Текст книги "История Венгрии. Тысячелетие в центре Европы"

Автор книги: Ласло Контлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 53 страниц)

Новые тарифы носили явным образом дискриминационный характер. В определенной мере, они дали реальный повод ряду просвещенных дворян-экономистов в конце XVIII в. сетовать на «колониальный» характер экономической политики габсбургского двора, усматривая сходство между тем положением, в котором находилась Венгрия, и ситуацией, сложившейся в британских колониях Северной Америки перед Войной за независимость. Для депутатов государственного собрания 1790 г., разочаровавшихся в абсолютизме Иосифа II, но все еще очарованных его просвещенностью и усматривавших свою главную цель в достижении экономической и национальной эмансипации страны, эти параллели были не только хорошей пропагандой, но и почти реалистической интерпретацией текущей ситуации, поскольку главной силой, препятствовавшей осуществлению их цели, являлось венское правительство. Впрочем, если на эту проблему посмотреть в исторической перспективе и с учетом более широкого контекста, можно получить совершенно иную картину. Те историки XX в., которые продолжают трактовать экономическую политику габсбургского двора исключительно как «колониальную», явным образом не сумели разглядеть контуры этой иной картины.

Габсбургская политика, конечно, не способствовала развитию венгерской промышленности, но она ее и не душила – в то время там почти нечего было душить. Первые имеющие сколь-либо серьезное значение промышленные мануфактуры в Венгрии были созданы Францем Лотарингским в 1740-х гг. Экономическое неравенство между Венгрией и западными территориями Габсбургской империи сложилось не по причине новых тарифов и не усилилось из-за них. Разумеется, тарифы довольно ощутимо ударили по венгерскому экспорту. Торговля крупным рогатым скотом с Венецией, вином – с Польшей и Великобританией, зерном – со всеми западноевропейскими странами, всегда игравшая важную роль в экономике Венгрии, стала менее прибыльной, но и задолго до 1754 г. она не обеспечивала экономической независимости страны от Запада. Реальные новшества были связаны лишь с тем, что Венгрии пришлось поменять некоторых из основных своих торговых партнеров. Венгерскому покупателю, возможно, не нравилось, что более качественные и более дешевые товары из Силезии и Германии оказались вытесненными заметно уступавшими им по качеству и более дорогостоящими товарами из соседних габсбургских провинций. Но для венгерских ремесленников и редких промышленников конкуренция с австрийской продукцией была не столь опасна и, следовательно, даже стимулировала развитие ремесел и особенно промышленности, в которой, несмотря на все ограничения, наблюдался не только количественный, но и качественный рост (хотя в 1790 г. из всех 125 предприятий Венгрии только на семи трудилось более сотни наемных работников). Наконец, необходимо взвесить мотивы, которыми руководствовалась королева: нет ничего удивительного, что интересы империи, настоятельная необходимость преодолеть отставание Вены от ее более развитых соперников заставили Марию Терезию выбрать именно этот путь. Она решила в обеих частях своей империи стимулировать развитие уже сложившихся, традиционных там видов и отраслей экономической деятельности. Отсталость Венгрии действительно была использована, модифицирована и приспособлена к нуждам империи как единого целого, на что и была нацелена вся экономическая политика Габсбургов в XVIII в. Однако не эта политика являлась причиной отсталости Венгрии: причин было великое множество. Другое дело, что эта экономическая политика не принесла ожидаемых результатов, а именно: увеличения доходов казны. Экономическая слабость Венгрии обусловливала низкий уровень ее рыночного потенциала, поэтому таможенные сборы никоим образом не могли ликвидировать финансовый дефицит, образовавшийся в связи с освобождением дворянства от налогов, как поначалу рассчитывали в Вене.

Администрация Марии Терезии пыталась увеличить доходы с Венгрии также и другими способами, постепенно придя к необходимости пересмотреть привилегии дворянства. На государственном собрании в 1751 г. главным вопросом повестки дня стал размер военного налога, который в свое время безуспешно пытался увеличить еще Карл III. Мария Терезия, ссылаясь на финансовые трудности, вызванные недавно закончившейся войной за Австрийское наследство, просила депутатов поднять ежегодную сумму сбора в 2,5 млн. форинтов, утвержденную государственным собранием в 1728 г., на дополнительные 1,2 млн. форинтов. В значительной мере, благодаря вмешательству влиятельных венгерских аристократов, лояльно относившихся к Вене, депутаты, сначала угрожавшие остановить работу собрания, все же нехотя проголосовали за дополнительные 700 тыс. форинтов. Среднее дворянство также яростно сопротивлялось решению о выдаче четырем городам королевских грамот, так как независимые города обычно голосовали всегда в пользу правительства, и, следовательно, увеличение числа их представителей в государственном собрании расценивалось как «опасное ослабление» влияния комитатского дворянства.

