Текст книги "Месть демонов (СИ)"

Автор книги: Лена Белова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

«Отлично, полдела сделано, – подбодрил я себя. – Теперь остался пустяк – выкорчевать эту неуверенность с корнем».

Пустяк… Легко сказать, пустяк. Возникни неуверенность на пустом месте, так оно и было бы. Но за ней стояло множество жизненных историй, воспоминаний и чувств. Если закрыть глаза и ещё раз пройти мои злоключения от начала и до конца, станет ясно, на какой почве выросло это древо сомнений.

Я вспомнил старую часть города с её садами, парками и скверами, которая так полюбилась мне после Возрождения. От чего я приходил туда каждый день? От чего убегал? От чего старался спастись? Мне казалось, что под сенью тенистых кленов я прячусь от бездушных стеклянных домов, от бездушных машин, кораблей, флаэров и магистралей. Но это ведь просто символы… На деле я бежал от бездушных людей, которые преследовали свои цели и плевать хотели на проблемы других. Было обидно за них. За то, что их сердца разучились сжиматься от жалости, и они не страдают, причиняя кому-то боль.

Я вспомнил Агентов из Долины Жизни, что приняли меня за психа и отказались даже подумать над моими словами. Агенты – люди, которых я когда-то считал образцом для подражания – оказались заперты в клетке дурацких правил. Они не хотели задуматься и понять, они хотели всё выполнить по инструкции и поскорее расписаться в ведомостях. Как назвать это чудовищное явление, когда люди не думают своей головой?

Я вспомнил пьяных людей в баре, где прятался от дождя. Людей? Нет, им это слово не подходило. Скорее похотливые твари, движимые инстинктами. Что они там искали? Еду, выпивку и партнера на одну ночь. Все, запросы закончились.

Я вспомнил министра межгалактических отношений и целую армию бойцов, которых взорвал разбушевавшийся Пересмешник. Это уже был гибрид бездушия и стереотипов. И в самом деле, почему не соединить сразу несколько таких пороков? Так даже проще: и думать не надо – все придумано до тебя, и переживать ни к чему.

Я вспомнил предательство Чака – человека, которого я считал своим другом. Он тоже не захотел подумать. Хотя у него, по меньшей мере, было сердце.

Я вспомнил Асгард с его пустой напыщенностью и такими же обитателями. Снаружи блестящий доспех, а внутри – об этом лучше не думать.

И все эти печальные примеры я увидел за столь короткий промежуток времени, что даже страшно при мысли, как велика концентрация всей этой грязи в галактике.

Я вспомнил глубокую яму, что так отчетливо представилась, и вдруг понял, откуда у меня этот образ: его медленно, но верно формировала каждая встреча с людьми.

И здравый смысл подсказывал, что лучше как можно скорее эту яму засыпать… Так может, благородней оставить демонам право совершить суд и стереть эту грязь? Может, не я, но само наше общество апокалипсис заслужило?

От этих мыслей хотелось плакать. Я не знал, а хочу ли спасать этот мир, достоин ли он спасения. Вдруг своим так называемым подвигом я сделаю только хуже?

Герой, который не хочет спасать вселенную… Такого бреда, наверное, не было ни в одном фильме, и Фригга удивилась бы, услышав такие слова.

Я поглядел на Фриггу, шагавшую слева от меня, с живым любопытством озирающуюся по сторонам, и внезапно меня ужаснула мысль: неужели из-за всех тех бездушных уродов она тоже погибнет? А другие? А Рэй, который шаг за шагом преодолевал ту злость и жестокость, что вселил в него отец? А Тор? А храбрая Долана? А те, чьих имен я не знаю?

Да и люди, которых я так решительно обвинял… Как-то раз мама сказала мне, что абсолютного зла в мире не существует, и если человек один раз поступил аморально, это не значит, что он безвозвратно потерян. Сам я ведь тоже совершал плохие поступки, но значит ли это, что я недостоин жить?

