Текст книги "История Венгрии. Тысячелетие в центре Европы"

Автор книги: Ласло Контлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 53 страниц)

Критические ноты появляются и в повествованиях о деревенской жизни, всегда бывшей в национально-романтической литературной традиции символом чистоты и гармонии с природой. Не лишенные социологизма романы и рассказы Ференца Моры и других писателей обращают внимание читателя на процессы глубокого социального расслоения в сельском населении и на повсеместную нищету большей части венгерского крестьянства. Особенной правдивостью и художественной глубиной отличается реалистическая, даже натуралистическая проза Жигмонда Морица, повествующая о беспросветной жизни деревенской бедноты, полностью изверившейся и готовой в беспрестанной борьбе за землю даже на подлость, о равнодушии к неудачникам со стороны тех, кто сумел хоть немного над ними приподняться. Городская жизнь, т. е. существование в основном средних классов, также обрела своих бардов, воспевавших ее с глубокой симпатией или же весьма критически. Шандор Броди, прирожденный бунтарь, в подражание Золя создавал натуралистическую прозу, которая раздражала вкусы «христианско-венгерской», добропорядочной публики, равно как и филистерского нового среднего класса. Енё Хелтаи эпатировал консервативного читателя своими легкими, фривольными рассказами о повседневной жизни артистов мюзик-холла, журналистов, танцовщиц кабаре и прочей богемы, собиравшейся в театрах и кафе. Однако самым знаменитым представителем этой городской прозы стал романист и драматург Ференц Молнар. Его картинам жизни современного города почти не свойственны иконоборчество и излишний пафос, а его ирония остроумна и сдержанна. Он мастерски владеет искусством изображения характеров и непревзойденной в его время сценической пластикой, благодаря чему его пьесы с успехом шли и на Бродвее. На редкость универсальным писателем, хорошо знавшим и жизнь большого города, и быт провинциальных маленьких городков, умевшим рассказать обо всем на свете с удивительным очарованием и мастерством, был Дьюла Круди.

Писатели рубежа веков часто буквально просыпались знаменитыми после публикации во влиятельном литературном журнале, а затем в своем творчестве старались не опускаться ниже достигнутого художественного уровня. Первым из важных литературных журналов был «Будапешта семле» («Будапештское обозрение»), основанный в 1873 г. и неотделимый от имени самого выдающегося критика этого периода Пала Дюлаи. Другим традиционно ориентированным литературно-художественным журналом считался «Уй идёк» («Новые времена», выходил с 1895 г.), издававшийся Херцегом, тогда как Броди, Круди и многие другие писатели, имевшие отношение к модернизму, обрели свою славу на страницах «А хет» (выходил с 1890 г.). Однако по-настоящему выразителем настроений общества того времени стал литературный журнал «Нюгат», издававшийся с 1908 г. Он явился преемником журнала «А хет», взяв себе его авторов и подвергаясь аналогичным обвинениям в космополитизме, декадентстве, в отсутствии «венгерского духа» и художественной глубины. Журнал этот сумел объединить наиболее талантливых писателей, чутко воспринимавших не только венгерскую литературную традицию, но и новейшие западные художественные и литературные тенденции. В числе прозаиков, сплотившихся вокруг «Нюгата», были уже упоминавшиеся Мориц и Круди, а также Фридеш Каринти – очень крупный сатирик и философ. Замечательная, изысканная проза и поэзия Дежё Костолани пронизаны эстетикой импрессионизма, тогда как в сложных поэтических формах Михая Бабича традиции Араня гармонично сочетаются с современными западными стандартами. Литературный круг «Нюгата» разделял самые передовые тенденции в развитии общественной и художественной мысли того времени, однако литературный авангард, связанный с именем Лайоша Кашшака, так и остался ему чужд. Интеллектуальные и духовные искания писателей, сотрудничавших с «Нюгатом», были ближе к деятельности публицистов уже упоминавшегося «Хусадик сазад» или же к «воскресному кругу» молодых философов и социологов, таких, как Лукач, Манхейм и Полани.

