Текст книги "Вторая мировая: ошибки, промахи, потери"

Автор книги: Лен Дейтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 49 страниц)

Слухи о надвигающейся войне

Члены коммунистических партий всех стран мира должны были в первую очередь хранить верность Москве. После того как Сталин заключил союз с Гитлером, коммунисты по всему миру послушно объявили войну «империалистической». Коммунистическая партия Великобритании была довольно малочисленной, но французская коммунистическая партия действовала активно и обладала значительной силой. Подрывная деятельность коммунистов в армейских частях сыграла свою роль в крахе французской армии летом 1940 года. Коммунисты и симпатизирующие коммунистическим идеалам, занимавшие ответственные посты в промышленности и правительствах, снабдили тиранию Сталина лучшей сетью шпионажа из всех, какие знал мир. Кроме этого, еще две разведывательные сети – подчиняющиеся армии и тайной полиции – опутывали весь земной шар. Послевоенный мир узнал о полной невероятных приключений жизни этих разведчиков-профессионалов. Доктор Рихард Зорге, пресс-секретарь посольства Германии в Токио, передал в Москву большое количество ценнейшей достоверной информации о военных приготовлениях Японии. Выдающийся Леопольд Треп-пер, «дирижер» «Роте Капелла», «красного оркестра», убежденный коммунист, сменивший множество профессий в качестве прикрытия, передавал информацию через советское посольство в Берлине. Очень ценные сведения поступали от Люси Ринг из Швейцарии. Рудольф Ресслер, работавший вместе с одним англичанином, устроившимся в лондонское министерство сельского хозяйства и лесов, передавал подробные данные о передвижениях немецких войск на Востоке. До сих пор идут споры, не были ли сведения, передаваемые Люси Ринг, информацией, полученной из перехватов Блетчли-Парка, с которой Черчилль хотел ознакомить русских, не выдавая источник.

Сталин руководил полицейским государством, где миллионы людей шпионили за своими друзьями, соседями, товарищами по работе. Все посольства в Москве были напичканы микрофонами и подслушивающими устройствами. Все иностранцы находились под постоянным наблюдением. Однако не нужно было никаких разветвленных шпионских сетей, чтобы узнать о надвигающемся германском нападении. В месяцы, предшествовавшие началу «Барбароссы», любой наблюдательный пассажир поезда Москва – Берлин заметил бы в приграничных областях Германии приготовления к военным действиям. Иностранцы, живущие в Москве, давно перешептывались о надвигающейся войне. 25 апреля германский военно-морской атташе в Москве отправил телеграмму в Берлин:

«Слухов о надвигающейся войне России с Германией становится все больше. Посол Великобритании называет предположительную дату начала войны: 22 июня».

Коммунисты со всего мира присылали в Москву доказательства надвигающегося германского вторжения, но паранойя Сталина оставалась непробиваемой. Он решил, что капиталисты составили заговор с целью втянуть его в войну с Гитлером, и чем больше сообщений он получал, тем тверже убеждался в своем мнении. Русские генералы и начальники разведслужб вскоре поняли, что докладывать Сталину о перегруппировках немецких войск в приграничной полосе – занятие опасное. Сталин дал строгий приказ не осуществлять никаких действий по подготовке к защите страны от немецких армий. Запрещалось даже открывать огонь по немецким разведывательным самолетам, вторгающимся в воздушное пространство России.

Когда до начала войны оставалось всего девять дней, Сталин продолжал слепо отмахиваться от сообщений о сосредоточении германских войск вдоль границы. Его завораживающая сила была так велика, что даже командиры, воочию видевшие приготовления немецких войск, верили, что «товарищ Сталин знает лучше».

Воздушная разведка

Теория блицкрига гласила, что атаки сил «Люфтваффе» должны на самой начальной стадии полностью вывести из строя русские танковые части и авиацию. Но с чего начинать? Начальник генерального штаба сухопутных сил генерал-полковник Франц Гальдер, получив распоряжение подготовить план нападения на Россию, обнаружил, что ему катастрофически не хватает достоверной информации:

«Сведения о России были очень скудными. В нашем распоряжении имелись захваченные военные архивы Голландии, Бельгии, Греции, Югославии и даже французского генерального штаба, но и эти страны не имели о России практически никакой информации».

