Текст книги "История Венгрии. Тысячелетие в центре Европы"

Автор книги: Ласло Контлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 53 страниц)

С воцарением Иосифа II стиль политики просвещенного габсбургского абсолютизма резко изменился. Иосифа не волновал тот политический компромисс, видимость соблюдения которого, несмотря на отсутствие съездов государственного собрания, Мария Терезия ухитрилась восстановить в 1770-х гг., ублажая самолюбие венгерского дворянства знаками предпочтения и отличия, а также вернув Венгрии часть отвоеванных у соседей земель: саксонских городов комитата Сепеш, отнятых у Польши (по договору о первом разделе Польши между Россией, Пруссией и Австрией в 1772 г.), всего Темеша, возвращенного в число венгерских комитатов, а также аннексированного и присоединенного к Венгрии Фиуме – города-порта на восточном побережье Адриатики. Всегда чувствуя, что у него мало времени, Иосиф безоглядно бросился в стремнину реформ, убедив себя в том, что король имеет право издавать законы и указы, не советуясь с представителями сословий.

Первый комплекс нововведений касался взаимоотношений между государством и католической церковью, позиции которой, хотя уже несколько ослабленные реформами Марии Терезии, все еще держались на привилегиях, по мнению Иосифа, по-прежнему обеспечивавших ей статус государства в государстве. К тому же, с точки зрения государства, нежелание католической церкви на практике признать веротерпимость vis-à-vis с другими конфессиями ослабляло общество, порождало в нем напряженность при том, что католики в Венгрии составляли не более половины всего населения страны. Вторая половина была поровну разделена между протестантами (кальвинисты, лютеране, унитарии), с одной стороны, и православными и униатами – с другой (менее 1 % приходилось на долю иудеев и исповедующих другие религии). Прежде всего, Иосиф утвердил положение, которое первоначально было разработано еще в 1767 г. при Марии Терезии и согласно которому содержание папских булл, указов и других инструкций могло публиковаться исключительно с королевского разрешения (placetum regium), – распространив его действие также на Венгрию. Затем Иосиф убрал из-под церковного контроля цензуру; фактически он даже приказал перлюстрировать переписку католического духовенства с Ватиканом. Параллельная либерализация цензуры (индекс запрещенных книг сократился с более, чем 4 тыс. наименований до примерно 900) привела к замечательному расцвету книгоиздания, к появлению на рынке самой различной литературной продукции, в частности публикаций, критически оценивавших деятельность Иосифа с корпоративных, патриотических и прочих идейных позиций.

Затем пришло время мер, благодаря которым имя Иосифа, по-видимому, никогда не изгладится из народной памяти: в октябре 1781 г. был обнародован патент о веротерпимости, который заклеймил религиозные преследования и аннулировал большую часть ограничений в области обрядов богослужения, архитектуры, убранства храмов и пр., ранее касавшихся, прежде всего, лютеран, кальвинистов и униатов. Им были также возвращены все гражданские права (теперь они могли становиться старейшинами гильдий, получать университетские дипломы и т. д.) и открыт доступ на государственную службу. Два года спустя право свободного богослужения распространилось даже на иудеев. Хотя они и оставались ущемленными в своих гражданских правах, все специальные законы и положения, регулировавшие жизнь этой религиозно-этнической группы, были упразднены. И в довершение церковных реформ в январе 1782 г. Иосиф II распустил все монашеские ордена, не занимавшиеся школьным обучением. На базе их владений и собственности был учрежден особый «религиозный фонд», средства которого использовались на создание новых приходов, строительство новых начальных школ и на открытие в Пожони государственной семинарии, где будущие священники должны были воспитываться в духе реформ короля Иосифа. Стремясь всячески экономить, государь вникал даже в такие частности, как количество процессий и паломников в святые места, подвергал сомнению необходимость музыки во время богослужения, богатого внутреннего убранства, свечей и даже целесообразность (доходя до абсурда) использования гробов во время похорон, чем вызывал глухую враждебность со стороны как католического духовенства, так и самой паствы. Но даже персональный визит в Вену весной 1782 г. римского папы Пия VI не поколебал решимости Иосифа II.

