Текст книги "История Венгрии. Тысячелетие в центре Европы"

Автор книги: Ласло Контлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 53 страниц)

С демографической точки зрения последствия войны оказались необратимыми. Это относилось не только к численности и плотности населения, но и к его этническому составу. Средневековое Венгерское королевство было многонациональной страной, где почти 20 % граждан не являлись венграми. Большинство его этнических меньшинств проживало на окраинах государства, тогда как центральные регионы были почти исключительно венгероязычными. Однако именно центральные регионы оказались основным театром военных действий, и, следовательно, этнический баланс начал меняться в пользу других национальностей: словаков на севере, румын на востоке, сербов на юге. Образовалось пестрое смешение культур. Примесь православных элементов к римско-католическим, а также наличие протестантского субстрата имели куда более определяющее воздействие на общий облик венгерской культуры, чем несколько заимствованных турецких слов, какие-то блюда из турецкой кухни, здания бань и мечетей, оставленных турками. Однако все эти приобретения имели следствием такие противоречия, которые оказались неразрешимыми с наступлением Нового времени. Все предпосылки возникновения проблемы национального самосознания в Венгрии в период становления национальных государств в Центральной и Восточной Европе были заложены в столетие распада страны, которое началось с Пятнадцатилетней войны.

Мирные договоры закрепили политическое разделение Венгрии. С этим надо было считаться и, по трезвом размышлении, признать, что ситуация носит долговременный характер. И следовательно, необходимо было искать положительные стороны даже в этой суровой реальности. Политический опыт, накопленный за годы войны, показал, что у венгерской элиты из различных провинций имелся хоть и труднореализуемый, но все-таки шанс успешно балансировать между двумя великими державами. Габсбурги способны были обеспечить королевской Венгрии необходимую внешнюю поддержку, чтобы сдерживать экспансию Османской империи. В то же время Трансильвания могла, в случае необходимости обратившись за помощью к Порте, помешать Габсбургам проводить в королевской Венгрии политику удушения венгерского дворянства. Такой расклад редко поддерживался осознанно. Мешали различия в политических взглядах, враждебность и взаимная подозрительность обеих сторон, разделенных внутренней границей. В результате венгерские политики часто сбивались с этого очень узкого пути, что имело печальные последствия.

Договоренности 1606 г. поначалу казались непрочными. Император Рудольф все еще мечтал в своем пражском уединении об изгнании турок и наказании зачинщиков восстания Бочкаи. Однако в начале 1608 г., когда уже прошло больше года и гайдуки, не желая сражаться на стороне Рудольфа против венгерского дворянства, стали проявлять недовольство, был созвано государственное собрание. Венский мирный договор на нем был ратифицирован, а религиозные разногласия улажены под председательством эрцгерцога Матвея. Эрцгерцог также нашел у венгерских представителей поддержку своей идее насчет отречения его брата. Рудольф, столкнувшись с единой позицией австрийских, моравских и венгерских сословий, действительно передал Матвею власть над этими землями (сохранив за собой престол Богемии до 1611 г. и титул императора вплоть до своей смерти в 1612 г.). Ценой, которую Матвей заплатил за корону, была реставрация корпоративной системы власти почти в полном объеме, как это было при Ягеллонах сто лет назад. «Предвыборные законы» 1608 г. лишали монарха единоличного права объявлять войну или мир без согласия национальных собраний. Палатин был уполномочен целиком и полностью заменять монарха в его отсутствие. Один из законов увековечил довольно важное завоевание предшествующего века: создание отдельной палаты в парламенте для группы наследственных баронов, появившихся при Фердинанде I (группы, куда входили магнаты с титулами графов и даже герцогов империи, что лишь подчеркивало исключительность их заслуг). На том же заседании парламента короля обязали отвечать за снабжение крепостных гарнизонов, попросив его удалить иностранных наемников и назначать офицерами только венгров. Ему не дозволялось в будущем издавать хартии, гарантирующие самоуправление городам, а законодательство, регулирующее свободную миграцию крестьянства, было отдано на усмотрение администрации комитатов. Однако представительство сословий не было достаточно сильным и не ставило перед собой вполне ясных целей, чтобы на деле иметь возможность ограничивать власть правительственных чиновников.