Мария Терезия пыталась умиротворить недовольное дворянство самыми различными способами. Она даже стала привлекать его, как и представителей высшей аристократии, в Вену, чтобы оно, расширяя свой кругозор, могло проникаться симпатией к королевскому двору. Для этой цели в 1749 г. был создан специальный фонд для венгерских дворян, чтобы их дети могли учиться в Терезиануме (венская академия, готовившая дворянскую молодежь империи к государственной деятельности), а также в 1760 г. сформирован особый столичный полк королевской гвардии, в котором служили только венгерские дворяне. Подобные меры дали определенные результаты, однако, как выяснилось на государственном собрании 1751 г., в отношениях между основной массой венгерского дворянства и королевой появилось постоянно усиливавшееся обоюдное недовольство. Ее величество стала терять терпение из-за упрямства венгерских дворян, упорно защищавших все свои привилегии, особенно освобождение от налогов, с чем их собратьям из остальных владений Габсбургов уже пришлось распрощаться с великой неохотой.

Даже в самой Венгрии стали раздаваться отдельные голоса, убеждавшие в необходимости перемен. Венгерский канцлер граф Миклош Палфи в 1758 г. выдвинул предложение, чтобы дворянство Венгрии на свои собственные средства содержало регулярную армию, поскольку закон о всеобщей воинской повинности дворян, на основании которого они и были освобождены от налогов, давно уже превратился в фикцию. Военный «дворянский налог» должен был стать вкладом благородного сословия в общую сумму налогового бремени. Палфи, так же как и автор памфлета о необходимости реформирования королевства Венгрии (возможно, придворный советник граф Пал Фештетич), полагал, что все более и более очевидную отсталость страны невозможно преодолеть без уменьшения и стандартизации поборов и повинностей, которыми было обложено крестьянство. Йожеф Бенцур, ректор лютеранской высшей школы в Пожони, на основании исторических свидетельств доказывал, что сословия не имеют никакого права ограничивать власть венгерского государя.

Все эти доводы были сведены вместе в брошюре «Источники происхождения и неотчуждаемость законодательных прерогатив святой апостолической власти венгерского короля», опубликованной в 1764 г. Адамом Колларом – словаком, служившим придворным библиотекарем и пользовавшимся протекцией советника королевы Марии Терезии Герхарда ван Свитена. Хотя нет доказательств того, что работа была выполнена по заказу двора, фактически она освещала все основные положения программы, которую королева хотела провести через государственное собрание в том же году. Она требовала не просто дальнейшего увеличения суммы военного налога, но и, указывая на неэффективность системы дворянского ополчения, желала заменить эту почетную обязанность венгерского дворянина звонкой монетой из его кармана. Кроме того, она пыталась убедить господствовавшие сословия в необходимости законодательно урегулировать все отношения с зависимым крестьянством, особенно в области налогов и повинностей.

Брошюра Коллара и волна возмущения, которую она вызвала в среде венгерского дворянства и духовенства (Коллар предложил брать налоги и со священников), сильно накалили атмосферу перед государственным собранием. Теперь даже большинство аристократов выступило за разделение власти между короной и сословиями. Оскорбление сословий объявлялось государственной изменой, а попытка обложить их налогами квалифицировалась как обычный грабеж. И хотя сумма ежегодного военного сбора была вновь увеличена на 700 тыс. форинтов (опять-таки вместо запрошенных 1,2 млн.), все остальные предложения были решительно отвергнуты государственным собранием, на поддержку которого королева напрасно рассчитывала, стремясь реализовать свои реформы. Даже большинство прежде лояльных правительству венгерских лидеров открестилось от новой программы, разработанной в Вене, предпочитая ей старую форму компромисса. Государственное собрание и при Карле III, и при Марии Терезии созывалось относительно редко (по три раза при каждом из них). Отныне же королева решила вообще обходиться без него. Оставив вакантной должность палатина, она назначила своего зятя, эрцгерцога Альбрехта, наместником Венгрии, и государственное собрание не созывалось более ни разу вплоть до самой смерти ее сына Иосифа II в 1790 г.

