, чтобы они рассчитывали на такую, как ты. Они скорее всего отдадут мне все свои деньги и шкуры в придачу, когда тебя увидят.

В тот день ее кобыла окончательно выбилась из сил.

Она все чаще спотыкалась. В самую жару она встала, опустив голову.

– Похоже, тот, кто выбирал эту лошадь, собирался ездить на ней в церковь, – заметил индеец. Он отвязал Лорену и посадил ее на мула. Они уехали, бросив кобылу. Мул продержался день, потом тоже встал. Индеец заставил ее сесть позади него на гнедого. Если лошадь и возражала против второго седока, она ничем этого не проявила. Лорена держалась за седло и старалась не касаться индейца, хотя он и не обращал на нее внимания.

Сидя за его спиной, она обратила внимание на какое-то белое ожерелье у него на шее, которого раньше не замечала. Оно было из кости, и, хорошенько присмотревшись, она поняла, что это человеческие пальцы.

В тот вечер, когда они остановились на отдых, Синий Селезень обратил внимание, что она посматривает на ожерелье. Его усмешка заставила ее снова вспомнить о смерти.

– Так легче всего снимать кольца, – объяснил он. – Отрубил палец – и все. Не труднее, чем сломать ветку, если знаешь, как взяться за дело.

В ту ночь он связал ей и ноги и руки и уехал. Лорена молчала, ни о чем его не спрашивала. Возможно, он оставил ее стервятникам, но она согласилась бы скорее умереть, чем рассердить его. И развязаться она тоже не пыталась, боясь, что он следит за ней и ждет, когда она попробует убежать. Она заснула, а проснулась от того, что он перерезал ее путы.

– Эта лошадь тоже дрянь, но нам она нужна всего лишь на день, – сказал он.

Седла не было, индеец даже не удосужился снять его с умирающего мула. Синий Селезень пропустил веревку под брюхом лошади и связал ей лодыжки.

Лорена уставала от быстрой езды, сидя в седле, и только теперь поняла, насколько скакать в седле легче. Она скользила из стороны в сторону и вынуждена была цепляться за гриву, чтобы удержаться. Синий Селезень ехал, как и раньше, не оглядываясь. Была ночь, темно, но она не могла даже подремать. Несмотря на то что Лорена держалась за гриву, она не сколько раз едва не соскользнула. Учитывая ее связанные ноги, она, если соскользнет, окажется под брюхом лошади и погибнет под ее копытами. Лошадь попалась с узкой спиной и неровным шагом, Лорене никак не удавалось выбрать удобное положение, и задолго, до наступления утра ей стало казаться, что если они не остановятся, то ее перережет пополам.

Но ей удалось этого избежать, хотя руки оказались изрезанными конскими волосами. Минута за минутой, час за часом ей казалось, что она сдастся и соскользнет под лошадиное брюхо. Тем более что и не было смысла цепляться за жизнь, раз она попала в руки Синего Селезня.

Когда он отвязал ее у ручья, она, шатаясь, вошла в него, уже не думая о том, что испачкается или намок нет. Он снова дал ей кусок сушеного мяса. У нее едва хватило сил вновь взобраться на лошадь. Индеец не помог ей и лишь связал ноги, хотя ясно видел, что она слишком слаба, чтобы попытаться убежать. Она на секунду почувствовала гнев: зачем он продолжает связывать ее, если она едва может ходить?

Местность стала более ровной. Трава здесь была выше, чем ей когда-либо приходилось видеть. Если она поднимала голову и стряхивала пот с глаз, создавалось впечатление, что она видит дальше, чем раньше. Трава колыхалась под волнами жары. Однажды, подняв голову, она вроде бы заметила большое дерево, но, когда посмотрела снова, никакого дерева не оказалось.

Синий Селезень ехал сквозь высокую траву все в том же темпе, практически не оглядываясь. Она чувствовала, как в ней растет ненависть, заставляя забыть страх. Если она упадет, то он, скорее всего, даже не остановится. Он лишь хотел отдать ее своим людям. Ему было плевать, насколько она устала и как ей больно. Он не сохранил ее седло и даже не дал ей вместо седла одеяло, хотя это помогло бы ей обойтись без такого количества синяков и потертостей. Она ощущала та кой же гнев, как тогда, когда пыталась убить Тинкерсли. Будь у нее хоть малейший шанс, она убила бы индейца за все те болезненные часы, которые провела на лошади, уставившись в его равнодушную спину.

Задолго до заката они подъехали к широкому песчаному руслу реки, по которому струилась лишь узенькая лента коричневой воды.

– Поезжай по моим следам, – велел индеец. – Ступишь в сторону, завязнешь.

Он уже было собрался пустить лошадь на песок, как вдруг остановился. Лорена увидела, что с другого берега за ними наблюдают четверо всадников.