Ситуация в Трансильвании оставалась в высшей степени нестабильной в течение нескольких лет после подписания мирных договоров. Бочкаи умер в конце 1606 г., а его заместитель и преемник Жигмонд Ракоци был смещен в марте 1608 г. Габором Батори с помощью гайдуков. Привлекательный и эксцентричный гуляка и вольнодумец Габор, по характеру очень похожий на последнего князя из известной династии, за пять лет правления ухитрился растерять почти всех своих сторонников как внутри, так и за пределами Трансильвании. Большинство из его инициатив не были результатом тщательно обдуманных и взвешенных планов. Он начал свое правление, унизив магистраты гордых саксонских городов Надьсебен (Сибиу) и Брашшо (Брашов). В 1611 г. атаковал Валахию, чтобы восстановить трансильванскую гегемонию над румынскими княжествами, чем вызвал приступы гнева как в Порте, так и в Польше. Батори пережил несколько заговоров, часть из которых планировалась в королевской Венгрии, пока, наконец, его бывший советник Габор Бетлен не сменил его при поддержке Османской империи.

Должно было пройти какое-то время, чтобы забылись некоторые подробности восхождения Бетлена на престол, особенно после того, как в 1616 г. ему даже пришлось осаждать своих собственных солдат в крепости Липпа, чтобы передать ее, как он и обещал, туркам за оказанную ими помощь. За год до этой осады он был со скрипом признан Веной, теперь же его сразу объявили там предателем и даже подержали неудачную попытку одного из претендентов убрать его силой. Тем временем, однако, необычайные организационные способности и политический гений Бетлена стали оказывать свое воздействие на Трансильванию. Его личность и достижения часто сопоставляют с образом Матвея Корвина, и он, несомненно, в чем-то был похож на первого короля Венгерского Ренессанса. В случае с Бетленом вполне уместно говорить о «венгерском Макиавелли», поскольку это не будет анахронизмом с собственно исторической точки зрения. Выходец из дворянской семьи среднего достатка, вынужденной покинуть комитат Темеш из-за прихода турок, Бетлен не приобрел мировоззрения магната даже тогда, когда стал советником князя, а затем сам стал князем. Для этого венгерского государственника par excellence[12]12
  Здесь – в истинном смысле слова (франц.).


[Закрыть] добродетель как таковая определялась исключительно способностью человека воспользоваться теми благоприятными обстоятельствами, которые предоставляются ему судьбой, во имя осуществления исторической необходимости. Концепция политической мудрости в том виде, как она разрабатывалась Макиавелли, прекрасно согласовывалась у Бетлена с его кальвинистской верой в предопределение.

Бетлен почти не менял существовавшую систему организаций и институтов. Он удовлетворялся тем, что смог полностью воспользоваться весьма обширными прерогативами княжеской власти в Трансильвании. Он покончил с кровавыми разборками, заменил неуправляемых гайдуков регулярно оплачиваемой армией (в действительности, в значительной мере, набранной из тех же гайдуков и секеев). Опираясь на группу помощников, подбиравшихся очень умело, он был безжалостен при сборе княжеских податей, и в результате годовой доход казны взмыл к концу его правления до беспрецедентного миллиона форинтов. И хотя Трансильвания в течение Пятнадцатилетней войны, возможно, потеряла не менее половины своего населения, экономически она все же пострадала меньше других частей Венгрии, а хозяйственно-финансовая политика Бетлена укрепила ее внутренний рынок и положение Трансильвании в европейской экономической системе. С одной стороны, была сохранена самодостаточность страны. С другой, поскольку соседние румынские княжества были сельскохозяйственными житницами Османской империи, они сами нуждались в продукции трансильванской промышленности, способствуя ее развитию. Кроме того, Трансильвания оставалась важным посредником в товарообмене между Европой и Османской империей.

