355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ласло Контлер » История Венгрии. Тысячелетие в центре Европы » Текст книги (страница 11)
История Венгрии. Тысячелетие в центре Европы
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 16:26

Текст книги "История Венгрии. Тысячелетие в центре Европы"


Автор книги: Ласло Контлер


Жанр:

   

История


сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 53 страниц)

Тем не менее, реформы Жигмонда не могли устранить все аномалии в процессе урбанизации Венгрии. Города в основном были маленькими. Самым многолюдным считалась Буда (около 8 тыс. жителей). Города не имели системы взаимосвязей. Все «настоящие» (т. е. обладающие хартиями) города, независимо от их размеров и значения, были построены на пересечениях торговых путей, ведущих в Австрию, Польшу и на Балканы. Поэтому на обширных территориях центральных районов страны вообще не было никаких городов. Более равномерно были распределены несколько сотен ярмарочных центров, где местные крестьяне имели возможность торговать своей продукцией и закупать необходимые товары, с особой инфраструктурой, позволявшей как местным жителям, так и окрестным селянам пользоваться ее социальными преимуществами и обретать несколько большую личную экономическую независимость. В то же самое время эти провинциальные базары и ярмарки способствовали децентрализации внутреннего рынка, пока еще весьма ограниченного. Столь же ограниченным, впрочем, было значение и самих этих ярмарок, целиком и полностью зависящих от воли землевладельца, на чьей земле они располагались, будь то помещичьи или же церковные владения.

Кроме новой аристократии и городов, меры Жигмонда по консолидации страны поддержала церковь. В отличие от большинства европейских государей, венгерские представители Анжуйской династии в течение почти всего XIV в. строго следили за кадровой политикой церкви, лично утверждая в должности ее прелатов. Однако в бурные 1380-е гг. ситуация вышла из-под контроля. В 1403 г. оба архиепископа Венгрии и несколько епископов встали на сторону мятежников. К этому их подтолкнуло и то обстоятельство, что римский папа Бонифаций IX (хотя Жигмонд поддерживал его в борьбе против соперника, антипапы Бенедикта XIII) сам лично симпатизировал неаполитанскому претенденту. Это послужило превосходным поводом для короля, когда все неприятности остались позади, самым серьезным образом ограничить власть Рима в Венгрии: с 1404 г. ни один вердикт папской курии не вступил в силу до его утверждения королем (placetum regium), и король особо оговорил свое исключительное право инвеституры[8]8
  Передача вассалу феода, сана и т. д.


[Закрыть]
(одобренное в 1417 г. синодом в Констанце). Жигмонд активно пользовался этим правом, получив значительную политическую поддержку от новых собственников. Нимало не колеблясь, он пользовался богатствами церкви для укрепления монархии: прежде, чем заменить мятежных прелатов на лояльных, он оставлял их должности вакантными в течение нескольких лет, и те административные органы, которым передавались на это время их функции, сдавали церковные подати и пожертвования в королевскую казну. В последние годы своего правления Жигмонд вновь возродил этот метод пополнения казны, на сей раз с целью финансирования фортификационных работ и укрепления южных границ перед лицом турецкой опасности.

Укрепление римской церкви или, точнее, восстановление ее единства также стало одной из главных задач внешней политики Жигмонда. Это самым тесным образом было связано с его желанием стать императором «Священной Римской империи», т. е. получить самое высокое звание среди всех христианских государей Европы. По мере утраты дееспособности его братом Вацлавом, Жигмонд становился одним из наиболее вероятных претендентов на немецкий престол и в 1411 г., после смерти преемника Вацлава – Рупрехта, действительно был избран королем Германии. Подобный ход событий оказал серьезное влияние как на его личное положение в качестве венгерского короля, так и на историю Венгрии в целом. То, что Венгерское королевство не входило в состав империи и в политическом, экономическом и военном отношениях было значительно сильнее любого из немецких государств и княжеств, позволяло Жигмонду пользоваться такой степенью свободы, какая обычно была недоступна королям Германии. Однако титул императора «Священной Римской империи» нельзя было получить без благословения папы. И прежде, чем Жигмонд мог позволить себе рискованное и дорогостоящее путешествие в Рим, необходимо было преодолеть великий раскол в римской церкви, покончив, таким образом, с общим кризисом западного христианства.

