Текст книги "История Венгрии. Тысячелетие в центре Европы"

Автор книги: Ласло Контлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 53 страниц)

Комплексная политика Кадара довольно скоро стала приносить свои плоды. К 1 мая 1957 г. после принятия тщательных мер предосторожности режим сумел вывести на улицы 400 тыс. граждан, принявших участие в демонстрации на Площади Героев и в народных гуляниях после официальной части. Этот марш стал подлинной демонстрацией не только политической силы новых хозяев страны, но также выражением если и не симпатии к ним, то уж во всяком случае, внутренней готовности жителей столицы смириться с новой властью. После ужасов военного вторжения и разрушительных боев гражданам очень хотелось верить, что грядет спокойное, безопасное время, о чем вроде бы свидетельствовало стремление представителей власти идти на уступки и компромиссы. Численность партии со всего лишь 40 тыс. членов в декабре 1956 г. за один год выросла до 400 тыс. Несмотря на усилия Реваи, вернувшегося в январе 1957 г. из Москвы и попытавшегося все вернуть к ортодоксальности, Кадар заручился поддержкой Хрущева и укрепил свои позиции на партийной конференции в июне 1957 г., избравшей «центристское» руководство, включая Марошана и других деятелей, не запятнавших себя участием в беззаконных акциях в период до революции 1956 г., таких, как Ференц Мюнних, Дьюла Каллаи, Енё Фок, Дежё Немеш и др. Тем не менее, реорганизованный Отечественный народный фронт, перед которым теперь встала новая задача – доносить до всего общества идеи и приоритеты, исповедуемые партией, оказался под властью его председателя Антала Апро, убежденного сталиниста. После роспуска Союза рабочей молодежи 21 марта 1957 г. был создан Венгерский коммунистический союз молодежи (ВКСМ), призванный заботиться об идеологической ориентации юношей и девушек и готовить будущие кадры. Чистки и добровольные отставки в офицерском корпусе, утверждение Кадара также в должности премьер-министра (позднее он передаст ее Мюнниху), одобрение его политики парламентом в мае 1957 г. и всеобщие выборы, состоявшиеся в ноябре 1958 г. по дореволюционному сценарию, завершили этап реставрации однопартийного государства. Его международной гарантией стало подписанное 27 мая 1957 г. соглашение относительно «временного нахождения» в Венгрии советских войск, численность которых была сокращена до 80 тыс. человек, поскольку после чисток венгерская армия также стала считаться политически благонадежной.

Тем не менее, несмотря на эту de facto стабильность, режим еще не обладал полной мерой законности: внутри страны сохранялось значительное сопротивление новому режиму, и мировая общественность по-прежнему отказывала ему в признании. В результате уступок, сделанных деревне в 1957 г., открытая враждебность крестьянства несколько притупилась, и лишь в ходе усиленной кампании, начатой в 1958 г., деревня отказалась от исконной привязанности к частной собственности. С помощью обещаний и угроз массе агитаторов, направленных в сельскую местность, удалось изменить отношение крестьянства к властям, тем более, что сама власть отказалась от применения жестокости и вместо обличения зажиточных «кулаков» попыталась привлечь их на свою сторону в первую голову, поскольку понимала, каким авторитетом экономически крепкие хозяева пользуются на селе и что многие последуют их примеру. К концу 1961 г. 75 % крестьян, действительно, стали членами кооперативов и лишь 6 % остались единоличниками (остальные были работниками государственных сельских хозяйств). Крестьянство пошло на это потому, что оно устало от десятилетнего упорного сопротивления коллективизации, которая теперь стала казаться неизбежной, а кроме того, поверило, что это улучшит их материальное положение. Одним из самых важных условий стало то, что 15 % обобществленной земли оставалось в личной собственности кооператоров в качестве приусадебного участка. Эти наделы обрабатывались индивидуально, с использованием интенсивных технологий, и вскоре они стали давать около 40 % всей продукции кооперативов (особенно по мясу, птице, молоку и фруктам).