Однако настоящей художественной вершиной, возвышавшейся над всеми упомянутыми литераторами, чье творчество явилось квинтэссенцией венгерского модернизма, стал поэт Эндре Ади. Не будь проблемы языкового барьера, он стал бы в мировой культуре XX в. не меньшим корифеем, чем Барток. Его поэтическое слово олицетворяет собой и универсальный эталон модернизма в целом, и его специфически венгерский вариант, в котором творец пророчески предчувствует трагическую судьбу своей страны, ее ближайшее будущее. Потомок обедневшего дворянского рода из Парциума, Эндре Ади стал душой и сердцем журнала «Нюгат», объединившего всю радикально-демократическую интеллигенцию. Его сложная поэтическая символика помогала раскрывать не только мир чувств, передавая все оттенки любовных переживаний, но и безжалостно обличать «венгерскую неразвитость», порожденную его же собственным, давно замкнувшимся в себялюбии и деградирующим классом. Его «новые песни нового века», напоминающие поэзию Бодлера и Верлена и наследующие дух неистовых проповедников протестантизма и обездоленных «разбойников» Тёкели и Ракоци, объявляли войну дворянскому консервативному провинциализму и призывали все прогрессивные силы общества, независимо от социального или этнического происхождения, объединиться в борьбе за национальное обновление.

В Венгрии было не так уж много людей, отчетливо видевших всю глубину дилемм, противоречий и опасностей, с которыми пришлось столкнуться стране накануне Первой мировой войны. Это обстоятельство идеологически раскалывало венгерское общество, поляризуя его. Один из полюсов был связан, прежде всего, с именем Эндре Ади, который с характерной для него проницательностью точно указал своего антагониста – Иштвана Тису. Несчастливым летом 1914 г. «безумец из Геста», как Ади назвал премьер-министра, используя название его имения, колебался в течение двух недель, прежде, чем санкционировать решения, с неизбежностью ведущие к войне, которая, уничтожив историческую Венгрию, имела такие последствия, каких не предвидел и не желал ни один из венгерских критиков довоенной ситуации в стране.

Венгрия в большой войне

В венских политических и военных кругах убийство Франца Фердинанда рассматривалось в основном в качестве блестящей возможности рассчитаться с Сербией и восстановить престиж империи. Германский император Вильгельм II и его генералы, считая вооруженное столкновение между Центральными державами и Антантой неизбежным, настаивали на необходимости начать битву прежде, чем окончательно улетучится с таким трудом достигнутое немецкое военное превосходство, и оказывали серьезное давление на правительство, возглавляемое Тисой, весьма обеспокоенным перспективой румынского наступления и планами территориальной аннексии как на Балканах, так и в иных регионах, вынашиваемыми воинственным начальником австро-венгерского Генштаба Конрадом фон Хётцендорфом и рядом других политических деятелей в Вене и Будапеште. Значительные территориальные приобретения, по убеждению Тисы, вновь нарушат этнический баланс сил в пользу национальных меньшинств и поставят под угрозу возможность развития Австро-Венгрии как федеративного государства. Он предпочитал дипломатические способы решения проблем, пока не пришел к убеждению, что Румыния воевать не станет и что новые массы славянского населения не вольются в состав империи. И хотя не было полной уверенности в том, что в сараевском убийстве замешано сербское правительство, 23 июля 1914 г. в Белград была отправлена нота, в которой среди прочих жестких заявлений содержалось ультимативное требование официально осудить политическое движение, выступавшее за создание единого сербского государства – Большой Сербии, а также требование обеспечить австро-венгерским службам все полномочия для беспрепятственного проведения следственных мероприятий по изучению обстоятельств покушения на сербской территории. Вскоре выяснилось, что великие державы, входившие в противостоящий политический лагерь, также были не прочь повоевать. Два дня спустя Сербия отвергла объявленный ей ультиматум не по причине собственной невиновности, а потому, что этого хотели поддерживавшие ее союзники из Антанты. Лидеры держав поняли, что пришло время действовать, – тот самый мировой пожар, неизбежность которого предчувствовали все, кто хоть сколь-нибудь интересовался политикой или же мало-мальски разбирался в ней, вот-вот должен был разгореться. 28 июля 1914 г. Австро-Венгрия объявила Сербии войну. В течение последующих двух недель огонь вооруженного конфликта распространился почти по всему Европейскому континенту, раздуваемый взаимными союзническими обязательствами государств, националистическим угаром и мечтами о завоеваниях.