С 1378 г. католическая церковь находилась под двойным главенством в лице двух соперничавших римских пап. Престол одного из них находился в Авиньоне, где в 1309 г. римский папа был «пленен» французскими королями, а другой 70 лет спустя был вновь избран в Риме. В 1409 г. синод в Пизе избрал даже третьего папу. Жигмонд с великой решимостью взялся за борьбу с расколом. В значительной мере, благодаря его дипломатическому таланту, личному обаянию, а также энергии (он объездил почти все страны от Испании до Англии) ему удалось созвать собор католической церкви в Констанце (1414–18) – наиболее крупный и представительный съезд за всю средневековую и раннюю Новую историю Европы. На этом соборе была разрешена самая острая церковная проблема того времени: все три папы были вынуждены уйти в отставку, вместо них был единодушно избран новый иерарх римско-католической церкви. Теперь для Жигмонда путь к императорской короне казался открытым. Однако коронация состоялась лишь в 1433 г. Частично это было вызвано неспособностью участников Констанцского собора решить вторую задачу, стоявшую в его повестке: обеспечить реформирование церкви. В течение нескольких последних десятилетий Рим подвергался резкой критике за то, что папская курия стала слишком падкой на сугубо земные блага, все более превращаясь в могущественную, но весьма политизированную организацию. Жигмонд был в числе самых последовательных сторонников внутренней церковной реформы, но ему не удалось убедить в ее важности консервативное большинство собора. Противники реформ объединились в непримиримую оппозицию радикальному обновлению римско-католической церкви. В 1415 г. оппозиция отправила на костер Яна Гуса. Теолог и проповедник из Богемии, ученик английского богослова Джона Уиклифа, сумевший убедить многих своих сограждан в необходимости церковной реформы, стал национальным чешским героем и великомучеником, чья смерть довела до точки кипения и без того революционную атмосферу в Богемии. То, что Ян Гус прибыл в Констанцу, пользуясь покровительством Жигмонда, который не сумел его защитить, не добавило популярности королю Германии и Венгрии в Богемии (корону которой он также умудрился унаследовать в 1419 г.). К этому времени страна оказалась в руках гуситов. И хотя Жигмонд, не приняв «пражские постулаты», сумел короноваться на богемский трон в 1420 г., ему в течение следующего десятилетия пришлось вести оборонительную войну против гуситов на северо-западных границах Венгрии. И лишь после того, как он сам, а также некоторые из прелатов на Базельском соборе (1431–49) после безуспешных призывов к ним возглавить организационную реформу католицизма выразили готовность пойти на компромисс с умеренным крылом гуситского движения, сопротивление наиболее радикальных приверженцев учения Яна Гуса было сломлено.

В результате военных действий от гуситов пострадали, прежде всего, северные области Венгрии, пережившие несколько опустошительных набегов (Пожонь/Братислава, 1428; Надьсомбат/Трнава, 1430; комитат Сепеш, 1433). Влияние идей гуситов обнаружилось, прежде всего, в торговых поселках и деревнях южного комитата Серем (Срем), где папский инквизитор Джакомо делла Марка в 1436 и 1437 гг. сжег много еретиков и где проповедниками-гуситами были созданы первые венгерские переводы Библии (дошедшие до нас в неполных вариантах). Однако едва ли гуситы оказали непосредственное влияние на события, которые привели к первому крупному крестьянскому восстанию в Венгрии. Его главной причиной явилось сложное финансовое положение страны при Жигмонде, чьи повышенные налоговые требования к землевладельцам приводили к утяжелению податного бремени крестьян и поселенцев. Хотя налоги приносили казне в год как минимум весьма круглую сумму в 300 тыс. форинтов (а вполне возможно, и намного больше), политика становилась все более и более дорогостоящим занятием. Особенно для государя с непомерными внешнеполитическими амбициями, вынужденного содержать соответствующий всем его титулам двор и поддерживать обороноспособность страны. Помимо введения разовых налогов, особенно на церковь, и сдачи королевских владений в заклад (например, сделка с городами комитата Сепеш, большей частью населенными саксонцами и остававшимися в руках Польши вплоть до 1772 г.) он также возродил старую практику чеканки неполновесной монеты.

