Текст книги "Месть демонов (СИ)"

Автор книги: Лена Белова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 22 страниц)

Но я не хотел, чтобы все кончилось так: не успел и глазом моргнуть, как стоишь у главного здания ГалаБеза, а еще мгновением позже заполняешь кипу наискучнейших отчетов и бланков, куда положено писать лишь цифры и факты. А я не знал, что писать. В голове не удержалось ничего, что показалось бы занимательным нашему аналитическому отделу.

Мне хотелось оттянуть завершающий миг посадки. Почему? Сложный вопрос. Вряд ли дело было лишь в нежелании заполнять документы. Я просто чувствовал, что ещё рано. Что еще не случилось чего-то важного.

Поэтому я отключил автопилот, резко сбавил скорость и зафиксировал высоту – теперь «Экстрим» лавировал меж высотными домами и башенными шпилями, на которых один за другим зажигались вечерние огни. А потом открыл панель управления и нажал неприметную белую кнопку. Я еще ни разу так не делал. Давно хотел, но подходящего случая не было.

В тот же миг крыша над моей головой исчезла, будто растворившись в вечерних сумерках, и «Экстрим» превратился во флаэр.

Холодный порывистый ветер растрепал мои и без того спутанные волосы. Я представлял, как дико выгляжу со стороны, но меня это не тревожило.

Потоки воздуха грубо ласкали лицо, и мне нравилось это ощущение свежести. Даже странно, что другие не любят подниматься на открытых флаэрах так высоко. Они не знают, как прекрасен морозный ветер, и какую ощущаешь свободу, и какой необъятный простор открывается с такой высоты.

Я поглядел на небо, будто заранее зная, что там меня ожидает открытие. И точно. На лазурный шелк небосвода словно бы кто-то, нечаянно или нарочно, разил тысячи красок. На этом бескрайнем полотне нашлось место всему: и темно-сизым свинцовым тучам на северо-западе, и легким перистым облакам, которые не заметишь, пока не присмотришься, и белоснежным воздушным айсбергам, и сиреневым лентам, и золотисто-багряной кромке на горизонте, и густым алым отсветам, и первым звездам, и раннему полумесяцу, и, разумеется, солнцу, которое вот-вот должно было скрыться.

«Наверно, это все не случайно, – непривычно спокойно подумал я, не в силах оторвать взор от небесного полотна. – Наверно, кто-то всё это специально нарисовал. Как я раскрасил «Экстрим» перед самым отлетом. Может, и небо каждый раз кто-то красит, вплетая в закат свою душу, а может, он просто рисует наш мир, но пока еще никто не понял всей гениальности этой картины?

– Пап, а почему на вечернем небе так много красок? – будто издалека, сквозь пространство и время, донесся до меня голос Ричарда.

Это был вечер того дня, когда Ника и Рэй увезли из резиденции ничего не подозревающую Фриггу. Тор тоже улетел ближе к обеду, и мы с Ричардом остались вдвоем.

Рич предложил развести костер и поужинать у моря, а я не нашел в себе сил ему отказать. Вот мы и сидели у прибрежной кромки, глядя, как тихие волны то с шелестом откатывают, обнажая песчаное дно, то возвращаются, рассыпаясь белоснежными брызгами.

Ноги у нас были мокрыми, но мне даже нравилось. Каждый раз, когда вода уходила, Ричард с потрясающей ловкостью извлекал из песка ракушку, кусочек коралла или необычный камешек, и зажимал их в кулаке. Когда рука наполнялась, он высыпал находки в небольшую стеклянную банку, которую вынес из дома как раз для этого.

Как-то раз ему попалась крохотная морская звезда. Она была еще живой, и Ричард бережно опустил её в воду: пусть плавает. И звезда уплыла, подхваченная очередной волной, а Рич продолжил собирать свою морскую коллекцию.

Я наблюдал за ним и поражался, с какой скоростью он подмечает и хватает интересные вещи. Сам не знаю, зачем, я попробовал повторить. Но пока мой взгляд блуждал по песку, возвращалась волна, а потом приходилось начинать всё сначала. Так я и не собрал ничего.

– На, держи. – Очередную порцию сокровищ Ричард высыпал не в банку, а в мою ладонь. Он заметил тщетность моих попыток, и его это развеселило.

Я рассмотрел подарок. Чего там только не было! Одних ракушек я насчитал семь видов – и плоские, и скругленные, и спиральные, и перламутровые, и синие… Попалась жемчужина. Крохотная, но очень красивая.

– Настоящая редкость, – прокомментировал Ричард. – Мне только три раза попалась. И я её всегда отпускаю обратно, как ту звездочку.

– Почему? Она ведь не живая.

– Ну и что? Зато таких жемчужин очень мало. И если я заберу все, много лет спустя другой ребенок будет сидеть здесь и плакать, удивляясь, почему они ему не попадаются. Отпустим её?

– Отпустим, – сказал я и опустил драгоценность на мокрый песок. Жемчужина тут же унеслась вглубь, увлекаемая солеными водами.