Требовалось найти другой способ. Фирма «Юнкерс», взяв за основу старую и ничем не примечательную модель Ю-86, удлинила консоли крыльев, установила специальные улучшенные двигатели, оснастила самолеты герметизированными кабинами, и в результате получились модели, способные летать на очень больших высотах. В 1940 году в разведывательную группу «Люфтваффе», которой командовал подполковник Ровель, поступили первые такие самолеты, которым предстояло стать пионерами высотной авиационной разведки. Вылетая с аэродрома в Бовэ на территории оккупированной Франции, эти невооруженные самолеты фотографировали Англию с высоты 40 000 футов, находясь вне зоны досягаемости зенитных орудий и перехватчиков Королевских ВВС[65]65
  В 1990 году компания Би-би-си на основе этих фотографий, в настоящее время хранящихся в государственном архиве США, сделала фильм о переменах, происшедших с английским ландшафтом.


[Закрыть]. В октябре 1940 года Ровель получил лично от Гитлера приказ провести съемки русских оборонительных сооружений. Группа Ровеля осуществляла съемку полосы укреплений на глубину 200 миль от границы, выявляя все важные объекты. Постепенно мозаика отдельных снимков складывалась воедино, и получалась полная картина обороны противника.

А тем временем немецкие генералы сравнивали планы вторжения. Альтернатив было несколько. Как и в случае вторжения в Польшу, план «Барбаросса» требовал для немецких армий железнодорожных трамплинов; наступающие войска зависели от железных дорог, по которым должно было осуществляться снабжение. К границе подходило очень немного железнодорожных магистралей, а после ее пересечения возникали новые трудности. В России ширина железнодорожной колеи отличается от немецкой, но пользоваться уже имеющимися было значительно проще, чем строить новые, начиная с нуля. Поэтому основных направлений для удара было три.

На севере был Ленинград, колыбель большевистской революции, дом царей… Ленинград был крупным промышленным и научным центром, имел большое значение как торговый морской порт и военно-морская база русского флота. Эта база была нужна Балтийскому флоту Германии. После революции Ленинград превратился в своеобразную витрину коммунистического режима. Если удалось бы убедить финнов присоединиться к нападению на Россию, образовался бы единый фронт. На северном направлении в распоряжении наступающих войск была бы относительно более хорошая транспортная сеть, а также ресурсы прибалтийских государств Литвы и Латвии. Можно было с высокой долей достоверности предположить, что население этих государств, лишь недавно присоединенных к империи Сталина, будет содействовать немецким захватчикам.

В центре находилась Москва, столица самой централизованной диктатуры в истории. План генерала Маркса учитывал плохое состояние транспортных путей в глубине России. Отмечая, что самые хорошие дороги находились к северу от Полесья, болотистого бассейна реки Припять, он отдавал предпочтение удару в сторону Москвы. Самый прямой путь проходил через Минск и Смоленск. Генералы сухопутных войск Германии были уверены, что русские сосредоточат все войска перед Москвой и это даст возможность сразиться с ними и сокрушить их. Гитлер не оспаривал эту точку зрения, но главным для него были люди, а не города. В первой директиве, предшествующей разработке плана «Барбаросса», он приказывал: «Основная часть русской армии, расположенная в западной части страны, должна быть уничтожена решительными ударами моторизованных соединений. Необходимо помешать соединениям, сохранившим боеспособность, отступить в глубь России». Основная тяжесть удара должна была быть сосредоточена к северу от Полесья, и целью его было уничтожение вооруженных сил противника. «Только после выполнения главной задачи, включающей захват Ленинграда и Кронштадта, будет продолжено наступление с целью захвата Москвы».

Третьей альтернативой было наступление южнее Полесья, через Львов и Винницу. Генерал Маркс указал на то, что здесь, несмотря на плохое состояние дорог, местность прекрасно подходит для действия танков. Украина была богата хлебом и нефтью; в днепровском бассейне были сосредоточены крупные промышленные предприятия. В этом очень нуждалась экономика Германии, перешедшей на военные рельсы. Гитлер впоследствии сосредоточил все силы для достижения именно этой цели, и он часто жаловался на то, что его генералы не понимают всей важности захвата богатого сырьем района для военной промышленности, однако в первоначальной директиве наступление на юге должно было развиваться только после того, как будут одержаны главные победы.

Внимательно изучив все возможные альтернативы, полковник фон Лоссберг пришел к выводу, что решение должно приниматься в первую очередь с учетом существующих дорог. Он не видел другого выбора, кроме как наступать по линии Варшава – Москва, где имелась самая лучшая железнодорожная магистраль, вдоль которой проходило шоссе. Но Лоссберг был осторожен и предсказывал трудности, которые возникнут во время броска вперед.