Опираясь на эти экономические достижения, Бетлен уделял много внимания культурному развитию Трансильвании и особенно княжеского двора в Дьюлафехерваре – единственного из оставшихся в Венгрии институтов монаршей власти. «Здесь нет ничего варварского!» – воскликнул посланник одной из западных стран в 1621 г., не сумев скрыть своего изумления. Княжеский дворец, разрушенный во время войн, был перестроен в величественной манере итальянскими архитекторами и скульпторами. Они обильно украсили его фресками, лепными потолками, фламандскими и итальянскими гобеленами. Различные невероятно экзотические предметы его убранства, балы, театральные постановки, музыкальные концерты, проводившиеся в его стенах, равно как и учтивость придворных манер, соответствовали всем высшим представлениям об изысканности, господствовавшим в те времена. Бетлен поддерживал идею зарубежного образования, но одновременно в 1622 г. объявил о создании в Дьюлафехерваре колледжа на базе кальвинистской школы и принял несколько прославленных немецких профессоров, искавших убежища от ужасов Тридцатилетней войны. При Бетлене Трансильвания стала одним из процветающих центров европейской историографии, которая благодаря таким ученым, как Иштван Самошкези, Гашпар Бойти Вереш, Янош Саларди и др., разорвала последние узы, все еще связывавшие ее с церковным диктатом.

Во время правления Бетлена, принимавшего участие в Тридцатилетней войне, крошечное, периферийное княжество Трансильвания вдруг явным образом обрело международное стратегическое значение. Элита Трансильвании, состоявшая в основном из венгров, проявляла глубокий, встречающий ответное понимание интерес к делам своих соплеменников из королевской Венгрии, которые из-за Габсбургов сами стали важным фактором баланса сил в европейской политике. Габсбурги, со своей стороны, не очень-то желали распрощаться с давними претензиями на господство в Трансильвании. Если к этому добавить то обстоятельство, что даже среди католических монархов были склонные, как Иштван Батори, к идее религиозной свободы, то не удивительно, что Трансильвания в международном плане могла стать идеальным, расположенным прямо в тылу врага, союзником протестантских сил или держав антигабсбургской коалиции. Бетлен ясно видел подоплеку всего этого и, восстановив в государстве законность, порядок и экономическую стабильность, лишь дожидался подходящего случая, чтобы приступить к реализации своей политической мечты – воссоединению Венгрии и, быть может, даже реставрации «империи» времен Матьяша I.

Благоприятная ситуация сложилась в результате восстания богемских сословий против Фердинанда, возведенного на престол в 1617 г. вместо болезненного Матьяша и преступившего при этом клятву. Нарушив законы страны, он организовал яростную кампанию Контрреформации. Восстание началось 23 мая 1618 г. К этому времени Фердинанд II уже стал также и королем Венгрии. Некоторое время спустя именно венгерские протестанты установили связь между богемскими повстанцами и князем Бетленом. Сословия Богемии полностью поддерживали их первоначального кандидата – Фридриха V, лидера немецкого протестантского союза. Однако первым из монархов Европы против Габсбургов выступил Бетлен. Его наступление осенью 1619 г. оказалось настолько сильным, что, взяв Верхнюю Венгрию, он смог объединить свои силы с богемской и моравской армиями и пойти на штурм Вены. И хотя затем Бетлен был вынужден отойти, последовавший мирный договор был в высшей степени для него выгодным. Он сохранил за собой все занятые во время наступления территории. Более того, венгерское государственное собрание 25 августа 1620 г. низложило Габсбургов и объявило Бетлена королем Венгрии. Сам Бетлен считал этот шаг преждевременным. Блистательная Порта могла бы дать согласие на его восхождение на венгерский трон только в том случае, если бы он покинул Трансильванию. Он на это не пойдет: поменять прочную позицию на перспективу бесконечной борьбы с венгерскими сословиями при непредсказуемом ее результате – сделка хуже некуда. Кроме того, к осени 1620 г. богемское восстание превратилось во всеевропейскую войну. Большая часть сколь-либо значительных государств подержала Габсбургов. Отвлекающие маневры Бетлена оказались недостаточными, а высланные им подкрепления не смогли подойти вовремя, чтобы предотвратить сокрушительное поражение, понесенное богемскими повстанцами 8 ноября 1620 г. в битве у Белой горы. Этим сражением завершилась первая фаза войны. Богемские владения Габсбургов утратили всякое подобие политической автономии.