В Венгрии, как и повсюду, первой реакцией на начало войны стал взрыв патриотического энтузиазма. В парламенте, работа которого была временно приостановлена и возобновлена лишь в ноябре, лидер оппозиционной правительству Партии независимости граф Михай Каройи сам заявлял о несвоевременности любых политических споров при данных обстоятельствах, надеясь на демократические уступки в обмен на готовность поддерживать военные усилия властей. Аналогичная мотивировка предопределяла также деятельность непарламентской Социал-демократической партии. Воюющему правительству Венгрии поначалу не доставляли особых хлопот даже этнические меньшинства, лидеры которых либо заявили о своей лояльности, либо, как немногие из них, эмигрировали за границу. Солдатам, отправлявшимся на фронт, устраивали торжественные, радостные проводы, полагая, что они быстро, еще до того, как, по заявлению германского императора Вильгельма II, «с деревьев успеет облететь листва», вернутся с победой.

Однако Центральным державам не удалось реализовать свои стратегические замыслы. Германия не сумела полностью подавить Францию в блицкриге и поэтому не могла в полном объеме оказывать военную поддержку Австро-Венгрии, необходимую для разгрома Сербии и сдерживания русского наступления. Россия же очень быстро провела мобилизацию, и империя Габсбургов оказалась воюющей одновременно на двух фронтах. И хотя Белград был оккупирован в декабре 1914 г., русская армия представляла непосредственную угрозу территории Венгрии. Из общего числа потерь Австро-Венгрии в этой войне (1,8 млн. солдат) более половины погибли, умерли от ран или попали в плен в течение первых, начальных стадий боевых действий на фронтах Галиции и Сербии.

К 1915 г. боевые действия приняли затяжной позиционный характер, типичный для Первой мировой войны. Основными воюющими силами стали пехота, закрепившаяся в окопах и траншеях и вооруженная пулеметами, и артиллерия, ведущая массированные обстрелы позиций противника. Установилось определенное военное равновесие сил, и дипломатия, на которую поначалу не обращали никакого внимания, стала обретать все возрастающее значение. Что касается работы по привлечению новых союзников, то и тут сражавшиеся стороны имели примерный паритет, а военные результаты Центральных держав выглядели даже несколько внушительнее вплоть до самого апреля 1917 г., когда на стороне Антанты в войну вступили вооруженные силы США. Турция, рассчитывая отомстить России за потери, понесенные в конце прошлого столетия, а также Болгария, мечтавшая о захвате почти всех Балкан, присоединились к Центральным державам соответственно осенью 1914 г. и в 1915 г., благодаря чему Австро-Венгерской империи удалось наконец разбить Сербию. К этому времени армия империи сумела немного оправиться от потерь, понесенных ею в начале войны, и с помощью немцев добиться определенных военных успехов в сражениях против своих бывших формальных союзников, которые перешли на сторону Антанты. Одним из таких союзников была Италия, которой по тайному лондонскому соглашению от апреля 1915 г. были обещаны территории в Южном Тироле, на побережье Адриатики и в Северной Африке и которая в соответствии с этим соглашением в мае объявила войну коалиции Центральных держав. Летом 1916 г. на восточном фронте началось мощное русское наступление, а в августе по только что заключенному с Антантой договору Румыния вторглась в пределы Трансильвании. Отважно и решительно сражаясь на склонах Альп и вдоль русла реки Изонцо, австро-венгерские войска к ноябрю 1917 г. разгромили в районе Капоретто две итальянские армии. Румынское наступление захлебнулось в течение нескольких недель, и в декабре 1916 г. австро-венгерские войска вошли в Бухарест.