Непосредственным поводом к восстанию 1437– 38 гг. в Трансильвании, побудившим местных венгерских арендаторов, городскую бедноту, мелкопоместных дворян и поселенцев-румын взяться за оружие, явилось требование епископа Дьёрдя Лепеша выплатить ему десятину, в том числе недоимки за последние три года, только новыми монетами. Помимо этого, епископ всячески пытался ограничивать право крестьян на свободу передвижения и не признавал за мелкими помещиками и румынскими переселенцами права не платить налоги. Восставшие, ведомые небогатым дворянином Анталом Будаи Надем, одержав победу над воеводой Ласло Чаком, по договору, достигнутому в Коложмоношторе 6 июля 1437 г., добились очень важных для себя уступок: «сообществу людей, населяющих государство» (universitas regnicolarum), как они были названы в документе, были обещаны уменьшение церковных податей, полная свобода передвижения, а также отмена девятины (специального налога в пользу землевладельца). Для контроля за соблюдением условий договора ежегодно должны были созываться крестьянские собрания, и помещики, виновные в нарушениях, должны были подвергаться наказанию.

Этот договор давал непривилегированным слоям населения возможность объединяться и в последующем развиваться именно в качестве самостоятельного сословия. Однако в сентябре венгерская аристократия, «саксонские» (немецкие) бюргеры и вольные стрелки – секеи (секлеры) (гайдуки, отряды которых будут считаться начиная с XVI в. самостоятельными политическими и даже этническими образованиями в составе населения Трансильвании) заключили Капольнское соглашение – договор о взаимопомощи против крестьян. Через месяц они заставили крестьян принять менее выгодные для них условия. Новое соглашение было отправлено на третейский суд Жигмонду, который прежде не раз подчеркивал неотъемлемость права крестьян на свободу передвижения. Когда известие о кончине Жигмонда в декабре 1437 г. достигло Трансильвании, местные магнаты перешли в открытое контрнаступление. Крестьяне, уже разоружившиеся и уставшие от бесконечных переговоров, оказали очень слабое сопротивление. Город Коложвар, который поддерживал крестьянство, пал в конце января 1438 г. и был на время лишен своих привилегий. Второго февраля 1438 г. Капольнское соглашение было подтверждено Тординским союзом, что и предопределило сословный состав трансильванского общества на несколько веков вперед.

Таким образом, долгое правление Жигмонда в первую его треть было обременено борьбой с баронами, а в последнюю – подавлением гуситов. Динамика противостояния туркам по времени совпадала с этим «графиком». Давление Османской империи на южные границы Венгрии резко ослабло после того, как в 1402 г. Баязид I был разбит и взят в плен центральноазиатским правителем Тимуром, заставившим Османскую империю в течение двух десятилетий переживать период внутреннего кризиса. Новая волна турецкой экспансии началась лишь в 1420-х гг., когда султаном стал Мурад II (1421–51). За это время Жигмонд успел не только заложить основы новой венгерской государственности и стать правителем европейского масштаба, но и предпринять попытки укрепиться на Балканах. Его намерение создать зону буферных государств из Боснии, Сербии и Валахии внешне напоминало стремление Лайоша Великого установить в этом районе свое господство. Однако в отличие от своего предшественника, которого интересовали лишь воинская слава и добыча, Жигмонду были нужны не столько вассалы, сколько надежные союзники, готовые на любые жертвы. Он не ожидал от них бескорыстного энтузиазма, стараясь всячески заинтересовать их, одаривая венгерскими земельными владениями и высокими знаками отличия. Так, после разгрома османских турок под Анкарой в 1402 г. князь (деспот) Сербии Стефан Лазаревич признал Жигмонда своим сюзереном, став членом «Общества Дракона» и одним из самых богатых землевладельцев Венгрии. Он был верен взятым на себя обязательствам, чем спасал южные комитаты страны, соседствующие с Сербией, от турецких нашествий вплоть до конца жизни (1427). Аналогичным образом дело обстояло и с Валахией – с той лишь разницей, что верный вассал Жигмонда господарь Мирча умер в 1418 г. Усобица, начавшаяся после его смерти между провенгерской и протурецкой группировками, протекала с переменным успехом и привела к тому, что в 1420-х гг. Трансильвания подверглась нескольким набегам османских турок. Еще более эфемерным оказался союз с «великим боснийским баном» Хрвоей, который уже в 1413 г. отрекся от Жигмонда, хотя тот по-королевски щедро не раз осыпал его своими милостями.