Да, всю эту гадость хочется стереть, но вместе с ней неминуемо сотрется и все хорошее, все самое лучшее, накопленное цивилизацией. Спасти это в книгах, как поступили наши предшественники? Но книги – лишь воспоминания, призраки былого расцвета. Да и наши потомки… То есть те существа, что заселят вселенную после нашей гибели. Неужели они станут идеальной расой, которая унаследует от нас только любовь и стремление к развитию? На такое полагаться наивно. Наверное, гелеофтории, несмотря на свой высокий уровень просвещенности, надеялись, что мы, люди, будем лучшей цивилизацией, и потому сами ушли с арены. Да, теперь я понял, что имело в виду то странное существо в белом панцире, когда объясняло, почему они по доброй воле смирились с апокалипсисом. Им было за себя стыдно, как мне теперь совестно за людей.

Но что же, мы уйдем, и наше место займут другие. И снова все пойдет по кругу. Добро и зло всегда будут вместе, и ничто не в силах этого изменить. И апокалипсис – всего лишь встряска для нашего мира. Так есть ли смысл разрушать то, что мы уже создали?

Я подумал про гелеофториев, про их цивилизацию и культуру, про то, сколько там должно было быть прекрасного, но мы уже этого никогда не увидим – тысячи достижений, ставшие смыслом жизни для каких-то удивительных гениев, безвозвратно канули в небытие. А мы… У нас ведь тоже есть, чем гордиться. Наука, искусство и философия. И сами люди, их душевные качества.

Теперь я был твердо уверен, что не повторю ошибку наших предшественников. А все то зло… Внезапно я понял, что эти пороки слишком мелочны и ничтожны, чтоб ради них губить другую – лучшую и сильную сторону человечества.

– Я что-то вижу! Там, впереди! – воскликнула Фригга.

И в самом деле, вдалеке разноцветный дым вздымался, создавая нечто вроде красивой чаши, на которой лежала… Я видел её пару раз, да и то мельком, и очень давно, но всё равно узнал бы из тысячи. Это была сфера гелеофториев – тот самый артефакт, поиски которого навсегда сделали Элвиса и Кору моими друзьями.

Сфера мирно покоилась на своем сотканном из тумана ложе. И почему она не падает? Хотя, находясь в междумирье, глупо задаваться такими вопросами.

«Это то, что нам нужно?» – на всякий случай уточнил я у Доланы.

«То, что нужно тебе».

«Я должен ее коснуться?»

«Необяз… Ох, только не это!»

Я оторвал взор от Доланы и тут же понял, что её так ужаснуло: вокруг газообразной чаши одна за другой начали появляться огненные фигуры. Дана, Элвис, Джейн, Ингрид и, самым последним, Джаред.

– Надо же, и сюда добрались! – процедил Рэй сквозь зубы, наплевав, что вскоре его фраза будет кружить вокруг нас, не давая покоя. Теперь всем уже было не до этого.

– Это конец, – прошептали губы, не спросив у меня. – Они пришли запускать апокалипсис.

– Ваше время истекло! – от мертвого, но непередаваемо сильного голоса огненной Даны хотелось убежать и спрятаться, но такой возможности у нас не было. Голос будто звучал отовсюду, напирая со всех сторон, пугая и обессиливая.

– Локи породит апокалипсис, а вы все превратитесь в небытие! – вторил ей огненный Элвис.

Как заколдованный я глядел на их лица и думал о том, что когда-то все они были простыми ребятами, моими друзьями. Как сложно было поверить, что сейчас передо мною уже не они, а лишь их пустые лица, объятые пламенем. И это была одна из самых жестоких демонических шуток.

– Вы против нас бессильны! – продолжила Джейн, и все пять фигур одновременно двинулись вперед, нам навстречу.

Я обратил внимание, что они не шагали, а просто парили в каком-то миллиметре над поверхностью. Пожалуй, это был первый раз, когда я видел их так отчетливо.

– Готовьтесь прощаться с жизнью, – сказала Ингрид, а фигуры стали еще ближе.

Я знал, что сейчас испугаюсь. Знал, что вот-вот до меня дойдет весь ужас нашего положения, и в кровь выбросится тройная доза адреналина. Но время шло, а страх не приходил. Я смотрел на огненные фигуры и жалел тех, чьи черты лиц они подло копировали.

