Текст книги "Душевная травма (Рассказы о тех, кто рядом, и о себе самом)"

Автор книги: Леонид Ленч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

ХРАНИТЕЛЬ ТИГРОВ

I

Сережка жил с отцом и матерью в маленьком городке «в самой сердцевине России» – так говорил Сережкин отец, учитель местной школы.

Сережке городок нравился. Нравились его трехоконные одноэтажные домики и дощатые тротуары. А больше всего нравился соседский двор, куда можно было запросто зайти поговорить с козой Бяшкой, понимавшей человеческий язык.

Стоило только Сережке подойти вплотную к Бяшке, лежавшей подле сарайчика в небрежной позе властелина двора, и, заглянув в ее пегие глупые глаза, сказать: «Бе-е», как Бяшка тут же отвечала: «Бе-е»; Сережка говорил: «Бе-е-е» – и коза тоже повторяла: «Бе-е-е». Она, дурочка, со всем соглашалась, что ей ни скажи!

Еще жил во дворе кот Максим, нахал и драчун, здоровенный щекастый зверюга, серый, по бокам черные полосы, безбоязненно вступавший в борьбу с любой уличной собакой.

Максим относился к Сережке снисходительно, иногда даже позволял себя погладить, но чаще грозно урчал, когда мальчик приближался к нему, – предупреждал, что у него плохое настроение и ему не до Сережки.

Тихая и в общем мирная Сережкина жизнь кончилась с приездом деда Николая Ивановича, маминого отца.

Дед был низенький, коренастый, краснолицый и голубоглазый, на голове поношенная моряцкая фуражка с золоченым потемневшим «крабом».

Мама говорила, что дед за долгую свою жизнь был и рыбаком, и моряком, и охотником, и в какие-то там экспедиции ходил в тайгу, а сейчас на пенсии и живет один, и еще что он «чудак и баламут» и, наверное, приехал неспроста, а с какой-то тайной целью. И что надо быть начеку, потому что дед может всех и все забаламутить.

И дед действительно всех и все взбаламутил, а в первую голову Сережку, которого увидел впервые. Сережка с ним подружился, спали они с дедом в одной комнате.

На второй день по приезде Сережка спросил у деда:

– Ты, дед, откуда взялся?

– Я взялся с Дальнего Востока! – ответил дед и подмигнул Сережке загадочно.

– А где он, Дальний Восток?

– На Востоке, – усмехнулся дед. – На Дальнем.

– Ты покажи – где?

– Покажу! Завтра утром. Рано-рано, когда солнышко только еще встает. Я тебя разбужу, и ты его увидишь.

И разбудил. Сережка стал капризничать, хныкать – не хотелось вылезать из теплой постели, но дед был неумолим. Пришлось подчиняться. Продолжая кряхтеть и хныкать, Сережка встал, надел рубашку, штаны с помочами, сунул босые ноги в тапочки и тихонько вместе с дедом вышел на крыльцо.

Утро было свежее, росистое. Дивной ароматной прохладой тянуло от темной зелени сиреневых кустов из палисадника.

Дед показал Сережке на малиновый шар солнца в чистом, но еще не голубом, а призрачно-сероватом небе и сказал:

– Вот там – Дальний Восток!

– Красиво как там! – не отрывая глаз от малинового шара на горизонте, сказал Сережка.

– Сказка! – подтвердил дед-баламут. Помолчав, он нагнулся к Сережке и сказал ему на ухо, шепотом: – Хочешь, поедем туда насовсем – жить?!

– А как же мама с папой?

– Уговорим – и они тоже поедут!

Подошла коза Бяшка, просунула голову в щель между досками забора, сказала: «Бе-е», здороваясь с Сережкой. Сережка ответил ей: «Бе-е», коза вежливо тряхнула головой – поблагодарила за утренний привет. Где-то в кустах противным баритоном вякнул кот Максим. Наверное, охотился за воробьями, прыгнул, промахнулся и сам себя обругал по-кошачьи.

– Бяшку и Максима возьмем с собой? – спросил у деда Сережка.