Помимо крестьянства, имелась еще одна социальная группа, чья давняя вражда с режимом лишь ожесточилась в результате событий 1956 г. Это католическая церковь. Движение «попов-миротворцев» практически рухнуло во время революции, а остатки его руководства позднее были отозваны Ватиканом. Жестами доброй воли, призванными вывести ситуацию из тупика, стали трансляции религиозных служб по радио и, что было важнее, принятие партийной резолюции в июле 1958 г., в которой говорилось о различиях между «идейной борьбой» с религией как таковой и «антиправительственной деятельностью» самих священнослужителей, а также о том, что власть вправе применять силовые методы воздействия только во втором случае. Епископат ответил открытым письмом, в котором заявлялось, что задачей церкви является забота о душах людей, тогда как забота об их телесном существовании относится к компетенции государства. Последовавшая нормализация отношений была основана на уточнении тематики проповедей и присяге священников, в которой они давали обязательство проявлять лояльность к существующему политическому строю, на реорганизации Государственного управления по делам религии в 1959 г. и на соглашении 1964 г. с Ватиканом, в котором венгерское правительство признало право папской курии назначать и снимать католических священников по всей стране.

Третьей социальной группой, несговорчивость которой беспокоила власть, была интеллигенция. Те писатели, которые не сидели в тюрьме и не уехали за границу, без особого энтузиазма восприняли факты награждения премией Кошута дотоле властью не обласканных авторов, таких, как Ласло Немет и Леринц Сабо, а также несгибаемого Кодая или принципиального скульптора Миклоша Боршоша. Литераторы не спешили публиковаться в недавно основанных литературных журналах. Лишь после того как летом 1958 г. в печати появились известные материалы, разъясняющие культурную политику партии, которая признала достоинства «народнического» движения и гуманистическое значение «буржуазного» искусства и религиозного вдохновения, большинство писателей воспользовались возможностью более или менее свободно творить (при соблюдении определенных табу) и не подвергаться при этом необходимости самокритического изобличения. С целью закрепить состояние достигнутого согласия в апреле 1959 и в апреле же 1960 гг. была объявлена частичная амнистия, закрыты концлагеря, освобождены Дери и Хай, а также двое заключенных, которые были приговорены вместе с Имре Надем: его советник Ференц Донат и Золтан Тильди, бывший президент, министр в правительстве 1956 г.

Опираясь на твердую поддержку Хрущева, а также обеспечив себе, по меньшей мере, пассивное принятие проводимой политики большинством населения, включая даже самых яростных из прежних оппонентов, Кадар взялся за официальную и окончательную десталинизацию страны. В августе 1962 г. ЦК принимает резолюцию, в которой осуждаются культ личности и инсценировки показательных процессов и в соответствии с которой из партийных рядов исключаются Ракоши, Герё и еще несколько деятелей, повинных в указанных преступлениях. Все коммунисты (но не другие категории), ставшие жертвами террора, получают реабилитацию. На ближайшем съезде ВСРП (он проходил под номером VIII и, следовательно, считался прямым продолжением всей партийной деятельности), состоявшемся в ноябре того же года, Кадар торжественно и даже несколько напыщенно объявил, что в Венгрии уже заложены основы социализма. Однако самой существенной в его выступлении была мысль о том, что построение социализма является общенациональной задачей, выполнение которой зависит от сотрудничества коммунистов и беспартийных безотносительно личных убеждений граждан. Война классов закончилась. «Доктрина Кадара» стала давать эффект.

И наконец, амнистия предоставила Кадару возможность позитивного изменения собственной международной репутации. Участие Венгрии в ООН, членом которой она стала с 1955 г., в 1957 г. было приостановлено, особенно вследствие отказа правительства Кадара разрешить комиссии ООН произвести в стране проверку так называемого «венгерского вопроса». Лед начал таять после амнистии 1960 г., когда Кадар выступил с речью на Генеральной Ассамблее ООН. «Венгерский вопрос» был снят с повестки дня в 1963 г., и на основании данного правительством обещания провести более общую амнистию Венгрии в полном объеме были возвращены ее полномочия страны-участницы. Указ об амнистии был опубликован в марте 1963 г. Эта амнистия касалась всех, даже тех, кто были обвинены в нарушении законности до революции, но не тех, кто с оружием в руках защищали свободу и революцию в 1956 г. и были приговорены по обвинению в убийстве. Тем не менее, к 1963 г. Венгрия стала объектом невероятного консенсуса: и Хрущев, и правительственные круги США высоко оценили ее как образец коммунистической страны, особо успешно справившейся с демонтажем сталинизма.

