Текст книги "Одинокий голубь"

Автор книги: Лэрри Джефф Макмуртри (Макмертри)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 69 страниц)

66

Задолго до того как они доехали до реки Репабликан, Эльмира начала сомневаться, дело ли она затеяла. Все две недели, что они ехали по открытой равнине, шел дождь или град и сверкала молния. Все, что у нее было, промокло насквозь, и ей не нравилось постоянно чувствовать себя мокрой крысой, хотя Звея и Люка это не беспокоило. Ночью было холодно. Она спала на мокром одеяле на жестком полу фургона и просыпалась еще более уставшей, чем когда ложилась спать. Почва стала вязкой, и фургон постоянно застревал. Шкуры воняли, ели они от случая к случаю. Ехать в фургоне было тяжело даже по ровной почве. Она тряслась весь день, и у нее постоянно болел живот. Если у нее случится выкидыш в таком месте, она почти наверняка умрет.

Ей стало ясно, что она выбрала трудный способ избавиться от Джули Джонсона. Ее собственная глупость позабавила ее. А ведь когда-то она считала себя умной, и надо же, попасть в такую передрягу. Если бы Ди Бут мог ее сейчас увидеть, он бы живот надорвал со смеху. Ди любил посмеяться над теми глупостями, которые люди совершали без основательных причин. То, что она пошла на все это, чтобы увидеть его, рассмешило бы его еще больше. Ди наверняка сказал бы, что ей следовало вернуться в Додж и попросить кого-нибудь из девушек найти ей работу.

Вместо этого она тащилась в фургоне через Северный Канзас. Им повезло, они не встретили индейцев, но удача могла им изменить. К тому же вскоре выяснилось, что от Люка можно ждать не меньших неприятностей, чем от индейцев. Она знала, что Звей ничего не замечает. Звей относился к ней по-доброму, если это вообще можно было назвать отношением. Уговорив ее поехать с ним, он вроде бы успокоился. Ей ничего не надо было делать, просто присутствовать, и он удивился, когда она предложила готовить, чем занялась просто от скуки и еще потому, что Звей и Люк были такими грязнулями, что она боялась отравиться, если не возьмет готовку в свои руки. Звей никакой похоти не проявлял, ему ничего не надо было, лишь смотреть на нее целый день.

Люк же, наоборот, оказался похотливым мужичонкой и немедленно дал ей понять, что ему нужно. Рано утром он обязательно мочился у нее на глазах, поглядывая на нее и усмехаясь. Звей, который всегда спал как убитый, не замечал этой его странной манеры.

Отвадить Люка оказалось непросто. Вскоре он изобрел новую тактику: он убеждал Звея, что у них больше шансов подстрелить какую-нибудь дичь, если они разойдутся в разные стороны. Верно, дичи было мало, но не это явилось причиной того, что Люк пред почитал охотиться в одиночку. Он охотился за Эльмирой. Как только он убеждался, что Звей отъехал от фургона мили на две или три, он кружным путем возвращался и приставал к ней. Времени даром он не терял. Привязывал лошадь и забирался к ней в фургон. Обнимал ее и делал гнусные предложения.

– Нет, – говорила Эльмира. – Я поехала со Звеем. Он мне обещал, что меня не будут беспокоить.

– Какое это беспокойство? – удивлялся Люк.

– У меня будет ребенок. – Она пыталась отбить у него охоту.

Люк оглядывал ее живот.

– Еще не скоро, – говорил он. – На это дело месяца не требуется. Может, и шести минут не займет. Я тебе заплачу. Я неплохо в карты выиграл.

– Нет, – отвечала Эльмира. – Я боюсь Звея.

Она не боялась, но пользовалась этим как предлогом. Она куда больше боялась Люка, его злобных глазок с сумасшедчинкой. Еще у него имелась мерзкая привычка обсасывать свои собственные пальцы. Он занимался этим, сидя вечерами у костра, сосал пальцы, будто это конфеты.

Люк продолжал забираться в фургон и лапать ее, но Эльмира упорно отказывалась. Она иногда мечтала о Ди, но остальные мужчины ее совершенно не интересовали. Она подумывала, не рассказать ли Звею о том, что Люк к ней пристает, но со Звеем нелегко было разговаривать. Да и могла начаться драка, и Люк мог победить, а тогда бы она попала в пренеприятное положение. Звей был силен, но медлителен, а Люк не выглядел человеком, который станет драться честно.