Летняя ночь на поляне в парке – Дана; белые шарики цветов, устилающие подоконник – Ингрид; темный лабиринт под толщей воды – Джейн; тлеющий уголек сигареты – Элвис; сбивчивые фразы и робкий взгляд – Джаред. Все эти черты и лица были даже не злобной шуткой, да и вряд ли демоны стали бы шутить. Это было настоящим оружием.

Страшно даже подумать, чем бы все кончилось, если бы я был один. Но со мной были те, на кого образы не действовали – этого демоны не смогли предвидеть. Они думали, я буду противостоять Огненным в одиночестве. Хотя, черт знает, что они думали. В любом случае, мои друзья дали Огненным достойный отпор.

Долана призвала своих, безликих и ярко-синих, которые тут же вступили с противниками в отчаянную борьбу. Фигурок девочки было больше, но по силам они значительно уступали демоническим. Ника обрушила на огненные силуэты столпы воды, но это не нанесло им явного урона. Рэй просто пытался меня прикрыть, параллельно следя за Фриггой, которая не могла ничем помочь, но отчаянно рвалась в бой.

Вода мешалась с туманом, там и тут мелькали багровые и синие отсветы: плазменные существа перемещались с фантастической скоростью. Люди бегали, что-то кричали друг другу. Даже туман под ногами стал течь динамичней.

Весь мир превратился в нескончаемое движение. А я… я как застывшая статуя стоял в самом центре этого бешеного круговорота и почти ничего не видел. Мой взор намертво приковала Сфера, которая с каждым мгновением будто бы приближалась, становясь все больше и постепенно заполоняя пространство.

Я стоял как зачарованный и не мог ничего поделать, не мог противиться этой сильнейшей, недоступной нам магии, которая, казалось, ввинчивала меня в пространство. Я не мог бороться, да и чувствовал, что не должен этого делать. А реальность становилась все призрачнее…

Что это? Апокалипсис?

========== Глава 21 ==========

«И когда это уже прекратится?!» – это стало моей первой мыслью в новой реальности.

Аномальными скачками и виртуальными мирами я был уже сыт по горло, и мечтал об одном – чтобы все это скорей закончилось. А еще собственная душа (а я почему-то был уверен, что оказался именно в ней) встретила меня надоевшим густым туманом.

Этот туман был не синим и не цветным, а самым обычным, мутно-белесым, какой в дождливую погоду стелется по лесным ложбинам и долинам рек. Хоть здесь без чудес, и на том спасибо. Правда, для обычного лесного тумана он был чересчур густым – я почти ничего не видел вокруг себя.

«Цени то, что имеешь, – подбодрил я себя цитатой из одной прочитанной очень давно книги. Я не помнил ни её названия, ни автора, но какие-то случайные фразы отчего-то запомнились. – Радуйся тому, что видишь».

«Но как быть, если я вообще ничего не вижу?» – лениво и словно нехотя взбунтовался здравый рассудок.

«По крайней мере, ты видишь туман», – диалог с самим собой создавал иллюзию, что я тут не одинок.

Я попробовал радоваться туману, но выходило вяло. Хотя, будь на моем месте юная Фригга, ей бы, наверно, понравилось.

Под ногами что-то жалобно хлюпало. Сперва я не мог понять, что это, но вскоре сообразил, что иду по болоту.

«Туманное болото… Замечательно! – не без сарказма подумал я, наугад пробираясь вперед. – Тут и сгинуть недолго».

И почему я только не могу мыслить легко и свободно, с открытой душой и чистым сердцем, как делает это девчонка в нелепом костюме лисы? Почему все во мне отравлено желчным ехидством, и даже цитаты из книг для меня – лишь печальные анекдоты? Конечно, это попытка защиты от страха и безнадежности. Неужели такой взгляд на мир неизбежно прилагается к жизненному опыту и совершенным ошибкам?

«Середина пути всегда самая трудная, – сегодня моё сознание просто сыпало цитатами из старых бесед и книг. Может потому, что на собственные мысли энтузиазма уже не хватало? – В начале ты еще полон сил и энергии, в конце отчетливо видишь цель, и это тебя вдохновляет. А середина – это всегда туман и топи» – так вот почему я вспомнил.

Вот так, призывая забытых и безликих людей в качестве собеседников, я медленно, но верно шел вперед. Куда я иду, я не знал, но очень надеялся, что однажды туман развеется, и моему взору откроется что-то иное.