Параллельно с боевыми действиями на фронтах была развернута также полномасштабная дипломатическая война. Западные союзники не жалели сил на ведение пропаганды в тылу империи, стараясь воздействовать на проживавшие в Австро-Венгрии этнические меньшинства. Помимо этого, они предоставляли убежище различным национальным комитетам эмигрантов, стимулируя их подрывную деятельность, направленную на расчленение империи и создание на ее месте «национальных» государств. Так, 1 мая 1915 г. в Лондоне было объявлено об учреждении там Югославского комитета, возглавлявшегося хорватскими политиками Франо Супило и Анте Трумбичем. Программа этого комитета включала задачу объединения Сербии со всеми южными славянами, проживающими на соседних землях, в единое федеративное государство (тогда как сербские лидеры будущее этого региона связывали с образованием единого централизованного государства, управляемого из Белграда). Лидеры чешской эмиграции в Париже – Томаш Масарик и Эдуард Бенеш – ратовали за создание чехословацкого государства, которое включало бы в себя часть территории Карпат и Украины, чтобы этим анклавом разделить немцев и венгров. Румыны, претендовавшие не только на Трансильванию, но и на другие территории к востоку от Тисы, появились на политической сцене относительно поздно, учредив свой комитет национального единства в Париже лишь в последние недели войны.

В течение практически всей войны страны Антанты поддерживали непомерные требования национальных комитетов главным образом в тактическом плане, и вплоть до весны 1918 г. ими рассматривались различные варианты «развала Австро-Венгрии», как было заявлено в широко известном памфлете Масарика и Бенеша, написанном в 1916 г. Они предпочитали (подобно представителям чехов, украинцев и южных славян на сессии австрийского парламента в мае 1917 г.) реорганизацию империи на федеративных началах с предоставлением очень широкой автономии всем народам и национальностям, пока не стало очевидно, что Германия оказывает на Австро-Венгрию слишком сильное политическое влияние и поэтому сепаратные переговоры с империей не имеют смысла. Лидеры Антанты убедили себя в том, что Австро-Венгрия не сможет долее играть традиционную для нее роль противовеса в балансе сил на Европейском континенте. И лишь тогда параграф 10 знаменитой декларации американского президента Вудро Вильсона «Четырнадцать пунктов» от 8 января 1918 г. («народам Австро-Венгрии должна быть предоставлена максимальная возможность автономного развития») стал восприниматься как основа для создания новых государств. Кроме того, Конгресс угнетенных народов, собравшийся в Риме в апреле 1918 г., признал справедливость требований государственной независимости со стороны представителей чехов, словаков и южных славян и наделил их национальные комитеты статусом правительств воюющих государств. Это несколько ослабило позиции Центральных держав в период между выходом из войны России по Брест-Литовскому мирному договору, подписанному 3 марта 1918 г., и прибытием летом 1918 г. на западный фронт американских войск – как раз тогда, когда баланс сил временно, казалось бы, склонился в пользу Германии и ее союзников.

В действительности вся многонациональная империя Габсбургов, включая Венгрию, к этому времени находилась на грани полного истощения сил. Ее экономические и военные ресурсы со времени первых неудач на восточном фронте были в постоянном изнуряющем напряжении, которое со временем начало подрывать боевой дух даже у гражданского населения. За четыре года Венгрия отправила на фронт около трети из 9 млн. солдат, мобилизованных империей; только раненых ее было 1,4 млн. – в той же пропорции от общего их числа; из более 1 млн. убитых и 2 млн. попавших в плен на ее долю выпала соответственно половина или около того. Чем дольше продолжалась война, тем более мрачными становились солдатские письма с фронта. К 1917 г. в армии участились дезертирство, невыполнение приказов и даже бунты.