Все три цели были столь желанны, что высшее военное командование Германии решило воспользоваться всеми тремя планами и нанести одновременно удар тремя группами армий. Каждой группой армий должен был командовать фельдмаршал: во главе группы армий «Север» был поставлен фельдмаршал Вильгельм фон Лееб, группу армий «Центр» должен был вести фельдмаршал Федор фон Бок, группа армий «Юг» досталась фельдмаршалу Рундштедту. Каждой группе армий были приданы по воздушному флоту и танковой группе. Бок, чьи армии были нацелены на Москву, где, как ожидалось, должна была быть сосредоточена основная часть Красной армии, получил две танковые группы.

Линия фронта должна была растянуться до 2000 миль после вступления в войну Финляндии, войскам которой предстояло действовать вдоль северной границы, а Румыния, близкий союзник Германии, как ожидалось, должна была помочь, нанеся удар на восток с целью возвращения отторженной территории Бессарабии, взяв на себя участок южного фронта.

Гитлер сказал, что русским «покажется, будто на них обрушился ураган». Верить в это было просто необходимо, ибо в противном случае расчеты штаба планирования становились подобны отрезвляющему холодному душу. Для кампании продолжительностью в пять месяцев, нужной для того, чтобы уничтожить Красную армию, не хватало ни поездов, ни грузовых машин, ни топлива, ни боеприпасов. Немецкие штабисты, пойдя на поразительный самообман, просто пересмотрели свои оценки и убедили себя в том, что смогут одержать победу за четыре месяца, возможно, даже за месяц. Фельдмаршал фон Рундштедт, имевший опыт боев на Восточном фронте во время Первой мировой войны, послушно кивал, слушая подобные рассуждения, несмотря на внутреннее убеждение, что «война с Россией может затянуться. на несколько лет». Не было серьезных возражений и со стороны двух самых приближенных к Гитлеру военачальников: фельдмаршала фон Браухича, главнокомандующего сухопутными войсками, и Гальдера, начальника штаба, хотя они имели доступ ко всем планам и разведданным. Германский генеральный штаб в тот момент проявил нерешительность и некомпетентность, и эти двое несут ответственность за случившуюся катастрофу.

Нетрудно понять, почему генерал-фельдмаршал Вальтер фон Браухич колебался, не решаясь перечить фюреру. Родившийся в старинной прусской семье кадровых военных, Браухич не вступил в нацистскую партию, однако он был в долгу перед Гитлером за то, что тот помог ему добиться развода. Гитлер, неодобрительно относившийся к затянувшейся супружеской неверности Браухича, убедил его первую жену дать ему развод и даже заплатил ей из собственного кармана 80 000 рейхсмарок отступных. Приняв этот дар, Браухич очутился полностью во власти Гитлера и второй «фрау генерал-фельдмаршальши», преданной нацистки, имевшей неограниченное влияние на шестидесятилетнего главнокомандующего и постоянно напоминавшей ему о том, чем он обязан фюреру. Хотя однажды Браухич выступил в защиту одного генерала, несомненно, он не был тем человеком, кто осмелился бы возразить Гитлеру в важном вопросе.

Генерал-полковник Франц Гальдер занимал должность начальник генерального штаба сухопутных войск с 1938 года. Постоянно хмурый, со стиснутыми губами, он выделялся среди прочих генералов. Если бы ему надеть на нос маленькое пенсне и обмотать шею шарфом, Гальдер сошел бы за придирчивого школьного учителя давно минувшей эпохи. Он также не был членом нацистской партии. Образованный католик, перед войной Гальдер выступал против политики Гитлера. Но успехи молниеносных войн подрывали влияние Гальдера, и к моменту начала работ по разработке плана «Барбаросса» он уже не предпринимал серьезных попыток возражать фюреру. По прихоти судьбы именно Гальдер, человек осторожный, никогда не рисковавший, был начальником генерального штаба в тот момент, когда германская армия готовилась начать самую большую авантюру.