Поэтому, когда Люк тайком возвращался назад и пробирался к ней, она терпела. Она не могла полностью избавиться от его рук, но сворачивалась в плотный комок и продолжала погонять мулов.

Когда Люк понял, что не сможет ее уговорить или соблазнить деньгами, он перешел к угрозам. Дважды он ее ударил, а однажды вообще спихнул с сиденья. Она упала, больно ударившись, и едва не попала под колеса фургона. Она сразу подумала о ребенке, но выкидыша не случилось. Люк чертыхнулся и уехал, а она снова забралась в фургон.

На следующий день он пригрозил убить Звея, если она не согласится.

– Звей туп, – заявил он… – Он глупее бизона. Я его застрелю, пока он спит.

– Я ему это скажу, – пообещала Эльмира. – Может, он не станет спать. Может, он убьет тебя, раз уж такое дело.

– Что ты против меня имеешь? – удивился Люк. – Я вполне прилично с тобой обращаюсь.

– Ты спихнул меня с сиденья, – напомнила она. – Если это называется прилично, то я молчу.

– Да мне мало надо, – обиделся Люк. – Всего разочек. До Небраски еще далеко. Я так долго не выдержу.

На следующий день он застал ее врасплох и толкнул на шкуры. Набросился на нее как терьер, но она лягалась и царапалась, и он не успел ничего сделать, как мулы испугались и понесли. Люку в полуспущенных штанах пришлось схватить поводья, а она тем временем вытащила запасное ружье Звея. Когда Люку удалось остановить мулов, он увидел направленное на него ружье для охоты на бизонов.

Люк улыбнулся своей поганой улыбкой.

– Это ружье размозжит тебе плечо, если ты из него выстрелишь, – предупредил он.

– Да, но что оно сделает с тобой? – заметила Эльмира.

– Когда я до тебя доберусь, ты пожалеешь, что добром не согласилась, – пригрозил красный от ярости Люк. Он сел на лошадь и уехал.

Звей вернулся перед закатом с дикой индейкой, которую ему удалось подстрелить. Люка еще не было, Эльмира решила, что лучше все же будет все рассказать Звею. Больше переносить Люка она не могла. Звей несколько удивился, что Люк еще не вернулся.

– Я пригрозила его пристрелить, – сообщила Эльмира.

Звей поразился. У него даже отвисла челюсть.

– Пристрелить? – спросил он. – Почему?

– Он приставал ко мне, – объяснила Эльмира. – Он приставал ко мне каждый день, когда ты уезжал.

Звей некоторое время раздумывал над услышанным. Они не сумели как следует поджарить индейку, но по крайней мере ее можно было есть. Звей грыз кости и продолжал размышлять.

– Он что, жениться на тебе хотел? – спросил он.

– Можно и так выразиться, если хочешь, – ответила она. – Он пытался овладеть мною. Я хочу, чтобы он оставил меня в покое.

Звей молчал, пока не покончил с костями. Он разгрызал каждую кость, высасывал мозг и швырял кость в темноту.

– Наверное, мне лучше его убить, если он собирается себя так вести, – проговорил он.

– Ты лучше бери его с собой, когда едешь охотиться, как раньше делал, – посоветовала она. – Он при тебе не станет ко мне привязываться.

Не успела она договорить, как прогремел выстрел. Пуля пролетела между ними и попала в индейку, сбив ее с палки в золу. Оба они кинулись за фургон и принялись ждать. Через час они все еще ждали. Не было ни выстрелов, ни Люка.

– Не знаю, зачем ему понадобилось стрелять в индейку, – сказал Звей. – Она и так была мертвая.

– Он не стрелял в индейку, – предположила Эль мира. – Он стрелял в тебя, но промахнулся.

– Но разодрал индейку, – заметил он, когда они выбрались из укрытия и подобрали холодную птицу.

Ту ночь они проспали под фургоном с взведенным пистолетом, но никто на них не напал. На завтрак они доели холодную индейку. Через два дня появился Люк. Вел он себя так, будто и не исчезал.