Амнистия, развенчание сталинистов и косметическое обновление политических институтов после 1966 г. (замена голосования по партийным спискам голосованием за индивидуальных кандидатов по из– бирательным округам, возможность выдвижения нескольких кандидатов на одно место, конституционные поправки 1972 г.) – все эти демократические шаги Кадар мог позволить себе потому, что уже произошли другие, более фундаментальные изменения в основных структурах общества или в его «подсистемах», повлиявшие на качество жизни в самом широком значении этого понятия. По иронии судьбы, если не обращать внимания на жалкое состояние гражданского общества, эпоха Кадара наряду с fin-de-siècle была самым великим периодом обуржуазивания Венгрии; год от года постепенно, но неуклонно расширялся круг товаров и услуг, становившихся доступными для все более и более широких слоев населения. Прежде всего, это было связано с переоценкой стратегии и приоритетов экономического развития, а также с изменениями в области управления экономикой. Поскольку было ясно, что основной причиной социальной напряженности в 1950-х гг. являлся бессмысленно высокий уровень реинвестиций в промышленность, особенно в тяжелые отрасли, после 1957 г. доля национального дохода, предназначенная на реинвестиции, уменьшилась с одной трети до одной пятой, а доля капиталовложений, направляемых в тяжелую промышленность, упала почти с половины до чуть более одной трети. Таким образом, в целом, приоритет развития тяжелой промышленности сохранился, но увеличился и вес сельского хозяйства, что в большей степени отвечало характеру венгерской экономики и лучшим образом могло способствовать росту потребления в стране, а это, наряду с повышением жизненного уровня населения, стало центральной задачей правительства. И хотя им была сорвана довольно радикальная программа по реформированию системы командной экономики, оно придало этой системе больше гибкости путем реализации таких мер, как отказ от чрезмерного увлечения количественными показателями и от централизации рынка труда, а также использования принципа материальной заинтересованности. В 1959 г. утверждается новая, более реалистичная система ценообразования. В начале 1960-х гг. упрощается иерархическая лестница управления промышленностью путем упразднения такого звена, как главки, посредничавшие между предприятиями и министерствами, а также путем объединения предприятий в промышленные группы: в каждой отрасли создавались одна-две группы.

В аграрном секторе путем увеличения инвестиций, а также поощрения развития «приусадебных хозяйств» и долевого участия, что в совокупности давало почти треть всей продукции на селе, было достигнуто чудесное воскрешение сельского хозяйства, которое при тех условиях, т. е. с учетом уровня механизации и производительности труда, означало, что в 1960-х гг. Венгрия вернула свои позиции среди европейских аграриев среднего уровня, которые она занимала в течение межвоенного периода. Наиболее существенные изменения в этой области относились к увеличению доли трудоемких культур и животноводства в структуре ее производства, которые и составляли основу «приусадебных хозяйств»: виноградарство, выращивание фруктов и овощей теперь приносило более 20 % от общего дохода, тогда как доля животноводства достигла почти половины. Помимо сверхурочных работ в получастных сферах, улучшению общей ситуации также способствовали: распространение парникового и тепличного земледелия, усиленное применение химических удобрений, значительное увеличение объемов мелиорационных и ирригационных работ (вместе с окончанием работ по укреплению берегов Тисы). Все это обеспечивало стабильный ежегодный прирост сельскохозяйственной продукции на 2,5 %. Учитывая тот факт, что численность сельского населения упала с 50 % в 1950-х гг. до 30 % в 1960-х, и эта тенденция продолжала сохраняться, достигнув 25 % в 1970-х гг., можно сделать вывод, что рост производства достигался здесь за счет повышения производительности труда.

Совершенно иначе обстояло дело в промышленности, где средние темпы роста, ежегодно составлявшие 7 %, превосходили все прежние экономические бумы (за исключением, разумеется, 1950-х гг.). В то время подобные темпы роста были вполне нормальными для развитых стран, однако в Венгрии они достигались преимущественно не путем увеличения производительности труда, а за счет привлечения новых рабочих рук. Но и структура производства не оставалась неизменной. В 1950-х гг. машиностроение Венгрии производило в основном оборудование для шахт, тракторы, автобусы; в 1960-х в ассортименте основной его продукции появились также холодильники, пылесосы, мотоциклы и стиральные машины, что отражало усиление внимания к легкой промышленности, производящей потребительские товары.