Почти все немецкие генералы относились к «Барбароссе» с тем же безрассудным оптимизмом, что и их фюрер. Генерал Гудериан говорил: «Все генералы из ОКБ и ОКХ, с кем я разговаривал, были настроены непоколебимо оптимистически и не желали слушать критику и возражения». Частью этого самообмана было удвоение числа танковых дивизий – но только в результате уменьшения количества танков в существующих дивизиях в два раза и пополнения их орудиями и танками из французской и чехословацкой армий. Тактические преимущества такой реорганизации, о которой много говорилось, были весьма спорными; это была бесполезная трата штабных кадров и технических специалистов, и новые дивизии требовали почти столько же грузовых машин, сколько и старые. Однако на бумаге удвоение числа танковых дивизий выглядело хорошо, а Гитлеру нравились фокусы, которые, по его мнению, вселяли страх в противника.

Однако современные сражения нельзя выигрывать с помощью цирковых трюков, а также исключительно благодаря везению. В основном победы одерживают офицеры служб снабжения, которые, уяснив замысел высшего командования, обеспечивают то, чтобы нужное количество боеприпасов, горючего и продовольствия оказывалось в нужном месте в нужное время. Снабжение армий, предпринявших наступление на Россию, не могло обеспечиваться только автомобильным транспортом. Даже если отбросить ужасное состояние русских дорог, в немецкой армии было слишком мало грузовиков – даже после того, как были реквизированы машины во всех завоеванных странах. Разношерстное сборище из 2000 машин, в том числе большого количества устаревших моделей из оккупированных стран, которым требовался миллион разных запасных частей, было кошмаром интенданта. Для того чтобы полностью заменить железные дороги, автомобильный транспорт должен был иметь в десять раз больше автомобилей, чем насчитывалось в немецкой армии в 1941 году.

Поэтому не оставалось иного выбора, кроме как использовать несовершенную железнодорожную сеть России. Необходимо было изготовить паровозы с котлами, выдерживающими температуры ниже нуля, и, поскольку железнодорожная колея в России шире, чем в Германии, требовалось вслед за наступающими войсками прокладывать новые дороги. Скорость продвижения вперед ограничивалась скоростью прокладки новых железнодорожных путей. Голубая мечта захватить русские железные дороги нетронутыми и использовать их, заменив обслуживающий персонал на немецких железнодорожников, помимо того что вселяла большие сомнения в ее осуществимости, все равно не избавляла от необходимости перекладывать грузы из немецких поездов в русские.

В итоге был кое-как слеплен план, учитывавший все эти проблемы. Оценки требуемых запасов топлива и боеприпасов были урезаны, требования к немецким железнодорожникам были завышены до нереальных величин. Кроме того, был составлен жесткий график операций по окружению русских войск – танковые клещи, смыкающиеся через 500 километров (300 миль), должны были подойти к Смоленску, где им предстояло остановиться и подождать, когда подтянется железнодорожная линия и будут накоплены боеприпасы и военное снаряжение, необходимое для дальнейшего продвижения вперед.

Немецкие генералы самоуверенно заявили, что их армии дойдут до линии Архангельск – Волга за три или четыре месяца. После этого на захваченной территории останутся оккупационные силы, состоящие из 50–60 дивизий. Деспотизм Гитлера и безропотная послушность армейских начальников привели к тому, что не было предпринято никаких мер на тот случай, если наступающие войска не выполнят поставленные цели. Запасов зимнего обмундирования было достаточно только для оккупационных сил, таким образом, бесчисленному количеству немецких солдат пришлось сражаться в зимнюю пургу, будучи одетыми в легкие осенние шинели. Командования «Люфтваффе» и– войск СС, всегда с презрением относившиеся к армейским частям, не поддались на оптимистические оценки и позаботились о том, чтобы обеспечить своих солдат в достаточном количестве зимней одеждой.

Гитлер боготворил танки, однако для «урагана», который он намеревался напустить на такую огромную страну, как Советский Союз, их у него было недостаточно. Если считать только мощные танки T-III и T-IV, то в нападении должно было участвовать всего 1404 машины, причем им предстояло действовать на фронте протяженностью более 2000 миль. Но даже хорошие танки были не без недостатков. Многие из них были оснащены орудиями Я-42, которые, показав полную несостоятельность во время боев во Франции, постепенно заменялись новыми орудиями Л-60 с высокой начальной скоростью снаряда. Даже если забыть на время о размерах и состоянии бронетанковых сил Красной армии, остается очевидным недостаточное количество танков, которые Гитлер выделил для вторжения в Россию. Теория гласит, что наступающие войска должны быть втрое сильнее обороняющихся, а немецким танкам предстояло подавлять опорные пункты, захватывать крепости и преодолевать противотанковые оборонительные рубежи.