Из дома солдаты получали письма, в которых рассказывалось о том, что не хватает еды, что растет инфляция, что власть прибегает к реквизиции скота и имущества, вводит карточную систему, что буйным цветом расцветает черный рынок и начинаются всеобщие волнения. Недостаток рабочей силы, вызванный массовой мобилизацией, едва ли мог быть компенсирован трудом женщин и военнопленных. На фоне общего сокращения производства сбор зерновых упал к 1918 г. вдвое. Тот факт, что 900 самых крупных промышленных предприятий к концу войны были взяты под контроль со стороны военного ведомства, явно не способствовал росту производства промышленной продукции, хотя с задачей ее распределения в пользу военной машины контролирующие органы справлялись вполне успешно. Отсутствие кормильцев тяжело сказалось на жизни практически каждой семьи. Особенно трудным было положение тех, кто жил на фиксированные доходы или на жалованье, реальная покупательная способность которого уменьшилась от половины до двух третей от ее довоенного уровня. Все более и более многочисленные вдовы, сироты и инвалиды едва сводили концы с концами. Возрастала и социальная напряженность – простые люди видели, что богатые, выступавшие с множеством гуманитарных инициатив, сами разве что перестали ездить на курорты и регулярно покупать дорогие вещи. Голодные марши, нападения на казенные амбары и усиленная агитация со стороны социалистов-аграриев стали обычными явлениями в жизни венгерского села, тогда как в городах в шесть раз возросла численность профсоюзов, и всеобщая июньская забастовка в 1918 г., в которой приняло участие более полумиллиона человек, охватила все крупные города Венгрии. К этому времени силы и средства полиции, жандармерии и цензуры оказались бессильны сдерживать рост пацифистских настроений и требований социальных и политических реформ.

К началу 1916 г., когда стали совершенно очевидны свидетельства глубокого разочарования на фронте и в тылу, наметились перемены как в общественном мнении, так и в политике. Большинство в проправительственной партии, ведомой Тисой, настаивало на продолжении войны до победного конца, что объяснялось не только легендарным упрямством премьер-министра, лично ответственного за развязывание войны, но и пониманием последствий, с которыми Венгрии непременно придется столкнуться в случае ее поражения в войне, вне зависимости от выбранного партией перед этим политического курса. Умеренная оппозиция, возглавляемая Андраши и Аппони, соглашалась, что войну следует продолжать, сохраняя верность союзническим обязательствам, но при этом считала, что для достижения внутренней консолидации в обществе правительству следует прибегать не к репрессиям, а к хорошо продуманной политике реформ и улучшений. Наконец, отделившаяся от Партии независимости группа сепаратистов под руководством обретавшего все большую популярность Каройи в тесном сотрудничестве с образовавшими единый избирательный блок непарламентским союзом радикальных демократов, возглавляемым Яси, Социал-демократической партией, христианскими социалистами и Буржуазно-демократической партией выступала с требованием всеобщего избирательного права и с лозунгом «Мир без аннексий!».