Эльмира боялась, что начнется драка, но Звей держался так, будто обо всем забыл. Как раз когда вернулся Люк, они заметили двух или трех бизонов и тут же поехали и подстрелили их, оставив Эльмиру править фургоном. Вернулись они уже затемно с тремя свежими шкурами и вроде бы в хорошем настроении. Люк даже не смотрел на нее. Они со Звеем долго сидели у костра, поджаривая ломти бизоньей печени. Оба были настолько окровавлены, что, казалось, с них самих содрали кожу. Эльмиру тошнило от запаха крови, и она старалась держаться от них подальше.

Под утро, когда еще не рассвело, она проснулась от запаха крови и увидела сидящего на ней верхом Люка. Он водил окровавленными руками по ее груди. От запаха ее затошнило.

Люк возился с одеялом, пытаясь открыть ее. Когда он приподнялся, чтобы расстегнуть штаны, Эльмира перекатилась на живот, надеясь, что это остановит его. Он лишь разозлился. Наклонившись над ней, он обжег ее ухо горячим дыханием.

– Ты не лучше, чем сука, так мы тебя и попользуем по-собачьи, – проговорил он. Она изо всех сил сжала ноги. Люк ущипнул ее, но она продолжала сжимать ноги. Он попытался просунуть ей между ног колено, но силенок не хватило. И тут она увидела, как Звей перетаскивает Люка через борт фургона. Звей улыбался, как будто играл с ребенком. Он приподнял Люка и принялся колотить его головой о колесо фургона. Он сделал это дважды или трижды, попадая лицом Люка о железный обод, а потом бросил его как бревно. Он вроде и не злился. Стоял у фургона и смотрел на Эль миру. Люк успел наполовину раздеть ее.

Мне жаль, что он так себя повел, – сказал Звей. – Мне не с кем будет охотиться, если я его убью.

Он посмотрел вниз на Люка, который еще дышал, Хотя лицо его представляло собой сплошное кровавое месиво.

– Он чего-то все хотел на тебе жениться, – продолжил Звей. – Никак не хотел остановиться.

Но Люк на этом этапе остановился. Четыре дня он пролежал в фургоне, пытаясь дышать сквозь сломанный нос. Одно ухо у него практически было оторвано колесом фургона, губы разбиты, несколько зубов выбито. Лицо настолько распухло, что в первые дни нельзя было определить, сломана ли у него челюсть, но по том выяснилось, что нет, не сломана. В первый день он только непонятно мямлил, но все же исхитрился уговорить Эльмиру попробовать пришить ему ухо. Звей считал, что его надо отрезать, но Эльмира пожалела Люка и пришила ухо. У нее это скверно получилось, в основном потому, что Люк орал как сумасшедший и дергался каждый раз, когда она касалась его иголкой. Когда она закончила, выяснилось, что она пришила ухо неровно, оно оказалось ниже другого. Кроме того, она слишком туго затянула нитки, слегка изменив его форму. Но, по крайней мере, он остался с ухом.

Звей посмеивался над дракой, будто они с Люком бы ли всего лишь разыгравшимися мальчишками, хотя нос Люка оказался свернут набок. Потом у Люка поднялась температура, и его начал бить озноб. Он со стонами катался по фургону, весь в поту. Выглядел он скверно, лицо было распухшим и черным. "Странно, – подумала Эльмира, – он так здорово наказан только за то, что захотел попользоваться мною.

Теперь такой опасности не существовало. Когда лихорадка у Люка прошла, он стал таким слабым, что едва мог повернуться. Звей уезжал на охоту, а Эльмира правила фургоном. Дважды фургон у нее застревал, и ей пришлось ждать Звея, чтобы он его вытащил. Звей казался сильнее любого мула.

С самого начала пути они не встретили ни одного человека. Однажды ей показалось, что она заметила индейца, наблюдавшего за ней с невысокого холма, но по том оказалось, что это антилопа.

Прошло две недели, прежде чем Люк смог выбраться из фургона. Все это время Эльмира носила ему еду и уговаривала поесть. Вся страсть, казалось, была из него выбита. Но все же он однажды сказал, наблюдая за Звеем:

– Когда-нибудь я его убью.