В отношении аппарата управления Иосиф предпочитал через определенные промежутки времени непосредственно обращаться к своим чиновникам в т. н. «пасторальных письмах», в которых давал им инструкции, определял принципы политики и правила поведения. Еще в 1782 г. он начал реорганизацию правительства, объединив Австрийскую и Богемскую канцелярии с Венгерской палатой, а затем Венгерскую и Трансильванскую канцелярии. При этом он передал Венгерскую палату губерниуму и в 1784 г. перевел этот почти современный по структуре аппарат управления из Пожони в Буду – сердце всей Венгрии. В том же году король издал два патента, которые вызвали самый сильный переполох и волнения среди венгерского дворянства. В мае он объявил о введении немецкого языка в качестве государственного, на котором должны были вестись вся официальная и служебная переписка, а также все обучение в Венгрии и Трансильвании. Он заявил, что латынь, которой пользовалось венгерское дворянство, мертвый язык и сам факт ее применения в стране доказывал несовершенство местного языка и его несоответствие современным требованиям (не говоря уже о том, что отнюдь не все население страны с ее многочисленными этническими меньшинствами говорило по-венгерски). Должностным лицам давался крайний срок три года на изучение немецкого языка.

Представители господствовавших сословий еще не успели толком выразить всю глубину своего возмущения, как последовал новый указ Иосифа II о начале всеобщей переписи населения и составлении полного кадастра всей пахотной земли империи. Одной из основных целей переписи населения была объективная оценка числа подданных, годных к воинской службе. Подписные листы были составлены на немецком языке, и это вызвало широкий протест. Сам указ был объявлен как противоречащий венгерской конституции. С подозрением дворянство отнеслось и к обмеру земель, сочтя это началом наступления на их привилегии по освобождению от налогов. Практически каждый из комитатов выразил протест и потребовал съезда государственного собрания. В ряде случаев вместе с переписчиками приходилось направлять войска, чтобы взволнованное население не препятствовало чиновникам выполнять их обязанности.

И все же перепись была завершена, и ее результаты, опубликованные в 1787 г., удивили всех. Оказалось, что в Венгрии вместе с Трансильванией и Хорватией проживало 8,7 млн. человек. В подавляющем большинстве это были крестьяне, хотя необычайно высокой – 5 % – была также доля дворян. Столько же примерно было жителей свободных королевских городов. Самыми крупными городами являлись Пожонь и Дебрецен, насчитывавшие около 30 тыс. человек, однако население городов-близнецов Буды и Пешта в совокупности составило 50 тыс. В Венгрии работало около 20 тыс. священнослужителей, а чиновников и светской интеллигенции незнатного происхождения (honoratior) – всего-навсего 5 тыс. человек, хотя именно эта социальная группа определяла судьбу всех реформ Иосифа II.

Осуществление переписи стало несомненным успехом короля, но оно же привело к необратимому отчуждению между ним и венгерскими комитатами. Патент о языке оказался совершенно неисполнимым. Напротив, он даже стимулировал попытки осовременить и отшлифовать венгерский язык, которые, впрочем, предпринимались и прежде, однако теперь питательной средой для них, как это ни парадоксально, стал именно просвещенный абсолютизм Габсбургов. Он расширил кругозор очень многих молодых дворян, обучавшихся в Терезиануме, служивших в венгерской лейб-гвардии в Вене, отправлявшихся с различными поручениями в западноевропейские страны, где в то время общественная и интеллектуальная жизнь бурлила, буквально доходя до точки кипения. «Литераторы-гвардейцы» знакомились, в частности, с процессом совершенствования немецкого языка, которое к 1770-м гг. принесло свои плоды в лирике и прозе Гёте. Публикация в 1772 г. «Трагедии Агиса» Дьёрдя Бешеньеи – поэта, драматурга и автора философских сочинений, обычно считается началом аналогичного процесса в венгерской литературе. Бешеньеи затем издал ряд памфлетов, посвященных образованию, в которых одобрял, в целом, «Ratio educationis», но подчеркивал необходимость развития национального языка, для чего в 1779 г. предложил создать общество образованных, «патриотически» настроенных людей, убеждая, что «просвещение всякого народа достижимо на его родном языке».