Этот драматический итог вызвал некоторую пани– ку среди венгерского дворянства, поспешившего в Вену со знаками выражения собственной преданности. Бетлен, даже оставшись один на поле боя, сумел выстоять. Он отбил контрнаступление, дав время всем протестантским силам Европы на реорганизацию, а Трансильвании подарил почетный Никольсбургский (Микуловский) мир (31 декабря 1621 г.). Бетлен отказался от королевского титула и регалий, как и от большей части захваченных им земель, но сохранил герцогские владения в Силезии и семь комитатов в Верхней Венгрии. Важно также отметить, что в этом договоре впервые не было упомянуто о габсбургских претензиях на Трансильванию. Неделю спустя Фердинанд дал слово представителям венгерских сословий, что их привилегии, в том числе и те, что значились в Венском мирном договоре, будут сохранены. Государственное собрание избрало в палатины лютеранина.

Хотя основной театр военных действий затем переместился на территорию Германии, Бетлен продолжал в них участвовать по дипломатическим каналам, лишь в двух случаях использовав свои вооруженные силы. В первый раз, в 1623 г., он выступил в ответ на отказ отдать ему в жены дочь Фердинанда. В 1626 г. он принял участие в войне по просьбе англо-датско-голландского союза. В обоих случаях боевые действия не привели к сколь-либо существенным результатам, и мирные договоры, подписанные в Вене и Пожони, попросту подтвердили положения, достигнутые в Никольсбурге. Политика, проводившаяся Бетленом в 1620-е гг., особенно во время второй военной кампании, не пользовалась уже столь безоговорочной поддержкой у венгерского дворянства. Господствовавшие сословия рассматривали эту политику исключительно как проявление личного честолюбия правителя, лишь слегка прикрываемое риторикой о свободе для протестантов. Скорее всего, они боялись, что любая неудача может лишить их привилегий, тогда как Вена прямо им самим не угрожает. И все же достижения Бетлена были значительными. Он оказался единственным среди участников антигабсбургской коалиции, кто мог похвастаться победами над врагом. Двое из лучших полководцев «Священной Римской империи» – Букуа и Дампьер – пали в битве против него в 1621 г., а третий, Валленштейн, был вынужден отступить перед ним в 1623 г. Сохранив единство и целостность Трансильвании, Бетлен укрепил международные позиции венгерского дворянства независимо от того, поддерживало оно его политику или нет.

Безвременная смерть Бетлена в 1629 г. вызвала легкий кризис власти в Трансильвании. По брачному договору, его непопулярная и политически неопытная жена Екатерина Бранденбургская должна была унаследовать престол Трансильвании. Государственное собрание выполнило это условие, но одновременно назначило брата Габора Бетлена – Иштвана, крайне посредственного политика, опекуном княгини. Свары между ними лишь помогали католической части дворянства королевской Венгрии, возглавляемой палатином Миклошем Эстерхази, интриговать против них с целью присоединить Трансильванию к владениям Габсбургов. Государственное собрание Трансильвании воспрепятствовало этому, отстранив вдову и брата Бетлена от власти и избрав своим князем соратника Бетлена, богатого магната из Верхней Венгрии Дьёрдя Ракоци. Он оказался идеальным преемником: то, что Бетлен получил с помощью своей политической прозорливости и изобретательности, Дьёрдь I Ракоци сумел сохранить благодаря своей осторожности и надежности. Он был менее одарен, чем его предшественник, но, к счастью, сам это сознавал. Золотой век Трансильвании, начавшийся при Бетлене, продлился вплоть до конца правления Дьёрдя I, в значительной мере, из-за самообладания и самодисциплины этого князя. Он сохранил все основные параметры внутренней политики Бетлена, особенно в части системы управления и финансов. В религиозной сфере, однако, он существенно сузил рамки терпимости, все более и более ориентируясь на ортодоксальный кальвинизм. Если Бетлен финансировал перевод Библии, осуществлявшийся иезуитом Дьёрдем Кальди, позволял православным румынам иметь собственного епископа и укрывал анабаптистов, то при Дьёрде I унитарии оказались урезанными в гражданских правах, а еще более радикальные секты, например, саббатариане, подвергались судебным преследованиям и приговаривались к тюремному заключению с конфискацией имущества.

