Текст книги "История Венгрии. Тысячелетие в центре Европы"

Автор книги: Ласло Контлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 53 страниц)

Правительство Стояи стало надежным партнером немцев, добросовестно выполнявшим все те просьбы и требования, которые они давно уже предъявляли, равно как и местные национал-социалисты, но от реализации которых всячески пытались отказываться прошлые консервативные кабинеты. Все оппозиционные партии были запрещены. Гестапо при содействии венгерской полиции и жандармерии к концу апреля арестовало около 3 тыс. человек, подозреваемых в незаконной политической деятельности или симпатиях к оппозиции. Из бывших премьер-министров Каллаи пытался найти политическое убежище в турецком посольстве, а Бетлен скрывался у друзей в деревне. Вместо планировавшегося вывода войск с Восточного фронта туда была направлена еще и 1-я венгерская армия, доукомплектованная призывниками и насчитывавшая около 300 тыс. солдат. В ответ на эти действия, в основном преследуя цель разрушить линии коммуникаций, авиация западных союзников с апреля 1944 г. стала бомбить Будапешт и другие венгерские города. Продолжалось и даже усилилось разграбление экономических ресурсов страны Германией, на совершенно безвозмездной основе вывозившей из Венгрии все, что только можно было вывезти: сырье, продовольствие, вооружение. Некоторые из крупнейших заводов и фабрик были непосредственно переданы в руки СС, милостиво позволившим их бывшим владельцам, в основном евреям, эмигрировать в нейтральную Португалию.

Для большей части венгерских евреев немецкая оккупация обернулась ужасающей реальностью. Официально венгерская жандармерия должна была передавать евреев, обязанных носить желтые звезды, Judenkommando Адольфа Эйхмана в целях увеличения трудовой армии Германии. На деле мало кто сомневался, что Аушвиц (Освенцим), куда направлялись составы с евреями, был лагерем смерти. И хотя зафиксированы отдельные случаи, когда венгры мужественно помогали евреям избежать своей участи, все же около 440 тыс. евреев из венгерской глубинки были депортированы к концу июня. 320 тыс. из них не вернулись. От 30 до 50 тыс. цыган тоже разделили их судьбу. Это вызвало возмущение во всем мире: протестовали короли Великобритании и Швеции, президент Рузвельт и римский папа, видные общественные и церковные деятели в самой Венгрии, включая Бетлена. Под воздействием этих демаршей и в связи с тем, что немцы продолжали терпеть военные поражения, а войска союзников высадились в Нормандии, в начале июля Хорти приказал остановить депортацию. На тот момент это спасло жизнь 200 тыс. будапештских евреев.

В апреле 1944 г. в Англии был образован Венгерский совет, в который вошли эмигрантские организации венгерских демократов, руководимых Михаем Каройи. Своей целью Совет провозгласил создание независимой и демократической Венгрии, имеющей дружеские отношения со всеми в равной мере обновленными после войны соседними государствами. Однако Совет практически не имел никаких контактов с родиной и не оказывал никакого влияния на ход событий в стране. В мае 1944 г. независимая Партия мелких сельских хозяев, Социал-демократическая партия, Национально-крестьянская партия и легитимистский Альянс креста апостолов создали Венгерский фронт в качестве подпольного движения сопротивления. Однако их призывы к народу Венгрии начать повсеместное массовое восстание против немецких властей и венгерских нацистов в основном остались неуслышанными. Помимо страха перед тотальными репрессиями, а также смутного чувства благодарности за помощь, оказанную при исправлении несправедливого Трианонского договора, которое многие еще испытывали по отношению к Германии, отсутствие движения, сопоставимого с французским, польским или югославским сопротивлением, обусловливалось также отвращением венгров к Красной Армии и советской системе, проявлявшимся при любом упоминании коммунистов. И, действительно, именно коммунистические группы, за минувшие четверть века овладевшие техникой конспирации, удачнее всего действовали с распространением листовок и организацией саботажа. Они даже осуществляли мелкие боевые операции, однако в связи с мартовскими и апрельскими арестами, когда за решеткой оказались многие из их потенциальных лидеров, их деятельность оказалась сильно подорванной.