В течение почти трех десятилетий Венгрия управлялась королевскими указами, которые подготавливались и обсуждались в относительно узком кругу людей, одержимых идеей реформ, и благоразумных государственников-практиков, а выполнялись также не слишком большой группой преданных должностных лиц. Шло время, и в этом списке стало появляться все больше и больше венгерских фамилий. Однако в самом начале духовные отцы реформ являлись в основном жителями Вены. В их числе были, в частности, канцлер Кауниц – очень опытный и тонкий дипломат, превосходно представлявший себе ту роль, которую Австрия играла на европейской сцене; ван Свитен – голландский лейб-медик и библиотекарь, отдавший много сил и времени вопросам образования и веротерпимости; Иосиф фон Зонненфельз – монетарист, преподаватель политической экономии в Венском университете; а также реформатор-аристократ Карл фон Цинцендорф. Нельзя не упомянуть и молодого эрцгерцога Иосифа, который сменил своего отца Франца Лотарингского на троне «Священной Римской империи» в 1765 г. и в том же году был назначен соправителем своей матерью Марией Терезией. Именно эти фигуры стали определяющими в процессе установления в Венгрии в середине 1760-х гг. власти просвещенного абсолютизма Габсбургов, но даже внутри этой группы единомышленников имелись противоречия и напряженность, обусловленные различием между более осторожной и традиционно мыслившей матерью и ее нетерпеливым сыном.

Монархия, сословия и границы
Просвещения

Просвещение не было чисто интеллектуальным движением гениальных одиночек, направленным на создание шедевров абстрактного умствования. Напротив, это было довольно общедоступное массовое движение, поставившее перед собой цель изучить человека в его природной и социальной среде с тем, чтобы, воспользовавшись результатами этого изучения, эту самую среду улучшить. Поэтому просветители не относились к поборникам разума, объявившего беспощадную войну традициям и авторитетам. Скорее, они были экспертами, пытавшимися дать оценку всякой традиции с точки зрения ее разумности, а также подкрепить авторитет доводами разума, глубоко надеясь, что результатом этих усилий будет новый миропорядок, куда более прочный, способный противостоять как суеверию, так и энтузиазму, как произволу власть имущих, так и оголтелому ниспровергательству. Когда Д' Аламбер в предисловии к объемному труду энциклопедистов перечислил имена Фрэнсиса Бэкона, Рене Декарта, Исаака Ньютона и Джона Локка как непосредственных их предшественников, он вовсе не относился к ним как к блаженным мудрецам. Для него это были, прежде всего, люди дела, практики, которые создали необходимые основы, способы и методы для изучения и понимания того, что такое человек и как функционирует вселенная.

Турки были изгнаны из Буды в то самое десятилетие, когда вышли основные сочинения Ньютона и Локка. Этот факт убеждает, что интеллектуальный климат Венгрии в то время был не самым благоприятным для укоренения и расцвета в ней идей Просвещения. Тем не менее, предпосылки их формирования на Западе, как в сфере традиционного мышления, так и вне ее пределов, здесь тоже давали о себе знать. Даже в XVII в. в Венгрии работал Апацаи, пуританский последователь Декарта. Но это был случай в общем-то уникальный. На исходе XVII в., однако, и особенно в начале XVIII в. число венгерских ученых стало расти. Многие из них вышли из лона религии, вдохновляясь светскими тенденциями, которые вторглись даже в святая святых теологии. Таков, в частности, был протестантский пиетизм – течение, подчеркивавшее интимно-индивидуальный характер религиозного переживания и необходимость его четкого отделения от мирских интересов и потребностей. Цели пиетистов носили чисто практический характер – улучшение условий существования людей и достижение социальной гармонии, поэтому наиважнейшее значение они придавали воспитанию, образованию – предпочтительно на родных языках – и эффективной службе социальной защиты (здравоохранение, приюты, дома для бедных и пр.). Заметным явлением в жизни страны стала переведенная на венгерский язык и опубликованная в 1711 г. книга известного деятеля, немецкого богослова, педагога, приверженца идей пиетизма Августа Германа Франке об образовании. Очень близок к нему по мировоззрению был Ференц Папай Париз, своего рода духовный наследник Апацаи. Его сочинения по практической философии, по образованию и поразительно современная книга по медицине «Pax corporis» (1690) в течение многих десятилетий пользовались значительной известностью. Однако еще большую популярность ему принесло переиздание венгерско-латинского словаря Сенци, составленного сто лет тому назад и исправленного с учетом современных требований. В этот же период получают распространение новые воззрения на человека и общество: попытки Ракоци добиться политической независимости и создать национальную монархию интерпретировались теперь пропагандистами его идей в современных категориях борьбы интересов, общественной природы государственности и естественных прав человека. С основами классической механики Ньютона венгерское общество было ознакомлено в учебных заведениях католического монашеского ордена пиаристов, который по причине своей способности адаптироваться к обстоятельствам все более и более вытеснял из школ иезуитов. Почти не отставала от Европы Венгрия и в области статистики. В первой половине XVIII в. данные по ее географии, природным ресурсам и полезным ископаемым, по истории, судебно-правовым и политическим институтам и организациям собирались и систематизировались довольно полно и научно. Staat-истика, т. е. «наука о государстве», привлекала особое внимание венгерских пиетистов. В 1735–42 гг. были опубликованы пять томов[17]17
  Последующие тома остались в рукописи.