– Тебе не надо было в тот раз промахиваться, – заметила Эльмира, желая его поддразнить.

– Когда промахиваться? – удивился он.

Она рассказала ему о пуле, попавшей в индейку, но Люк покачал головой.

– Никогда не стрелял по индейке, – заявил он. – Я собирался бросить вас и уехать, но потом передумал.

– Кто же тогда стрелял? – спросила она. Люк не знал ответа.

Она доложила об этом Звею, но он уже забыл о том случае. Он не произвел на него слишком большого впечатления.

После этого, однако, она стала бояться ночей, потому что тот, кто попал в индейку, мог скрываться где-то в темноте. Она испуганно сжималась в комочек в фургоне и все время с нетерпением ждала, когда же они приедут в Огаллалу.

67

Пока они ехали через Территорию, Ньют постоянно ждал, что появятся индейцы, поскольку все ковбои только об этом и говорили. Диш утверждал, что там живут всякие индейцы и многие из них далеко еще не уничтожены. Это расстраивало Пи Ая, который предпочитал думать, что дни войны с индейцами остались в прошлом.

– Они не должны больше на нас нападать, – говорил он. – Гас рассказывал, что правительство им платит, чтобы они этого не делали.

– Верно, но ты когда-нибудь слышал об индейце, который бы делал то, чего от него ждут? – спрашивал Липпи. – Может, некоторые из них считают, что им за платили недостаточно?

– Откуда ты знаешь? – спрашивал Джаспер. – Где это ты видел индейца?

– Я повидал достаточно, – отвечал Липпи. – Как ты думаешь, кто проделал дыру у меня в животе? Индеец-апачи, вот кто.

– Апачи? – удивился Диш. – Где это ты нашел индейца-апачи?

– К западу от Санта-Фе, – ответил Липпи. – Я в тех местах торговал, ты же знаешь. Там я и на пианино играть научился.

– Не удивлюсь, если ты разучишься к тому времени, как мы доберемся до места, где оно есть, – сказал Пи Ай. Он чувствовал, что бесконечные равнины угнетают его все больше и больше. Обычно, когда он куда-то ехал, одна местность сменялась другой. Даже в этом случае сначала все было именно так. Первую часть пути они ехали через заросли, потом пошли глинистые холмы, затем другие кустарники, и наконец уже равнины. Но после ничего, кроме пустых равнин, им уже не попадалось, куда ни погляди, конца краю не видать. Он пару раз спросил Дитца, доедут ли они когда-нибудь до конца, потому что Дитц считался специалистом по расстояниям, но Дитц тоже вынужден был признать, что понятия не имеет, когда равнина кончится.

– Миль с тысячу, я так думаю, – предположил он.

– Тысячу миль? – поразился Пи. – Да мы пока дойдем, все состаримся и бороды себе отрастим.

Джаспер напомнил ему, что они делают по пятнадцать миль в день, так что тысячу миль они проедут за два месяца. Думать о расстоянии в месяцах показалось Пи более приятным, чем в милях, поэтому он какое-то время предпочитал этот способ.

– А когда это будет – через месяц? – однажды спросил он По Кампо, который считался еще одним надежным источником информации.

– Не волнуйся ты насчет месяцев, – посоветовал ему По Кампо. – Чего тебе по их поводу волноваться? Я бы больше волновался из-за отсутствия воды.

– Господи, да какая может быть засуха, – удивился Пи. – Льет постоянно.

– Знаю, – ответил По. – Но мы можем дойти до таких мест, где забудем, что такое дождь.

Он уже давно завоевал симпатию свиней Гаса. Хряк ходил за ним по пятам. Он стал высоким и тощим. Ав густа злило, что свиньи оказались такими неверными. Когда он вернулся в лагерь и увидел, что хряк взял в привычку спать поблизости от рабочего места Кампо, то позволил себе несколько ядовитых замечаний. Августа также раздражало, что ковбои стали относиться к По Кампо, как к оракулу.

– По, ты слишком низенький, чтобы далеко видеть, но я слышал, что ты можешь предсказать судьбу, – сказал он однажды утром, когда приехал позавтракать.

