Текст книги "История Венгрии. Тысячелетие в центре Европы"

Автор книги: Ласло Контлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 53 страниц)

«Народники» во главу угла ставили проблемы «национальной судьбы». Поэтому они живо интересовались положением венгерских меньшинств в соседних странах, маргинальной социологией и правонарушениями, демографическими проблемами, отношением государства к церковным организациям, распадом общественных связей между людьми и влиянием коммунизма на национальное самосознание в целом. Именно полное небрежение властей судьбами своих соотечественников за рубежом дало толчок к формированию этого движения также в конце 1970-х гг. Когда Дьюле Ийешу было отказано в публикации критических статей, посвященных этой теме, то группа его единомышленников собралась на свое первое заседание в 1979 г. в доме поэта и преподавателя Шандора Лежака. С 1983 г. (когда умер Ийеш) роль лидера «народников» перешла к Шандору Чоори, автору полемических работ, в которых анализировался весь комплекс интересовавших движение тем, и в особенности проблема негативного влияния социализма на нравственность народа.

Среди официальных организаций, тем или иным образом связанных с оппозицией, мы находим, как и следовало ожидать, Союз писателей, несколько академических институтов по общественным наукам; факультеты университетов (прежде всего, юридические и экономические); группы молодых художников; Кружок дунайских экологов; а также различные полуофициальные дискуссионные клубы. Литературная газета «Тисатай»(«Земли Тисы»), журналы «Форраш» («Исток») и «Мозго вилаг» («Мир в движении») печатали на своих страницах произведения «народников», в то время как новые общественно-политические периодические издания «Медветанц» («Танец медведя», вышел в свет в 1981 г.) и «Сазадвег» («Конец века», учрежден в 1985 г.) в основном научились обходить цензуру и обсуждать в довольно объективной манере целую обойму острых тем, иногда даже из запрещенных, например, сталинизм в Венгрии, советский блок, события 1956 г., антисемитизм и отношение к цыганам, нищенство, судьба экономических реформ, нарушения в системе социальной защиты и пр. И наконец, оба основных течения оппозиции, а также кучковавшиеся вокруг них группировки установили связи с лидерами венгерских меньшинств за рубежом, находя понимание и поддержку среди венгерской эмиграции, живущей на Западе. (В частности, поддержка оказывалась в виде стипендий и премий, назначавшихся Институтом открытого общества со штаб-квартирой в Нью-Йорке, основанным Джорджем Соросом – американским бизнесменом венгерского происхождения, в 1982 и в 1987 гг. он официально открыл свой филиал в Будапеште.)

Свобода совести (согласно опросам, около 50 % населения Венгрии в 1980-х гг. считали себя верующими, хотя только 20 % регулярно посещали церковные службы) составляла часть того фундамента, на котором создавалась оппозиция, особенно христианско-национального толка, бросившая вызов единовластию марксистской партии. Режим, в целом, досаждал церкви, хотя до открытого конфликта дело и не доводилось. Власти вмешивались в сферу религиозного наставления, мешали строить новые храмы, не разрешали возобновлять деятельность некогда запрещенных орденов. Однако церковные организации воздерживались от острокритических высказываний в адрес правительства. И протестантские церкви, и католическая рассчитывали упрочить свое положение, сотрудничая с режимом и воспитывая паству в духе лояльности существующей власти. Их надежды усилились особенно после того, как они были поддержаны Ватиканом в их неприятии «фундаменталистских конгрегаций», выраставших под руководством священников, остро интересовавшихся социально-политическими вопросами (например, некоторые из них выступали против всеобщей воинской повинности) и требовавших подлинной независимости для церкви.