В числе основных проблем венгерской промышленности оставались низкое качество и недостаточно широкий ассортимент выпускаемой продукции, особенно заметные в таких прямо ориентированных на потребителя отраслях, как текстильная или пищевая промышленность несмотря на то, что последняя имела в Венгрии солидные традиции. К серьезным проблемам относились также дефицит промышленного сырья и источников энергии. Из полезных ископаемых в Венгрии в большом количестве имелись только бокситы. Однако они в основном отправлялись в Советский Союз, где из них и выплавлялся алюминий, возвращавшийся частично в виде готовой продукции в качестве платы за сырье. В свою очередь, Венгрия точно таким же образом получала большую часть промышленного сырья и энергию, необходимую ей для производства. 95 % импортируемого Венгрией чугуна и более 50 % стали поступало из СССР. Часть угольных шахт была закрыта, когда с очень большим опозданием догадались, что они экономически крайне убыточны, в то время как добыча нефти и природного газа из недавно открытых месторождений на территории Среднедунайской равнины увеличивалась галопирующим темпом в 1960-х гг. Однако в 1970 г. потребности Венгрии в энергоносителях возросли более, чем на 80 % по сравнению с 1960 г. К 1970 г. венгерский импорт энергии превышал на 110 % объемы десятилетней давности, а доля СССР в его поставках возросла с четверти до половины. Венгрия расплачивалась автобусами «Икарус», оборудованием для телекоммуникаций, продукцией аграрного сектора, а также химической промышленности, особенно фармакологии, в которой Венгрии к 1970 г. удалось возродить утраченные было традиции и стать серьезным участником мирового рынка лекарственных препаратов. Та же самая продукция составляла значительную часть венгерского экспорта, поставлявшегося в рамках всеобъемлющих бартерных соглашений между странами СЭВ, отражая общую политику в производстве специфической продукции на базе узкой специализации каждой страны. В 1960-х гг. СЭВ, на который приходилось более двух третей всех внешнеторговых операций Венгрии (торговля с СССР составляла более 35 %), функционировала как закрытая экономическая система, имевшая для венгерской стороны целый ряд преимуществ. Поощряемая Советами индустриализация Венгрии по инерции все еще продолжалась и тем самым делала страну более зависимой от внешних ресурсов, хотя на текущий момент они имелись в избытке и доставались очень дешево, а «дружественные» страны представляли собой гарантированный рынок сбыта продукции, которая не всегда могла бы быть конкурентоспособной при свободной торговле.

Это двуликое развитие явилось результатом решения, принятого после 1957 г. в целях разработки более гибкой экономической политики и осуществленного в основном при выполнении задач, поставленных второй пятилеткой (1961–65) (подготовленной после выполнения предыдущего трехлетнего плана, что позволило покончить с проблемами, возникшими в канун 1956 г.). Ход развития подчеркнул дилемму, которая занимала еще головы тех деятелей, чьи гораздо более радикальные проекты по осуществлению реформ были отвергнуты в 1957 г.: существующая система не являлась наиболее благоприятной для стабильного роста производительности труда, а ограничения по ресурсу рабочей силы все настоятельнее требовали перехода от экстенсивного развития экономики к интенсивному. После политической консолидации режима в 1962–63 гг. началась работа над проектом более системных реформ, совершенно уникальных для социалистического лагеря. И даже замещение Хрущева более консервативно настроенным Леонидом Брежневым в 1964 г. не остановило процесса доработки этого проекта, хотя по просьбе нового советского руководителя Кадар снял с себя обязанности премьера в 1965 г. и передал эту должность Дьюле Каллаи, довольствуясь постом генерального секретаря партии. Основным разработчиком реформы был Реже Ньерш, бывший высококлассный типограф, который пришел в коммунистическое движение из Социал-демократической партии. С 1962 г. именно он стал секретарем ЦК, отвечавшим за экономическую политику партии.

В ноябре 1965 г. Центральный Комитет принял решение относительно ряда основных принципов, на которые должна была ориентироваться предстоявшая реформа, запущенная в действие в январе 1968 г. в качестве «нового экономического механизма». Во-первых, сохранялась регулирующая система годовых и пятилетних планов, но только на макроэкономическом уровне. Они не спускались вниз в виде «команд» по объемам производства для конкретных предприятий. Производство следовало стимулировать иными способами (субсидиями, налогами, кредитами и пр.), отдав самим компаниям значительную часть прав по принятию решений. Во-вторых, была внедрена смешанная система ценообразования. То есть 60 % продукции сельскохозяйственных кооперативов и более 70 % агротехнического сырья и полуфабрикатов, произведенных на приусадебных участках, по-прежнему должны были продаваться по фиксированным ценам, тогда как цены на готовую продукцию предприятий стали свободными. В-третьих, хотя безработица не признавалась как политически не совместимая с идеологией режима, система оплаты труда и вознаграждений стала значительно более дифференцированной и гибкой, чем раньше.