Едва Ракоци оказался на престоле, как протестантские правители принялись натравливать его на Габсбургов. Он, однако, с этим не спешил даже после того, как сумел отбиться от претендента Иштвана Бетлена, с помощью турок в 1636 г. попытавшегося захватить престол Трансильвании. В 1644 г. он, наконец, присоединился к войскам шведско-французского союза, и в результате затяжной кампании, которая велась с переменным успехом, его армия заняла Верхнюю Венгрию и вошла в Моравию навстречу силам шведского командующего Леннарта Торстенссона. По мирному договору, завершившему эту кампанию и подписанному в Линце в конце 1645 г., он вернул семь комитатов Верхней Венгрии, которые после смерти Бетлена были возвращены Габсбургам. Свидетельством международного престижа, завоеванного Бетленом для Трансильвании и сохраненного Дьёрдем I Ракоци, является автограф ее князя, который красуется на мирных договорах, подписанных в Вестфалии (Мюнстер и Оснабрюк) и положивших в 1648 г. конец Тридцатилетней войне.

В том же году Ракоци умер, оставив Трансильванию на вершине экономического процветания и в поле зрения обеих политических партий, на которые была разделена элита королевской Венгрии. Одну из них можно охарактеризовать как «прогабсбургскую», хотя ее сторонники не были предателями, подкупленными дарами и должностями. Ход Пятнадцатилетней войны убедил их, вернее, укрепил во мнении, что основная задача – изгнание турок – невыполнима без опоры на Габсбургов. Поэтому любые попытки противодействовать Габсбургам, как, например, восстание Бочкаи, любые силы, не интегрированные в государственность империи (в частности, гайдуки), рассматривались ими как противоречащие интересам нации, отождествлявшимся у них с собственными интересами. После 1608 г., когда Габсбурги почти всегда соглашались уважать корпоративные привилегии, венгерским дворянам особенно не на что было жаловаться, и между ними и Фердинандом II (а после 1637 г. и Фердинандом III) установилось гармоническое взаимодействие, укреплявшееся по мере того, как они всё активнее стали возвращаться в лоно католической церкви. Они призывали к реформам в военной области и в сфере налогообложения, к сдержанности в отношениях с Османской империей до тех пор, пока Габсбурги не вздохнут свободнее, избавившись от натиска протестантских держав на западных своих границах, и вновь, как они надеялись, повернутся лицом к южным границам своих владений. Поэтому они возмущались вылазками, в период Тридцатилетней войны совершаемыми против Габсбургов Трансильванией, которую они считали форпостом Османской империи, непрезентабельным политическим образованием, где князь обладал чрезмерной, сверхцентрализованной властью. Отсюда та настойчивость, с какой палатин Эстерхази действовал против этого княжества. Вторая партия считала, что, прежде всего, необходимо покончить с иноземным владычеством. Поэтому ее сторонники видели в Трансильвании Бетлена, а затем и Ракоци колыбель, в которой может вырасти вновь объединенная Венгрия. И хотя многих могли увлечь надежды, связанные с восстанием в Богемии и с первоначальными военными успехами Бетлена и, казалось, приближавшие день воссоединения национального королевства, все же в течение большей части данного периода партия эта оставалась в меньшинстве.