[Закрыть] «Нового географическо-исторического описания Венгрии» (на самом деле только десяти ее комитатов), главного труда Матвея Беля, словака по происхождению, который работал директором гимназии в Пожони. Он также был редактором первой венгерской периодической газеты – еженедельника «Nova Posoniensa», выходившего в 1721–22 гг. Ранние достижения в области статистики сразу определили основное направление просветительства, которое будет вызывать повышенный интерес и пользоваться в Венгрии, как и в остальных странах Центральной Европы, особым влиянием. Речь идет о комплексе дисциплин, в совокупности представлявших собой своего рода практически ориентированную политологию. Она разрабатывалась, в частности, в трудах профессора Галльского университета Кристиана Вольфа. Пресловутую эмансипацию личности он был склонен рассматривать не как самостоятельный процесс, а лишь в качестве составляющей общего процесса развития, главной целью которого является достижение более высокой ступени государственного порядка и эффективности управления. Поэтому в его доктрине огромная историческая роль катализатора общественного развития отводилась существующим властям.

Наш краткий обзор слишком фрагментарен и не позволяет судить о реальных взаимосвязях общественных явлений. Но все же отмеченные тенденции еще не вполне сформировались, когда в середине 1760-х гг. Вена дала ход реализации проекта просвещенного абсолютизма. Тем не менее, почва для взращивания рядовых деятелей и исполнителей этого проекта в стране была уже готова. Более того, она оказалась столь благоприятной для их роста, что они не испытали никаких особых сложностей, переходя от решения весьма узких задач, связанных с просветительскими реформами, предлагавшимися самой монархией, к более глобальной программе национального Просвещения. Просвещенный абсолютизм часто определялся как попытка правителей и политических деятелей периферийных государств (стран Скандинавии, Пиренейского и Апеннинского полуостровов, Центральной и Восточной Европы) сохранить свою конкурентоспособность vis-à-vis с державами «центра» путем усиления административной и финансово-экономической эффективности. К этому следует добавить, что в периферийных государствах было множество сфер и островков, в прямом и переносном смысле, которые по уровню своего развития значительно превосходили «периферийные районы» самого «центра», и реальной задачей просвещенных монархов являлась поддержка этих островков, дабы их не засосало окружавшее болото. Таким образом, монархи эти нуждались в специальном инструментарии, с помощью которого можно было либо поднять это болото до уровня развитых районов, либо найти ему соответствующее разумное применение. Отсталые регионы, «задавленные» или отверженные социальные группы должны были оказаться в центре общественного внимания, чтобы путем эмансипации или же улучшения социальных условий они получили возможность вносить свою лепту в дело укрепления государства и его положения на международной арене. Административная система, организованная по рекомендациям ученых, должна была помогать государственным деятелям и чиновникам разрабатывать и вести разумную, рациональную политику. Веротерпимость способствовала бы расширению круга лиц, которых можно было привлечь к государственному строительству. Лучше образованные и более защищенные в социально-правовом отношении подданные с большим желанием будут следовать разумной политике. Они будут также более ценными и эффективными работниками. Поскольку эмансипация личности воспринималась просвещенными монархами не как самоцель, а исключительно в качестве средства достижения более значительных результатов, просветительство просвещенного абсолютизма носило весьма ограниченный характер. Однако нигде и никогда его сторонники не подходили столь близко к его границам, а то и перешагивали их, как это было в Габсбургской монархии при Иосифе II.