В первой половине 1980-х гг. взаимоотношения между этими двумя лагерями оппозиции, столь различными по своим убеждениям, определялись взаимным желанием создать единый антикоммунистический фронт. Первой из таких акций стал опыт совместного издания в 1980 г. самиздатовского сборника статей, посвященных памяти недавно умершего политолога Иштвана Бибо, который для обеих сторон в равной мере был знаковой фигурой благодаря цельности своего характера, демократизму и патриотизму своих воззрений. Последней акцией стала конференция, созванная в июне 1985 г. в Моноре, на которой выступавшие подробно освещали и анализировали наиболее драматические аспекты углублявшегося и становившегося всеобщим кризиса. Однако, как только встал вопрос о трансформации системы, ответственной за этот кризис, и началась работа по созданию программ действий, пути «урбанистов» и «народников» разошлись. В июне 1987 г. Киш, Шолт и Ференц Кёсег опубликовали в «Беселё» программу демократической оппозиции под названием «Общественный договор». Хотя, учитывая геополитическую ситуацию, они призывали к созданию такого политического плюрализма, в котором находилось место и для коммунистов, и для имперских интересов Советского Союза, в одном вопросе они были бескомпромиссны: нынешнее руководство не способно управлять процессом. «Кадар должен уйти» – таков был основной вывод.

Для «народников» эта программа была слишком радикальной. Они (не создав цельной всеобъемлющей программы) процесс перехода представляли более плавным и постепенным и отводили в нем активную роль коммунистам – сторонникам реформ. В результате демократическую оппозицию не пригласили на конференцию «народников», которая вновь состоялась в Лакителеке, где 27 сентября 1987 г. в присутствии Пожгаи и еще нескольких коммунистов-реформаторов принимается решение о создании Венгерского демократического форума (МДФ) – легальной организации, явным образом нацеленной на последующее ее превращение в политическую партию. В свою очередь, «урбанисты» 1 мая 1988 г. провозглашают создание Сети свободных инициатив уже после того, как 30 марта 1988 г. бывшие студенты-юристы образовали свою собственную, третью, партию – Союз молодых демократов (ФИДЕС), по замыслу альтернативную Венгерскому коммунистическому союзу молодежи и предназначенную, в определенной мере, преодолеть раскол между «урбанистами» и «народниками». Они выдвинули программу, в которой подчеркивалась необходимость создания экономики смешанного типа, соблюдения прав человека, а также наличия политического плюрализма и сохранения национальных ценностей. При этом ФИДЕС не противопоставлял себя радикально-либеральным инициативам и в течение всего переходного периода и даже некоторое время спустя оставался самым близким политическим союзником демократической оппозиции первой волны. 13 ноября 1988 г. демократическая Сеть свободных инициатив была преобразована в Союз свободных демократов (СДС), когда стало ясно, что объединить на этом этапе оппозиционное движение никоим образом не удастся: партии, группы, псевдополитические и прочие организации (профессиональные ассоциации, независимые профсоюзы и др.) в течение всего 1988 г. вырастали, как грибы. Кроме того, вновь возродились и реорганизовались «исторические партии»: 18 ноября была учреждена Партия мелких хозяев, в январе 1989 г. организовались социал-демократы, а в апреле – христианские демократы.

И хотя к середине 1987 г. число тех, кто так или иначе был причастен к деятельности венгерской оппозиции, превышало уже не десятки, а тысячи людей, именно в этот период – с осени 1987 г. до весны 1989 г., – в который и произошло de facto восстановление многопартийной системы, начиная с публикаций первых оппозиционных программ и образования первых партийных организаций, – именно тогда действительно широкие слои населения стали относиться к ним как к реальным претендентам на политическую власть. Это произошло благодаря серьезному ослаблению контроля над средствами массовой информации. Частично были легализованы существовавшие самиздатовские органы печати, появились новые оппозиционные издания, но, самое главное, старые газеты и журналы значительно свободнее стали публиковать самые разные материалы на своих страницах. И дело не в том, что число членов МДФ, например, вскоре выросло до 10 тыс. человек. Ни одна из новых партий не собиралась стать и не стала массовой организацией. Не стремились они и к постоянной политической активизации народных масс. Тем не менее, достаточно большое число венгров были хорошо информированы о целях и задачах этих партий, и многим эти цели нравились. И поэтому они охотно принимали участие в их редких, тщательно продуманных мероприятиях, убедительно доказывая, что Грос был не прав, когда в конце 1988 г. заявил, что «улица принадлежит нам».