– Ай!

Хлесткие ветви упавшего в топи дерева выплыли из одеяла густой пелены слишком поздно, и я не успел отстраниться или хотя бы прикрыть руками лицо.

Где-то неподалеку раздалось унылое уханье филина, а под ногами все стонала гниющая трясина. Холодная жижа протекла в обувь, и теперь хлюпало не только снаружи, но и внутри сапог. Пальцы на ногах замерзли.

Вот бы сейчас очутиться у теплой, приветливо потрескивающей печи, и чтобы кто-нибудь подал горячую кружку травяного чая. Чтобы чуть обожгло пальцы, а лицо ощутило дуновение ароматного пара. Но нет, за теплом и уютом явно надо лезть в душу кого-то другого.

«Ошиблись адресом, молодой человек!» – никак не унимался саркастичный голос, чем-то напоминающий Рэя. Бедняга Рэй… Какой, интересно, мир скрывается под его пуленепробиваемым панцирем? Наверняка еще ужаснее этого.

– Что там такое?

Я так удивился, что не сумел сдержать изумленного возгласа. Хотя, какой в этом смысл, коль находишься в гостях у своего сердца? Ори, кричи, лезь на стену – это ничего не изменит.

– Померещилось, что ли? – вновь продолжил я бессмысленный разговор с туманом и топью.

И опять. А потом еще раз. Нет, теперь я твердо был убежден, что где-то справа видел багряные отсветы. Незаметные и тусклые, они то вспыхивали, то исчезали. Неужели я нашел выход?

Собрав последние силы, я рванулся туда, где последний раз мелькнул красноватый огонек. Идти было трудно. Ноги увязали в липкой грязи, я то и дело натыкался на валежник и коряги. Падал, с трудном поднимался и шёл вперед, к свету, который, дразня, мелькал все ближе и ближе, но все же слишком далеко, чтобы определить его источник.

Топь становилась все гуще. Если вначале я утопал только по щиколотку, то теперь ледяная жижа доставала уже до колен, а сапоги поднимались все с большей неохотой. Трясина цеплялась за них, мечтая оставить их как охотничий трофей, ну и меня заодно с ними. Кругом становилось все темнее, но огни… я был уверен, что вот, последний рывок, и я на свободе.

«Последний рывок! – уговаривал я изнеможенное тело, которое уже было готово упасть плашмя, сдавшись на милость этим бескрайним топям. – Нет, был не последний, но сейчас точно будет! Вот сейчас! Прямо сейчас».

Я уже сбился со счету, сколько было уже этих «последних рывков», но до берега так и не добрался, вместо этого утопая все глубже.

Огни внезапно исчезли. Я силился различить хоть малейший отблеск, но тщетно. Со всех сторон на меня надвинулась темнота, и туман никуда не делся.

– Проклятье!

Я понял, что угодил в ловушку. Ну, а чего еще ожидать в душе такого, как я, кроме обманов и гадостей? Огни заманили меня в самую глушь.

Я попробовал вернуться, но запутался, и кончилось тем, что трясина едва не засосала меня с головой.

Спасло меня то, что тут весьма кстати подвернулась большая разлапистая коряга. Крепко ухватившись за неё обеими руками, я подтянулся, как на турнике, и вскарабкался на неё с ногами.

Наша битва с болотом завершилась ничьей. Топи меня не получили, но и я из них так и не выбрался.

Тьма между тем совсем сгустилась. Я озяб и продрог до костей. Хоть срывай одежду и выжимай – она насквозь пропиталась зловонной жижей. Изо рта вырывались клубы пара, которые тут же мешались с белесой дымкой, и я не успевал их толком разглядеть.

Что делать теперь, я не знал. Без посторонней помощи было не выбраться. Ведь стоит слезть с коряги, и все – ненасытная топь проглотит меня и не подавится. Оставалось только сидеть и надеяться на чудо.

«Сам виноват, что так получилось! – и когда же этот едкий голос умолкнет? – Если бы не доверился обманным огням, может, сейчас и добрался бы уже куда-нибудь. С твоим опытом вполне мог догадаться. Сколько раз в реальной жизни тебя обманывали по точно такой же схеме?»