Венгерский фронт установил контакт с самим Хорти. Однако регент предпочел положиться на свою обычную политику смены лошадей, как только позволяла ситуация. Благоприятный момент наступил 23 августа, когда Румыния, к границам которой вплотную подошла Красная Армия, денонсировала договор с Германией и объявила ей войну. Это привело в замешательство немецкие войска, поскольку тем самым оголялся целый фронт в линии их обороны. Одновременно с этими событиями в Словакии началось антифашистское восстание и, таким образом, Венгрия оставалась последним союзником Гитлера, сохранившим ему верность, что не сулило ничего хорошего на будущих переговорах о мире. Стояи был заменен генералом Гезой Лакатошем. Новый премьер предпринял несколько антинемецких мер. В частности, он выпустил ряд политических заключенных и закрыл бюро Эйхмана, однако в ожидании невозможного (появления западных войск) он потерял драгоценные недели, не решившись выполнить неизбежное (начать переговоры с Советами). Только после того как советские войска вытеснили из южной Трансильвании венгерские части, которые были направлены туда с целью сдержать русское наступление, и вышли на Среднедунайскую равнину, Хорти решился послать в Москву секретную миссию.

Предварительное перемирие было подписано 11 октября 1944 г. По его условиям Венгрия должна отдать все территории, приобретенные ею после 1938 г., и объявить Германии войну. После столь долгого времени колебаний и проволочек этот рискованный шаг оказался плохо подготовленным и еще хуже исполненным. Причем основная ответственность за это падает на самого Хорти и на Генштаб: если первый допускал ошибки и был нерешителен, то Генштаб фактически совершил предательство. Регент поставил в известность Венгерский фронт, но все еще не желал идти на политические уступки, которые требовали от него партии, объединившиеся в подполье. Армия и население были застигнуты врасплох обращением к ним Хорти по радио 15 октября в отличие от немцев, которые уже имели готовый план действий в случае подобного развития событий и уже за две недели до этого предупредили Салаши, чтобы он приготовился к захвату власти. К вечеру 15 октября боевики из партии «Скрещенные стрелы» захватили все стратегически важные пункты в столице. В своем обращении Хорти упомянул о перемирии как о вопросе еще не вполне решенном. Он призвал армию прекратить сопротивление и не воевать против советских войск, но не приказал им воевать с немцами. И его приказ Генштаб не передал должным образом в войска. Тем временем сын Хорти был похищен, и под давлением шантажистов Хорти на следующий день отозвал собственное обращение, назначив Салаши премьер-министром и сложив с себя полномочия регента. Его вывезли в Германию и взяли под стражу «в целях безопасности», а Салаши объявил себя полноправным главой государства и «вождем нации».

Все еще одержимые идеей конечной победы немцев, приверженцы партии «Скрещенные стрелы» устроили в стране царство террора, принесшего огромные страдания народу «Венгерского союза древних земель», как новые властители решили называть государство, практически ограниченное территорией столицы и Задунавья. Байчи-Жилинский и другие лидеры Освободительного комитета венгерского национального восстания, ставшего преемником Венгерского фронта с целью организации вооруженного сопротивления, были выданы властям и казнены. Вновь заработала служба Эйхмана и еврейское население, сконцентрированное в будапештском гетто, стало истребляться систематически. Несмотря на все акции международной и венгерской солидарности почти половина из 200 тыс. евреев, проживавших в столице, стали жертвами массового убийства и очень немногие из 50 тыс., отправленных на запад в составе трудовых бригад, сумели выжить. Демонтированное заводское оборудование, скот – все, что можно было увезти, растаскивалось и увозилось отступавшими немецкими войсками, теперь заинтересованными исключительно в создании оборонительной линии вдоль западных границ Венгрии и позволявшими вооруженным силам Салаши выиграть для них время. Вождь нации объявил тотальную мобилизацию (в принципе призыву в армию подлежали все мужчины в возрасте от 14 до 70 лет) и отверг просьбы венгерских священников оставить Будапешт после того, как к новому, 1944, году город был окружен советскими войсками. Бессмысленное упорство сторонников партии «Скрещенные стрелы» и немцев привело к полуторамесячной осаде столицы, подвергавшейся сильной бомбежке и артобстрелу, с кровопролитными боями за каждую улицу и дом. Некоторым немецким авторам военных мемуаров оборона Будапешта невольно напомнила «второй Сталинград».