Массовых демонстраций состоялось немного, но все они были организованы оппозицией и произвели очень большое впечатление своей многолюдностью, а также четкостью выдвинутых лозунгов. В июне 1988 г. прошла демонстрация в защиту прав венгерского меньшинства в Трансильвании. Она была вызвана тем, что Чаушеску, обуреваемый гигантоманией, решил уничтожить здесь всю исторически сложившуюся систему городов, сел и деревень, согнав все население в единые «агропромышленные центры». Эта демонстрация напомнила правящей коммунистической партии, что она предала забвению национальные интересы народа. Марш протеста, состоявшийся в октябре 1988 г., против строительства на Дунае каскада гидроэлектростанций привлек внимание к хищническому характеру экономики социализма и к тем экологическим последствиям, которыми чреваты проекты по «преобразованию лика самой природы». Демонстрация 15 марта 1989 г. стала ярким эпизодом борьбы за историческое наследие, развернувшейся в годовщину революции. Причем оппозиция одержала убедительную победу, доказав, что основные требования восставшего народа, связанные с обретением гражданской свободы и правом беспрепятственного выбора собственного правительства, за 150 лет, к сожалению, так и остались невыполненными. И наконец, самой драматической акцией стало официальное перезахоронение останков Имре Надя и его сподвижников, состоявшееся в годовщину их казни (16 июня 1989 г.) и приведшее к публичному покаянию со стороны руководства и к официальному признанию того, что, несмотря на все свои последующие достижения (впрочем, оказавшиеся весьма сомнительного свойства), режим создавался с помощью террора и justiz– mord.[43]43
  «Судебное убийство» (вынесение смертного приговора невиновному) (нем.).


[Закрыть]

Ровно за год до того, как представители прави– тельства отдали дань уважения (вместе с 300 тыс. своих сограждан) мученикам 1956 г., полиция прибегла к силе, разгоняя группу из нескольких сотен демонстрантов, вышедших на улицу почтить память «премьер-министра революции». Этот факт иллюстрирует стремительность, с которой администрация теряла политический ресурс своей власти, ее неспособность к середине 1989 г. серьезно сдерживать оппозицию. С одной стороны, правительство продолжило движение в направлении экономических преобразований. Оно девальвировало национальную денежную единицу, либерализовало импортные операции, официально отказалось от догмы полной занятости населения и легализовало процесс перевода государственных компаний и предприятий в различного рода акционерные общества, создавая таким образом законодательные предпосылки для начала приватизации. В скором времени была упрощена процедура передачи государственной собственности в собственность руководства компаний за цену чисто символическую, без всякого предварительного объявления торгов. Такая практика получила очень широкое распространение, став для партийной номенклатуры одним из способов сохранения ее привилегированного положения, теперь уже в качестве новой, чисто капиталистической, предпринимательской элиты. С другой стороны, Грос активно защищал концепцию политического плюрализма в рамках однопартийной системы, подрывая тем самым доверие к себе, которое и без того сильно пошатнулось после того, как ему не удалось добиться от Чаушеску предпринять какие-либо шаги по улучшению положения венгров, проживающих в Трансильвании, на их встрече в августе 1988 г. (Всю вторую половину 1980-х гг. венгры бежали на родину через границу десятками тысяч человек.)

В ноябре 1988 г. Грос передал пост премьера молодому Миклошу Немету, который, вопреки его ожиданиям, не стал послушным орудием, а, напротив, возглавил в числе других реформаторов движение за преобразование страны. Немет сумел укрепить свои позиции, воспользовавшись удачным политическим маневром Пожгаи, который стал вождем всех коммунистов-сторонников реформ, сознательно заострив идейные разногласия внутри самой партии. С конца 1988 г. Пожгаи выступил с целым рядом радикальных публичных заявлений, в том числе и с переоценкой событий 1956 г., превратившихся в его трактовке из «контрреволюции» в «народное восстание». Выступал он и в защиту многопартийной системы, которая наконец-то 11 января 1989 г. была утверждена парламентом страны, а ровно через месяц, 11 февраля, получила признание правящей партии. В результате аппаратной чистки, проведенной в мае 1989 г., почти со всех министерских постов были сняты сторонники Гроса. Их заменили такие же реформаторы-прагматики, как сам Немет. Главная задача обновленного кабинета состояла в том, чтобы заложить основы новой действенной общественно-политической и экономической системы до того, как старая будет полностью демонтирована. За несколько месяцев, что прошли с того момента, как компартия утратила свою диктатуру, до формирования новой многопартийной структуры власти, кабинет министров превратился в решающую политическую силу. К концу июня генеральному секретарю ВРСП пришлось довольствоваться тем, что он стал одним из четырех равных между собой лидеров партии. Квартет состоял из самого Гроса, Немета, Пожгаи и Ньерша. Этот шаг не принес партии большой популярности на данном этапе, но он, в значительной мере, подорвал позиции сторонников «жесткой линии» внутри самой партии и поставил ее на грань самораспада. Создатель партии до этого не дожил. В начале мая 1989 г. Кадар был освобожден от всех занимаемых им должностей. Умер он 6 июля – именно в тот день, когда Имре Надь был официально реабилитирован.