И точно, обманывали. Может, огни и есть воплощение этих печальных историй, когда свет в конце тоннеля оказывался миражом? В этом мире ведь все должно что-то значить.

А туман и болото? Я часто думал, что бреду по жизни именно так: наугад, не зная, что впереди. Даже образ топи казался знакомым – теперь я понял, откуда пришла уверенность, что я попал, куда надо. Я словно был здесь когда-то, и может, даже не единожды. Во снах или в мыслях – какая разница? Все равно невесомая память не поможет мне выбраться.

Откуда-то сзади потянуло морозным дыханием.

– Локи! – выдохнул могильный холод прямо мне в ухо.

Я почему-то не испугался и даже не удивился. Странно… даже утопая в болоте, я умудрялся не бояться. Должно быть, отделы мозга, отвечающие за страх и изумление, в какой-то момент отключились, чтоб не перегореть.

Я обернулся.

В полуметре за моей спиной застыл призрак. «В лучших традициях мистики», – вот и вся моя реакция.

Я в самом деле ощущал себя героем абсурдной трагикомедии. Не верилось, что это происходит в реальности. Впрочем, мир вокруг меня реальным и не был.

– Ты кто? – спросил я тоном уставшего клерка, к которому под вечер заглянули в кабинет.

– Не узнаешь? – безликий ранее призрак переменился, приняв до ужаса знакомые очертания.

– Мама?

Вот тут моя броня из равнодушной усталости дала трещину. Пусть будут болото, тайфун, призраки, оборотни и монстры, да что угодно, только не любимые и родные лица, исчезнувшие из реальности навсегда!

– Не совсем так. – Именно такого ответа я ждал: от настоящей Фригги не веяло бы потусторонним холодом. – Ты действительно хочешь знать?

– Удиви.

– Я – та боль, что ты успел причинить ей за свою недолгую жизнь. Я соткана из твоих отвратительных, грязных поступков, что наносили ей раны. Ты сам шаг за шагом меня создавал. И каждое твое деяние, каждая ошибка делала меня сильнее! Мне перечислить их все, начиная с…

– Прошу, не надо! Замолчи, замолчи, замолчи! – твердил я как заговоренный, попытавшись перебраться на другую сторону коряги, подальше от этого наваждения.

– О, нет! Не замолчу. Никогда! Вспомни Возрождение. Вспомни, как кричала Фригга во сне. Ты даже представить не сможешь ту боль, что перенесла твоя мать. По твоей вине! Каждая секунда, каждый миг её боли – на твоей совести. И ты за неё ответишь сполна.

– Замолчи, прошу тебя, замолчи, – словно в бреду шептал я, уже зная, что это бессмысленно. Может, просто броситься в болото и покончить с этим?

– Не хочешь о Возрождении? Можно глянуть глубже. Сколько проблем ты доставлял матери хамским поведением и неумением следовать указаниям. Помнишь, она просила тебя не покидать медицинского центра, а ты не послушал, и умудрился открыть портал в мир демонов. Представь себе её чувства! Ты, веселясь, подбросил ей проблему выше её возможностей! И она даже не повысила голоса. Она приняла это, покорно стерпела. И всегда терпела твои чертовы выходки, а тебе было плевать! Ты убивал её капля за каплей, а потом чаша переполнилась, и ты лишился её навсегда! Доволен теперь? Доволен?!

– Умоляю, не надо! – на глаза навернулись слезы: я ощутил, как призрачный холод проникает в меня, отнимая последние силы. – Ты убьешь меня!

– А разве ты не заслуживаешь смерти за это свинство? Ответить мне, глядя в глаза. – Призрак подлетел совсем близко, и отступать было некуда – шаг назад, и опять болото. Может, все-таки прыгнуть? – Ты должен умереть, потому что сама твоя жизнь… отравляет всё, к чему бы ты ни притронулся. Ты монстр, губящий всё на своем пути! Назови хоть одну причину, по которой такой как ты достоин жить!

И вновь меня пробрал обессиливающий мороз, а в глазах начало темнеть.

«Больше не могу. Прыгаю!» – решил я.