Будапешт был взят Красной Армией 13 февраля 1945 г. В середине марта в Задунавье захлебнулось последнее немецкое крупное контрнаступление. 12 апреля 1945 г. прекратились все боевые действия на венгерской территории. Вторая мировая война для Венгрии закончилась. Страна была захвачена иностранными оккупационными войсками, ее ресурсы опустошены, ее нравственное здоровье было подорвано, а национальное самосознание переживало еще более глубокий кризис, чем в начале межвоенного периода.

VIII. Утопии и их крах
(1945–89)

В высказывании, ставшем для венгров крылатым как своего рода ошибочный пример суждения, Ласло Немет заявил на конференции в Балатонсарсо в августе 1943 г., что в конце Второй мировой войны Венгрия «чувствует» себя значительно лучше, чем в конце Первой мировой. Действительно, это так и было на текущий момент. Несмотря на воронежскую трагедию, военные потери Венгрии были значительно меньше, чем за четверть века до того, и, хотя в тылу люди терпели лишения, последние не шли ни в какое сравнение с тем, что стране пришлось пережить в Первую мировую. Но даже самые мрачные пессимисты не могли предсказать, что после четырех лет войны конца ей еще не было видно, что воевать предстояло еще двадцать долгих месяцев, в течение которых облик Венгрии будет изменен насильственно до неузнаваемости. Немецкая оккупация, сопровождавшаяся широкомасштабным разграблением страны и венгерским холокостом; период террора, организованного партией «Скрещенные стрелы»; ожесточенная борьба на землях, ставших на восемь месяцев театром военных действий, и последовавшие реквизиции и жестокости со стороны советских войск – все это превратило Венгрию в одну из стран, наиболее серьезно пострадавших во Второй мировой войне. По потерям и материальному ущербу она уступала только Польше, Советскому Союзу, Германии и Югославии. Сорок процентов всего национального достояния страны было уничтожено. Но это – в среднем. По ряду ключевых позиций, например, по промышленному оборудованию, поголовью крупного рогатого скота, по протяженности железных дорог и подвижному составу цифры потерь были значительно выше. Национальный доход за 1945–46 гг. не составлял и половины дохода за 1938–39 гг. Кроме того, Венгрия могла ждать предъявления огромных репараций со стороны Чехословакии, Югославии и СССР. Все мосты через Дунай и Тису были взорваны отступавшими немецкими войсками, четверть жилого фонда (а в столице гораздо больше) разрушена во время бомбежек и обстрелов. Число человеческих жертв оказалось не менее ужасным. В результате пересмотра границ в 1938–41 гг. население Венгрии достигло 14,5 млн. человек. Война унесла жизни более 1 млн. жителей, причем половина из них пали жертвами холокоста. В стране, перед которой стояла задача восстановления, катастрофически не хватало рабочих рук. По приказам нилашистов[36]36
  Члены фашистской партии «Скрещенные стрелы».


[Закрыть] об эвакуации и из-за страха перед Советами 1 млн. венгров убежали из страны на Запад зимой 1944–45 гг., причем 100 тыс. из них уже никогда не вернулись. В то время как 300 тыс. военнослужащих, находившихся в плену у западных союзников, были отпущены в течение 1946 г., половина из почти 600 тыс. пленных (более 100 тыс. из них – гражданские лица), депортированных в основном в лагеря принудительного труда на территории СССР, вернулись только в 1947 г. и позднее.

С точки зрения геополитики то состояние поразительного разорения, почти tabula rasa,[37]37
  Зд. чистая дощечка; чистый лист (лат.).