Пока был жив старый император, это представлялось нереальным. Однако 21 ноября 1916 г. Франц Иосиф скончался в возрасте 86 лет, и сменивший его на троне Карл IV осознавал необходимость мягкой политикой уступок несколько сбить волну недовольства, явным образом захлестнувшую общество. Он дал добро на ведение тайных переговоров между Каройи и представителями Антанты и даже инициировал собственные переговоры. В мае 1917 г. он решился отправить в отставку Тису. Однако сменившие премьера Мориц Эстерхази, а затем Векерле, в третий раз возглавивший кабинет министров Венгрии, не провели сколь-либо серьезной реформы избирательной системы, а о земельной реформе, столь настойчиво требуемой оппозицией, вообще предпочли забыть. Что касается дипломатической инициативы, то Австро-Венгрия не могла выполнить основное требование Антанты – полностью разорвать отношения с Германией – не только по причине нерешительности и слабохарактерности Карла IV, но, главным образом, потому, что премьер-министр Франции Клемансо, сделав достоянием гласности предложение Габсбурга, создал ситуацию, в которой Карлу IV пришлось оправдываться перед Берлином и укреплять связи с Германией.

В условиях растущего общественного недовольства Векерле в течение 1918 г. несколько раз подавал прошения об отставке, однако император и его советники отказывались пойти на риск и предложить власть оппозиции во главе с Каройи. Целый год страна жила под постоянной угрозой новых забастовок и мятежей. Масла в огонь подливали и солдаты, постепенно возвращавшиеся из русского плена – многие с большевистскими симпатиями. Несмотря на все это бурление в тылу, военное положение Центральных держав представлялось прочным вплоть до самых последних месяцев войны. Излишне говорить, что впечатление это было обманчивым: австро-венгерским войскам удалось глубоко вклиниться в территорию противника, и, казалось бы, они достигли своей цели. Однако последнее крупное немецкое наступление на западном направлении было остановлено в августе 1918 г. Войска Антанты повсеместно, в частности и на Балканах, перешли в контрнаступление, и стало ясно, что Австро-Венгрия не может удержать своих позиций. Комментируя неминуемую сдачу Болгарии, министр иностранных дел империи Иштван Бурян на общем Совете министров 28 сентября 1918 г. был предельно краток и категоричен: «Это конец войны».

2 октября 1918 г. правительство империи обратилось к Антанте с просьбой о перемирии и начале переговоров на основе «Четырнадцати пунктов» Вильсона. Однако правительство постигло глубокое разочарование, поскольку в ответ ему было заявлено, что, признав законность требований чехов со словаками и южных славян, Вильсон не считает себя вправе вести переговоры о предоставлении этим народам автономии в рамках сохраняемой империи. К этому времени в монархии уже начался хаотический процесс распада на куски. Отчаянная попытка Карла остановить эту лавину объявлением о федерализации общественного устройства Австрии (в указе ничего не говорилось о венгерской половине империи) провалилась. К середине октября все народности создали свои национальные советы, которые провозгласили их независимость с официального согласия стран Антанты. 11 октября о создании своего государства заявили поляки, между 28 и 31 октября то же самое сделали чехи, словаки, хорваты и русины. 20 ноября было провозглашено создание независимого государства Румыния. Вслед за этим учредительная ассамблея в Вене объявила Австрию суверенным независимым государством. На фронте итальянцы устроили разлагающейся армии не существующего более государства кровавую месть, предприняв 23 октября наступление в долине Пьяве, воспоминание о котором вызывало содрогание у целого поколения. 3 ноября в Падуе было наконец подписано перемирие с Италией.

К этому времени рухнувшее здание старой империи изменило до неузнаваемости облик самой Венгрии. Однако это был процесс, относящийся уже к другой главе венгерской истории. Как ни парадоксально, но окончательный распад геополитического единства, которое называлось «историческим Королевством Венгрия», – распад, вызвавший страшные потрясения в стране, сумевшей, тем не менее, их вынести и даже пережить, сохранив по крайней мере, часть своих экономических ресурсов, политического влияния и, самое главное, способность к объективной самооценке, – дал ей возможность начать все сначала. Ситуация позволяла надеяться, что общество сумеет тщательно пересмотреть и перестроить эти свои закосневшие социальные и политические структуры, частично ответственные за трагедию распада. История страны и даже шире – мирового развития – должна была подтвердить способность венгерского общества реализовать свой потенциал демократических преобразований.