Но в тот самый миг, когда я уже был готов броситься в трясину, что-то сверкнуло, и жуткий призрак рассеялся, слившись с ночным туманом. Вместе с ним ушел и потусторонний холод. Остался лишь обычный, болотный.

Совсем рядом мелькнул свет фонаря.

«Снова обманки, – вяло подумал я, чувствуя, что совсем обессилел и вот-вот упаду. – Ну уж нет, ещё раз на те же грабли я не встану».

– Локи!

Из пелены тумана вдруг вынырнул человек с крохотным электрическим огоньком в руке.

– Наконец я тебе нашла! Всё будет хорошо! Давай руку, не бойся.

И я, уже почти не понимая, что делаю, протянул человеку правую руку и позволил стащить себя вниз.

Удивительно, но на этот раз я не утоп в трясине, а встал на что-то прочное и твердое.

– Вот так, – сказал женский голос совсем близко. – Держи меня за руку. Скоро выберемся.

Собрав последние силы, я поднял на спасительницу глаза, и мне вновь захотелось потерять сознание. Ну зачем, зачем, зачем?!

Передо мной стояла мама. Настоящая, из плоти и крови. Я чувствовал бодрящее тепло её ладони.

«Черт! За что мне это?! За что?» – сокрушался я, ступая след в след за Фриггой: очевидно, мы пробирались по невидимым камням.

Иногда приходилось скакать и перепрыгивать, временами ноги предательски соскальзывали в топь. Но мама ни разу не дала мне оступиться.

Я даже не сразу понял, что до сих пор плачу – лицо у меня и так было мокрым от росы и пота.

– Потерпи немного, скоро придем.

Неужели мама думает, будто я плачу от усталости?

Фригга не обманула: вскоре болото кончилось, туман рассеялся, и мы вышли к деревянному домику, стоявшему на опушке леса. В доме горела лампа, и этот теплый свет согрел мне душу.

– Проходи!

Мы взошли на крыльцо. Ступеньки под ногами сонно поскрипывали. Мама отворила дубовую дверь, пропуская меня вперед:

– Не бойся.

В доме пахло осенними листьями, сухими травами, древесной смолой – ароматом, который можно встреть только в таких диких и безлюдных уголках.

У стены приветливо потрескивал камин. Тлеющие угольки приковывали взгляд, ободряя и успокаивая.

– Садись, – Фригга кивнула на деревянный стул, стоявший под окном, возле столика с лампой.

В следующую секунду передо мной очутилась горячая кружка. Еще не дотронувшись, я ощутил исходившее от неё тепло и травяной аромат.

Мечты сбывались, но от этого становилось только больнее. Мне захотелось швырнуть кружку об пол, но я сдержался. Однако пить не стал. Я не смог бы ни глотка сделать – в горле сжался тугой комок.

– Что с тобой? – мама присела напротив – так, что её колени едва не касались моих.

– Зачем ты делаешь это?! – наверно, мой голос прозвучал зло, но если я в тот момент на кого-то и злился, то лишь на себя самого. – Зачем ты привела меня сюда?! Зачем спасла из болота?!

Мама посмотрела на меня почти растерянно.

– Что за глупые вопросы?

– Значит, глупые?! Я должен был утонуть в топях! Должен был насмерть замерзнуть, а потом заживо сгореть за все муки, что ты перенесла по моей вине. Это было бы проще, чем сидеть здесь с тобой и сходить с ума! Я словно медленно горю изнутри, понимаешь?! Не могу так!

Мама встала, подошла ко мне и обняла за плечи.

– Часто простой путь не является лучшим. Это все из-за того чудовища. Здесь такие часто шныряют. Но они нереальны. Призраки. – Я обернулся и увидел, что Фригга едва заметно улыбается. Та самая улыбка, которую я так часто видел во снах. – Ты же сам видел.

– Она меня чуть не убила.

– Верю. С каждым днем эти монстры становятся все сильнее, и своим присутствием отравляют все вокруг.

– Это я своим присутствием все отравляю!

– Нет, Локи, только они.

– Они не на пустом месте возникли!

– Как и все остальное.

– Послушай, тот призрак был прав!

– Эта твоя слепая вера их всех и питает.

– Слепая вера?! Но это же очевидно! Я действительно испоганил всю твою жизнь!