– Зачем? Кого ты удивишь своей козой да котом? У нас, брат, на Дальнем тигры еще живут. Ты видел тигра?

– На картинке видел. И в кино показывали.

– Это все чепуха. Я тигра, вот как тебя сейчас, видел. В естественных условиях!..

Дед стал рассказывать Сережке про тигров. Тигр – прекрасный, огромный зверь. Он как полосатое солнце, но не малиновое, как сейчас, а золотое, как в полдень. И с темными красивыми полосками вокруг туловища. Одним ударом своей царственной лапы тигр может свалить с ног быка. Клыки у тигра, как сабли, – острые и беспощадные. Тигр – хищный зверь, среди них попадаются даже людоеды.

– Людей едят?! – ахнул Сережка.

– Едят!

– И детей… тоже?

– И детей. Кто попадется, того и стрескают. Я одного такого молодца прикончил. Давно это было.

– Как… прикончил?

– Так! Из ружья! Прицелился, бахнул – и… стал мой тигр чучелом. Знаешь, что такое чучело?

– Не знаю!

– Темный ты человек, Сережка! – вздохнул дед. – Ну, шкуру с него содрали, набили опилками, зашили, глаза вставили стеклянные, и сделался мой тигр как живой. Вот это и называется – стать чу-че-лом. Понял?

Сережка кивнул и, подумав, спросил:

– А я могу тигра прикончить?

– Можешь! – сказал дед. – Но для этого тебе надо поскорее вырасти. А чтобы поскорее вырасти, нужно отсюда мотать на Дальний Восток. У нас там все в сто раз быстрее растут, чем здесь: и цветы, и трава, и зверята, и ребята!

Сережка слушал деда-баламута не дыша, как зачарованный. Дед снова заговорил доверительным шепотом:

– Ты мне помогай маму с папой уговаривать переехать жить на Дальний, ко мне!

– Как?

– Реви и кричи во все горло: «Хочу-у на Дальний Восток!»

Сережка запрыгал на крыльце, заорал что было сил:

– Хочу-у-у на Дальний Восток!

– Тише ты! – испугался дед, зажав Сережкин рот маленькой жесткой ладонью. – Я тебе скажу, когда надо будет кричать, или подмигну – вот так.

Дед скривился, один глаз смешно зажмурил, а другим стал быстро-быстро моргать.

– Запомнишь?

Сережка засмеялся и пообещал:

– Запомню!..

II

Деду удалось уговорить маму с папой, но ему пришлось здорово потрудиться! Ложась спать, Сережка через закрытую дверь вполуха не раз слышал, как мама, папа и дед о чем-то спорят между собой. А как-то взрослые стали спорить и при Сережке за ужином.

Папа сказал деду:

– Это ведь не в соседнюю область переехать, Николай Иванович, а вон куда – на край света, как говорится. Надо подумать как следует!

– Экий ты вялый какой и нерешительный! – сердился дед. – Надо быть легким на ногу! Подумай, наконец, о парне своем. Ему надо новые горизонты жизни показать, а то растет он у вас в вашем микромире байбак байбаком.

Дед исподтишка взглянул на Сережку, зажмурил один глаз, а другим стал быстро мигать.

Сережка завопил радостно:

– Хочу-у на Дальний Восток!

Мама и папа засмеялись, а дед сказал:

– Устами младенца глаголет истина!..

Тут же за ужином все было решено: через два месяца мама, папа и Сережка уедут на Дальний Восток насовсем. Жить будут у деда, в его квартире, в городе Владивостоке. Не понравится – переедут в другой город с веселым названием Находка, на берегу океана. Такие люди, как папа – учитель – и мама, знающая английский язык, как собственный русский, везде нужны! – так сказал дед, а дед, хоть он чудак и баламут, знает, что говорит!

III

Всего лишь вторую неделю жил Сережка у деда во Владивостоке, а про маленький деревянный городок «в самой сердцевине России» даже и не вспоминал. Перед ним открылись «новые горизонты жизни» – просторные, яркие и необыкновенные.

Необыкновенным был сам город Владивосток – шумный, многолюдный, широко раскидавший красивые многоэтажные дома по невысоким горкам. Здесь их называли сопками.

Папа сразу стал работать в школе – учить ребят арифметике, а мама поехала в Находку погостить к дедовым друзьям, посмотреть, есть ли смысл менять Владивосток на этот молодой и, как дед говорил, «перспективный» город на берегу океана.

Сережка все дни проводил с дедом, и тот показал ему все: и знаменитую бухту Золотой Рог с ее длиннющими причалами, с отдыхающими тут океанскими кораблями, и пляжи Амурского залива с угадывающимся вдали Великим, или Тихим океаном, и сопки – их оказалось так много, что дед начал их считать, сбился и, махнув рукой, сказал: «В общем их пересчитать – пальцев не хватит на руках, а разуешься – и все равно, пожалуй, не хватит!»

Одна из сопок называлась Тигровой. Сережка спросил:

– Там тигры живут?

Дед засмеялся:

– Раньше жили тигры, а теперь – люди!

– А где же тигры?

– Далеко, в тайге.

– А я их увижу?

– Увидишь. Со временем.

– Я хочу сейчас!

– Хорошо! – сказал дед с обычной своей загадочной усмешечкой. – Постараюсь это дельце сейчас устроить!

Сели в такси и поехали по городу. Машина остановилась подле красивого большого дома. Дед и внук вошли в дом, поднялись по лестнице – туда и сюда сновали по ней нарядные веселые девушки и юноши.

Дед велел Сережке обождать его в коридоре, ушел и скоро вернулся не один, а с каким-то дядечкой, высоким, бородатым, но, судя по веселым глазам и быстрой походке, молодым.

Бородатый дядечка наклонился к Сережке, сказал:

– Я знаю, что тебя зовут Сережей. Я сам бывший Сережа, а теперь Сергей Александрович. Давай лапу – пойдем, я тебе покажу тигров.

Он взял Сережу за руку и быстро повел за собой по коридору. Сережке было ничуть не страшно, тем более что позади семенил дед и Сережка слышал, как он пыхтит, стараясь не отставать.

Дядечка отворил дверь в комнату:

– Входи, Сережа!

Сережка вошел и оторопел: повсюду, на полках, на шкафах и в шкафах за стеклом, на деревянных подставках стояли и сидели разные зверьки и птицы.

Одна птица – у самого входа – была огромная, прямо как самолет, белая, прекрасная, с длинным клювом! Сережка замер от страха, смешанного с чувством восторга, глядя на ее развернутые во всю ширь могучие крылья.

Молодой дядечка с бородой сказал:

– Не бойся, это все чучела. Ты знаешь, что такое чучело?

– Знает! – сказал дед.

– Прекрасно! Ты попал в наш университетский биологический музей, Сергей, – так мы называемся. А птица, поразившая, как я заметил, твое воображение, называется альбатрос. Это океанская птица, скиталец морей. Ну, идем к тиграм.

Прошли в глубь комнаты, и тут Сережка увидел тигра. Он был невелик ростом – хватило бы, пожалуй, полусотни, а то и меньше, котов, чтобы слепить одного такого тигра. Но главное заключалось не в том, что тигр был невелик ростом, а в том, что ничего людоедского не было в этом красивом звере. Он не внушал ни страха, ни отвращения. Наоборот, он был очень симпатичен и мил, его усатая кошачья морда выражала простодушие, какую-то детскую доверчивость и любопытство. Хотелось гладить его по голове, называть кис-кисом, играть с ним, как с Максимом, когда у того хорошее настроение! Но увы, тигр был всего лишь чучелом! Сережка протянул руку, дотронулся до его холодной спины – шерсть была как шелковая, приятная на ощупь.

– Это совсем молоденький тигр, – сказал дяденька с бородой. – Он уже не котенок, но еще и не взрослый тигр, а так – тигр-подросток.

Глаза у Сережки налились слезами, он обернулся к деду:

– Зачем ты его… из ружья?

Дед стал оправдываться:

– Я же не этого подростка застрелил, а другого, здоровенного, взрослого тигра. Когда он рычал, гром шел по тайге. Настоящий людоед.

Дяденька с бородой странно усмехнулся и показал деду и Сереже на большой ящик со стеклянной дверцей – он находился поблизости от чучела тигра-подростка.

В ящике на подставке стояло не чучело, а нечто ребрастое, с черепом вместо головы, омерзительно-страшное, с тонкими костяными ногами, с хрящеватым хвостом без мяса и шерсти.

– Это скелет взрослого тигра! – сказал дяденька Сергей Александрович. – Ты знаешь, что такое скелет, Сережа?

Дед поспешил на всякий случай ответить за внука:

– Косточки, на каких мясо держится, – у нас, у зверей, у рыб…

Сережа кивнул – согласился с дедом.

– С этим тигром, – продолжал рассказывать Сергей Александрович, обращаясь преимущественно к деду, – произошла драматическая история. Он вышел из тайги на окраину одного таежного села, залез в пустой коровник и залег там. Сбежались жители, стали его пугать, гнать вон – он не идет. Вызвали охотников, те его застрелили. А потом оказалось, что это был старый-престарый тигр, даже челюсть у него была деформирована. Он, видимо, в коровник залез затем, чтобы погреться, хотел, бедняга, умереть в тепле!..

На этом свой рассказ Сергею Александровичу пришлось прервать, потому что Сережка вдруг расплакался. Вернее даже будет сказать, что он разревелся. Громко, противно, на весь биологический музей.

Сконфуженный дед вытащил из кармана носовой платок, стал вытирать Сережке мокрые глаза, нос, щеки. Лицо у деда было виноватое. Он бормотал, действуя платком:

– Экий ты дурачок какой! Этот старик тоже не тот, которого я… из ружья. Мой здоровенный был, страшный, даю слово. И зачем я тебя сюда привел? С зоопарка надо было начинать!..

Сережка продолжал громко реветь. Дяденька с бородой присел перед ним на корточки, понимающе погладил по голове.

– А сам собирался, когда вырастешь, стрелять в тигров из ружья! – сказал дед. – Эх ты, рева-корова!

– Собирался стрелять в тигров, а теперь будет их охранять. Хочешь быть хранителем тигров, тезка?

Сережка поднял голову, сказал, всхлипывая:

– Хочу!

– Вот и прекрасно! Поскорее вырастай! Вырастешь – поедешь в тайгу, всех тигров пересчитаешь, каждому на хвост повесишь бирку с номером и будешь ходить по лесу с ружьем – охранять тигров от разных безобразников. Охотиться на тигров сейчас нельзя – запрещено законом. Их и осталось-то всего ничего!

…Ночью Сережке приснился тигр. Он стоял на полянке в лесу – огромный, клыкастый, полосатый, цвета золотого солнца. Он был так красив, что не казался страшным. На хвосте у тигра болталась какая-то жестянка – наверное, с его номером.

Сережка хотел подойти к тигру, чтобы поздороваться с ним, но тигр вдруг предостерегающе зарычал. Гром пошел по лесу! Сережка остановился, не подошел. И зря не подошел, потому что это не тигр рычал, а это дед храпел рядом, на своей кровати!

ЧЕЛОВЕК ЛЕЖИТ НА ЗЕМЛЕ

Поздним вечером ранней весной в глухом сквере на мерзлой городской земле неподвижно лежал человек. Он был в демисезонном стандартном пальтишке и в заношенной кепке.

Человек лежал на боку, калачиком, согнув ноги в коленях. Рядом с ним сидела рослая собака овчарка, серебристо-серая с черной полосой, переходящей с хребта на длинную, дьявольски умную морду.

Собака тоже сидела неподвижно, только голова ее непрерывно поворачивалась то вправо, то влево. Собака зорко следила, не подбирается ли кто-нибудь тайком к ее хозяину.

Редких прохожих, которые, не останавливаясь, проходили мимо, собака пропускала спокойно и молча. Идешь по своим делам, ну и иди, ты меня не трогаешь, я тебя тоже не трону! Но стоило кому-либо остановиться или сделать попытку приблизиться к лежащему, как четвероногий сторож грозным, приглушенным рычанием предупреждал любопытствующего: подойдешь – пеняй на себя!

И любопытствующий, оценив по достоинству белые оскаленные клыки и предупреждающее рычание, уходил, бормоча ругательства, так и не узнав, какой человек лежит на стылой земле, живой или мертвый.

Но вот в сквере появилась явно супружеская пара. Она – низенькая, румяная, сдобная, как сказочный колобок, который «и от бабушки ушел, и от дедушки ушел», он – невысокий, плотный, из породы добродушных толстяков-оптимистов. Она – в каракулевой шубке и каракулевой кокетливой шапочке, он – в добротном ратиновом пальто, с ярким мохеровым шарфом на шее.

Они увидели лежащего на земле человека и сидящую подле него собаку.

– Витя, какой ужас! – сказала она. – Он же замерзнет, если уже не замерз! Подойди к нему и посмотри, что с ним!

Он послушно сделал шаг по направлению к лежащему человеку. Пес оскалил зубы и зарычал. Он обернулся к ней:

– Не так-то просто к нему подойти!

– Витенька, неужели ты, мой бесстрашный муж, боишься этой симпатичной собачки?!

– Нет, я не боюсь, – сказал он, – но в общем-то симпатичная собачка явно не хочет, чтобы твой бесстрашный муж подходил к этому бесчувственному телу!

– Мало ли чего собачка не хочет! Ты, Витя, человек, царь природы, как-то повлияй на нее, поговори с ней ласково, интеллигентно!.. Обожди, у меня в сумочке, кажется, есть конфетка!

Она достала из сумки шоколадку в обертке, развернула и дала ему.

– Возьми и брось в сторону, а сам быстренько подойди к человеку и взгляни.

Он взял шоколадку.

– Песик, а песик, – в голосе его зазвучали сладкие, подхалимские нотки, – не надо так рычать, я только подойду и брошу на твоего хозяина, так сказать, ретроспективный взгляд. Договорились? На, возьми шоколадку! Не бойся, кушай! На!..

Он зачем-то поплевал на конфетку, как рыболовы плюют на червяка на крючке, прежде чем закинуть удочку в воду, и бросил ее собаке.

Пес вскочил на все четыре лапы и зарычал так, что она с ужасом вскрикнула:

– Витька, не подходи! У нее шерсть поднялась на загривке!

– Подойти, в общем, можно, – рассудительно произнес бесстрашный муж, – но если в результате на земле окажутся два царя природы – он и я, – я за это не отвечаю.

Пес зарычал.

– Нет, пожалуй, лучше не подходить!..

Он взял ее под руку.

– Здесь недалеко отделение милиции, пойдем туда, пусть примут меры, вызовут «скорую помощь», ветеринара, черта в ступе!.. Действительно же безобразие: лежит человек на мерзлой земле, а до него никому дела нет!

…В отделении милиции было тепло, тихо и по-своему уютно. Дежурный лейтенант играл в шахматы с угрюмым брюнетом в сером шерстяном свитере. Дежурный выслушал рассказ «бесстрашного мужа», назвавшегося профессором Перепаловым Виктором Михайловичем, и сказал, нетерпеливо косясь на шахматную доску:

– Ничего страшного нет, товарищ профессор. Все, как говорится, спокойно в датском королевстве. Это пьянь лежит!

Он бросил быстрый взгляд на своего угрюмого партнера по шахматам.

– Слышь, Николай, опять наш друг Калобашников дает представление!

Угрюмый брюнет в свитере, не отрывая глаз от шахматной доски, процедил сквозь зубы:

– Я бы все-таки отобрал у него Руслана. Испортит собаку!

– Мотивов нет юридических! – сказал лейтенант и двинул белую пешку в центре. Потом снова обернулся к супругам Перепаловым: – Это Калобашников, пьяница, живет тут недалеко. Напьется, берет свою собаку – дивный овчар, кличка Руслан, да вы видели его! – и идет в сквер. Ложится на землю – подремать, проветриться. А Руслан сидит рядом и никого к нему не подпускает.

– Он же может смертельно простудиться, схватить плеврит! – горячо сказала Перепалова.

– Или воспаление почек! – поддержал свою жену Перепалов.

– Во-первых, пьяного, как известно, бог бережет. А во-вторых, у него закалка. И все выверено – до одной минуты. Ему нужно двадцать пять минут на земле полежать, чтобы хмель вышел из головы. Ровно через двадцать пять минут Руслан его поднимет и отведет домой спать. Так что не беспокойтесь и продолжайте свою прогулку, товарищ профессор. Дежурный в курсе!

Лейтенант сделал ход слоном. Брюнет в свитере зловеще усмехнулся и сказал:

– А теперь, Володечка, я тебе поставлю мат через три хода.

– Как мат?!

– Так, смотри!..

…Перепаловы вернулись в сквер. Там уже никого не было, лишь на скамейке, недалеко от того места, где лежал на земле Калобашников, сидела старуха в ватной кацавейке, с головой, повязанной большим пуховым платком.

Перепадов спросил у нее:

– Здесь человек лежал на земле, а с ним была собака, не знаете, где они?

– Это Калобашников здесь лежали, Петр Павлович, – с готовностью ответила старуха. – Русланчик его домой повел. Он из нашей квартиры, Калобашников Петр Павлович. Он на складе работает, на фабрике, экспедитором. Хороший человек, смирный, пока трезвый. Ну, а когда напьется, тогда не приведи господь! И ругается по-всякому, и песни срамные поет, и леща может запросто поднести, если кто ему под руку подвернется.

– И часто он так напивается?

– Раз в неделю аккуратно. В пятницу начнет, в воскресенье вечером уже опохмеляется. Он сознательный! Принесет в пятницу водку, ходит по квартире, всех приглашает: «Выпейте, пожалуйста, со мной, мне одному скучно». А у нас вся квартира непьющая! Тогда он к собаке своей привяжется: «Руслан, выпей хоть ты со мной!»

– И Руслан выпивает?

– В рот не берет! – серьезно ответила старуха в кацавейке. – Уши прижимает и морду отворачивает. И смех, и грех! А потом Руслан – это такая собака, что изо всех собак собака! – ведет его в сквер. Тут он, голубчик, кулачок под голову…

– Это мы сами видели! – перебила старуху Перепалова. – А семья у него есть, жена, дети?

– Была жена, да ушла от него. С тех пор он и зачастил! Лечить бы его надо, говорят, лечат теперь таких, как он! Да не всякому ведь охота с ним, с беднягой, возиться!

Прервав свою прогулку, Перепаловы пошли домой, полные негодования, возмущенные до глубины души.

Какое равнодушие, какая черствость, какое бессердечие! По всему видно, что этот Колбасников… или как его там?.. Калобашников не просто жалкий алкоголик, а больной, несчастный человек. Ему надо помочь подняться с земли на ноги. Почему же никто не помогает?!

– Витенька, а ты возьми и съезди к нему на работу, – горячо говорила Перепалова, – адрес можно узнать. Поговори там с кем нужно, пристыди их, припугни даже, если потребуется…

И ее Витенька согласно кивал головой и говорил, что обязательно поедет и обязательно поговорит «с кем нужно». Но потом зашли в магазин за апельсинами и как-то отвлеклись от взволновавшей их темы. А потом заговорили о спектакле, вызвавшем среди любителей театра острые споры.

Одни любители – в данном случае жена Перепалова – утверждали, что известный режиссер, будучи, в отличие от Калобашникова, абсолютно «трезвым и вменяемым», тем не менее тоже ни с того ни с сего «дал леща» подвернувшемуся ему под руки классику. Другие – в данном случае сам Перепалов – возносили этот спектакль до космических высот. Тут уж стало не до Калобашникова!

Когда Перепаловы пришли домой, человек, лежавший на мерзлой земле в глухом сквере, был ими наглухо забыт.