Венгрия была преимущественно аграрной страной: примерно 80 % ее населения было занято в сельском хозяйстве и проживало в сельских районах. Поэтому и реформы должны были начаться именно с этой отрасли. Уже тарифные соглашения 1754 г. при всей их противоречивости учитывали аграрный характер венгерской экономики, а теперь правительство Марии Терезии вознамерилось подойти к решению этой проблемы с учетом интересов непосредственного производителя, т. е. смерда, крестьянина. В век западной «агротехнической революции» сельскохозяйственный сектор венгерской экономики все еще был отсталым. Несмотря на все усилия поднять новые земли, почти четверть равнинной территории – потенциально пригодная для обработки почва – оставалась заболоченной или же затапливаемой в течение большей части года. Новые культуры, такие, как картофель, кукуруза или табак, быстро становились очень популярными, стало внедряться стойловое животноводство. Однако до настоящего европейского уровня дотягивало только сельское хозяйство нескольких избранных районов да отдельные имения магнатов, тогда как в остальной Венгрии повсеместно еще господствовали устаревшие агротехнические методики вроде двухпольной системы и выпасного скотоводства. И самое главное, никакого стремления что-либо совершенствовать нельзя было ожидать от людей, теснее всего связанных с землей. Крестьянство, несшее основное бремя постоянно растущего военного налога, обязано было еще размещать у себя войска (в Венгрии до правления Иосифа II не было казарм), предоставлять им средства транспортировки и выполнять необходимые для них работы. Продолжалось наступление на крестьянские земли помещиков, стремившихся расширить собственные площади, свободные от ленных повинностей, а также еще более увеличить барщину, и без того чрезмерную, законодательно доведенную до трех дней в неделю, но выгодную для дворян из-за высоких цен на продукцию сельского хозяйства в военное время. Несколько крестьянских волнений и мятежей произошло начиная с 1735 г. К 1766 г. стало ясно, что, даже помимо соображений чисто гуманитарного плана, венское правительство обязано вмешаться в отношения между барином и холопом, если рассчитывает на нормальную собираемость налогов и понимает, что крестьянство – главный налогоплательщик. Поэтому все меры по улучшению положения крестьянства, предложенные Габсбургами и в принципе отвергнутые государственным собранием в 1764–65 гг., были узаконены специальным указом 1767 г.

В патенте об урбарии,[18]18
  Опись феодальных земельных владений.


[Закрыть] опубликованном Марией Терезией и разработанном специальной комиссией, которая была создана на следующий день после роспуска государственного собрания, разоблачалась легенда относительно частного характера феодальных взаимоотношений между землевладельцем и его арендаторами. В патенте устанавливались фиксированный размер крестьянского надела, как пахотной земли, так и пастбищ, с учетом категории плодородности земли, а также максимальный объем податей, который не должен был превышать одной девятой стоимости полученной с него продукции (т. е. все той же старинной девятины). Еще крестьянам гарантировались право пользования лесом не только для охоты и право торговать своим вином. И, что еще важнее, барщина была ограничена одним днем в неделю, если крестьяне работали на помещика с рабочим скотом, и двумя – без тягловой силы.