Языковое и литературное возрождение, таким образом, неизбежно связано с широким культивированием национальных традиций: Венгрия оказалась на пороге национального пробуждения. В результате грамотное население страны практически одновременно вдруг разглядело «хунгарскую» основу своего сознания, восприняв идеи этнического единства и исторической общности. При этом, однако, произошло национальное пробуждение и ряда этнических меньшинств, интеллигенция которых стала усиленно муссировать национальную специфику собственных этносов. Например, в 1767 г. Матия Релькович издал славонскую (т. е. хорватскую) грамматику, хотя хорватские делегаты на государственном собрании в 1790 г., протестуя против принятия венгерского в качестве официального, государственного языка, не предложили в качестве альтернативы хорватский, а ратовали за сохранение латыни. Юрай Папанек стал автором первой (на латинском языке) истории словаков (1780), а Антон Бернолак написал словацкую грамматику и историю словацкой письменности (1787). Истоки современного сербского литературного языка – в творчестве Досифея Обрадовича. Но самым энергичным, пожалуй, оказалось национальное пробуждение румын. Его связывают с публикацией в 1780 г. румынской грамматики Самуила Мику-Клейна, наиболее известного представителя литературного круга знаменитой униатской школы в Балажфальве. Год спустя он опубликовал свою «Historia Daco-Romanorum», весьма авторитетное сочинение, в котором отстаивалась гипотеза о родственных связях между древними даками, населявшими испокон веков территорию Трансильвании, и современными румынами. Ссылаясь на эти якобы исторические права, Иосиф Мехеши, секретарь Трансильванской канцелярии, потребовал в петиции «Supplex Libellus Valachorum», представленной венскому правительству в 1791 г., конституционного признания румын в качестве четвертой нации, населяющей Трансильванию.

Испытывая раздражение от того, что считал защитой узкоклассовых привилегий, и приходя в ярость в случаях спорадического вооруженного сопротивления во время переписи, Иосиф после непродолжительных раздумий нанес решительный удар по центрам противостояния его власти – по администрации комитатов. В марте 1785 г. он целиком и полностью упразднил эту систему управления. Вместо нее было объявлено о создании десяти административных округов, каждым из которых должен был управлять назначаемый правительством ишпан, наделенный широким кругом административных, судебных и финансовых полномочий. Все остальные государственные должности также должны были заполняться чиновниками, лично одобряемыми государем и набираемыми из числа его «венгерских слуг», среди которых он еще пользовался относительным авторитетом, хотя даже они считали некоторые из его шагов совершенно необдуманными.

Одновременно с церковной и административной реформами Иосиф II уделял внимание преобразованиям в области сельского хозяйства, стремясь улучшить положение крестьянства и увеличить доход казны. С самого начала своего правления он продолжил политику вмешательства в отношения между помещиком и крепостными крестьянами, которую проводила его мать, но стремился сделать ее более эффективной путем принятия особых мер. Убедившись в поддержке короля, крестьяне Трансильвании, где патент об урбарии вообще еще не нашел применения, осенью 1784 г. восстали против своих помещиков. Это восстание, в котором приняли участие около 30 тыс. земледельцев, в подавляющем большинстве румыны, возглавили Василе Хория (который однажды лично подавал прошение Иосифу II), Ион Клошка и Георге Кришан. Это было самое крупное крестьянское восстание XVIII в. И хотя оно имело также антивенгерскую и антикатолическую направленность, основным его требованием была отмена крепостного права. К концу года восстание было подавлено, двух его главарей казнили и четвертовали (третий, Кришан, покончил с собой в тюрьме), но всех остальных пойманных мятежников оставили в живых. В августе 1785 г. Иосиф II особым патентом отменил крепостную зависимость, предоставив крестьянам право свободного передвижения, свободного выбора рода занятий и неограниченное право распоряжаться своей собственностью. Патент носил более символический характер, поскольку к реальным переменам в материальном положении крестьянства не привел. План реформирования системы налогообложения по проектам физиократов был полностью провален. Патентом от февраля 1789 г. вся земельная собственность в стране облагалась единым налогом: не только крестьянство, но и дворяне были обязаны платить в казну 12,25 % от своих доходов с земли (крестьяне, кроме того, должны были выплачивать своим помещикам еще 17,25 %, но полностью освобождались от бесплатной барщины).