– Я могу иногда предсказывать судьбу, – признался По. – Но не думаю, чтобы я мог предсказать вашу.

– А я не хочу, чтобы кто-нибудь предсказывал мою судьбу, – заметил Джаспер. – Вдруг мне скажут, что я потону в реке Репабликан.

– А я бы хотел знать свою, – возразил Август. – Мне однажды предсказывала судьбу старая негритянка в Новом Орлеане, а они всегда говорят одно и то же.

– Наверное, она сказала вам, что вы никогда не станете богатым, но что вы и не будете бедным, – предположил По, взбивая яйца.

– Верно, – подтвердил Август. – Скучная судьба. Кроме того, стоит мне заглянуть в мой карман, я скажу то же самое. Я не богат, но и не беден, это точно.

– А что еще хотели бы вы узнать про свою судьбу? – вежливо поинтересовался По Кампо.

– Сколько раз я еще буду женат, – сказал Август. – Единственный интересный вопрос, верно? Мне плевать, в какой реке я утону. Это пусть Джаспер бес покоится. Я хочу знать свои брачные перспективы.

– Плюньте, – попросил По, – вот сюда, на фургон.

Август подошел к фургону и плюнул на бортик. На кануне По Кампо зачем-то поймал шестерых цыплят дикой курицы, и сейчас они бегали по фургону и пищали. По подошел и посмотрел на плевок Августа.

– Больше жен у вас не будет, – немедленно изрек он и вернулся к яичнице.

– Это обидно, – заметил Август. – У меня пока были всего две жены, и обе прожили недолго. Я-то считал, что хоть еще одна мне положена.

– Да вы на самом деле и не хотите еще раз жениться, – заявил По. – Вы, вроде меня, любите свободу. Ваша жена – небо.

– Ну, тогда она у меня суховата, – изрек Август, рассматривая безоблачное небо.

Хряк встал на задние ноги, поставив передние на бортик фургона. Он пытался разглядеть цыплят.

– Знай я, что ты такая непостоянная скотина, давно бы бекон из тебя сделал, – возмутился Август.

– Ты можешь узнать судьбу человека, посмотрев на его плевок? – удивился Пи Ай. Он слышал о предсказателях, но те обычно пользовались картами.

– Да, – подтвердил По Кампо, но в объяснения вдаваться не стал.

Когда они уже подходили к Канзасу, появились индейцы. Их было пятеро, и они подъехали так тихо, что никто их поначалу не заметил. Ньют, как всегда, ехал в конце стада. Когда пыль на минуту осела, он заметил, что капитан разговаривает с группой всадников. Сначала он подумал, что это ковбои из другой команды. Он сообразил, что это индейцы, только когда капитан подъехал к нему вместе с ними.

– Возьми вот этого, – сказал он, показывая на бычка с треснувшим копытом, который плелся сзади.

Пока он соображал, что это индейцы, они уже отбили бычка от стада и гнали его прочь, а капитан сидел и смотрел. Ньют даже боялся поднять на них глаза, но когда все же решился, то с удивлением увидел, какие они тощие и в какое рванье одеты. Старик, который был за старшего, просто кожа да кости. Он проехал до статочно близко, чтобы Ньют мог заметить, что на одном глазу у него бельмо. Остальные были моложе. Их лошади тоже отличались худобой. Ездили они без седел, просто подложив одеяло, и лишь у одного было ружье – старый карабин. Индейцы отбили бычка от стада не хуже опытных ковбоев и гнали его по пустой равнине. Старик поднял руку в приветствии, проезжая мимо капитана, и тот тоже поднял руку в ответ.

В тот вечер событие широко обсуждалось.

– Надо же, они совсем не страшные, – заметил Джимми Рейни. – Думаю, мы легко могли бы с ними справиться.

По Кампо хмыкнул.

– Они приехали не сражаться, – объяснил он. – Они просто голодны. Когда они собираются биться, у них совсем другой вид.

– Совершенно верно, – подтвердил Липпи. – Индейцу хватит секунды, чтобы прострелить дырку у тебя в животе. Как случилось со мной.

Калл повадился ездить каждый вечер с Гасом, когда тот отвозил Лорене ее ужин. Обычно Август располагался в миле от основного лагеря, так что у них было несколько минут на беседу. Август индейцев не видел, но слышал о сделанном им подарке.