К чести Жигмонда, он, увидев, что цепь буферных государств начинает рассыпаться, начал выстраивать альтернативную систему обороны. В стратегически важных районах он передвинул венгерские границы в глубь территории соседних государств. В Боснии, например, он дошел до Яйце, поскольку в ее южных районах к началу 1430-х гг. уже прочно закрепились турки. Одновременно он посадил Сколари на должность ишпана Темеша, а затем помог братьям Таллоци из Рагузы (они начинали свою карьеру финансистами, а теперь контролировали банаты Хорватию, Славонию и Серень/Северин) установить централизованное управление на своих территориях и выделил средства на строительство и модернизацию укреплений, на организацию и содержание мобильных отрядов (состоявших в основном из южных славян – дворян-беженцев со своей челядью), готовых сражаться с турками. Последняя встреча Жигмонда с турками (как, впрочем, и первая) закончилась довольно бесславно. В 1428 г. он попытался штурмом взять крепость Галамбоц (Голубац), которую, по договору с Лазаревичем, должны были передать в его владение, но комендант сдал ее туркам после смерти деспота Сербии. Осаждавшие были взяты в кольцо подоспевшими на помощь турками, и Жигмонду вновь чудом удалось вырваться из окружения. Тем не менее, его стратегические планы оказались эффективными: сочетание глубоко эшелонированной обороны (она состояла из двух линий приграничных укреплений от низовьев Дуная до Адриатики) и мобильных отрядов (при благоприятных обстоятельствах они могли быстро переходить от обороны к наступлению) в течение почти целого столетия позволяло Венгрии защищаться от турецких полчищ, а когда она, в конце концов, все-таки пала, венгры, пользуясь своей тактикой, в течение нескольких десятилетий могли вести диверсионную войну в пограничных зонах.

Эти далекоидущие планы, как и прочие политические достижения Жигмонда, остались недооцененными венгерской элитой. Он был слишком миролюбив и хорошо воспитан, чтобы стать популярным среди сильной и воинственной венгерской аристократии. Его явные неудачи в сражениях против турок вызывали презрение, а политика, более ориентированная на Запад (и связанные с этим длительные отлучки), – раздражение; его шкала ценностей и приоритетов (например, преодоление церковного раскола) представлялась непостижимой. И, тем не менее, он был сильной личностью: даже в случае неудачи умел привлечь людей на свою сторону, подчинить их своей воле, вызвать в них чувство коллективизма и корпоративности. С его смертью исчезло последнее препятствие на пути углубления классового расслоения и усиления влияния сословий в политической жизни общества.

Как и повсюду, сословиями назывались группы лиц, типичные для того или иного класса собственников (possessionati), обладавшие определенным общественным положением и привилегиями, – иными словами, все «нормальные» подданные государства (regnicolae). Помимо дворянства, к сословиям относились лица духовного звания, жители вольных городов и трансильванские общины саксонцев. В отличие от большинства стран Западной Европы, в Венгрии, как, впрочем, и в Польше, дворянство заметно возвышалось над всеми остальными сословиями. В середине XV в. две трети всей земельной собственности Венгерского королевства находилось в руках аристократии и дворянства, поэтому здесь понятие «сословие» стало почти синонимом дворянства как класса. Мы уже знаем, что зачатки корпоративной политической жизни в Венгрии с наиболее характерным для нее институтом – государственным собранием (generalis congregatio), в котором «жители» могли участвовать индивидуально (так бывало с аристократами и дворянами), или быть представленными своим сословием, – восходят к XIII в. Однако эта традиция при Анжуйской династии и Жигмонде не получила своего развития. Те несколько государственных собраний, которые все-таки созывались венгерскими государями, играли вспомогательную роль торжественных мероприятий, где объявлялись решения, уже принятые королем и Королевским советом. Эта ситуация резко изменилась после смерти Жигмонда. Вплоть до появления на венгерском престоле в 1458 г. другого крупного государственного деятеля, Матьяша I, государственное собрание заседало практически ежегодно. Его участники стремились оказывать влияние на процесс законотворчества, а не просто одобрять указы. За два года дворянство ликвидировало систему политических реформ Жигмонда, на два десятилетия установив режим политического господства сословий и заложив основы корпоративного политического строя будущего.