[Закрыть] в котором Венгрия оставалась после войны, могло бы сыграть даже благотворную роль для будущего страны. Войну проиграл в основном тот анахроничный, полуфеодальный социально-политический строй, который рассыпался в прах на рубеже 1944–45 гг. Если исход Первой мировой войны серьезно его дискредитировал, то крах во Второй мировой войне означал, что этот режим вырван с корнем, что в принципе должно было упростить переход к либерально-демократической системе политического устройства, основанного на рыночной экономике. Казалось, что именно таким образом и начинается новая история Венгрии, а также других стран Центральной Европы: институт свободных выборов и право экспериментировать с многопартийной демократией должны были обеспечить выработку таких политических и административных форм, которые наиболее соответствовали особенностям развития того или иного народа, как и было провозглашено в итоговом документе Ялтинской конференции союзных держав, подписанном 11 февраля 1945 г. Ялтинская декларация имела единственный, но чрезвычайно серьезный недостаток: нарушение ее условий нельзя было ни предотвратить, ни исправить. Руководство западных держав официально не согласилось ни на Ялтинской конференции, ни где-либо еще с необходимостью раздела освобожденных территорий на сферы интересов. Тем не менее, именно то, что случилось со странами Центральной и Юго-Восточной Европы после войны, отражало неформальную сторону переговоров – «процентную сделку», которую Черчилль в октябре продемонстрировал Сталину, сохранив часть Балканского региона под британским влиянием, или же особую сталинскую точку зрения на современную войну как на инструмент, с помощью которого всякая держава распространяет свою социально-политическую систему на захваченные ею земли. В любом случае разрабатывавшиеся первоначально англичанами и американцами планы относительно создания в регионе более справедливой в социальном и этническом отношении политической системы с помощью демократических коалиций, федераций и уточненных границ в основном остались на бумаге. Черчилль и Рузвельт, возможно, сознательно не отдали большую часть региона Сталину, но эти территории автоматически оставлялись ими на произвол судьбы решением открыть второй фронт не на Балканах, а в Нормандии. Это позволило Советам реализовать свою стратегию экспансии, непосредственно поглотив те земли, которые признавались сферой их жизненных интересов еще по советско-германскому договору 1939 г. На этих территориях и был создан к западу от СССР защитный пояс, состоявший из зависимых вассальных государств.

Венгрия входила во внешнюю зону этого пояса, где новые завоеватели допускали краткий переходный период от капитализма к советскому строю, хотя с самого начала было ясно, что именно советизация и является их конечной целью. Неспособность Хорти вывести страну из состояния войны, принесшей множество разрушений и лишившей ее правительство даже видимости законности, означала, что срок переходного периода может быть значительно сокращен. Вакуум власти и экономический хаос играли на руку коммунистам. Их уверенность и энергия, их всегда готовые и очень простые решения, а также несомненные организаторские способности казались притягательными, как магнит, людям, вылезающим из своих укрытий и убежищ, возвращающимся с фронтов – будь то военный или трудовой фронт, или из лагерей для военнопленных и жаждущим убедительных программ, с помощью которых можно было бы вновь построить гражданское общество. Лучше всего это желание было выражено словами одной жизнеутверждающей песни, которая завершалась уверенным предсказанием: «Мы назавтра перевернем весь мир». Именно притягательностью этой энергии, которую люди ошибочно восприняли как признак духа времени, объясняется то обстоятельство, что в ряде стран, расположенных к западу от Венгрии, местным коммунистическим партиям не понадобилось присутствия Советской Армии, чтобы блестяще выступить на выборах в первые послевоенные годы. Там же, где она была расквартирована, ее присутствие сыграло роль силы, определяющей развитие стран, разделивших судьбу Венгрии: в них так или иначе уничтожался политический плюрализм, вводилась плановая экономика, полностью сменялся состав правящей элиты, а всем остальным был предуготован избыточный эгалитаризм. И все это обосновывалось господством марксизма-ленинизма.