– Смотрю, помягчал ты на старости лет, – сказал он. – Теперь вот индейцев подкармливаешь.

– Это индейцы из племени уичита, – объяснил Калл, – и они были голодны. Бычок все равно бы долго не протянул. И кроме того, я знаю старика, – добавил он. – Помнишь Корку От Бекона? Во всяком случае, мы его так звали.

– Да, бойцом он никогда не был, – согласился Август. – Странно, что он еще жив.

– Он однажды отдал нам бизона, – продолжил Калл. – Так что справедливо, что я поделился с ним говядиной.

Они уже приблизились на пятьдесят футов к палатке, и Калл натянул поводья. С этого места он не мог видеть девушку, но всегда старался не подъезжать слишком близко. Август говорил, что она напугана.

– Только взгляни, какая синева перед закатом, – сказал Август. – Я слышал, их называют синими холмами. Наверное, это они и есть.

Прерия перед ними была холмистой вплоть до самого горизонта на севере. Хотя небо еще было закатно-желтым, холмы эти действительно выглядели ярко-синими, будто в их вершинах сконденсировалась молния.

На утренней заре синие холмы светились. Август обычно выходил из палатки пораньше, чтобы понаблюдать за восходом солнца. Лорену перестали так часто мучить кошмары по ночам, и она спала крепче, так крепко, что иногда утром ее трудно было разбудить. Август никогда не торопил ее. У нее появился аппетит, она поправилась и, как ему казалось, поздоровела. Трава была мокрой от росы, поэтому он сидел на одеяле и наблюдал, как Диш Боггетт направляет стадо к синим вершинам. Диш всегда ехал насколько мог себе позволить близко к палатке, надеясь хоть мельком увидеть Лорену, но надежды его редко оправдывались.

Когда Лорена проснулась и вышла из палатки, стадо уже исчезало вдали, хотя Липпи с фургоном находились поблизости. По Кампо в сопровождении свиней шел в сотне футов впереди фургона, разглядывая окрестности.

Август подвинулся, освободив Лорене место на одеяле, и она молча села, глядя на маленького странного человека, бредущего рядом со свиньями. Солнце поднялось выше, и синева на холмах поблекла. Теперь было хорошо видно, что это просто низкие коричневые холмы.

– Наверное, они такими синими кажутся из-за колышущейся травы, – предположил Август. – Или что-то такое есть в воздухе.

Лорена промолчала. Ей так хотелось спать, что она с трудом сидела, поэтому через минуту прислонилась к Гасу и закрыла глаза. Он обнял ее за плечи. От его рук шло тепло. Солнечные лучи грели ее лицо. Последние дни ей постоянно хотелось спать. Ей даже казалось, что она полностью и не просыпается, но это не имело значения, поскольку рядом был Гас, который говорил с ней и спал рядом. Если он с ней, она может расслабиться и заснуть. Он не возражал. Она часто спала в его объятиях, а он говорил практически сам с собой, потому что она половины не слышала. Только когда она вспоминала, что они когда-то придут в город, то начинала волноваться. Она старалась спать побольше, чтобы не беспокоиться по поводу городов.

Она лежала в его объятиях, а он гладил ее волосы и думал, какая же странная штука жизнь, надо же такому случиться, что вот сидят они с Лореной на одеяле и смотрят, как исчезает вдали на севере стадо Калла.

Все закрутилось из-за случайного выстрела в салуне Арканзаса, и конца этой круговерти не предвиделось. Тот выстрел не только убил зубного врача. Шон О'Брайен, Билл Спеттл и еще те трое, что путешествовали вместе с Джули Джонсоном, уже умерли, а до Монтаны еще ехать и ехать.

– Лучше бы его повесили, – произнес Август вслух.

По сути, трудно винить Джейка во всем случившемся, хотя в бедах Лорены виноват именно он, а, с точки зрения Августа, за это вполне стоило повесить.

– Кого? – спросила Лорена. Глаза ее были открыты, но голова все еще лежала на груди Августа.

– Джейка, – пояснил он. – Ты только погляди, сколько всего плохого случилось с тех пор, как он по явился.