У Жигмонда не было сына-наследника, и потому, по договору 1402 г. с Альбрехтом Габсбургом, венгерский трон должен был перейти к сыну последнего – тоже Альбрехту (Жигмонду он приходился зятем). Альбрехт действительно был утвержден и коронован на собрании сословий, которые таким образом не допустили усиления прогабсбургской лиги баронов, но ему пришлось согласиться с очень серьезными требованиями: он обещал покончить с засильем иноземцев, не трогать церковной казны, прекратить всякие «нововведения и несносные злоупотребления», принятые при Жигмонде, а также советоваться по всем важным политическим вопросам с прелатами и баронами. Через год, во время его отсутствия, придворные из ближайшего окружения Жигмонда попытались сконцентрировать в своих руках власть. По возвращении Альбрехта представители сословий обратились к нему с требованием созвать государственное собрание, «дабы восстановить старые порядки в королевстве». В действительности речь шла о передаче политической власти сословиям. Вдобавок к этим неурядицам выяснилось, что замки, возведенные еще при Карле Роберте, пришли в полную негодность. И это при том, что у короля их почти не осталось: в год своей смерти Альбрехт имел всего 35 замков. Ситуация усугублялась тем, что ослабление королевской власти в Венгрии происходило параллельно с активизацией турецкой экспансии. Мурад II подавил последние очаги сопротивления в южной бу– ферной зоне, опустошив владения Георгия Бранковича, занявшего место деспота Сербии после Лазаревича в 1439 г. Альбрехт призвал дворянство к оружию во имя спасения своего союзника, встал во главе армии, но вскоре умер в лагере от дизентерии. С этого момента Османская империя стала прямо угрожать свободе и целостности Венгрии. Уже в 1440 г. султан предпринял попытку, правда, неудачную, захватить Белград – ключ от южной оборонительной системы.

Смерть Альбрехта вызвала в Венгрии очередной политический кризис, связанный с престолонаследием, усобицу между прогабсбургской лигой баронов и «национальными» лигами местного дворянства. Противостояние закончилось гражданской войной. Лигу баронов, возглавлявшуюся Ульриком Циллеи, поддерживала вдовствующая королева Эржебет, дочь Жигмонда. Через несколько месяцев после смерти Альбрехта она родила сына и хотела закрепить за ним право на отцовский престол. В мае 1440 г. Ласло V (Посмертный) был коронован короной св. Иштвана. Сословия под началом «военных баронов» Жигмонда (Розгони, Таллоци и др.) отказались признать этот fait accompli.[9]9
  Совершившийся факт (франц.).


[Закрыть]
Они призвали на венгерский трон молодого польского короля Владислава III (венг. Уласло I), надеясь, что он возглавит борьбу против Османской империи. Подписав предвыборные обещания и дав клятву хранить в неприкосновенности «старинные привилегии» страны (т. е. дворянства), Ласло был коронован. Это был шаг, исполненный глубокого смысла. Требование, чтобы и коронация, и само право на власть зависели от воли жителей государства, а не от факта обладания регалиями, означало следующее: источником власти, в частности и власти короны, являются сословия. В нем содержался скрытый вызов самому принципу передачи власти по наследству.

Ласло опирался на поддержку своего родственника и опекуна Фридриха, германского короля (ему вскоре предстояло стать Фридрихом III, императором «Священной Римской империи», эрцгерцогом Австрии), а также самых богатых баронов Венгрии. Талантливый чешский полководец Ян Жижка, сторонник династии Габсбургов, столь эффективно пользовался военной тактикой, разработанной гуситами, что сумел завоевать и удерживать богатые территории на севере Венгрии сначала от имени Ласло, а потом и от себя лично. Однако Владиславу III удалось упрочить свою власть над остальной территорией страны, в значительной мере, благодаря союзу двух политических деятелей (им суждено было играть важнейшую роль в жизни Венгрии в течение последующих пятнадцати лет): Миклоша Уйлаки – одного из самых могущественных баронов, и Яноша Хуньяди, чья звезда стремительно взлетела на политическом небосклоне после того, как он взялся за умиротворение восточной части королевства в 1441 г.