Патент об урбарии с особым энтузиазмом был принят крестьянами Задунавья, тогда как земледельцы Среднедунайской равнины, пользовавшиеся относительно большей свободой, отнеслись к нему значительно сдержаннее. Поскольку дворянство упорно сопротивлялось указу, понадобились добрый десяток лет и создание службы императорских комиссаров, чтобы он начал осуществляться на деле. Кроме того, рост населения очень быстро сделал нереальными расчеты по стандартизации крестьянских наделов, так как для новых поколений крестьянства земли просто не хватало. Тем не менее, в венгерском аграрном секторе все же начался медленный, постепенный и не всегда однозначный процесс улучшений, который к концу XVIII в. дал ряд примеров частных инициатив, ориентированных на немецкие образцы, а также идеи английского агронома Артура Янга. Вернувшись в 1767 г. домой по окончании университета, где приобрел необходимые специальные навыки и знания современных агротехнических методов, а также филантропический подход к образованию, лютеранский пастор из поселка Сарваш, расположенного на Среднедунайской равнине, Шамуэль Тешшедик основал показательную ферму, а в 1780 г. – еще и практическую агрономическую школу, где около тысячи молодых крестьян прошли подготовку по севообороту, садоводству и кормовому растениеводству. В 1784 г. он обобщил свой опыт и теоретические изыскания в весьма влиятельном труде «Крестьянин в Венгрии, кто он и кем мог бы быть». В 1797 г. в Кестхее Дьёрдем Фештетичем был создан Георгикон – самая первая сельскохозяйственная академия на Европейском континенте, действующая на постоянной основе.

Однако, в целом, система школьного образования не была отдана правительством на откуп частной инициативе. По сути, это было второе по значению, но не менее обширное поле для его реформаторской деятельности на первом этапе становления габсбургского просвещенного абсолютизма периода правления Марии Терезии. «Школьное обучение – это политика, и всегда останется таковым», – заявила королева, хотя материальная база его в Венгрии едва ли способствовала реализации подобных ожиданий. Численность учителей начальной школы не превышала 4,5 тыс. человек, т. е. составляла не более половины от общей потребности страны. И это при том, что подавляющее число школ имело всего одного учителя. Следовательно, в половине венгерских сел и деревень вообще не велось никакого школьного обучения, тогда как в среднем по Венгрии на одну школу приходилось около трехсот детей, и, значит, большинство их вообще в школы не ходило. Вопрос о реформе системы образования с особой остротой встал после того, как в 1773 г. был распущен орден иезуитов, в ведении которого находилось руководство единственным венгерским университетом и большинством начальных и средних школ. Университет, не имевший вплоть до 1769 г. медицинского факультета, теперь был взят под опеку правительства и в 1777 г. переведен из провинциального Надьсомбата сначала в Буду, а затем, в 1784 г., в Пешт (уже с первым в Европе инженерным факультетом, созданным в 1782 г. по указу Иосифа II).

Что касалось начальной школы, то собственность распущенного ордена иезуитов была передана Фонду образования, что позволило начать в Венгрии школьную реформу и структурные преобразования. В качестве образца была взята школьная система, введенная в 1774 г. в Австрии и обоснованная в трудах аббата Игнация Фелбигера. Венгерские распоряжения по системе образования «Ratio educationis» были подготовлены комитетом, возглавлявшимся Йожефом Ирменьи, советником Венгерской канцелярии. Таким образом, была создана независимая венгерская система школьного образования, отделенная от церкви и подчиненная особой комиссии по образованию при губерниуме. Вся страна была поделена на девять учебных округов. Каждым округом руководил особый суперинтендант, который должен был контролировать работу учителей, следить за соблюдением ими требований школьных программ, за использованием специально утвержденных учебников и текстов. Жалобы протестантов на такую унификацию образования в «католическом», по их убеждениям, государстве остались втуне не только при набожной Марии Терезии, но и при более либеральном Иосифе II. Начальное образование для детей от 7 до 13 лет стало считаться обязательным. При недостаточности материальной базы эти требования повисали в воздухе, равно как и программа, согласно которой ученики первого класса должны были научиться писать не только по-венгерски, но и по-немецки (готический шрифт), а в третьем классе уже овладеть и латинским. Многое из «Ratio educationis» осталось на бумаге. Однако то, что все же удалось выполнить, можно считать самым долговечным памятником габсбургскому просвещенному абсолютизму в Венгрии.

Своего апогея правительственная система просвещенного абсолютизма достигла при Иосифе II, сменившем на троне свою мать в 1780 г. Иосиф получил весьма солидное образование и был посвящен в arcana imperii[19]19
  Здесь – дела империи (лат.).