По сути дела, в Венгрии оказалось немало людей, готовых добровольно и сознательно сотрудничать с Советами. Но еще больше было тех, кто совершали это вынужденно или неосознанно, не отдавая себе отчета в том, что они участвуют в создании в Венгрии тоталитарного режима, зависящего от Москвы. Период советизации стал временем болезненного испытания венгров на наличие у них социальной и политической ответственности. Это испытание отягощалось тем, что и в межвоенный период венгры жили в атмосфере сложных моральных противоречий, утратив на время четкие ценностные ориентиры. Тем не менее, они прошли эти испытания с переменным успехом. И если не лучше, то уж во всяком случае, не хуже, чем народ любой другой страны, подвергшейся советизации. Суть вопроса, однако, в том, что при сложившихся обстоятельствах нежелание народа сотрудничать под любым видом очень мало могло что-либо изменить. Вместе с тем следует иметь в виду, что любые виды, формы и даже степень коллаборационизма, прежде всего, обусловливались ограниченностью государственного суверенитета Венгрии. Поэтому наиболее вероятным представляется предположение, что, будь Венгрия свободным и суверенным государством, ее история в послевоенный период сложилась бы иным образом. Те демократические начинания, которые имели место в 1944–48 гг., при всем их очевидном разрыве с традициями консервативного и националистического авторитаризма межвоенного периода, тем не менее, были вполне органичны для венгерского общества в отличие от большевистского тоталитаризма. Не в первый раз в венгерской истории отсутствие подлинной государственной независимости, вызванное либо иностранной военной оккупацией, либо враждебной международной обстановкой, либо сочетанием обоих этих факторов (как бывало в 1849 и 1918 гг.), не давало возможности развиваться ее собственным тенденциям, тому внутреннему потенциалу, который был заложен в социально-политической жизни самой страны. Говоря о том, что венгерское общество очень быстро советизировалось, подчас считают, что это – наглядное свидетельство того, что Венгрия являлась социально отсталой, типично восточноевропейской страной, в которой идеи всемогущества государства и однородность массы подданных перевешивали любые понятия, связанные с гражданским обществом и его идеями частной инициативы, плюрализма ценностей и мнений, потенциала личности. Многообещавшие демократические инициативы первых послевоенных лет, предпринятые несмотря на неполный государственный суверенитет, а также тот факт, что в 1956 г. Венгрия была единственной страной, поднявшей знамя антитоталитарной революции, свидетельствуют как раз об обратном: не только большевизм, но и консервативный авторитаризм межвоенного образца был для Венгрии уже неприемлемым режимом.

В 1956 г. повторилась политическая ситуация 1849 г., 1918–20 гг., а также 1944–48 гг., возможно, еще более драматическим образом. Международная ситуация была весьма сложной, и иноземные вооруженные силы вновь лишили Венгрию возможности обрести независимость и выбрать собственный путь. После 1956 г. в стране начался период, в общих чертах воспроизводящий ту ситуацию, которая складывалась после 1849 г. (или после 1867) и после 1920 г.: режим, порожденный неприкрытым террором, консолидировался благодаря мерам, одобренным широкими слоями венгерского населения, которое быстро овладевало нехитрой наукой прагматизма после суровых испытаний на прочность. Если революцию 1956 г. рассматривать под другим ракурсом, то, как и революция 1848–49 гг., она не была напрасной и не завершилась полным разгромом, ибо она заложила основы новой системы взаимоотношений. Венгров она научила более реально оценивать свои возможности, а Москву заставила признать, что ее власть не безгранична. Именно последнее обстоятельство открыло перед новыми венгерскими лидерами некоторую свободу маневра, благодаря чему они не только сумели завоевать симпатии части венгерского общества к своей власти, но и сделали ее вполне терпимой для большинства, так как люди стали обладать такими правами и привилегиями, которые и не снились гражданам других стран советского блока. Тщательно взвешиваемая свобода слова и мнений, доступ к культурным ценностям, внимательно отслеживаемые процессы социальной мобильности широких слоев населения, прежде не допускавшихся к сознательной общественной жизни, и в особенности стремление создать общество потребления, ранее также незнакомое значительной части граждан, – все это примирило народ с властью партийной бюрократии, с коммунистической «номенклатурой», подотчетной стране Советов. Общество также восприняло определенный набор табу типа запрета многопартийной системы или альтернативной трактовки событий 1956 г. (официальная версия – «контрреволюция»). Однако ни либерализация, пределы действия которой всегда устанавливались в зависимости от нюансов внутрипартийной борьбы венгерских коммунистов, а также ветров, дующих из Москвы, ни все возраставшие иностранные займы, которые брались для поддержания режима власти, не помогли удержать, а тем более превзойти жизненный уровень, который был достигнут в начале 80-х гг. А это, что бы ни говорили и чего бы ни хотели добиться власть имущие, значило, что режим уже был не способен исполнять свои обязательства по негласной сделке. И тем не менее, очень немногие из венгров, для которых неуверенность в собственных силах стала второй натурой и которые при этом были убаюканы до состояния политической спячки, поскольку минимум конформизма с их стороны обеспечивал им скромную, но вполне безбедную и даже комфортную жизнь, оказались морально готовыми к решительному повороту событий. История четвертый раз в XX в. предоставила им шанс, как в 1918, 1945 и 1956 гг., создать демократическое государство, причем на этот раз в качестве абсолютно полноправных хозяев своей судьбы, целиком отвечающих за все свои успехи и неудачи.