23. САМЫЙ ДЛИННЫЙ ДЕНЬ В ГОДУ

Нет сомнения, что миллионы людей умрут от голода, если мы заберем в этой стране все, что нам нужно.

Экономическая директива германского генерального штаба, изданная в рамках плана «Барбаросса»

Немецкие генералы впоследствии любили объяснять, почему затягивалось начало операции «Барбаросса». Так, генерал Гюнтер Блюментрит (начальник штаба Четвертой армии) утверждал, что «после долгих переходов по горным районам Греции в некоторых танковых частях требовалось осуществить капитальный ремонт изношенной техники… Балканская операция задержала начало кампании в России на пять с половиной недель». Начальник моторизованных сил немецкой армии генерал фон Тома после войны приводил оценки, что из 2434 танков, задействованных в плане «Барбаросса», около 800 участвовали в войне на Балканах. Генерал Гудериан заявил, что основной причиной задержки стали погодные условия: «Русская кампания началась с большим запозданием. Весна была очень дождливой: еще к середине мая Буг и его притоки были охвачены половодьем, и вся прилегающая местность была болотистой и практически непроходимой. Я имел возможность лично наблюдать за этим во время инспекторских поездок в Польшу».

Генерал Зигфрид Вестфаль во всем винил Балканскую кампанию: «Войска для участия в боевых действиях на Балканах приходилось снимать с Востока. Это привело к задержке начала вторжения в Россию, что имело крайне неблагоприятные последствия. Мы потеряли шесть недель хорошей погоды, а лето в Восточной Европе очень короткое. Фельдмаршал Кейтель согласился, с горечью обвинив Италию в «бессмысленной Балканской кампании».

Гитлер говорил, что его поход на Москву задержался ровно на пять минут. Лидделл Харт, военный историк, разговаривавший с военачальниками побежденной армии, также подтвердил, что Балканская кампания стала причиной неудачи операции по захвату Москвы. Однако другие историки не соглашаются с этим и утверждают, что именно середина июня с самого начала фигурировала как дата нападения на Россию. Это самые длинные дни в году, что создавало крайне благоприятные условия для боевых действий. Например, Джон Киган указывает на то, что план «Барбаросса» зависел от погодных условий и других факторов. Согласно его точке зрения, сложности передислокации армейских частей, которым предстояло участвовать в нападении, и затянувшаяся весна означали то, что Гитлер не мог начать вторжение в Россию раньше, чем это произошло. Дуайен военных историков А. Дж. П. Тейлор насмешливо относится к «легенде, выдуманной немецкими генералами, чтобы оправдать поражение в России». Он отмечает, что 15 дивизий, участвовавших в Балканской кампании, составляли лишь одну десятую часть сил вторжения и их отсутствие не могло служить действительной причиной переноса сроков наступления.

«Теория задержки» не выдерживает никакой критики в свете подготовительной деятельности германской армии. Для стремительной кампании, которой предстояло увенчаться быстрой и легкой победой, конец июня – самое подходящее время. К тому же неспешные принятия решений после начала наступления никак не напоминают торопливую суматоху людей, переживающих по поводу потери целого месяца.

Некоторые историки предполагают, что Гитлер выбрал 22 июня как первую годовщину подписания перемирия с Францией в Компьеньском лесу. Также не осталось незамеченным, что в 1812 году Наполеон выбрал для начала вторжения в Россию дату 23 июня. Немецким школьникам на уроках истории внушали, что немцы составляли половину Великой армии Наполеона[66]66
  Хотя эти цифры являются общепризнанными в Германии, в действительности из 614 000 человек Великой армии Наполеона, начавшей поход на Россию, 302 000 были французы, около 190 000 немцев, австрияков, пруссаков и швейцарцев и около 90 000 поляков и литовцев.


[Закрыть].

Была ли задержка или нет, но 22 июня 1941 года немецкая авиация произвела бомбардировку приграничных областей, и 3 200 000 человек двинулись вперед. Первыми пошли механизированные части, и в сводках новостей зазвучали названия русских городов и рек, знакомых тем, кто изучал историю кампании Наполеона. Когда штаб 4-й танковой группы прибыл в город Борисов, расположенный на реке Березина, генерал Блюментрит, прогуливаясь вдоль берега, разглядел сквозь чистую воду на дне древние деревянные сооружения. Это были опоры моста, построенного наполеоновскими инженерами при отступлении Великой армии в 1812 году.