– Он звал меня в город, – сказала Лорена. – Я сама отказалась. Я не хотела в город.

– Я и сейчас не хочу ни в какой город, – добавила она немного погодя, начиная дрожать при мысли о всех тех мужчинах, которые наверняка есть в этих городах.

Август прижал ее покрепче и не стал ничего обсуждать. Скоро она перестала дрожать. Два крупных ястреба разглядывали равнину неподалеку от них.

– Погляди на этих птиц, – проговорил Август. – Я бы много дал, чтоб уметь так летать.

Лорену мучила одна мысль. Гас держит ее в объятиях, он так делает каждый день и каждую ночь с той поры, как спас ее. Но он ничего у нее не просит, даже не упоминает. Она понимала, что он это делает из доброты, он хочет, чтобы она окончательно отошла. Ей не хотелось, чтоб он просил ее, ей никогда больше не захочется ни одного мужчину. Но это ее беспокоило. Она хорошо знала, что мужикам от нее нужно. Если Гас больше не хочет ее, что это может значить? Привезет ее в город и распрощается?

– Господи, Лори, от тебя пахнет свежестью, как от росы, – заметил Гас, нюхая ее волосы. – Удивительно, как ты умудряешься оставаться свежей в этих краях.

Одна пуговица на его рубашке расстегнулась, и наружу выбились седые волосы. Ей хотелось что-нибудь сказать, но она побоялась. Только попробовала спрятать седые волоски назад, под рубашку.

Августа развеселил ее жест.

– Знаю, я выгляжу позорно, – признал он. – Все Калл виноват. Не разрешил мне взять с собой моего личного портного.

Лорена промолчала, но внутри нее начал расти страх. Гас слишком много для нее теперь значил. Страшно было и подумать, что когда-нибудь он сможет оставить ее. Ей хотелось убедиться, что она зря волнуется, но она не знала, как это сделать. Ведь он уже рассказал ей о той женщине в Огаллале. Она снова начала дрожать от внезапного страха.

– В чем дело? – спросил он. – Такое прекрасное утро, а ты трясешься.

Она боялась заговорить и расплакалась.

– Лори, у нас с тобой все честно, – произнес он. – Почему бы тебе не сказать мне, в чем дело?

Он говорил дружелюбно, и ей стало немного легче.

– Ты можешь взять меня, если хочешь, – промолвила она. – Бесплатно.

Август улыбнулся.

– Очень мило с твоей стороны, – заметил он. – Но с чего бы это такая красотка стала сбивать свою цену? Я никогда не возражал против того, чтобы заплатить за красоту.

– Ты можешь, если хочешь, – повторила она, все еще дрожа.

– А если я захочу пять или шесть раз, что тогда? – спросил он, массируя ей шею теплой рукой. Ей стало легче, он все тот же. Она видела по глазам.

– Я ведь понимаю, что ты хотела бы воздержаться от всего этого на какое-то время, – продолжал Август. – Что вполне естественно. Так что не спеши.

– Не имеет значения, сколько пройдет времени, – сказала она и снова принялась плакать. Гас продолжал обнимать ее.

– Хорошо, что мы не свернули лагерь, – произнес он. – Там препротивная туча на севере. Мы бы вымокли до нитки. Готов поспорить, ковбои уже по уши в воде.

Ее устраивало, что пойдет дождь и что не надо пока трогаться с места. Ей не хотелось находиться слишком близко к ковбоям. Лучше всего быть только с Гасом. С ним ей удавалось не вспоминать о том, что случилось.

Гас почему-то все еще наблюдал за тучей, которая Лорене казалась ничуть не хуже, чем любая другая. Но Гас внимательно к ней присматривался.

– Чертовски странная туча, – заключил он.

– Мне все равно, пусть идет дождь, – заметила Лорена. – У нас есть палатка.

– Самое в ней забавное, что я ее слышу, – продолжал Август. – Никогда не видел тучи, производившей такой звук.

– Может, ветер поднимается? – предположила она. Август все прислушивался.

– Такого ветра мне слышать не приходилось. – Он встал. Лошади тоже поглядывали на тучу и явно нервничали. Звук, производимый коричневой тучей, стал громче, но все еще был трудноразличим.