Все лето этого annus mirabilis[44]44
  Здесь – удивительный год (лат.).


[Закрыть] не спадало возбуждение, вызванное событиями, которые стали возможны благодаря успехам политики разрядки на международной арене: продолжался начатый в мае демонтаж «железного занавеса» – укрепленной границы между Венгрией и Австрией. В это же время в посольство Западной Германии в Будапеште уже обратилось около 20 тыс. немцев, бежавших из ГДР. Разрешив им переправиться в Австрию, Венгрия сыграла роль катализатора, ускорившего распад всего социалистического лагеря. Одновременно началось осуществление сценария, подготовленного оппозицией и прагматиками Немета, по плавному переводу страны в новую формацию. С июня по сентябрь 1989 г. представители ВСРП, оппозиционный Круглый стол (созданный в марте путем объединения восьми оппозиционных организаций с целью противостояния правящей партии) и «третья сторона» (Отечественный народный фронт, профсоюзы и др.) публично обсуждали центральные проблемы переходного периода на встречах так называемого Национального круглого стола. В договоре, который они все подписали 18 сентября 1989 г., подчеркивалась их приверженность принципу многопартийности, согласие содействовать созданию законодательной базы и политических условий перехода к демократии, к правовому государству, а также приложить все усилия для преодоления продолжавшегося экономического кризиса. Для этого необходимо было внести поправки в конституцию 1949 г., создать Конституционный суд, изменить правила избирательного процесса, разработать специальные законы о деятельности и финансах партийных организаций (вплоть до новых выборов ВСРП обязали финансировать деятельность других партий), а также изменить судебные кодексы. Две либеральные партии – СДС и ФИДЕС – в конечном счете, воздержались от подписания этого документа (который, тем не менее, обрел юридическую силу) потому, что в нем содержался пункт об избрании главы государства до начала всеобщих парламентских выборов. Либералы полагали, что в этом случае будет избран Пожгаи – наиболее честолюбивый и популярный политик из коммунистов-реформаторов. Они также надеялись вбить клин между МДФ и реформаторским крылом коммунистов, инициировав проведение в ноябре всенародного референдума по этому вопросу и одержав на нем победу.

Но даже до того, как стали осуществляться согласованные меры, рухнула одна из основных опор старого режима. XIV съезд ВСРП, созванный в начале октября 1989 г., оказался последним в истории этой партии. По инициативе реформаторов и прагматиков 7 октября подавляющее большинство делегатов проголосовали за создание новой Венгерской социалистической партии (МСП), заявившей о близости своих целей целям социалистов Западной Европы и избравшей своего первого председателя партии в лице Реже Ньерша. Бывшие члены партии не переходили автоматически в состав новой организации, и поэтому из ее 700-тысячного состава только 50 тыс. человек стали членами МСП за те полгода, что прошли до всеобщих выборов в марте 1990 г. Вскоре после этого была распущена и Рабочая охрана – самый боевой отряд бывшей партийной машины.

Тем временем правительство Немета разработало и провело через парламент законопроекты, направленные на реализацию условий договора Национального круглого стола. Самыми важными оказались конституционные поправки. Их диапазон был настолько велик – изменения затрагивали 80 % текста прежнего Основного закона, что фактически нужно говорить о временной конституции, заменившей Конституцию 1949 г. Она заложила законодательную базу мирного перехода страны к рыночной экономике и к правовому обществу как высшей цели венгерского государства, политической формой которого должна была стать республика (вместо «народной республики»).

Фундаментальными принципами будущего государственного устройства объявлялись «гражданская демократия» и «демократический социализм». Временная конституция гарантировала соблюдение гражданских свобод и прав человека, она утвердила принцип многопартийности, не только убрав пункт о «руководящей роли марксистско-ленинской партии рабочего класса», но и сформулировав запрет на политическую монополию в однопартийной системе. В конституции утверждалась необходимость абсолютно свободного выбора такого правительства, которое могло бы выражать интересы народа и нести прямую ответственность перед ним, наряду с введением принципа разделения властей. Она упразднила институт Президиума, заменив его президентской администрацией, очень ограниченной по объему своих властных полномочий и избираемой парламентом.

Текст конституционных поправок был опубликован 23 октября 1989 г. В тот же день спикер Государственного собрания Матьяш Сурёш, вскоре ставший временным президентом, объявил о создании Венгерской Республики. Система государственного социализма, таким образом, была упразднена в стране как на практике, так и законодательно. Вскоре с крыши здания венгерского парламента была снята красная звезда.

Эпилог

Сегодня следует признать, что осень 1989 г. в качестве рубежа в истории Венгрии была выбрана мной в достаточной степени произвольно. Можно было остановиться также на нескольких иных датах, в равной мере произвольных: эффектное снятие Кадара в мае 1988 г. (обозначившее предположительно необратимую дезинтеграцию старого режима и начало переходного периода), или первые свободные выборы в марте 1990 г., или же уход с венгерской земли последнего советского солдата в июне 1991 г. (восстановление суверенитета Венгрии). Можно также утверждать, что главные события октября 1989 г. имели в основном символическое значение и не были столь уж решающими в сравнении с какими-то иными событиями. Мой выбор обусловливается следующими соображениями.

Понижение Кадара в должности (своего рода отставка с повышением) вызвало цепь событий, исход которых в то время был еще не совсем ясен, хотя сегодня, бросая ретроспективный взгляд спустя десятилетие, можно высказать соображения совершенно противоположного свойства. Осенью 1990 г. весьма представительная дискуссия ведущих политиков и ученых, многие из которых принимали самое непосредственное участие в процессе перехода, была специально организована будапештским Университетом им. Лоранда Этвёша с целью получить ответ на вопрос: «Представляли ли они себе вполне определенно, что надвигалось?» (Речь, разумеется, шла о событиях осени 1989 г. в том виде, в каком они произошли.) И участники дискуссии, и зрители пришли к единодушному мнению: «этого» нельзя было предвидеть вплоть до начала самих событий. Нестабильность и непредсказуемость ситуации предопределялись тем, что Горбачев раскрыл свои планы по выводу войск только в самом конце 1988 г. Что касается выборов 1990 г., проведенных в соответствии с решениями, принятыми осенью 1989 г., то они привели к созданию одного – но только одного – из существенных институтов многопартийной демократии. С другой стороны, полный вывод советских войск был завершен лишь некоторое время спустя после того, как опасность возврата к прошлому стала близка к нулю (хотя точно определить, сколь продолжительным было это «некоторое время», тоже невозможно: соглашение между Бушем и Горбачевым, когда последний признал 2 декабря 1989 г. принцип невмешательства, – это лишь одно из возможных событий, способных сыграть решающую роль в этих процессах).

Напротив, осень 1989 г. действительно стала временем подведения итогов и, следовательно, началом нового этапа. Роспуск ВСРП и появление временной Конституции в октябре 1989 г. оказались явлениями поворотными. После них движение вспять было уже невозможным: они разрушили законодательный и политический фундамент однопартийного государства – жизненно необходимый для системы коммунистического тоталитаризма и обладающий особой прочностью элемент. Теперь восстановление этой системы могло быть осуществлено только с помощью еще одной революции или, точнее, контрреволюции. Правда, венгерская «революция» 1989 г. коренным образом отличалась от событий в Чехословакии, Восточной Германии и Румынии, где перемены произошли неожиданно, а «разрыв с прошлым» – во всяком случае внешне – оказался более драматичным. Но в Венгрии также не было и периода участия во власти, как это произошло в Польше, где «конструктивной» части оппозиции были предложены четыре места в кабинете Мечислава Раковского еще в сентябре 1988 г., до начала развернувшихся в Польше дискуссий круглого стола. В Венгрии последний шанс на совместное участие во власти был упущен в связи с неудачей Пожгаи стать президентом новой республики в результате референдума в ноябре 1989 г., на котором было решено отложить выбор главы государства на период после всеобщих выборов.

Можно также утверждать, что деятельность последнего парламента, избранного еще при коммунистах, а также политика правительства Немета осенью – зимой 1989–90 гг. во многом были следствием ancien régime.[45]45
  Здесь – прежний режим (франц.).


[Закрыть] Несколько мин замедленного действия после своей отставки кабинет Немета в самом деле оставил: например, неясный статус национальных средств массовой информации, что породило горячие поли– тические дебаты в течение нескольких лет после ухода этой команды из власти. У многих вызвали также недовольство вскрывшиеся факты постоянной слежки службой безопасности Министерства внутренних дел за несколькими оппозиционными политиками. Следует также подчеркнуть, что обстоятельства мирного и поэтому излишне растянутого переходного периода дали возможность, как отмечалось ранее, части старой элиты, ответственной за тяжелое положение Венгрии, поменять свою административно-политическую власть на чисто экономическую.

Но, в целом, это не были арьергардные бои коммунизма или же агония парализованной системы. Институциональные основы государственного социализма были потрясены событиями 1989 г. И в этом немалую роль сыграл кабинет министров: освободившись от партийного контроля, он создал Агентство национальной собственности, которому поручил надзирать за процессом приватизации; издал декрет о равенстве всех религиозных деноминаций (Управление по делам церквей было упразднено еще в июне 1989 г.); подготовил соглашение о выводе советских войск; проработал вопрос о вступлении Венгрии в Совет Европы. Все эти шаги правительства принадлежат уже новой эпохе. Основные столкновения интересов в одновременно проводимой кампании по выборам в стране подтверждают это впечатление. Соперничество между новой Венгерской социалистической партией (МСП) и оппозицией в целом отступило на задний план под воздействием все более ужесточившейся борьбы между оппозиционными партиями, особенно между двумя самыми влиятельными из них: МДФ и СДС (первая – выдавала себя за христианско-консервативную, умеренно реформистскую «силу спокойствия», уходящую корнями в национальную традицию, а вторая – подчеркивала свой крайний антикоммунизм, а также современные либеральные западнические настроения).

Если рассмотреть мой выбор еще с одной точки зрения, то он, как и любой другой, является условностью, которая применяется в основном для удобства. При концентрации внимания на иных аспектах перехода – на создании экономики рыночного типа как на практике, так и в сознании людей, на формировании менталитета, соответствующего правовому, демократическому, многопартийному государству, на интеграции в Европу и т. д. – мы, естественно, выявим иные временные рубежи и ориентиры, многие из которых еще скрыты от нас пеленой времени, а их анализ и оценка – дело будущего. Весьма сомнительно, что мы уже сегодня обладаем достаточной временной дистанцией, необходимой для анализа последних этапов правления Кадара методами историографии. И совершенно ясно, что мы вообще еще не дистанцированы от событий, порожденных 1989 г. В настоящем эпилоге отнюдь не преследуется цель дать оценку основным событиям новейшей истории или же тем тенденциям, которые проявились в процессе экспериментального перехода общества от коллективизма и однопартийной диктатуры к рыночной экономике и политическому плюрализму. Это была бы неслыханная, невообразимая дерзость. Тем не менее, считаю своим долгом дать краткий фактографический перечень этих событий и тенденций.

В течение всего последнего десятилетия наблюдались очень активные, подчас весьма поразительные процессы, происходившие как внутри отдельных партий, так и между ними, обусловливаемые в основном борьбой за власть в структурах новой демократии. Темы, вызывавшие иногда ожесточенные споры среди политиков, не всегда выражали интересы и настроения народа. Должен был пройти определенный промежуток времени, чтобы многие представители новой политической элиты осознали бы свое место и свою роль в новых процессах. Поскольку необычно много политиков этого периода были интеллектуалами, втянутыми в общественную деятельность из сферы гуманитарных наук, они не сразу осознали, что отнюдь не все население разделяет их страсть к идеологии. Как только им удалось продемонстрировать свою приверженность свободе и патриотизму, попиравшуюся при Кадаре, народ стал больше интересоваться улучшением реальных условий жизни, которые при старом режиме одно время были вполне приличными. Интерес этот носил весьма острый характер, поскольку многие граждане также не сразу осознали, что перестройка едва ли быстро улучшит их жизнь и что, скорее всего, сначала жить станет даже труднее. Демонтаж патерналистского государства не мог проходить безболезненно, равно как и формирование постоянно конкурирующей социально-экономической модели. Многие испытывали горечь разочарования, с ностальгией вспоминая прошлое. В 1995 г. более половины населения считало, что предыдущая система была «лучше» нынешней.

У них действительно имелись основания в это верить. В начале 1990-х гг. Венгрия, имея долг в 20 млрд. долл., доставшийся ей от коммунистического прошлого (сумма которого продолжала расти, достигнув к 1995 г. 33 млрд. долл.), и переживая огромные трудности перевода экономики страны на новые рельсы, оказалась в глубоком экономическом кризисе. По своим показателям этот кризис превзошел обвал времен Великой депрессии 1930-х гг., ВВП вернулся на уровень 1989 г. лишь десять лет спустя. Но это ни в коей мере не должно вызывать удивления: хотя среди политических сил и движений существовал приблизительный консенсус относительно ближайших задач системных перемен, эти задачи оказались очень сложными, и для их реализации предлагались различные альтернативные пути решений. Важнейшим вопросом, стоявшим на повестке дня, стала приватизация государственной собственности. Хотя в ряде случаев она приняла форму реприватизации или компенсации (возвращение ранее национализированной собственности в виде ваучеров тем, кто выступал с обоснованными притязаниями, – отдельным лицам или корпорациям, но, прежде всего, церкви), было ясно, что следовало отдать предпочтение процессу рыночной приватизации, как из соображений того, что это смягчит долговой кризис, так и потому, что этот процесс с наибольшей вероятностью породит «реальных» собственников. Хотя обстановка, в которой началась приватизация, не способствовала этому выбору: совокупная оценка стоимости государственной собственности за последние годы социализма в 20 раз превышала находившиеся у населения средства. В итоге процесс шел туго, особенно при консервативном правительстве 1990–94 гг., которое отдавало явное предпочтение отечественным инвесторам, чтобы способствовать возникновению нового класса венгерских предпринимателей. Ситуация заметно изменилась после 1994 г., когда новая коалиция социалистов и либералов открыла широкий доступ в страну иностранному капиталу.

В определенной степени обнадеживает то, что среди новых демократических стран Центральной Европы Венгрия привлекает наибольшие иностранные инвестиции на душу населения (преимущественно в промышленность, банковское дело, энергетику, оптовую торговлю и телекоммуникации), именно это в немалой степени способствовало увеличению доли частного сектора в экономике до более 80 %; что принятая в 1995 г. программа радикальной финансовой стабилизации (навязавшая стране режим строгой экономии и названная по имени министра финансов – «пакет Бокроша») позволила за короткое время серьезно улучшить макроэкономические показатели и снизить темп ежегодной инфляции с 35 % до чуть ниже 10 %. Имеются и определенные инфраструктурные улучшения. Например, покончено с нищетой и убожеством телекоммуникационных систем. Современные, оснащенные по последнему слову техники бензозаправочные станции, как грибы, выросли по всей стране, снабжая топливом быстро растущий (но и быстро стареющий) парк автомобилей. Компьютеризация рабочих мест идет бурными темпами как в государственном, так и в частном секторе, а принятая в 1996 г. национальная программа развития сыграла важную роль в подключении школ к сети Интернет. Значительно более противоречивые явления, носящие черты современного потребительства, как, например, торговые центры, буквально заполонили Венгрию и в настоящее время накладывают отпечаток на городские пейзажи и повседневную жизнь новых городских центров.