[Закрыть] задолго до того, как стал соправителем страны в 1765 г. К управлению владениями Габсбургов он готовился осознанно и неустанно. Около семи лет своей жизни он провел, путешествуя в поисках опыта и знаний. Он ездил инкогнито как за границей (под именем графа Фалькенштейна), например, в 1777 г. по Франции, где изучал результаты, достигнутые просвещенным правительством министра Тюрго – выдающегося ученого-физиократа того времени, – так и по своим собственным провинциям, чтобы оценить их возможности и потенциал. Так поступал и великий противник просвещенного абсолютизма Габсбургов Фридрих II, которому Иосиф подражал со смешанным чувством восхищения и ненависти. Подобно Фридриху, Иосиф называл себя «первым слугой государства», подчеркивая, что в этом качестве монарх обладает абсолютной властью гаранта, обеспечивающего верховенство интересов общества и государства над интересами личности, сословий, провинций или регионов. Его империи суждено было стать Gesamtstaat, унитарным государством, состоящим не из разнородных частей и элементов, но основанным на ясных принципах разума и управляемым единым государем, который опирается на централизованный бюрократический аппарат и армию. Вдохновляемый более немецкими идеями о естественном праве и монетаристской политэкономией, чем гуманитарными доктринами французских просветителей (пользовавшимися популярностью у придворной аристократии, чье фривольное увлечение стилистикой рококо он презирал), Иосиф очень скоро понял, что основными препятствиями в достижении его государственных целей станут привилегии дворянства и церкви, региональные права и местные институты. В его ранних работах «Rêveries» («Мечтания», 1763) и «Memorandum» (1765), обобщавших принципы и устремления будущего короля, он полагал, что необходимо поприжать грандов и вельмож. Он мечтал о том, что, перед тем как взойти на престол, обратится к населению своей империи с просьбой дать ему на десять лет право неограниченной власти, чтобы он сумел сделать «все добрые дела, которые невозможно сделать при соблюдении всех правил, постановлений и клятв».

В действительности все это было лишь jeu d`esprit.[20]20
  Игра ума (франц.).


[Закрыть] Что он мог и что ему удалось сделать, так это не признать во всеуслышание особого статуса Венгрии. Взойдя в 1780 г. на австрийский престол, он сумел избежать процедуры коронации в качестве венгерского короля и, соответственно, не давал никаких предвыборных обещаний и клятв. В 1784 г. он даже приказал перевезти Священную корону в Вену на хранение в сокровищнице Габсбургов, заслужив прозвище «король в шляпе» и вызвав резкое негодование в среде венгерского дворянства. В то же самое время ему удалось привлечь на свою сторону небольшое число преданных сторонников реформ: эти венгерские «слуги Иосифа» составили первую сколь-либо значительную прослойку современной управленческой и интеллектуальной элиты страны. Они поняли и признали политику, в которой забота об общественном благе была неразрывно переплетена с представлением Иосифа об имперском могуществе и величии, потому что эта политика казалась им отвечавшей их собственному стремлению улучшить жизнь в стране. Они готовы были следовать за ним, не чувствуя усталости и разочарования. Обучавшиеся в цитаделях современной науки, таких, как Геттингенский университет, они были знакомы с самыми последними политическими и экономическими учениями и школами и много путешествовали по странам Западной Европы. Они представляли собой компактную, внутренне взаимосвязанную социальную группу, члены которой регулярно общались друг с другом, работая стажерами в судебных инстанциях, учась в университетах, служа затем в различных административных органах или же посещая заседания какой-либо из тридцати масонских лож, существовавших в то время в Венгрии, где они могли сообща свободно обсуждать любые, даже самые дерзкие проекты, забыв о социальных предрассудках. В качестве официальных должностных лиц они собирали, систематизировали и интерпретировали данные о стране, ее достоянии и реальном положении дел, оставив, таким образом, бесценный материал для последующих поколений реформаторов. И самое главное, если магнетизм личности Иосифа и его успехи делали их еще более восприимчивыми ко всему новому, то его ошибки и неудачи обостряли в них чувство патриотизма. Всё это вместе взятое не только позволило им повлиять на характер национального движения, сформировавшегося сразу после кончины Иосифа II, но и перебросить мост из своих инициатив и последователей к поколению «великой» реформы 1820–40-х гг. В число «слуг Иосифа» входили и интеллектуалы-разночинцы вроде Йожефа Хайноци – превосходного адвоката, которого можно было бы назвать «первым венгерским либералом, если бы к тому времени либерализм уже появился, и дворяне наподобие выдающегося экономиста Гергея Берзевици, а также политики-аристократы, как Шамуэль Телеки, Ференц Сечени или Йожеф Подманицки.