Hic Rhodus, hic salta[13]13
  Здесь Родос, здесь прыгай (лат.). (Выражение из басни Эзопа «Хвастун». Некий человек хвастался, что однажды на Родосе он сделал колоссальный прыжок, и в доказательство ссылался на свидетелей. На это один из слушавших его возразил: «Друг, если это правда, тебе не нужны свидетели: здесь тебе Родос, здесь и прыгай». – Прим. UM)


[Закрыть] – могли бы сказать депутаты венгерского государственного собрания Габсбургам после того, как Вестфальский мирный договор 1648 г. развязал им руки на западных границах. Фердинанд III, однако, не имел ни малейшего намерения прыгать. Он даже медленным шагом не собирался идти на войну с Портой. Тридцатилетняя война действительно истощила империю Габсбургов. Но ничто не могло убедить могущественную группу в основном католических магнатов, до сих пор занимавших бескомпромиссную прогабсбургскую позицию и объединенных вокруг Пала Палфи, что не пришло еще время исполнить ожидания, томившие их почти полвека. В 1649 г. Палфи был избран палатином. Значительную поддержку в этом ему оказал Жигмонд Ракоци, младший сын покойного князя Трансильвании. В качестве мужа Генриетты, дочери павшего короля Богемии, Жигмонд Ракоци оказался в родственных отношениях с несколькими протестантскими правителями Европы, и резиденция его семьи в Шарошпатаке в Верхней Венгрии превратилась в политический центр, соперничавший с самой Веной. Здесь даже размышляли о возможности создания нового антигабсбургского движения. Однако и Палфи, и Ракоци вскоре умерли, и все надежды венгерской аристократии оказались связанными с братом последнего – Дьёрдем II Ракоци, новым князем Трансильвании. Его поддерживал и Миклош Зриньи, бан Хорватии, один из ближайших сподвижников Палфи. Он был не только талантливым политиком и блестящим военачальником, но и первоклассным лирическим поэтом, автором эпической поэмы «Сигетское бедствие» (1651) о защите Сигетвара, где доблестно сражался и в 1566 г. погиб его собственный прадед. Зриньи также написал значительные труды по военной и политической теории «Храбрый командир» (1653), «Размышления о жизни короля Матьяша» (1656), где в манере Макиавелли анализировал процессы создания национальной армии и национальной монархии.

Поначалу казалось, что Дьёрдь II Ракоци оправдывает возлагавшиеся на него надежды – на престолы Молдавии и Валахии помог сесть претендентам, которых поддерживало бунтовавшее население, и таким образом завоевал политический вес в этих двух румынских княжествах. Лишь следующим своим деянием он обнаружил свойственные ему слабости. Отсутствие опыта и политического здравомыслия, торопливость и упрямство в сочетании с чрезмерным личным честолюбием привели к краху его самого и страну. Его отец обдумывал возможность приобретения польского престола для его брата Жигмонда, когда в 1648 г. умер Владислав IV. Однако польский сейм избрал тогда сына умершего короля Яна Казимира.[14]14
  Ян Казимир был родным братом, а не сыном умершего Владислава IV (Прим. UM).


[Закрыть] Дьёрдь II вспомнил об этом, когда шведский король Карл X в 1655 г. захватил Польшу, но, столкнувшись с коалицией государств, в которую вошли империя Габсбургов, Россия, Нидерланды и Дания, призвал к себе на помощь князя Трансильвании, предложив ему польскую корону.