– Может, предоставишь мне право решить самой? Жизнь-то моя, Локи, и если ты чего-то не видишь…

– Это я раньше не видел, сколько приносил бед! А теперь вижу все…

– Какой ты забавный. И маленький. Ты до сих пор не познал до конца свою душу, но наивно думаешь, будто понимаешь мою?

– Я понимаю одно – все это время ты тащила меня на себе, как обузу. Я испортил тебе всю жизнь!

– Ты и был моей жизнью, глупый. – В этот момент я ощутил легкое прикосновение руки к волосам, и на глаза вновь навернулись слезы. – Со всеми её трудностями и радостями. Конечно, никто не говорит об идеале, которого не бывает. Но ты демонизируешь себя, в упор не видя другой стороны.

– Какой? – я все-таки взял кружку и сделал едва заметный глоток. Теплая жидкость потекла по горлу, и я почувствовал, что мне стало немного легче.

– Светлой. Неужели ты думаешь, что я в самом деле терпела бы тебя рядом, если бы ты не приносил ничего, кроме боли? Вовсе нет. Боль – это только вторичное, побочный эффект, сопровождение. Без боли не бывает счастья и радости. Ты был для меня островком света посреди океана страха, невзгод и проблем. Наверное, только находясь рядом с тобой я в полной мере могла чувствовать себя обычным человеком, просто мамой, а не сверхсуществом. Ты даже представить не сможешь, как это было для меня важно. А твоя улыбка, твои слова… И даже совершенные тобой глупости. Знаешь, в глубине души мне нравились и они, ведь почти всегда за ними стояло что-то доброе и светлое. Ты учился на своих ошибках, познавал себя и мир, становился взрослее… И мне это было важно. Подумай, если я так сильно любила тебя, значит, наверное, было, за что. И твои терзания – доказательство и следствие твоего благородства.

– Так ты говоришь, их много?

Я и сам не заметил, как кружка опустела, оставив на дне лишь легкий травяной аромат. От волос матери тоже почему-то пахло этими травами.

– Да, появляются иногда. Разные. Но в сущности, они – ничто. Всего лишь слуги, управляемые единым центром. У них разные лица, но корень – один.

– Это, наверно, как Огненные, которых всецело контролируют демоны. – Боль отпустила, и теперь мне просто хотелось сидеть без движения, глядеть на огонь в камине и слушать успокаивающий голос матери. Но в душе я уже понимал, что не смогу остаться здесь вечно. – И, наверное, этот самый корень я должен выкорчевать. Когда демон сказал об изъяне, речь шла о нем, я уверен.

– Да, этот корень час за часом расшатывает наш мир, делая его все более страшным и нестабильным.

– Что ж, теперь я, по крайней мере, примерно знаю, что нужно искать. Очень примерно, но все же это прогресс. Вот только где я его найду? Может, ты знаешь?

– Это можешь знать только ты сам, – и вновь невесомая усмешка, такая же легкая, как травяной аромат. – Но могу дать подсказку. Оно там, куда ты больше всего не хочешь заглядывать. Ищи его в том месте, в которое никогда бы не пошел по доброй воле. В уютных уголках, как этот, ты его не найдешь. Не прячься – это просто отнимет время. Иди туда, где темно и страшно. Только так ты найдешь дорогу.

– Ничего другого я и не ждал. А не могла бы ты… – мне вдруг стало невероятно стыдно за эту просьбу, но я все же нашел в себе силы закончить: – Не могла бы ты пойти со мной?

– К сожалению, нет. Как не сможет ни один из обитателей этого мира. Потому что это – только твой путь. Но я могу дать тебе меч – оружие против тех видений, – мама без колебаний протянула мне оружие. – Думаю, он тебе пригодится.

– Спасибо.

– Тебе пора.

– Знаю.

Я крепко обнял маму, стараясь оставить в памяти все – и теплую синеву её глаз, и травяной аромат тонких, выцветших волос, и легкие морщинки на лице, и взгляд.

– Не бойся, – словно прочитав мои мысли, сказала Фригга. – Я ведь никуда отсюда не денусь. И навсегда останусь с тобой. Такой, какой ты меня помнишь. А сейчас иди, если не хочешь проиграть. Помни все, чему я тебя учила.