В результате подобной прививки некоторых механизмов рыночной экономики на древо административно-командной системы и был совершен значительный рывок. И вновь нагляднее всего прогресс проявился в сельском хозяйстве, где темпы роста за год удвоились, и в 1970-х гг. страна оказалась в первых рядах мировых лидеров по производительности труда в аграрном секторе: по урожайности зерновых Венгрия превысила средние показатели стран ЕЭС, по производству мяса, фруктов и овощей на душу населения она уступала теперь только самым развитым странам мира. Общий уровень развития агротехники Венгрии оценивался очень высоко: страна лишь немногим уступала восьмерке лидировавших держав Западной Европы. Этот прогресс обусловливался не только усиленным вниманием реформаторов к механизации (целый ряд операций по культивации почвы был полностью механизирован) и широким применением удобрений. Реформа также стала стимулом для внедрения интенсивных методик ведения хозяйства, свойственных приусадебному и маломерному земледелию, поскольку освободила их от многих ограничений. В крупных хозяйствах поощрялись разного рода инициативы и инновации, такие, как переход к промышленному способу производства молока и мяса (впервые апробированному в экспериментальном, получившем международную известность госхозе в Баболне), а также процесс укрупнения и слияния кооперативов (число которых при небольшом увеличении обрабатывавшихся ими площадей сократилось до чуть более 1300 к концу 1970-х гг., т. е. по сравнению с 1961 г. их оставалась всего лишь одна треть).

Успехи в промышленности были куда более скромными. Однако и здесь срабатывал принцип, впервые сформулированный в 1957 г. и получивший развитие в процессе подготовки нового экономического механизма: как можно больше производить высокотехнологичной, наукоемкой продукции и как можно меньше – сырья. Из товаров, которые считались отвечавшими самым высоким международным стандартам качества (их по-прежнему оставалась ничтожная одна пятая часть от всей продукции) наиболее известными были лекарственные препараты и иные виды товаров, выпускавшихся фармацевтической промышленностью, телевизоры «Видеотон», произведенные в Секешфехерваре, и холодильники «Лехел» – в Ясберени, автобусы «Икарус» (также из Секешфехервара) и грузовики «Раба» (Дьёр). В строительной индустрии, а также в различных отраслях легкой промышленности (прежде всего, мебель и одежда) главным достижением реформы стало преодоление дефицита, прежде достигавшего колоссальных размеров, помимо улучшения качества продукции, весьма существенного по венгерским меркам и относительного по международным стандартам. На несколько лет сократилось и отставание производства готового платья от основных направлений европейской моды. Особо модные в 1960-х гг. товары (болоньевые плащи или нейлоновые чулки) оставались самыми желанными подарками в посылках от родственников с Запада, а «настоящие» голубые джинсы можно было приобрести только во время загранпоездок, в комиссионных магазинах или же на черном рынке, пока в Венгрии в 1978 г. не открылся филиал фирмы «Леви Стросс». Половина из 3,5 млн. квартир, зарегистрированных в Венгрии в 1980 г., была построена после 1960 г. Причем 1,6 млн. человек, или 15 % всего населения, уже проживали в 500 тыс. отдельных (в основном двухкомнатных, со всеми удобствами) квартирах в новостройках. Для большинства венгров, прежде обитавших в старых домах без удобств, эти квартиры, средний размер которых составлял одну треть от современных западных стандартов, являлись источником радости и символом благополучной жизни, пока их обладатели не стали закономерно ощущать чувство изолированности и одиночества в мире «бетонных джунглей».