Неожиданно Гас сообразил, что это такое.

– Милостивый Боже, – произнес он. – Да это же саранча, Лори. Я слышал, что она летает тучами, и вот тебе доказательство. Это туча саранчи.

Лошади паслись на длинной привязи. Деревьев вокруг не было, так что Август вывернул большой ком земли и обмотал вокруг него веревки. Обычно этого хватало, потому что лошади им попались спокойные. Но сейчас они косили глазами и дергали за привязь. Август сжал веревки в кулаке, лучше он будет держать их сам.

Лорена следила за тучей, которая надвигалась быстрее любой дождевой. Она уже ясно слышала гул миллионов насекомых. Туча закрыла всю равнину впереди. Она накрыла землю, как одеялом.

– Лезь в палатку, – приказал Август. Он держал перепуганных лошадей. – Залезай и навали все, что есть, у входа, чтобы они не проникли.

Лорена побежала к палатке, и, прежде чем Август последовал за ней, саранча облепила брезент, каждый дюйм. Штук пятьдесят уселись на шляпу Августа, и все больше и больше насекомых садились на брезент, друг на друга. Издаваемый ими шум стал таким громким, что Лорена сжала зубы. В палатке стало совсем темно, и она снова задрожала и заплакала. Что это за жизнь, беда за бедой, все время чего-то надо страшиться.

– Не бойся, милая, это же только насекомые, – сказал Август. – Держись за меня, и все будет хорошо. Не думаю, чтобы саранча стала есть брезент, когда кругом полно травы.

Лорена покрепче обняла его и закрыла глаза. Август выглянул в щелку и увидел, что каждый дюйм веревки облеплен саранчой.

– Ну, во всяком случае, тот старик-повар, который обожает жарить кузнечиков, будет счастлив, – заметил он. – Сегодня он сможет нажарить целый фургон.

Когда туча саранчи налетела на команду «Хэт крик», они находились на совершенно открытой местности и не могли ничего поделать, кроме как смотреть, остолбенев от удивления. Липпи сидел на облучке фургона с отвисшей челюстью.

– Это саранча? – спросил он.

– Да, но лучше закрой рот, а то задохнешься, – посоветовал ему По Кампо. Он сам быстренько залез в фургон, натянул поглубже шляпу и поплотнее завернулся в серале.

Большинство ковбоев, которые ехали верхом, когда налетела туча, пришли в настоящий ужас. Диш Боггетт быстро подъехал к капитану, который сидел рядом с Дитцем, наблюдая за тучей.

– Капитан, что делать будем? – спросил он. – Их там миллионы. Что делать-то?

– Переживем, – ответил Калл. – Больше мы ничего сделать не сможем.

– Чума какая-то, – заметил Дитц. – Что-то про такое есть в Библии.

– Ну да, там тоже речь шла о саранче, – подтвердил Калл.

Дитц с изумлением взирал, как закружились вокруг них насекомые, застилая небо и покрывая землю сплошным ковром. Хотя он слегка напугался, больше на него действовала тайна. Откуда они взялись, куда направляются? Солнечный свет странными бликами играл на панцирях насекомых.

– Может, их индейцы послали, – предположил он.

– Скорее всего, они индейцев съели, – заметил Калл. – Индейцев и все остальное.

Когда на них свалилась эта туча, Ньют больше всего боялся задохнуться. В секунду саранча облепила его сплошняком – руки, лицо, одежду, седло. С сотню за путались в гриве Мыши. Ньют боялся вздохнуть по глубже, как бы насекомое не попало в нос или рот. Саранча летела так плотно, что он не видел стада и едва мог разглядеть землю. Мышь с хрустом давил насекомых копытами. Шум, который они производили, был настолько громким, что, закричи он изо всех сил, никто его бы не услышал, хотя Пи Ай и Бен Рейни находились практически рядом. Во всяком случае, так ему казалось. Ньют попробовал загородить лицо локтем. Неожиданно Мышь рванул галопом: это означало, что и стадо побежало, но Ньют не поднял головы. Он боялся, что саранча выцарапает ему глаза. Они скакали, и Ньют чувствовал, как ударяются о него насекомые. С облегчением он обнаружил, что может дышать.