Такое ухудшение материального, а отчасти и социального положения дворянства даже для большей части просвещенного меньшинства представлялось неприемлемым, особенно в то время, когда реформы Иосифа вызвали международный кризис. Параллельно с формированием оппозиции этим реформам в самой Венгрии сопротивление им возникло также в Австрийских Нидерландах (ныне Бельгия), где с 1787 г. приняло формы неприкрытого мятежа. Эта провинция, присоединенная к восточным владениям Габсбургов после войны за Испанское наследство в начале века, с ее территориальной удаленностью и сильными сословно-корпоративными традициями лишь добавила пестроты к и без того лоскутной Габсбургской империи, весьма затруднив попытки управлять ею на основе прозрачных, рациональных принципов, исповедуемых Иосифом II. Планы обменять Австрийские Нидерланды на соседнюю Баварию, однако, провалились из-за сопротивления со стороны Фридриха II. И в довершение всех бед Иосиф, выполняя условия двустороннего договора, заключенного им с императрицей Екатериной Великой в 1781 г., оказался втянутым в войну между Россией и Османской империей, которая разразилась в 1788 г.

Иосиф II, хотя и отличался большой осторожностью, всегда мечтал о воинской славе. Армейская реформа, начатая им еще во время регентства, привела к созданию в монархии Габсбургов вполне современных массовых вооруженных сил, численность которых в мирное время достигла 200 тыс. человек. Однако кампания нового призыва в армию и меры, предпринятые правительством по снабжению войск продовольствием в 1788 и 1789 гг. в связи с плохими урожаями, привели к сплочению различных элементов венгерского общества в его противостоянии политике Иосифа II. Разочарованные дворяне лелеяли планы восстания и хотели пригласить на венгерский престол английского или прусского претендента. В числе возможных кандидатов, способных заменить Габсбургов на венгерском троне, значился также Карл Август Веймарский. Эфемерные победы австрийского оружия вроде завоевания в октябре 1789 г. Белграда не могли изменить общей неблагоприятной обстановки на южных фронтах империи и не способствовали умиротворению населения Венгрии. Начиная с середины 1789 г. под влиянием событий Великой французской революции антиабсолютистские, радикальные и пацифистские умонастроения возобладали в венгерском обществе, которое в своих требованиях восстановить собственные права и свободы подошло к самому порогу вооруженного мятежа. Оставшиеся венгерские и австрийские соратники императора вкупе с его братом и будущим преемником Леопольдом, великим герцогом Тосканским, уговаривали его пойти на уступки. Разочарованный и смертельно больной Иосиф II сдался: 26 января 1790 г., за четыре недели до своей кончины, он отменил все свои патенты, за исключением патентов о веротерпимости, крепостных крестьянах и оплате низшего духовенства.

Смерть Иосифа II почти полностью развязала руки просвещенному дворянству Венгрии, первоначально черпавшему вдохновение из его убеждений, но затем все более и более отходившему от императора по мере того, как его упорная приверженность своим принципам окончательно утратила связь с реальностью. В определенной мере, ситуация в империи теперь напоминала положение Польши в период правления Станислава Августа Понятовского, когда реформы в сфере просвещения и экономики, по духу сходные с нововведениями Габсбургов, разрабатывались специальными комиссиями из образованного меньшинства всех сословий, деятельность которых завершилась принятием в 1791 г. конституции. Эта конституция включала бюргеров – жителей свободных городов – в число представительских сословий и законодательно установила права крестьянства в духе патернализма Марии Терезии и Иосифа II. Подобно польской шляхте, венгерское дворянство, протестуя против такого абсолютизма, стало склоняться к революционным идеям Французского Просвещения.