Я молча кивнул и вышел сначала в прихожую, а потом на крыльцо, перед которым раскинулся непроходимый еловый лес. Дверь тихо скрипнула, закрываясь. Я опять остался один.

***

О непролазной чащобе, через которую лежал мой путь, особо рассказать нечего. Было сыро, холодно и очень темно.

«Да, и такие места есть в моём сердце, – с наносным спокойствием думал я всякий раз, когда лицо резали тонкие лезвия невидимых веток, или ноги спотыкались о разлапистые, корявые корни, там и тут торчащие из-под земли. – Больше того, это еще далеко не самые страшные его уголки».

Но подобные мысли были сомнительным утешением, ибо дебри всерьез на меня ополчились. Деревья целыми батальонами вставали у меня на пути, создавая надежный заслон из самых своих колючих и хлестких ветвей. А еще вытаскивали из-под земли корни, да так, чтобы я непременно споткнулся. Вся неизмеримая мощь древнего леса обрушилась на меня.

Я вел с лесом войну, и был один против тысячи исполинских солдат, которым ничуть не мешала их неподвижность. Порой мне приходилось пускать в ход меч, чтобы расчистить дорогу. Рубить боевым оружием ветви – занятие не ахти. Против лесной армии лучшим козырем был бы топор.

После каждого взмаха по телу пробегала мелкая дрожь, а меч то и дело валился из рук. Деревья гудели кронами, скрипели стволами, не то устрашая, не то просто смеясь над моими потугами. Но мне нельзя было останавливаться: я уже и так потерял много времени. Так, шаг за шагом я продвигался вперед, не давая усталости и отчаянью взять верх над здравым рассудком.

И вот наконец усилия были вознаграждены. Лесная армия, признав поражение, расступилась, выпустив меня на небольшую поляну, освещенную звездами.

Я в изнеможении повалился на траву. Меч с глухим стуком упал рядом. Едва моя голова коснулась прохладной сырой земли, я тут же подумал, что зря не остался стоять. Теперь, когда я дал телу поблажку, заставить его подняться и продолжить дорогу будет непросто.

Но пока я лежал, распластавшись, глядел на усыпанное звездами небо и думал о маме, а точнее, о нашем с ней разговоре. Я был готов прокручивать её слова в памяти до тех пор, пока они накрепко не врежутся в подкорку. Так значит, я и в самом деле был нужен ей, я дарил ей что-то хорошее, что-то, без чего бы она не справилась.

В какой-то момент мне захотелось вернуться к лесному домику, но я тут же отмел эти мысли, сказав себе, что возвращаться нет смысла, да и вряд ли я отыщу дорогу.

И когда я почти убедил себя в этом, справа потянуло знакомым холодом. Забыв об усталости, я вскочил на ноги и схватил меч.

«О, нет, только не снова!» – думал я, озираясь по сторонам и готовясь уничтожить призрак одним резким движением.

Почему-то я был уверен, что увижу перед собой призрачную Фриггу, и настроился не принимать близко к сердцу её обвинения. Ведь со слов настоящей матери я знал, насколько они далеки от правды. Этот настрой и сыграл со мной злую шутку.

– Ну здравствуй, Локи.

На сей раз в туманной, колеблющейся, будто наспех набросанной карандашом фигуре я узнал Дану. Я так удивился, что начисто позабыл об оружии.

– Сказать тебе, почему я здесь? Потому, что ты лгал. Как легко срывается с твоих грязных уст ложь, не обращал внимания? Она сорвалась, и все, ты забыл про нее, но того, кому она предназначалась, она будет мучить и убивать! Ты никогда не думал о том, что каждое твое слово имеет силу, соизмеримую с магическими артефактами?! При помощи слов можно творить практически всё! Можно убить одним единственным словом! Особенно самого близкого человека! Но нет, ты бросил эту ядерную бомбу, не подумав о том, что она неминуемо взорвется. Напомнить последствия? Дана лишилась самой себя, а для тебя это было лишь посредственной лживой фразой! И она простила тебя, простила искренне! И что было дальше? После этого ты научился хоть немного ценить её? Как бы не так!