Ослепленный этой перспективой, Ракоци вместе со своими румынскими и казачьими союзниками начал военную кампанию в совершенно неподходящее для нее время – в январе 1657 г. Ему и в голову не приходило, что католическая Польша едва ли с нетерпением ждет осуществления его протестантских миссионерских замыслов. От его внимания ускользнули и те серьезные изменения, которые произошли в Османской империи в результате реформ, проведенных начиная с 1656 г. великим визирем Кепрюлю Мехмедом. Он не обратил внимания на приказ Порты воздержаться от этой кампании. Первоначально его продвижение было безостановочным. В июне 1657 г. он даже взял Варшаву. Однако к тому времени наступление датчан заставило шведского короля увести свою армию, а Польша начала контрнаступление, вступив на территорию Трансильвании. Ракоци добился мира за огромный выкуп в 1,2 млн. форинтов и ринулся домой, бросив на поле боя основную массу своих войск, которые по приказу турок были разбиты татарской конницей. Также по требованию Порты государственное собрание Трансильвании низложило Ракоци, чьи злоключения доказали, что ни далекий король Швеции, ни ненадежные восточные соседи не являются достаточной опорой для правителя княжества, если он решается идти на конфликт с обеими империями – Османской и Габсбургской – одновременно.

Золотой век Трансильвании подошел к концу, но осенью 1657 г. сам Ракоци получил последний шанс от группы венгерских магнатов, в частности Зриньи, палатина Ференца Вешшелени, верховного судьи Ференца Надашди и архиепископа эстергомского Дьёрдя Липпаи. Они помешали Габсбургам напасть на Ракоци во время его польской кампании и сейчас предложили военную помощь, чтобы он восстановил свою власть в княжестве и отстоял себя vis-à-vis с турками и венским двором. Взамен Ракоци должен был поддерживать молодого Леопольда I, только что избранного королем Венгрии, на предстоявших выборах императора. Поскольку французская дипломатия, возглавляемая Мазарини, вела интриги за лишение династии Габсбургов короны «Священной Римской империи», Леопольду нужны были веские аргументы в пользу его непревзойденных достоинств. Положение борца против турок представлялось вполне убедительным доводом. Международная обстановка действительно казалась вполне благоприятной для создания новой антитурецкой лиги. В начале 1658 г. Ракоци вновь обретает власть князя Трансильвании. Ему обещано подкрепление в несколько тысяч солдат армии Габсбургов, и он одерживает ряд побед.

Его возвращение во власть оказалось эфемерным. Вскоре после того, как в июле Леопольд стал императором, он уверил Порту, что отнюдь не собирается нарушить мирный договор, вступившись за Ракоци. Не прошло и месяца, как 120-тысячная турецко-татарская армия напала на Трансильванию, методично опустошая все на своем пути. По масштабам разрушений этот удар намного превзошел последствия Пятнадцатилетней войны, и на территории Венгрии появился пятый турецкий вилайет с центром в Надьвараде, вырезанный из Трансильвании. Ракоци сражался еще в течение двух лет, пока не скончался от ран, полученных в битве под Сасфенешем. К этому времени он по приказу Кепрюлю уже был смещен из князей Акошем Барчаи, в свою очередь, также изгнанным в 1661 г. Яношем Кеменем, некогда служившим офицером у Ракоци. Кеменя поддерживало присутствие в княжестве габсбургских войск под командованием генерала Раймунда Монтекукколи, прибывшего, наконец, за год до этого в Трансильванию. Однако Монтекукколи вскоре вернулся домой, как только Порта ясно дала понять, что не собирается включать всю Трансильванию в состав Османской империи, и выдвинула в князья свою новую марионетку – дворянина Михая Апафи, который был весьма образованным, но совершенно не разбиравшимся в политике человеком. Кемень в июне 1662 г. погиб в битве, и Апафи остался в полном одиночестве на политической сцене Трансильвании, которой после стольких лет хаоса и беспорядка никогда уже не суждено было снова стать «сказочной страной» Бетлена.