Такая ориентация не являлась совершенной новостью. Однако прежде она в основном была связана с вольнодумством Вольтера и подчеркивалась лестными для венгерского дворянского самомнения высказываниями Монтескье об особой значимости класса дворян в современной монархии вообще и о галантности дворян-венгров в частности. К 1790 г., когда Священная корона в атмосфере всеобщего энтузиазма вернулась в Венгрию, которая готовилась к съезду своего государственного собрания после 25-летнего перерыва, Монтескье воспринимался как оракул современного конституционализма, основанного на принципе разделения властей и конфедерации; у всех на устах был также Руссо с его идеями общественного договора и народного суверенитета. Разумеется, знакомство с этими авторами оставалось довольно выборочным. Тем не менее, в набросках новой конституции нашли отражение полемические суждения относительно власти Иосифа II как чистого произвола, после которого суверенитет вновь возвращается «народу», и, следовательно, правительство Венгрии должно быть создано на основе нового общественного договора. Петер Очаи Балог, формулируя программу радикально настроенного дворянства, по-прежнему считал, что единственной правильной формой подобного общественного договора будет свидетельство о коронации, в котором должна гарантироваться гегемония мелкого дворянства (populus) над аристократией в сенате с тем, чтобы государь независимой Венгрии получил настоящий политический противовес. Берзевици доказывал, что Габсбурги обманным путем заявили свое право на венгерскую корону и что уже пришло время создать национальную монархию. Хайноци, который и прежде поговаривал о насильственном свержении феодализма, пошел еще дальше, предложив дополнить новый общественный договор полным освобождением крестьянства, отменой всех налоговых привилегий и утверждением права простолюдинов занимать государственные должности. Между этими позициями существовал целый спектр оттенков мнений. Немало имелось также считавших, что любые попытки вернуться к догабсбургским порядкам опасны.

Весна 1790 г., таким образом, стала временем больших ожиданий и горячих дебатов, но и новый монарх не сидел, сложа руки. Леопольд II, разделявший фундаментальные принципы, но не доктринерскую прямолинейность Иосифа, был куда более искусным политиком, чем его брат. Он проверил свои взгляды и способности на Тоскане, которую сделал образцовым государством, управляемым просвещенным государем. В марте 1790 г., вскоре после своего восхождения на венгерский трон, он создал тайную полицию и сеть информаторов, а его агенты стали активно работать среди бюргеров и крестьян, натравливая их на дворянство. Цензура была ужесточена. Леопольд умилостивил многих аристократов, а также созвал конгресс сербов, которые требовали автономии и создания собственных административных органов. В автономии им было отказано, как и трансильванским румынам (см. выше о петиции «Supplex Libellus Valachorum»), но была создана Иллирийская (сербская) канцелярия. Новый правитель, без сомнения, умел лавировать между конфликтующими амбициями. Он также добился от Фридриха Вильгельма II, короля Пруссии, обещания не поддерживать венгерских «недовольных». Кроме того, он пошел на довольно невыгодное для себя перемирие, лишь бы упрочить свое международное положение.