Рожденный в семье румынского дворянина, выходца из Валахии, Хуньяди был еще мальчишкой, когда в 1409 г. его отец Вайк приобрел свое первое венгерское поместье – манор в Хуньядваре (Вайдахуньяд, Хунедоара). Получив воспитание при дворах различных магнатов, он два года провел на службе у миланского герцога, затем стал рыцарем Жигмонда, а в 1439 г. баном Сереня. Владислав наградил его за службу, назначив (совместно с Уйлаки) воеводой Трансильвании, ишпаном нескольких комитатов и управляющим по торговле солью. Он также командовал гарнизоном Белграда и всей южной линией обороны. В конце жизни стал магнатом, владевшим 25 замками, 30 городами и 1000 деревнями. Уйлаки и Хуньяди, чья дружба лишь окрепла в процессе их совместной деятельности, по сути, командовали всей Венгрией к востоку от Дуная. На многие годы собственная «провинция» Хуньяди (к востоку от Тисы) стала мирным островком, окруженным пламенем войны, которая охватила всю страну. Хуньяди превратил эти земли в надежный плацдарм, откуда он ходил в походы на турок, добавляя к своему могуществу международную славу.

В 1441 г. Хуньяди вторгся в глубь сербской территории, нанеся поражение войскам бея крепости Сендре (Смедерево); в 1442 г. разгромил огромную армию турок, грабившую южные районы Трансильвании, и сокрушил части бейлербея Румелии, главнокомандующего войсками Османской империи, действующими в Европе, в битве на реке Яломица (Восточные Карпаты). Эти победы Хуньяди, ставшие первыми удачными наступательными операциями против турок за последние десятилетия, сделали его героем в глазах венгерского дворянства, а также одним из главных кандидатов в стенах папской курии на роль командующего войсками в замышлявшемся крестовом походе против османских турок, о котором папу буквально умолял отчаявшийся император Византии Иоанн VIII. Он был даже согласен на примирение Восточной и Западной христианских церквей под эгидой последней. В Венгрию был направлен кардинал Юлиан Чезарини, который должен был добиться перемирия между сторонниками «двух Ласло». Когда оно было достигнуто, началась первая крупномасштабная операция против турок.

В течение долгого похода зимой 1443/44 г. мощная венгерская армия под командованием Хуньяди и короля дошла до Софии. Хотя ничего отвоевать ей не удалось, было дано несколько сражений. Не потерпев ни одного поражения, армия вернулась домой. Эта кампания оказала глубокое психологическое воздействие на обе воюющие стороны. Христианская коалиция приступила к подготовке крестового похода с целью отвоевать Балканы, а султан Мурад II обратился с предложением о мире. В процессе мирных переговоров он пообещал вывести войска из Сербии и выплатить выкуп с тем, чтобы Бранкович передал несколько городов и территорий Хуньяди за его поддержку и роль, которую он сыграл на переговорах. Чезарини, однако, не мог позволить, чтобы мирный договор сорвал планы организации крестового похода. Он убедил короля и Хуньяди, что им вовсе не обязательно быть верными клятве, данной ими неверным. Слухи о мирном договоре, тем не менее, остудили пыл многих потенциальных союзников, и они не приняли участия в объединенном походе, начатом вскоре после того. Десятого ноября 1444 г. в битве под Варной превосходящие силы турецкой армии нанесли венгерско-польским войскам поражение еще более страшное, чем под Никополем. Король, папский легат и многие венгерские бароны были убиты, сам Хуньяди едва спасся.

Разгром под Варной показал всю бессмысленность крестовых походов, подорвал дух сопротивления у балканских народов, внутренне смирившихся с османским владычеством, и, кроме того, осложнил внутриполитическую ситуацию в самой Венгрии, которая стала напоминать времена мятежа олигархов в начале XIV в. В стране, находившейся в состоянии гражданской войны, и без того порядка было немного. Суды бездействовали, повсюду шло самовольное возведение замков. Обе враждующие группировки с новой силой набросились друг на друга. Фридрих III прибирал к рукам венгерские укрепления и замки вдоль западной границы, а с юга следовало ожидать турецких карательных операций за вероломное нарушение мирного договора. В такой ситуации бароны на государственном собрании 1445 г. сумели найти компромисс. Был избран совет семи военачальников, состоявший в основном из сторонников Владислава. Были также признаны права Ласло на венгерский трон при условии, что Фридрих вернет в страну и малолетнего короля, и Священную корону. Когда в этом государственному собранию было отказано, он нашел уникальное решение для достижения политической стабильности в стране. Центральная власть восстанавливалась путем создания регентства вплоть до достижения Ласло совершеннолетия. Регентом был избран не кто иной, как Хуньяди.