Лорена почувствовала озноб при одном взгляде на этих людей. Джейк говорил, что большинство оставшихся индейцев – бандиты. Он говорил так, будто не придавал этому большого значения. Он разбирался с ними раньше, разберется и впредь. Вот только он сей час играл в карты в Остине, а бандиты смотрели на нее с другого берега реки.

Ей хотелось повернуть лошадь и ускакать, как бы ни безнадежно это было, но, пока она сидела, покрываясь холодным потом, Синий Селезень повернулся и обмотал ее поводья вокруг луки своего седла.

Они осторожно проехали через песчаное русло, причем Синий Селезень иногда заставлял гнедого пятиться, чтобы выбрать более удобный, с его точки зрения, путь. Лорена ехала, опустив взгляд. Она не хотела смотреть на мужчин, ждущих их на другом берегу.

Дважды, несмотря на осторожность Синего Селезня, они едва не попали в беду. Сначала его лошадь, а потом ее стала тонуть. Но оба раза, резко пришпорив коня, индеец заставлял огромного гнедого вырваться из трясины, вытащив за собой и ее лошадь. Наконец они нашли твердый грунт и переехали через узкую ленту воды.

Когда они поднимались на берег, четверо мужчин, ожидавших там, стегнули своих лошадей и поскакали им навстречу. Один держал в руках копье, к которому были привязаны клочья волос. Лорена никогда раньше не видела скальпа, но поняла, что эти клочья волос – скальпы. Большинство казались старыми и пыльными, но один – черный и блестящий, до сих пор был покрыт засохшей кровью.

У предводителя, того, что с копьем, было жесткое лицо и небольшие усы над углами рта. Казалось, что волосы растут прямо изо рта. Она взглянула только раз, а потом старалась вообще не смотреть в их сторону, поскольку они все разглядывали ее, и их вид не сулил ничего хорошего. Она услышала, как предводитель о чем-то поговорил с Синим Селезнем, а потом они все сгрудились вокруг нее. Несколько рук протянулось, чтобы пощупать ее волосы. Она чувствовала их запах, ощущала их присутствие, но не поднимала головы. Она не хотела их видеть. От мерзкого запаха пота ее тошнило. Один из них, удивленный ее волосами, потянул так, что у нее заболела кожа на голове, и рассмеялся странным, лающим смехом. Они так теснились вокруг нее на своих пышущих жаром лошадях, что ей на секунду показалось, что она потеряет сознание. Ей никогда не приходилось попадать в такое безвыходное положение, даже тогда, когда сестры Мосби заперли ее в подвале.

Двое из мужчин спешились, и один принялся развязывать ее лодыжки, но Синий Селезень свистнул.

– Поехали, – сказал он. – Думаю, она подождет до заката.

Ермоук, предводитель, снова завязал ей лодыжки, да так туго, что поранил кожу ремнем. Он взял поводья и повел ее лошадь за собой. Остальные трое ехали сзади.

Увидев это, Синий Селезень расхохотался.

– Похоже, они не хотят рисковать потерять тебя. Новые женщины в этих местах – большая редкость.

Лорена стала жалеть, что не знает способа умереть. Если бы она могла, она бы умерла. Но она связана, и сделать ничего нельзя.

Они ехали, пока не село солнце и западный край неба не окрасился в красный цвет. Затем Синий Селезень остановился и быстро снял седло с лошади.

– Ладно, Ермоук, – проговорил он. – Валяй, попробуй. Мы не тронемся, пока не взойдет луна.

Он еще не договорил, а мужчины уже перерезали веревки и стаскивали ее с лошади. Они даже не привязали собственных лошадей. Когда Лорена открывала глаза, она на секунду видела темнеющее небо между ногами лошадей. У мужчины с лающим смехом имелся горн, и он был менее похотлив, чем остальные. Употребив ее разок, он сел на траву и принялся дуть в горн. Иногда, наблюдая за происходящим, он смеялся своим лающим смехом. Лорена ждала смерти, но вместо того получила четверых мужиков. Ермоук никак не хотел оставить ее в покое. Остальные начали роптать. Когда Лорена снова открыла глаза, то стала искать луну. Но она еще не поднялась, и Лорена снова увидела стоящих вокруг нее лошадей. Синий Селезень куда-то уехал, а когда вернулся, Ермоук снова был на ней.

– Поехали, – скомандовал Синий Селезень. – Напробовался уже.

Когда Ермоук проигнорировал его, Синий Селезень подошел и дал ему такого пинка в бок, что тот перекатился вместе с Лореной.

– В следующий раз слушай, – пригрозил Синий Селезень. Ермоук поднялся, держась за бок.

Они снова привязали ее за ноги к лошади, а смеющийся горнист заставил свой горн издать еще несколько хриплых звуков.