В свете той роли, какую играла Трансильвания в течение нескольких последних десятилетий, а также тех ожиданий, которые связывались с ней на будущее, ее крах и особенно соучастие в этом крахе, как тогда принято было считать, самого императора, вызвали в Венгрии на первых порах глубокое недоумение и разочарование. Католики отреагировали на это первыми. Предчувствуя и используя желание Рима вновь вернуться к идее создания антитурецкой лиги, национальный венгерский синод 1658 г. призвал к восстановлению религиозного единообразия в стране как главному предварительному условию укрепления национальной обороны. Начавшаяся таким образом яростная контрреформаторская кампания оказалась «национальной» еще и в том смысле, что местные магнаты, участвуя в разделе имущества церквей, школ, типографий, а также личной собственности тех, кто бежал, делали это с оглядкой на возможность нежелательного появления иностранных иезуитов. Такое наступление католичества предопределило атмосферу, господствовавшую на съездах государственного собрания в 1659 и 1662 гг. Во время первого из них, в ситуации всеобщего разногласия только Зриньи благодаря своему авторитету смог привлечь внимание депутатов к важной теме военной реформы. В 1662 г. даже это не остановило разочарованных делегатов-протестантов. Не сумев привлечь большинство к обсуждению своих несчастий, они покинули съезд. Тем не менее, указы, принятые этим собранием, обнаружили растущее в стране понимание взглядов Зриньи относительно необходимости по-новому подойти к проблеме защиты страны.

Хотя в 1649 г. мир между Габсбургами и Портой был возобновлен еще на 22 года, обычные пограничные набеги и вылазки никогда не прекращались. Молодой Зриньи принимал в них весьма деятельное участие. Одновременно венгерский «феникс века» (к нему самому пристало определение, которое он дал королю Матьяшу) много сил тратил на разработку теории и пропаганду национального возрождения: он клеймил широко распространенные, по его мнению, в венгерском обществе, и особенно среди дворянства, леность и праздность, недоброжелательность, эгоизм и равнодушие к общественным делам. Он призывал сограждан обрести утраченный ими воинственный дух предков и создать постоянную армию на базе дворянства, гайдуков, свободных солдат из пограничных районов и даже из крестьян – армию, расходы на которую должны оплачиваться из налогов, поступавших в казну. Многие пункты этой программы были приняты государственным собранием в 1662 г. Для популяризации этих идей Зриньи сел за свой самый знаменитый памфлет «Целебное средство против турецкого дурмана» (1663), когда новый великий визирь Кепрюлю Ахмед отдал приказ начать новую военную кампанию против Венгрии.

Вооруженные силы Габсбургов под командованием Монтекукколи, который в начале 1662 г. с легкостью оккупировал Венгрию во главе 30-тысячной армии, приобретшей дурную славу по причине своей жестокости, не сумели подготовиться к отражению нависшей угрозы, и турецкие завоевания осенью 1663 г. завершились образованием шестого вилайета на территории Венгрии, к северу от Дуная. Пока император медлил, палатин Вешшелени сам обратился с просьбой к руководству Рейнского союза имперских держав и получил их поддержку. Под нажимом венгерского государственного собрания командующим венгерскими войсками был назначен Зриньи. В этой должности в союзе с войсками империи под командованием Юлиуса Вольфганга Гогенлоэ Зриньи провел очень красивую зимнюю кампанию 1664 г., глубоко проникая на территории Южного Задунавья, давно захваченного турками. Он освободил целый ряд крепостей и сжег мост в Эсеке через реку Драва, нарушив снабжение османской армии под аплодисменты всей Европы. Франция и Апафи выразили ему горячую поддержку и готовность помочь. Затем Зриньи приступил к штурму огромной крепости Канижа, однако Кепрюлю на сей раз объявил раннюю мобилизацию, и осаду пришлось снять. Армия Монтекукколи, получившая приказ вмешаться в ход боевых действий только в случае прямой угрозы Вене, безучастно наблюдала, как турки захватили и разрушили только что возведенную крепость Зриньи («новый замок Зриньи»). Турецкое наступление было окончательно остановлено 1 августа 1664 г., когда объединенные войска христианских государств одержали крупную победу в битве при Сент-Готарде.