Начало воздушных атак

«Люфтваффе», воспользовавшись техническими приемами, разработанными разведывательной группой Ровеля, вывели рано утром на цели бомбардировочные соединения, чтобы бомбовые удары совпали по времени с началом артподготовки. Первыми целями были аэродромы и авиационные службы. Авиация Красной армии была самой большой в мире, и некоторые модели самолетов были превосходными, но немецкие бомбардировщики обнаружили русские самолеты стоящими на аэродромах крыло к крылу, ибо Сталин запретил любые приготовления к внезапной атаке, чтобы не спровоцировать этим начало войны. В течение всего 48 часов ВВС Красной армии понесли опустошительные потери, и командующий авиацией генерал Копельс покончил с собой.

И все же это была не полная победа. К началу войны ВВС Красной армии в количественном отношении вчетверо превосходили «Люфтваффе»: их уничтожение было сложной задачей. Хотя авиационные части, базировавшиеся в западных областях Советского Союза, понесли огромные потери, большое количество боевых самолетов осталось в тылу, и среди них были великолепные модели[67]67
  Особо нужно выделить истребители МиГ-3, ЛаГГ-3


[Закрыть]. Объемы выпуска русских самолетов в три-четыре раза превосходили объемы немецкой авиационной промышленности. Изданный в сентябре 1940 года приказ Гитлера сократить производство самолетов привел к тому, что к февралю 1941 года объемы выпуска снизились на 40 процентов. Несмотря на хорошую подготовку, боевой опыт и техническое оснащение, немцам приходилось прилагать все силы, чтобы сохранить господство в воздухе.

В первый период нападения на Советский Союз стал очевиден самый крупный просчет руководства «Люфтваффе». Такой огромной стране, как Россия, стратегические бомбардировки могли нанести смертельную рану, но Геринг, Мильх и Удет не позаботились о том, чтобы немецкие ВВС имели дальние бомбардировщики и летчиков, способных выполнить эту сложную задачу.

Верховный Главнокомандующий Сталин

В 3.40 утра Жуков, ставший к тому времени начальником генерального штаба Красной армии, позвонил Сталину на дачу в Кунцево. Здесь в просторной гостиной Сталин работал, ел и спал на диване. Жуков сообщил о начале германского наступления, но в ответ долгое время слышалось лишь тяжелое дыхание. Наконец Сталин распорядился собрать в половине пятого утра заседание Политбюро.

Вместо того чтобы взять на себя руководство страной, Сталин предался отчаянию. В течение одиннадцати дней он не показывался на людях. Ему требовалось время осознать, что он полностью ошибался насчет намерений Гитлера. Только 3 июля Сталин, выйдя из затворничества, выступил с обращением к народу по радио. Большинство слушателей было удивлено, услышав его внезапно усилившийся акцент и появившиеся в голосе упрашивающие нотки; Сталин обращался к людям, которых безжалостно поработил, называя их «братья и сестры… друзья!». Произошла резкая смена ориентиров. Почти не упоминая социализм и его подвиги, Сталин обратился к русским героям, до этого времени осуждавшимся советскими учебниками истории как классовые враги. Уинстон Черчилль удостоился больших похвал, чем Ленин.

Возвращение имперского и православного прошлого России продолжалось. Были восстановлены гвардейские соединения и появились новые ордена Суворова (князя), Кутузова (князя) и Александра Невского (великого князя). Снова открылись церкви, и высшее духовенство, как, например, митрополит Сергий, призывало верующих на борьбу с захватчиками. В качестве одной из первоочередных мер не меньше 15 миллионов человек были призваны на службу согласно приказу о мобилизации от 22 июня. Сталин назвал начавшуюся войну «Великой Отечественной», и под этим названием она до сих пор известна в государствах бывшей Советской империи.

Сталин, Верховный Главнокомандующий вооруженными силами, руководил войной в той же авторитарной манере, что и Гитлер. Подобно Гитлеру, он был психопатом, и его полководческий дар практически равнялся дару фюрера. У обоих диктаторов было много общего. У Сталина была великолепная память, и иногда он предлагал разумные мысли – так дилетант порой может опередить специалиста. Однако главным вкладом в войну явилась одержимость Сталина секретами.

Постоянно терзавшие Сталина страхи перед вооруженным восстанием привели к тому, что он установил жесткий личный контроль над всей армией. И вот теперь он выделил особый Резерв Ставки Верховного Главнокомандующего: дивизии, корпуса и целые армии – вместе с танками, артиллерией и авиацией. Состояние этих резервных соединений отмечалось на специальной диаграмме на его письменном столе. Командующие фронтами, чтобы удержать их от бесконечных просьб о подкреплениях, держались в полном неведении относительно имеющихся резервов. Один историк, специализирующийся на этом периоде, пишет: «Ни тактическая угроза, ни даже тактическая неудача не могли заставить Сталина расстаться со своими драгоценными резервами; он держал их в кулаке до тех пор, пока не приходил к выводу, что противник ввел в бой все свои силы».

В то время как Гитлер осуществлял контроль над вооруженными силами, подчинив себе верховное командование сухопутными войсками (ОКХ) и верховное командование вооруженными силами (ОКБ), железная хватка Сталина проявлялась через коммунистическую партию. Партийный аппарат был повсюду: от заводского цеха до окопа на передовой. Малейшее уклонение от линии партии, неудача или просто случайное невезение оборачивались каторжной работой в трудовых лагерях или высшей мерой наказания. Когда Сталин, отдавая распоряжение своим военачальникам, добавлял: «За это ответите головой», те понимали, что это не шутка. За время войны 238 генералов и адмиралов были казнены или погибли в штрафных батальонах только потому, что не смогли победить. Эти ужасающие масштабы террора сыграли важную роль в спасении Москвы в 1941 году и в победе во всей войне.

Правой рукой Сталина в первый год войны был маршал Шапошников, начальник генерального штаба, человек, совершенно не похожий на необразованных выскочек, громогласных комиссаров и прочих льстецов, окружавших Сталина. Шапошников был мягкий, добродушный, в высшей степени интеллигентный человек, дослужившийся в царской армии до полковника. В послевоенные годы немецкие и американские историки были склонны считать именно Шапошникова мозгом успехов Красной армии. Современные данные позволяют предположить, что он был скорее техническим советником, выполняя ту же функцию, что выполнял при Гитлере Йодль.

Репутацию лучшего полководца войны получил Жуков. Его успехи в действиях против, японцев произвели огромное впечатление и на Сталина, и на советских военачальников. В 1941 году именно ему была поручена оборона Москвы. Сталин часто консультировался с Жуковым, однако в первые месяцы войны влияние Жукова распространялось лишь на фронт, которым он командовал. Но даже в этом случае его решения постоянно перепроверялись и оспаривались Москвой.

Русский секрет

Через несколько дней после начала немецкого наступления был создан Совет по эвакуации. В его задачу входила организация переброски промышленных предприятий и государственных ресурсов в безопасные районы, и централизованная власть, имевшаяся в руках Сталина, обусловила то, что любое принятое Советом решение становилось законом. Реакция Совета, получавшего известия о продвижении немецких войск, иногда оказывалась чрезмерной. Так, 2 июля было принято решение о перебазировании сталелитейного завода, выпускавшего броневые листы, из Мариуполя, расположенного в южной части Украины, за сотни миль от линии фронта, которому на тот момент ничто не угрожало, в Магнитогорск. Однако именно эвакуация промышленности спасла Советский Союз. В первые пять месяцев войны, с июля по ноябрь 1941 года, 1523 промышленных предприятия, в том числе 1360 крупных оборонных заводов, были переброшены на восток: на Урал (667), в Сибирь (322), в Казахстан и Среднюю Азию (308).

Переброска предприятий тяжелой промышленности, казалось, вдохнула в них новые жизненные силы. Производительность труда, бывшая такой низкой в условиях централизованного планирования, навязанного коммунистами, многократно возросла, когда рабочие получили некоторую свободу. Литейный завод, на строительство которого в обычных условиях требовалось два года, на новом месте был возведен за 28 дней. Специалисты рассчитали, что перемещенный завод может начать выпускать продукцию в среднем через шесть недель. Авиастроительный завод имени Чкалова, эвакуированный из Москвы в Ташкент, выпустил первый самолет через сорок дней. Иногда конвейер, установленный под открытым небом в плохую погоду, начинал выпускать продукцию раньше, чем были возведены стены и крыша. Одна женщина-рабочий, прибывшая на такой завод, была изумлена, увидев, что почти все работающие на нем – дети и пожилые женщины. Русские готовились к долгой войне.