При таких обстоятельствах в июне 1790 г. было созвано государственное собрание, которое в марте следующего года пришло к политическому компромиссу в духе, типичном для начала царствования Марии Терезии. Вместо различных радикальных, далекоидущих программ, рассмотренных выше, дворянство удовлетворилось гарантиями предоставления Венгрии и ему самому специального привилегированного статуса в составе империи Габсбургов. С одной стороны, в законах 1790 г. признавалась легитимность «Прагматической санкции», с другой – Венгрия в них описывалась как «свободное и независимое» королевство, которое должно было управляться только в соответствии с его собственными законами. Государственное собрание должно было созываться регулярно, раз в три года, и наделялось исключительным правом голосования по налогам и воинскому призыву. Самым прогрессивным итогом его заседания в 1790–91 гг. стало создание девяти комиссий (deputatio regnicolaris), в задачу которых входила выработка предложений для глобального реформирования государственного устройства страны, ее административной и судебной систем, образования, здравоохранения и экономики (налогообложение, таможенные сборы и акцизы, транспорт и связь, кредитно-денежная система и т. д.). В комиссиях активно стали работать многие из бывших сторонников реформ Иосифа II и такие деятели, как Миклош Шкерлец – один из ведущих просветителей Хорватии, автор глубоких трудов по экономике. В тот же период и в том же ключе видный экономист-статистик Мартон Швартнер закончил первый «отчет об основных характеристиках государства». Его «Статистика Венгерского королевства» (опубликована в 1798 г. на немецком языке) явилась многосторонним анализом населения Венгрии, его этнического состава, религиозной принадлежности, видов деятельности, доходов, жилищных условий, продукции сельского хозяйства и мануфактур, мер и весов, транспортной сети и системы связи, рынков и т. д. И хотя предложения, разработанные в комиссиях, оказались в итоге отложенными на потом, 96 томов, в которых они были собраны, стали важнейшим источником вдохновения для нового поколения венгерских реформаторов после решения государственного собрания 1825–27 гг. о публикации этих документов.

К тому времени, как комиссии представили свои наработки, Леопольд внезапно умер. В марте 1792 г. на престоле Габсбургов его сменил сын Франц I (Франц II как император «Священной Римской империи»). Он воспитывался сначала во Флоренции при своем отце, а затем в Вене у родного дяди. От обоих он воспринял вкус к бюрократической эффективности, не питая никаких симпатий к просветительству. На четыре десятка лет, последовавших со времени начала Великой французской революции, империя Габсбургов и Венгрия в ее составе оказались в руках упрямого, лишенного всякого воображения человека, чьей главной жизненной целью было стремление сохранять все старое. Изменения, связанные с бурной динамикой европейской жизни или же инициировавшиеся внутри его собственных владений, происходили независимо от него и даже вопреки его воле. Вполне символичным (хотя ни в коей мере не личным выбором) можно считать то обстоятельство, что первым важным событием его правления стала война, начавшаяся в апреле 1792 г., между революционной Францией и союзом Австрии с Пруссией.

Просвещенная часть венгерского дворянства с большим интересом следила за развитием Великой французской революции. Декларация прав человека и гражданина была переведена Хайноци на латинский язык, а Яношем Лацковичем – на венгерский даже до того, как французское Учредительное собрание приняло ее окончательную редакцию. Экземплярами парижской газеты «Монитёр» зачитывались в частных компаниях, в кружках любителей чтения и в масонских ложах. Новости из Франции составляли основную тематику латиноязычной газеты «Ephemerides Budenses» и «Мадьяр курир», выходившей на венгерском. Однако по мере того как революция во Франции стала принимать все более и более радикальный характер и началась гражданская война, общественное мнение Венгрии, как и повсюду в мире, оказалось резко поляризованным. Осуждение и казнь Людовика XVI (и Марии Антуанетты, тети Франца I), не говоря уже о якобинском терроре, вынудили большую часть просвещенного дворянства, пусть с большим скрипом и недоверием, но все же принять сторону их собственного извечного оппонента – королевского двора Габсбургов. Они послушно голосовали за все предложения по воинскому призыву, военным займам и налогам и все менее и менее активно выступали против цензуры. Таким образом, наиболее решительные реформаторы оказались без «зонтика». Если раньше они рассчитывали завоевать сердца всего дворянства, то теперь им остался открытым лишь путь дальнейшей радикализации их взглядов. В 1793 г. Хайноци уже берется за перевод якобинской конституции и сближается с кругом Берзевици, Лацковича, Ференца Сентмаряи, Вершеги, Ференца Казинци и некоторых других деятелей, порвав с бывшими единомышленниками и посещая совсем иные клубы и иные кружки любителей чтения.