– Её ждет целое путешествие, – задумчиво сказал Ричард, вновь запустив руку в песок. – Что в этих штуках самое интересное, так это их истории. Океан такой невыносимо огромный! И они, такие крохотные, болтаются по нему. Они сами не знают, куда их занесет волнами, и где выбросит на берег, и кто их подберет. Я не знаю, как выразить, но есть в этом что-то… что-то… Не знаю. Вроде и чушь какая-то, но это меня притягивает. Жаль, что они ничего не могут нам рассказать. Их истории было бы интересно послушать.

– Конечно, – кивнул я и, не глядя, высыпал оставшиеся на ладони трофеи в банку.

– Я их все потом отпущу, – сказал Ричард. – Может, не сразу, но отпущу обязательно. Что им толку пылиться у меня на столе? Пусть лучше странствуют по океану – это куда занимательней. Я их только рассмотрю получше, запомню… и отпущу.

Какое-то время мы сидели молча, прислушиваясь к шуму волн, треску костра и воде, что вскипала в нашем маленьком чайнике. А потом Ричард вдруг глянул не небо и спросил про краски.

Я тогда промямлил что-то про свет, отражающийся под особым углом, но Ричарду мой ответ не понравился. Мне он, в прочем, не понравился тоже.

– И все-таки, почему их так много, и они все разные? – настраивал Ричард.

Я попробовал отшутиться:

– Ну ты еще спроси, почему у нас в мире так много разных существ, и почему, например, у людей так много разных эмоций и мыслей. Почему у нас всего много, и все такое разное?

– Ты меня сам за язык тянешь, – усмехнулся Рич, а в его глазах заплясали добрые огоньки. – Я ведь спрошу.

– Только не у меня. Я не знаю. И про закат ничего не знаю.

– А у кого спросить?

– Не знаю, – в третий раз повторил я, и мы рассмеялись.

Вот и сейчас я глядел на закат, и не знал. Так странно: столько всего прошел, столько пережил, а так и не мог ответить на вопрос Ричарда – почему? Теперь к этому вопросу примешался другой, уже мой собственный: каким немыслимым образом все это многообразие уживается, создавая причудливую гармонию и красоту? Я не знал. Знал только, что это так.

А если отвести глаза от неба и глянуть вниз, на город – там еще больше цветов. Я глядел на мерцающие окошки домов, в которых, казалось, зажглись фантастические лампы (виноваты были последние отблески солнца), и пытался угадать, что сейчас творится в этих маленьких самобытных мирках, которых так много, и они такие разные.

Много всякой всячины, всего и не вообразить. Но я был уверен, что за одним из миллиона окошек мама читает детям добрую сказку, за другим – внук укрывает пледом уснувшую бабушку, за третьим – девочка играет с собакой. А кто-то, быть может, пристроил у окна небольшой телескоп и смотрит сейчас на первые звезды, пытаясь уловить те мгновения, когда они зажигаются. А другой стоит с мольбертом в надежде, что ему удастся запечатлеть закат. А кто-то просто стоит у окна и смотрит на небо и город, а в голове его бродят какие-то мысли… Не такие как у меня, но интересные. Кто-то ждет родителей с работы, и они обязательно вернутся, принеся из магазина сладости и игрушки. А кто-то сидит, согнувшись в три погибели, и не видит ничего вокруг себя. Возможно, он даже не знает, что наступил вечер – он изобретает лекарство, которое однажды спасет жизни тысячам детей, мам, отцов и бабушек.

Так много историй… Конечно, бывают не только такие, и от того порой опускаются руки и хочется послать все к чертям, но ведь нельзя забывать о тех, светлых, что сияют сейчас в бесконечном потоке домов, окон, машин и лиц. Ради них наш удивительно многообразный мир действительно стоит оберегать. Эти огоньки не должны погаснуть.

И сегодня я не дал им этого сделать. Я спас множество маленьких миров, спас целую книгу, или даже библиотеку добрых историй. Я спас любовь, надежду, дружбу, спас радость первых открытий и теплых встреч, спас детский смех и старческие улыбки, спас… все хорошее, что осталось у нас. И пусть вся грязь никуда не делась – это неважно, ведь я спасал не её.

Я встал в полный рост, не боясь упасть, и поглядел вниз: на нескончаемые вереницы цветных огоньков – дороги и магистрали, на подсвеченные гирляндами тротуары, по которым ходили люди, на яркие витрины и приветливые вывески ресторанов, много на что – всего и не перечислить. Но за всем этим скрывались люди.

Я улыбался им и махал рукой. Они меня не видели, а если кто и поднял ненароком глаза, наверняка принял меня за выпившего подростка. Но мне было все равно. Я даже был рад, что меня не замечают, зато я вижу весь мир – таким, какой он есть. Я улыбался людям, а на глаза наворачивались слезы. Может, от ветра? Ведь это так странно – плакать, когда на душе так радостно и светло. Даже не помню, когда я последний раз был так счастлив.

Я улыбался людям и с удивлением понимал, что совсем не чувствую гордости. Не чувствую, что мир теперь мне что-то должен. Я просто чувствовал, что уже ни в чем перед миром не виноват.

Конец.