И, наконец, период реформ, начиная с 1968 г., принес значительные, хотя и неравноценные изменения в «третьем секторе», т. е. в инфраструктуре экономики. С одной стороны, система телекоммуникаций в Венгрии не удержалась на прежней высоте, намного отстав теперь не только от западных стран, но и от большинства своих партнеров по СЭВ. С другой стороны, в 1962 г. была полностью завершена электрификация всей страны, быстро развивались крупные и средние региональные центры, противостоявшие безраздельному господству столицы (часто утрачивая вследствие этого свою историческую уникальность), паровозы были заменены электровозами (хотя последний паровоз был снят с маршрута лишь в 1984 г.), постоянно улучшалась сеть автомобильных дорог. В 1963 и 1965 гг. соответственно началась реализация двух крупных проектов по обустройству района озера Балатон и территории вдоль излучины Дуная к северу от Будапешта. Частично эти стройки были предназначены для удовлетворения потребностей населения в отдыхе и приятном времяпрепровождении (на первой стадии в основном путем возведения семейных домов отдыха и пансионатов), но также и с дальним прицелом, с целью приобщения к быстро развивавшемуся, принципиально новому источнику национального дохода – к формирующейся в то время индустрии туризма. Уже в 1965 г. Венгрия приняла более 1 млн. интуристов, четверть из которых являлась любителями приключений, осмелившимися оказаться по эту сторону «железного занавеса»; в 1978 г. число туристов составило 12,5 млн. человек.

Рост туризма в Венгрии очень точно иллюстрирует сочетание политической открытости и экономической целесообразности, характерных для ментальности властей, равно как и другой аспект новой индустрии, а именно поездки венгерских граждан за границу. Количество разрешений, выданных на выезд в 1980 г., выросло до более 5 млн. (с 300 тыс. в 1960 г.). Причем в обоих случаях от 10 до 15 % граждан ехали на Запад. Эти факты подчеркивают и политическую терпимость режима, и растущее благосостояние населения. В разрешениях на загранпоездки иногда отказывалось по совершенно абсурдным мотивам, например, однажды не разрешили ребенку, не достигшему 10-летнего возраста, погостить у его тети, которая проживала в Западной Германии. Но, в целом, если человек был готов простоять на протяжении нескольких дней в очереди за визами (с 1960-х гг. визы были не нужны для поездок в страны Восточного блока, за исключением СССР и Югославии), не собирался выкупать «обеспечение в твердой валюте» по низкому курсу, имея возможность купить ее по тройной цене, то ему не надо было даже обзаводиться приглашениями от родственника или друга, чтобы выехать за «железный занавес».

Либерализация была осторожной, она не имела четких предписаний, но отличалась более или менее предсказуемыми и постоянными нормами. Руководители государства значительно реже стали прибегать к демонстрации безграничного и произвольного характера своей власти, заботясь теперь не только о прожиточном минимуме для населения, но и о том, как облегчить жизнь своим согражданам. Кто воздерживался от открытого неприятия или критики партийной линии, тот пользовался довольно широкой степенью свободы, необходимой для достижения своих целей или для устройства личной жизни. От человека никто не требовал участвовать в деятельности, доказывавшей его идейную преданность режиму (хотя такое поведение поощрялось, а подчас и ожидалось от него, о чем ему весьма прозрачно могли намекать). Людей начинали беспокоить и даже применять против них различные меры воздействия только тогда, когда их деятельность оценивалась властями как открыто подрывная. В 1960-х гг. практически единичные случаи политического преследования были связаны с теми священниками, которые выходили за рамки «конституционных» пасторских обязанностей, ведя неуставные беседы и вступая в неслужебные контакты с паствой. Членство в партии (а для юного поколения – в ВКСМ), за исключением очень ограниченного круга должностей, не являлось непременным условием, и еще в меньшей степени – гарантией социального роста или достижения определенных практических целей, хотя для большинства членов партии вступление в ее ряды становилось скорее частью их карьерной стратегии, нежели потребностью, порождаемой силой их убеждений. Соревнования между «бригадами социалистического труда» все больше были формальными, не имея почти ничего общего со стахановским движением 1950-х гг. Привычка ходить в церковь или слушать «вражеские голоса» часто осуждалась в печати и во время партийных дискуссий, однако, в целом, с этим мирились, если дело не касалось членов самой партии и, в какой-то мере, преподавателей.