В период регентства Хуньяди (1446–52) процесс создания корпоративного государства был завершен. Было официально заявлено, что заседа– ния государственного собрания станут ежегодными и что, помимо дворянской верхушки, на них будут представлены крупнейшие комитаты, духовенство и вольные города. При этом дворяне сохранили свое право на личное, непредставительское участие (в целом ряде случаев, когда решались важные вопросы, они пользовались этим правом, например, на выборах Хуньяди регентом в 1446 г. или его сына Матьяша королем в 1458 г.). Однако, поскольку многие из дворян служили магнатам, они зачастую поддерживали фракционную политику. К тому же в любом случае они не имели возможности много времени проводить на заседаниях государственного собрания, часто покидали их до того, как голосовались важные решения, которые в результате в основном принимались узким кругом лиц, включавшим около сорока баронов и представителей крупного духовенства. Что до городов, то они скоро поняли: их голоса практически не имеют веса в представительном органе власти, где все решается дворянством и аристократией.

Даже на тех территориях, где регент официально правил от имени и по поручению сословий, в сфере судопроизводства, расходов казначейства и прав на дарение земельных наделов прерогативы Хуньяди были серьезно ограничены. В течение всего времени пребывания в должности он не переставал бороться за единство страны, но, в целом, без особых успехов, и в 1447 г. был вынужден признать законность завоеваний Фридриха на западе Венгрии, а также власть клана Циллеи над Славонией. Его походы на север страны против Жижки, который сохранял верность Ласло V и продолжал называть себя его «главным капитаном», вообще ничего не дали. Удача отвернулась от венгерских войск и в их борьбе с турецкими захватчиками: поход, предпринятый в 1448 г. с целью вернуть блеск славы венгерскому оружию после Варны, закончился второй катастрофой на Косовом поле.

Несмотря на все эти неудачи, авторитет Хуньяди среди дворян, которое с самого начала поддерживало его, ничуть не пошатнулся. Более того, его позиции даже окрепли после заключения им договора о создании союза с его старым другом Уйлаки и палатином Ласло Гараи, лидером габсбургской партии. В результате даже Фридрих III признал его регентство (срок которого заканчивался в 1452 г.), когда австрийцы восстали против Фридриха (в то время находившегося в Риме на собственной коронации в качестве императора «Священной Римской империи»). Восставшие требовали освободить воспитанника Хуньяди Ласло, утвержденного на государственном собрании законным наследником венгерского престола в январе 1453 г. без всяких условий, в том числе необходимости новых выборов или коронации. После смерти Альбрехта страна впервые получила коронованного государя, признаваемого всеми партиями и фракциями. С целью примирения была объявлена амнистия тем, кто сражался против Ласло на стороне Владислава. Им также было пожаловано несколько из официально находившихся в собственности короны земельных владений. Был возрожден королевский государственный аппарат с его судами и канцеляриями. Уйлаки, объединив своих сторонников с приверженцами Гараи и Ульрика Циллеи, восстановил королевский двор. Новый начальник тайной канцелярии талантливый и эрудированный Янош Витез, прежде рьяный сторонник «национальных» лиг и воспитатель младшего сына Хуньяди Матьяша, теперь целиком посвятил себя служению новому правителю. Самому Хуньяди пришлось расстаться с регентством, но он был вознагражден всеми возможными способами: назначен «главным капитаном», распорядителем королевских доходов и наследственным графом Бестерце (первый случай дарения аристократического титула в истории Венгрии). Он также сохранил контроль над страной. Однако ситуация, в целом, изменилась, и Хуньяди оказался во все более возраставшей изоляции, а его честолюбивые планы представлялись теперь бесперспективными.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю