Текст книги "Месть демонов (СИ)"

Автор книги: Лена Белова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

Почему никому из этих хваленых специалистов не пришло в голову, что мне просто было очень больно? Посмотрел бы я, как они справляются с ситуацией, когда у тебя бесчувственно и методично забирают близких людей, просто потому, что так надо для запуска апокалипсиса, который сотрет вообще все, что тебе дорого. Все, что дорого каждому.

Возможно, если бы после смерти Даны мне удалось сохранить ясную голову, к моим словам относились бы по-другому, но теперь уже поздно было об этом рассуждать. Доверие ко мне было подорвано, и ждать реальной помощи от сотрудников Долины Жизни не приходилось. Они могли только мешать, искренне полагая, что творят благо.

Но я больше не мог держать все в себе. Мне было необходимо поделиться ужасной правдой с кем-то, кто мне поверит; с кем-то, кто поможет или хоть попытается. Пожалуй, у меня остался только один такой человек.

Я запустил руку в карман, достал оттуда коммлинк и уже приготовился найти частоту Рэя, как вдруг увидел пропущенный вызов от Ричарда. Желание поговорить с Ученым тут же забылось, и в следующую минуту я уже звонил мальчику. Как я надеялся, что его желание поговорить не было связано с огненными людьми!

Он принял вызов почти сразу.

– Привет, пап.

Я улыбнулся, на этот раз искренне: как все-таки приятно слышать голос родного ребенка. Нет, я не ошибся: еще Фригга смогла доказать, что понятия «родной» и «приемный» вполне совместимы.

– Здравствуй, Рич. Прости, что не ответил сразу. Я… был очень занят.

– Опять работал?

– Эм… почти. – Врать сыну было нездорово, но не мог же я рассказать, что провел это время в отключке, потому что Агенты приняли меня за психа. – У тебя-то все хорошо? – Я чуть было не повторил частую ошибку матери, спросив: «что тебе нужно?», но вовремя вспомнил, как обидно звучит эта фраза.

– Да, почти. Но, знаешь…

Я почувствовал, что он сомневается, стоит ли говорить, и потому подбодрил его:

– Да, Рич, что такое?

– Глупость какая-то. Ты смеяться, наверное, будешь, но она… всерьез пугает меня.

– Поделись, я постараюсь помочь.

«Только бы не огненные люди. Пожалуйста, пусть это действительно будет какая-то безобидная подростковая заморочка. Что угодно, только не они», – умолял я неизвестно кого, который, как и всегда, не пожелал пойти мне навстречу.

– Мне снятся кошмары, – невнятно пробормотал Рич. – Огненные фигуры врываются в каждый мой сон. Я не знаю, почему, но они очень меня пугают. Мне кажется, они приходят, чтобы принести… смерть.

«Тебе вовсе не кажется, глупый!» – чуть было не слетело у меня с языка, но я решил, что не стоит пугать ребенка еще сильнее.

– Не бойся, – отчетливо сказал я, стараясь, чтобы голос не выдал участившегося дыхания и ускорившегося раза в четыре биения сердца. Если Рич поймет, что его кошмары меня встревожили, он заподозрит, что дело тут нешуточное и запаникует по-настоящему. – Просто знай, эти твои видения, они… нереальны. – Сердце обжигало болью, но я через силу выдавливал эту ложь. – Это просто сны, ничего больше. А сны не способны причинить вреда.

– Да, я знаю, но мне все равно как-то не по себе всякий раз, как я их вижу. Я теперь боюсь засыпать и стараюсь как можно больше времени бодрствовать. Съехал по отметкам в лицее, так что не удивляйся, когда тебе пришлют мой табель. Надеюсь, ты сможешь понять и не разозлишься. Обещаю, я все наверстаю, как только это закончится.

– Конечно, я вовсе не злюсь, я все понимаю. – «И даже больше, чем сообщаю тебе», – подсказал окончание фразы внутренний голос, но его я озвучивать не стал. – Все хорошо, Рич. Главное, не волнуйся. Я скоро к тебе прилечу.

– В самом деле? Бросишь свою супергалактическую работу ради моих кошмаров?

– Да, именно так, – подтвердил я, жалея, что нельзя объяснить ребенку, что эти две вещи причудливым образом переплетаются.

– Но почему? – не мог понять Ричард. Я бы на его месте тоже заподозрил неладное.

– Потому что люблю тебя.

Вот тут моя совесть могла быть чиста: я сказал чистую правду. Чистую, но не всю. Конечно, если бы это были простые кошмары, я бы не кинулся к Ричу через всю галактику. Но к чему ему об этом знать?

– Ох, спасибо тебе огромное. Буду счастлив, если заскочишь ко мне на минутку-другую. Я очень по тебе соскучился. Но если ради меня придется пожертвовать чем-то важным, то, знаешь, лучше не надо.

– Нет, что ты, пока все спокойно, – соврал я второй раз, уже почти не ощущая уколов совести. – Работа, конечно, имеется, но её можно перенести.

– В таком случае буду ждать тебя. – Я не видел лица ребенка, но был уверен, что в этот момент на нем заиграла улыбка. Наивный… Ему невдомек, что последует за этим визитом. – До встречи.

– До встречи, Рич.

Я был даже рад, что говорил с мальчиком на расстоянии. Вряд ли бы мне удалось с тем же мастерством скрыть эмоции, глядя ему в глаза. Это испытание было у меня впереди.

Медлить не хотелось: каждая минута бездействия – это минута, насквозь пропитанная болью, отчаяньем и мрачными размышлениями. Поэтому я тут же поднялся на ноги и применил телепортацию, с грустной улыбкой подумав, как переполошит здешний медперсонал моя выходка. Сбежавший из палаты сумасшедший – да по меркам Долины Жизни это настоящая катастрофа.

Но что поделать, если только этот сумасшедший и может спасти мир от надвигающейся угрозы? Да и то, если смотреть правде в глаза, навряд ли…

В следующую секунду я уже находился на борту «Экстрима». Удобный трюк – не зря учился.

Старт с планеты полностью повторил предыдущие. Все старты друг на друга похожи: включаются почти бесшумные двигатели, и сердце чуть замирает, когда «Экстрим» начинает стремительно набирать высоту.

Странно это – все время находиться в пути, скитаясь посреди холодной космической бездны, перелетая с одной планеты на другую и не имея настоящего дома. Нет, найти жильё я могу где угодно, я не об этом. Ведь дом это не только еда и ночлег, дом – это место, куда тебя тянет, куда хочется возвращаться из раза в раз.

А меня никуда не тянуло. Если б не Ричард, я б и не знал, куда деться. На Зару? К равнодушным и насмешливым политикам? На базу Агентов? Зачем? Что мне там делать? В Долину Жизни, где мне поставили малоприятный диагноз? Ни за что на свете! В Асгард? Еще чего не хватало.

Я прокручивал в голове всевозможные варианты, но никак не находил того самого, который придется мне по душе. Я понимал, что куда бы ни отправлюсь, где бы ни окажусь, буду ощущать себя неприкаянным. Пустым внутри.

«И давно это, интересно, у меня так? – лениво рассуждал я, сфокусировав взгляд в одной точке. – Может, у меня никогда и не было настоящего дома, но осознал я это только сейчас».

«Нет, – немного поразмыслив, возразил я себе. – До недавнего времени у меня был дом. Там, где была мама».

С этим было трудно поспорить. Во время странствий я всегда вспоминал о ней, и мне хотелось снова её увидеть. Но теперь это было невозможно. Я потерял её навсегда. Как и Сьюзен, душу которой забрали огненные слуги демонов.

Что бы там ни говорила Дана незадолго до смерти, все равно мне было мучительно стыдно, что она погибла из-за проклятия, которое должно было обрушиться на меня. Я, только я один навлек на себя гнев демонов, а Дану зацепило лишь потому, что она оказалась рядом. И это уже не первый случай. Далеко не первый. Сэм, Кайса, Майкл, Элвис, Кора… Этот печальный список можно продолжить. Может, мне просто не стоит подпускать к себе кого-то чересчур близко?

Наверное, это был единственный выход. Раз уж я проклят высшими силами, надо оградить от проклятия других людей, которые не виноваты в ужасной истории с Расплатой.

Хотя, я и сам в ней не виноват. Как и Фригга, которую вынудили сделать страшный выбор между злом и злом. Так странно: человек, заваривший всю эту кашу, уже давно мертв, а мы до сих пор разгребаем последствия. Но почему, если я не виновен, вся эта грязь выливается на меня? Почему я должен брать на себя ответственность за события, произошедшие за тысячи лет до моего появления на свет?

Наверное, Фригга тоже задавалась этим вопросом незадолго до Дня Расплаты, и, наверное, все же сумела найти ответ, раз нашла в себе силы смириться и принять этот груз на себя. Хотя, возможно, ей просто некуда было деваться. Как и мне сейчас.

По воле демонов я стал будущим инициатором всех бед и несчастий, которые в один прекрасный момент обрушатся на галактику. И рассуждать, как это вышло, почему и за что, можно до бесконечности, но все равно я не смогу ничего изменить.

У демонов иные представления о морали и справедливости, так что едва ли возможно понять их логику. Единственное, что я мог сделать, это свести число жертв к минимуму. Спасти всех, кого только можно.

Именно поэтому я и мчался на всех парах к одной из наиболее развитых планет нашей галактики, где учился мой сын.

«Я лечу спасти Ричарда от ужасной смерти, – раз за разом прокручивал я в голове, словно мантру. – Я не могу позволить ему погибнуть из-за меня. Не могу позволить огненным людям забрать его душу. Если пострадает еще и он, я никогда себе этого не прощу. Я обязан оградить его от беды. Это мой долг».

Я убеждал себя, что поступаю благородно, но меня все равно терзали сомнения. Проблема была в том, что я не собирался сообщать Ричарду о намеренье стереть ему память.

========== Глава 5 ==========

В той зоне планеты, где обучался Ричард, царила глубокая ночь. Воздух был непривычно жарким и влажным: я очутился в тропическом поясе.

«Экстрим» опустился неподалеку от корпусов лицея, отделенных от остального мира небольшим зеленым забором. Я вышел на улицу и минут пять стоял, растерянно вглядываясь в темные силуэты зданий. Вечная проблема с часовыми поясами – очень трудно рассчитать время прибытия.

Первым желанием было броситься к корпусам, разбудить охранника, который наверняка уже видел третий сон, и потребовать, чтоб меня немедленно отвели к Ричарду. Но взвесив все «за» и «против», я решил дождаться утра.

Страшно представить, какой переполох я поднял бы внезапным ночным визитом. Я закрыл глаза и увидел, как одно за другим вспыхивают золотистым светом окошки, услышал, как яростно хлопают двери, как стучат по новенькому покрытию каблуки, и сотрудники по запутанной, только им самим понятной цепочке передают ошеломляющую новость – сам правитель галактики пожаловал неизвестно зачем. Только проснувшаяся заведующая выливает в себя полпузырька успокоительного и все равно не может сосредоточиться и взять себя в руки. «Да как же это? Да за что ж?» – нервно бормочет она, судорожно натягивая поверх пижамы официальный костюм. Ученики тоже подхватывают волну, высовывая носы из комнат и переспрашивая друг друга: «Что там случилось-то? В чем дело? Локи? Сам Локи? Серьезно?»

Да, суматоха будет как на пожаре. Моё появление невольно нарушит гармонию этого маленького мирка, живущего по своим собственным установкам. И мне неминуемо придется ответить, ради чего я вторгся к ним среди ночи. И что я скажу? Про огненных людей, демонов и апокалипсис, чтобы окончательно разворошить этот и так растревоженный муравейник? Нет, я уже решил, что сохраню все втайне. И что мне сказать тогда?

Зато если я пережду несколько часов и приду уже утром, все пройдет гораздо спокойнее. Скажу, что я не с инспекцией, а просто пришел навестить ребенка: Рич рассказывал, что к другим ребятам часто прилетают родители, и все к этому привыкли. Значит, ждем рассвета.

Приняв окончательное решение, я облегченно выдохнул и вновь бросил взгляд на многочисленные, но слепые глаза домов – темные окна. Почему-то захотелось угадать, за каким же из этих окошек спит сейчас мой приемный сын.

«А вдруг не спит? – мелькнула в голове тревожная мысль. – Вдруг сидит на кровати, закутавшись в одеяло и дрожит от страха перед огненными силуэтами, которые опять бессовестно вторглись в одно из его сновидений? Или стоит у окна с чашкой чуть теплого чая, пытаясь увидеть что-то сквозь непроглядный мрак тропической ночи. Точнее, кого-то. Меня».

Ладно, если бы так. Мальчишка сильный, переживет. Воображение пошло дальше: а вдруг эта ночь окажется для Ричарда роковой? Вдруг прямо сейчас, в эту самую секунду вестники апокалипсиса пришли к моему ребенку в последний раз, чтобы забрать с собой? А утром полицейский, ради такого случая сменивший обычную форму на траурный черный костюм, безучастным голосом выразит соболезнования и попросит расписаться в некрологе.

Я так живо представил эту картину, что даже сердце застучало с перебоями. Еще немного, и я перестану отличать реальность от собственных страхов. Интересно, это часть моего проклятия, или я просто схожу с ума на фоне происходящего?

«Нет, не думай об этом, – приказал я себе, стараясь привести в норму участившееся дыхание. – Если верить словам Ричарда, здоровье у него пока не ухудшилось, он просто видел силуэты. Стало быть, запас времени есть. И если бы что-то случилось, он бы сказал. Или нет? Вдруг он будет молчать, чтобы казаться взрослым и не доставлять мне новых проблем?»

В какой-то момент мне мучительно захотелось позвонить ему и спросить, все ли у него хорошо, но и этот порыв удалось сдержать: если у него все в порядке, после моего звонка он всерьез встревожится и будет выпытывать, в чем дело, а этого ни в коем случае нельзя было допускать.

Чтобы не торчать всю ночь под забором, словно бродяга, на которых прохожие обычно смотрят со страной смесью жалости и презрения, я решил прогуляться по городу, на окраине которого и был расположен элитный лицей.

Городок был совсем небольшим, и потому его улицы пустовали. В свете электрических фонарей таинственно мелькали широкие ветви пальм. Если не смотреть на тротуар под ногами, можно представить, что шагаешь по диким джунглям, а фонари – это светящиеся цветы или глаза притаившихся хищников. Наверно, будь я моложе и беззаботнее, я б так и делал.

Я улыбнулся, вспомнив, как любил ночные прогулки в юности. Мне всегда казалось, что ночью гравитация падает и ходить становится легче, чем днем. Поверхность будто пружинит под ногами, уговаривая помчаться вприпрыжку – все равно никто не видит. И так хочется оторваться от земли и унестись далеко-далеко, в мир, полный искренности и больших свершений. В мир, где есть только самое главное.

В детстве я почему-то думал, что этот мир где-то там, в недосягаемой вышине, затерялся среди осколков гигантского, разбитого на заре мироздания кем-то всевышним звездного зеркала.

Я резво сбегал вниз по крутому холму и падал на ковер из мягкой, сочной травы, полной грудью вдыхая её медвяной аромат и наслаждаясь каждым мгновением. А потом переворачивался на спину и глядел на бесконечный звездный калейдоскоп.

Мысли уносились от серой обыденности, открывая передо мной неведомые миры, вобравшие в себя все самое яркое и чудесное. Я словно переносился в другую реальность, и для меня эти ночи становились волшебными.

Порой мне казалось, что именно ночью я живу настоящей жизнью, а днем просто играю роль в каком-то грязном и дешевом балагане. Роль, от которой уже тошнит всех, включая меня.

Лишь в одиночестве я мог обрести свободу и стать собой. Понять, а какой я на самом деле, вне этой паутины из лжи, лицемерия и притворства. Среди людей я всегда был в какой-то мере ненастоящим, и даже мысли мои словно были продиктованы кем-то извне, а я просто их повторял, да еще и с почти искренней верой.

Если подумать, с тех пор ничего и не изменилось. Разве что даже по ночам я разучился обретать свободу. Я шагал по тротуару, и мне хотелось, как в детстве, отпустить все дневные сомнения и тревоги, раскрыть руки навстречу ночному ветру и наслаждаться свободой. Но я не мог. Насущные проблемы приковали душу к земле и не позволяли ей оторваться. Мама, Сьюзен, Ричард, Тор, потерявший возлюбленную, проклятие, апокалипсис… Не слова, а тяжеленные камни, которые не снять, не сбросить.

А тот неведомый мир, в который я верил в детстве, оказался фальшивкой. Побывал я в космосе, и что? Там нет ничего, кроме холодной пустоты и застывшей вечности. А то, что я видел тогда, лежа на склоне холма, на самом деле было в моем сердце. И реальность разрушала по крупицам этот прекрасный мир, как вода подтачивает камень. Каждая непоправимая ошибка, каждый погибший друг – новая трещина в нем. И с каждым днем этот мир расшатывался, становясь все более зыбким и эфемерным. А потом он просто раскололся, не выдержав натиска, и исчез, оставив в душе лишь зияющее отверстие.

Наверное, я сказал бы, что умер, если бы не стоявшие передо мной проблемы. Только они заставляли меня мыслить, принимать решения, действовать – словом, жить. Выходит, и они несут в себе пользу? Как же все сложно, и как жаль, что рядом нет мамы, которая помогла бы во всем разобраться.

Наверное, так я бы и проскитался всю ночь по улицам, копаясь в себе и запутываясь все больше, если бы внезапно не налетел ураган.

Неукротимые тайфуны, приносящие с собой тяжелые, напитанные влагой и пронзаемые стрелами молний тучи – обычное дело для тропических и субтропических широт. Такое вот неприятное дополнение к вечной зелени пальм, теплому морю и яркому солнцу. Да, здесь погода менялась еще более непредсказуемо и стремительно, чем на осенней базе.

Я и глазом не успел моргнуть, как не пойми откуда налетел порывистый, буквально сбивающий с ног ветер, звезды на небосклоне померкли, словно кто-то шутя щелкнул магическим выключателем, а сверху начали падать тяжелые капли, прибивая к асфальту скопившуюся за день пыль. Еще через несколько секунд дождь уже хлестал как из ведра, посаженные ровными рядами пальмы кренились к земле, а над головой оглушительно грохотали раскаты грома.

Я прочел достаточно книг о людях, унесенных ураганами, чтобы понять: находиться на улице в такую погоду небезопасно.

Мысленно ругая себя, что не остался ночевать в корабле, я поспешил на центральную улицу – единственную, что не пустовала в столь поздний час – и, предварительно скрыв свой облик произвольной иллюзией, заскочил в первое попавшееся заведение.

Непривычно громкая, ритмичная и раздражающе однообразная музыка жестоко давила на уши, а громкий смех и развязная болтовня подвыпивших завсегдатаев вызывали пульсирующую боль в висках. Но я все равно остался посреди этого ополоумевшего балагана: все лучше, чем мокнуть под проливным дождем и без конца сопротивляться порывам ветра.

Посетители бросили на меня равнодушные взгляды и тут же вернулись к напиткам и разговорам: должно быть, насквозь промокшие и лохматые люди, врасплох застигнутые стихией, были здесь привычным явлением. Вот если бы я не скрыл себя иллюзией обычного парня, мое появление породило бы ажиотаж: не каждый день в этот кабачок заскакивают галактические лидеры.

Я сел за самый дальний и неосвещенный столик: хоть я и скрыл свое истинное лицо, привлекать внимания все равно не хотелось.

Не успел я скинуть уже изрядно потрепанный и выцветший плащ, впитавший в себя так много дождевых капель, что в пору выжимать, как ко мне резво подскочил официант.

– Что вам будет угодно? – спросил он, заискивающе улыбаясь: должно быть, надеется на чаевые, вот и подлизывается.

– Черный кофе, – угрюмо бросил я, не глядя на официанта: от его насквозь пропитанной фальшью улыбки тошнило.

Я поймал себя на мысли, что в последнее время меня вообще раздражают веселые голоса, улыбки, смех и иные проявления благодушного настроения. Как, в самом деле, можно радоваться, когда все так плохо? Наверное, я им просто завидовал.

На лице официанта мелькнуло удивление: видимо, здесь было принято заказывать только спиртные напитки. Но, поразмыслив секунду, он кивнул и удалился.

Не прошло и минуты, как я уже сидел, сжимая в руках горячую чашку (из-за промокшей насквозь одежды я порядком продрог, и потому пытался хоть как-то согреться), и глядел в окно: разноцветные огни и полуголые девушки ночного заведения меня не привлекали.

Напиток обжигал не столько температурой, сколько горечью, точно так же, как мысли обжигали душу.

Я размышлял о том, что скоро наступит рассвет, я заберу Ричарда из лицея и отвезу к Нике. Ведьма погрузит его в недолгую кому, после которой Рич уже обо мне и не вспомнит. И больше никогда не наберет мой номер, никогда не улыбнется, никогда не будет сидеть, завернувшись в плед, и слушать мои истории.

Он просто уйдет из моей жизни. Навсегда. Как Фригга. И что бы я ни говорил о том, что другого выхода нет, сердце ни в какую не желало мириться с этим. «Я и так уже потерял достаточно близких! – никак не унимался внутренний голос. – Почему теперь я должен потерять еще и ребенка?!»

Да, Рич был последним островком света посреди океана тревог, сомнений и страхов, а теперь и его должны поглотить холодные волны.

«Вот вечно ты жалеешь одного лишь себя, – мелькнула вдруг мысль, пропитанная язвительностью, сарказмом и даже искренним отвращением. Даже Рэй никогда не разговаривал так презрительно. – Бедный-несчастный, всеми покинутый и одинокий – какая трагедия! А попробуй хоть на минуту отбросить самовлюбленность и подумать про Ричарда. Скажешь, спасаешь его от огненных, принося в жертву родительские чувства? А ты хоть раз задумывался, что после этой твоей операции не только ты потеряешь Ричарда, но и Ричард потеряет тебя?»

Осознание этой вполне очевидной истины на какое-то время повергло меня в замешательство. Конечно, я всегда понимал это, но только сейчас отважился признаться в этом себе. Мой поступок сломает ребенку жизнь – отрицать было глупо.

Я собираюсь принудительно сделать с Ричардом то, чего так не хотела для себя Сьюзен – вместе с воспоминаниями забрать у него частичку души, очень важную. И потом, у Ричарда ведь нет никого, кроме меня. Совсем никого. Бесчувственную красноволосую ведьму, на попечение которой я собираюсь оставить сына, в расчет можно не брать.

И каково ему это будет – очнуться и с ужасом осознать, что он – один посреди необъятной вселенной, такой холодной и равнодушной к его проблемам и страхам. Мне, взрослому и видавшему виды человеку, и то больно с этим мириться, а ведь Ричард – совсем еще ребенок, его душа такого не вынесет! Вспомнить хотя бы, как сильно он мучился после смерти Сэма и Кайсы, и я, хоть и с большим опозданием, спас его, доказал, что он не один… чтобы потом безжалостно бросить на космической станции, не оставив после себя ничего, даже воспоминаний.

От таких мыслей подступала тошнота, и чувствовал я себя мерзко: точно жирный зеленый слизень ползает взад-вперед по горлу, обжигая его своим желчным ядом.

«Я собираюсь бросить ребенка, оставить его одного, без помощи и поддержки! – крутилась мысль, словно заевшая кинопленка. – И как сложится его жизнь, если никто не будет оберегать его от бед и предостерегать от необдуманных решений? Что его ждет? И сможет ли он не сломаться? А если ударят эмоции, он натворит глупостей, и никто его не остановит, никто не образумит и не успокоит?»

Все-таки одиночество – страшная вещь, особенно в столь юном возрасте. Оно и вправду может свести с ума – мне ли не знать, какие чувства испытываешь, понимая, что всему миру на тебя наплевать.

Конечно, я мог бы подыскать для Ричарда какую-нибудь любящую семью, но это было слишком рискованно: во-первых – ненужные вопросы, во-вторых, неподготовленные родители могли нечаянно сболтнуть ему правду и все испортить, в-третьих – Ричард чересчур необычен, чтоб отдавать его на воспитание простым людям. Зато Ника – вполне подходящий кандидат. И пусть она не окружит мальчика теплом и заботой, зато и не наломает дров.

И все равно было стыдно и мерзко. Я чувствовал себя наихудшим отцом, какого только можно вообразить. Если бы меня так бросили, я бы никогда не простил, и оправданий бы слушать не стал.

У меня и так немало грехов перед Ричардом: как ни крути, на моей совести смерть его родителей, а потом он месяц проторчал в далеком прошлом, ожидая, когда я его вытащу. Теперь еще и это. Ну почему, почему этот ни в чем не повинный малыш с волосами Сэма и глазами Кайсы должен все время из-за меня страдать?! Ведь я так люблю его, так хочу, чтобы он прожил светлую жизнь, полную радости и тепла! И я пытаюсь, все силы прикладываю, чтобы ему эту жизнь обеспечить, но выходит из рук вон плохо, и в результате я только даю ему новую почву для переживаний. Почему я такой неправильный, почему в корне гублю все, за что ни возьмусь?

Я знал, если после операции Ричард каким-то чудом узнает правду, он вновь меня возненавидит. И правильно, в общем-то, сделает. Но что поделать, если нет выбора?

«Ты можешь сказать ему правду, – разумно заметил внутренний голос. – Можешь поставить его перед выбором, как Сьюзен, и позволить ему решить самому».

«Нет», – тут же отбросил я эту мысль, решительно поставив опустевшую чашку на стол.

Ричард ещё ребенок, и ставить его перед таким выбором бесчеловечно. В таких случаях выбор должен делать попечитель.

И я этот выбор сделал: Ричард будет жить. И пусть ему придется несладко, возможно, однажды он найдет ту дорогу, что приведет его к счастью. Шанс маленький, но все же он есть. А если Рич погибнет, то его не будет вовсе. За шанс надо бороться.

Я твердо решил, как буду действовать, и все равно было совестно перед ребенком. Да уж, заманили меня демоны в ловушку: какой бы выбор я ни сделал, он неминуемо принесет боль и несчастье! Хоть головой об стену бейся.

Мне и в самом деле вдруг захотелось что-нибудь разбить, и я даже начал оглядываться по сторонам в поисках подходящего предмета, но тут, к счастью, неожиданный писк коммлинка отвлек меня от яростного порыва.

– Да, Тор, слушаю.

Я старался, чтобы мой голос звучал расслаблено и спокойно, потому что заботливый вопрос брата: «Ты в порядке, Локи?», взбесил бы меня лишь сильнее. Я не хотел обсуждать с Тором своё состояние.

– Хочу принести соболезнования. Я… уже в курсе, что случилось со Сьюзен. Такое ужасное совпадение: сперва моя жена погибла, теперь твоя девушка.

– Это не совпадение. – Я решил, что уж кто-кто, а Тор знать обязан. – Это атака.

– Атака? Но кому могла насолить Джейн?

– Она никому не насолила, равно как и Сьюзен. Все беды – из-за меня. О да, теперь ты можешь сорвать на мне свою злость – я один виноват в твоем горе! Впрочем, ничего нового!

– Я в это не верю. Причем тут ты?

– Демоны меня прокляли, и теперь всех близких мне людей забирают огненные люди – что-то вроде их прислуги.

– Куда забирают?

– Ты лучше спроси: «откуда». Из этого мира. Убивают, попросту говоря. Всех, кому я дорог. Эти уроды забрали Джейн, Сьюзен, и теперь нацелились на Ричарда…

– Ладно, с последними двумя ясно: Сьюзен – твоя возлюбленная, Ричард – ребенок, но как в эту компанию попала моя жена?! Каким боком она попала в число самых близких тебе людей? Или… – Тор на мгновение замолк, – ты с Джейн за моей спиной…

– Нет, что ты, между нами ничего не было, – поспешно возразил я, недоумевая, как Тору пришла такая нелепая мысль, и одновременно понимая, что ситуация действительно странная. – Ты же знаешь, я никогда в жизни не стал бы… Да я её вообще пару раз видел, и то мельком.

– Согласен. Не похоже это на тебя. Но почему тогда огненные выбрали её первой жертвой, если забирают они только тех, кому ты дорог?

– Понятия не имею. Может, все это время твоя дражайшая супруга была тайно в меня влюблена?

Это я сказал, чтобы отомстить брату за его подозрения.

– Не мели чепухи! Джейн не такая.

– Вот и я не такой.

– Знаю. И верю, что между вами не было интрижки. И вопрос остается открытым: почему пострадала Джейн? За что?

– Будь я Никой, сказал бы, что сейчас уже все равно, но я понимаю: тебе это важно. Если будут идеи, я обязательно сообщу. Но даже не сомневайся: виновен буду я, так что сорвись лучше сразу. Поверь, мне уже хуже не будет.

– Нет. – Хоть я и не видел сейчас брата, мне почему-то представилось, что в это мгновение он решительно потряс головой, и его длинные волосы с мягким шелестом рассыпались по плечам. – В моем сердце лишь боль, и никакой злобы. Тем более на тебя. Знаешь, я не специалист по демонам, но мне кажется, ты главная жертва в этой сумасшедшей игре.

– Одно другому не мешает, – заметил я, поднеся к лицу пустую чашку: отчего-то захотелось еще разок вдохнуть аромат кофе. – Но все равно спасибо. Ты там держись, не раскисай.

– Постараюсь. Ты тоже, – отозвался брат и отключил связь.

Как бы странно это ни прозвучало, а все-таки я был рад, что мысли Тора заняты Джейн, и он не стал вдаваться в подробности и выяснять, за что меня так возненавидели демоны.

– Эй, босс! – прозвучал вдруг сзади грубоватый женский голос.

И хоть кругом было полно народу, интуиция подсказала, что обратились ко мне.

========== Глава 6 ==========

Я обернулся, недоумевая, кому мог понадобиться в этом тропическом захолустье, и досадуя, что обойтись без разговоров с незнакомцами все-таки не удастся. Моему взору предстала молодая красотка в вызывающе открытом платье из серебристых паеток.

«Должно быть, стриптизерша, денег хочет», – сообразил я и беззлобно бросил:

– Шла бы ты отсюда. Здесь тебе ничего не светит.

– Ты со всеми подчиненными так обходителен и вежлив?

Девушка ослепительно улыбнулась и принялась игриво накручивать на палец и без того кудрявый локон. Правда, пару секунд спустя она спохватилась и посерьезнела:

– Ох, прости, чересчур вошла в образ. На самом деле я здесь работаю.

– Оно и видно.

– Да нет, ты не понял. Это так, прикрытие, чтобы народ не волновать.

Девушка по-хозяйски, словно старая приятельница, села напротив меня, закинула ногу на ногу и, доверительно подавшись вперед, проговорила в полголоса:

– Я оперативница из ГалаБеза.

– А я здесь при чем?

Я на всякий случай проверил иллюзию и убедился, что она до сих пор скрывает мой истинный облик.

– Ой, да брось, на мне же линзы. Вижу все обманки. Не ожидала встретить здесь своего начальника. Я думала, ты безвылазно сидишь на Заре и возишься с документами межгалактической важности.

– Считай, так и есть. А это, скажем так, в порядке исключения. Прилетел ребенка навестить. А ты здесь по какому поводу?

– Говорю же, работаю. Собираю ценные сведенья.

– Еще интереснее. И какие ценные сведенья можно собрать в таком месте?

– Ох, да о чем тут только не болтают! По большей части, конечно, всякий мусор, вроде того, кто и с чьей дочерью переспал накануне, но иногда в этой свалке можно отыскать бриллианты.

– Например?

– Например информацию о самопроизвольно открывающемся портале.

– Самопроизвольно открывающийся портал? Я думал, таких не бывает.

– Все мы так думали, пока таинственным образом не исчезла пара наших оперативников.

– Так они пропали здесь?

– Нет, здесь они обнаружились, а пропали за сотни парсек отсюда. В этом и вся загвоздка. Какая-то неведомая сила перенесла их через пространство.