Радикализация этих инициатив и создание на их базе политического движения венгерских «якобинцев» (ярлык, навешанный их врагами и используемый последующими поколениями за отсутствием иного короткого определения) стали делом Игнаца Мартиновича, еще одного разочаровавшегося поклонника Иосифа II. Он был талантлив и эрудирован, но при этом обладал чрезмерным тщеславием, честолюбием и душевной неуравновешенностью, являя некий тип интеллектуала-авантюриста. Сначала он был францисканским монахом, затем возглавил кафедру естествознания Лембергского (Львовского) университета. В 1791 г. он был зачислен в штат тайной полиции, созданной Леопольдом, и пытался произвести выгодное впечатление на государя, докладывая о заговорах иезуитов, тайных обществах и патриотах Венгрии, призывая монарха покончить с политической гегемонией помещиков и отказаться от конституционных традиций. Францем I он был уволен со службы и, вдохновляемый путаными идеями насчет социального прогресса, с уязвленным самолюбием отправился в Венгрию, чтобы доказать свое усердие в выявлении врагов престола. Бывший шпион теперь сам создал два тайных общества, идеологической основой которых стали взгляды Хайноци, особенно в области революционной тактики. Хайноци считал, что, прежде, чем приступить к реализации радикальной программы-максимум, необходимо осуществить программу-минимум, которая своей умеренностью будет приемлема для просвещенного дворянства. «Общество реформаторов» ставило целью путем дворянского восстания установить аристократическую республику, в которой собственность церкви и габсбургской династии будет национализирована, а крестьянство освобождено. Однако крестьяне не получат землю в собственность: она будет ими либо арендоваться, либо браться на условиях лизинга. До тех пор пока программа эта не будет осуществлена, члены первого тайного общества не должны были знать о существовании более радикального «Общества свободы и равенства», целью которого являлись отмена всех сословных дворянских привилегий и создание народной республики. Опасения Хайноци и его единомышленников были развеяны Мартиновичем, заявившим, что он получает приказы и финансовую поддержку от французского Национального конвента и что венгерское движение является частью революционного переустройства всей Центральной Европы. Когда в Польше в марте 1794 г. второй раздел страны вызвал народное восстание во главе с Тадеушем Костюшко, эти события как бы подтвердили ничем не обоснованные заявления Мартиновича.

Совершенно непрофессионально организованный заговор насчитывал уже 200–300 участников, когда в конце июля 1794 г., почти одновременно с падением Робеспьера в Париже, двадцать венгерских якобинцев вместе с Мартиновичем были арестованы в Вене. Именно на основании показаний Мартиновича, в которых сильно преувеличивался масштаб движения, были произведены новые аресты; спустя какое-то время состоялось непродолжительное судебное расследование преступной деятельности 53 человек, обвиненных в государственной измене. Семь лидеров были казнены в мае и июне 1795 г., тогда как многие другие – и среди них «цвет нации», как писал Берзевици, такие видные литераторы, как Ференц Казинци, Янош Бачани, Ференц Вершеги, – были приговорены к длительным срокам тюремного заключения в печально известных темницах Куфштейна, Шпилберга и Мункача. «Власть должна была преподать урок, чтобы страна испугалась», – прокомментировал цели и характер этого процесса Казинци.

Итак, эпоха грандиозных усилий по созданию общественно-политической системы просвещенного абсолютизма завершилась крахом, оставив после себя довольно запутанную и противоречивую ситуацию. Единственное детище этого абсолютизма – просвещенное дворянство – силой исторических обстоятельств было удержано от движения в том направлении, в каком оно могло бы развиваться далее. Наконец, тенденция, наметившаяся в процессе воздействия идей Просвещения на венгерскую жизнь и общество, требовала радикальных реформ, что было в высшей степени несвоевременно и обречено на провал. Наступила эпоха абсолютизма непросвещенного.