Текст книги "Вторая мировая: ошибки, промахи, потери"
Автор книги: Лен Дейтон
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 49 страниц)
Еще три дивизии переправились через Ла-Манш в апреле, но эти части были так плохо подготовлены и вооружены, что их сразу же классифицировали как «вспомогательные инженерные». Поскольку БЭС занимались не столько боевой подготовкой, сколько рытьем окопов и оборудованием защитных сооружений, разницы в то время все равно никакой не было. Хотя в составе БЭС имелись танковые подразделения, единственная британская бронированная дивизия еще не была готова к боевым действиям.
Франция критиковала Великобританию за то, что экспедиционные силы являются слишком незначительным вкладом. Их численность служила очевидным доказательством того, что англичане предоставляют французам вести войну. И основания для жалоб были: Британские экспедиционные силы уступали голландской армии и составляли лишь 40 процентов от бельгийской армии, в то время как Франция, обладающая меньшим, чем Великобритания, населением, выставила 88 дивизий.
150 тысяч английских солдат, предоставленных в распоряжение Франции, были размещены вдоль границы с нейтральной Бельгией, не имея непосредственно перед собой врага. Размещение британских сил на северном участке западной границы Франции было логичным, так как это сокращало маршруты снабжения продовольствием и боеприпасами, поступавшими из английского порта Аррас. Кроме того, считалось, что именно здесь наиболее вероятное направление германского наступления.
Южная часть границы была защищена неприступными укреплениями линии Мажино. Участок лесистых Арденнских гор считался непроходимым для моторизованных войск. Поэтому, говорили эксперты, немцам придется наносить удар по Франции через Бельгию. По генеральному плану, составленному Гамеленом, в этом случае союзные армии, размещенные на севере, двинутся вперед навстречу врагу и остановят его на бельгийской территории. Северной части этой «захлопывающейся двери» предстоит проделать самый большой путь, и именно эта роль была отведена полностью механизированным частям БЭС.
Англичане по праву гордились тем, что выставили первую в мире полностью механизированную армию. В отличие от всех остальных держав англичане оставили лошадей только для церемониальных обязанностей, а «томми»[34]34
Прозвище английских солдат (примеч. перев.).
[Закрыть]
«Британская армия была полностью не приспособлена к ведению большой войны на Европейском континенте… Непосредственно перед войной в течение длительного периода в Англии не проводились полномасштабные войсковые учения. На самом деле регулярная армия была не готова к учениям, максимально приближенным к боевым. Система связи и управления войсками практически отсутствовала, и ее пришлось создавать на ходу. Транспорта не хватало, и пришлось реквизировать автомобили у гражданских фирм. В моей дивизии транспорт состоял в основном из грузовиков, приспособленных только для передвижения по дорогам английских городов; все они нуждались в ремонте, и когда дивизия выдвигалась на позиции, обочины всех дорог от портов до французской границы были уставлены сломанными машинами».
Горт за время своего пребывания на посту начальника Имперского генерального штаба почти ничего не сделал для того, чтобы создать современную армию, необходимую Великобритании для войны против Германии. Бронированная дивизия была не готова к боевым действиям, и специалисты по танкам не имели возможности высказать свои соображения высшему военному руководству. К тому же Горт не позаботился о воздушном прикрытии своей армии. Связь между авиацией и сухопутными войсками была крайне неэффективна, и армейские командиры не имели права голоса при обсуждении боевых операций «Ударных авиационных сил передового базирования» – эскадрилий тактических бомбардировщиков Королевских ВВС, отправленных во Францию для оказания поддержки сухопутным силам.
Но у Франции и Великобритании было время передохнуть. Сосредоточив все силы против Польши, на западе германская армия, если не считать редких разведывательных полетов, бездействовала. Политики и военачальники союзников, вздохнув с облегчением, старались сделать все, чтобы не спровоцировать немцев. Франция попросила Великобританию не наносить бомбовые удары по Германии, опасаясь ответных бомбардировок французских заводов. Вместо этого самолеты Королевских ВВС разбрасывали листовки, которые, как язвительно заметил Черчилль, должны были повлиять на моральные устои немцев. Только на море «странная война» была настоящей. «Время на нашей стороне», – утверждали оптимисты.
Военная промышленность
Если бы эти оптимисты ознакомились с цифрами, характеризующими промышленность Германии, они стали бы настроены еще более благодушно. Если не по качеству, то по количеству союзники значительно превосходили Германию. За первые шесть месяцев 1940 года английские и французские заводы выпустили 1412 танков против 558, произведенных в Германии. Царивший во французской авиационной промышленности хаос закончился, и Франция с Великобританией выпустили 6794 самолета, вдвое больше, чем Германия.
Ускорилось проведение реформ – следствие Мюнхенского кризиса, – что начало приносить свои плоды уже в самом начале войны. Организация противовоздушной обороны Британских островов, в частности система радиолокационного обнаружения, совершенствовалась с каждым днем. Основной причиной для беспокойства было то, что многие жизненно важные компоненты, в том числе швейцарские предохранители и голландские и американские радиолампы, приходилось импортировать. Также импортировались многие детали, необходимые в самолетостроении, кроме того, из-за океана поступала четверть стали, использовавшейся английской промышленностью.
Сталелитейная промышленность Великобритании не могла похвастаться ни количеством, ни качеством выпускаемой продукции. Хотя собственно Германия производила не так уж много стали, захват новых территорий позволил довести к концу 1940 года годовой объем продукции до 212 миллионов тонн. В Великобритании в то время выплавлялось лишь жалких 18 миллионов тонн.
Гитлер был самым популярным вождем Германии за всю ее историю. Убежденный в том, что в 1918 году падение Германии предрешили восстания военных моряков, и помнивший о последовавшей за этим революции, он старался всеми силами избежать недовольства дома. Германия будет вести войны, но немцы тем временем будут наслаждаться роскошью мирной жизни.
В предвоенные годы Гитлер создал мощную, хорошо вооруженную и оснащенную армию, но жизненный уровень в Германии оставался одним из самых высоких в Европе. Для дальнейшего наращивания объемов выпускаемой продукции Гитлеру требовалось пойти по тому же пути, по которому пошли англичане: увеличить продолжительность рабочего дня и набирать на оборонные заводы женщин. Он был решительно против и того и другого. (На самом деле процент работающих женщин был в обеих странах приблизительно одинаковым, но многие немки выполняли второстепенные работы, в частности были домработницами. К тому же щедрые пособия, выплачивавшиеся женам солдат германской армии, не способствовали тому, что женщины стремились идти на военные заводы.)
По мере продолжения войны Германия наращивала рабочую силу за счет иностранных рабочих, в частности насильно увезенных на оборонные заводы, а также военнопленных и рабов в концлагерях. Но даже эти кардинальные меры мало способствовали увеличению объема продукции. Германии, даже вместе с Австрией и Чехословакией, так и не удалось достичь промышленного уровня Первой мировой войны. Во время первого года войны в России Германия не смогла добиться даже четверти уровня 1918 года. Альберт Шпеер, ставший министром военной промышленности в феврале 1942 года, не сомневался, что корнем зла является бюрократизм, помноженный на авторитарную систему нацизма. В качестве примера он указал на то, что во время Второй мировой войны в аппарате Артиллерийского управления работало в десять раз больше человек, чем во время Первой мировой войны.
Правительства союзных держав не имели точных оценок объемов германской промышленности, так как английские разведывательные службы не могли обеспечить поступление регулярных достоверных сведений ни от одного агента в Германии. Интеллидженс сервис приходилось основывать свои заключения на рассказах бежавших из Германии, спасающихся от нацизма, а также на том, что удавалось почерпнуть из зарубежной печати.
В то же время победы германского оружия убедили весь мир в том, что за ним стоит мощная промышленность. Даже после окончания войны Черчилль оставался в заблуждении, что германская оборонная промышленность работала «более плодотворно», чем английская.
Норвегия: союзники вступают в бой
Суть англо-французской политики в то время, которое один американский журналист метко окрестил «странной войной», а Чемберлен называл «войной в потемках», состояла в том, чтобы воевать не у себя дома, а где-нибудь еще. Французы предлагали планы развертывания военных действий в юго-восточной Европе и собирались бомбить русские нефтяные вышки на Кавказе. К счастью, эти бредовые идеи так и не были воплощены в жизнь. Однако один сумасшедший замысел все же был осуществлен.
В ноябре 1939 года Сталин, спешивший захватить отошедшие к нему по пакту с Гитлером территории, оккупировал Латвию, Литву и Эстонию и выдвинул территориальные требования к Финляндии. Финны отказались, и 30 ноября 1939 года Красная армия вторглась в Финляндию силами пяти армий. Финны оказали стойкое сопротивление.
Все еще не рвущие на себе волосы по поводу стремительно заключенной сделки между Сталиным и Гитлером, политики в Париже и Лондоне, поддавшись импульсивному порыву, предложили Финляндии военную помощь. Не проконсультировавшись с Великобританией, французский премьер Даладье заявил о том, что Франция отправит в Финляндию 50 тысяч добровольцев и 50 бомбардировщиков через Северную Норвегию и Швецию. Великобритания, не желавшая отставать, тотчас же заявила об отправке 50 бомбардировщиков. Союзные войска должны были высадиться в порту Нарвик (через который вывозилась железная руда), проехать по железной дороге через горы в богатый железной рудой район на севере Швеции и оттуда попасть в Финляндию. Под предлогом помощи финнам союзники собирались захватить железнорудные шахты нейтральной Швеции и таким образом помешать экспорту руды в Германию. По меньшей мере странно видеть, как те же самые политики, что боялись начать военные действия против Германии на Западном фронте и запрещали своей авиации бомбить германские города, собирались послать солдат и бомбардировщики в Финляндию, чтобы воевать с Красной армией и таким образом настроить против себя Россию. Но прежде чем эти недальновидные планы были претворены в жизнь, Красная армия, несмотря на огромные потери, прорвала финскую линию обороны. Финны запросили перемирия.
Правительства союзников снова взглянули на карту Скандинавского полуострова с нанесенными на ней месторождениями железной руды. Королевский военно-морской флот получил приказ начать постановку минных заграждений в территориальных водах нейтральной Норвегии. Это должно было закрыть свободные от льда морские пути, по которым железная руда доставлялась в порты Германии. Черчилль впоследствии писал:
«Поскольку минирование норвежских вод могло спровоцировать Германию на ответные действия, было также решено направить в Нарвик английскую бригаду и французский контингент, чтобы они заняли порт и начали продвигаться к шведской границе. Кроме того, войска должны были быть направлены в Ставангер, Берген и Трондхейм, чтобы помешать неприятелю овладеть этими базами».
Это был тот же самый план, что и прежде, только облаченный в другую одежду: союзным силам предстояло пересечь Норвегию, вторгнуться в Швецию и захватить железнорудные шахты. На этот план следует обратить особое внимание – не только потому, что он отчетливо показывает бесцеремонное отношение к нейтральным государствам, но и потому, что он раскрывает самоуверенность, господствовавшую в самых высоких кругах, абсолютно не – представляющих себе, что повлечет за собой военное столкновение с Германией.
Кроме того, здесь налицо и просчет разведслужб, ибо Черчилль был уверен, что шведская железная руда является основой германской военной промышленности, и это ошибочное убеждение повторялось почти во всех исторических трудах о войне. Но утверждение о том, что захват союзниками шведских рудников замедлил бы ход германской военной машины – не говоря уж о том, чтобы полностью ее остановил, – не выдерживает никакой критики. В то время Германия не испытывала острой нехватки железной руды. В первый год войны не меньше 40 процентов выплавляемой стали расходовалось на гражданские нужды, и эта цифра не включает в себя строительство и экспорт. Германия обладала огромными запасами стали. Она поступала из Австрии, Протектората (так теперь называлась оккупированная германскими войсками Чехословакия) и Польши[35]35
13 апреля 1940 года Гитлер лично приказал генералу Дитлю, оборонявшему Нарвик, «в случае необходимости разрушить железную дорогу через горы, по которой доставляется руда, так, чтобы она не подлежала восстановлению». Это показывает, как мало значения он придавал шведской железной руде. Через несколько недель после военных действий в Норвегии Германия захватила французские железнорудные шахты в Лотарингии. Правда, на заключительном этапе войны техническое совершенствование вооружения (в частности высококачественная броня) привело к тому, что Германии стала необходима шведская руда, отличающаяся низким содержанием фосфора.
[Закрыть]. К концу 1940 года годовое производство стали в Германии превысило 200 миллионов тонн. В таком случае, насколько этот casus belli[36]36
Повод к войне (лат.).
[Закрыть] был истинным? Возможно ли, что это был лишь предлог, чтобы оккупировать военно-морские базы Скандинавии? Или же союзное командование намеревалось спровоцировать Германию начать скандинавскую кампанию, в которой, как оно было уверено, союзники одержат победу?
Какими бы ни были истинные мотивы, 8 апреля Королевский военно-морской флот начал постановку минных заграждений. Адмирал Редер еще несколько месяцев назад предостерегал Гитлера по поводу последствий того, что Великобритания оборудует авиационные и военно-морские базы в Норвегии, не забывая упомянуть также о том, что норвежские порты открывают для германского судоходства новые просторы. Редера поддерживали и другие нацистские лидеры[37]37
В частности Альфред Розенберг, еще в декабре 1939 года пригласивший в Берлин вождя норвежских фашистов Видкуна Квислинга для обсуждения действий в случае захвата Норвегии германскими войсками.
[Закрыть], но армейское командование считало вторжение в Норвегию слишком опасной затеей. Нелюбовь Геринга исходила из того, что он не хотел подчинять подразделения «Люфтваффе» сухопутному командованию, но Эрхард Мильх, его заместитель, был готов к сотрудничеству. По иронии судьбы именно личная разведывательная служба Геринга подтолкнула Гитлера к действиям. Люди Геринга прослушивали все телефонные переговоры, в которых могла быть полезная информация. С 1935 года в своей работе они использовали «Магнитофон», небольшое звукозаписывающее устройство, поставлявшееся из лабораторий концернов АЕГ и «ИГ-Фарбен». Услышав записанный на пленку голос посла одного нейтрального государства, раскрывающий британский план начать минировать норвежские воды, Гитлер отдал приказ силам вторжения.
Наблюдавший за польской кампанией со стороны, Гитлер взял на себя личное руководство вторжением в Норвегию. Все планы составлялись небольшой ОКБ, Ставкой верховного командования. Минуя обычные каналы, приказы передавались непосредственно в штабы соединений. Высшее командование сухопутных сил, авиации и флота, к своему огромному сожалению, не принимало участия в планировании операций: оно просто получало от Гитлера распоряжения выделить необходимые части. В то время армейское командование занималось разработкой «Fall Gelb», «Желтого плана»: нападения на Францию, Бельгию и Нидерланды.
Решающим фактором германского вторжения в Норвегию было время. Десантных судов не было: транспортные корабли должны были подойти к пристани, и солдатам предстояло сойти на берег как обыкновенным пассажирам. Высадка всех десантов должна была начаться строго в одно и то же время, так как предупрежденные норвежцы могли оказать сильное сопротивление.
Вечером в пятницу 5 апреля в Осло царила мирная жизнь. Германский посол пригласил высокопоставленных гостей, в том числе членов правительства Норвегии, на просмотр фильма. «Крещение огнем» был откровенно жестоким документальным фильмом про войну, которую вели в Польше «Люфтваффе». Автором сценария, а также оператором всех воздушных съемок был бывший летчик: кинокамера подолгу задерживалась на дымящихся руинах Варшавы. «И помните, – вещал диктор, – вот что происходит, когда наносят удар германские «Люфтваффе». Завершался фильм песней «Бомбы падают на Англию», в которой под барабанную дробь и фанфары пелось: «Бомбы! Бомбы! Бомбы падают на Англию!» На тот случай, если кто-либо из зрителей не сделал из фильма соответствующих выводов, диктор подвел итог: «За все это поляки должны благодарить своих английских и французских друзей». Это была дипломатия в истинно нацистском ключе: грубая и воинственная. Когда в зале зажегся свет, аплодисментов не последовало. Все были просто поражены.
Для начала вторжения в Норвегию Гитлер выбрал ту же дату, что и Королевский ВМФ для начала постановки мин, и по той же причине: это была самая темная ночь в период новолуния. Случайное совпадение лишь чудом не обернулось катастрофой для германской армады. Через четыре дня после того, как 3 апреля германские корабли с десантом на борту вышли в море, сотрудник Блетчли-Парк, отвечавший за «анализ транспортных потоков» – изучавший интенсивность переговоров, а не их содержание, – предупредил Оперативный разведывательный центр адмиралтейства о многократном увеличении числа сообщений, посылаемых германскими кораблями, находящимися к западу от Дании и у выхода из Балтийского моря. Это были десантные суда, направлявшиеся в Норвегию; в данный момент они были наиболее уязвимы. Однако сообщению не придали значения, и английский флот продолжал операции по постановке мин, как и было запланировано.
Но даже после того, как поступило подтверждение о передвижении большого количества германских кораблей, Королевский флот не предпринял никаких действий. Черчилль, первый лорд адмиралтейства, решил, что это боевые германские корабли направляются на север, чтобы попытаться прорваться в Атлантику. Боевые соединения английского флота были отправлены слишком далеко на север и не смогли помешать вторжению в Норвегию. Первым сигналом о том, что англичане оказались в дураках, явилось потопление польской подводной лодкой «Оржель» германского транспорта «Рио-де-Жанейро», перевозившего воинские части. Люди и лошади оказались в ледяной воде. В 6 часов утра 9 апреля Гитлеру доложили о первом успехе: в Нарвике, Трондхейме и Бергене германские подводные лодки заблокировали выходы из портов. Основная часть морского десанта благополучно высадилась на берег. Через два с половиной часа транспортные самолеты «Юнкерс» начали высадку десанта в аэропорту Осло.
10. ГЕРМАНИЯ ПРОТЯГИВАЕТ РУКИ
Я скорблю, но не потому, что мне приходится умирать за отчизну, а потому, что я не поднял руку на врага… хотя мне очень хотелось добиться чего-нибудь.
Слова Калликрата, смертельно раненного в битве при Плате
Когда германские войска вошли в Данию, сопротивление прекратилось так быстро, что она стала единственной оккупированной страной, не имевшей надлежащим образом созданного правительства в изгнании. Долгое время немцы обращались с датчанами очень хорошо и все датские политические партии, в том числе и коммунистическая, продолжали действовать как ни в чем не бывало.
Норвегия была завоевана не так быстро, и все же эта кампания явилась триумфом германской армии, в котором очень важную роль сыграли «Люфтваффе». В Осло и Кристиансанне сопротивление сил норвежской береговой обороны было подавлено с помощью германских самолетов. В Кристиансанне бомбардировщики подвергли удару береговые форты, в результате чего транспорты с десантом смогли беспрепятственно войти в порт. Парашютный десант захватил аэропорт Осло, позволив совершить посадку самолетам транспортной авиации. Захват аэродромов и стремительное перебазирование на них эскадрилий «Люфтваффе» вместе с обслуживающим персоналом позволило Германии в кратчайшие сроки завоевать полное господство в воздухе.
Неразбериха в ответных действиях союзников началась еще в порту Розайт, где войска были погружены на транспортные суда отдельно от танков, артиллерии и боеприпасов. До Норвегии первые корабли дошли только через десять дней после высадки немцев. Французы подготовились к операции не лучше англичан: транспортное судно, нагруженное самым необходимым, оказалось слишком большим, чтобы войти в порт. Рассказывает генерал сэр Адриан Картон де Виарт:
«Французские альпийские стрелки были отличными воинами, идеально подходившими для выполнения предстоящей задачи, но по иронии судьбы им не хватало двух крайне необходимых вещей, что делало их совершенно бесполезными. Я хотел выдвинуть их вперед, но генерал Оде с сожалением ответил, что у них нет средств передвижения, так как их мулы еще не прибыли. Тогда я предложил выдвинуть вперед французских лыжников, но тут выяснилось, что у них недостает какого-то важного ремешка в лыжных креплениях, без которого они не могут передвигаться».
Высадившиеся в северной части Норвегии британские и французские войска продолжали сражаться, но исход кампании ни у кого не вызывал сомнения. Решающим фактором повсюду была германская авиация. Именно воздушное прикрытие позволило немцам перебрасывать через Осло необходимые подкрепления. И французы, и англичане оказались не готовы к тесному взаимодействию германских сухопутных войск и авиации. Несмотря на грубейшие просчеты руководства, Королевский флот действовал достаточно успешно, но основной урон германскому флоту нанесли норвежцы. К тому же выяснилось, что английские корабли не могут чувствовать себя в безопасности в «узких водах» – в зоне действия бомбардировщиков наземного базирования. Драгоценные крейсера ПВО, оснащенные радарами (их было всего три), не могли действовать успешно в узких фиордах с высокими обрывистыми берегами.
За шесть недель немцы полностью овладели Норвегией. Эта кампания потребовала четкой координации действий авиации, сухопутных сил и флота, и Гитлер, взявший на себя общее руководство операцией, приписал победу всецело себе. Германские генералы, отговаривавшие его от вторжения в Норвегию, теперь были вынуждены выслушивать унизительные разносы фюрера. Только гросс-адмирал Редер, поддержавший Гитлера, самодовольно улыбался.
Как и в польской кампании, победа в Норвегии была в большой степени предопределена эффективностью – порой строившейся на чистой импровизации – германской системы снабжения армии. Геринг не услышал ни слова благодарности за тот вклад, который внесли в победу «Люфтваффе»: все лавры достались Эрхарду Мильху, который, не слагая с себя текущей работы, отправился в Гамбург, чтобы лично руководить действиями Пятого воздушного флота, осуществившего самую крупную на тот момент воздушно-транспортную операцию. Более чем за 3000 вылетов самолеты «Юнкерс Ю-52» перебросили почти 3 тысячи человек, а также 2370 тонн продовольствия и боеприпасов и четверть миллиона галлонов горючего.
Самые серьезные потери Германия понесла на море. Были потоплены все десять эсминцев, задействованных для переброски десанта в Нарвик, а также танкер с горючим для них. Батареи береговой обороны в Осло потопили тяжелый крейсер «Блюхер». И в то время, когда военно-морскому флоту приходилось считать каждый корабль, Редер легкомысленно отправил линкоры «Шарнхорст» и «Гнейзенау» совершать не имевшие особого практического значения рейды в северной части Норвежского моря, где оба корабля получили серьезные повреждения, в результате которых выбыли из строя на несколько месяцев. В итоге у германского флота осталось всего три крейсера и четыре эсминца, готовых выйти в море. Адмирал Эрих Редер впал у Гитлера в немилость. Его флот не мог оказать сколько-нибудь ощутимое содействие высадке на Британские острова.
Уинстон Черчилль
Отретушировать неудачу англо-французских войск в Норвегии было невозможно. Ее следствием стало общественное возмущение, и консервативное правительство Чемберлена подверглось яростным нападкам даже со стороны своих сторонников. Два дня продолжалось парламентское обсуждение катастрофы в Норвегии. Сторонники Черчилля старались следить за тем, чтобы их критика стратегии ведения войны, выдвинутой Чемберленом, не затронула Черчилля, но, когда один из них стал перед ним оправдываться, Черчилль, вскочив с места, обратился к палате общин: «Я полностью принимаю на себя ответственность за все, что происходит в адмиралтействе, и готов нести свою часть горькой ноши».
Лейбористская партия опасалась настаивать на вотуме недоверия правительству, так как голосование могло лишь еще больше упрочить позиции Чемберлена. Но женщины-парламентарии, представляющие все партии, собрались в своем специальном зале и приняли решение настаивать на голосовании о вотуме недоверия, что заставило лидеров лейбористов также поддержать это требование.
Итак, 8 мая Черчилль произнес речь, ставшую началом дебатов по поводу вотума недоверия правительству. Возможно, это был самый тяжелый момент в его политической карьере. Всю свою жизнь Черчилль выступал против той политики, олицетворением которой являлся Чемберлен; а теперь ему предстояло стать главным защитником этого человека и его действий. Однако и сам Черчилль как первый лорд адмиралтейства нес ответственность за многие ошибочные решения, приведшие к норвежскому провалу и вызвавшие широкое недовольство, грозившее скинуть правительство. После двух дней перечисления военных успехов Германии, следствием чего стала атмосфера надвигающейся катастрофы, речь Черчилля изумила всех своей виртуозностью. Один из его помощников впоследствии написал:
«Постоянно засыпаемый вопросами со стороны лейбористской оппозиции, Черчилль отвечал возбужденно, порой даже со злостью… Он понимал, что защищает позиции, во многих отношениях безнадежные. Черчилль понимал, что, если самые яростные критики одержат верх, Чемберлен подаст в отставку и в этом случае премьер-министром скорее всего станет он сам. Но в течение всего кризиса его слова и поступки были до конца пронизаны лояльностью к премьер-министру».
Итоговое голосование показало, что преимущество правящей партии сократилось с более чем 200 голосов до 81 голоса. То обстоятельство, что многие члены его собственной партии голосовали против него или воздержались от голосования, убедило даже эгоистичного Чемберлена, что он не может оставаться на посту премьер-министра. Лейбористская партия, которая, по убеждению многих, теперь, в военное время, должна была иметь своих представителей в правительстве, отказалась при любых условиях подчиняться Невилю Чемберлену. Большинство считало, что его должен сменить лорд Галифакс, но все же некоторые наблюдатели заметили, что симпатии палаты общин склоняются в сторону Уинстона Черчилля. Король Георг VI, постоянно пытавшийся оказать влияние на политику, заявил во всеуслышание, что отдает предпочтение Галифаксу. Собратья Черчилля по Консервативной партии не питали к нему особой любви, памятуя о том, что он уже менял свои политические убеждения, и не раз, о том, что он снова и снова обрушивался на них с критикой по поводу слишком медленного перевооружения армии, оказавшейся – увы! – справедливой. Члены верхней палаты парламента (не избираемые) не забыли высказывания Черчилля, что в палате лордов «одни трясущиеся дряхлые пэры, пронырливые финансовые магнаты, ловкие мастера закулисных игр и жирные пивные короли с мясистыми носами. Здесь собрались все противники прогресса». Социалисты считали Черчилля ответственным за то, что во время шахтерских забастовок в Уэльсе в 1911 году были применены войска, и помнили о его роли во Всеобщей забастовке 1926 года. Слушавшие парламентские дебаты не могли не заметить, что во многих неудачах норвежской кампании виноват лично Черчилль.
Так все же почему Черчилль занял этот высший государственный пост? В своей речи он показал, что является полностью самостоятельной фигурой: до конца лояльный опальному Чемберлену, яростно сражающийся с политическими противниками, готовый признать собственные ошибки, но ни перед кем не склоняющий головы. Несомненно, большая часть английской общественности считала, что человек, в течение 30-х годов постоянно выступавший против Гитлера и требовавший перевооружения армии, чтобы остановить его экспансионистские притязания, лучше всех справится с задачей противостояния ему. И все же в данной ситуации пожелания человека с улицы значат немного. В свое время бытовало широко распространенное мнение, что лорд Галифакс – у кого возникли бы определенные сложности при управлении страной из палаты лордов – по этой причине сделал благородный жест и уступил место Черчиллю. Теперь появились более убедительные объяснения.
Судя по всему, Чемберлен предпочитал Черчилля как меньшее из двух зол. Однако для него заявить об этом в открытую означало навлечь недовольство своей партии, поэтому он решил действовать скрытно. Возможно, Чемберлен надеялся, что пребывание Черчилля на посту премьер-министра окажется коротким и он сам после небольшого перерыва снова вернется в дом 10 по Даунинг-стрит[38]38
Резиденция премьер-министра Великобритании (прим, перев.).
[Закрыть]. Некоторые утверждали, что чашу весов склонило обещание Черчилля сохранить за Чемберленом место в парламенте и должность лидера партии. Замечания Чемберлена, высказанные им его коллегам, позволяют предположить, что он считал назначение Черчилля на пост премьер-министра после того, как началась война, лишь вопросом времени. В одном недавно вышедшем историческом труде говорится: Чемберлен опасался, что как только Галифакс получит власть, он тотчас же начнет мирные переговоры с Гитлером.
Существует множество доказательств в поддержку этих предположений. Острые финансовые затруднения, испытываемые Великобританией, означали, что для продолжения войны неминуемо придется идти с протянутой рукой к Соединенным Штатам. Подобная задача вряд ли пришлась бы по душе Галифаксу, имевшему серьезные сомнения в целесообразности продолжения войны.
Уинстон Черчилль без колебаний выступал против диктаторов как правого, так и левого толка. Он был настолько ярым поборником свободы личности, что его осуждали все партии. Поскольку мать его была американкой, дочерью промышленного воротилы, Черчилль имел реалистичный взгляд на могущество Соединенных Штатов еще в те времена, когда большинство окружающих его людей смотрело на заокеанскую державу свысока и снисходительно.
Уинстон Леонард Спенсер-Черчилль родился 30 ноября 1874 года во дворце Бленхейм, построенном его далеким предком 1-м герцогом Мальборо, который назвал его в честь одержанной им победы. Отец Уинстона, циничный, неуравновешенный и непредсказуемый политик, большую часть жизни мучился сифилисом, от которого в конце концов и умер. У матери Уинстона было, как утверждается, не меньше двухсот любовников, один из которых, судя по всему, стал отцом его брата Джека. Маленький Уинстон почти не видел своих родителей, воспитываясь у няни. Когда ему еще не было и восьми лет, его отдали в Хэрроу, одну из самых престижных английских частных школ. Когда составляли алфавитные списки учеников, Уинстон заметил, что будет гораздо ближе к началу, если его фамилия будет начинаться на букву «С»[39]39
Фамилия «Спенсер» начинается с «S» – 19-й буквы английского алфавита, а «Черчилль» – с «С», 3-й буквы (прим. Пер.).
[Закрыть], поэтому он отбросил дефис и стал просто Черчиллем. Его успехи в школе были настолько удручающими, что директор написал матери: «Он проявил себя настолько забывчивым, небрежным, непунктуальным и несобранным во всех отношениях учеником, что я настоятельно прошу вас очень серьезно поговорить с ним по этому поводу, когда он вернется домой». Решение отправить Уинстона в военный колледж Сэндхерст было принято как из-за его слабой успеваемости, так и вследствие его увлечения военным делом.