«Мягкая диктатура» одновременно и порождала, и являлась отражением тех обстоятельств, при которых мог расцветать «гуляшный коммунизм» или «социализм холодильника» – эпитеты, в которых нотки легкого пренебрежения столь живописно сочетаются с признанием собственных достоинств, выражая, таким образом, самую суть системы. Сметы на загранпоездки в семейных бюджетах появились в результате радикальных перемен, произошедших в Венгрии в структуре расходов граждан в 1960–70-х гг. За этот период доходы населения удвоились в реальном исчислении, достигнув рекордного за всю историю страны максимума в 1978 г. Так как продолжительность труда на рабочих местах постоянно сокращалась вплоть до перехода на пятидневную рабочую неделю к началу 1980-х гг., люди все более активно стали заниматься «подработками» (трудиться сверхурочно по месту основной работы или же в других местах, что было узаконено реформой хозяйственного механизма). Поэтому повышение жизненного уровня часто происходило за счет дополнительных трудовых нагрузок; тем не менее, народ считал, что овчинка стоит выделки. Тот факт, что доля питания в расходах населения уменьшилась с более 40 % до менее 30, означал, что в стране достигнут такой уровень жизни, при котором почти все венгры, за малым исключением, впервые в истории могли удовлетворять не только самые насущные из своих потребностей, но и тратить излишки своих доходов на приобретение товаров народного потребления длительного пользования. Десяти– или двадцатикратное, а то и большее увеличение числа телевизоров, холодильников, пылесосов, стиральных машин, проигрывателей и магнитофонов стремительно выдвинуло Венгрию в лидеры среди стран Восточного блока и Южной Европы по обеспечению жилищ бытовой техникой. Число частных автомобилей возросло с 18,5 тыс. в 1960 г. до 220 тыс. в 1970 г. К 1980 г. машин было уже около миллиона, и Венгрия достигла среднего международного показателя по числу машин на 1000 жителей, хотя ее автопарк состоял в основном из «фиатов» советского производства (известных как «Лада») и из «трабантов» – изготовленной в ГДР модели «народного автомобиля», являвшихся довольно жалкими объектами особой гордости для новой венгерской «мелкой буржуазии». И наконец, сбережения, накопленные к 1980 г., позволили более, чем 116 тыс. венгерских граждан приобрести в личную собственность загородные «дачи» в районе Балатона, в курортных зонах вдоль русла Дуная или где-то в горах. И это без учета многих невзрачных лачуг, а иногда даже списанных автобусов, установленных на крошечных участках с той же самой целью: обеспечить недорогой отдых в тишине и на свежем воздухе.

Помимо заработков, сбережений и прочих примет материального благополучия, которые можно было на них приобрести, жизненный уровень во многом также зависел и от системы социального обеспечения, включавшего в себя и возможность приобрести субсидию на строительство жилья, и социальное страхование, и бесплатное образование наряду с бесплатным медицинским обслуживанием. В 1972 г. обязательное социальное страхование стало всеобщим, как только им охватили крестьян-единоличников, торговцев и ремесленников. Правила начисления пенсий стали единообразными. По количеству пациентов на одного врача Венгрия достигла выдающегося результата даже по международным меркам (хотя этот показатель скрывал все еще существующее различие между столицей и провинциями, и по количеству больничных койкомест Венгрия также пока отставала). В 1967 г. Венгрия первой в мире ввела пособие по уходу за ребенком, которое в течение трех лет выплачивалось работающим матерям. К 1980 г. число семей, воспользовавшихся пособиями, удвоилось, хотя это и не остановило процесс сокращения численности венгерского населения. Стремительно разрослась система дошкольного воспитания. К 1980 г. 90 % детей от 3 до 6 лет посещали детские сады, располагавшие высокопрофессиональными кадрами. Как и повсюду, в школьном образовании тоже произошли важные перемены: хотя официально по-прежнему подчеркивалось, что главной задачей является «формирование у учащихся коммунистического мировоззрения», на практике основное внимание уделялось реальным вопросам и специальным предметам, и постепенно школьная атмосфера становилась свободнее благодаря таким мерам, как разделение всех дисциплин на обязательный «минимум» и на широкий диапазон факультативных занятий, или же возврат к преподаванию западноевропейских языков. Именно эти языки и составляли значительную часть дополнительной программы, причем в 1970-х гг. английский начал вытеснять дотоле доминировавший немецкий язык (по числу дипломированных специалистов английский язык обошел даже русский, несмотря на то, что последний по-прежнему был в числе обязательных предметов, обучение которому начиналось с 10-летнего возраста и продолжалось до окончания школы).